Текст книги "Провинциальные письма"

«Сбившиеся с круга»

5 октября 1999 года состоялось собрание тверского отделения Союза писателей России, первое за последние пять лет.

Мероприятие началось со скандала. Е. Борисов заявил, что отказывается вести собрание в присутствии журналиста газеты «Тверская жизнь» и потребовал вывести его из зала, однако смельчаков не нашлось. Было проведено голосование: более половины присутствующих поддержали требование «писателя-профессионала». С речами за «выдворение» выступили В. Токарев, В. Редькин, В. Кашкова, А. Гевелинг против «провокационного» начала писательского форума высказались А. Огнев, М. Петров, В. Юдин, Е. Карасев. Г. Лагздынь отметила: «Изгонять печать – это значит расписываться в своем бессилии…». Собрание оказалось на грани срыва, так как группа писателей около десяти человек приняла решение покинуть зал в знак протеста против поведения Е. Борисова. В конце концов, Е. Борисов удовлетворился заявлением поэтессы Г. Киселевой, что «мы – писатели, плюнули ему в лицо, а теперь он пусть так сидит…», а также призывом к спокойствию В. Кашковой, предложившей дать журналисту возможность самому решать, «как поступать и что писать о собрании на страницах газеты».

Е. Борисов начал свое выступление с чтения молитвы, а потом перешел к оглашению доклада о работе писательской организации за последнее десятилетие. В нем были освещены разные этапы деятельности Е. Борисова на этом посту с 1977 года. Писательская организация выросла за это время с 16 до 40 человек. Выступление Е. Борисова в основном касалось финансовой и издательской деятельности союза. В нем также высказывалась критика в адрес творческой позиции таких писателей, как Е. Красавин, М. Петров, А. Огнев и др. Последнюю часть доклада Е. Борисов посвятил характеристики газеты «Тверская жизнь». Она, по его мнению, выражает чаяния, как он высказался, «литературной братвы» и «…сбилась с круга».

Прения начал писатель В. Кириллов. «У М. Волошина есть прекрасные слова о том, что «разбор собратьев очень труден…», там же он говорит о том, что «никто друг другу не подсуден». Он не согласился со «своеобразной» стилистикой выступления Е. Борисова, отметив, что нужно уметь глотать горькие журналистские пилюли как целительное лекарство, перестать быть излишне мнительным, критически относится прежде всего к самому себе и перестать считать себя безусловным эталоном чистоты. «Разногласие между писателями – это благо, – отметил В. Кириллов, – за десять лет пора отвыкнуть от монолитного единства. Разногласия – это предвестник нового качества. Нужно помнить, что мы все – свободные художники… Среди тех, кого здесь назвали «литературной братвой» люди, которые занимаются публицистикой. Это очень трудный жанр, подвластный тем, кто находится в стремени жизни». Отметив высокие заслуги Е. Борисова, В. Кириллов в целях единения предложил Е. Борисову разделить свои ипостаси. Как известно, он занимает несколько должностей – секретарь писательской организации, директор областного книжно-журнального издательства, председатель комиссии по премиям им. М. Салтыкова-Щедрина, председатель Литфонда… На должность руководителя писательской организации В. Кириллов предложил кандидатуру поэта, заслуженного деятеля культуры РФ Е. Сигарева.

Поэт и предприниматель В. Токарев, известный ныне производством этикеток для водки, сказал, что, на его взгляд, главное достоинство Е. Борисова в том, что он хорошо знает власть имущих, вхож к ним в кабинеты и умеет «выбивать» из них деньги. Во всех бедах писательской организации он обвинил М. Петрова и предложил на пост председателя правления В. Кашкову – «интеллигентную женщину, не способную на манипуляции и свару» – или В. Редькина – «независимого человека, несмотря на оказываемый на него жуткий прессинг и гнет в университете».

Профессор, заслуженный деятель науки РФ А. Огнев говорил о том, что практика подачек, интриг, которой следовало, по его словам, руководство союза, «развращает и унижает писателей». Он опроверг ряд обвинений в свой адрес, прозвучавших в докладе Е. Борисова, призвал его добровольно расстаться с одним из занимаемых им постов.

