Текст книги "Педагогическая генетика. Родословная альтруизма"

Ранняя стимуляция и развитие ни в коем случае не истощает преждевременно духовные потенции человека. Наоборот, творческие способности – вообще свойство людей, но они требуют ранней индукции и поощрения, причем важную роль играет использование игрушек как средства обучения.

Хорошо известно, что недоедание матери во время развития плода и недоедание младенца наносят неизгладимый, а иногда даже фатальный ущерб последующему интеллектуальному развитию. В цивилизованных странах достигнуты большие успехи в области обеспечения младенцев доброкачественной пищей. Но проблема отнюдь не ограничивается хорошим питанием. Младенец и ребенок, не получивший вовремя достаточного внимания и ласки от матери, вырастает эмоционально оскуделым эгоистом; не получив достаточного богатства и разнообразия стимулов для развития любопытства, любознательности, теряет возможность дойти до своего «потолка».

Существует четкое различие в развитии между «ясельными», «детдомовскими» и домашними детьми, но несмотря на это не следует считать обычное домашнее воспитание оптимальным! Далеко не все родители умеют и могут вовремя поощрять любознательность ребенка, отвечать на все вопросы почемучки, выявлять и направлять способности.

Несомненно, что отрывать мать от работы ради ухода за детьми не всегда целесообразно. Мать имеет право на реализацию своего и нематеринского призвания. Но тогда надо очень жестко подсчитать, сколько экономится средств на перегрузке ясель и детсадов с малым числом не слишком щедро оплачиваемых и не слишком квалифицированных нянек и воспитательниц, и сколько теряется общенационального достояния – интеллекта – из-за полной невозможности уделить каждому ясельному и детсадовскому ребенку индивидуальное внимание. Очень наглядно это сказывается и на такой частности, как овладение иностранными языками. Как известно, «дворянчики и купчики», да и дети из состоятельных интеллигентных семей обычно владели помимо родного еще одним, а то и двумя иностранными языками. Никто не вообразит, что эти дети были наследственно одареннее нынешних детей. Но проходит критический период легкого овладения чужим языком! Язык, как и музыка, ритмика, физическая сноровка – легко осваивается именно в детский период.

Вполне вероятно, что существуют периоды особой сверхчувствительности к этическим установкам, к визуальному восприятию, к эстетическому воздействию. Каждый из этих периодов ждет должного импрессинга.

То, что особое внимание, уделяемое развитию ребенка, приносит громадные результаты, можно доказать «чистым» опытом. Швейцарская исследовательница Адела Юда (Juda А., 1949), тщательно изучив семьи всех гениев народов германского языка за 400 лет, обнаружила среди них непропорционально высокое число первенцев. Для генетиков аксиоматично, что первенцы и не-первенцы имеют совершенно одинаковые шансы на унаследование способностей. Значит, в обилии первенцев играет решающую роль социальный фактор: сын-первенец пользовался особым вниманием и преимуществом.

Повышенная реализация способностей у первенцев, притом не только среди выдающихся людей, но и среди даровитых подростков, причем не только там, где первородство обеспечивало наследование имущества, но и в США, чрезвычайно показательна. Л. Терман, изучая 1000 одаренных детей с коэффициентом интеллекта 140 и выше, обнаружил среди них явно избыточную долю первенцев. Аналогичные данные получил Альтус (Altus W.D., 1966), изучая в США результаты общенационального соревнования студентов колледжей. 1618 вышли в финал, но из 568, происходивших из семей с двумя детьми, не 50 %, а 66 % оказались первенцами. Из 414, происходивших из семей с тремя детьми, первенцами оказались не 33 %, а 52 %. Даже среди студентов из семей с четырьмя детьми не 25 %, а 59 % оказались первенцами. Генетически первенец в среднем одарен не более своих братьев и сестер, и, следовательно, превосходство первенцам обеспечивают социальные факторы: может быть, рано возникающее чувство ответственности за младших, может быть, роль лидера и развитие соответствующих качеств, может быть повышенное внимание родителей и их стремление обеспечить наилучшие условия развития именно первенцу.

