Текст книги "Национальная идея и адмирал Колчак"

Отдельно характеризуются в докладе Яковлева партийные блоки и непартийные организации. Аттестуя организованный кадетами политический блок, он выделяет их местного лидера Д. А. Кочнева, называя его сильной фигурой, «кадетским главковерхом». По словам Яковлева, блок проявлял активность в предвыборной борьбе в земствах и городах и, по его прогнозам, «видимо, соберет большинство». Хотя платформу блока автор доклада считал «несомненно республиканской» и перспективной (возможно, опять же желая польстить правительству), но тут же признавал отсутствие за ним массовой социальной базы, т. к. «в рабочих кругах блок одиозен, а крестьянству совершенно неизвестен».[777]777
  Там же. Лл. 9об–10.


[Закрыть]

Из непартийных буржуазных организаций в докладе уделено внимание торгово-промышленному союзу и биржевому комитету. Первый характеризуется как абсолютно лояльный, активный во всех отношениях, в т. ч. и в кадетском блоке, снабжающий армию сверх нормы, враждебно настроенный к «семеновщине» и вместе с тем политически гибкий. Биржевой комитет аттестуется в основном негативно: говорится о его классовом эгоизме, нежелании какого бы то ни было контроля за его деятельностью, пренебрежительном отношении к министрам, травле кооператоров и ненависти к социалистам любой окраски, вместе с тем – о политической пассивности (участие биржевиков в блоке оценивается как номинальное), игнорировании общественной работы и практическом отсутствии помощи армии. При этом отмечается, что лично «к Верховному правителю он (биржевой комитет – В. Х.) относится с большим почтением», хотя и считает его…излишне демократичным![778]778
  ГА ИО. Ф. р-2. Оп. 1. Д. 374. Лл. 2–2об.


[Закрыть] Отмечена в докладе также роль комитета помощи армии, о котором говорится, что он активно работает в поддержку правительства под фактическим руководством кадетов, хотя сами военные иронически считают его «игрой в солдатики».[779]779
  Там же. Л. 9об.


[Закрыть]

Структура буржуазных организаций Сибири оставалась такой, какой сложилась к концу предыдущего этапа. Увеличилось их число: так, к 1919 г. удвоилось по сравнению с 1914 г. количество биржевых комитетов на востоке России (с 12 до 24). Наиболее организованными были съезды золотопромышленников. Были созданы временные торгово-промышленные палаты.[780]780
  Шацилло М. К. Указ. соч. С. 123.


[Закрыть] С кадетской партией эти организации связывало сотрудничество, в работе Совета съездов торговли и промышленности и военно-промышленных комитетов многие кадеты участвовали лично. Активистами кадетской партии в этот период были видные представители деловых кругов А. Н. Балакшин, П. А. Бурышкин, Н. Д. Буяновский, С. В. Востротин, Н. Д. Двинаренко, П. И. Макушин, С. Н. Третьяков (из них Бурышкин и Третьяков входили в колчаковское правительство на последнем этапе его существования). Близок к ним был министр продовольствия и снабжения, молодой самарский предприниматель К. Н. Неклютин, деятельность которого заслужила высокую оценку кадетов.[781]781
  Гинс Г. К. Указ. соч. С. 334–335.


[Закрыть]

Помимо буржуазии, социальную базу Белого движения составляла интеллигенция. В ее среде активную роль играла профессура. Разруха и лишения Гражданской войны (по воспоминаниям профессора С. И. Гессена, это были «годы сыпного тифа и больших материальных лишений»[782]782
  Гессен С. И. Избранные сочинения. М., 1999. С. 740.


[Закрыть]) связывались в ее представлении в первую очередь с политикой большевиков. Не случайно съезд по организации Института исследования Сибири в январе 1919 г., большинство делегатов которого составляли сибирские ученые, приветствовал А. В. Колчака как «носителя идеи объединения России».[783]783
  Труды съезда по организации Института исследования Сибири. Томск, 1919. Ч. 1. С. 39.


[Закрыть]