Профессор, академик Петровской академии наук и искусств В. Юдин отметил, что «в годы перестройки жизнь писательской организации в Твери стала угасать, по сути – союз самоликвидировался» и предложил на пост руководителя СП Е. Сигарева.

Продолжил дискуссию поэт В. Львов: «Я разочарован ходом нашего собрания, на котором ожидал услышать разговор о литературе… Я – писатель, и ни о ком не могу сказать плохо – о М. Петрове, В. Кириллове, В. Исакове и Е. Борисове, здесь же чувствую себя между двух огней… Я не назову никакой кандидатуры, а проголосую за того, кто поклянется работать лучше…».

Л. Прозорова рассказала о своей жизни в деревне, о том, что перестала писать стихи, ведет затворнический образ жизни. «Как хорошо, когда ты что-то растишь своими руками, когда живешь среди природы и вдруг попадаешь на собрание – это так интересно… Для меня сельская тишь – это прекрасно. Нам нужно помириться. Я уже объяснялась в любви и Евгению Ивановичу, и Михаилу Григорьевичу несколько раз… Давайте найдем общий язык!»

Поэтесса Г. Киселева поведала о своей нелегкой издательской судьбе, подчеркнула, что она творчески независима от Е. Борисова и А. Гевелинга, посетовала на то, что «уровень» ее стихов не удовлетворяет литературный вкус редактора журнала «Русская провинция» и призвала проголосовать за кандидатуру Е. Борисова.

«Литературы без критики не бывает, – отметил в своем выступлении М. Петров. – Неужели не скучно издавать по пятьсот экземпляров книг за государственный счет, сваливать их дома в углу и раздавать их своим друзьям и знакомым. Господа писатели, зайдите в библиотеку и поинтересуйтесь, кто читает ваши книги, сколько вас берут? Я такой анализ делал… На полках годами стоят «гармони» ваших нетронутых читательской рукой сочинений. У «Русской провинции» нет никакой групповщины и лагерности, печатаем всех, кто достоин, а решаем, кто достоин, естественно, сами, как и Е. Борисов. Принесет замечательную вещь Евгений Иванович или Александр Феодосьевич – напечатаем…».

Профессор В. Редькин, призвав голосовать за Е. Борисова, говорил о том, какое значительное впечатление произвела на него книга Н. Хониной «Она была актрисою…», назвав ее одним из лучших тверских романов последних лет. С ней, по его словам, не может конкурировать «композиционно рыхлая» повесть Ю. Красавина «Русские снега» и его «возмутительные» «Провинциальные страсти».

В прениях выступили также Е. Карасев, В. Кашкова, В. Крюков и другие, ход выступлений постоянно прерывался разнообразными репликами В. Токарева.

Наконец, по истечении пяти часов дискуссий, были подведены итоги голосования. Пост председателя правления тверского отделения союза писателей РФ: Е. Борисов: «за» – 20, «против» – 11; Е. Сигарев: «за» – 11, «против» – 20. Таким образом, председателем союза избран Е. Борисов. Однако, некоторые усомнились в юридической правомерности результатов голосования, так как один из писателей голосовал за свою жену, а также десять других членов союза не приняли участия в голосовании. Неожиданными оказались результаты голосования по кандидатуре на съезд писателей России – делегатом был выбран Е. Сигарев: «за» – 17, «против» – 13.

Вода, кругом вода! Или Окололитературная премия

Повезло тверским литераторам. Для них областная администрация учредила литературную премию. Имя ей, конечно же, мог дать только наш великий предшественник – Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. Быть может, с премией он и согласился бы поделиться своим достойным именем, но вот уже несколько лет на время церемонии ее вручения имя великого сатирика переходит к Евгению Борисову. Так (уж и не знаю, кто придумал эту традицию: скорее всего, человек с большим чувством юмора) и принято у некоторых тверских писателей и устроителей церемонии величать Евгения Ивановича в феврале.

