Текст книги "Тихая сатана"

На Брестской улице в доме № 96 проживает Уткин Лев Васильевич, двадцати шести лет. Студент-заочник (институт не выяснен). Продавец радиомагазина. Холост. Платит алименты. Материально обеспечен, приобретает дорогие носильные вещи. Не пьет, не курит. Хорошо разбирается в антиквариате. Любит посещать выставки, музеи. В течение недели у него проживает Тарголадзе.

На Болотниковской улице в однокомнатной квартире прописан кандидат технических наук Ермилов Андрей Никитович, сорока пяти лет. В середине февраля уехал в длительную командировку на Камчатку. В квартире Ермилова около двух недель проживает посторонний мужчина. Личность его не установлена. Приметы: около тридцати пяти лет, выше среднего роста, стройный, волосы темные, с проседью, стрижка короткая, носит кожаную коричневую куртку».

Арсентьев вышел из-за стола, взял из сейфа рисунок Лисовского и стал, прищуриваясь, вглядываться в него. Торопливо взглянул на листок с рабочими пометками и позвонил Муратову.

– Зайди! Нужно поговорить!

Через минуту он молча протянул Муратову рисунок в карандашном исполнении.

Муратов, словно примериваясь, то отодвигал, то приближал к глазам плотный лист бумаги. Положив рисунок на стол, торопливо спросил:

– Хотите знать, на кого похож?

– Да! И себя проверить заодно.

– На Валета смахивает. Только здесь сильно постаревший и уж очень угрюмый. Таким он мне меньше помнится… У Валета лицо более крупное. Я бы сказал – интеллигентное, черты более мягкие. Хотя годы, проведенные в колонии, не красят. След оставили.

Арсентьев кивнул:

– Похоже, ты прав. Лисовский человек наблюдательный. Но не исключено, что он сгустил краски. Настроение у него было, сам понимаешь…

В кабинет стали заходить сотрудники. Неожиданно появился и Филаретов. Он приехал на час раньше. Высокий, широкоплечий, приветливый, он сразу внес оживление.

– Сыщикам привет! – Снял пальто, положил пушистую шапку на подоконник и подошел к Арсентьеву.

Они были ровесниками. Вместе учились в школе милиции. Филаретов закончил ее с отличием и сразу же был направлен в управление. В работе был удачлив, шел по служебной лестнице легко и пользовался непререкаемым авторитетом у товарищей.

– Ну как дела на незримом фронте? – спросил он шутливо, пожимая руку. – Пока собираетесь, дай полистаю дело. По-моему, оно полностью совпадает с кражей у Архипова. – Он подал Арсентьеву сложенный вчетверо листок: – А ты почитай вот это. Фабула однотипна. Один к одному…

– Когда была кража у Архипова?

– Днем.

– Сходится, – сказал Арсентьев.

Филаретов читал внимательно, делал пометки и обводил их только ему понятными замысловатыми линиями. Он держался просто, однако дал почувствовать, что дистанцию в обращении с ним следовало соблюдать. Но было ясно: с чужим мнением считается, нравилось, когда оперативники отстаивали свою точку зрения. Выслушал каждого и, прекрасно разобравшись в деле, сошелся со всеми в одном – версия с Валетом является предпочтительнее.

Арсентьев отметил, что Филаретов незаметно и тактично взял ход разбора преступления в свои руки и вел его уверенно, словно сам работал по делу с самого начала. Все, что было собрано по крупицам, приобретало в его словах какую-то новую, особую значимость, оспаривать которую ни у кого не возникало и мысли. Оставшись вдвоем с Арсентьевым, он сказал:

– Для тебя есть хорошая новость…

– Давай. Такие новости – редкость.

– Ты опытный работник. Факт совершенно неоспоримый. Руководство, зная твои способности, поручает тебе лично организовать разработку оперативных мероприятий по кражам у Школьникова и Архипова. Будешь ответственным за выполнение этого плана. Матерому преступнику нужно противопоставить твой опыт. Дела должны быть раскрыты в короткий срок, тем более что на этой стадии они не такие уж сложные.

Арсентьеву от этого начальствующего доверия стало не по себе.

Филаретов это заметил.

– Ну что, несогласие появилось? Давай развивай! Оно основа диалектики.