Выдающуюся роль играли в правительстве Колчака такие представители профессуры, как Г. Г. Тельберг из Томска и Г. К. Гинс из Омска. Министром народного просвещения продолжал работать до весны 1919 г. ректор Томского университета, в прошлом – умеренный кадет и областник профессор В. В. Сапожников. Профессор Томского университета, ранее – видный октябрист П. А. Прокошев занимал пост главноуправляющего по делам вероисповеданий. Профессор Томского университета, в прошлом левый кадет, затем «беспартийный социалист» Н. Я. Новомбергский недолго (до февраля 1919 г.) оставался товарищем министра внутренних дел. Товарищем министра народного просвещения работал либеральный профессор Томского университета В. Н. Саввин. Профессор Томского технологического института С. А. Введенский занимал пост товарища министра торговли и промышленности. Членами Государственного экономического совещания были профессора ТГУ Б. Ю. Будде и М. М. Хвостов. Профессора-юристы университета Г. Г. Тельберг, В. А. Рязановский, С. П. Мокринский и А. А. Симолин указом Верховного правителя были назначены сенаторами, а В. А. Рязановский с сентября 1919 г. исполнял обязанности обер-прокурора кассационного департамента Сената и входил вместе с С. П. Мокринским в комиссию по разработке законопроекта о Национальном учредительном собрании. С. П. Мокринский, кроме того, был членом Восточного отдела ЦК партии кадетов и одним из организаторов Омского блока. Профессор Томского технологического института С. В. Лебедев служил директором Департамента промышленности в Минторгпроме. А уехавший к тому времени из Сибири профессор-кадет И. А. Малиновский сотрудничал с правительством генерала А. И. Деникина на Юге России.[784]784
  Профессора Томского политехнического университета. Биографический справочник / Под ред. А. В. Гагарина. Т. 1 (1900–1919 гг.). Томск, 2000; Профессора Томского университета. Биографический справочник. Вып. 1 (1888–1917 гг.). Томск, 1996; Вып. 2 (1917–1945 гг.). Томск, 1998; Фоминых С. Ф, Луков Е. В., Некрылов С. А., Хмельницкий В. С., Шевелев Д. Н… Профессора Томского университета в годы Гражданской войны // Из истории революций в Сибири (1-я четверть ХХ в.): мат-лы Всерос. симпозиума памяти проф. И. М. Разгона, 1995 г. Томск, 1996. С. 47–55. Подробнее см. приложение VII.


[Закрыть] Ряд других профессоров вели активную общественную деятельность в поддержку диктатуры. Представителями сибирской интеллигенции были оба премьера правительства Колчака – адвокат областник П. В. Вологодский и сменивший его член ЦК партии кадетов, депутат IV Госдумы В. Н. Пепеляев, расстрелянный вместе с Верховным правителем.

В целом социальная среда для антибольшевистского движения на Востоке России была наиболее благоприятна, несмотря на сосредоточение на Юге военной, политической, деловой и интеллектуальной элиты. Это объяснялось и относительной зажиточностью сибирского крестьянства (в отсутствие за Уралом помещиков), и малочисленностью пролетариата – кроме Урала, где он был тесно связан с деревней и мало подвергся влиянию большевиков. Кроме того, на Востоке раньше начал формироваться аппарат гражданского управления – в июне—июле 1918 г., в то время как на Юге – поздней осенью 1918 г., и то формирование его так и не было закончено, поскольку тыл Деникина вначале стремительно расширялся, а в дальнейшем так же стремительно сужался. Это признавало и находившееся на Юге руководство Национального центра: «Армия адмирала Колчака, зародившаяся на крепкой почве Сибири, среди однородного по составу и здорового по духу сибирского населения… поставлена в лучшие условия борьбы, чем армия Юга, стесненная в своем движении местными сепаратистскими течениями».[785]785
  Цит. по: Сибирская речь. 1919. 2 августа.


[Закрыть] Борьба белых армий Юга осложнялась не только украинским и отчасти кубанским сепаратизмом, но и гораздо более сильной социальной поляризацией населения – и, прежде всего, антагонизмом крестьян и бывших помещиков.

Период колчаковской диктатуры стал временем наибольшего политического влияния кадетов – как административного (в составе правительства), так и идейного. Можно согласиться с Н. В. Устряловым: «Кадетская среда… служила основой власти Колчака. Хотя омские министры не были членами партии кадетов, по существу они были кадетами; кадетскими были их идеология и программа правительства… Новгородцев был прав, когда характеризовал нашу Гражданскую войну как войну между большевиками и кадетами».[786]786
  Цит. по: Перейра Н. Указ. соч. С. 94–95.


[Закрыть] Впервые в своей истории (исключая короткий период 1-го кабинета Временного правительства князя Г. Е. Львова в марте—мае 1917 г.) эта партия заняла фактически положение правящей. Омск на данном этапе оставался столицей антибольшевистского государственного образования от Поволжья до Тихого океана (как и кадетской партии на этой территории). Тем очевиднее проявленная ею в столь благоприятных условиях слабость организационной работы. Этому содействовало и углубление раскола среди кадетов, левая часть которых (хоть и малочисленная) не поддержала созданного партией блока и практически отошла от работы, частично перейдя в глухую оппозицию. Вместо того чтобы служить связующим звеном между партией и правым флангом социалистов (в лице Трудовой народно-социалистической партии, левого крыла Союза возрождения России, умеренных областников, меньшевиков-«плехановцев» и эсеров-«воленародовцев»), они на практике сеяли рознь. В итоге, как показывает деятельность Омского блока и противостоявшего ему Демократического союза, задачу организационной консолидации антибольшевистских сил кадетам до конца решить не удалось.