Случаю 1999 года, когда Евгений Борисов вручал главную литературную награду области своей жене, актрисе Наине Хониной, обязан появлением на свет анекдот, родившийся в недрах тверской литературной интеллигенции и потревоживший память достопочтенной супруги Михаила Евграфовича. Впрочем, быть может, не было бы смысла вспоминать о нем, если бы не новые результаты недавнего заседания комитета по Щедринским премиям…

В комитет входит 12 человек… Об их достоинстве можно судить уже и по тому, что почти половина из действительных членов комитета за то время, как они состоят в этом органе, стали лауреатами «своей» премии, некоторые даже дважды.

Hесколько слов о номинантах и номинациях. В этом году было шесть номинаций, а претендентов всего на два больше, при этом два призовых места предполагались не для отдельных авторов, а для издательских коллективов. К тому же, участники обсуждения очень странно поделили представленные произведения по номинациям (в скобках я указываю количество голосов, поданных «за»). На первую премию «За произведения, талантливо отражающие историю родного края и современность, духовный мир и высокую нравственность тверичей» претендовали шесть книг. Книга стихов Г. Степанченко «Памятник» (1), сборник о герое анекдотов поручике Ржевском О. Кондратьева (9), работа В. Годовицына «О тверской истории» (1), монография бывшего заместителя губернатора А. Головкина «История Тверской Карелии» (0), рассказы В. Самуйлова «По лесным тропинкам Древнего Волока» (3), повествование А. Валдайского о святом и благоверном князе Михаиле Тверском «За летописной строкой» (0). Итак, как вы видите, лауреатом первой премии в этом году стал историк Олег Кондратьев с книгой «Поручик Ржевский и другие». Я писал о ней как удачном образце легкого познавательного краеведения и результате небольшого напряжения сил по сбору общедоступной информации, но незаметной для слишком занятых «высокими» проблемами краеведов и историков. Однако достоинства книги Кондратьева, к сожалению, резко рядом с глубокой исторической прозой Валерия Годовицына. Или, точнее, ее достоинства заранее снижают те, кто ставит рядом совершенно иную в жанрово-стилевом и тематическом отношении литературу. Не говоря уже и о том, что в номинации речь идет о «духовном и нравственном опыте» тверитян, а Кондратьев пишет о герое, хотя и известном, но, мягко говоря, с подмоченной репутацией. Здесь же невесть откуда взялся сборник лирики ржевитянина Г. Степанченко, адресованный Александру Пушкину. Ну, уж, конечно, куда Пушкину или благоверному Михаилу Тверскому (речь о книге «самодеятельного» писателя А. Валдайского) тягаться с Ржевским… Или, точнее, куда Пушкину тягаться с нынешними литературными функционерами, если уж и имя у беспощадного сатирика Щедрина они смогли так легко отобрать.

На вторую номинацию – «За произведения, способствующие изучению и пропаганде творческого наследия выдающихся русских писателей, чья жизнь и творчество неразрывно связаны с тверским краем», предполагавшую две премии, в отличие от первой, были выдвинуты (решение о распределение по номинациям принималось комиссией) также всего две книги. Стало быть, все в значительной степени было предрешено заранее – «Вячеслав Шишков: новый взгляд» профессора В. Редькина (9) и книга известного музыковеда В. Васильева «Сергей Лемешев: воспоминания, фотографии, документы» (10).

Легко заметить, что и здесь в результатах и в характеристике достижений, которым должны соответствовать претенденты, есть несоответствие: речь идет именно о писателях, будто номинация специально создавалась под конкретного автора – В. Редькина, написавшего о В. Шишкове… А больше всего голосов – 10 – отдано было певцу Сергею Лемешеву и его неутомимому пропагандисту В. Васильеву.

