Текст книги "Необыкновенное путешествие из Рима в Афины. Признания журналиста"

Прошлое под землей

Впрочем, эта книга не об истории таинственных этрусках. Она – о современной Италии, хотя без истории здесь никак не обойтись. Именно поэтому в этой главе нам придется снова спуститься под землю. Многие загадки истории скрыты от нас в ее недрах. Сначала мы посетили подземные захоронения этрусков – быть может, основателей Древнего Рима. Теперь я предлагаю попутешествовать по подземным лабиринтам самого «вечного города», где скрываются не менее волнующие тайны.

Первую линию метро в Риме прокладывали двадцать лет. Одни объясняли это хитростью подрядчиков, которые умышленно затягивали строительство, надеясь сорвать с правительства побольше денег. Другие – тем, что рыть под итальянской столицей подземные тоннели крайне сложно. На пути римских «метростроевцев» то и дело встречаются то фундаменты древних храмов, то обломки рухнувших дворцов, а то и целые похороненные под землей кварталы. При каждой находке работы приходится останавливать и ждать археологов.

Об одном таком эпизоде рассказывает Феллини в фильме «Рома». Строители подземного тоннеля неожиданно натолкнулись на стены хорошо сохранившегося дворца. Они заглянули внутрь и застыли в изумлении. Перед ними предстали удивительные по красоте древние фрески, о которых никогда не слыхали ученые. Но едва на роспись направили свет прожекторов, чтобы снять ее на пленку, как штукатурка осыпалась. В одно мгновение картины, пережившие века, превратились в пыль…

Но не все, что хранится под землей, утрачено безвозвратно. Археолог Паола Россетти установила, что под одним из центральных кварталов города погребены стены крупнейшего древнеримского амфитеатра – «Чирко Массимо». Этот цирк по своим размерам в три раза превосходит Колизей. На гигантских трибунах могли разместиться одновременно около 300 тысяч зрителей! Такого стадиона до сих пор нет нигде в мире.

«Чирко Массимо» можно было бы раскопать, но это невероятно трудная задача: надо сносить целые кварталы. К тому же гигантский амфитеатр далеко не единственное, что прячет в своем чреве «вечный город».

Одна из самых волнующих тайн «подземного Рима» – катакомбы, протянувшиеся под городом бесконечными галереями на десятки километров. Большинство входов и выходов в подземный лабиринт сейчас замуровано. Но есть несколько «официальных» входов в катакомбы, которые расположены в церквах. Один из них – в церкви Сант Аньезе на виа Номентана.

Чтобы спуститься в подземелье, надо договориться с «кустоде» (сторожем) – рыжебородым монахом по имени Арнальдо. Выглядит он весьма живописно: коричневая ряса, подпоясанная толстой веревкой, и сандалии на босу ногу. Служитель бога набил руку на проведении подземных экскурсий и не прочь поболтать с гостями.

– О, катакомбы – это очень опасное место, синьоры, очень опасное! – приговаривает он, гремя связкой ржавых ключей перед обитой железом дверью, ведущей в подземелье. – Некоторые пытались прогуляться там без моей помощи, но… – Он замолкает, делая вид, что никак не может найти нужный ключ.

– Что же с ними произошло? – спрашиваем мы, замирая в ожидании страшного ответа.

– Они гуляют там до сих пор, – усмехается монах, отворяя скрипучую железную дверь. – Мое подземелье не любит незваных гостей!

Крутые ступени ведут вниз, в холод и темноту. Задевая стены плечами, мы протискиваемся вслед за провожатым по узкому коридору, высеченному в вулканическом туфе.

Эта часть катакомб «электрифицирована». Монах то и дело щелкает выключателями, зажигая развешанные по дороге лампочки. Здесь холодно, но не сыро, поскольку вулканический туф хорошо впитывает влагу. Вдоль стен, от «пола» до потолка, тянутся ярусы прямоугольных могил – так называемые локулы.

