Текст книги "Сочинения. Том 5. Экономическая история и экономическая политика. Статьи. Книга 1"

Вполне очевидно, что сложившаяся ситуация отнюдь не благоприятствовала преодолению товарного голода путем расширенного кредитования промышленности. Однако она создавала непреодолимые барьеры и курсу на равновесный, сбалансированный рост всего народного хозяйства. Низкая эффективность функционирования промышленности, экстенсивный характер ее расширенного воспроизводства требовали значительного перераспределения накоплений из других секторов экономики. В условиях низкой рентабельности многих отраслей индустрии и государственной монополии на ее организацию практически исключались возможности рыночного перелива капитала и концентрации его в этой сфере. Становилось неизбежным принудительное изъятие ресурсов в пользу промышленности (через цены, налоги и т. д.)[122]122
  Невозможность нормального межотраслевого перелива капитала не оставалась не замеченной экономистами 1920-х годов. Но априорное рассмотрение крупных государственных предприятий как наиболее передовых приводило к выводу, что путь капитальным ресурсам из других секторов прегражден разнотипностью форм собственности – государственной и частной (См. например: О проблеме диспропорции и темпе хозяйственного развития в СССР // Вестник Коммунистической академии 1926. Кн. XVI. С. 233–234). Впрочем, тут был «схвачен» важный момент: монополия государства на подавляющую часть предприятий промышленности, особый режим их функционирования действительно разрывал целостность народнохозяйственного организма, лишая его необходимой гибкости и подвижности.


[Закрыть]. Это, естественно, не могло не подрывать стимулы роста и сельскохозяйственного производства. Одновременно большая доля ресурсов обрекалась на нерациональное использование, что делало ситуацию перенакопления перманентной.

Социально-экономический курс, нацеленный на административное вытеснение и налоговое удушение частного сектора (под демагогическими предлогами борьбы с эксплуатацией и спекуляцией), также отнюдь не способствовал преодолению товарного дефицита. Эффективное крестьянское хозяйство зачислялось в разряд кулацких со всеми вытекающими отсюда последствиями. Еще активнее велось наступление на частника в городе. Возможности производственного накопления и применения капитала в этих секторах существенно ограничивались.

Перечисленные факторы обусловили и неэффективность политики регулирования сферы обращения, проводившейся Народным комиссариатом финансов. Провалилась валютная интервенция: поглотив значительные запасы золота и иностранной валюты, она не смогла удержать курс червонца. Причиной этого во многом явились усиление политической нестабильности, попытки решения проблемы дефицита административным путем – ограничение частного капитала, который устремился на рынок ценных бумаг и валюты. Идеологизация экономической жизни не могла не сказаться отрицательно и на попытках действия через налоговую систему. Усиление обложения деревенской «верхушки» оказало дестимулирующее воздействие на крепкие крестьянские хозяйства, которые характеризовались наибольшей товарностью. Одновременное снижение налога на беднейшие слои деревни сделало экономически бессмысленной первую акцию: покупательский спрос не был ослаблен, лишь еще более усилилось его давление на потребительские товары. Ориентация на бедняка как на опору Советской власти давала наглядные хозяйственные результаты. Противоречивость задачи экономического роста и социальных (точнее, доктринальных) ограничений выступала как непреодолимый фактор при поиске путей выхода из трудностей.

Отсутствие экономических механизмов, способных обеспечить сбалансированность и динамичное развитие народного хозяйства, делало неизбежным повышение роли административно-директивного начала в планировании в ущерб регулированию на основе поддержания постоянного равновесия хозяйственной системы.

Тупиковый характер мер по нормализации экономической жизни не мог остаться незамеченным. В 1926 году появляются отдельные публикации, авторы которых, отрицая эффективность административных решений, не только предлагают комплекс экономических мероприятий, но и ставят вопрос об осуществлении важных социально-экономических преобразований как условии результативности намечаемых мер.

Наиболее яркий пример в этом отношении представляет собой статья Я.Х. Репше «Наши экономические проблемы»[123]123
  Надо отметить, что позиции Я.Х. Репше и В.В. Новожилова были близки. Недаром на них тут же обрушилась уничижительная критика с политическими ярлыками (см.: Ковалевский Н.А. Назад, к капитализму // Плановое хозяйство. 1926. № 5). Оба последовательно придерживались рыночной логики функционирования народного хозяйства. Однако Я.Х. Репше сделал в своей работе еще один шаг – поставил вопрос об условиях реальности рынка в советской системе.