И это не удивительно… В литературной премии Салтыкова-Щедрина становится все меньше литературности – и в прямом и в переносном смысле. Множество писателей ее просто игнорируют. За 1999 год в Тверской области было издано около 50 книг прозы и поэзии, более 70 книг по истории и краеведению. Но на единственную в области премию сочли необходимым выдвинуться (треть претендентов – самовыдвиженцы) лишь восемь книг и два издательства. Трудно понять цели вручения этой премии. Если эта премия областная, выражает точку зрения нашей избранной власти, то она, вероятно, должна отмечать определенные вехи в развитии тверской литературы, расставлять акценты в ней с точки зрения государственности. Это возможно и без привлечения к непосредственному решению вопроса высокопоставленных чиновников, но, вероятно, уже не без их вмешательства. Выберите широкий круг экспертов из филологов, литературных критиков, писателей, разошлите бюллетени. Пусть они тайно проголосуют… Пусть они меняются каждый год… Пусть их так же будет 12… Хотя лучше добавить еще одного, чтобы ни у кого в голове не возникало параллелей, как со сменой имен великого писателя и нашего современника. Уверен – они не ошибутся, а только смыслом решения своего спасибо скажут губернской власти – разумной и терпимой, за такое внимание к литературному слову. В ином случае – пусть эта премия отражает точку зрения тех, кто ее дает – себе, или друзьям своим и товарищам – сегодняшним и завтрашним, но тогда – причем тут Салтыков-Щедрин и, в особенности, деньги налогоплательщиков…

Кстати, об издательствах… Разумеется, уже в который раз диплом в этой номинации вручать самому себе придется «Евгению Евграфовичу». Извините, конечно, я оговорился (впрочем, такие оговорки на февральской церемонии – уже, к сожалению, норма) – Евгений Иванович Борисов.

И в третий номинации литературной премии имени Салтыкова-Щедрина впереди оказалась книга неких Л. Архипова и М. Воробьева «Вода для Твери» агентства «Созвездие». Посвящена она развитию системы водоснабжения города. Ну, вот, приплыли… Куда ж нам плыть? Кругом вода…

Оживление смысла

«Мысль и творчество отнюдь не враждебны друг другу: мысль есть главный и неизбежный фактор всех человеческих действий; творчество же есть воплощение мысли в живых образах или в ясном логическом изложении». Эта высказывание принадлежит нашему знатному предшественнику и земляку Михаилу Евграфовичу Салтыкову-Щедрину, более известному своим современникам под именем Н. Щедрина. Оно кажется нам актуальным и для времен нынешних.

Впрочем, в России никогда не было недостатка в мыслящих людях, и подлинный русский писатель, художник, музыкант, артист, одним словом – человек искусства, всегда задавался вопросами с первого взгляда неразрешимыми и на поверхности, быть может, бессмысленными – «Что делать?», «Кто виноват?», «Что впереди?». Много ли ответов было найдено нашими предтечами на эти и другие вопросы. К счастью, не так мало. Другое дело, прислушались ли мы к их ответам, отнеслись ли с вниманием и пониманием, восприняли ли точно их думы. Вот сейчас в следующем прежде предложении я трижды говорил об одном и том же (словами, которые возникли от одного корня). …А вошла ли оттого в чьи-то головы эта мысль проще, или так и пролетела в словесной суете в никуда?

Собственно, я говорю о том, что мысль изреченная, конечно, ложь, но мысль сотворенная – вот она ближе к правде. И опять я всего лишь повторяю, например, Ивана Ильина или Александра Солженицына, уверенных в том, что сквозь подлинное искусство, прорекает себя сущность Бога и человека.

«Так что же делать, как быть?..» – по замкнутому кругу я воспроизвожу те самые вопросы. Выход – прислушиваться друг к другу, слышать друг друга. Наверное, именно этого качества в значительной степени не хватает современной тверской литературе. В последнее время тверские писатели дали друг другу понять, что в творчестве не может быть безликого объединения на основе подавления личной инициативы художника некими, будь то персональными или групповыми «авторитетами», или абстрактными ценностями.