Покойников хоронили обернутыми тканью, без гроба. «Локулы» замуровывали кирпичом или мраморными плитами. На многих из них видны надписи, какие-то рисунки. Вырезанный на мраморе мастерок обозначает, что здесь похоронен каменщик; изображенная баранья нога указывает, что там покоится торговец мясом, и т. п. Мы спрашиваем Арнальдо, почему некоторые «локулы» пусты.

– Почему? – переспрашивает Арнальдо и охотно объясняет: – Пустые могилы – дело рук грабителей. Раньше покойников хоронили вместе с вещами. В могилу клали оружие, нередко украшения и драгоценности.

– А не боятся ли грабители бога? Воровать на кладбище…

– Бога? – Монах весело смеется и машет рукой. – Сейчас люди ничего не боятся. Раньше в церкви не решались украсть даже свечку, а теперь тащат все, что можно унести: картины, настенные украшения, даже распятия. Вы что, синьоры, не читаете газет?

Газеты мы читаем и поэтому не задаем больше глупых вопросов. Наш провожатый тем временем объясняет, что слово «катакомбы» происходит от греческого «катакумбас» – возле ям. Это название получила ложбина около Аппиевой дороги, где в естественных углублениях в земле находилось кладбище святого Себастьяна. Оно было единственным подземным захоронением, а позднее все христианские кладбища Рима стали называть катакомбами.

По словам Арнальдо, широко распространенная легенда, будто христиане жили в катакомбах, спасаясь там от преследований, не соответствует действительности. Катакомбы с самого начала были подземным кладбищем, где хоронили не только христиан, но и язычников. В те времена христиан еще не преследовали. Тот факт, что кладбище оказалось под землей, объясняется тем, что римские законы строго запрещали погребение умерших в черте города. А поскольку все места на его окраинах были заняты, то кладбища стали делать подземными. Этому способствовал и сам грунт – в податливом туфе было не трудно рыть тоннели, к тому же он хорошо впитывал влагу, и в подземелье всегда сухо.

В доказательство своих слов Арнальдо предлагает нам провести ладонью по стене. В самом деле, камень сухой и даже как будто теплый, в то время как на электрическом кабеле под потолком заметны капли воды.

В течение столетий подземные кладбища росли. Возникли многокилометровые коридоры и многоярусные ниши. Сегодня в Риме и его окрестностях найдено около 50 таких гигантских подземных кладбищ. По словам монаха, запутанный лабиринт катакомб пронизывает всю подземную часть города. Во многих местах есть ходы и выходы.

– А сейчас катакомбы как-нибудь используются? – спрашиваем мы словоохотливого чичероне.

– Сейчас? – Арнальдо смущенно теребит бороду. – Сейчас пользоваться катакомбами запрещено. – Он показывает на решетку, которая перегораживает один из боковых коридоров. – Открыта только небольшая часть для туристов, как, например, под нашей церковью. Говорят, что в годы войны тут прятались партизаны, были склады оружия. А кому нужны катакомбы сейчас?

– А это что за надписи? – спрашиваем мы провожатого, чтобы отвлечь его от щекотливой темы.

– Здесь написано: «Сегодня родился», – объясняет Арнальдо. Для христиан, верующих в воскрешение, день смерти считается одновременно и днем рождения для вечной жизни. Таким образом, день, когда человек умирает, считается днем его рождения.

Когда христиан начали преследовать, они уже не могли собираться на молитвы в частных домах, а начали сходиться в катакомбах. Закон признавал в то время неприкосновенность мест погребения, а поэтому они могли чувствовать там себя в безопасности. В III веке н. э. император Валерий приказал конфисковать территории всех христианских кладбищ, предупредив, что все застигнутые там будут схвачены и казнены. Во время нашествий варваров не только город, но и катакомбы подверглись грабежам. Позднее об их существовании постепенно забыли.