Когда человек, обладающий в общем-то нормальным интеллектом, начинает захлебываясь рассказывать о никому не интересных поразительных успехах своего маленького ребенка, то он только проявляет родительский инстинкт, созданный естественным отбором на протяжении многих десятков тысяч поколений, отбором, который беспощадно выметает потомство, к которому родители не проявляли максимального интереса и внимания. Только в результате родительского внимания потомство оказывается оптимально развитым интеллектуально и оптимально развитым эмоционально. Это родительское внимание ныне приобретает особое значение из-за малодетности семей, когда развитием ребенка уже не могут заниматься братья и сестры. Фрэнсис Гальтон – гений, притом несомненно наследственный, но теперь можно не сомневаться в том, что вряд ли реализовался бы его гениальный генотип, если бы его развитием не занялась старшая сестра.

Луи Пастер – гений, на «лицевом счету» которого добрых полдюжины великих открытий, но стал бы он им, если бы у него не было храбреца-отца, за подвиги награжденного Орденом Почетного легиона, если бы у него не было преподавателей и друзей семьи, заботившихся о его развитии. Когда еще безвестный Пастер занялся изучением воздуха в холерных больницах Парижа, кто-то заметил, что для этого нужна смелость. «А долг?» – ответил Пастер. И можно думать, что это чувство заставило его продолжать подвижническую работу и после парализующего мозгового кровоизлияния.

Прослеживая судьбу почти любого гения или таланта, обычно удается найти какой-то очень ранний средовой фактор – импрессинг, который создал и укрепил в нем и этические, и интеллектуальные нормативы, которые помогли ему преодолеть неизбежно предстоявшие невзгоды.

IX. Научно-техническая революция и социобиологические проблемы

Значительная доля рецидивирующей, насильственной преступности исходит из семей с озлобленным отношением друг к другу и к ребенку. Жестокость и несправедливость, в особенности безнаказанная, преломляясь через мощно-избирательный аппарат детской восприимчивости, может порождать стойкий эгоцентризм и антисоциальность.

При этом необходимо заметить, что во множестве исследований, занимавшихся преступностью второго поколения (дети преступников) при оценке криминогенности семейно-социальных условий прогноз оправдывается далеко не полностью (см. главу «К подростковой преступности»). Далеко не все социогенно предсказанные преступники становятся таковыми, а около половины реальных преступников-подростков имеют некриминогенную социобиографию. Но дело в том, что серии отрицательных импрессингов накапливаются не только в социально неблагополучных семьях, но и в семьях обеспеченных, нераспавшихся. Необычайно пытливый и восприимчивый ум маленького ребенка не может не заметить глубокое социальное неравенство, живет ли он в семье нищей или бедной, или в обеспеченной, даже богатой. В зависимости от последовательности импрессингов и внутренних тенденций в ребенке может развиться и гипертрофироваться вектор социальной справедливости, вектор протеста, бунтарства, революционности, может развиться вектор самоутверждения, вектор потребности пойти по пути в высшее общество, вектор социал-дар-винистического презрения к нищим, бедным, неудачливым, преклонения перед властью, богатством, социальным успехом. И если восторженное отношение к ближайшему первому силачу, забияке, драчуну, хулигану, пожарному, моряку, летчику или врачу, милиционеру, офицеру носит обычно временный характер, устанавливаясь на месяцы или на год, то основная шкала социальных ценностей может закрепляться на десятилетия или пожизненно.

В эпиграфе к книге «Обыкновенный миллионер» стоят слова: «Ничуть не трудно заработать кучу денег, если ничего другого, кроме кучи денег, не нужно». Это вовсе не похвала «обществу всеобщих возможностей» – тому обществу, в котором каждый человек может стать богатым. Это и разоблачение, потому что если единственно важное – завладеть кучей денег, то нужно не только не брезговать любыми средствами, но нужно пренебречь и всем человеческим и человечным. Зрелище всеобщего стяжательства, хищничества, подавления и порабощения может порождать в мальчике и подростке из семьи с повышенным социальным статусом не менее преступные идеалы, чем у мальчика-подростка из социально-обездоленной семьи. Если считается, что ребенок к 9-10 годам приобретает практически полностью тот интеллект, с которым ему предстоит жить дальше, а в последующем развитии он обогащается только знаниями и умениями, то при этом интеллекте особая детская восприимчивость, ранимость и чрезвычайная, никогда потом не возвращающаяся обучаемость, позволяет ему дедуктивно и индуктивно приобрести достаточно стойкие установки, которые только чрезвычайно упрощенно можно назвать асоциальными, антисоциальными или социальными. В действительности картография полюсов совестливости или бессовестности, конечно, несравненно сложнее. Родителям и педагогам, не знакомым с явлением импрессинга с его чрезвычайно индивидуальной избирательностью, остается только недоуменно разводить руками, когда птенец неожиданно уличается в совершении какой-то подлости, грубого правонарушения, преступления. Или удивляться, когда Наташа Ростова заставляет сгрузить с подвод все имущество, приготовленное к вывозу из Москвы, и взять на подводы раненых.