Глава 11. Либеральный консерватизм на службе диктатуре

Колчаковский переворот означал приход либеральных консерваторов к власти. Поэтому применительно к данному времени уместно рассмотреть их идеологию и практическую деятельность по ее реализации в комплексе.

В ночь на 18 ноября 1918 г. подготовленный при участии кадетов военный переворот в Омске свершился. Социалистические представители Директории Н. Авксентьев, В. Зензинов и А. Аргунов были арестованы. После того как левый кадет В. А. Виноградов в знак протеста сложил полномочия члена Директории, ситуация упростилась: Директория была признана фактически несуществующей. Совет министров взял власть в свои руки и постановил избрать военного диктатора.[787]787
  Постановления Совета министров о принятии на себя верховной власти, о временном устройстве государственной власти в России и о передаче власти Верховному правителю адмиралу А. В. Колчаку // Законодательная деятельность Российского правительства адмирала А. В. Колчака / Под ред. Е. В. Лукова, Д. Н. Шевелева. Вып. 1. Томск, 2002. С. 23–24; Правительственный вестник (Омск). 1918. 19 ноября; Заявление Штаба Верховного главнокомандующего о государственном перевороте в Омске. Копия // ГА РФ. Ф. р-176. Оп. 12. Д. 30. Л. 3–3об.


[Закрыть] Диктатором с титулом Верховного правителя был избран адмирал А. В. Колчак. Председателем Совета министров остался занимавший эту должность при Директории беспартийный, близкий к «Потанинскому кружку» сибирский адвокат П. В. Вологодский, представлявший центристскую компромиссную фигуру и символ легитимности режима.[788]788
  Наиболее подробно о нем: Казакова Е. А. П. В. Вологодский: личность и общественно-политическая деятельность: дис… канд. ист. наук. Томск, 2008. Следует заметить, что в отдельных работах П. В. Вологодский ошибочно именуется кадетом (Коломыцева Л. М. Указ. соч. С. 108; Рогачев А. Г. Указ. соч. С. 151; Ципкин Ю. Н. Белое движение в России и его крах (1917–1922). Хабаровск, 2000. С. 31).


[Закрыть] Реакция населения на переворот была в основном благоприятной: тот же Вологодский отмечал в дневнике, что «переворот не вызвал общественного сочувствия к Директории», а его «участники прослыли за героев».[789]789
  Вологодский П. В. Во власти и в изгнании. Дневник премьер-министра российского правительства в изгнании. Рязань, 2006. С. 120.


[Закрыть] Слишком многие желали установления твердой власти. В адрес Верховного правителя посыпались многочисленные приветствия от общественных организаций и отдельных граждан. На первой его встрече с представителями общественности предприниматели и кооператоры в порыве восторга кричали: «Да здравствует русский Вашингтон!» (любопытно, что этот клич первым подал бывший народник А. Сазонов, на старости лет ставший мирным кооператором и злейшим врагом большевиков).

Переворот, подготовленный при участии кадетов, получил абсолютную поддержку правого крыла Партии народной свободы и одновременно сибирской буржуазии. Выше отмечалось, что проходившая в те дни II Восточная конференция партии единодушно одобрила переворот. Отныне практически вся деятельность победившего в ней течения – как в Сибири, так и за ее пределами – была полностью подчинена укреплению диктатуры и ее идейному обоснованию. Иркутский «Свободный край» присоединялся к резюме уфимских «Отечественных ведомостей», подводивших черту под событиями: «Внутренняя логика вещей… с фатальной неизбежностью вела нас к диктатуре»,[790]790
  Цит. по: Свободный край. 1918. 1 декабря.


[Закрыть] и давал собственную оценку краха российской и сибирской демократии: «Высокие лозунги, сиявшие и освещавшие путь человечества светом вечных истин, брошенные в темные невежественные массы, быстро поблекли, истрепались и выродились в уродливые, отталкивающие своим безобразием формы».[791]791
  Свободный край. 1918. 30 ноября.


[Закрыть]

Напрашивались исторические аналогии. Тот же «Свободный край» напоминал читателям: «История дает нам немало примеров, говорящих за то, что от революционных бурь переход к народовластию совершается через…диктатуру. Так было в Англии при Кромвеле, так было во Франции при Наполеоне».[792]792
  Свободный край. 1918. 1 декабря.


[Закрыть] Выражая мнение правых и кадетских кругов и призывая не бояться диктатуры, газета заключала: «Как бы далеко ни отстояла диктатура от истинного народоправства, она все же ближе к нему, чем стадия «углубления революции», ведущая прямой дорогой к анархии и полному государственному развалу». Та же газета сравнивала погибшую эсеровскую революционную демократию с «декадансом», а Белое движение – с «Ренессансом без реставрации» (которой так опасались представители этой демократии).[793]793
  Свободный край. 1918. 8 декабря.