– Зачем же опытному работнику поручать столь простые дела? – В голосе Арсентьева прозвучала усмешка. Конечно, ему было приятно, что начальство о нем хорошего мнения, но, давая поручение, оно не освободило его от повседневных служебных вопросов. Как быть? Он спросил об этом Филаретова.

– Текучка – она остается текучкой. Куда денешься, – ответил Филаретов. – Выход один – спрессуй время. Организовать работу подчиненных – твоя забота. Какая команда, такое и исполнение…

– Вот теперь ясно, все встало на место, – рассмеялся Арсентьев. – Ну что ж… Поработаем! Для потерпевших мы своего времени не жалеем. Но почему ты решил, что кражи совершил один человек, а не два, не группа? Почему исключаешь сговор?

– Я не утверждаю. Преступников могло быть двое, даже трое. Но в квартирах все же был один. Это видно по осмотрам. Да и для похищенного, как говорится, хватило бы полкармана, не считая, конечно, шубы… Зачем опытному вору делить добычу? В группе ему риску больше. Поэтому на все сто…

– Знаешь, не выходит у меня из головы этот любитель ценностей из Трускавца, – раздумчиво сказал Арсентьев. – О нем Школьников говорил вскользь…

Филаретов ответить не успел. Дверь распахнулась, и вошел Мухин. По его оживленному виду они поняли, что есть новости.

– Ну что, какие идейки появились? – спросил Арсентьев. – Что показало исследование? Поделись на общественных началах!

Мухин довольно улыбнулся и уточнил:

– Предварительное исследование! Но я могу и сейчас сказать, что на ключах Лисовского выявлены те же специфические трассы и борозды, что и на ключах Школьникова, – в голосе Мухина звучала несокрушимая уверенность.

– Это уже интересно! – обрадовался Филаретов.

– Более подробные данные дам после трассологической экспертизы и спектрального анализа. – Мухин был категоричен.

– Тогда побыстрее, – попросил Арсентьев.

– Не торопи. В этом деле нельзя ать-два. Экспертиза – доказательство, – нарочито торжественно проговорил Мухин.

Арсентьев понимающе кивнул. Он был доволен. Эксперт дал хорошую основу, за которую можно было прочно зацепиться в ходе розыска.

– Тогда мы уже на полпути!

Филаретов посмотрел внимательно на Мухина и сказал, переводя взгляд на Арсентьева:

– Вторая половина пути во многом зависит от того, как скоро сумеем ответить на вопрос: что объединяет потерпевших? Ведь не на первые же попавшиеся квартиры шел вор. Поручи это проработать Муратову. Пусть переговорит с каждым пострадавшим. Похоже, мы выйдем на что-то серьезное.

Таранец начал проверку подъезда Лисовского с последнего этажа. Он надеялся решить сразу несколько вопросов: выявить тех, кто видел в часы совершения преступления подозрительных посторонних, выяснить, не было ли попытки краж в других квартирах, и, наконец, убедиться, что вор шел точно по адресу к Лисовскому. Последнее обстоятельство существенно сужало круг поиска. На двух верхних этажах ему удалось узнать немного. В день кражи на лестничных площадках с десяти и до пяти часов дня работал обивщик дверей. Он чужих людей не видел. Этажом ниже дверь одной из квартир, после долгого щелканья задвижек и позвякивания цепочки, открыл невысокий, с одутловатым лицом парень. Узнав, что Таранец из милиции, он сразу же закидал его вопросами.

– А почему вы в штатском? У вас есть пистолет? Дайте мне его посмотреть, – вопросы сыпались один за другим.

Таранец понял, что парень не здоров. С трудом уговорил его остаться дома и не идти за ним следом. Он обошел еще с десяток квартир. Жильцы ничего заслуживающего внимания не сообщили. Они больше интересовались тем, что похищено у Лисовского.

Дверь распахнула миниатюрная женщина с копной сиреневого цвета на голове. Поняв, что перед ней сотрудник из уголовного розыска, она пришла в неописуемый восторг. Пригласила в комнату, предложила чаю, но он отказался.

– Я очень увлекаюсь детективной литературой и знаю, какое значение имеет каждое слово, сказанное свидетелем. Порой мне кажется, что и я сама могла бы стать неплохим следователем. – Она стала развивать эту тему.

