Текст книги "Исполнитель Желаний"

всегда, выставить меня дурой…” устало подумала Кирочка, недоверчиво сканируя Нетту взглядом. Но всё-

таки ответила:

– Нет.

– А ты попробуй как-нибудь. Они почти всегда сбываются. – Сказала рыжая, вновь удивив Кирочку

внимательным, почти ласковым взглядом.

Кирочка пожала плечами. Сначала она думала попытаться пресечь насмешку, которые теперь ожидала на

каждом шагу, и вложив как можно больше яда в свой голос спросить у Нетты, с чего вдруг та решила проявить

столь неожиданное дружелюбие и заговорить с презренной “ручкой от швабры”. Но что-то остановило её.

Даже в самой глубине больших зелёных глаз этой маленькой рыжей девочки – Нетта едва доставала Кирочке

до плеча – не было заметно ни единой искорки подавленного смеха, обыкновенно сопутствующего скрытой

издевке. Что если она серьезно? При всей своей любви к одиночеству Кирочке всё же хотелось, чтобы с ней

разговаривали по человечески, и упустить такую возможность было бы очень обидно. Да и ожидать подвоха

от Нетты, пожалуй, – излишняя предосторожность. Эта девочка всегда была классическая тихоня, ни над кем

не насмехалась, да и о самом своем существовании заявляла довольно редко, да и то в основном ответами на

уроках.

– Знаешь, почему они сбываются? – заметив Кирочкину нерешительность, Нетта подтолкнула

разговор сама. – Это оттого, что множество людей приписывает Новогодней Ночи особенное значение

и верит в её волшебные свойства. Только и всего. Ты чувствовала когда-нибудь силу Новогодней

Ночи? – продолжала она, глядя снизу вверх на свою нескладную одноклассницу, – Бывает, идёшь по

улице, а воздух как будто наэлектризован. Все радуются. Все поздравляют друг друга. Все

приветливые. С незнакомым человеком как с другом говоришь. Замечала?.. Это же настоящая

магия…

– Даже если они и сбываются… Я не знаю, какие желания загадывать… – честно призналась Кирочка.

Она подумала в этот момент про гнездо с дикими яйцами, что было на тополе в школьном дворе, но

это желание стало абсолютно несбыточным после того, как еще три года назад какие-то провонявшие

табаком тощие старшеклассники с помощью длинной палки сбросили его на землю. Кирочка тогда

не решилась подойти.

– Ты пойдёшь на новогоднюю дискотеку? – спросила Нетта.

– Не знаю. Мне кажется, что я там буду лишней, – эта девочка с вьющимися мягкой крупной волной

рыжими волосами почему-то вызвала у Кирочки доверие; в Нетте всё было спокойно, плавно

– округлые глаза, выпуклый лоб, нежные бугорки грудей, скругленная линия бедер, – Простоять у

стенки весь вечер – не слишком заманчивая перспектива. Я даже танцевать не умею.

– Я могу научить, – с готовностью предложила Нетта, а потом прибавила смущенно, – мне тоже просто

не с кем пойти. Вдвоём лучше, чем поодиночке….

4

Долгожданный день настал. Уроки закончились рано и учеников отпустили домой переодеться -

предполагалось, что девочки наденут на дискотеку нарядные платья, а мальчики – ну ладно не фраки! – но

тоже что-нибудь поприличнее.

Таинство началось ближе к шести вечера, когда за красиво задрапированными окнами школьного

актового зала уже стемнело. Все стулья вынесли. Деревянную сцену заставили диско-прожекторами.

Зеркальный шар, подвешенный к потолку, начал медленно вращаться. По стенам поплыли точно аквариумные

рыбы разноцветные продолговатые блики отражённого света. Заиграла музыка.

Радостное возбуждение владело Кирочкой. Она не ожидала, что её способен столь сильно впечатлить

этот “бал для школьных модниц” (так она про себя чуть презрительно именовала дискотеку в ту пору, когда

считала, что ей самой там не место). Таинственный полумрак, шёпот приглушенной музыки из больших

динамиков и нежные отсветы зеркального шара преобразили знакомый актовый зал, сделав его поистине

достойным чудес.

