Текст книги "Исполнитель Желаний"

– Это, наверное, генерал Росс, – шепнула Кирочка Аль-Маре. Другие курсанты тоже заволновались,

кивками головы они показывали друг другу на приближающийся автомобиль и тихо переговаривались.

Наконец, служебная машина с тонированными стёклами добралась до середины мозаичного поля и

остановилась.

Генерал Росс вышел из-за дверцы и приветственно поднял руку. Киру удивило, что у него не было

шофёра – за рулём сидела полковник Айна Мерроуз.

Повинуясь традиции, счастливые люди разом сняли свои фуражки.

Задняя дверца автомобиля открылась, и из него следом за генералом и Айной вышел ещё один

человек. Это был изобретатель Мика Орели, единственный из присутствующих облачённый в простую

одежду – на нём были старые джинсы и красная растянутая футболка. Он вышел и скромно встал по левую

руку от генерала.

– Это что ещё за шпендик!? – удивлённо прошептал Билл Крайст, – Насколько я знаю, посторонние

на парады не допускаются. Но раз уж он приехал с генералом – значит нужно…

Люди в серой форме окружили машину.

– Я рад видеть вас здесь, друзья мои! – Доброжелательно и без лишнего пафоса обратился к ним

генерал Росс. – Нынешний парад будет не совсем обычным, я бы хотел сразу представить вам нашего гостя,

– генерал повернул голову в сторону молодого инженера, – господина Мику Орели – изобретателя

принципиально нового вида оружия…

Мика сделал шажок вперёд и коротко поклонился. В толпе прокатился негромкий прерывистый

ропот, потом – несколько мгновений полной тишины – и, наконец, первые нерешительные аплодисменты;

один хлопок, другой, третий, их количество вдруг стало лавинообразно нарастать, пока все они не слились в

стихийный ликующий шквал…

– … и сегодня мы покажем вам это оружие в действии! – продолжал генерал под стихающие

рукоплескания.

Жестом он попросил людей расширить круг около машины и разомкнуть его. Теперь Особое

Подразделение выстроилось полукольцом.

Тем временем генерал извлёк из багажника автомобиля фанерный ящик и поставил его на землю.

После этого Мика Орели достал из потёртой сумки, что висела у него на плече, игрушку, лохматого

плюшевого медведя, и усадил его на этот ящик. Затем генерал открыл небольшой чемоданчик, ранее

находившийся у него в руках, и вынул оттуда пистолет.

Оружие было сработано превосходно. Внешне оно ничем не отличалось от обычного боевого

пистолета. Собственно, это он и был. В пистолете имелся барабан для патронов, которыми его владелец мог

при необходимости стрелять. Задумывалось это Микой исключительно для маскировки, а в итоге

получилась полезная дополнительная функция. А поворотом малозаметной ручки на корпусе пистолет

переводился в режим излучателя. Стоит заметить, что самая первая модификация генератора ОВЗ была

величиной со среднюю микроволновую печь, и Мике стоило немалого труда уменьшить генератор до

размеров пистолета.

Генерал тем временем приподнял изобретение в руках, чтобы каждый из присутствующих мог

видеть его. Косой луч заходящего солнца резко вонзился в глянцевую чёрную поверхность дула, пробежав

по нему слепящим бликом.

– Пистолет как пистолет. Вроде бы ничего особенного, – произнёс генерал, показывая оружие со

всех сторон. – А теперь смотрите!

Генерал направил пистолет на плюшевого медведя и нажал на курок.

Яркая вспышка света на миг ослепила всех. И тут же исчезла. Люди начали встревоженно

переглядываться. У каждого из них было ощущение, что здесь ЧТО-ТО ПРОИЗОШЛО, но никто не помнил,

ЧТО ИМЕННО.

– Открой ящик, – скомандовал генерал.

Мика Орели откинул крышку фанерного ящика, на который минуту назад генерал направлял

пистолет, и, точно иллюзионист, вынул оттуда двойника внезапно исчезнувшего медведя – точно такую же

плюшевую игрушку.

Все ахнули. По полукольцу стоящих людей прокатилась новая волна аплодисментов.