– Книжки – одно, а в жизни – другое, – сказал Таранец и невольно вздохнул.

Прозвучал понимающий смешок.

– Ах, извините! Я говорю совсем не то. – Подумав, со значением продолжила: – По-моему, в тот день я видела преступников.

– Во сколько это было?

– В одиннадцать.

Таранец вспомнил, что Лисовский застал вора около трех часов.

– При каких обстоятельствах?

– Они стояли на лестнице. У них такие физиономии…

– Какие?

– Типично бандитские!

– Сколько их было?

Она вскинула голову и проговорила уверенно:

– Трое. Один высокий и двое небольшого роста. Я их видела вот так, как вижу вас.

– А возраст?

– Лет по двадцать пять.

– Высокий был с усиками? Она охотно подтвердила.

– В ушанке?

– Конечно, – она даже не удостоила Таранца взглядом. А он, уловив противоречивость в рассказе, спросил:

– Те, кто поменьше ростом, были в черных свитерах и в зеленых куртках?

– Да, – по-прежнему уверенно ответила женщина. Таранец понял, что она явно привирала…Похоже, нужного свидетеля он встретил на четвертом этаже. На лестничной площадке, перегнувшись через перила, стояла молодая женщина в широком цветастом халате. Увидев Таранца, она поправила сбившиеся русые волосы и плотнее запахнула ворот. По ее округлившейся фигуре Таранец понял – ждет ребенка.

– В тот день на этом самом месте я дожидалась бабушку, – рассказывала она. – Боится пользоваться лифтом.

– И что же?

– Сверху спускался мужчина с небольшим чемоданом. Когда увидел меня, смутился. Замер на мгновение, но тут же быстрее, чем раньше, прошагал по лестнице. Лицо свое попытался скрыть – вроде бы стал вытирать глаза перчаткой. – Подумав добавила: – На вид интеллигентный.

– В чем же его уровень культуры? Поделитесь?

– Трудно объяснить. Пожалуй, это больше относится к внешности… Лицо неглупое, одет прилично.

Таранец усмехнулся.

– Сейчас многие с умным видом ходят и одеты вполне… Можете описать его внешность?

– Высокий, интересный парень. Ему лет тридцать. – Женщина смерила взглядом Таранца. – Повыше вас на полголовы. На нем коричневая кожаная куртка и шарф вишневый мохеровый. В общем, щеголеватый…

– А чемодан?

– Небольшой матерчатый, в крупную красную клетку. Вот, пожалуй, и все, что я помню.

– Спасибо. Все, что рассказали, – это очень важно, – поблагодарил Таранец. И заторопился. Приметы неизвестного нужно было срочно сообщить руководству.

«МУР. Срочно. Для Арсентьева.

Валетов Сергей Иванович, тридцати четырех лет, ранее судимый по статьям 144 и 147 УК РСФСР, прибыл на жительство в октябре месяце прошлого года после отбытия наказания. До десятого февраля работал электриком в гостинице «Центральная». С шестнадцатого февраля по месту прописки не появляется. Место его нахождения в настоящее время неизвестно. Преступные связи не выявлены. Компрометирующих данных не получено. Его приметы: выше среднего роста, нормального телосложения, волосы темные, лицо продолговатое. Над правой бровью горизонтальный шрам. На левой кисти татуировка из трех букв – ТУЗ. Фотографию Валетова выслали. Новомосковск. Павлов».

Арсентьев отодвинул записку в сторону. Фотография Валетова у него имелась, и Савин уже успел предъявить ее сегодня для опознания Матвеевым и Лисовскому. Разработка Валетова шла успешно. Многое прояснилось. Нужно было форсировать его задержание.