Арнальдо говорит громко, сочным голосом профессионального экскурсовода, однако в тесном пространстве подземного коридора звуки глохнут, словно придавленные сверху многометровой тяжестью земли. Неожиданно гаснет свет, и на несколько секунд мы оказываемся в кромешной темноте. Ноги сразу делаются ватными, а в ушах звенит от невероятной тишины. В голове мелькает шальная мысль о том, как страшно остаться навсегда в этом подземелье, среди молчаливых могил много сотен лет назад похороненных людей.

Бесконечные коридоры гигантского подземного кладбища еще более красноречиво, чем развалины Колизея, свидетельствуют о грандиозных масштабах ушедшей цивилизации. В I веке до н. э. в Риме проживало около миллиона человек. Вот они, эти миллионы, спят здесь, в подземных коридорах, вечным сном.

Там, высоко наверху, сейчас снуют машины, ходят люди, гремит большой современный город. А здесь холод, мрак, тишина. Но без этих миллионов, что погребены в лабиринтах катакомб, не было бы всего того, что построено и сделано наверху. Не было бы ни Рима, ни его истории, ни современной Италии. Чтобы понять современную страну и ее жителей, нужно всегда помнить, что она не сразу стала такой, как сейчас, надо знать и помнить ее историю.

…В подземелье снова вспыхивает свет, и все смущенно улыбаются, стараясь показать друг другу, что внезапная темнота никого не напугала. Арнальдо звучно откашливается и выразительно кладет руку на пристегнутый к поясу потертый кожаный кошель.

Мы покорно лезем в карманы. Чичероне в рясе подбрасывает монеты и прячет их с быстротой фокусника.

– На благоустройство храма господня, – поясняет он, поглаживая рыжую бороду.

На бульваре Номентана нас оглушает рев мчащихся по асфальту машин. Несколько минут надо постоять, чтобы глаза привыкли к яркому солнцу.

Чувство Рима

В глухом переулке возле пьяццы Навона к черной от копоти стене прикреплена мраморная табличка. Под слоем вековой плесени с трудом можно разобрать полустертые буквы: «По приказу достопочтенного управителя состоянием дорог и улиц в этом месте строжайше запрещено бросать мусор. За нарушение сего распоряжения возлагается штраф в 10 эскудо. 9 ноября 1732 года».

За два с половиной столетия привычки жителей квартала не изменились. Словно в насмешку над грозным распоряжением «достопочтенного управителя», прямо под табличкой возвышается груда черных пластиковых мешков с гербом муниципалитета, в которые римляне складывают отбросы. Мусорщики, или «операторы экологической службы» (так их недавно решил называть профсоюз), видимо, редко заглядывают в переулок, и поэтому от мешков распространяется нестерпимое зловоние.

Впрочем, операторы от экологии, может быть, и не виноваты. Жители домов вокруг пьяццы Навона издавна славились строптивым нравом. Они нередко выступали против распоряжений властей. Историки считают, что начало непочтительного отношения к начальству положил проживавший здесь еще в XV веке острый на язык портной по имени Паскуино. Напротив его дома на невысоком пьедестале стоял торс древнеримской статуи с отбитыми руками. Соседи языкастого портного стали прикреплять к постаменту послания и записки сатирического содержания. Вначале они содержали ответы на насмешки остряка, а потом в них стала появляться критика властей, а то и самого папы римского.

Портной давно умер. Его именем стали называть статую, а «паскуинаты» – критические замечания – прикрепляют и пишут на пьедестале до сих пор. Кстати, от слова «паскуинаты» родилось слово «пасквиль». Однажды я увидел на камне надпись, которую сделал, вероятно, один из местных поборников чистоты:

 
Куанто спорко, мамма миа!
Довэ гуарда ла полиция?
(Сколько грязи здесь лежит!
Что ж полиция молчит?)
 