Импрессинг – явление, не ограничивающееся детско-подростковым возрастом. Специфическая восприимчивость появляется и в период полового созревания. Импрессинг первых любовных или сексуальных контактов может сохранять свое действие надолго и определять почти пожизненно установки, устремления, идеалы нормальные, самоотверженные, жертвенные и криминогенные.

Может быть, банально прозвучит утверждение, что девушке, женщине самой природой отведена преимущественно жертвенная, самоотверженная роль, тяжесть вынашивания плода, муки деторождения, труды по уходу за ребенком и вместе с тем, в наибольшей мере, все еще трагически непостижимый, но самый важный для человечества труд передачи через поколения эстафеты ласки, внимания, заботы, любви, без которой ребенок вырастает почти неизбежно зверенышем, а с ней, с материнской любовью – криминогенно устойчивым.

Можно полагать, что импрессинг является одним из основных путей воздействия макро– и микросоциума на индивидуальное развитие личности. То есть импрессинг является основным социобиологическим инструментом воздействия на развитие и формирование личности. И в этом смысле, именно здесь биология должна сказать свое слово, даже в большей мере, чем в области генетической предетерминации.

Не сомневаясь, что альтруизм в широком смысле слова имеет биологическую основу, созданную групповым отбором в социальной фазе развития наших предков, мы ограничимся здесь лишь справкой о том, что есть ли такая общечеловеческая генетическая программа этики или нет, она может реализоваться только благодаря воспитанию, под воздействием среды. Поэтому, без бесплодных словопрений можно однозначно констатировать громадное значение этико-эстетического воспитания, этико-эстетической восприимчивости. Высокие коэффициенты интеллекта 10-13-летних подростков гарантируют их умение разбираться в любой фальши. Говоря об этике, может быть целесообразно обратить внимание на такие библиографические редкости, как книги П. Кропоткина «Взаимопомощь среди животных как фактор эволюции», на его «Этику».

Из пяти «К», к которым в прошлом, по утверждению немцев, была прикована женщина – Kinder, Küche, Kleider, Kirche, Kaiser (дети, кухня, платья, церковь и кайзер) – социальная революция и материальный прогресс освобождают женщину от четырех последних. Но требования современного общества, понимание значения самых ранних детских лет и надлежащего влияния матери должны доставить женщине, воспитывающей маленького ребенка, и надлежащую высочайшую престижность и материальную обеспеченность. В отношении индукции альтруистических эмоций, в отношении импрессинга, как мы уже говорили, мать в первые годы жизни ребенка, по-видимому, почти незаменима.

Массовая дикая жестокость и бессовестность, с которыми столкнулось человечество в XX веке, может быть, частично объясняется тем рационалистическим пренебрежением к семейным условностям, которое развилось в веке предшествующем, а также тем, что гангстеры уголовного и политического типа частично уже с детства формировались и действовали в коррумпированной среде, в отрыве от нормальной семьи или под воздействием отрицательных семейных импрессингов. Мафиози, спекулирующие банкиры и другие деятели этого же типа нередко вырастали в семьях с культом насилия или чистогана.

Гитлер изображал идиллически свое детство, и мало кому известно, что его отец, мелкий служащий и домашний тиран, не только был алкоголиком, но и постоянно избивал свою намного более молодую, напуганную им жену. Итог такого импрессинга общеизвестен, но любопытны мелкие частности: Гитлер абсолютно ни к кому не был привязан, был абсолютно жесток даже к ближайшему окружению. Еще лет за 5–8 до его прихода к власти Людендорф (инициатор провоза в 1917 г. российских большевиков из Швейцарии через Германию в запломбированном вагоне) писал своим друзьям о том, что Гитлер любого предаст ради своей выгоды.