[Закрыть]. Автор соглашается с тем, что необходимы централизованные меры, включающие и соответствующую кредитную политику, обеспечивающую сбалансированный рост промышленности, и рыночное регулирование, и балансирующие спрос и предложение цены. Но положительный результат они дадут лишь в том случае, если не будут идти «вразрез с реальной установкой наших хозяйственных организаций и их движущими силами». Нужны серьезные изменения в самом механизме хозяйствования, доказывал Я.Х. Репше, в направлении решительного отказа от прямого административного вмешательства в процесс производства и обмена товаров. И, прежде всего это касается государственных предприятий, статус которых не может служить основанием для игнорирования их прав и интересов вышестоящими органами управления.

Подчеркивая принципиальную несовместимость директивного руководства и хозрасчета, Я.Х. Репше ставил задачу «перехода от административного к экономическому планированию»: «Каждая хозяйственная организация должна быть поставлена в такие экономические условия, чтобы, руководствуясь исключительно своей выгодой, она выполняла волю народного хозяйства». Экономическое принуждение эффективнее административного, а там, где первое само по себе не действует, государство должно создать соответствующую систему рычагов, позволяющую согласовывать интересы целого и отдельных его частей. Преодоление же администрирования должно быть доведено до логического результата – отказа от линии на создание юридических предпочтений одних форм собственности по отношению к другим при заключении хозяйственных сделок (например, обязательности государственных трестов реализовывать продукцию потребительской кооперации на менее выгодных условиях, чем частному торговцу)[124]124
  См.: Репше Я.Х. Наши экономические проблемы // Плановое хозяйство. 1926. № 2. С. 118, 113, 119.


[Закрыть].

Однако к преобразованиям такого рода политические руководители страны не были готовы, а резкая отповедь, последовавшая вскоре после публикации статьи Я.Х. Репше, также не способствовала углублению анализа в этом направлении. В крайнем случае ограничивались тезисом о неотработанности хозяйственного механизма советского общества, не позволяющего пока тонко регулировать спрос и предложение[125]125
  См.: Базаров В.А. Капиталистические циклы и восстановительный процесс хозяйства СССР. М.; Л.: Госиздат, 1927. С. 99.


[Закрыть] (не говоря уже о том, что начали появляться и прямо апологетические высказывания о целесообразности превышения спроса над предложением).

Итак, товарный голод, выявив глубокие внутренние пороки складывавшейся хозяйственной системы, фактически уже в середине 1920-х годов поставил страну перед выбором: или углубление нэпа в направлении последовательной реализации социально-экономических принципов функционирования рыночного хозяйства, охватывающего все субъекты производственных отношений (как в сельском хозяйстве, так и в промышленности), или выход за рамки нэпа, радикальное изменение логики хозяйственной жизни – утверждение административной системы. Она не решала проблемы дефицита, но в тех условиях обеспечивала определенную стабильность, поскольку давала возможность игнорировать задачу обеспечения экономической сбалансированности. Попытки же устранения возникших противоречий, сохраняя в основном существующую систему «ортодоксального нэпа» путем совершенствования «государственного хозяйственного механизма нэпа»[126]126
  Слова Г.Я. Сокольникова на выступлении в Комакадемии. (См.: Вестник Коммунистической академии. 1926. Кн. XVII. С. 204.)


[Закрыть], повышения качества экономической системы без глубоких изменений в отношениях собственности (адекватных рынку или администрированию), были обречены на провал.

Прошедшие десятилетия подтвердили, что дефицит в нашем хозяйстве не является следствием субъективных ошибок и временных трудностей. Иррациональность механизма согласования интересов субъектов экономической жизни, обусловившая несбалансированность всего воспроизводственного процесса, не может, как показала практика, не порождать товарного голода. Меняются лишь масштабы этого явления. Преодоление же его невозможно без коренных преобразований в фундаментальных принципах функционирования всего хозяйственного строя.

Бюрократизм и плановое хозяйствование: исследования первого послереволюционного десятилетия[127]127
  Опубликовано в: Вопросы экономики. 1989. № 12.