Но не только мусор на улицах создает неудобства для жителей столицы. Во вступлении я уже писал о том, как моя семья мерзла в феврале в Риме. Это может показаться странным – москвичи мерзнут в Италии! Но… Увы, это именно так. В наших московских квартирах, как только наступают холода, батареи пышут жаром, а в ванной и на кухне из кранов хлещет горячая вода. Иногда даже мы недовольны, что на улице потеплело, а батареи все еще не отключают. В Риме мы с нежностью вспоминали щедрую расточительность наших коммунальщиков.

Конечно, в Риме нет морозов. Но если за окном плюс пять, а в квартире не топят? Если каменный, как в большинстве домов Италии, пол холоден, как лед, а на кухне нет горячей воды? И к тому же у вас грудной ребенок со всеми вытекающими отсюда последствиями?

В Риме нет централизованной подачи горячей воды. В каждой квартире имеется отдельная электрическая колонка-кипятильник. Нагретой воды в бачке хватает для мытья лишь одному члену семьи. Следующему приходится ждать своей очереди часа два-три, пока не согреется новая порция. В это время нельзя мыть посуду на кухне, ибо горячая вода подается из того же кипятильника.

Конечно, воду можно вскипятить и в кастрюле на газовой плите. Но газовая плита снабжена счетчиком, и горе вам, если вы вовремя не оплатите счет газовой компании! На другой день в квартиру придут суровые «текничи» с кожаными сумками через плечо, молча достанут из них разводные ключи и так же молча отключат газ. Напрасно вы будете лепетать о том, что «случайно забыли уплатить», что «сегодня же заплатите», что «как же можно жить без газа» и т. п.

«Текничи» неумолимы. Так, наверное, неумолимы были сборщики налогов в Древнем Риме, готовые продать нарушителя закона в рабство. К счастью, сейчас в рабство не продают. После визита представителя газовой компании нужно стремглав бежать на почту и отстоять там часок-другой в очереди (у нас даже на главном почтамте не бывает таких очередей, как в почтовом отделении на площади Болонья, рядом с которой мы жили), а потом не менее стремительно нестись в контору газовой компании. Поблуждав там опять-таки часок-другой в поисках нужного чиновника, вы, наконец, передаете ему квитанцию об уплате счета за газ.

Но это не значит, что к вам тут же придут и включат газ. Отключают быстро, а включают «аль пью престо поссибиле» – так быстро, как это только возможно. В переводе с местного бюрократического языка это означает: через несколько дней. Все эти дни вы будете сидеть без горячей пищи. Конечно, можно подогреть обед и на электроплитке. Но тут тоже нельзя забывать о счетчике, но уже электрическом… А жаловаться некому: нет родного ДЭЗа, нет райисполкома. Впрочем, это в те времена мы удивлялись таким порядкам, а сегодня и в нашей стране – такие же прелести капитализма.

Есть, правда, хозяин дома. Однажды мы пришли к нему с жалобой: почему не работает отопление, а если работает, то только два часа в день, в то время как, согласно контракту о наеме помещения, пункт 12, подпункт «а», сдающий помещения «обязан обеспечивать в зимний период надлежащее тепло в них посредством включения соответствующих отопительных устройств в течение известного периода и не менее 4 часов в сутки»?

В ответ на мою гневную филиппику хозяин спокойно сложил на толстом животе руки и сладким голосом спросил:

– Хотите по чашечке кофе, синьоры?

– Нет, не хотим, – отказались мы. – Почему не работает отопление, как это предусмотрено контрактом, пункт 12, подпункт «а»?

– Жаль! – Хозяин заметно погрустнел. – Жаль, что не хотите. Кофе хороший. Дело в том, что мне опять не завезли топливо…

– Причем здесь топливо? – возражали мы. – Согласно контракту, вы обязаны…

– Увы, синьоры, – еще печальнее отвечал хозяин. – Не завезли топливо! Ох уж эти проклятые транснациональные корпорации! Цены растут, а бедной Италии нечем платить за нефть. Ну совсем нечем! Кстати, синьоры, по чашечке кофе?