Дискотека началась с быстрых танцев. Воздух, казалось, завибрировал под натиском мощных

динамиков, когда диджей включил полную громкость. Кирочка застенчиво отошла в сторону, предоставив

Нетте больше свободы для движений и принялась наблюдать.

Танец – не просто процесс, это язык; тело способно выразить очень многое, даже то, чего не высказать

словами. Он длился, длился, и Кирочка вбирала в себя этот информационный поток, эту череду загадочных

знаков… Нетта казалась сделанной из чего-то эластичного, упругого. Как прозрачный мячик с блёстками

внутри, который, когда его бросали в стену, распластывался на ней толстой лепешкой, а потом медленно

сползал вниз и постепенно снова становился круглым. Движения Нетты плавно перетекали одно в другое.

Древние движения, кошачьи. Нетта притягивала к себе, к ней почему-то хотелось прикоснуться, провести

невзначай рукой по удивительной гибкой линии, обозначившейся вдруг и обреченной тут же исчезнуть,

превратиться в другую, не менее очаровательную и плавную…

– Хорошо ты танцуешь, – пробормотала Кирочка в самое ухо Нетты, чувствуя в своих словах лёгкий

привкус зависти.

– Спасибо, – застенчиво шепнула рыжая, сверкнув раскрасневшимися от танца круглыми щечками.

Но самое волнительное и загадочное было впереди. Медленный танец. Всё началось с того, что

зеркальный шар на потолке вдруг внезапно остановился. И изменилась музыка. Она сначала замерла, словно

щебет испуганной птицы, а потом вдруг стала плавной и нежной точно прикосновение шёлка. Все застыли на

своих местах. Потом некоторые начали медленно ходить по залу в поисках пары.

– И что теперь делать? – шёпотом спросила Кирочка у Нетты.

– Ничего. Жди, когда тебя пригласят.

– А если не пригласят?

Нетта ничего не ответила, она аккуратно отодвинулась, пропуская юношу из параллельного класса,

направлявшегося куда-то в толпу. Потом она отошла к стене. Кирочка, недолго думая, последовала её

примеру.

Как и следовало ожидать, девочек никто не пригласил. Чуда не произошло. Тыква не стала каретой,

грубый деревянный башмак не превратился в хрустальную туфельку, а они, Кирочка и Нетта, даже на

новогодней дискотеке остались для своих соучеников всего лишь тихоней да “ручкой от швабры”. Но нельзя

сказать, чтобы Кирочку это сильно огорчило, у неё пока не возникало осознанного желания понравиться кому-

то из юношей, а вот Нетта выглядела расстроенной. Зеркальный шар снова завертелся, а музыка побежала,

запрыгала и рассыпалась весёлыми короткими звуками. Снова начались быстрые танцы. По знаку Нетты

девочки вышли из зала, где стало немного душно, в школьный коридор. Прохлада и тишина приятно

освежали.

Они подошли к окну. Фонарь разостлал свой бледно-жёлтый плащ над школьным двором. Медленно

падал крупный – как лоскутки белой органзы – снег. Девочки стояли прислонившись к холодному стеклу

лбами и смотрели на двор.

– Тебе кто-нибудь нравится? – вдруг спросила Нетта.

Кирочка молчала. И дело было не в недостаточной степени доверия к рыжей и даже не в

принципиальном нежелании признаваться кому-либо, просто то, о чём её спрашивали, она и сама ещё толком

не умела оформить в мысли, образы, слова.

Когда он открывал свои глаза, казалось, будто взлетали две большие чёрные бабочки. От густоты ресницы

на каждом глазу Саша Астерса казались сплошным полотном, лоскутком роскошной материи, бархатным

крылышком. Своими лёгкими взмахами они увлекали за собой невесомые пушинки Кирочкиных мыслей.