– ТУЗ, ТУЗ, ТУЗ… – повторил про себя Арсентьев. – Ничему тебя не научили колонии, Валетов. Оказывается, ты тоже любитель саморекламы. Судимости свои выставляешь напоказ. ТУЗ – тюрьма уже знакома – всех оповещаешь…

Зазвонил телефон. Филиппов доложил кратко:

– Робик Портнов дважды побывал в ювелирных магазинах. Справлялся о ценах на кольца и серьги. На завтра назначил встречу с Тарголадзе. В одиннадцать тридцать у кинотеатра «Москва». Разговаривал с ним высокомерно…

– Наигрывает важность и авторитет, – заключил Арсентьев. – Прием стандартный. Этот народ умеет себя преподносить. Показная значительность часто сбивает с толку людей и, к сожалению, еще на многих действует безотказно. – Такой сорт людей он знал хорошо: ни образования, ни культуры, держатся на одном апломбе.

Филиппов проговорил в трубку несколько тише:

– Я на Болотниковскую поеду. Поработаю там…

– Давай! И держи меня в курсе… Было пять минут пятого.

С папкой под мышкой в кабинет вошел Савин. Арсентьев натренированным взглядом уловил, что следователь взволнован.

– С Пушкаревым неувязка получается, – проговорил Савин, потирая переносицу и морщась, как от зубной боли.

Арсентьев спросил спокойно:

– Говори яснее. Что произошло?

– Я только что получил заявление Куприянова. Он пишет, что претензий к Пушкареву не имеет. Считает, что кражи у него не произошло, так как Пушкарев оставил записку о том, что взял деньги. Просит его освободить. – Савин протянул заявление Куприянова. Арсентьев поинтересовался:

– Откуда он знает, что Пушкарев задержан?

– Могла Тамара сказать…

– Ну и что собираешься делать?

– Сам не знаю, – честно признался Савин. – От всего этого даже под ложечкой засосало.

Арсентьев посмотрел на него иронически.

– Ученые утверждают, что каждый второй теряется от пустяков и несобранности. Вот что тебе надо знать сейчас, а не разводить руками.

Савин сдержанно улыбнулся.

– Я позвонил Куприянову. Мне сказали, что он вчера вечером выбыл из гостиницы. Понимаешь, выбыл! – Савин раскрыл дело и, полистав его, отыскал нужную запись.

– Николай Иванович…

– Что Николай Иванович?

– Куприянов пишет, что он хотел поехать в Вильнюс, а потом в Киев к друзьям…

– Что из этого следует? – сухо спросил Арсентьев. – По-моему, тебя больше теперь волнует формальная сторона вопроса.

Савин решительно закрыл папку.

– Да, волнует! Это дело не частного обвинения. По заявлению потерпевшего оно не прекращается. Я подготовил материалы для доклада прокурору. Заявление Куприянова и записка, хотя и имеют определенное значение, но Уголовный кодекс…

Арсентьев сдержанно хмыкнул и долгим взглядом посмотрел на Савина.

– Не забывай, этот же кодекс в интересах истины требует тщательной и объективной оценки всех обстоятельств.

– Что предлагаешь?

– Начни с закрепления показаний Пушкарева. Выйди с ним в гостиницу, в присутствии понятых зафиксируй его показания о месте, откуда он украл деньги. Он знает о заявлении Куприянова?

– Нет!

– Потом, – продолжал Арсентьев, – надо сделать опознание Пушкарева продавцом магазина. Важно подтвердить факт покупки пальто именно им, а не другим лицом. Попытайся выяснить, какими купюрами он расплачивался. Если они совпадут с теми, о которых говорил Куприянов, – это станет важным моментом. И еще – уточни размер его картежного проигрыша. Тамара говорила об этом. Потом доложи прокурору…

– Пожалуй, – согласился Савин. – Можно поручить допросить мать Пушкарева, она скажет, сколько Виктор взял с собой денег…

Арсентьев положил руку на плечо Савина:

– Вот это делать преждевременно. Помимо специальных вопросов, у нас должны быть и чисто человеческие. Сначала ей скажут, что сын остался без денег, потом о его задержании, а под конец, что совершил кражу. Представь ее положение.

– Да, не очень складно получится.

Они долго сидели молча, потом Савин вдруг сказал:

– Нельзя исключать и того, что Куприянова кто-то упросил написать такое заявление. Он человек сердобольный… Здесь нужно все вычислить и просчитать! Могла это сделать и Тамара.

– Это тоже надо иметь в виду, – согласился Арсентьев.

– Понимаешь, с самого начала меня больше занимает окружение Пушкарева. Сомнительная публика! Срок задержания Пушкарева истекает завтра. Осталось много вопросов, на которые я не нашел четких ответов.