Понимая основополагающее значение именно ранне-детского периода развития, психологи (Люккерт) сформулировали следующие 10 фундаментальных принципов, которые должны лечь в основу воспитания и образования:

Поощрение образования нужно рассматривать не как одну из многих, а как первоочередную задачу общества.

Развитие одаренности – дело не только школы, но и семьи, и детского сада.

Результаты исследований по обучению и развитию с помощью особых стимулов и рекомендаций позволяют существенно ускорить развитие всех интеллектуальных функций ребенка во всех отношениях.

В образовании и развитии, воспитании и обучении важными являются дошкольный и школьный период.

В первые шесть лет контакты и воспитание формируют не только основные характерологические особенности, но и уровень интеллекта, а также особенности дарования.

Повышение интеллекта имеет теперь – в период растущих школьных и профессиональных требований – особо большое значение.

Развитие умственных способностей влияет положительно на развитие других свойств личности (например, общую настроенность, готовность помогать, совесть).

Надо побуждать маленьких детей к свободным играм, затем присоединяя обучение и творчество.

В совокупности образовательных мероприятий чрезвычайно важное значение имеет развитие речи. Нужно при каждой возможности побуждать ребенка точно называть предметы и происходящее.

Особое усиление одаренности и образования в дошкольном возрасте дает умение читать. Оно усиливает контакты между родителями и детьми, дифференцирует детское восприятие мира и разнообразит возможности ребенка.

Многие пункты могут представляться нам прописными истинами, но они решительно снимают опасения по поводу сверхраннего развития детей, они отражают понимание значения именно первых детских лет в формировании личности.

Казалось бы, генетика здесь ни при чем. Нет, она именно показывает, что безграничная, неисчерпаемая биохимически-анти-генная (а отсюда и психическая) разнородность людей диктует необходимость коренной, дорогостоящей, но самоокупаемой перестройки всей системы воспитания и образования, с рождения до формирования личности, причем именно с начальных этапов.

Отправляя матерей на работу, перегружая ясельные и детсадовские группы, то есть выигрывая в смысле использования рабочей силы, общество не умеет подсчитать, во что это реально обходится. А если бы умело, то тогда, возможно, стало бы ясно, что и ясли, и детские сады надо и разукрупнить, и удвоить в них штаты, и создать новейшие сверхпродуманные типовые программы.

Путаница в педагогике в отношении массы импрессингов, воспринимаемых младенцем, ребенком, подростком, вызвана тем, что все импрессирующие генетически совершенно различны и то, что у одного при данных условиях фиксируется с неоспоримостью категорического императива, у другого (например, даже брата или сестры) пройдет бесследно. Следовательно, возникает задача индивидуального определения периодов импрессинговой восприимчивости.

Если они – эти периоды – есть, то они индивидуально различны в возрастном отношении и поэтому не очень улавливались педагогикой, хотя иногда и замечались наблюдательными родителями.

Возникает фундаментальный вопрос о возрастной шкале раскрытия дарований и еще более важный вопрос о потолках их возможного развития, а также вопрос о развитии этических нормативов. Сколько минут уделяет воспитательница конкретному ребенку? Хватит ли у нее педагогического умения разглядеть и поставить на место забияку, не только защитить обиженного, но и научить его давать сдачи, уметь постоять за себя, привить необходимое мужество, направить его на путь саморазвития? Не экономим ли мы на одном застегнутом государственном кармане десятки миллионов на яслях, детских садах и школах продленного дня, упуская из другого, дырявого кармана на миллиарды потенциальных талантов?

Имеется богатейший ассортимент игрушек, способных развивать память, сообразительность, интеллект, комбинаторные способности, моторику, координированность движений любого ребенка в критическом возрасте 1–8 лет, и этот ассортимент можно продуманно расширять с прицельным расчетом на развитие эмоциональной и эстетической сферы.