Процесс моргания – заметила она – еще один невероятно красивый процесс. Так случилось, что в пятом классе

Саша и Кирочку посадили вместе на самом первом уроке географии. Единственный раз. И этот урок

запомнился Кирочке сумасшедшим, безудержным весельем. Когда учительница отворачивалась, Саш крошил

ей на стол засохшие растения найденные на подоконнике и беззвучно смеялся, сверкая глянцем черных

зрачков из-под крылышек ресниц. Кирочка смеялась тоже, и тоже крошила, непонятно зачем, эти сухие

растения на стол учительнице… Наверное, ей было бы так же весело, если бы, как она мечтала когда-то, к ней

ненадолго пришёл поиграть дракончик Гордон из её детских фантазий. Но видеть в своём каждодневном

созерцании порхания ресниц Саша Астерса что-то большее, чем просто наблюдение одного из

завораживающих процессов, непрерывно протекающих во Вселенной, Кирочке прежде не приходило в

голову. А уж надеяться на ответное внимание этого юноши к её персоне – и подавно. Саш был лидером,

заводилой, самым заметным мальчиком в классе. А она была “ручкой от швабры”. Но сейчас Кирочка

ощущала острую необходимость что-то ответить Нетте, её вопрос так и остался висеть в воздухе.

– Может быть, чуть-чуть…

– Если ты скажешь, то я тоже скажу, – рыжая хитро прищурилась, на пухлой щеке её обозначилась

игривая ямочка.

Какое-то время девочки стояли у окна молча, касаясь холодного стекла пальцами и оставляя на нём

мутные пятнышки дыхания. Смотрели на летящие снежинки, сверкающие в фонарном круге стремительно,

остро словно мелкие клочки рваной фольги. Кирочка не хотела называть Саша, но не потому, что опасалась

очередной насмешки, она уже научилась доверять Нетте, за несколько дней перед новогодней дискотекой они

почти подружились, просто она не хотела сводить всё то, что чувствовала – взмахи крыльев бабочки, урок

географии, дракончика Гордона – к понятному и простому слову “нравится”.

– Смотри, какой снег, – сказала она, – Правда красиво?

– Очень… – со вздохом согласилась Нетта, – пойдём обратно…

Девочки вернулись в зал. Кирочка снова погрузилась в безучастное созерцание скользящих пятен

света и плавно изгибающихся линий тел танцующих. Теперь она смотрела не только на Нетту, которая,

наверное, втайне всё еще надеялась, что в следующий раз ей повезет, и, когда музыка снова переродится,

станет медленной и зовущей, кто-нибудь из молодых людей, сгрудившихся в стороне от девчонок, может

быть даже тот, кого она больше всего ждет, вдруг отделится и пойдет ей навстречу сквозь толпу, чтобы

пригласить… Миллионы людей верят, что под Новый Год случаются чудеса.

Когда зеркальный шар снова остановился, и музыка заструилась, Кирочка, повинуясь внезапному

порыву любопытства, стала наблюдать за кучкой парней, расположившихся возле заставленной сцены. Она

вдруг различила среди неистового мелькания тёмных силуэтов танцующих Саша Астерса, который сдвинулся

с места и нерешительно двинулся к собравшейся возле плотно занавешенного окна группке одноклассниц.

Они делали вид, что происходящее их не интересует, оживленно о чем-то щебеча, но между тем не забывали

украдкой коситься на опустевшую центральную часть зала, куда по одной, застенчиво начинали выплывать

пары. Саш шёл по краешку толпы, стараясь не пересекать предназначенное парам свободное пространство,

он прошел мимо Кирочки, слегка задев её рукавом, и, приблизившись к группке девчонок, на миг влился в

неё для того, чтобы спустя несколько мгновений выйти в центр зала под руку с отличницей Ирмой Вайнберг.

Он пригласил её. Вслед за Сашем отделился от кучки парней его приятель, Лоренц Дорн, и, точно так же

аккуратно обогнув центр зала, подошел к миниатюрной блондиночке из параллельного восьмого, которая уже

носила высокие каблуки, и подал ей руку.