Арсентьев посоветовал:

– Поговори с Тамарой…

– Я утром беседовал с ней. Правда, до получения заявления Куприянова…

– И что?

– Сказала, что о Викторе ничего слушать не хочет. От встречи с ним отказалась.

Арсентьев понимающе кивнул.

– Смотри-ка. А в общем, Тамара права.

– Через час вернулась и попросила разрешения на передачу, – добавил Савин.

…Раздался телефонный звонок. Арсентьев узнал голос Муратова. Слушал его долго. Отвечал короткими репликами. Наконец, просияв, дал отбой. Муратов доложил важные сведения: Школьников, Архипов, Лисовский в ноябре – январе находились в командировке в Новомосковске. Жили в гостинице «Центральная», где и работал Валетов. Вот она, разгадка того, что его мучило все эти дни! Теперь дела о кражах увязались прочно. Причастность к ним Валетова уже не была предположением. Арсентьев понимал всю ценность полученной информации. Теперь нужно было четко подготовиться к предстоящей операции по задержанию, определить в ней задачи каждому сотруднику.

Он уже опечатывал сейф, когда раздался новый звонок. Снял трубку, сказал, что слушает.

Тянулась длинная пауза. Арсентьев был готов нажать рычаг, но услышал в трубке сдержанное дыхание. По привычке подул в мембрану и повторил: «Говорите, слушаю вас!»

Раздался далекий мужской голос.

– Это милиция? – Да!

Его спросили по фамилии. Арсентьев сказал, что у телефона он.

– Вы ищете Валета? – глухо прошепелявил мужчина, явно меняя свой голос.

– Допустим.

– Он завтра в двенадцать будет у Патриарших прудов. Ближе к улице Жолтовского. Можете брать… – Разговор был немногословен, длился всего полминуты. В трубке раздались частые гудки. Арсентьев посмотрел на часы – без пяти восемь. Он закурил и позвонил Филаретову.

– Не уходи! Я подскочу. Такой сигнал – это шанс! – горячо проговорил Филаретов. – Нужно срочно скоординировать действия. Валета голыми руками не возьмешь. Решать надо спешно…

– А может, это игра? – спросил Арсентьев, помня информацию Филиппова о завтрашней встрече Тарголадзе и Портнова около кинотеатра «Москва».

– Не думаю, – твердо сказал Филаретов. – Похоже, сведения достоверны. Звонившему такая интрижка все равно что себя оплевать.

ГЛАВА 17

Ровно в одиннадцать две муровские «Волги» подкатили к площади Маяковского. Оперативники вышли на оживленные тротуары и смешались с толпой. Разделившись на группы, они прошагали мимо зеркальных окон ресторана «София», магазина «Колбасы», гриль-бара. Пройдя подземные переходы, блокировали указанные им места. Филиппов выбрал удачную позицию. Пристроившись к очереди в билетную кассу Театра сатиры, он уже о чем-то увлеченно разговаривал с двумя скромно одетыми девицами. Оказаться замеченным здесь риска не было. Таранец с Гусаровым встали у гостиницы «Пекин», поближе к пешеходной дорожке. Филаретов свою группу расставил около метро, из дверей которого лился плотный людской поток.

Валет появился у Концертного зала имени Чайковского ровно в одиннадцать.

– Видишь? – спросил Арсентьев Филиппова.

– Засек! – односложно ответил Филиппов и чуть заметно кивнул. Его профессиональная память сработала безотказно. – Изменился, конечно. Худоват стал… и сердитый.

Вид у Валета и впрямь был хмурый. И выглядел он неважно. Лицо землистое, под глазами отечные мешки. В эту ночь он долго ворочался, не мог заснуть. Мучила бессонница. Около двух, откинув одеяло, он встал и вышел на кухню. Допил оставшееся в бутылке пиво и, сев на табуретку, закурил. Гнетущая тоска переросла в безразличие ко всему – к себе, к увесистой пачке денег, хитро спрятанной в квартире, к оставшимся ценностям, которые утром он должен отдать Робику.

