Текст книги "Россию спасёт святость. Очерки о русских святых"

Канонизация

«У нас в Сарове среди лета запоют Пасху», – говорил старец, предвидя свое прославление. Так и случилось. Летом 1903 года, в присутствии Царской семьи, в день рождения преподобного, 19 июля, свершилось открытие его многоцелебных мощей[1]1
  К прославлению преподобного Серафима, Саровского чудотворца, самое непосредственное отношение имел другой Серафим – новомученик Леонид Михайлович Чичагов. – Прим. ред.


[Закрыть].

И тяжкие судьбы России провидел старец, и предупреждал о них, и судьбу русского царя и его семьи предвидел, и все-таки говорил, что Господь не оставит Россию, что путем испытаний приведет ее к великой славе.

И для всех нас оставил утешающие слова: «Когда меня не станет, вы ко мне на гробик ходите. Все, что есть у вас на душе, что бы ни случилось с вами, придите ко мне, да все горе с собой и принесите на мой гробик! Припав к земле, как живому, все расскажите, и я услышу вас, и вся скорбь ваша отляжет и пройдет. Как вы с живым всегда говорили, так и тут. Для вас я живой есть и буду вовеки! И я услышу вас!»

Очень часто в воспоминаниях о старце говорится, что он назидал приходящих к нему: «Радость моя, молю тебя, стяжи дух мирен, и тогда тысячи душ спасутся около тебя». То есть начинать надо не с кого-либо, а с себя.

В годы большевистских гонений на религию мощи преподобного чудесным образом сохранились, были обретены в 1991 году и перенесены в Дивеевскую обитель. И вновь зазвучал пасхальный распев:

 
Христос Воскресе из мертвых,
смертию смерть поправ
и сущим во гробех живот даровав.
 

Слышит нас старец Серафим. И мы можем его слышать всегда. Каждый день. Вспомним завет преподобного: «Когда мало времени на молитву, читайте три раза «Отче наш», три раза «Богородице Дево» и «Символ веры» и делайте свои дела, читая про себя Иисусову молитву». И непременно глубоко верующий почувствует помощь преподобного Серафима, Саровского чудотворца.

И еще очень чувствуется помощь преподобного Серафима, когда мы выполняем его завет и идем по Богородичной канавке Дивеевского монастыря и читаем сто пятьдесят раз молитву «Богородице Дево». Даже лица у молящихся меняются – добреют.

Дни памяти преподобного Серафима – 2 (15) января и 19 июля (1 августа).

Святой преподобный Амвросий Оптинский

Амвросий Оптинский

Кажется, нет более жизнерадостного – по своим высказываниям – святого, нежели святой Амвросий Оптинский. Однажды в ответ на вопрос: «Как жить?» – он ответил:

– Жить – не тужить, никого не обижать, никому не досаждать, и всем мое почтение.

Но многие ли ведают, что старец Амвросий всю жизнь был настолько больной, что с трудом поднимался с постели? В чем секрет его жизнерадостности? В его могучем духе, в его высочайшей молитвенности.

Более бойкого, веселого и смекалистого мальчика, чем Саша Гренков, кажется, не было во всей Тамбовской губернии. А уж в его родном селе Большая Липовица – точно. Саша рос в семье священника, помогал отцу, пономарю Михаилу, и дедушке, священнику отцу Феодору, в церковных службах. Он не ходил, а летал по церкви. Всюду успевал. И дрова таскал для печей, и снег разметал у крыльца, а летом орудовал метлой. Приходилось даже сдерживать его усердие. В 12 лет он – ученик первого класса Тамбовского духовного училища. Класс-то училища первый, а Саша уже прекрасно читает по-церковнославянски, знает Священное Писание, а Евангелие и Псалтирь – чуть ли не наизусть. Учится он легко и весело. Его соученики вспоминали потом о его огромной одаренности:

– Гренков вообще, кажется, не занимался, а спросят его – станет отвечать точно, как по писаному, лучше всех.

– У нас его звали «душа общества», – вспоминает другой товарищ. – Заводила во всех играх. Всегда заступался за слабых, всегда всем делился, отдавал последнюю копейку бедным. Александр любил не только Священное Писание, уроки церковной истории, но и светские науки: иностранные языки, словесность, математику. Скажи ему кто-либо тогда: будет он монахом – первый не поверил бы.

За год до окончания училища он тяжко заболел. Доктора терялись, не могли понять, что за болезнь. Юноша на глазах угасал. Пригласили священника, соборовали. Старец Амвросий потом вспоминал, что именно болезнь помогла ему избрать жизненный путь: «Тогда я дал обет: если выздоровею, уйду в монастырь».

Александр выздоровел, но до монастыря было еще далеко. Окончил с отличием училище, был принят без экзаменов в семинарию. И в ней отличался успехами, был всеобщим любимцем.

Но часто, вспоминая наедине с собою о данном обете, юноша чувствовал угрызения совести. Он вспоминал: «После выздоровления я целых четыре года все жался, не решался сразу покончить с миром, а продолжал по-прежнему посещать знакомых и не оставлял своей словоохотливости… Придешь домой – на душе неспокойно, и подумаешь: “Ну, теперь уже все покончено навсегда, перестану болтать”. Смотришь – опять позвали в гости, и опять поболтаешь. И так я мучился целых четыре года».

Чтобы успокоить совесть, уединялся для молитвы. Но товарищи совсем не воспринимали его таким, и он стал уходить за город.

Главное – быть нужным людям

Выпускник семинарии Александр Гренков дает частные уроки в помещичьих домах, становится наставником духовного училища.

Наступает год перемены в его жизни – 1839 год. Со своим другом, Петром Покровским, они из Тамбова отправились в Троице-Сергиеву Лавру. По дороге заехали в село Троеруково, к известному всей России старцу Илариону. И над головой Александра как гром грянул: старец говорит ему: «Иди в Оптину, ты там нужен».

У гробницы преподобного Сергия, в сердечной молитве, испрашивая благословение на дальнейшую жизнь, он испытал предчувствие огромного счастья. Однако, вернувшись в Тамбов, он оказывается к вечеру в одних гостях, назавтра – в других. И однажды, в те минуты, когда он особенно был в ударе, смешил собравшихся, вдруг представились ему слова старца Илариона и его молитва у преподобного Сергия. Неожиданно замолчав, он вышел.

В ту ночь, никому не сказавшись, как из плена, он побежал в Оптину пустынь – будто на свою единственную родину. Его приняли в Оптиной. Но он же пришел туда не паломником, а просился в монахи. А для этого нужно было разрешение епархиального начальства, архиерея. Александр подает прошение Тамбовскому архиерею. И получает его благословение.

Оптина пустынь середины XIX века была твердыней Православия в России. Каких же великих старцев еще при жизни застал будущий светильник Оптиной? Еще были живы игумен Моисей, старец Лев (Леонид), Макарий. Начальником скита был иеросхимонах Антоний, подвижник и прозорливец. Всех монахов Оптиной отличали черты простоты, доброты, незлобия, кротости и смирения. Младшие братья смирялись перед старшими, боясь в чем-либо обидеть друг друга.

В семью монахов вступил жизнерадостный, общительный человек. Казалось бы, это качества мирского человека. Но разве монах должен быть уныл и замкнут? Качества натуры будущего старца Амвросия преображались и, что главное, проникались Божией Благодатью.

Начало монашеской жизни

Полгода – это очень много для жаждущего монашества Александра. Теперь ждал он решения уже не Тамбовского, а Калужского архиерея о своей судьбе. И только 2 апреля 1840 года последовал указ Калужской духовной консистории о назначении Александра Михайловича Гренкова в число Оптинского братства, и он был облачен в монашеское платье.

Вначале инок Александр был келейником старца Льва (Леонида), потом – помощником повара. Он постоянно, при каждом удобном случае уходил к старцу Макарию, исповедовался ему. Цель праведной жизни определил старец так: чтобы не искушение одолевало человека, но он побеждал искушение.

Старец Лев (Леонид) своим духовным зрением видел в монахе Амвросии будущего старца. Перед своей кончиной он передал духовного сына старцу Макарию, как он выразился, «из полы в полу», проще говоря – из рук в руки.

Пробыв четыре года келейником у старца Макария, монах Александр поехал в Калугу, чтобы быть там посвященным в иеромонахи. Стоял сильный мороз, время поста. Ослабленный организм не мог по-настоящему выздороветь. С великим мужеством он переносил недомогание, говорил, что монаху полезно прибаливать, чтобы легче бороться с помыслами.

Всего-то ему было тридцать четыре года, а он еле двигался, покрывался испариной, приходилось часто переодеваться в сухое. Ноги не держали. В 1846 году его вывели за штат, стали числить на иждивении обители. Только какое же это иждивение, если паломники и посетители Оптиной пустыни шли именно к отцу Амвросию.

Воистину, по словам старцев, никто не получает спасения без бед и скорбей. Преодолевая боль, отец Амвросий учил других бороться с искушениями и скорбями. Старец Макарий, проходя мимо кельи отца Амвросия и видя, как много около нее ожидающих слов молодого старца, в шутку говорил:

– Посмотрите-ка, посмотрите, отец Амвросий у меня хлеб отнимает.

А иногда среди разговора с близкими вставлял:

– Отец Амвросий вас не бросит.

В келье и хибарке

Перед входом в Скит с правой стороны колокольни доныне сохранилась келья старца Амвросия. Конечно, она перестраивалась, переходила из рук в руки, особенно натерпелась в годы большевистского безбожия, когда в ней жили случайные люди. Но она сохранилась. Это то место, куда в течение тридцати лет притекала вся Россия: слушала советы старца Амвросия. Женщинам нельзя было входить в Скит, поэтому для их приема к келье старца была приделана так называемая хибарка.

Тридцать лет изо дня в день старец вставал в четыре утра, свершал келейное молитвенное правило: утренние молитвы, двенадцать избранных псалмов. В перерывах старец пребывал в умной молитве, то есть постоянно умом и сердцем творил Иисусову молитву: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного.

Затем слушал «часы», третий и шестой, слушал чтение келейниками канонов Божией Матери и Спасителю и акафистов, смотря по святцам. Все эти службы не краткие. Старец старался все службы стоять, а не сидеть. Хотя иногда сильные боли заставляли его даже прилечь.

Ел старец мало. Днем принимал посетителей, отвечал на многочисленные письма. Ему помогали монахи отец Иосиф, будущий старец, и перешедший из протестантов в православие отец Климент (Зедергольм). Вечером читал вечернее правило, канон Ангелу Хранителю, служил повечерие, также службу долгую. Келейники говорили о старце, что когда он их благословлял идти отдыхать, то сам еще долго молился. Сколько он спал, Бог знает.

Сила Божия в немощи свершается

Что же давало силы старцу? Молитва, помощь Господа, Дух Святой. Привычно говорим мы о ком-то слабом и немощном: «И чем только живет? Духом Святым». А ведь это верно. Бывает, физически сильный человек оказывается слабым в каких-то трудных обстоятельствах, а слабый, болезненный удивляет всех твердостью поведения, силой воли.

Это сказано к тому, что еще бóльшая болезнь постигла старца. И без того слабый, он еще сильнее ослабел. И продолжал принимать десятки людей, отвечать на множество писем ежедневно. Вот свидетельство его духовной дочери: «Как легко на душе, когда сидишь в этой тесной и душной хибарке, и как светло кажется при ее таинственном полусвете! Сколько людей перебывало здесь! Приходили сюда, обливаясь слезами скорби, а выходили со слезами радости: отчаявшиеся – утешенными и ободренными, неверующие и сомневающиеся – верными чадами Церкви. Здесь жил батюшка – источник стольких благодеяний и утешений. Ни звание человека, ни его состояние не имели никакого значения в его глазах. Ему нужна была только душа человека, которая настолько была дорога для него, что он, забывая себя, всеми силами старался спасти ее, поставить на истинный путь».

Не будем забывать, старец Амвросий был человек широко образованный. К нему шли не только простые люди, но и важные господа, ученые. Зачастую – сомневающиеся, пытающиеся преподнести беседы старца с народом как обычные разговоры на религиозные темы.

И скольких же скептиков поставил старец на путь истинный! Они видели его духоносность, проницательность, их поражало, что, еще прежде их рассказа о себе, старец знал о них все, как будто знаком был с ними давно.

Вдохновивший писателя

Старец Амвросий является прототипом старца Зосимы, описанного Федором Михайловичем Достоевским в романе «Братья Карамазовы» (1879–1880). Вспомним, как старец посылает младшего из братьев, Алешу, в мир, хотя тот стремится уйти из мирской жизни в монастырь. Старец говорит, что надо спасать людей в их повседневной жизни, среди ее трудностей и искушений. Достоевский бывал в Оптиной. Беседовал со старцами, преклонялся перед старцем Амвросием.

Любимый всеми батюшка часто плакал, особенно во время чтения акафистов Божией Матери. Вставал с чьей-либо помощью, прислонялся к дверям, и все могли видеть, как слезы текут по его исхудалым щекам. Отец Амвросий любил вспоминать слова апостола Павла из Второго Послания к коринфянам о том, что если внешний наш человек тлеет, то внутренний обновляется. Говорил страждущим: «Бог не требует от больного подвигов телесных, а только терпения со смирением и благодарением».

Он постоянно молился за наше любимое русское Отечество. Он вникал в нужды каждого, кто приходил. Однажды важные господа упрекнули его, что он, по их мнению, очень долго говорил с одной крестьянкой, которая все спрашивала, как ей держать индюшек. Старец подробно говорил ей о содержании этих птиц, а господам сказал: «Как вы не понимаете, ведь для нее это очень важно».

– Как жить? – спрашивали старца. – Как жить, когда так трудно жить?

Вопрос этот и сейчас звучит злободневно. Ведь как бы ни менялись предметы вокруг нас – машины, здания, марки холодильников и телевизоров, – человек остается все тем же, сотворенным Господом по Его образу и подобию. Чувства человека, его переживания, периоды его жизни: детства, взросления, старения, умирания, – все это такое же, каким было от века.

– Как жить? – отвечал старец. – Нужно жить нелицемерно и вести себя примерно, тогда наше дело будет верно, а иначе выйдет скверно. – И продолжал: – Жить можно и в миру, только не на юру, а жить тихо.

«Насильно никого не приведешь к спасению», – говорил старец. То есть должна быть воля человека к исправлению своих недостатков. «Нечистый, враг нашего спасения, делает все, чтобы помешать нам прийти к Господу», – поучал старец и напоминал слова из Священного Писания о том, что Царство Божие нудится, то есть насильно берется, завоевывается.

Шамординская обитель

Одним из главных, и последних, дел в жизни для старца Амвросия было содействие в создании Шамординской Казанской женской обители. Землю под нее подарила помещица Ключарева, духовная дочь старца. Она купила усадьбу в селе Шамордино размером в двести десятин (около 290 га). Приняла монашество и стала монахиней Амвросией.

В Шамордино старец направлял богобоязненных вдов, сироток. Братолюбие и забота друг о друге были так высоки в Шамординском монастыре, что желающих поступить в него было очень много. Жизнь монахини – постоянный молитвенный и физический труд, но труд во славу Божию, поэтому и труд радостен. И спасителен. Тем более по благословению старца.

Старца очень любили в Шамордине. Когда его привозили на лошадке из Оптиной пустыни (примерно 12 верст), то встречали молитвами и песнями. При обители был приют, где воспитывались сиротки. Они сами сложили и пели сочиненный в честь любимого батюшки стих:

 
Отец родной, отец святой! Как благодарить
                                         тебя, не знаем.
Ты нас призрел, ты нас одел, ты нас от
                                         бедности избавил.
Быть может, мы теперь бы все скитались по
                                         миру с сумой,
Не знали б крова бы нигде и враждовали
                                         бы с судьбой.
А здесь мы молим лишь Творца, и за тебя
                                         Его мы славим.
Мы молим Господа Отца, что нас, сироток,
                                         не оставил.
 

Уже более пятисот сестер было в обители, когда именно там настали последние дни великого старца. Это было в 1891 году. Перед кончиной Старца в Шамордино должен был приехать Калужский архиерей. Монахини волновались: «Как будем его встречать?» Спросили батюшку. Отец Амвросий ответил: «Вы его встретите пением “Аллилуйя”».

И в самом деле, когда архиерей вошел в церковь, то в церкви стоял гроб с телом старца Амвросия и монахини пели: «Аллилуия». Он скончался при большом стечении народа, сказав заранее: «Всю жизнь я на народе, на народе и умру».

Почти десять тысяч человек было на отпевании. Отпевал епископ в сослужении тридцати священников. В Оптину Пустынь Амвросия несли на руках семь часов. Ни одна свеча в руках не угасла. Воистину свечи как будто говорили, что светильник Господень старец Амвросий и после кончины светит всем нам. Наследие святого Амвросия – это его письма, советы, воспоминания о нем.

Дни памяти святого Амвросия – 27 июня (10 июля) и 10 (23) октября.

Святой праведный Иоанн Кронштадский

Иоанн Кронштадтский

Каждый новый год по новому стилю начинается памятью богатыря былинной Руси Ильи Муромца, а на второй день по новому стилю установлено праздновать память святого Иоанна Кронштадтского. Но вот родился он совсем не богатырем, и учение ему давалось с трудом.

Село Сура Пинежского уезда Архангельской губернии – родина святого «всероссийского батюшки», как его называли еще при жизни. Края северные, суровые. Места, не знавшие ни татаро-монгольского нашествия, ни крепостного права. Там сохранились певучий, прекрасный русский язык, былины Древней Руси.

Мальчик Ваня Сергиев родился в семье бедного сельского дьячка Илии и жены его Феодоры. Родился таким слабеньким, что все встревожились: «Не жилец!» Родители торопились окрестить его, чтобы младенец не умер некрещеным.

И – чудо: сразу после крещения младенец стал поправляться, быстро расти. Родители, конечно, приписали чудо выздоровления милости Божией и растили сына в вере и благочестии.

Много горя, нищеты, бедности, слез видел Ваня в детстве. Навсегда он вынес из этой поры сострадание к несчастным и обездоленным людям.

Отец учил Ваню грамоте, но Ваня плохо понимал то, что ему объясняли. Плакал от огорчения. Отец, считая себя плохим учителем, собрал последние средства и отвез Ваню в Архангельск, в приходское училище. Тут мальчик узнал не только бедность, но и острое ощущение одиночества. Спасала его молитва, к которой он был приучен родителями. Он отставал в учебе, был замкнутым, казался забитым.

Много пламенных молитв вознес он к Богу. И пишет: «…Однажды точно завеса спала с глаз, как будто раскрылся ум в голове… легко и радостно так стало на душе». Он вспомнил уроки прошедшего дня, слова учителя. Вскочил с постели, схватился за книжку и – о, счастье! – понял, что читает то, чего не мог прочесть еще вчера.

Из дома пришло известие: умер отец. Отрок Иоанн понимал, что теперь матери будет еще тяжелее. Он тут же стал искать место псаломщика, чтобы помогать матери. Но мать решительно восстала против его решения. Она знала уже, что сын ее идет в учении впереди всех и его собираются послать учиться на казенный счет в Санкт-Петербургскую Духовную академию.

Сын всегда слушался родителей. Согласился с матерью – поехал в академию. Но там сразу же стал искать заработка, чтобы без отрыва от учебы добывать хоть какие-то копейки. Такая работа нашлась в канцелярии. Весь маленький заработок он посылал матери.

Кандидат богословия

В 1855 году студент Духовной академии Иоанн Сергиев защищает диссертацию на звание кандидата богословия. Здесь он получает предложение стать священником, служить в Кронштадтском Андреевском соборе. Это предложение его поразило. Дело в том, что в недавнем ярком сновидении он видел себя служащим именно в Андреевском соборе города. Он принял предложение как указание свыше.

Когда он впервые вошел в собор, то остановился пораженный: да, именно этот собор он видел своим внутренним взором.

Но неженатый не может быть священником. Иоанну сватали Елизавету Несвитскую, дочь протоиерея Андреевского собора. Очень набожная девушка, скромная, образованная. Она понравилась Иоанну, он согласился. Но до свадьбы у них с Лизой состоялся разговор.

– Счастливых семей, Лиза, и без нас много. А мы давай посвятим себя служению Богу.

Так он сказал своей жене. Они венчались, но всю жизнь жили как брат с сестрой. Фактически это было монашество в миру.

Кронштадт – остров недалеко от Петербурга – был местом высылки из столицы неблагонадежного люда: пьяниц, попрошаек и бездомных. Они были безразличны в вопросах веры, Бога не боялись. Конечно, и жизнь их была тяжелая: жили в землянках, в лачугах, перебивались черной работой в порту. Городские жители боялись их, звали посадскими.

Вот на этих всеми презираемых людей, несчастных и опустившихся, обратил свой взор молодой пастырь. И не просто обратил внимание, но полюбил. Иначе ничего не смог бы сделать без любви. Не откликнулись бы их зачерствевшие сердца. Много лет спустя один бывший житель Кронштадта вспоминал: «Теперь я старик. И дожил до старости благодаря батюшке. Я был молодой, жили мы с женой в дрянной конуре. Я работал и почти все пропивал. Ребятишки голодали. Раз прихожу домой выпивши. В доме у меня сидит какой-то молодой батюшка, держит на коленях моего сынишку. Говорит что-то ему ласково, ребенок слушает. Я на батюшку чуть не с кулаками: шляются, мол, всякие. Но глаза его, серьезные и ласковые, меня остановили.

Прямо в душу мне посмотрел. Говорит, как же это я такой рай с детишками на чад кабацкий променял. Рай там, где дети твои, говорит. Не винил меня. Не ругал, даже оправдывал. Ушел он, я сижу, молчу. Не плачу, но как будто весь в слезах. Жена молчит, смотрит, ребятишки к коленям жмутся… С тех пор я человеком стал…»