Некоторое время Кирочка наблюдала, как несколько пар в медленном танце хаотично и скованно

перемещаются в пределах отведенного им пространства. Как неуверенно, невесомо ложатся впервые руки

юношей на девичьи талии. Кирочке было очень хорошо видно все пары, её голова немного возвышалась над

притихшей толпой. Лоренц и его блондинка довольно забавно вращались на месте, точно волчок. Саш и Ирма

неловко переминались с ноги на ногу, робко обнимаясь. Поначалу Кирочке казалось, что это только процесс,

один из многих, длящихся сейчас в мире, но какая-то беспомощная грусть встрепенулась в ней вдруг,

затрепыхалась внутри, словно мотылёк промеж сложенных ладоней. Она в последний раз глянула на

танцующих, и стала потихоньку пробираться к выходу из зала.

За окном всё так же медленно падал снег. Словно рваные письма летели его клочки. А согбенный

фонарь по-прежнему бросал на школьный двор свой жёлтый свет. Сзади послышались тихие шаги. Кто-то

подошёл и молча встал рядом. В полумраке это трудно было заметить, но Кирочка почувствовала, что Нетта

готова расплакаться. Когда твои чудеса случаются с другими – это обидно. Несказанные слова замерли на

губах Нетты чуть заметной морщинкой, она дохнула на стекло, а затем грустно нарисовала пальцем в

получившемся белесом матовом пятне маленькое сердце. И неясная грусть, нахлынувшая на Кирочку в зале,

в этот момент совершенно неожиданно оформилась в конкретную мысль. Здорово было бы, если бы Саш

Астрес пригласил сегодня не Ирму, а её…

Две девочки стояли возле окна в неосвещенном школьном коридоре и смотрели на летящий снег. А

он всё падал, падал, падал, волшебно светясь под фонарем… Кирочка потянулась и впервые в жизни

осмелилась ласково прикоснуться к постороннему человеку. Она взяла Нетту за руку. Та подняла лицо, блекло

зазолотившееся в отсветах фонаря, взглянула на Кирочку с благодарностью и снова отвернулась к окну. Так

они и продолжали стоять, глядя на бесконечный снег за окном, рука в руке. В один миг они стали ближе друг

другу, слегка соприкоснувшись своими ещё нераскрытыми девичьими тайнами.

5

Со дня новогодней дискотеки Кирочка и Нетта начали дружить. Поначалу это выражалась только в

желании садиться вместе на всех уроках, но потом выросло до необходимости возвращаться вместе из школы.

Кирочка жертвовала ради этого своими каждодневными походами на Красный рынок. Как бы ревностно она

ни охраняла от нападок внешнего мира свое великое одиночество, он умело находил щели и просачивался

внутрь – Кирочка привязалась к Нетте неожиданно сильно. И немудрено. Раньше то у неё никогда не было

подруг.

Кроме того, Нетта уверяла, что она ведьма. Это звучало невероятно, но Кирочка не находила причин,

по которым подруга могла бы хотеть её обманывать. Ведь рыжая еще ни разу не воспользовалась Кирочкиным

доверием, чтобы выставить её на посмешище – уже не мало, и кроме того, даже первая призналась в своей

нежной симпатии к Лоренцу Дорну, чем окончательно, по мнению Кирочки, соединила себя с нею;

доверившиеся нам или притворившиеся таковыми, как правило, вызывают ответное доверие.

В тот день, когда девочки заговорили о сверхъестественном впервые, шёл дождь. Он был не очень

сильный, моросящий, далекие черные башни и трубы Заброшенных Верфей виделись как будто сквозь

дымовую завесу – лишь неясные контуры прорисовывались на фоне белесого неба.

– Ты ведьма?! Вот здорово! – Кирочка остановилась и любопытно вгляделась в лицо подруги, – а я и

не думала, что они существуют на самом деле! Отец и мама всегда называли подобные вещи

выдумками или фантазиями.

Ветерок трепал рыжие пряди, выбивающиеся из-под розовой вязаной шапочки, от влаги волосы еще сильнее

завивались, топорщились, клубились, обрамляя круглое белое личико Нетты, словно золотистая пена.

– Ещё как существуют, – гордо провозгласила рыжая, – и я одна из них. Только учти, – Нетта загадочно

понизила голос, – это тайна. И никому и ни за что нельзя её выдавать…

– Почему? – спросила Кирочка, почувствовав лёгкую робость.