Мы не должны объединяться вокруг кого-то или с кем-то… Присоединение к кому-то ради возможности издаться – лишь обманутая надежда быть услышанным, чтобы потом оказаться забытым, как это было уже не с одним тверским литератором – даже из тех, кто ушли совсем недавно. Конечно, не всякий выстоит и перед корочкой членского билета какого-нибудь СП, а, заняв место в каком-нибудь бюро, тут же почувствует себя наместником творческой интуиции на Земле. Главное, суметь сойти с порочного круга: не всякому это удается… Но мы можем быть объединены, мы уже объединены – одной верой, одной культурой, одной традицией. Трудно найти, разглядеть те пути, которые нас объединяют. Если отыщем их, то без труда отроем в себе способность к сопереживанию и к сотворчеству: к тому, что в отечественной традиции было осознано в понятие СОБОРНОСТЬ.

Известно, что подлинный художник всегда одинок. Художественное одиночество возвышенно и благородно, часто недоступно современникам. «Я птица. Ничейная птица…» – писала Галина БЕЗРУКОВА. Она не состояла не в каких союзах. Она полагала, что надо построить небольшой, но свой мир, свой домик.

 
Улитка умрет.
Но останется крохотный домик.
Пустяк, завиток.
Но ее он переживет.
И женщина эта умрет.
Но останется крохотный томик.
И время ни строчки уже
Со странички его не сотрет.
 

…Все это просто и сложно одновременно. Литература – как хорошее вино, в котором сокрыта та самая истина. Слив вместе два сосуда, истину не удвоишь, а только испортишь содержимое.

«НОВАЯ ЛИТЕРАТУРНАЯ ТВЕРЬ» призвана, по замыслу литераторов, вошедших в ее общественную редколлегию, помочь тем художникам земли тверской, которые идут в литературе нелегким путем поиска истины. Они сомневаются, иногда допускают ошибки и учатся на них. Мы назвали наши страницы «мастерской … писателей». Это значит, что всякий раз, когда человек – читатель или писатель – касается слова, он оказывается один на один с самим собой… Перед ним открывается удивительная возможность почувствовать себя творцом, Мастером, влить дух в молчащее слово – оживить его смысл1515
  Впервые опубликовано – Тверская Жизнь. 2000, 28 янв.


[Закрыть].

Поэты «Русской провинции»

I

В начале века философ Иван Ильин в статье «Когда же возродится великая русская поэзия» в поисках свежего классического русского слова обращал свой взгляд в глубину России, в провинцию. Весной 1997 года журнал «Русская провинция» приступил к изданию серии поэтических сборников под общим названием «Поэты русской провинции».

Книги серии – литературные дебюты авторов разных поколений, художественных школ и традиций. Объединяющим началом задуманного цикла книг, как это не удивительно, стало свойство особого рода – провинциализм.

Авторы их – по корням и по внутренней сути русские провинциалы и провинциалки. Этим объясним и особый исповедальный тон их поэтического слова, который, сколько не прислушивайся, уже редко услышишь в поэзии столичной. Она давно «сто-лична», в ней нет индивидуализма. Исповедь в православной традиции – это, в первую очередь, мужество покаяния, не имеющее ничего общего с истерическим провозглашением на весь свет своих маленьких и больших грехов. Кстати, этим прибыльным «грехоискательством» нынче преимущественно и занимается большая часть «авангардных» московских «пиитов».

Изданы два первых поэтических сборника – «Заветный сад» Алексея Мальцева1616
  Мальцев А. Ф. Заветный сад: стихотворения и поэмы. Тверь: Русская провинция, 1997, 128 с., 1000 экз., ISBN 5—87266—025—1.


[Закрыть] и «Сахарный снег» Юлии Гнатышак1717
  Гнатышак Ю. С. Сахарный снег: стихотворения. Тверь: Русская провинция, 1997, 64 с., 1000 экз., ISBN 5—87266—026-x.