– Да причем здесь это?! У нас в квартире холодно! Если вы не будете топить, мы перестанем вносить квартплату!

– Ну зачем же так, синьоры! – Вконец расстроился хозяин, понимая, что мы не пойдем в штаб-квартиру итальянской нефтяной компании ЭНИ или «Бритиш петролеум», чтобы выяснить, когда же поступит нефть. – Не волнуйтесь! У меня есть небольшие запасы. Резервные, на крайний случай. Завтра же…

– Сегодня же!

– Ну хорошо, хорошо. Сегодня же… Сегодня вечером я включу отопление. Но что будет завтра… – Он развел руками и закатил глаза. – Не знаю, мадонна сантиссима, не знаю…

Счетчик стоял еще и на телефоне. Сколько минут поговоришь, за столько и заплатишь. Даже в тесном лифте «на две персоны» имелся металлический ящичек для монет. Нет в кармане мелочи – топай пешком!

Зато подъезд в доме был роскошный: цветы в кадках, на ступеньках мягкая ковровая дорожка, огромная входная дверь с большой медной ручкой, которую портье каждое утро остервенело драил до сверхъестественного блеска.

Кстати, о дверях. В Италии входные двери домов – это массивные сооружения из мореного дуба или пуленепробиваемого стекла толщиной сантиметров тридцать с тяжелой медной ручкой и хитроумным замком. Не случайно их называют «Нортоне», то есть, не дверь, а «дверище». Такие двери, вероятно, остались от средневековья, когда они служили защитой от нападений воинственных соседей или шаек разбойников.

Мы приехали в Рим в разгар экономического кризиса. Резко подскочили цены не только на солярку для отопления, но и на бензин и другие виды жидкого топлива. Экономили на обогреве домов, стали выключать по ночам световую рекламу, а по воскресеньям запретили пользоваться автомобилями. Эти ограничения потом отменили, но в памяти осталось гнетущее впечатление погруженного во мрак огромного города, где ночную тишину нарушал лишь цокот копыт клячи решившего заработать на кризисе предприимчивого извозчика.

Но зима закончилась, и вслед за ней наступила весна. Это самое чудесное время года в Риме. Не идут больше ледяные дожди, небо радует голубизной, горячее солнце прогоняет прочь надоевшую сырость, распускаются цветы. Торговцы выставляют в витринах яркие платья, светлые костюмы. Из распахнутых дверей баров гремят мелодии новых песен, написанных специально к летнему сезону, а люди за чашкой кофе у стойки оживленно обсуждают, кто куда поедет отдыхать. Весна – лучшее время для прогулок по городу: еще не жарко и не так много туристов, от которых летом не будет прохода.

В Риме не один центр, как, например, у нас в Москве Красная площадь, а несколько. Исторический центр – это Форум, Капитолийский и Палатинский холмы; торговый – многолюдная виа Национале; религиозный – площадь Святого Петра. Пьяцца Навона, площадь Испании, виа Маргутта – средоточие художников и туристов, а нарядная виа Венето – цитадель «сладкой жизни».

Пьяцца Венеции с памятником Виктору-Эммануилу II, королю, при котором произошло объединение Италии, – парадно-официальный центр «вечного города». Памятник представляет собой целый дворец. В глазах рябит от невероятного нагромождения мраморных колонн, портиков, бронзовых статуй и бесконечных лестниц. Монумент был закончен в 1911 году, и римляне тут же окрестили его «тортом».

Искусствоведы и историки заявили, что это нелепое сооружение уродует центр города, но их не послушали. Мраморный «торт» стал неотъемлемой частью «вечного города» и его истории. Здесь по праздникам проводят парады, здесь Муссолини кривлялся перед толпой и устраивал факельные шествия чернорубашечников.

Чтобы было удобнее маршировать, дуче приказал снести один из старинных кварталов между Колизеем и пьяццей Венеции. На его месте проложили широченную магистраль – аллею императорских форумов. Парады и в самом деле стало проводить удобнее, но историческому облику древнего центра города был нанесен непоправимый ущерб.