[Закрыть]

Лидер иркутских кадетов Д. А. Кочнев, выступая на посвященном перевороту заседании городской думы 19 ноября, также отметил: «За коллегиальной диктатурой (на роль которой претендовала Директория – В. Х.) всегда следует единоличная диктатура. Это – логический ход событий. И мы должны признать эту власть и подчиниться».[794]794
  ГА ИО. Ф. 70. Оп. 4. Д. 524. Л. 471.


[Закрыть] В приветственной телеграмме Верховному правителю Иркутский комитет кадетской партии назвал переворот 18 ноября «актом государственной необходимости».[795]795
  ГА РФ. Ф. р-952 (Русское телеграфное агентство). Оп. 3. Д. 249. Л. 8.


[Закрыть] «Государство выздоравливает», – оптимистично заявил руководитель Красноярской кадетской организации В. А. Смирнов.[796]796
  Свободная Сибирь. 1918. 21 декабря.


[Закрыть] Даже читинские кадеты, несмотря на сепаратистскую позицию забайкальского атамана Г. М. Семенова в первые месяцы после переворота, приветствовали его.[797]797
  Забайкальская новь. 1918. 22 ноября.


[Закрыть] Либеральная пресса оказывала постоянную моральную поддержку правительству Колчака, призывала население к пожертвованиям на нужды армии. Во многом под ее влиянием на местах образовались различные общества помощи армии, больным и раненым воинам, посылавшие на фронт солдатам теплые вещи, продукты, табак.

Цитируя первое выступление адмирала на встрече с общественностью, в котором он, с одной стороны, заверял в отсутствии планов «реставрации» и в намерении строить государство на «прочном демократическом основании», с другой – обосновывал необходимость диктатуры до победы над большевиками, «Сибирская речь» писала: «Заявление Верховного правителя представляется нам тем исповеданием политической веры, которое способно и должно объединить все без исключения верные России элементы ее народа».[798]798
  Сибирская речь. 1918. 30 ноября.


[Закрыть]

Лидеры омских кадетов приняли ведущее участие в инсценированном 3-дневном судебном процессе над исполнителями переворота – казачьими офицерами полковником Волковым, войсковыми старшинами Красильниковым и Катанаевым, закончившемся их оправданием. Адвокатом выступал В. А. Жардецкий, экспертом политической обстановки – секретарь Восточного отдела кадетского ЦК А. С. Соловейчик. По сути они обратили суд в трибуну политического обвинения против партии эсеров, своими интригами и влиянием на Директорию как бы вынудившей военных на переворот.[799]799
  Подробнее см.: Мельгунов С. П. Указ. соч. Кн. 1. С. 524–531.


[Закрыть]

Факт укрепления власти после переворота был налицо. Прекратились бесконечные междоусобицы не подчинявшихся друг другу правительств и «областных дум», умерились партийные распри, была выстроена единая «вертикаль» управления сверху донизу, воспряла духом армия. Показательно свидетельство враждебной стороны: видный большевик, председатель Сибревкома И. Смирнов в период колчаковской диктатуры доносил В. И. Ленину: «В Сибири контрреволюция сложилась в правильно организованное государство с большой армией и мощным разветвленным госаппаратом»[800]800
  Сибирская Вандея: сборник документов / Под ред. В. И. Шишкина. М., 2000. Т. 1. С. 613.


[Закрыть] (выделено мной – В. Х.). Даже делая скидку на субъективность этого отдельно взятого мнения, трудно не заметить, что оно в корне ломает стереотипное представление о «внутренней гнилости» государственного организма белых. Оценивая позже значение событий 18 ноября, омская газета «Наша заря» вспоминала: «Фронт начал крепнуть. Снабжение его самым необходимым становилось с каждым днем лучше и лучше. Жизнь прифронтовой полосы упорядочивалась. Население получило уверенность в завтрашнем дне и стало поддаваться организации. Движение неприятеля было остановлено».[801]801
  Наша заря. 1919. 11 апреля.


[Закрыть]

Политическое влияние кадетской партии при Колчаке достигло наивысшей степени. «Никогда ее связь с властью не была так тесна, так неразрывна, как сейчас»,[802]802
  Сибирская речь. 1919. 28 мая.


[Закрыть] писал Н. В. Устрялов. Так, немалую роль в персональной замене ряда министров в мае 1919 г. (С. Старынкевича, В. Сапожникова и др.) сыграло ходатайство бюро Омского национального блока (который кадеты фактически возглавляли), о чем с гордостью говорил А. К. Клафтон на III Восточной партконференции.[803]803
  Думова Н. Г. Кадетская контрреволюция и ее разгром… С. 215.