[Закрыть]

Экономическая сущность социализма, фундаментальные черты организации социалистического народного хозяйства и потенциальная эффективность их практической реализации являются на протяжении длительного исторического периода сферой острого столкновения между учеными-марксистами и их буржуазными оппонентами. Способна ли основанная на общественной собственности на средства производства система централизованного планового хозяйствования обеспечить динамичное развитие экономики в интересах всех членов общества? Этот вопрос был и остается в центре дискуссии. Способна, так как позволяет обеспечить единство действий, концентрацию усилий на решении важнейших задач социально-экономического развития страны, считают одни. Не способна, утверждают другие, в силу неизбежной бюрократизации этой системы, в которой централизованным план, позволяя достичь определенных положительных результатов в чрезвычайных обстоятельствах, в нормальных условиях сковывает инициативу, активность, предприимчивость, нейтрализует хозяйскую мотивацию субъектов. Накал полемики практически никогда не ослабевал: эти вопросы действительно являются принципиальными. Но по той же причине представители обеих сторон нередко подменяли научный анализ постулированием апологетических догм, игнорирующих реальные общественные процессы.

Между тем проблема бюрократизма в советской системе вообще, как и непосредственно связанная с ней проблема бюрократизации планового хозяйствования, привлекла внимание партийного руководства и партийных идеологов уже в начальный период существования новой власти. В многочисленных публикациях того времени содержится богатый и интересный материал, отражающий постановку и развитие различных позиций по вопросу о корнях советского бюрократизма и путях борьбы с ним.

Это была новая проблема, порожденная практикой осуществления революционных преобразований. В трудах К. Маркса и Ф. Энгельса, в дооктябрьских работах В.И. Ленина содержатся многие общие постановки, имеющие большое значение для последующего развития научного анализа этого феномена. Как основоположники марксизма, так и их единомышленники неоднократно подчеркивали противоположность коммунизма и бюрократизма, преодоление последнего с утверждением нового способа производства со свойственной ему системой народного самоуправления. Демократизация, подконтрольность всего процесса хозяйственной и политической жизни трудящимся рассматривались как основное условие преодоления бюрократизма, без чего, в свою очередь, невозможно успешное осуществление задач диктатуры пролетариата. Еще в 1897 году В.И. Ленин писал в этой связи: «Отсталости России и ее абсолютизму соответствует полное бесправие народа перед чиновничеством, полная бесконтрольность привилегированной бюрократии. В Англии есть могучий контроль народа над

управлением, но и там этот контроль далеко не полон, и там бюрократия сохраняет немало привилегий, является нередко господином, а не слугой народа. И в Англии мы видим, что сильные общественные группы поддерживают привилегированное положение бюрократии, препятствуют полной демократизации этого учреждения. Отчего это? Оттого, что полная демократизация его лежит в интересах одного лишь пролетариата…»[128]128
  Ленин В.И. Задачи русских социал-демократов // Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 2. М.: Политиздат, 1967. С. 455–456.


[Закрыть].

В том же направлении вели теоретический поиск и другие исследователи-марксисты. Так, подчеркивая тесную взаимосвязь диктатуры пролетариата с демократизацией общественной жизни, несовместимость авторитарных отношений с социализмом, В.А. Базаров писал: «…Укрепление авторитарных форм, развитие бюрократического управления означает торжество рутины, застойность раз сложившихся форм хозяйственной деятельности. Эта последняя в свою очередь кладет препоны развитию производительных сил труда. Между тем в социалистическом строе в непрерывном повышении производительности труда каждого работника заинтересованы все без различия члены общества»[129]129
  Базаров В.А. Анархический коммунизм и марксизм. СПб., 1906. С. 182.


[Закрыть].

Победа Великой Октябрьской социалистической революции создала политические условия для решения программных задач радикального социально-экономического переустройства России. Главной экономической задачей диктатуры пролетариата было построение централизованного планового хозяйства, отрицающего эксплуатацию человека человеком и функционирующего в интересах широких трудящихся масс. В этих целях уже в первые послереволюционные месяцы был осуществлен ряд крупных мероприятий по внедрению новых организационных принципов руководства народным хозяйством. Национализация капиталистической частной собственности сопровождалась усилиями по созданию единого центра, руководящего развитием всего обобществленного хозяйства, разрабатывающего программы развития его отдельных отраслей и всей страны. В этой же связи ставилась задача создания «везде и повсюду крепких и стройных организаций, охватывающих, по возможности, все производство и все распределение продуктов…»[130]130
  Ленин В.И. Чрезвычайный Всероссийский съезд советов 14–16 марта 1918. Резолюция о ратификации Брестского договора // Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 36. М.: Политиздат, 1974. С. 122.