– Наша работа над новейшим оружием, однако, ещё не завершена, – произнёс, немного возвысив

голос, генерал Росс, – Теперь нам предстоит самое трудное – найти тех, кому можно будет его доверить…

Мика Орели стоял потупившись. Некоторое время назад он заметил в первом ряду Кирочку. Прежде

ничего подобного с молодым инженером не происходило. Ему одновременно хотелось и смотреть на неё и

отвести взгляд. Девушка как будто бы светилась – то ли тонкие лучи оранжевого закатного солнца так

удачно падали на её лицо, и то был просто фокус, обман чувств, то ли сама она являлась источником какого-

то таинственного, неизвестного современной науке излучения.

Официальная часть Парада на этом завершилась, и генерал Росс подходил теперь к каждому в

отдельности и кому-то давал напутствия, кого-то хвалил, а кому-то делал замечания. С его больших щедрых

ладоней на погоны иногда падали маленькие звёздочки.

Курсанты особенно волновались, как-никак это был их первый парад, и Кирочка, и Аль-Мара, и

другие ребята из группы стояли ровным строем, застыв на своих местах, и с замиранием сердца ожидали

момента, когда генерал обратится к ним. Тогда каждому из них следовало сделать шаг вперёд и назвать своё

имя.

– Кира Лунь… – тихо сказала Кирочка, покинув строй, когда до неё дошла очередь. Она удивилась

тому, как значительно и одиноко прозвучал её маленький от робости голосок.

– Кто же ваш куратор, курсант Лунь?

– Я, генерал! – гаркнул невесть откуда появившийся вдруг Крайст, громким и крепким, как хруст

свежего огурца голосом.

При взгляде на генерала Росса у Кирочке в голове непонятно отчего возникла вдруг мысль об отце.

Не о собственном её родителе, нет, то была мысль об отце ВООБЩЕ – как о главном сильном мудром и

нежном первоначале каждой жизни. Она смотрела на генерала, и в ней крепло необъяснимое ощущение,

будто она знает его уже давным-давно. Редко она чувствовала сразу такую теплоту к людям. Кирочке

хотелось улыбнуться генералу, но она боялась, что этого не положено и стояла тихая, смущенная.

А сам генерал ей улыбнулся. И Аль-Маре улыбнулся. И другим курсантам тоже. Но выходило у

него при этом так, что ни одна улыбка не выглядела деланой, казенной – каждый курсант усмотрел в

предназначенной ему (именно ему!) улыбке генерала личное благословение и напутствие.

– Он как солнышко. Будто бы всех любит… – восторженно прошептала Аль-Мара.

После того, как генерал Росс озарил своим вниманием каждого, по традиции была проведена

минута молчания о тех, кто присутствовал на прошлом Параде, но на этот волею судьбы уже не попал…

Кирочка стояла задумчивая. Резкая тень от невысокой бетонной стены становилась всё длиннее.

Свет рыжел. Трепетная красота окружающего мира подтолкнула её к тому, чтобы внезапно подумать о

смерти со стихийным пронзительным отчаянием. "А что если мне назначено погибнуть совсем скоро?"

Кирочка почувствовала быстрый холодок, прикоснувшийся к её спине – то ли вечерний ветер, то ли

неизбывный ужас перед неизбежным… Она окинула взглядом всё вокруг: маленькие изумрудные листья

берёзок, выросших между плитами, длинные острые стебли осоки, ленивые мягкие облака на горизонте. Как

жаль ей стало всего этого в тот миг! Но более жаль стало чего-то другого; оно пока ещё не оформилось ни в

какую мысль, притаилось на самом дне сознания плотным тёплым комом; более всего, умирая, жалеет

человек свои неосуществлённые желания.

3

Кирочка и Аль-Мара шли следом за Крайстом к машине.

Тонкая лесная тропка вилась между деревьями, местами теряясь среди кочек, на которых кое-где

виднелись тугие бледно-зелёные бусины незрелой клюквы. Впереди маячила широкая красивая спина

Крайста, солнца уже почти не было видно за деревьями, оно опустилось совсем низко, и просвечивало

сквозь лес узкими красными полосами. Налетели комары и мошки – Кирочка ощущала их назойливое

кружение в стынущем вечернем воздухе.