«Это мое последнее дело, – решил он, нервно затягиваясь. На эти деньги проживу спокойно пару лет, а там видно будет. Лишь бы не споткнуться по-глупому. – Прижавшись спиной к холодному кафелю, вдруг подумал: – Ведь я хотел красивой жизни, а что стало? Я в ней один, как перст, житье свое превратил в сплошной страх».

В эту ночь размышлял он долго и не заметил, как уснул.

Прохаживаясь меж колонн, Валет сейчас терялся в догадках. Прошло десять минут, прошли еще десять, а Робик не появлялся. «Опять тянет, – зло подумал он. – Был паразитом, паразитом и остался».

Валет чувствовал себя обманутым. Голову под срок он подставляет один, и весь ответ за кражи на него одного. Зато гуляют все. И Робик, и покупатели, и те, кто ворованные вещи носить станет. Им беззаботно, они не тужат, рассуждал он. И страх их не пугает. А я, выпрыгивая вперед, первым же и сажусь. Выходит, мне из-за публики и на воле свободы нет?..

…Робик вынырнул из толпы незаметно. Подошел вроде бы прикурить. Валет протянул спичечный коробок.

– Паскудный ты человек. Опять опаздываешь, – сквозь зубы процедил он. – Зачем заставляешь столбом стоять напоказ? Или меня на прочность проверяешь? За такие дела знаешь что полагается?

– Скажи, пожалуйста, как быстро летит время, – невозмутимо ответил Робик. – Не злись. Я покупателя ждал.

– Вот этого я не знаю, – желчно проговорил Валет. – С этим разберемся потом. А сейчас проворачивай дело. В коробке цацек на пять тысяч. Дешевле не отдам. Если надумаешь играть, под корень тебя заделаю.

От привычной самоуверенности Робика не осталось и следа. Понадобилось несколько секунд, чтобы он окончательно пришел в себя.

– Опять грозишь? – сказал обиженно и, резко повернувшись, зашагал через площадь. Он шел стремительно, будто ничего и не произошло, хотя всей спиной чувствовал тяжелый взгляд Валета.

Арсентьев уловил момент передачи коробка, сказал об этом Филиппову. Тот подошел к газетному киоску и просигналил Таранцу. Его поняли правильно – брать Робика рано. Нужно дождаться его контактов с другими связями.

Робик шагал по площади, ничего не видя перед собой, и думал: «Откуда у Валета такая злоба? От воровской жизни?» Робик знал, что страх перед ним появился у него после брошенной фразы о даче в Загорянке. Недобрый намек засел в памяти прочно. «Выходит, знает, где дача, знает, сколько в нее вложено… Поэтому и сказал. А если так – может и подпалить». Эта мысль терзала его.

Валет стоял спиной к дверям Концертного зала и цепко смотрел вслед Робику. Когда тот скрылся за углом кинотеатра «Москва», он неторопливой походкой праздношатающегося человека, больше ни о чем не думая, побрел по Садовому кольцу в сторону Бронной улицы.

Робик, не задерживаясь, прошагал мимо «Жигулей», стоявших против гостиницы «Пекин». В это мгновение заметил: за рулем был Гурам. Позади него – представительный мужчина лет шестидесяти, с крупными чертами лица, похожий на большую откормленную птицу.

Через минуту Робик подошел к машине.

– Я просил тебя приехать одного, – захлопывая дверцу, бесцеремонно сказал Гураму.

– Это мой родственник. Он ювелир. Хочу знать его совет. Мужчина манерно кивнул и назвал свое замысловатое имя.

Робик не ответил.

– А вы невежливы, молодой человек. Не представились. Робик вспылил. Сказалось напряжение.

– Может, вам адрес мой дать и рабочий телефон? О чем речь, уважаемый? Я вашего имени не спрашивал. К тому же, надеюсь, второй встречи с вами не будет! – Он в упор посмотрел на мужчину, потом на Гурама. – Ты меня об этом человеке в известность не ставил, – говорил и чувствовал, что привычное ощущение своей значительности вновь возвращается к нему.

Гурам посмотрел улыбчивыми глазами и повторил:

– Он мой родственник.

Робик протянул ему спичечный коробок.

– Там пара серег и два кольца. Просят восемь тысяч. Хозяин – человек солидный. Ерунды предлагать не станет.