[Закрыть].

Отсутствие опыта социалистического строительства в условиях начавшейся гражданской войны оказало существенное влияние на характер и формы реализации поставленных задач. Осуществление преобразований, нацеленных на достижение планомерности и централизма в народном хозяйстве, на организацию его по типу «единой фабрики», привело на практике к пышному расцвету бюрократизма во всех сферах жизнедеятельности Советской республики. Рассмотрим вкратце некоторые характерные черты сложившейся тогда хозяйственной системы.

Прежде всего необходимо отметить чрезвычайную централизацию управления производством, которая (в промышленности) сосредоточивалась в главках, центрах и производственных отделах ВСНХ. Всего в 1920 году насчитывалось 52 главка, 13 производственных и 8 «смешанных» отделов, которым подчинялись отдельные отрасли промышленности. Система управления была многоступенчатой. Главки представляли собой вертикальные, организационно не объединенные и слабо согласованные друг с другом образования, которые соединялись лишь в самом верхнем звене – центральном аппарате ВСНХ. Низовые организации (предприятия), практически полностью лишенные права принимать самостоятельные решения, были вынуждены по большинству вопросов «подниматься» по всем ступеням иерархической лестницы до вершины главка, затем «опускаться» и вновь «подниматься» до вершины другого главка или центра и т. д. Естественная в подобных условиях бюрократическая волокита усиливалась тем, что главки и центры не могли сколько-нибудь квалифицированно решать все вопросы, которые местные хозяйственные органы должны были с ними согласовывать. Не имея возможности знать реальное положение дел на местах, они предпочитали отмалчиваться, чтобы лишний раз не проявлять свою некомпетентность. Множественность планово-распорядительных органов не могла компенсировать эти недостатки, но лишь закрепляла бюрократическую систему. То тут, то там возникали абсурдные ситуации, свидетельствовавшие об углублении деформаций в экономике. Весьма показателен в этом отношении пример, приводившийся на IX съезде партии: на Урале «в одной губернии люди едят овес, а в другой, соседней, лошади едят пшеницу, и губпродком не имеет права перебросить пшеницу из одной губернии в другую, обменять пшеницу на овес, хотя от этого не было бы ущерба планам Наркомпрода…»[131]131
  Девятый съезд РКП(б). Протоколы. M.: Госполитиздат, 1960. С. 104.


[Закрыть].

Курс на упрочение централизованного руководства деятельностью низовых звеньев на практике воплощался в стремлении всеобъемлющего жесткого регламентирования из центра распределения по потребителям основной массы (в идеале – всех) продуктов производственного и непроизводственного назначения, включая продукцию мелких местных предприятий, остающуюся в ведении губсовнархозов. Фактически планирование оказалось сведенным к централизованному распределению, причем многие видели в этом неотъемлемую черту, если не существо, планового хозяйствования, но отнюдь не крайнюю меру, вынужденную чрезвычайными обстоятельствами гражданской войны. Именно поэтому на определенном этапе становления хозяйственной системы возникла при ВСНХ Комиссия использования, которая мыслилась первоначально как единый плановый орган для всей промышленности, определяющий потребности предприятий в том или ином виде продукции, формирующий соответствующие задания производителям и распределяющий готовые изделия по потребителям с учетом народнохозяйственных приоритетов (распределение продуктов питания находилось в ведении Наркомпрода).

Практическая невозможность реализации данного замысла привела к возникновению большого числа плановых (реально – распределительных) органов, каждый из которых ведал какой-либо относительно узкой группой продуктов. К концу 1920 года в стране насчитывалось 59 органов, устанавливающих в общегосударственном масштабе хозяйственные планы, обязательные для всех ведомств (включая комиссариаты), органов в основном междуведомственных и, как писал Ю. Ларин, «не объединяемых никакой системой, никаким единством программы, нагромоздавшиеся друг около друга просто в порядке исторической конкретной случайности»[132]132
  Ларин Ю. 59-головая гидра // Экономическая жизнь. 1920. № 252. С. 1.