Внезапно она угодила ногой в небольшую ямку – чью-то норку или ещё какую лесную западню – и,

услышав знакомый щелчок сустава, сразу ощутила резкую боль в колене.

Кирочка вскрикнула и села на землю.

– Что с тобой? – остановившись над нею, встревоженно спросила шедшая следом Аль-Мара.

– Нога… – прошептала Кирочка. Глаза её против воли наполнились слезами.

– Подвернула, что ли? – участливо спросил Крайст, вернувшись на несколько шагов.

Она кивнула.

– Больно, должно быть… – Аль-Мара и Билл смотрели на неё сверху вниз. Опираясь на руки,

Кирочка отползла немного назад от злополучной кочки. От боли она прикусила губу и с трудом подавила

стон.

Аль-Мара и Крайст одновременно ощутили мучительную неловкость, какую ощущает всякий

здоровый и невредимый человек рядом с тем, с кем приключилось несчастье.

– Держись, я помогу тебе подняться.

Билл первый протянул Кирочке руку, Аль-Мара попыталась приподнять пострадавшую за плечи.

-Я не могу идти…

Кирочка изо всех сил вцепилась в рукав Крайста, сморщив и потянув безупречно гладкую серую

материю, но подняться ей всё равно не удалось.

-Чёрт! – процедила она сквозь зубы, обреченно оседая на землю.

Ей было не только больно физически, но и невыносимо стыдно за то, что это случилось на глазах у

сослуживцев; пусть кроме Аль-Мары и Крайста рядом никого больше не оказалось, остальные ушли вперёд,

но довольно и того, что им двоим придётся теперь всё рассказать… Необходимость признать наличие у неё

хронической болезни страшила Кирочку. Ведь всем в Особом Подразделении известно: причина любого

телесного недуга в духовной нечистоте; физическое тело всегда принимает на себя проблемы тонкого мира

человека – изъяны мировоззрения, страхи, внутренние противоречия. Служащие Особого Подразделения

должны быть абсолютно здоровы, так написано в своде Правил, – это подтверждение гармоничности и

правильной структуры их внутреннего мира.

– Может быть, это вывих? – участливо предположил Билл.

– Нет. Ничего страшного. – Почувствовав вызванный паникой прилив сил, отчеканила Кирочка, -

Сейчас я сама всё улажу…

Стиснув зубы от боли, она с трудом выпрямила длинную ногу в серой штанине, придерживая сустав

рукой – он снова тихонько щёлкнул. Кирочка зажмурилась и беззвучно выругалась.

-Ну вот и всё!.. Встал, кажется, на место, – с напускным безразличием сказала она своим спутникам,

– Теперь, наверное, я смогу идти сама…

Крайст смотрел на неё с сомнением. Аль-Мара – с неподдельной тревогой. Никто из них не сделал

новой попытки подать руку, оба застыли, как будто заново прислушиваясь, присматриваясь к ситуации и

постепенно понимая, что всё куда серьёзнее, чем казалось на первый взгляд. Кирочке очень хотелось

избежать неприятного разговора о своей болезни, но это было, по-видимому, уже невозможно. Больше всего

на свете ей хотелось, чтобы Билл и Аль-Мара решили, будто случившееся – обычная травма… Но ведь они

оба не вчера родились и, конечно, понимают, что здоровый человек не может вот так запросто вывихнуть

колено, наступив в норку крота… Кроме того, есть же ещё человеческое доверие. Никто его не отменял,

более того, в своде Правил есть особый пункт, касающийся доверия. "Не обманывай тех, кто служит вместе

с тобой Тайне и людям, доверяй каждому из них как самому себе, ложь – лишний груз для твоего сознания,

повод для ненужных страхов и пустых мыслей, не множь сомнения, тревоги и внутренние противоречия – не

лги…" Так сказано в своде Правил. А скрывать – это почти обманывать…

– Вы…ведь вы… никому не расскажете, – она подняла на Крайста и Аль-Мару блестящие умоляющие

глаза, – это… это… оно уже не в первый раз у меня, больно, но само проходит, если неосторожно ступишь

ногой. Я… я никому не говорила, очень боюсь, что с этим мне не позволят служить, – Кирочка не выдержала

и всхлипнула, скрепившись, она прислонила рукав к лицу и продолжила, – Понимаете, если меня выгонят, я