[Закрыть] Это влияние еще более усилилось с назначением кадетского лидера В. Н. Пепеляева на ключевой пост министра внутренних дел и кадета К. Н. Неклютина – на пост министра торговли и промышленности. Кадеты стали центром политических сил, поддерживавших Колчака: как отмечал В. Н. Пепеляев, «поправее – казаки, полевее – Белоруссов».[804]804
  Дневник В. Н. Пепеляева // Окрест Колчака. С. 94; ГА НО. Ф. д-158. Оп. 1. Д. 2. Л. 110.


[Закрыть]

Для большинства сибирских кадетов позиция поддержки диктатуры стала безусловной. Их лидер, один из организаторов переворота 18 ноября В. Н. Пепеляев 5 декабря 1918 г. заявил в Восточном отделе ЦК партии: «Мы ответственны (и особенно я) за переворот, и наш долг укрепить власть. Поэтому должно брать самые ответственные посты даже с риском погибнуть».[805]805
  Дневник В. Н. Пепеляева // Окрест Колчака. С. 64–65; ГА РФ. Ф. р-195. Оп. 1. Д. 47. Л. 32об.


[Закрыть] В самых общих чертах позицию Восточного отдела ЦК по основным вопросам на новом историческом этапе сформулировала в новогоднем обращении 1919 г. «Сибирская речь», сводя ее к следующим тезисам: 1) единоличная диктатура в настоящем (при наличии местного самоуправления) и постепенный переход к демократическим механизмам в будущем, после победы над большевиками и умиротворения страны, 2) автономия национальных окраин без права на самоопределение, 3) ставка на развитие мелкой крестьянской земельной собственности и решение помещичьего вопроса «в рамках законности», 4) разработка рабочего законодательства во имя «спасения» рабочих от «соблазнов большевизма».[806]806
  Наш манифест // Сибирская речь. 1919. 1 января.


[Закрыть]

Более того, тогда же Восточный отдел ЦК кадетской партии постановил запретить «изолированные выступления от имени партии без санкций отдела ЦК» во избежание окружения Верховного правителя «советчиками-любителями».[807]807
  Дневник В. Н. Пепеляева // Окрест Колчака. С. 62–63.


[Закрыть] Очевидно, что эта дисциплинарная мера была вызвана прежде всего стремлением укрепить политическое влияние партии на власть.

Кадеты постоянно подчеркивали надклассовый характер диктатуры: «Власть не может сделать себя средством мести отдельных классов, как бы ни были поруганы и нарушены их права», а «должна привлекать всех к одинаковому участию в строительстве русского государства».[808]808
  Сибирская речь. 1919. 2 сентября.


[Закрыть]

Позицию Восточного отдела ЦК разделяло и руководство кадетской партии. В письме «патриарху» партии И. И. Петрункевичу ее лидер П. Н. Милюков 2 октября 1919 г. писал о необходимости безоговорочно поддерживать диктатуру Колчака и Деникина – «этот свершившийся факт, полезный и благодетельный для России», и выступал «против формального ограничения фактического диктатора какой-либо коллективной волей, пока его дело не сделано».[809]809
  ГА РФ. Ф. р-5856. Оп. 1. Д. 184. Л. 5. См. также: Кувшинов В. А. Кадеты в России и за рубежом… С. 147.


[Закрыть] 2-й параграф резолюции июльского (1919 г.) совещания ЦК партии в Екатеринодаре гласил: «В отношении общенациональной платформы признать руководящими начала, провозглашенные в декларациях Верховного правителя адмирала Колчака и генерала Деникина». Кадетский ЦК объявлял недопустимой «безответственную критику» их, считая, что она будет лишь на руку врагу. В унисон сибирским коллегам ЦК подчеркивал, что «не может быть возврата к системе управления Временного правительства Львова и Керенского, представлявшей собою бессилие и преклонение власти перед революцией». Особо отмечалась необходимость борьбы против «большевизма слева и справа», под последним разумелся произвол отдельных полевых командиров и казачьих атаманов. Безоговорочно признавалась необходимость единоличной диктатуры в обстановке Гражданской войны, тактики блокирования по отношению к умеренным политическим группировкам слева и справа и бескомпромиссной борьбы с национальным и региональным сепаратизмом. Обобщая опыт революции в целом, резолюция ЦК гласила: «Революцию надо преодолеть, взяв у нее достижимые цели и сломив ее утопизм, демагогию, бунтарство и анархию».[810]810
  Цит. по: Сибирская речь. 1919. 18 сентября.


[Закрыть]

Такую же позицию занимало находившееся на Юге России руководство Национального центра. В приветствии, подписанном М. М. Федоровым, П. Д. Долгоруковым, Н. И. Астровым, графиней С. В. Паниной, Н. К. Волковым, А. А. Червен-Водали и А. В. Салазкиным (почти все они были и членами кадетского ЦК), говорилось: «В условиях переживаемой тяжелой разрухи только военная диктатура, единоличная и непреклонная в своих решениях, способна допустить страну до того состояния устроенности и умиротворения, когда возможно будет передать правление постоянной власти».[811]811
  Думова Н. Г. Кадетская контрреволюция и ее разгром… С. 216; Всероссийский Национальный центр. С. 477–480.


[Закрыть]

Позицию русской буржуазии наиболее отчетливо выразил С. Н. Третьяков, находившийся тогда на Юге, а в дальнейшем приехавший в Сибирь и вошедший в правительство Колчака, в письме В. Л. Бурцеву: «Все мы… непоколебимо убеждены, что только в форме военной диктатуры мыслимо создание той твердой власти, которая необходима для возрождения русской государственности».[812]812
  ГА РФ. Ф. р-196 (Третьяков С. Н.). Оп. 1. Д. 1. Л. 158.


[Закрыть] «Нужно приять ту реальную силу, которая одна в состоянии сломить силу большевистскую, и нужно приять ее как она есть, с ее достоинствами и недостатками», а не сближаться с «разными промежуточными социалистическими группами, вяло критикующими большевиков, но духовно близкими им», и с «разного рода самостийниками, висящими в воздухе со своими надуманными националистическими планами».[813]813
  Там же. Л. 164.


[Закрыть]

В речи на открытии III Восточной конференции кадетской партии 17 мая 1919 г. председатель Восточного отдела ЦК А. К. Клафтон подвел итоги идейной эволюции партии за период Гражданской войны. Знаменательным стало признание кадетского лидера: «Революция с огромной силой ударила по нашей программе и по нашей привычной идеологии».[814]814
  Отчет о III Восточной конференции Партии народной свободы. Доклад А. К. Клафтона // Сибирская речь. 1919. 22 мая.


[Закрыть] Он напомнил, что уже майская партийная конференция 1918 г. в Москве, проходившая подпольно, впервые, хотя и в сглаженной и завуалированной форме, поставила вопрос о диктатуре.

I Восточную конференцию партии в Омске (август 1918 г.), проходившую в условиях развертывания Гражданской войны и временного альянса либералов и умеренных социалистов, он расценил как известный шаг назад в поисках компромисса. Как отметил Клафтон, «искали то, что было отвергнуто уже на майской Московской конференции, где была заявлена новая идея, хотя и не получившая точной формулы, – идея диктатуры». Эта конференция стала предтечей Уфимского совещания и Директории.

Но уже II (ноябрьская) Восточная конференция «констатировала неудачу коалиционных соглашений, государственное и политическое бессилие Директории» и единогласно приняла «совершенно определенную четкую формулу единоличной военной диктатуры». Изданное после переворота обращение Колчака к населению, названное Клафтоном «государственно мудрым в своей краткости и простоте», стало, по его словам, «программой нашего правительства в борьбе за русскую государственность и русскую национальную культуру». С тех пор, прямо заявил Клафтон, «мы стали партией государственного переворота, благодетельное историческое значение которого только теперь начинают понимать великие западные демократии. Мы приняли на себя всю политическую ответственность… Партия… отдала все свои силы…на прямую службу правительству… Правительственный аппарат захватывал в свою систему все большее число партийных деятелей… Мы были первыми друзьями власти».

Под «бурные и долго несмолкаемые овации» делегатов оратор провозгласил А. В. Колчака «национальным вождем, с величайшим мужеством, энергией и прямотой которого связаны все наши надежды и вера в светлое русское будущее», и призвал «отдать власти все, что мы можем – жизнь, знания, труд и состояние свое…, объединиться вокруг Верховного правителя, как единого главы Русского государства». Программа его правительства была названа «мудрой и глубоко демократичной». Парадокс утверждения о «демократизме» программы диктаторского режима был скорее внешним, поскольку диктатура подразумевалась лишь до окончания Гражданской войны. Развивая основную мысль, докладчик с пафосом заявил: «Мы боремся не только за возрождение русской государственности, мы стали передовым отрядом борьбы общечеловеческой, борьбы за спасение цивилизации, за спасение прав человека».

Конференция направила приветственную телеграмму А. В. Колчаку, заверяя, что видит в его власти «глубокую историческую правду». В ответ адмирал выразил «чувство глубокого удовлетворения» линией поведения «искони и неизменно государственной» партии и уверенность в том, что она и впредь будет «неустанно содействовать» ему в работе. Конференция встретила овациями приветствие Добровольческой армии и почтила вставанием память генералов Л. Г. Корнилова, М. В. Алексеева и А. М. Каледина.