[Закрыть]. Тенденция их возникновения прослеживалась совершенно отчетливо: для выработки плана по обеспечению хозяйства какой-то нужной продукцией создавался соответствующий орган, который, как правило, становился междуведомственным, поскольку данная продукция нужна различным ведомствам[133]133
  Характерным примером было создание пресловутой организации «чеквалап» (Всероссийской чрезвычайной комиссии по валенкам и лаптям), которая имела целью выработку и осуществление плана заготовки и распределения валенок и лаптей. «А так как общей системы… еще не могло быть, то, чтобы за одни валенки не хватался каждый государственный орган, которому они нужны… то и самый „чеквалап” неизбежно приходилось строить в качестве междуведомственного. Раз народившись, он начинал затем почковаться, покрывал всю Россию „губчеквалапами” и сам уже начинал посылать представителей в новые междуведомственные комиссии, продолжавшие нагромождаться друг на друга по разным конкретным поводам. Так и народилось постепенно наше „всероссийское чеквалапство”» (Ларин Ю. 59-головая гидра).


[Закрыть]. В результате лишь усиливалась несогласованность в обеспечении предприятий технологически взаимосвязанными видами ресурсов, но распределяемыми разными комиссиями: необходимый продукт мог быть дефицитен на одном предприятии при его относительном избытке на другом. Бюрократизм с чисто экономической точки зрения становился фактором воспроизводства диспропорциональности в хозяйственной жизни страны.

Все это, вместе взятое, означало бюрократизацию планового хозяйствования, то есть отчуждение аппарата управления от реального хозяйственного процесса и широких масс трудящихся от возможности активно влиять на его организацию, что, в свою очередь, вело к зарождению идеологии планового фетишизма с типичным для него представлением о том, что главное для решения возникшей проблемы – разработать соответствующий план. Составление «наверху» разнообразных планов и программ, выполнявшихся обычно на 5-10 %, при одновременном падении инициативы «низов» (непосредственных производителей), их незаинтересованность в результатах своего труда[134]134
  «Падение всякой инициативы у работников на местах, бюрократическая „волокита”, зависимость в смысле снабжения всеми средствами производства от
  центра, невозможность влиять на центр, естественно, должны были вызвать реакцию на местах, сказавшуюся в падении интереса к своему делу», – писал о том периоде H.B. Святицкий (Организация российской государственной промышленности. М., 1924. С. 6).


[Закрыть] были, пожалуй, наиболее опасными проявлениями бюрократизма.

Нарастание волны бюрократизма сразу же получило отражение в партийной литературе. В ней содержатся первые попытки вскрыть корни этого явления, наметить какие-то способы борьбы с ним. Так, В. Милютин, рассматривая вопросы «правильного конструирования аппарата экономического управления», писал: «Наиболее важная, существенная задача состоит в том, чтобы сделать этот аппарат органически спаянным с пролетарскими массами, лишить его бюрократического характера, поставить его так, чтобы рабочая масса была хозяином его работы, участвовала бы в ней. Опыт показал, что советские организации зачастую легко превращаются в бюрократические, проникнутые чиновничьим духом учреждения, с обычной для последних оторванностью от жизни, бумажной волокитой и чисто ведомственными интересами» [135]135
  Милютин Вл. Экономическая программа коммунистов // Народное хозяйство. 1919. № 4. С. 4.


[Закрыть].

VIII съезд партии, определяя бюрократизм как «чужеродный элемент» советской системы, связанный с низкой культурой широких масс, отсутствием у них опыта управления, с необходимостью привлекать в аппарат старых чиновников, предложил ряд организационно-политических мер, среди которых: орабочивание управленческих центров, привлечение всех членов Советов к выполнению определенной управленческой работы, постепенное вовлечение в нее всего населения, регулярные встречи коммунистов со своими избирателями, посещение ими заводов, выполнение в своем районе партийной работы и т. д.

На IX съезде РКП(б) отмечалась неэффективность антибюрократической деятельности, анализировались, хотя и в общих чертах, экономические проблемы бюрократизма. Его преодоление связывалось с усилением гибкости и изменением оргструктуры аппарата, отходом от сверхцентрализации главкизма. Острота постановки этой проблемы в рассматриваемый период ярко проявилась в ленинских «Замечаниях к проекту тезисов Троцкого „Очередные задачи хозяйственного строительства”»: «Борьба против спекуляции и волокиты, а равно и бюрократизма должна быть поставлена на первый план»[136]136
  Ленин В.И. Замечания к проекту тезисов Троцкого «Очередные задачи хозяйственного строительства» // Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 40. M.: Политиздат, 1974. С. 190.