Вдоль аллеи среди чахлых акаций скучают бронзовые статуи римских императоров. Среди них и Юлий Цезарь. Пальцем правой руки он задумчиво показывает на небо, а левой – в сторону платной стоянки для автомобилей. Испачканный птицами монумент напоминает о тщетности человеческого стремления к славе. А ведь именно здесь Цезарь когда-то гордо шел среди ликующих толп во главе своих грозных легионов, а солдаты со смехом кричали ему вслед: «Перестань заглядываться на девок, лысый черт!»

Такова была традиция: чтобы триумфатор не зазнавался, толпа вместе с приветствиями выкрикивала язвительные замечания.

Со временем традиции изменились. Муссолини тоже не мог похвастаться густой растительностью на голове, однако никто не осмелился бы публично назвать его «лысым чертом». Во времена фашистских триумфов весь город был увешан плакатами с лаконичной надписью: «Дуче всегда прав».

Аллея императорских форумов упирается в кирпичную «чашу» с отколотым боком – Колизей. Это, пожалуй, самое знаменитое из сохранившихся до наших дней сооружение Древнего Рима. До сих пор его размеры впечатляют. Высота Колизея – 57 метров, длина по окружности – 627. Он был построен почти 2 тысячи лет назад, во времена императоров Флавиев. Его сооружали тысячи еврейских рабов на месте большого искусственного озера, примыкавшего к вилле Нерона. Цирк Флавиев прозвали Колизеем (что значит «огромный») не потому, что он был велик (как я уже писал, «стадион» Чирко Массимо был еще больше), а по имени стоявшей рядом гигантской позолоченной статуи Нерона, прозванной в народе «колоссом».

Стены Колизея сложены из узкого, хорошо обожженного так называемого римского кирпича. Раньше они были облицованы плитами из мрамора и травертина, державшимися с помощью железных скоб, от которых до сих пор сохранились отверстия. Состязания происходили на арене – громадной деревянной платформе, посыпанной песком, впитывавшим кровь гладиаторов и зверей. Песок по-итальянски «арена» – отсюда и пошло это название. Арену можно было наполнить водой, что позволяло разыгрывать «навмахии» – морские сражения с участием настоящих кораблей.

В жаркие дни специальные отряды матросов натягивали над амфитеатром «веларий» – полотняную крышу, чтобы предохранить зрителей от палящих лучей солнца. Колизей был, таким образом, первым крытым стадионом мира.

Теперь арены больше нет. Остались лишь изъеденные временем стены, которые поддерживали деревянную платформу. Хорошо видны также коридоры и помещения для зверей, которых поднимали наверх при помощи 32 подъемных машин – лифтов. Лифты тоже впервые появились в Риме.

В дни торжественного открытия цирка император Тит велел устроить грандиозный «праздник» – сражение гладиаторов между собой и борьбу гладиаторов с дикими зверями. Гладиаторы были вооружены специальными обоюдоострыми мечами – «гл ад пумами». В итоге кровавых «развлечений», которые продолжались сто (!) дней, погибли тысячи гладиаторов и пять тысяч диких зверей. Устраивались также сражения между рабами и приговоренными к смертной казни, которые были вынуждены сражаться не на жизнь, а на смерть. Кровавые забавы прекратились только в 404 году нашей эры.

Колизей построили настолько прочно и основательно, что это привело к рождению поговорки: «Когда рухнет Колизей, придет конец и Риму». Разрушить цирк не могли ни землетрясения, ни орды варваров, безжалостно грабивших Рим, ни средневековые пушки, ни многочисленные пожары. Однако самый большой вред уникальному сооружению нанесли сами итальянцы. В средние века они превратили его в своеобразную каменоломню, где добывали строительные материалы. Сорванные со стен плиты мрамора пережигали на известь, а статуи растащили для украшения дворцов князей и римских пап. В конце 70-х годов нынешнего века Колизей отреставрировали. Теперь можно подняться на его верхние этажи или спуститься в подвал, где устроен музей.