– Чтобы меня не нашли охотники, – Нетта быстро оглянулась по сторонам, чем ещё сильнее напугала

Кирочку, замершую, вцепившись в ручку своего ранца, – они тогда посадят меня в специальную

клетку с заколдованными прутьями, чтобы мои чары не причинили зля людям…

– Ну а ты можешь… – Кирочка замялась…Её доверие к словам Нетты слегка ослабело, слишком уж

книжным показались ей последние слова подруги, но соблазн поверить в сказку оказался сильнее

здравого смысла. – …показать мне сейчас …свои …способности… Сколдуй что-нибудь…

Пожалуйста…

Нетта взглянула на неё почти сердито.

– Ты не веришь мне?

– Верю… – смутилась Кирочка, – но… это кажется… таким… невозможным…

Нетта надулась и некоторое время шла молча, дождь моросил. Кирочка испугалась, что подруга

обиделась, она неловко семенила возле Нетты, длинная лямка её ранца волочилась в грязи. Внезапно рыжая

остановилась как вкопанная и посмотрела на небо.

– Хочешь, я сделаю, чтобы дождь сейчас перестал?

– Сделай, – прошептала потрясенная Кирочка. Глаза её расширились от испуганного восторга, она

вбирала взглядом каждое движение подруги.

– Подержи мой ранец, – велела Нетта. Она раскинула руки в стороны, повернув их ладонями вверх,

задрала голову, розовая шапочка съехала при этом на затылок, и забормотала какие-то странные

звукосочетания.

Застыв, Кирочка следила за ней. Дождь продолжал идти, но он как будто бы стал тише. Нетта взяла из

рук подруги свой ранец и пошла вперед.

– Дождь ещё идёт… – робко подала голос Кирочка, нагоняя её.

Нетта взглянула на неё сердито.

– Погоди… Неужели ты не понимаешь, что заклинания не могут подействовать мгновенно? Им нужно

немного времени.

Через несколько минут дождь, постепенно становясь всё более мелким, а под конец вообще

превратившись в невидимую водяную пыль, действительно прошёл. Кирочка не знала, было это результатом

колдовства Нетты или простым совпадением, но ей хотелось верить, и она верила.

– Вот видишь, – провозгласила рыжая, гордо блестя глазами, – я прекратила дождь.

И Кирочке ничего не оставалось кроме как согласно кивнуть, ведь вздумай она спорить, Нетта,

пожалуй, обиделась бы, а Кирочка, успев привыкнуть к её обществу, теперь боялась его лишиться – изменения

в своём мире она совершала очень трудно и неохотно, но если уж что-то принимала в него, то потом не желала

это отдавать назад.

Проводив Нетту и возвращаясь домой – они жили через двор – Кирочка не могла перестать думать об

этом фокусе с прекращением дождя и обо всем рассказанном сегодня подругой: об охотниках, о клетках с

заколдованными прутьями, о тайне… Детали разговора против желания всплывали в её сознании. Каждую

мысль неудержимо тянуло к нему, словно стальную стружку к магниту. Кирочка решила, что даже если Нетта

её разыгрывает, она всё равно никому не расскажет о нынешнем происшествии. Мысль, что всё это может

оказаться правдой, приятно щекотала её. Жить в мире, где есть место чудесам, гораздо приятнее, чем быть

уверенным, что нет во Вселенной иной сил, кроме неумолимых законов природы.

Отношения подруг изначально сложились так, что Нетта была главная; она умела тактично выставить

себя в более выгодном свете по сравнению с Кирочкой, никогда не упускала случая невзначай

продемонстрировать любым способом своё превосходство над нею, будь то успех в игре, пятерки за

сочинение, умение лучше рисовать, петь или еще что-нибудь в этом духе. Нетта оказалась бойчее, чем можно

было думать, будучи тихоней в классе, в отношениях с Кирочкой она взяла на себя роль гигемона и, надо

сказать, успешно справлялась с ней. Кирочка во всем прислушивалась к рыжей, подругины суждения о жизни

порой казались ей более зрелыми, чем собственные – Нетта умела напустить на себя вид знатока – кроме того,

над ней, в отличии от Кирочки, никто не смеялся, одноклассники относились к рыжей вполне ровно, а иногда