– Посмотрим! – значительно проговорил мужчина, взяв коробок. К своим тяжелым, коричневым векам он заученным жестом ловко приладил аккуратную лупу. Подставив под солнечный луч серьги, склонился над ними. Ювелир проявил большую разборчивость.

– Алмазы хорошие, – сказал со знанием дела. – Правда, камни имеют нацвет. А на двух гранях отчетливо видны сколы. – Он профессионально покрутил перед лупой и кольцо: – Думаю, достаточно будет заплатить за все шесть с половиной тысяч.

Чувствуется, мастер своего дела, с раздражением отметил Робик и, повернувшись к нему всем корпусом, пытаясь пристыдить за столь низкую цену, укоризненно покачал головой:

– Они стоят дороже!

– Может, и стоят, но кто возьмет?

– Удобная арифметика… Интересно у вас получается.

– Вас не устраивает эта сумма? – с открытой иронией спросил ювелир. – Сколько же вы хотите получить за этот ношеный утиль?

– В каком смысле? – Робик с завидным хладнокровием воспринял эти слова. – Да это же начало века!

– Сейчас конец века, – словно в отместку за его грубоватый тон, ответил ювелир.

– Не надо спорить, – вмешался Гурам, – вещи мне нравятся. И я готов заплатить за них шесть с половиной наличными.

Робик сделал вид, что попал в пиковое положение.

– Я не могу сам решить этот вопрос…

– А какие вопросы вы решаете сами, без указок, молодой человек? – с чуть заметной усмешкой спросил ювелир. – Давайте поедем к владельцу этих устаревших побрякушек, и вы скажете о наших условиях. Если такой вариант не устраивает, то, как говорится, рад был познакомиться. У меня времени в обрез! Я не привык к долгим разговорам, – он с достоинством замолчал и отвернулся.

Робик не произнес ни слова, в задумчивости защелкал замком ветровичка, потом, решительно махнув ладонью, проговорил:

– А! Беру риск на себя. Отсчитывайте купюры.

Когда он вышел из машины, ювелир тихо рассмеялся и крепко пожал локоть Гурама.

– Этот ношеный утиль, как я выразился, этот устаревший хлам стоит вдвое дороже. Вы сделали удачную покупку. Или, как говорят в Одессе, заимели птицу счастья в кармане.

– А вы за пятиминутную консультацию заработали сто пятьдесят рублей. Конечно, при том условии, если не ошиблись. – Гурам ловко развернул автомашину, и она, вырвавшись на Садовое кольцо, на большой скорости помчалась к площади Восстания.

Арсентьева и Филаретова мгновенно проинформировали по микрорации: «Второй и третий объекты на автомашинах разъехались в разные стороны». Такой вариант предусматривался планом развития операции. Решение было принято в считанные секунды. Последовали команды. За «Жигулями» рванулась группа Таранца. Их «Волга» круто развернулась, и шофер, врубив скорость, рывком вывел ее на магистраль. Филаретов взял на себя «Запорожец», который вел Робик.

«Началось! Теперь выдержка прежде всего, – подумал Арсентьев. – И все пойдет по намеченной колее, без отклонений. Только бы не упустить момент, когда брать Валета». Он знал: формальное раскрытие краж радости потерпевшим не принесет. Они ждут возврата своих вещей. Да и вчерашний вечерний звонок неизвестного требовал продолжения наблюдения. Филиппов был такого же мнения. Поток людей на широком тротуаре заметно поредел. Фигура удаляющегося Валета была видна издалека. Он шел медлительной походкой никуда не торопящегося человека. В одной руке портфель, другая в кармане. Вскользь посматривал на витрины, зашел в булочную – купил таблетки «Холодок». На углу Бронной быстро обернулся, внимательно посмотрел вокруг и только после этого направился в сторону Патриарших прудов. Пройдясь по аллее сквера, он сел на лавочку рядом с двумя женщинами, отделив себя от них портфелем. Арсентьев улыбнулся и вошел в широкий подъезд старого дома, который оказался удобным наблюдательным пунктом.

Прошло минут двадцать. К Валету никто не подходил. Он завертел головой, стал оглядываться по сторонам. К подъезду подкатила «Волга» Филаретова.