[Закрыть]. Для Алексея Федоровича Мальцева, крестьянина-плотника из тверской деревни Летнево – это итог жизни, для тверской студентки Юлии Гнатышак – это начало…

 
Над тихим омутом реки
Над ивами прибрежными
Кружились в танце мотыльки —
Поденки белоснежные.
И в брачном вальсе полном нег,
Рой белоснежный кружится,
Как белый снег, как белый снег,
Когда метель завьюжится.
Вдохни в нас, Боже, пыл и страсть
И дай нам легкокрылие…
***
Пьяная, красивая, глупая.
Смеется большим ртом.
Музыка речи нудная
Залита холодным вином.
Жесты небрежны, грубые.
Будто гоняет мух.
Нежно впиваясь в губы мне,
Просит любовных мук.
Я не хочу броситься
К пьяному телу в жар…
 

…Вводя читателя в заблуждение, цитирую из сборников анонимно, но не наугад. Интересно, на что вы полагались, пытаясь определить авторство? На мастерство слога, на тему или на что-то иное…

«Последний вальс» или «Гимн поденке» – из лучших стихотворений Алексея Мальцева, а «Пьяная, красивая, глупая…» – Юлии Гнатышак. И в одном и в другом – целый культурный пласт, принятый авторами по-разному: первым через страницы томиков некогда богатых сельских библиотек, второй из глубокомысленных лекций в университетских аудиториях. У них и к форме совершенно разные симпатии: Мальцев уверенно чувствует себя в жанре поэмы, Гнатышак пишет любовную лирику.

Вообще открытие серии «Поэты русской провинции» именно этими поэтическими сборниками очень симптоматично. Это еще одно тому подтверждение, что в восприятии современной поэзии мы полностью освободились от некогда свойственной шелухи – возраст, публикации, авторитетность… В кое-каких провинциальных издательствах еще осталось свидетельство недалекого прошлого, нечто вроде рубрики «Первая книга». Здесь же все это совершенно неважно – перед нами книга, и автор ее – провинциальный поэт.

II

В стихах Алексея Федоровича Мальцева преобладает спокойная интонация поэзии классицизма. Его слово уверенно, неброско, как скудная тверская природа. О ней, как всякий провинциальный поэт, Мальцев пишет много, но не злоупотребляя… Не меньшего внимания удостоились аравийские пески, австралийская секвойя, да и небесные светила, созвездия Зодиака, не обделены интересом Мальцева. В обращении с древней историей, мифологией (не только народной русской) Мальцев точен до осторожности, как прилежный ученик. А иногда дерзок, смел: и вот уже рябиновый куст зарделся, словно Мадонна на полотне Рафаэля.

 
О, ты, моя гордая,
Так хороша —
Замрешь от восторга,
Почти не дыша!
Мадонна, откуда
Тебе… благодать,
Чтоб выстрадать Чудо
И жизнь ему дать?
 

И это тоже Алексей Мальцев…

 
Косматый, льву подобный, Зевс
И молодая нимфа.
По склону гор зеленый лес
В окрестностях Коринфа.
Хариты – грации сестра
Танцовщица на диво
У искрометного костра
Танцует с Зевсом Ио.
 

Русскому человеку, а особенно сельскому жителю, избавленному до сих пор от многих соблазнов цивилизации, временами еще свойственно задаваться вопросами, лишенными, на первый взгляд, всякого практического смысла. И тогда взгляд его непременно обращается к небу, в попытке постигнуть Вселенную. Так возникает столь характерная для русской поэзии умиротворенность духа и удовлетворенность бытием.

 
Скажу откровенно,
Я в небо влюблен:
Мир вечной Вселенной,
Как наш заселен.
Гармония неба,
Как пишут, стройна.
Мигай же, Омега,
Не знающим сна,
Чтоб в самозабвении
Роза Ветров
Жила откровениями
Дивных миров.
 