не смогу жить, совсем не смогу, я видела сон, кошмарный, я часто вижу его, сон, в котором я возвращаюсь,

возвращаюсь в настоящий мир, без вас, без чудес, в обычный мир, и… и мне там так плохо… Всё серое, я

вижу всё серое в этом сне, и…

Кирочка расплакалась. Она опустила голову, и позволила крупным, быстро скатывающимся

слезинкам падать вниз на мягкий пышный мох, на тёплые влажные кочки, затянутые будто сеткой жёлтой

лесной травой. На тонких изумрудным веточках, поднимающихся между кочками поспевала мелкая

красноватая черника.

– Мы не расскажем, – тихо, но очень твёрдо сказала Аль-Мара. – Ведь правда, Крайст?

Кирочка подняла голову и тоже посмотрела на него. Блестящие плёнки не пролившихся, но

назревающих слёз делали её темно-серые глаза ещё больше. Билл никогда прежде не видел во взглядах у

людей, с которыми ничего серьёзного, в сущности, пока не произошло, такого отчаяния, огромного,

стихийного; подобно страху смерти, оно заполняло собою всё, не оставляя прочим чувствам ни малейшего

уголка в сознании… Он не мог долго выдерживать этот взгляд и уже раскрыл рот, чтобы выговорить что-

нибудь, скорее всего, утешительное, но в этот момент совсем рядом послышался шорох приближающихся

шагов.

Из-за поворота тропинки появились Мика Орели, полковник Айна Мерроуз и генерал Росс.

Кирочка по-прежнему сидела на земле и растирала колено. Её ноги: одна вытянутая, другая

полусогнутая – казались гораздо длиннее тела. Билл и Аль-Мара осторожно переглянулись. Генерал и его

спутники были уже совсем близко.

– Что тут произошло? – спросила Айна Мерроуз, остановив на Кирочке свои внимательные глаза.

Все трое остановились: генерал Росс присоединился к группе, собравшейся вокруг сидящей на мху

девушки, Мика Орели остался в стороне; небывалое волнение не позволило ему подойти ближе, ведь

именно ОНА сидела там, в центре сомкнувшегося кольца спин; Мика решил, что гораздо лучше будет

вообще не вступать в контакт с девушкой, которая вызывает в нём такие странные эмоции.

Кирочка всё ещё сидела на земле, она уже почти не чувствовала боли; боль либо прошла уже, либо

была моментально вытеснена другим, более сильным переживанием; внутри Кирочки всё сжалось в тугой

холодный комок, все мысли, все чувства, когда она встретилась взглядом с Айной Мерроуз. Генерал Росс

стоял с нею рядом, лицо его было спокойно; минуту назад, пока шёл и разговаривал, он улыбался, и улыбка

эта, казалось, ещё не успела окончательно покинуть его лицо, оставив в уголках губ и глаз несколько

крупинок своей искрящейся золотистой пудры. Кирочка перевела взгляд с Айны на генерала, и ей почему-то

сразу стало спокойнее, "он простит, он добрый" почему-то подумала она.

– Курсант Лунь подвернула ногу. – Тихо сообщил Билл.

Генерал Росс присел на корточки и заглянул Кирочке в глаза.

– Вам больно? – заботливо спросил он.

– Нет. Нет. Что вы… Уже не очень… – забормотала Кирочка, вновь ощущая невозможность

сопротивляться слезам; отечески ласковое внимание генерала растрогало её, ей было стыдно, но она не

могла ничего поделать с собой: слёзы текли и текли, оставляя на лице блестящие мокрые дорожки…

– Ну… ну что это… – насмешливо протянул генерал, – нюни, – он протянул руку и довольно грубо

стёр большим жёстким пальцем слезинку с нежной Кирочкиной щеки, – Отставить нюни!

Генерал рассмеялся. Вместе с ним улыбнулись Билл и Аль-Мара. Кирочка поняла, что всё позади.

Никто у неё больше ничего не спросит, надо только встать и как-нибудь доковылять до машины…

– Давайте руку, курсант Лунь, – генерал протянул девушке свою широкую крепкую ладонь.

Встретив его улыбку и ясный взгляд синих глаз – на фоне седых бровей и усов они казались

особенно яркими – Кирочка нерешительно подалась вперёд.