[Закрыть]. И такая постановка совершенно понятна, поскольку за годы «военного коммунизма» проблемой бюрократизма был, по сути дела, поставлен вопрос о способности новой власти обеспечить эффективное руководство обществом как в политической, так и в экономической сферах. О глубине и сложности этой проблемы свидетельствуют и данные о социальной структуре партии на начало 1920-х годов: 50 тыс. рабочих в производстве, 100 тыс. рабочих, занятых в государственных, профессиональных и партийных органах, 200 тыс. представителей крестьянства и интеллигенции[137]137
  См.: Крицман Л. Три года новой экономической политики пролетариата СССР. M., 1924. С. 38.


[Закрыть]. Аппарат управления составил к этому времени 1–1,5 млн человек. Рабочие, приходившие в аппарат для его дебюрократизации, лишь «перемалывались» им, интегрировались в его системы, что вело к усилению этого аппарата, к углублению разрыва между ним и непосредственными производственными ячейками.

Довольно типичный для периода «военного коммунизма» подход к пониманию причин расцвета бюрократизма в народном хозяйстве Советской России содержится в работах Л.Д. Троцкого, относящихся к 1920 году[138]138
  См.: Троцкий Л. Путь к единому хозяйственному плану // Экономическая жизнь. 1920. № 251, 252, 253.


[Закрыть]. Для него характерны две предпосылки. Во-первых, отождествление бюрократизма с профессиональным управлением и отсюда – выдвижение задачи ликвидации его плохих сторон (волокиты, формализма) и усиление хороших (к которым относились точная иерархия взаимоотношений, выработанные долгой практикой приемы работы и др.). Во-вторых, признание недостаточности объяснения этой проблемы исключительно влиянием буржуазных специалистов, попытка выявить ее более глубокие корни.

Причину бюрократизма Л.Д. Троцкий видел, прежде всего, в отсутствии единого хозяйственного плана, который давал бы соответствующий ориентир работе ведомств: «…Единство аппарата, при отсутствии хозяйственного плана и необходимых для него условий, не могло не породить опасность удушающего бюрократического централизма». Обращалось также внимание на подавление инициативы местных органов из-за отсутствия в хозяйственной жизни необходимых организационных предпосылок и соответствующего законодательства. Несовершенство организационной структуры делало неизбежной волокиту, в результате чего местные органы постоянно стояли перед дилеммой – решать возникающие вопросы оперативно, но в обход законодательства, или по закону, но при длительных согласованиях. Вынужденное балансирование между волокитой и самоуправством рассматривалось как результат несоответствия между фактической хозяйственной работой, государственным аппаратом и декретом.

Объясняя бюрократизацию экономической жизни отсутствием единого хозяйственного плана, несовершенством сложившейся системы управления и действующего законодательства, Л.Д. Троцкий квалифицировал это явление как «острую болезнь роста», которую нельзя побороть лишь усилением деятельности рабоче-крестьянской инспекции, поскольку речь должна идти «вовсе не об изобличении и пресечении, а о построении правильно и согласованно действующей хозяйственной организации на новых началах». В качестве необходимого условия решения этой проблемы рассматривалось, во-первых, усиление органов междуведомственного регулирования производства и создание единого центра (единого аппарата), вырабатывающего единый хозяйственный план. Во-вторых, перераспределение функций хозяйственного управления путем передачи ряда функций областным и местным органам, расширение их самостоятельности в целях повышения гибкости аппарата управления. В-третьих, усовершенствование хозяйственного законодательства, отражение в нем соответствующих изменений в организации управления.