Основную задачу III Восточной конференции предводители сибирских кадетов видели в определении конкретных тактических путей к достижению полной победы над большевизмом. Одним из них виделось перенимание лучшего у противника, в чем они не расходились с лидерами партии. В 1919 г. один из последних, В. А. Маклаков, говорил в Париже: «Надо взять все, что есть справедливого у большевиков, и предложить это самим»,[815]815
  Маргулиес М. С. Год интервенции. Кн. 2. Берлин, 1923. С. 17.


[Закрыть] подобно тому как это делали сами большевики, заимствовавшие в своем Декрете о земле эсеровскую программу. С этим соглашались и непартийные либеральные газеты более левого направления. Так, «Сибирская жизнь», говоря об «обаянии» большевистской пропаганды в народных массах, писала: «Этому обаянию надо противопоставить нечто равноценное».[816]816
  Сибирская жизнь. 1919. 5 сентября.


[Закрыть] К сожалению, эти трезвые мысли не подкреплялись реальными делами: в коренных вопросах русской жизни ограничились по большей части заявлениями программно-декларативного порядка, откладывая их практическое решение до будущего Национального собрания, оно казалось второстепенным перед лицом главной объединяющей цели – военного разгрома большевиков, в полном соответствии со словами самого А. В. Колчака: «Полное уничтожение военной живой силы противника – по отношению к таковой основной задаче все остальное должно получить характер служебный». Подхватывая его мысль, «Сибирская речь» писала: «И лишь там, в Москве, заколов дракона, можно будет думать о длительных задачах национального и государственного существования», когда наступит «новый Московский период собирания России воедино».[817]817
  Сибирская речь. 1919. 25 марта.


[Закрыть] Показательно, что белые не ставили целью возврат столицы в Петроград. Москва воспринималась всеми как естественный геополитический центр, «сердце» России. Более того, во всех речах и выступлениях как партийных политиков, так и членов правительства и самого Верховного правителя звучали фразы о том, что приступить к всенародным выборам в новое Национальное собрание следует непосредственно после взятия Москвы.

В заключение своего доклада на конференции Клафтон с оптимизмом (напомним, что апрель—май 1919 г. были временем максимальных военных успехов армии Колчака) выразил полную уверенность в победе: «Зная исход начатой борьбы, мы… с полным спокойствием будем относиться ко всем колебаниям счастья, которые в гражданской войне возможны больше, чем в войне с врагом внешним».[818]818
  Отчет о III Восточной конференции Партии народной свободы // Сибирская речь. 1919. 22 мая; К открытию конференции Партии народной свободы // Русская армия. 1919. 22 мая.


[Закрыть]

Более детальную политическую программу партии на ближайшее будущее по сути определяла резолюция конференции по тактическому вопросу от 26 мая 1919 г. По вопросу об устройстве центральной власти она сводилась к следующим основным тезисам:

1) подтверждение верности идеям демократии, надклассового правового государства и социальной справедливости;

2) временный (до полной победы над большевиками) и ограниченный законом характер диктатуры Верховного правителя;

3) разграничение функций гражданских и военных властей с приоритетом гражданской в отношении административной власти;

4) созыв после победы над большевиками «Всероссийского Национального собрания с учредительными функциями»;

5) поддержка «исключительных мероприятий» власти в условиях военного времени;

6) ответственность министров перед Верховным правителем;

7) формирование совещательного органа при Верховном правителе из представителей общественности по назначению и без особых привилегий для его членов (впервые данный пункт был сформулирован в резолюции Восточного отдела ЦК партии от 30 апреля 1919 г.);

8) улучшение условий быта госслужащих.[819]819
  Отчет о III Восточной конференции Партии народной свободы // Сибирская речь. 1919. 28 мая; Свободный край. 1919. 29 мая.


[Закрыть]

Как отмечала «Сибирская речь», при всем «разнообразии оттенков партийной мысли, конференция прошла в глубоком и полном единодушии. Споры возникали главным образом по поводу частностей».[820]820
  Отчет о III Восточной конференции Партии народной свободы // Сибирская речь. 1919. 24 мая.


[Закрыть] Так, иркутские кадеты подвергли критике идею особого совещательного органа при Верховном правителе как неответственного ни перед кем, а потому излишнего, способного навредить правительству в общественном мнении.[821]821
  Отчет о III Восточной конференции Партии народной свободы // Свободный край. 1919. 4 июня.


[Закрыть] Но на конференции иркутяне оказались в подавляющем меньшинстве.

Харизматичная личность А. В. Колчака очаровала многих либералов и близких к ним деятелей. Премьер-министр П. В. Вологодский отмечал в дневнике, что адмирал «подкупает своим благородством и искренностью».[822]822
  Вологодский П. В. Указ. соч. С. 120.