даже предлагали принять участия в каких-либо своих предприятиях, что и присниться не могло несчастной

”ручке от швабры” – и потому Кирочка принимала своё подчиненное положение как должное. Она старалась

выполнять все просьбы Нетты, всегда отдавала ей большую половину лакомства, случайно поделенного не

совсем ровно, всегда провожала до подъезда, а после в любую погоду брела до своего дома одна – Кирочка

шла на множество мелких уступок, тем самым добровольно возвышая Нетту над собой. А теперь ко всем

многочисленным превосходствам рыжей добавилось ещё и наличие колдовских способностей. С каждым

днем Кирочка верила рыжей всё больше, находя во всем происходящем подтверждения могущества подруги.

Однажды на уроке математики в классе лопнула лампа. И это случилось ровно в тот момент, когда,

получив свою тетрадку с “трояком” за контрольную – точные науки не были её сильной стороной – рыжая

Нетта сердито хлопнула по столу ладонью и сдавленно прошипела:

– Вот чёрт…

Кирочка пораженно посмотрела сначала на растрескавшуюся и слегка задымившую длинную молочную

лампу на потолке, затем на подругу.

– Да…да… – поспешила подтвердить рыжая её догадку, – это потому, что я ведьма. Когда мы сердимся,

вокруг нас часто случаются небольшие разрушения…

А через полгода, когда учитель математики вдруг неожиданно уволился из школы, Нетта окончательно

укрепила Кирочкину веру в свою власть над вещами и явлениями:

– Знаешь, почему он ушёл? Я его ненавидела. Мы, ведьмы, умеем выживать тех, кто нам не нравится…

С того дня Кирочка стала считать Нетту едва ли не пророком и втайне завидовать подруге… Больше всего

на свете ей самой хотелось бы иметь хоть каплю колдовских способностей.

– А могу я тоже стать ведьмой? – как-то, набравшись смелости, спросила она. – Научи меня, я всё что

угодно сделаю…

Нетта смерила подругу долгим снисходительным взглядом, как будто оценивая её и примеряя к роли

повелительницы лампочек и учителей математики:

– Ты? Нет… Увы, но это невозможно.

– Почему? Я могу учиться по магическим книгам… Они даже у нас на Ярмарке продаются, я видела…

Вдруг у меня получится… Я буду очень стараться, правда… – смущенно пробормотала Кирочка.

Мама всегда брала дочь с собой, когда ездила перед началом каждого учебного года покупать для неё

учебники и канцелярские принадлежности – на Большой Книжной Ярмарке всё это можно было найти

дешевле, чем где-либо – и пока мама выбирала пухлые тетради, карандаши, ластики, папки, Кирочка стояла

словно приклеенная возле лотка с эзотерической литературой, которой торговал странный усатый человек в

чалме.

– Колдовство не урок, а призвание, – деловито сообщила Нетта, – и зубрежкой его не возьмёшь.

Ведьмой надо родиться.

– И я вообще никогда не смогу ею стать?

– Никогда, – Нетта подкрепила свой жестокий приговор утешением, показавшимся Кирочке не только

слабым, но даже обидным, – но не переживай. Пока ты поддерживаешь с ведьмой хорошие

отношения, не сердишь её и не огорчаешь, ничего плохого с тобой не случится…

ГЛАВА 2

1

Временами маленький Билл вел себя очень странно. Маме частенько бывало стыдно за него. Как-то

раз вышла совершенно возмутительная история.

Соседи вывели погулять во двор внука – кудрявого толстого мальчика лет четырех, взявшего с собой

из дома неимоверное количество игрушек. День стоял погожий, и ребятни в песочнице собралось много.

Кудрявый мальчик никому не давал игрушки; он страшно верещал, завидев какую-нибудь свою формочку

или лопатку в руках у другого ребенка, а потом и вовсе собрал все в кучу, лег на нее животом и принялся

громко выть, не подпуская никого к своей горе игрушек. Тогда Билл нашел где-то большую палку и, подойдя

к мальчику, изо всех сил ударил его по голове.

Мамы, бабушки, тёти – все взрослые, что находились на площадке, всполошились, окружили

кудрявого мальчика, начали спрашивать, как он себя чувствует, не больно ли ему, и попутно бранить Билла.

Он стоял, заложив руки за спину, и молчал. Мать сначала нашлепала его как следует, ведь оставить такой

поступок безнаказанным было бы очень стыдно перед всеми этими кудахтающими наперебой взрослыми, а

потом спросила:

– Зачем ты ударил этого ребенка, сынок?

– Я хотел его утешить.

– Господи! – воскликнула мама, – какие глупости ты говоришь, сынок… Кто же так утешает?

Билл пожал плечами.

– Я думал, ему полегчает. Ведь с ним случился самый настоящий припадок жадности! У него никто даже

ничего не просил, а он все равно жадничал. Я ударил его, чтобы вылечить. Я хотел помочь.

– Так не помогают, Билли, – назидательно сказала мама, – и не лечат. Чтобы изгонять болезни из

тела, существуют врачи, но на душу человека может подействовать только любовь.

– Что это такое? – спросил Билл.

Мама замялась. Она не нашлась, как растолковать пятилетнему мальчику столь емкое понятие, а,

может, сама не знала, что в действительности имеет ввиду, вот и отделалась приличествующей случаю

стандартной формулировкой взрослых:

– Вырастешь – узнаешь.

– Я обязательно раздобуду эту штуку! – твердо пообещал тогда Билл, подняв на мать свои честные

ярко-синие глаза.

В начальных классах он, к великому огорчению родителей, не обнаруживал никаких способностей,

за исключением умения выходить из любой ситуации грозящей замечанием, двойкой или вызовом отца в

школу с неподражаемой находчивостью. Как-то на уроке изобразительного искусства учительница поручила

классу нарисовать акварельными красками на альбомном листе домик с садом. Рисовать Биллу, конечно же,

было лень, он не слишком любил это занятие, кроме того, оно требовало определённой сноровки,

аккуратности и терпения, которыми Билл, к сожалению, похвастаться не мог: акварель растекалась, бумага

вздувалась, промокая, и вместо домика и деревьев на ней получались какие-то грязные пятна. Оценив

результаты своего труда и сравнив его с тем, что вышло у других, мальчик немного приуныл. Некоторое время

он сидел над мокрым листом насупившись и шмыгая носом, а потом ему в голову неожиданно пришла

поистине гениальная идея. Билл решительно обмакнул кисть в оранжевую краску и жирно-жирно намазал ею

весь лист, оставив кое-где пустые белые места. Затем он приподнял рисунок, подержал его на вытянутых

руках, полюбовался им, как настоящий художник, и, деловито покачав головой, сказал сам себе: “Что ж…

Недурно!” После этого он слегка помазал лист сверху красной краской и показал учительнице.

– Что это? – спросила она, подняв на него изумленный взгляд, – Я же просила нарисовать сад и

домик! Ты не понял задание?

– Всё верно! Это и есть сад и домик! – ответил Билл с обворожительной простодушной улыбкой. -

Просто начался пожар, всё вокруг охватило пламя и ничего не стало видно!

Учительница не нашлась, что ответить. Она некоторое время сидела, вперив в Билла взгляд

вытаращенных широко расставленных глаз – “как испуганная коза” отметил он про себя – потом, наконец,

произнесла недовольно:

– Ладно. Я ставлю тебе сегодня четыре с минусом. За остроумие.

Вместе со своими родителями Билл жил неподалёку от Большой Книжной Ярмарки – она как раз

находилась в середине пути между домом и школой – возвращаясь с занятий Билл никогда не забывал

заглянуть к торговцу эзотерической литературой – полному высокому человеку, носившему пестро расшитый

халат, чалму и множество браслетов на сильных волосатых руках. Завидев мальчика, он приветливо кивал

ему и усмехался в густую каштановую с медным оттенком бороду.

Билл мог до самого вечера простоять возле латка, читая книги о биоэнергии человека, силе

молитвенного слова, таинственной взаимосвязи тела и разума – обо всем том, что его отец, именитый физик-

ядерщик, человек, вне всякого сомнения, серьёзный, гневно именовал “лженаукой”, “шарлатанством” и

“запудриванием мозгов”. Мальчик осторожно брал в руки дешево изданные, в мягких обложках, книги,

бережно перелистывая страницы, читал их, но никогда не покупал, ведь он знал, что если отец найдёт в вещах

сына, на которого, несомненно, возложены большие надежды, нечто подобное, то беспощадно изорвет и

выбросит. Походы на Ярмарку были тайной Билла – он читал до тех пор, пока у него не затекали от долгого

неподвижного стояния ноги, наливаясь мелкими мурашками, а от голода не начинало подводить живот;

матери он говорил, что задерживается на футбольном поле, да она и не спрашивала особо – муж внушил ей,

что воспитание подрастающего мужчины не женское занятие и она послушно от него устранилась.

Однажды Билл, обретаясь по своему обыкновению среди книг, стал свидетелем весьма странного

разговора, который произошёл между книготорговцем в чалме и маленьким интеллигентным старичком с

остроконечной бородкой. Этот старичок сразу привлек внимание Билла небольшими, но очень

внимательными карими глазами, посажеными глубоко, будто втиснутыми в лицо; когда старик смотрел,

казалось, будто все предметы, отражающиеся у него в глазах, существуют сами по себе в каком-то далеком

неведомом пространстве. У мальчика создалось ощущение, что старик и книготорговец знакомы уже давно,

говорили они тихо, но Билл, пристроившийся на другом конце прилавка, с трудом, но все же различал

отдельные слова в общем гомоне ярмарки. У него хватило ума не поднимать глаз от книги, и говорящие,

должно быть, были уверены, что разобрать о чем они говорят в рыночной сутолоке нельзя, и конечно, они не

предполагали, что десятилетний мальчик, прибегающий после школы листать книги по эзотерике, может

заинтересоваться их беседой.

– Хорошее место ты выбрал, Ниоб, тут полно народа.

Кто-то задел Билла острым углом картонного поздравительного пакета, мимо проплыло густое облако

женских духов. Двое потенциальных покупателей, прилепившись к прилавку, оттеснили мальчика дальше от

говоривших, но он продолжал прислушиваться.

– Всем известно: если не хочешь, чтобы тебя быстро обнаружили, лучше всего раствориться в толпе.

Билл расслышал глухой звук шлепка. Вероятнее всего, старик одобрительно хлопнул книготорговца по

широкому плечу.

– Золотые слова, сынок. Только с чего ты взял, что тот, кого мы ищем, должен появиться здесь?

– Каждый житель города, если верить статистике, – терпеливо проговорил книготорговец, Билл так и

видел в своём воображении как при этом покачивается большая белая чалма с бледно-голубой

звездой-брошью, – должен хотя бы раз в жизни посетить Большую Книжную Ярмарку.

– Ну, и как успехи? – тон старика сделался немного насмешливым.

Книготорговец, по-видимому, ответил на вопрос каким-то жестом. Он, как не раз уже замечал Билл,

стремился заменить ими слова везде, где возможно, словно экономя таким образом звуки; после небольшой

паузы Билл снова услышал голос старика; он боялся обнаружить себя и упорно глядел в книгу.

– Серые здесь бывают?

Человек в белой чалме снова не отозвался. Будучи скупым на слова, он если уж говорил, то фразы его

оказывались точны, информативны и за редким исключением коротки, будто старательно сработанные

изделия.

– А что они здесь делают, – снова заговорил старик, по интонациям его становилось понятно, что он

в отличном расположении духа и изволит шутить, – Заходят изредка прикупить себе шариковых

ручек? Они, как жаловался мне уже много лет назад один офицер, вечно ломаются у них в карманах

– ведь эти ребята как никто умеют найти себе приключений.

Старик хохотнул, поддержав тем самым собственную шутку, книготорговец остался безмолвным.

Некоторое время они разглядывали разложенные на прилавке издания, обмениваясь какими-то

незначительными замечаниями – видно было, что оба неплохо разбираются в эзотерике, затем разговор иссяк,

и старик, вероятно, от скуки оглядевшись по сторонам, заметил наконец замершего возле другого конца

длинного прилавка мальчугана с книгой.