Стихи Мальцева оказываются очень разнообразными – по темам, идеям, образам. Крестьянский поэт из провинции – но нет в его стихах пресловутых «бумажных берез». И даже избитая рифма «березы» – «слезы» (не у лирического героя, а в сказе поэмы «Первый мастер») воспринимается совершенно спокойно – как данность народной поэзии. По большому счету, читая Мальцева, вопрос о тонкостях всякой технической стороны стиха вообще не возникает. Не потому, что Алексея Мальцева этому не учили, а оттого, что его поэзия до предела гармонична, точнее, устроена до невозможности правильно, пронизана порядком, и поэтому вмешательство любых писаных поэтических законов расценивается как грубая бесцеремонность.

III

Стихи Юлии Гнатышак, на первый взгляд, навеяны образами русского декаданса. Но вряд ли это так… Хотя в 18 лет бывает трудно избежать коротких увлечений, и маленькие неудачи кажутся большими поражениями, нынешний российский упадок воспринимается ярче и сильнее всякого исторического литературного «неприятия жизни и крайнего индивидуализма», тем более воспринимается из провинции.

 
Мадам, вы сегодня те же,
Такие, как были вчера.
Я вас любовью утешил,
Провел с вами ночь до утра…
Мне интересна женщина:
Доступна, легка, дика.
Сердцем мы с ней повенчаны —
Глупость с душой дурака.
 

…Это не Гиппиус или Зиновьева-Аннибал, это и не «Митин журнал»… Это написано и издано вчера в тверской провинции. Быть может, в своих стихах Юлия слишком сосредоточена на одних и тех же настроениях – ночная тьма, несчастная любовь, вкрадчивый Сатана, но тем не менее ей хватает звуков и слов, чтобы не повторяться в мотивах. Это несомненное свидетельство присутствия хорошего литературного вкуса, традиции. Все стихи Гнатышак в сущности говоря – вариации на одни и те же излюбленные темы. Погруженность в одно настроение простительна ей так же, как и молодой Анне Ахматовой. Тем более, что очень естественно выглядят не скрываемые поэтессой прямые аллюзии из русской Сафо.

 
Ну, что, мои друзья, пропойцы и пьянчуги.
Вы ждете от меня печальных слов любви…
…Мы будем пить, друзья, а дальше будь, что будет.
Мир без любви – ничто, в вине любви итог.
…Как просто жить, без всякого сомнения,
Азарт и пыл глуша сухим вином…
 

Да, Юлия – поэтесса, замкнувшаяся в узкий круг интимных переживаний, но возможно соединение узкого круга и широкого стиля. В стихах ее привлекает не стройность мировоззрения, как у того же Алексея Мальцева, а излишняя откровенная эмоциональность.

Мне кажется, что русский читатель сегодня очень ждет возвращения женщин-поэтов, как-то по большинству своему замолчавших несколько лет назад и вдруг начавших писать вновь (почитайте, по крайней мере, последние номера толстых журналов). Причем, истосковались не просто по женским стихам, а по настоящей дамской поэзии, вещающей от имени чудом сохранившихся и вновь нарождающихся русских поэтесс. Таких, кто избежал участи топ моделей, не был вывезен за рубеж… Пожалуй, стихи Юлии Гнатышак – есть одно из свидетельств этого возвращения.

Поминая о том, что Тверь один из центров феминистского движения России, уточню: речь идет не о «женской теме», «женском языке» или делении поэзии по половому признаку. В стихах Юлии вообще очень много неженского, и главный лирический герой мужчина.

 
Я вернулся в кабак: подливайте вина —
От меня улетела жена.
Пьют со мной мужики, кружки пива стучат,
И за карточным сидя столом,
Я хочу эту жизнь до конца промотать…
 

Смелое женское вторжение в «мужской разговор» – это очень ново и остро, как у было у акмеистов. Этот взрыв женской эмоции в поэзии, ее расщепление на протоны переживаний – свидетельство каких-то внутренних изменений в обществе, в психологии человека.

И эта внутренняя сила духовного сопротивления, судя по всему, стала неотъемлемой частью современной провинциальной поэзии. Эмоции раскрепощены, сердце снова поет в поэзии1818
  Впервые опубликовано – Тверская Жизнь. 1997, 1 ноября.


[Закрыть].