[Закрыть] Ему вторил один из лидеров кадетов, впоследствии – идеолог «сменовеховцев» профессор Н. В. Устрялов, записывая впечатления о Верховном правителе: «Трезвый, нервный ум, чуткий, усложненный. Благородство, величайшая простота, отсутствие всякой позы».[823]823
  Устрялов Н. В. В борьбе за Россию. Orange (Conn.) Antiquary, 1987. С. 76.


[Закрыть] «Честнейшим и искреннейшим русским патриотом в лучшем смысле этого слова и человеком кристальной душевной чистоты» называл его правый областник И. И. Серебренников.[824]824
  Серебренников И. И. Гражданская война в России. Великий отход. Т. 1. С. 451.


[Закрыть] Главный трубадур диктатуры кадет В. А. Жардецкий писал (в письме Н. И. Астрову 25 марта 1919 г.): «Личные качества адмирала совершенно исключительны – это прежде всего крупнейшая одаренность, одновременно воин и ученый с широким политическим кругозором и тщательным в европейском смысле образованием. Высокий моральный строй и железная воля, которая выступает с беспощадностью в критические минуты. Его декларация – в существе его живые убеждения. Силою нравственной личности своей он покоряет всех, с кем соприкасается».[825]825
  ГА РФ. Ф. р-5913. Оп. 1. Д. 237. Л. 3об.


[Закрыть] Ему вторил (в письме М. М. Федорову 19 марта 1919 г.) сенатор А. Новиков: «Образованный, культурный, государственный, высокой честности, А. В. Колчак наиболее приспособлен для роли верховного главы демократического государства».[826]826
  ГА РФ. Ф. р-5913. Оп. 1. Д. 236. Л. 4–4об.


[Закрыть] Даже министр труда меньшевик Л. И. Шумиловский, впоследствии расстрелянный большевиками, на суде имел мужество сказать: «Я считал его безукоризненно честным человеком. И ни одного факта, который бы разбил мою веру в него, за весь последующий период мне не удалось узнать».[827]827
  Процесс над колчаковскими министрами… С. 113.


[Закрыть]

Идеологи колчаковского режима считали политически необходимым в условиях Гражданской войны создание культа личности Верховного правителя. Как вспоминал управляющий МИДом И. И. Сукин, участники переворота, «считая себя связанными до конца с личностью выдвинутого ими героя, стали сознательно его возвеличивать… Внешними знаками почтения, атрибутами власти и приказания мы подчеркивали его авторитет и делали это сознательно, рассматривая Колчака как дорогое детище нашего национального дела… развился даже несколько искусственный пиетет к личности Верховного правителя, ее украшали легендами, старались сделать как можно более привлекательной и обаятельной».[828]828
  Записки И. И. Сукина о правительстве Колчака // За спиной Колчака: документы и материалы. М., 2005. С. 348.


[Закрыть] Кадетская печать развернула широкую рекламу «русскому Вашингтону». «Сибирская речь» писала о нем как о «мужественном борце за Россию, государственном деятеле со взглядами широкими, с умом напряженным, с сердцем, бьющимся живой любовью к России».[829]829
  Сибирская речь. 1919. 15 марта.


[Закрыть] А вот эпитеты из статьи С. Ауслендера под названием «Верховный правитель»: «Адмирал Колчак – почти что образ из сказки, высокой, изящной…, великий интеллигент минувшей войны…, знамя единой России…, образ богатой и сложной культуры нашего народа…, живое достояние своего народа…, знамя достоинства, чести и культуры России».[830]830
  Ауслендер С. А. Верховный правитель // Сибирская речь. 1919. 15 июня.


[Закрыть] В газетных статьях, выступлениях и обращениях либеральных общественных организаций Колчака именуют «титаном», «витязем», «собирателем Земли Русской». Те же газеты создавали постоянную рекламу колчаковским генералам – Р. Гайде, А. Н. Пепеляеву, В. О. Каппелю. Особенно усилилось прославление личности Колчака после победоносного весеннего наступления его армий в 1919 г. Его называли уже не просто «русским Вашингтоном», но «великим вождем Земли Русской».[831]831
  Сибирская речь. 1919. 12 апреля.


[Закрыть] В мае 1919 г. Омское общество любителей изящных искусств постановило воздвигнуть прижизненный памятник адмиралу (на конкурсе победил проект И. Шадра,[832]832
  Заря. 1919. 1 мая; Сибирская жизнь. 1919. 9 мая.


[Закрыть] впоследствии, по иронии судьбы, создавшего статую В. И. Ленина на Земо-Авчальской ГЭС). В свою очередь, Ленин объявил Колчака главным врагом Советской республики и призвал напрячь все силы в борьбе с ним.