Но есть ли у наших родителей, бабушек, воспитательниц время на то, чтобы не только вместе с ребенком спокойно, медленно подталкивая, наводя его на решения, правильно использовать даже уже существующие игрушки? Есть ли у них время хотя бы похвалить ребенка за успех, ласково пожурить, посоветовать? Есть ли у них в распоряжении телевизоры, переключаемые на детские программы, наборы игрушек, кубиков и конструкторов, наборы разной сложности лото, гимнастический и спортивный инвентарь, игры, развивающие общую и мануальную ловкость, внимание, память? С 4–5 лет должно начинаться игровое обучение чтению, элементам письма, иностранным языкам. Может быть, еще раньше должен начаться пересказ родителям всего увиденного и услышанного за день. Ребенок должен чувствовать, что его любознательность поощряема, а не сдерживается, и что на его вопросы отвечают охотно и полноценно.

Очевидно, что это требует и от воспитательниц, и от родителей очень большого труда. Вполне естественно, что все это еще не актуально, если в детском саду на воспитательницу приходится 30 детей и 30 школьников приходится на одного учителя. Но ведь надо учитывать и перспективные возможности, и перспективные потребности. Мы не компетентны в решении, даже теоретическом, того, сколько дополнительных свободных дней в неделю нужно предоставлять матери маленького ребенка, но в ходе осуществления научно-технической революции и в последующую эпоху потребуются молодые люди с гораздо более ранним и индивидуально-специализированным видом обучения, чем это имеет место теперь.

Положение тем критичнее, что раньше в начале века ребенок жил в семейном коллективе, состоящем не только из матери и отца, но и двух-трех братьев и сестер, нередко занимавшихся с ним, учивших его и дома. Детские садики едва ли могут компенсировать внутрисемейное одиночество. А ведь детские сады и школы готовят не обеспеченных бездельников, а активных будущих тружеников научно-технической революции.

Воспитание детей в детском садике, взращивание в этих детях личностей, подлинно полноценных и даже сверхценных в интеллектуальном, этическом, эстетическом и физическом отношении, требует огромных сил. Конечно, если иметь в виду массовую продукцию, то можно обойтись и тем, что есть. Кто, когда подсчитает, сколько мы теряем? Вспомним басню Эзопа о том, как крольчиха пожаловалась Зевсу, что она рожает полдюжины детишек, а львица только одного. Львица развела лапы и ответила: «Но ведь это же – львенок!». Так пусть же наши ясли продуцируют не ясельных детей, а настоящих, а детские сады – львиц и львят.

Общество обязано создать для педагогов всех уровней, от детского сада до школ включительно, достаточное материальное обеспечение и высокий общественный статус. Средства преподавания надо максимально разнообразить исходя из принципа неспособности большинства учащихся усваивать материал только на слух, только на зрительную память, только рационально-ассоциативно, только эмоционально.

Необходимо разработать методики максимально-раннего тестирования способностей, проводить это тестирование и консультировать родителей в отношении оптимальной ориентации увлечений подростка.

Конечно, чтобы реально поднять дело, потребуются немалые расходы. Их можно было бы в шутку назвать «подъемными затратами». Но если кому-то придет в голову подсчитывать эти «подъемные затраты», то делать это надо не ведомственно, а общегосударственно, и тогда станет ясно, что любые расходы обернутся большой экономией.

Обратимся к известным западным данным о том, сколько стоит образование и во что это обходится государству.

В США промышленность тратит на повышение квалификации персонала от 4 до 5 миллиардов долларов ежегодно.

За шестидесятые годы население США выросло на 14 %. Число старшеклассников выросло на 55 %, число студентов колледжей и университетов удвоилось, а стоимость высшего образования выросла на 186 %.

Университеты и колледжи обходятся в 20 миллиардов долларов ежегодно и считается, что в 1976–1977 гг. бюджет на высшее образование составит 41 миллиард долларов. Теперь почти все девочки и мальчики поступают в старшие классы (High School) и 80 % их заканчивает, причем половина юношей и более 40 % девушек поступают в колледжи. Число лиц, получающих степень доктора философии (Ph.D.), возросло с 7000 в 1950 г. до 27 000 в 1970 г. Нехватка преподавателей в США закончилась, причем треть получивших высшее образование в 1966 г. поглотили школы. Около двух третей получивших в последние годы степень доктора философии работают в колледжах и университетах.