– Ну чего вы так боитесь? Я же не кусаюсь. – Он взял Кирочку за плечо, – Давайте так, оп-па! -

Несмотря на преклонный возраст в руках генерала оставалось на удивление много силы. Он поднял девушку

с земли и поставил на ноги. – Ну-ка, джентельмены помоложе, помогите-ка девушке преодолеть остаток

пути!

Только сейчас Кирочка заметила, что за спиной у генерала всё это время стоял Мика и странно на

неё смотрел. Неотрывно – как полуденное солнце на одинокое дерево в поле. Он и сейчас не сдвинулся с

места, несмотря на прозвучавший призыв, а продолжал стоять, так, словно всё происходящее было отделено

от него прозрачной стеной. Он смотрел.

Нога всё ещё болела. Кирочка попыталась сделать несколько шагов, но едва не упала снова – Аль-

Мара поддержала её под локоть. Крайст зашёл с другой стороны и предложил опереться на его руку.

– Сегодня что-то сильно… – виновато пояснила Кирочка. – Обычно я почти сразу могу идти без

посторонней помощи…

– Отчего это у тебя? – шёпотом спросил Билл.

– Не знаю, – Кирочка мотнула головой, отгоняя назойливого комара, – Я в детстве несколько раз

ушибала эту коленку, она у меня болела – я не обращала внимания – а потом стала так защёлкиваться, если

вдруг неосторожно ногу поставишь, или движение резкое какое допустишь. Один раз это случилось на

работе – в бистро. Меня увезли тогда на скорой, долго обследовали, сказали – сустав медленно разрушается…

– И он совсем может разрушиться? – опечаленно спросила Аль-Мара.

– Не знаю, – мрачно сдвинув брови пробормотала Кирочка, – мне ничего больше не говорили.

– Навряд ли это случится, – как можно более беспечно вставил Крайст, – у нас тут такие умельцы-

колдуны, что они даже от смертельных болезней избавить могут, не то что от такой пустяковины. Раз-два,

дунул-плюнул и готово! Коленка как новая! Хошь танцуй, хошь – в большой теннис играй!

Кирочка хмыкнула.

– Свежо приданье…

– Зря ты так, – укорила её Аль-Мара, – ни один целитель тебе не поможет, если ты сама в излечение

верить не научишься.

Так они и шли, поддерживая Кирочку с двух сторон; болото кончилось, передвигаться по песчаной

тропинке, усыпанной сухой прошлогодней хвоёй стало гораздо легче. Мика Орели, которого никто не

замечал, бесшумно, словно тень, следовал за ними на несколько шагов позади.

Стали садиться в машину. Аль-Мара открыла Кирочке дверь и придержала её за локоть. Крайст

курил в сторонке, упоённо затягиваясь, ему предстояло сесть за руль. Начало темнеть; контуры деревьев на

фоне зеленовато-голубого неба казались почти чёрными; закатная область небосклона нежно розовела, а на

противоположной мягко золотился, поднимаясь, тонкий молодой месяц. Затоптав окурок, Крайст огляделся

по сторонам и увидел Мику. Тот стоял, не спуская взгляда с той дверцы автомобиля, что минуту назад

захлопнулась за Кирочкой.

– Тебе чего? – осведомился Билл вполне доброжелательно.

– Ничего, – попятился молодой инженер, – я… я только… я смотрел.

– Девочки, что ли, понравились? – спросил Крайст в своей излюбленной шутливой манере, он и не

думал обижать этого странного стеснительного "шпендика" и уж тем более не предполагал, что попадёт, что

называется "в точку" своим вполне невинным подколом.

Молодой инженер промямлил что-то нечленораздельное. Он стоял в золотистом облаке света

задних огней автомобиля, смущённо опустив взгляд; светло-русые неаккуратно стриженые волосы падали

ему на глаза, на лоб, на шею. Кожа у него была такая светлая, что на ней сразу проступил румянец, нежный,

слабо розовеющий, словно первая однобокая яблочная зрелость.

– Дать телефончик? – осведомился Крайст иронично. Ему было приятно постоять здесь ещё,

полюбоваться лишнюю минуту гаснущим небом над лесом, вдохнуть полной грудью насыщенный влажный

запах леса…

– Да. – Мика сделал твёрдый шаг навстречу Биллу. Его большие честные глаза смотрели с надеждой.

Он и помыслить не мог, что над ним подшучивают.

– Опа-на! – догадавшись, с кем имеет дело, озадаченно пробормотал Крайст.

Мика ждал. И с каждым мгновением в его глазах крепла уверенность, что в лице Билла он обрёл

надёжного союзника и, ничего не опасаясь, может ему довериться.

– Та, что подвернула ногу… – прошептал он чуть слышно.

При мысли о том, что «шпендик» полчаса тащился за ними по лесу, невесть зачем, и при этом

безнаказанно шарил своим странным взглядом по ногам, спине, затылку, ещё каким-нибудь частям

Кирочки, Биллу сделалось немного неприятно, но он не стал долго разбираться в этом мимолётном

ощущении, просто не обратил на него внимания; меньше думаешь о чувствах – крепче спишь. Он снова

взглянул на Мику и пошарил в нагрудном кармане, чтобы ещё покурить.

– Ладно, пиши, – тихо сказал он, оглянувшись на машину.

Инженер сердечно поблагодарил его и исчез в лесу. Докуривая, Билл чувствовал себя скотом.

"Давненько я не попадал в такие дурацкие ситуации." Сумерки постепенно сгущались, лес превращался в

сплошной и плотный сгусток тьмы, в небе над зонтикообразными кронами старых сосен робко проявлялись

первые серебристые звёзды.

– С кем это ты там трепался? – лукаво спросила Кирочка садящегося в машину Крайста.

– Да так… Дал твой телефон этому шпендику, изобретателю супер-оружия, – ответил Билл со своей

неизменной белозубой улыбкой.

Кирочка удивлённо захлопала глазами.

– Это крайне невежливо, распространять чужие контакты, – сказала Аль-Мара.

– Ну простите, очень уж жалко стало его, смотрел как телёнок, – пробормотал Крайст, выруливая из

леса на шоссе. Ближний свет фар выхватывал из темноты могучие стволы сосен, большие камни и

черничные кустики по краю песчаной дороги.

– Отчего ты всё время зовёшь его шпендиком? – спросила Аль-Мара чуть погодя, – на мой взгляд

хороший скромный интеллигентный молодой человек. А что ростом невелик… Так ведь это не главное.

– Да ботан же он! С него книжная пыль так и сыплется, – пояснил Крайст, – ты не понимаешь, я на

него смотрю не так, как ты; мы, мужчины, друг на друга по-другому смотрим…

– Всё ясно, – с вздохом резюмировала Кирочка, – начиная с каменного века вы до сих пор

подсознательно боретесь друг с другом за роль альфа-самца. И ты, Крайст, по-моему просто завидуешь его

мощному интеллекту.

– Я никогда не завидую, – Произнёс Крайст медленно, сосредоточенно всматриваясь в неровности

песчаной дороги, вот-вот в золотистом свете фар должен был показаться поворот на шоссе. Машину мягко

покачивало. – Нечего нам тут делить, вы и без меня знаете, у каждого он свой, одинокий путь под

проводами.

-Это откуда? – насторожилась Аль-Мара, – …Так поэтично.

Крайст неопределённо повел плечом.

– Не помню. Всплыло вдруг.

– Я могу прочесть вам целиком.

Сначала всё разрушится внутри,

мы будем знать, что час настал, и скоро

мы снова врозь пойдём с тобой, смотри,

на небо диск взбирается как в гору.

И нет печали в том, что коротки

под жёлтым небом радостные встречи.

Все проводы – касание руки.

Рассвет крылом обнимет наши плечи.

И будущее, снова в путь маня,

Далёкие раскроет перспективы.

За шагом – шаг. Ты будешь без меня

глядеть на облака, что так красивы,

кормить свой взор рыжеющей листвой,

тенями вышек, выросших рядами…

У каждого из нас он будет свой,

тот одинокий путь под проводами.

Кирочка декламировала неспеша, вдумчиво проговаривая каждое слово. Аль-Мара слушала застыв,

а потом, в наступившей тишине, тихо, чтобы не нарушить её благоговейную торжественность, спросила:

– Кто это написал?