– Портнов в «Запорожце» на улице Жолтовского. Наблюдает за Валетом. Какое решение примем? – почему-то сердито спросил он.

Арсентьев не раздумывал ни секунды.

– Вот теперь будем брать Валета. Самое время. К нему никто не подойдет. Он ждет напрасно.

– Почему так решили? – спросил Филиппов. После некоторых колебаний Арсентьев сказал:

– Похоже, Валета на смотрины вывели. Специально для нас. Сейчас это мы выясним. Только бы не упустить этого конспиратора, – он кивнул на «Запорожец».

Филаретов согласился.

– Но за так эта братия ничего не делает, – продолжал Арсентьев. – Выгоду в этом ищет. Значит, «подставка» Валета давно задумана.

Филиппов смотрел с удивлением.

– И такое у уголовников бывает?

– Бывает и не такое! – жестко ответил Арсентьев. Взгляд его посуровел. – Ну, тронулись? Ждать больше не будем.

Выйдя из подъезда, он подал знак Муратову, который с муровским оперативником стоял у ограды пруда и смотрел на катающихся с горки ребят. Затем он обратился к сотруднику, сидевшему в «Волге»:

– Встань поближе к скверу. Не дай Валету уйти. Вперед он не побежит. Там пруд. И знай – он при задержании опасен.

Взяли Валета просто. Когда Муратов был уже совсем рядом со скамейкой, на которой сидел Валет, женщины встали и медленно пошли по аллее сквера.

Муратов мгновенно оценил ситуацию.

– Вы забыли портфель, – крикнул им вслед озабоченно. Они остановились.

– Это не наш. Портфель молодого человека, – и указали на Валета.

Следствие сразу получило двух важных свидетелей.

Валет сопротивления не оказал. Только злобно смотрел на оперативников, которые обыскивали его.

Увидев, что Валет задержан, Робик включил мотор и погнал «Запорожец» к улице Герцена. Затем миновал проспект Маркса, свернул на Большую Полянку и, перестроившись в левый ряд, помчался по Тульской улице вниз, в сторону Варшавского шоссе. Муровская «Волга», вклинившись в поток автомашин, легко шла следом, держа «Запорожец» на «поводке» в сто метров. Шофер не выпускал его из пределов видимости и сохранял эту дистанцию почти весь путь.

Арсентьев посмотрел на часы и облегченно вздохнул. Было тридцать пять минут первого.

В конце Тульской улицы Робик дважды гасил скорость, пропуская вперед автомобили, и опять резко и нервно набирал темп.

Шофер, прижав машину почти вплотную к своей линии, повернулся к Филаретову:

– Трудно вести такого. Хитрит водило…

Видно, это был тот самый момент, которого ждал Арсентьев.

– Все идет отлично. Пусть он уходит, а ты сворачивай в сторону и выбирайся на Болотниковскую улицу другим маршрутом. Филиппов укажет место стоянки. Похоже, я разгадал Портнова!

– По адресу Валетова? – азартно-удивленным тоном спросил Филиппов. – Почему решили, если не секрет? – Взгляд требовал разъяснения.

– Талант, – многозначительно произнес Филаретов. Арсентьев улыбнулся и заговорщически подмигнул:

– Просто из разных фактов сделал кое-какие выводы. Сегодняшние «пустячки» Портнова окончательно убедили меня в том, что я прав. Он разработал авантюрный сценарий, а мы воспользуемся им. Теперь это вопрос нескольких минут. Нужно лишь выждать, когда он войдет в квартиру…

Филаретов сидел боком к Арсентьеву, и казалось, что все свое внимание сосредоточил на стрелке спидометра, которая дрожала на цифре 70. Однако он сразу же среагировал на слова Арсентьева.

– Портнов – коварный тип, пожалуй, он хуже и опаснее Валетова. Кстати, у него есть оружие?

– Таких данных не получено, – сдержанно ответил Арсентьев, понимая всю серьезность вопроса. Сам он не испытывал особого волнения, но все же поправил кобуру.

– Не станем забывать об осторожности и подстраховке друг друга.

Арсентьев напряженно думал о том, как захватить Портнова врасплох и использовать момент задержания для быстрых показаний по делу. Без особых колебаний заверил Филаретова: