Текст книги "Россию спасёт святость. Очерки о русских святых"

Приказ царя и молитва святого

– Снять главный колокол с собора! – приказал царь.

Но в ту же минуту рухнул на камни площади и издох любимый царский конь. Царь невольно оглянулся, как будто кто велел ему. Он оглянулся и встретился взглядом с блаженным.

– Не трогай нас, проходящий, – вымолвил Николай.

В ужасе покинул царь неповинный Псков.

Через пять лет и много веков

Через пять лет, 28 февраля 1576 года, блаженный Николай скончался и был погребен благодарными жителями спасенного им города под соборным храмом. Этой чести тогда удостаивались только князья и архипастыри. А еще через пять лет началось почитание святого Николая как чудотворца. И оно не уменьшается с годами. Многое множество исцелений по молитвам притекающих к нему свершалось и свершается во все времена.

«Святой Николай, – говорим мы вместе с другими, – будь с нами, защити от коварства врагов, ты и граду Пскову и всем христолюбивым людям похвала и утверждение».

День памяти Николая Саллоса, псковского чудотворца – 28 февраля (13 марта).

Святой Ермоген, патриарх Московский и всея Руси

Ермоген, патриарх Московский и всея Руси

Много звезд Православия сверкает на молитвенном небе России. Но одна из крупных – Патриарха Московского и всея Руси Ермогена – священномученика за державу Российскую. Жаль, что в суете будней и ежедневных заботах простой русский человек почти ничего не слышал о патриархе Ермогене. Первая же половина его жизни плохо известна даже специалистам. Где он родился, в каких местах? Называются и приволжские, и придонские селения, и город Казань. Время рождения – около 1530 года. Полагают, что он происходил из посадских тягловых людей (обязанных соблюдать тягло: платить все налоги, пошлины и натуральные повинности) или из посадского духовенства. Посадскими тогда называли людей, живущих вне городских стен.

Одним из учителей будущего патриарха был будущий архиепископ Казанский Герман.

Первое документальное сведение о патриархе встречается тогда, когда ему было уже пятьдесят лет. Он – священник Гостинодворской церкви в Казани.

Огонь обновляющий и укрепляющий

1670-е годы оказались тяжелыми для православных христиан. Скончался святой Варсонофий, просветитель Казанского края. Казань осиротела. Мало того, пожар уничтожил половину Казанского кремля, торговые ряды, великокняжеский дворец и Спасо-Преображенский монастырь, в котором находились могилы святых Гурия и Варсонофия. Магометане Казани увидели в этом гнев Божий на православных. Вспоминая то время, святой Ермоген писал: «… тогда истинная православная вера была в притчу и поругание – источника целебного не было тогда в Казани».

Но как огонь принес страдания, так же принес он и утешение. Именно пожар открыл граду и миру икону Казанской Божией Матери – чудотворный образ, который будет оберегать Россию на протяжении последующих столетий. «Заступница усердная рода христианского», как назвали икону, явилась 8 июля 1579 года. Священник Ермоген первым взял в руки чудотворный лик, вознес его как победную хоругвь православия и при огромном собрании народа перенес образ в церковь Святого Николая. Впоследствии на месте явления иконы по повелению царя Иоанна IV Грозного был выстроен первый в Казани женский монастырь. А икона явилась так: девятилетней дочери стрельца Онучина Матрене во сне явилась Пресвятая Богородица. Она сообщила девочке, что под развалинами их сгоревшего дома находится Ее чудотворный образ. Родители равнодушно отнеслись к известию. Чудесное явление Богородицы повторялось трижды. В последний раз Богородица предупредила девочку о грозящих бедствиях, если оставить без внимания Ее просьбу. Митрополит Казанский с радостью выслушал весть о чуде и велел начать раскопки.

В 1594 году, будучи митрополитом Казанским, будущий святой Ермоген составил стихиры и каноны службы в день явления иконы, а также написал «Сказание о явлении Чудотворной иконы Пресвятыя Богородицы во граде Казани».

Смута в сердцах – раздрай в государстве

Как говорят летописи, «по грехам нашим» приходят на Россию беды и страдания. Страшным было время рубежа XVI–XVII веков, Смутным его стали называть в России.

Разруха в государстве началась с убийства – таинственной кончины наследника престола царевича Димитрия, младшего сына Иоанна IV. Неразгаданная доселе причина смерти послужила началом борьбы за престол различных кланов тех или иных соискателей. Западные государства радовались Смуте в Москве, жаждали поживы в обстановке тревоги и разобщенности. Думали они даже, заняв в России царский престол, лишить ее главного – Православия.

В 1598 году умер бездетный царь Феодор Иоаннович. Без права наследования престол занимал умный царедворец Борис Годунов. Он был братом жены царя царицы Ирины. Народ надеялся, что она будет править Россией, но она ушла в монастырь. Народ не любил Годунова, хотя его политика – внешняя и внутренняя – была направлена на укрепление России (например, возвращение новгородских земель, освоение Западной Сибири и Поволжья).

В годы правления Годунова святитель Ермоген был митрополитом Казанским, руководил строительством церквей, просвещением народа, крещением язычников.

Самозванец

Россия призвала митрополита к служению в Москве во время пришествия в нее самозванца Юрия Богдановича Отрепьева (в монашестве Григория), который назвался царевичем Дмитрием, якобы чудесно избежавшим своей гибели в Угличе. Но Лжедмитрий (позже историки назовут его Лжедмитрием I) был ставленником польской знати и Ватикана. Первым из русских воспротивился воле незаслуженно венчанного царя именно святитель Ермоген. Ведь Лжедмитрий I, вторгшийся вместе с польско-литовским отрядом в Россию, не просто хотел занять престол русского царя, но и поставить рядом с собой католичку Марину Мнишек. Он требовал венчать его с ней как царя, но с сохранением ее латинской веры.

Боярская дума оцепенела от такой наглости и трусливо молчала. Ставленник Лжедмитрия I патриарх Игнатий уклончиво заявил:

– На твоей воли сие буди, государь.

Но раздался услышанный всей Россией голос Казанского митрополита:

– Непристойно христианскому царю жениться на некрещеной, вводить ее во Святую Церковь и строить римские костелы. Из прежних русских царей никто так не делал.

Самозванец возмутился, закричал на святителя. Но Ермоген оставался непреклонен. Тогда Лжедмитрий I приказал сослать митрополита в Казань, «сан святительский с него снять и в монастырь заточить».

Патриарх Игнатий принял политическое, неправославное решение: он только миропомазал Марину и, не окрестив ее, допустил к Таинству Брака с Лжедмитрием I. Не мог смириться в своей злобе Лжедмитрий I с Ермогеном. Святитель готовил себя к тому, что изменники России убьют его, но в мае 1606 года восставшие нижегородские и московские ополченцы убили самозванца, сожгли и выстрелили его прахом в ту сторону, откуда он пришел, – на Запад.

Собор иерархов России лишил Игнатия святительских одежд и отослал его простым чернецом (монахом) в монастырь. Пришедший к власти Василий Иванович Шуйский, отлично сознавая, что святитель Ермоген именно тот духовный пастырь, который нужен народу в трудное время, возводит его на патриарший престол.

После посвящения было совершено шествие вокруг Кремля. Новый патриарх Всероссийский благословлял народ и прочитал молитвы о благоденствии Москвы, Русского государства и народа русского. Не успел затихнуть гул выстрела пушки, как разнеслась весть, что убили не Димитрия, а кого-то другого, а настоящий Димитрий, законный царь, движется к Москве. Вот он уже в селении Тушино – с ним Марина и многие войска.

Более того, уже и восстания начались против Василия Шуйского. Святитель Ермоген понимал, что Шуйский пришел на престол на время, но в такой момент было лучше, чтобы на престоле был русский. Ермоген установил недельный пост, повелел петь по церквам молебны – Господь помог отбить от Москвы мятежников, идущих на помощь Лжедмитрию II, которого народ назвал Тушинским вором.

Молебен патриархов

Тогда жив был первый патриарх Московский и всея Руси Иов – основатель Донского монастыря, историк и писатель. Святитель Ермоген решил воспользоваться его авторитетом и попросил приехать в Москву из Старицкого монастыря, где Иов был на покое. Святитель Ермоген в проповеди изобразил грехи народа, преступившего веру отцов, проступки бояр и земства, казачества и стрельцов, принявших самозванца за царя.

Старец Иов в строгой рясе простого инока встал у патриаршего места рядом с Ермогеном. После прочтения челобитной (просительной) и разрешительной грамот молящиеся подходили за благословением к двум всероссийским патриархам. Крестя слабой рукой, Иов говорил с трудом и негромко, но навсегда:

– Чада духовные! Впредь молю вас таковое не творити, крестное целование не преступати!

Это был момент высокого подъема народного духа, смирения тягостной гордыни.

Пятнадцать тысяч царских воинов, стоявших под Калугою, перешли на сторону мятежников. Растерянный царь решил обратиться за помощью к шведскому королю. Против этого выступил святитель Ермоген: «Будем уповать на Бога и на народные силы». Но, увы, союз со шведами был заключен. Ни в чем это не помогло России. Вскоре польский король Сигизмунд III вторгся в Русскую землю.

Бояре бесчинствовали. Вчера они служили Шуйскому – заглядывали в глаза, сегодня скакали в Тушино – клялись в любви Тушинскому вору, а завтра их видели в Смоленске у Сигизмунда III. Таких лицемерных, ищущих выгоду людей народ называл «перелетами».

Расстроенность коснулась всех сословий русского народа. Изменников патриарх клеймил проклятиями, но истинно кающихся принимал с любовью и увещевал служить России. Полякам показалось, что дело покорения России окончено, осталось свергнуть с шаткого трона Василия Шуйского, заточить или погубить патриарха, занять Троице-Сергиеву Лавру.

Но просчитались чужеземцы. Лавра выдержала осаду. Почти полтора года осаждали ее отборные войска полководцев Сапеги и Лисовского, непрерывно обстреливали из орудий, лишали подвоза продовольствия – Лавра все выдержала. Иной раз казалось: всё, погибла душа России. Нет, она выстояла. Являлся на ее стенах преподобный Сергий, игумен Радонежский, таинственным образом полнились запасы муки, не иссякала вода в источниках.

Патриарх Ермоген постоянно напоминал Шуйскому о помощи Лавре. Говорил он: «…Со взятием обители весь предел Российский погибнет до окиана моря».

Живший в то время старец Иринарх, затворник Ростовский, носивший тяжелые вериги, предсказал уход интервентов от Лавры. Келарь (служитель) Лавры Авраамий Палицын писал из осажденной Лавры призывы к русским людям.

Выстояла Лавра – воспряла Россия.

Шуйский свергнут

Давно шли разговоры, что и Шуйский – самозванец, что это он, угождая Годунову, возглавил комиссию по расследованию гибели царевича Димитрия и объявил о его смерти. Говорили, что Шуйского не вся Россия поставила на царство, а только Москва. Составились партии сторонников бояр Голицыных и митрополита Филарета Романова, и они взывали к святителю Ермогену. Святитель удерживал от кровопролития. Шуйский был низложен, но остался жив. Его насильственно постригли в монахи.

После свержения Шуйского святитель Ермоген становится «начальным человеком» Русской земли. Он по-прежнему надеется на то, что Смута закончится мирно. Посылает увещевательные грамоты в тушинский лагерь, пишет перешедшим к самозванцу русским людям:

«…Плачу и с рыданием вопию: помилуйте, помилуйте свои души и души своих родителей, жен, чад, сродников – возстаньте, вразумитесь и возвратитесь! Вспомните, на кого вы воздвигли оружие? Не на Бога ли и на святых Его? Не на свое ли Отечество, вами попираемое? Вы оставили веру, в которой родились, крестились, воспитались, в которой были крепче всех народов, а ныне явились безумнее всех…»

Иногда его воззвания становились резче: «Что всуе мятетесь и вверяете свои души поганым? Разве вы не знаете, что издавна наша вера христианская ненавидима в странах иноплеменников?»

После Шуйского вместо Боярской думы Россией правило семь бояр – время это названо Семибоярщиной. Поляки наращивали военную мощь, нагоняя в Россию все новые войска. Объявили о решении поставить на русский трон Владислава, сына Сигизмунда III. В этой сложнейшей ситуации святитель Ермоген предложил Владиславу принять православие – тогда он сможет благословить юношу на царство. Собралось «великое посольство» во главе с митрополитом Филаретом и князем Голицыным.

Но если сам Владислав согласился стать православным, то этого не захотел непримиримый католик Сигизмунд III, сам возмечтавший о кремлевском скипетре. Посольство вернулось ни с чем. Филарет остался в плену. Сигизмунд III принимал присягу изменников и щедро раздавал им русские земли, уже считая себя русским царем.

Изменник боярин Михаил Салтыков при всех набросился на патриарха с непристойной бранью, даже замахнулся на него ножом. Требовал приезда в Москву Сигизмунда.

– Не боюсь твоего ножа, – ответил патриарх, – вооружаюсь против него силою Святого Креста. Ты же будь проклят и в сем веке и в будущем.

Уже поднимался народный гнев против захватчиков. Рязанский воевода Прокопий Ляпунов собирал ополчение и шел к Москве.

Просыпалась в народе любовь к России, к вере Православной. Захватчики чувствовали растущую силу, торопились оторвать патриарха от народа. После одной из его гневных речей поляки и русские изменники совлекли его с патриаршего места и в одежде простого инока заточили на Кириллово подворье.

Послания патриарха

Из заточения патриарх писал:

«Ты, Салтыков, требуешь, чтобы я писал Ляпунову, чтоб он не шел к Москве. Я к ним тогда стану писать, ежели ты, изменник, с литовскими людьми выйдете вон из Москвы, а если будете сидеть в Москве, я их всех благословлю помереть за Православную христианскую веру. Вижу истинную веру, вами и еретиками попираему, вижу граду Москве запустение и разорение, не могу более слышать латинского пения и видеть во дворе русского царя костел».

Да, поляки уже успели построить на территории Кремля католический костел.

Снова и снова уговаривали «перелеты» патриарха. Боярин Салтыков угрожал:

– Вели ратным людям, подошедшим к Москве, идти прочь, а если не послушаешь нас, то уморим тебя злою смертью.

– Что вы мне угрожаете? – отвечал мужественный страдалец. – Я боюсь только Единого Бога! Если вы уйдете из Московского государства, то я благословлю воинов отойти прочь. Если нет – благословлю на битву с вами. Вы мне обещаете злую смерть, а я надеюсь через нее получить венец. Давно желаю я пострадать за правду.

После такой отповеди патриарха под стражей тайно перевезли в Чудов монастырь. Давали кусок хлеба и немного воды. Салтыков, как пишет летопись, «начал делать ему тесноту в темнице темной, под палатами».

Новый раздор случился меж народным ополчением Ляпунова и казачеством. По выражению великого историка XVIII–XIX веков Н. М. Карамзина, «Ляпунов пал на гроб своего Отечества». Для Русского государства наступали последние дни. Глава ополчения убит, глава Русской Церкви в темнице. Появился слух, что казак Иван Заруцкий ведет на престол «воренка», сына Марины Мнишек от самозванца.

Ночь разверзлась над Россией. Тягостная тишина и духовное безветрие окутали ее.

Не предавайте самих себя!

Слабеющей рукой, несгибаемым духом написаны послания святого Ермогена из темницы Чудова монастыря. Оставалась надежда на Россию, русский народ. Он пишет в Нижний Новгород, он обращается к отважным казанским воинам, он требует, чтобы «не принимали Маринкина сына на царство – не благословляю». Патриарх просит писать от его имени в Вологду, рязанцам, всем русским людям, прося «везде говорить моим именем».

Русь услышала слова патриарха. Он благословлял на страдания и на смерть за Отечество:

«Если при этом и пострадаете, вас Бог простит и разрешит в сем веке и в будущем».

Эта последняя грамота святого страдальца всколыхнула Отечество. Уже поднималось мощное нижегородское ополчение, уже явился купцу Косме Минину преподобный Сергий, требуя защиты Русского государства. Уже народная молва выбрала вождя – князя Дмитрия Пожарского, воеводу из Зарайска.

И последнее распоряжение святителя Ермогена было исполнено – в русское ополчение была принесена святая икона Казанской Божией Матери. Образ Богородицы, искренняя вера и благое слово патриарха придали силу русскому люду.

После победы Дмитрий Пожарский выстроил на Красной площади Москвы храм Иконы Казанской Божией Матери – в память избавления России от литовско-польского нашествия.

Пред престолом Божиим

Спустя сорок лет после мученической кончины патриарха Ермогена, в феврале 1652 года, повелением великого государя Алексея Михайловича «принесоша честныя и многострадальныя мощи исповедника Ермогена патриарха из Чудова монастыря в соборную церковь Успения Пресвятой Богородицы». Это главный собор Кремля – Патриарший Успенский.

Доныне святые мощи находятся в нем и доступны для поклонения. Они справа от входа в собор, за узорной решеткой. Не счесть людей, притекающих к мощам страдальца патриарха, спасшего Россию, не счесть исцелений по его молитвам. И ныне мы верим: стоит перед Престолом Божиим за всю землю Русскую Патриарх Московский Ермоген.

После отступления войск Наполеона мощи святителя Ермогена были найдены выброшенными из раки. Во время реставрации Успенского собора перед коронацией Александра III мощи Ермогена вновь, как в 1652 году, были найдены невредимыми и благоухающими.

Без преувеличения можно сказать, что духовной и, по существу, стратегической победой в Смутном времени Россия обязана святому патриарху Ермогену.

В 1913 году Ермоген был прославлен. Это был год празднования 300-летия династии Романовых.

Святая блаженная Ксения Петербургская

Ксения Петербургская

Совсем немного пожили в мире и согласии супруги Андрей и Ксения. Андрей был певчим придворного хора. Он умер внезапно, не успев приготовиться к смерти. То есть не причастился, не исповедался. Такая смерть потрясла его набожную жену. И не просто потрясла, а изменила всю ее жизнь.

В день похорон родные и знакомые супругов решили, что Ксения от переживаний из-за потери мужа сошла с ума. Она шла за гробом в одежде мужа, в камзоле и кафтане, в брюках и сапогах. На голове был картуз. Она кланялась всем и благодарила, что пришли проводить в последний путь его жену.

– Ксеньюшка моя скончалась, будет мирно почивать на кладбище, а я, грешный, остаюсь с вами, – удивляла она окружающих.

И в последующие дни тому, кто пытался заговорить с нею, она отвечала:

– Андрей Федорович не умер, а стал Ксенией, а Ксения давно умерла.

Многим казалось: она сумасшедшая

Часть дома около церкви Апостола Матфея в Петербургской стороне, который снимали супруги, занимала одна благочестивая вдова, Прасковья Антоновна. Она была в дружбе с Ксенией и стала ее утешать. Но и ей не открыла Ксения того, что она не повредилась рассудком, как думали все, а что все так и есть: она Андрей Федорович, а «умерла Ксеньюшка».

– Как же ты будешь теперь жить?

– Да что уж говорить, матушка! Похоронил я Ксеньюшку, и мне уж ничего не надо. Дом я дарю тебе, только ты бедных пускай, а все наши вещи раздай. А сколько у нас денег было, я все их в церковь снесу, попрошу молиться за рабу Божию Ксению.

Прасковья Антоновна упрашивала ее оставить хоть часть денег: ведь надо же на что-то кормиться. Но Ксения отвечала: «Господь питает птиц небесных, а я не хуже птицы. Пусть будет на все Его святая воля».

Родня мужа обратилась к его начальству, прося подействовать на безумную Ксению, чтобы она не раздавала имущество. Ксения была вызвана на обследование врачей, которые заключили, что она совершенно здорова и имеет право распоряжаться своим имуществом, как ей угодно.

Блаженная Ксения раздала свое имущество, оставшись в мужской одежде, уйдя из своего дома. Тем, кто пытался заговорить с нею, как со Ксенией, она отвечала: «Ну что вы все про покойницу Ксению, разве она вам что плохое сделала?»

Мальчишки бежали за ней, дразнили. Одежда ее обветшала. Целыми днями она скиталась по улицам Петербурга, на обиды не отвечала, ее кротость и незлобие заставили людей относиться к ней как к человеку особому. Предлагали ей одежду взамен изорвавшейся, ботинки вместо совсем истлевших на распухших ногах. Но Ксения чаще не брала вещи, а если брала, то отдавала другим нищим. Сама стала одеваться либо в красную кофту и зеленую юбку, либо в зеленую кофту и красную юбку.

Днем она бродила по городу, а ночью выбиралась за город и проводила ночи без сна, стоя на молитве.

Клала поклоны на все четыре стороны света. Тут присутствие Божие «более явственно», говорила она священнику.

Все дело в том, что Ксения не сошла с ума, не была безумной. Она взвалила на себя тягчайший крест юродства ради Христа. Такой подвиг можно свершить только с благословения. И оно у нее было. Она причащалась и исповедовалась. Только все это открылось уже после ее кончины.

Да и благочестивые люди стали замечать в поступках Ксении осмысленность действий. Она не брала милостыню от нехороших людей. Деньгами она брала только копейку, которую тут же отдавала нищим. Замечали: если Ксения просила у кого-то подаяния, то в скором времени того человека постигало несчастье. А если сама кому-то подавала, это означало радость, прибыль, успех.