– Стэйси Мур. Поэтесса, которая выбросилась в окно.

– О, господи… Из-за чего?

– Говорят, от невозможной любви…

– Других причин выходов в окно человечеству известно не так уж много, – Крайст хмыкнул, – Всегда

относился к поэзии с некоторой долей скептицизма. Есть в ней какой-то нарочный, преувеличенный

драматизм. И в самих поэтах тоже, какие-то у них совсем уж нежные души, словно улитки без панциря.

– Но зато они умеют так точно облечь в слова то, что другие только смутно чувствуют, -

восхищенно прошептала Аль-Мара, – нам нравятся стихи, когда мы узнаём в них свои переживания, поэты -

это переводчики с языка сердца. Иногда я им даже немного завидую…

– Я могу ещё вспомнить, – подростком Кирочка читала много стихов, некоторые из них сами собою

запоминались, и теперь повод выпустить их на волю воодушевил девушку, – Это написала подруга Стейси

Мур, тоже поэтесса, после её смерти:

Их зовёт тишина в потускневшем ноябрьском сквере.

Им свинцовое небо приветливо стелит сукно.

Все обычные люди, чтоб выйти, используют двери.

А поэты крылаты – они выбирают окно.

4

Над рекой было тихо. Мягкий туман лежал на воде. Кирочка и Мика не шевелясь сидели в

плоскодонной металлической лодке. С поднятого весла беззвучно срывались маленькие капли. Кирочка ещё

не решила, клясь или благодарить Крайста за то, что он дал молодому изобретателю номер её телефона.

– Я очень люблю наблюдать рассвет на лоне природы… – шепотом, словно боясь спугнуть красоту,

проговорил Мика. – И мне захотелось поделиться этой радостью с тобой…

Кирочка зачарованно разглядывала контуры леса, проступающие в редеющем тумане.

– Я ведь не знаю, как нужно общаться с девушками, о чём говорить с ними… Вот я и подумал, что

мы с тобой сперва покатаемся на лодке, потом поищем грибов, понимаешь, теперь сезон боровиков…

– А как ты с мужчинами общался? Девушки ничем не хуже.

– Извини… Но, видишь ли, я вообще практически ни с кем не успевал общаться. Я в основном читал.

– Аааа… – протянула Кира уважительно.

Мика поднял на неё внимательные карие глаза.

– Ты так и не ответила мне, о чём с тобой можно говорить?

– О чём угодно, но только чтобы я тебя понимала. Иначе какой смысл?

– Я понял… – ответил юноша. – Но пока нужно молчать. С минуты на минуту появятся первые лучи

утренней зари…

Кирочка удивилась, что Мика Орели относится к рассвету почти с таким же благоговением как и

необразованные солнечные шаманы. Но потом она подумала, что истинно великий ум, понимая суть

процесса, не перестаёт восторгаться его совершенством, и если поклонение шаманов имеет интуитивную,

чувственную, религиозную природу, то Мика восхищается мудростью и рационализмом природы

осознанно, глубоко вникнув в её законы.

Всё утро посвящено было катанию по реке, а когда солнце поднялось над лесом, Мика с Кирой

вскарабкались на высокий слоистый песчаный берег, развели костёр и испекли припасённую в Микином

рюкзаке картошку. Кирочка успела проголодаться и уплетала незатейливую стряпню за обе щеки.

Потом они отправились за грибами. Тёплый влажный июльский лес стоял как наполненная кладовая

– там поспевали всевозможные лакомые дары земли – жалко было ступать – всюду пестрели россыпи

цветных ягод: крупные глазки черники, пламенеющая белобокая брусника, медовая, тающая во рту

морошка.

– Здесь совсем недалеко проходит граница, – тихо сказал Мика, – наш дачный сектор крайний, и

дальше за бетонной стеной в два человеческих роста начинается запретная зона.

– Я была за стеной, – гордо провозгласила Кирочка, – мне выдавали временный пропуск.

– И что же там? – спросил Мика спокойно, как будто бы не заметил Кирочкиного наивного

хвастовства.

– Да ничего особенного. Лес, почти такой же, как здесь, только более дикий, и мусорные кучи,

много-много куч, прямо целая мусорная пустыня с барханами, насколько хватает глаз, и овраги,

наполненные мусором.