Не прав был французский поэт Дю Бюлле, когда писал в XVI веке о Риме:

Он побеждал чужие города,

 
Себя он победил – судьба солдата.
И лишь несется Тибра желтая вода.
Что вечным мнилось, рухнуло, распалось.
Струя поспешная одна осталась.
 

От древнего Рима осталось все же немало. Многое еще можно было бы раскопать, но для этого пришлось бы сносить целые городские кварталы, которые были построены позднее и уже сами превратились в архитектурные памятники.

Больше всего поражает Форум (Форо Романо) – большая площадь рядом с Колизеем, сплошь покрытая руинами огромных храмов, триумфальных арок, обломками мраморных колонн, куски которых, словно кости доисторических животных, белеют среди травы и кустарника. Само слово «Форум» происходит, как считают, от слова «фора», которое древние обитатели Рима использовали для обозначения места, находящегося вне городских кварталов. Туда с ближайших холмов спускались пастухи и крестьяне для обмена продуктов на нужные им изделия, производимые в городе. Постепенно это место превратилось в центр общественной жизни. В эпоху расцвета Римской империи на территории Форума были воздвигнуты грандиозные храмы, памятники, дворцы и триумфальные арки.

В одном из музеев современного римского квартала ЭУР и на вилле императора Адриана можно увидеть пластиковые макеты древнего Рима. Какой же это был огромный и удивительный город! Во времена своего наивысшего расцвета (I–II века) в нем насчитывалось 423 храма, 33 триумфальных арки, 11 форумов (помимо главного – Форо романо), 5 цирков, 28 библиотек, 11 общедоступных баньтерм и тысячи других больших сооружений. Было даже торговое здание (базар Траяна) с рядами лавок на разных этажах – нечто вроде античного ГУМа.

В эпоху упадка Римской империи Форум, как и многие другие сооружения города, был разрушен, постепенно засыпан землей, а в средние века превратился в пустырь, где пасли коров и свиней. Его даже так и называли – «кампо ваччино» – коровий луг. Раскопки были начаты лишь в 1871 году французскими архитекторами и продолжаются до сих пор.

По центру города лучше ходить пешком. Ездить по нему на машине – задача адски трудная. Утром и вечером в часы пик все улицы и переулки, которые строились, конечно же без учета современного движения, плотно забиты рычащим, грохочущим стадом автомобилей, продвигающихся вперед со скоростью черепахи. Летом, когда палящие лучи солнца раскаляют машину так, что от прикосновения к кузову на ладонях остаются волдыри, шоферы и их пассажиры напоминают цыплят, которых медленно проваривают в паровой кастрюле. Остановиться передохнуть, поставить машину у тротуара и пойти дальше пешком нельзя: свободных мест для парковки нигде нет. Если не успел проехать в центр рано утром, до открытия магазинов и контор, то можно потом часами колесить по улицам и площадям центра, но найти свободный пятачок труднее, чем колодец в Сахаре. Нет мест и на платных стоянках.

Бывает, что у попавших в безнадежную пробку водителей не выдерживают нервы. Они выезжают на полосу встречного движения, едут прямо по тротуарам. Наказание неотвратимо. «Виджили урбани» (римские инспектора ГАИ) не свистят и вообще практически никогда не останавливают нарушителя. Они спокойно стоят с блокнотом у кромки тротуара. Заметив лихача, «виджиле» не спеша записывает в блокнот номер машины, место и время нарушения. Через неделю или две проштрафившийся водитель получает по почте квитанцию с предложением в трехдневный срок оплатить штраф. Горе тому, кто не подчинится! Еще через две недели он получит новую квитанцию, но штраф уже будет увеличен за просрочку в три раза. Если квитанция снова не будет оплачена, то вскоре в дверях вашей квартиры раздастся звонок и на пороге возникнет вежливый господин в форме судебного исполнителя.