Заслуживает внимания то, что в США безработица наиболее сильна среди наименее образованных, тогда как в Индии 56 % специалистов с высшим образованием были либо безработными, либо работали не по специальности. На Филиппинах треть медиков даже не начинала работать врачами, а в Бирме 40 % инженеров, закончивших в 1961 г. институты, в течение полутора лет не могли найти себе работу.

Поскольку в 20 миллиардов долларов, затрачиваемых колледжами и университетами на высшее образование, не входят заработки, которые имели бы 7,5 миллионов молодых людей, если бы они не учились, а работали, а также некоторые другие расходы, то если учесть все это, стоимость высшего образования в США составляет ежегодно около 75 миллиардов долларов, то есть 10 000 на одного студента. Но считается, что, в среднем, человек с высшим образованием имеет заработок, более высокий, нежели человек без такового образования. В среднем они зарабатывают дополнительно ежегодно сумму, составляющую 12–15 % стоимости своего образования, и это повышение заработка позволяет считать капиталовложение в образование очень выгодным. По другим подсчетам, из 3,7 % среднего прироста национального дохода с 1937 по 1957 гг. около половины вызвано повышением уровня образования, позволившего лучше организовать работу (сюда входит и среднее, и техническое образование).

Д. Уолфл подчеркивает, что стоимость высшего образования окупается с лихвой только в тех странах, где специалисты находят себе работу (тем самым опровергая обвинение, что США «выкачивают мозги» из других стран). Рассматривая многочисленные ошибки, неизбежные при таком подсчете, Уолфл учитывает, что поступают в высшие учебные заведения более способные молодые люди, которые и без высшего образования зарабатывали бы больше своих сверстников.

Уолфл ссылается на обследование лиц, окончивших среднюю школу в 1938 г. и тестированных в том же году, социальный статус которых был обследован в 1953 г. Если принять заработок 40 % лиц со средним образованием, с IQ несколько ниже среднего, за 100, то оказывается, что лица более способные зарабатывали 110, а наиболее способные около 130 (таких было около 10 %). Поступившие в колледж, но не закончившие его, зарабатывали 130–140, закончившие колледж, но не самые одаренные, зарабатывали около 150, тогда как наиболее способные бывшие школьники, получившие высшее образование, зарабатывали около 200, а если они имели еще и степень, то 220.

Ясно, что больше всего выигрывают от высшего образования наиболее одаренные, потому что в США, в силу господствующих критериев успеха, заработок – именно долларовая оценка – оказывается наиболее весомой. По другим подсчетам, в США лица с высшим образованием ежегодно возвращали обществу в среднем 25 % стоимости своего образования, хотя возврат за среднее образование, в особенности техническое, был гораздо более высоким.

Хотя истинная отдача слабо соответствует заработку, но в общем молодые люди США очень выигрывают от получения высшего образования. «Однако в колледж поступают те, кто сам хочет этого, плюс те, родители которых на этом настаивают». Поступлению в колледж часто мешает отсутствие средств или другие причины, но главной причиной является все же незаинтересованность.

Считается, однако, что еще скорее окупаются затраты на элементарное и дошкольное образование, главным образом из-за огромного влияния ранних условий жизни ребенка на его последующее развитие. Уолфл подчеркивает, что именно этот период жизни максимально оплачивает капиталовложения. «Быть может, наиболее эффективным путем увеличения числа квалифицированных студентов колледжа окажется вложение более значительной части наших образовательных усилий и бюджета на обеспечение лучшего начала жизни для детей, семейно-домашние условия которых не способствуют хорошему раннему развитию».

Если в отношении яслей и детских садов можно и нужно предъявлять и требования и экономический расчет, то по школе надо срочно начинать изучать. Что?

Принцип наследственной гетерогенности ясно показывает, что любой школьный класс – это 30–40 заведомо разных личностей, и, втискивая их в школьную программу, мы прививаем способным, рано развившимся смертоносную привычку бездельничать, мы гасим стремление ни дня не проводить без роста. Мы расхищаем время, нужное для самостоятельного чтения, мы прививаем привычку пассивно сидеть в классе как на заседаниях. Но мы не умеем даже толком определить спектр способностей и дарований учеников.