– Мы следим за своим участком леса, – деловито пояснил Мика, – каждый фантик подбираем и

уносим с собой. Это ведь то же самое, что наши дачные участки, не убережём – не останется у нас ни

тишины, ни ягод, ни грибов.

Кирочке, как всякому жителю мегаполиса, нечасто доводилось гулять по лесу, перешагивая

валежины и канавки, пролезая сквозь густой кустарник или колючие заросли молодых елей в поисках

темноголовых округлых с нежным сладковатым запахом белых грибов. Вскоре она притомилась и присела

отдохнуть на землю возле пышных черничных кустов.

Приметив, Кирочка сорвала и отправила в рот несколько крупных ягод, покрытых бледно-голубым

бархатистым налётом, исчезающим от прикосновения пальцев.

Мика опустился на мох рядом с нею. Неподалёку росла высокая пышная ольха. Дымчатый ствол её

был строен и ветвиться начинал гораздо выше человеческого роста. Какое-то время молодой изобретатель

разглядывал это красивое и сильное дерево, а после спросил:

– Ты знаешь из какого места на стволе начинает расти ветка?

Кирочка помотала головой. Никогда в жизни ей не случалось озадачиваться подобными

размышлениями. "Ум, оказывается, – подумала она, – это не только возможность находить правильные

ответы, но и умение задавать хорошие вопросы."

– Теоретически, ветка может вырасти в любом месте… – начал Мика, заглянув при этом Кирочке в

глаза с целью определить, интересно ли ей, настроена ли она слушать пространные объяснения. Он был

очень скромен: никогда не занудствовал, навязывая людям свои долгие, сильно насыщенные информацией

беседы и не давил собеседников интеллектом. Кира выглядела заинтересованной, и он позволил себе

продолжать:

-…У неё есть выбор из множества направлений, и имеется ряд факторов, способных повлиять на

этот выбор – таким образом образование ветви представляет собою сложный вероятностный процесс.

Некоторые из этих факторов конкурируют, то есть ослабляют друг друга, а некоторые, напротив,

усиливают, то есть действуют совместно – в итоге направление роста ветви определяет некая

результирующая сила, суммарное влияние всех факторов. Скажем, это могут быть: количество солнечного

света приходящееся на выбранный участок ствола, толщина коры на нём, интенсивность движения

древесных соков. Выбирается то место, где влияние каждого из факторов наиболее благоприятно. Там

появляется чуть заметное утолщение, затем почка, лист и так далее. При сохранении совокупности всех

поддерживающих факторов в этом месте развивается полноценная ветвь. Этот процесс невероятно сложен;

рост ветви в том или другом месте ствола только кажется нам случайным: мы просто не всегда способны

проследить все определяющие его закономерности – связи между событиями – и точно переложить их на

язык логики. Возможности науки, к сожалению, пока не безграничны.

– Вот это да… – вздохнула Кирочка, разглядывая небольшую сухую веточку под ногами. – Как много,

оказывается, таится в такой простой на вид вещи как этот прутик. Видишь, сколько на нём ветвлений…

– Так везде. Мир бесконечно сложен. Неисчерпаем. И именно в возможности познания заключается

самое большое счастье человека. Каждое новое открытие, каждая идея, найденная в мире, всякая

объяснённая закономерность – восстановленная связь между явлениями – всё это маленькие победы разума.

Великая радость. Мир существует для того, чтобы мы изучали его, и Вселенная, как мне кажется, породила

сознание с целью познать самое себя. Как же иначе? Поэтому, не интересуясь окружающим миром,

проявляя безразличие к нему, не вдаваясь в его законы, оправдывая своё невежество, мы в каком-то смысле

совершаем предательство. Мы предаём ту великую цель, ту главную идею, во имя которой созданы.

– Как интересно! – воскликнула Кирочка. Ей очень понравился ход Микиных мыслей. – Предательство… -

задумчиво проговорила она. – Ты когда-нибудь предавал?

– Нет. Но это отнюдь не означает моей непогрешимости. Вероятно, просто некого было предавать.

– А я предала. И моё предательство стоило этому существу жизни. Когда мне было десять лет, я