– Вы не уплатили штраф, синьор? – тихо спросит он. – Вот постановление судьи. Придется описать вашу мебель…

Поэтому первое, что делает римский автомобилист, получивший штрафную квитанцию, – без промедления бежит в банк или на почту, чтобы ее оплатить.

Римские полицейские величественными монументами стоят на самом видном месте. Их высокий белый шлем заметен издалека. Для водителей он служит предупреждением – надо сбавить скорость и внимательно следить за знаками. Само появление белого шлема «виджиле» на улице дисциплинирует водителей.

Однако надо признать, что римские водители вовсе не служат образцом в деле соблюдения правил уличного движения. Ездят, как попало. Особый шик – обогнать всех на светофоре. А обогнав, сделать рукой отставшим характерный жест: «Попробуй догони!» Такие сценки можно наблюдать ежеминутно у каждого светофора. Это учитывают даже автомобильные фирмы. Одно из главных достоинств выпускаемых в Италии автомобилей – отличная приемистость, то есть способность с места развивать большую скорость. «Альфа-Ромео», например, обгонит, трогаясь с места, любую западногерманскую или американскую машину. У итальянских машин итальянский характер!

Поражает вежливость автомобилистов по отношению к пешеходам. Стоит человеку ступить на «зебру» пешеходной дорожки, как густой поток машин, словно по команде, замирает независимо от того, какой горит свет: зеленый или красный. Останавливаются автомобили даже тогда, когда пешеход переходит улицу в неположенном месте.

Что это? Особая вежливость по отношению к человеку, идущему пешком? Сознательность водителей? В какой-то мере да. Но немаловажную роль играет еще и такой фактор: при каких бы обстоятельствах автомобилист ни сбил пешехода, именно он будет оплачивать лечение пострадавшего. А лечение в частных клиниках стоит бешеные деньги. В итоге в итальянских городах практически не бывает наездов на пешеходов. Много столкновений, аварий из-за превышения скорости, но наездов почти нет.

Оказывается, угроза кошельку – лучший способ воспитания вежливости. Впрочем, этому мы удивлялись в те годы, а сегодня и у нас водители уже ведут себя совсем не так, как во времена СССР, когда никто пешеходов не пропускал.

Из-за узких улиц и обилия автомашин ездить по Риму трудно. Зато бродить по его древним кварталам пешком – одно удовольствие. Узкие переулки хорошо сохраняют прохладу в летний зной, а зимой защищают от порывов холодного ветра. За каждым поворотом – резной мрамор дворцов, купола бесчисленных церквей и соборов, обломки древних храмов. Темно-красная черепица крыш, увитые зеленым плющом балконы и террасы, вынесенные на улицу столики ресторанов на уютных площадях. И фонтаны, повсюду фонтаны – от огромных, в виде гигантских мраморных чаш, на площади Святого Петра до скромных струек, бьющих из медных трубок в стенах с вырезанной на мраморе в незапамятные времена надписью: «Аква потабиле» (питьевая вода).

Тихий плеск фонтанов, мелодичный перезвон колоколов и неумолкающий ни днем ни ночью скрежет автомобильного «стада» создают странную симфонию звуков – мелодию жизни современного и древнего города. В этом взаимопроникающем единении нового и старого, истории и современности своеобразное очарование Рима. Вереницы магазинов, за стеклами которых выставлены чудеса современной техники: японские видеомагнитофоны и итальянские стиральные машины с программным управлением, а рядом – позеленевшая от времени бронзовая статуя Джордано Бруно, установленная на том месте, где его сожгла инквизиция. Сверкающая хромом и лаком суперсовременная модель «Альфа-Ромео», припаркованная возле угрюмого здания Пантеона, где погребен прах Рафаэля. Массивные стены замка святого Ангела, где умер в заточении Казанова, а в небе над ним – полицейский вертолет, наблюдающий за заторами на перекрестках.