Казалось бы, вернейшее средство измерения интеллекта и дарований – школьные отметки. Но что-то не так уж блистательна отдача от первых учеников, которые иногда движимы родительским или собственным честолюбием, добиваются успехов в познании, но не в уменьи сопоставлять, обобщать, анализировать. Вероятно, не зря практичные янки стали больше опираться на результаты тестирования, а затем принимать во внимание фактор увлеченности.

Но в СССР прежде всего нет самых необходимых тестов.

Например, наиболее широко применяемые тесты, такие как Стэнфорд – Вине или «Личностный опросник», не пригодны для установления таких важных особенностей, как творческие способности. В частности, Ф. Баррон (Barron F., 1970) в работе, посвященной этой проблеме, скорее демонстрирует трудность создания таких тестов, чем их наличие. Но существенно, что Баррон показывает возможность тренировки и развития творческих способностей, развития творческого воображения.

Мы приведем его выводы, относящиеся, разумеется, главным образом к США, но имеющие большую общечеловеческую значимость: «На основании развития речи мы можем ждать скорого появления простых и дешевых механических приборов для изучения языка и приобретения множества навыков дома, до времени поступления в школу. Здесь очень важны мотивационные переменные: даже в культурно обделенных слоях населения люди скоро будут иметь доступ к техническим средствам, позволяющим быстро приобрести умения и знания. Но ключ к их использованию заключается в том, насколько их будут ценить те, кому они предоставлены, в том, насколько они будут ценить максимальное развитие умственных способностей. Вероятно, путем концентрированного обогащения среды у ныне культурно обездоленных будет достигнуто повышение на 20–25 единиц IQ в возрасте между 4 и 7 годами. Решающими переменными, помимо главнейшей – мотивации, являются такие вполне управляемые факторы, как предоставление библиотек, наличие книг и журналов дома, наличие средств обучения (включая обучающие приборы), социальная поддержка в предоставлении обучения вне дома, как и вне школы, возможность расширения словаря, контакт с людьми, правильно владеющими речью (включая популярных персонажей телевизионных программ), с системой ощутимых наград и признания за достижения».

Ф. Баррон особо и очень объективно рассматривает проблемы социально обделенных национальных меньшинств в США, указывая на исторически и социально обусловленную разницу в ценностных критериях, как на одну из важных причин разобщенности и враждебности к стандартам «белых» у длительно угнетаемых меньшинств.

Но всюду и везде актуальна проблема пренебрежения этическими и эстетическим ценностям. В эпоху НТР это пренебрежение особенно, глобально опасно. Подросток прекрасно разбирается в том, что он видит и слышит, в нем идет непрерывная борьба добрых и злых начал, а становление ценностных параметров начинается много раньше.

По-видимому, задача индивидуального обучения, личного контакта учителя с учеником, принцип Корчака и Сухомлинского – иметь дело только с личностью, осуществима только при разукрупнении классов: порядка 20–22 человек в классе до восьмого класса, с девятого класса по 15–17 человек. Научно-техническая революция ставит и преподавателей и учащихся перед задачей – научиться не только познавать готовые истины, но сопоставлять и обобщать. Очевидно, что поднятие престижности преподавателей школ, поднятие их квалификации, в частности, психологической, неизбежно должна сопутствовать НТР.

Существующие относительно немногочисленные специальные школы, лингвистические и математические, совершенно не соответствуют разнообразию способностей, в развитии которых заинтересовано современное общество. Уже давно стало очевидным, что развитие науки и техники без соответствующего развития гуманистического начала не дает ни гармоничных личностей, ни достаточного числа специалистов, уже школой подготовленных к развитию гуманитарных знаний или к их преподаванию. Отсюда вытекает необходимость расширения разнообразия специальных школ, начиная со столичных и кончая областными центрами. Мы не будем перечислять возможные профили – историко-археологические, географические, литературно-поэтические, лингвистические. Мы считаем нужным только подчеркнуть значение общегуманитарного образования, становящегося, по-видимому, столь же важным, как и то, что образованием, то есть «приданием образа человеческого», надо заниматься с пеленок.