Оценивая подобные предложения, выдвигавшиеся различными авторами на рубеже 1920-1930-х годов, можно заметить, что борьба с бюрократизмом связывается в них с осуществлением ряда мер почти исключительно организационного характера. Стремление решать экономические проблемы с помощью лишь организационных изменений в системе управления было весьма типично для периода «военного коммунизма» и, пустив тогда глубокие корни, регулярно и настойчиво заявляло о себе на всех последующих этапах развития страны. Между тем проблема бюрократизации планового хозяйствования отнюдь не являлась чисто управленческой (организационной). Она была в первую очередь социально-экономической, то есть требовала анализа реальных производственных отношений, объективно обусловленных данным этапом развития общества, и осуществления глубоких преобразований в характере взаимодействия субъектов этих отношений, в механизме мотивации – словом, требовала коренной перестройки хозяйственной системы, сложившейся за годы «военного коммунизма». Борьба с бюрократизмом уже тогда не могла быть эффективной на путях изменения функций органов управления и перераспределения прав между различными «этажами» управленческой иерархии, поскольку оно (перераспределение прав) не затрагивало экономического положения непосредственных производителей (рабочих и их коллективов, крестьянских дворов и других) как реальных субъектов производственных отношений, не вносило изменений в механизм реализации их интересов, тогда как именно интересам непосредственных производителей в наибольшей мере присуща антибюрократическая направленность.

* * *

Переход к новой экономической политике явился поворотным пунктом в процессе становления советской общественной системы. В этот период происходит и резкая активизация научного поиска, складываются и оформляются различные направления в исследовании и оценке накопленного опыта осуществления революционных преобразований, в понимании роли и задач современного этапа (нэпа) и дальнейших перспектив развития советской экономики. В непосредственной связи с ответом на эти вопросы рассматривалась тогда и проблема бюрократизма. Анализ экономической литературы начала 1920-х годов позволяет проследить формирование двух принципиальных подходов к пониманию тенденций социалистического строительства и соответственно к изучению бюрократизма. Рассмотрим эти два подхода более подробно.

Один из них отражает в основном развитие тех представлений о социализме, которые получили практическое воплощение в эпоху «военного коммунизма». Наиболее последовательно и целостно он представлен в работах Л.Н. Крицмана, активно участвовавшего в организации советского народного хозяйства в первые послереволюционные годы и анализировавшего этот опыт в своих многочисленных статьях и книгах.

В основе его анализа лежала оценка экономики «военного коммунизма» как первой попытки практического осуществления коммунистических принципов организации хозяйственной жизни, как первого, грубого наброска будущего коммунистического хозяйства, как «предвосхищение будущего, прорыв этого будущего в настоящее»[139]139
  Крицман Л. Героический период великой русской революции. М.: Госиздат, 1925. С. 75.


[Закрыть]. Высокая степень централизации руководства экономикой, жесткая отраслевая (вертикальная) иерархия как принципиальная черта организации производства, формирование отраслевых государственных монополий, отсутствие самостоятельности низовых звеньев, натурализация хозяйственных связей и обеспечение на этой основе их планомерного характера – таковы в рассматриваемой модели непременные атрибуты высокоорганизованной экономики будущего, преодолевающей анархию рыночного хозяйства, где действует множество самостоятельных субъектов. На место рыночной стихии приходит планомерность, при которой действия отдельных ячеек перестают определяться ими самими, «общественное разделение труда сменяется по всей линии техническим», в результате чего «общественное хозяйство в целом становится сознательным, ведется по определенному расписанию, по установленному наперед плану»[140]140
  Крицман Л. Героический период… С. 115.


[Закрыть]. План, представляющий собой расписание того, «кто (т. е. какой орган), что и в каком размере должен производить», отрицает личную инициативу (и фактически личный интерес) как категорию мелкотоварного хозяйства[141]141
  См.: там же. С. 115, 143.


[Закрыть].

Практическая реализация подобной системы натурально-планомерного централизма как прообраза будущих производственных отношений сразу же встретила резкое противодействие реальных условий хозяйственной жизни, которое Л.Н. Крицман объяснял неподготовленностью почвы предшествующим строем (капитализмом), выразившимся в недостаточном развитии крупной индустрии, и сохранением существенной роли мелкого производства как в промышленности, так и особенно в сельском хозяйстве. Попытки включения мелкого производства в жестко централизованную систему повлекли «сопротивление материала», выразившееся в падении производительных сил и повлекшее за собой серьезные извращения внутренних отношений самой «пролетарско-натуральной системы», прежде всего бюрократизм[142]142
  «Попытка вовлечения мелкого хозяйства в пролетарско-натуральную систему хозяйства, создавая подпольный рынок, не только непрерывно разъедала эту систему, превращая ее работников при помощи взяток в агентов подпольного рынка, она приводила к извращению и внутренних отношений этой системы. Основным извращением внутренних отношений пролетарско-натурального хозяйственного строя является его бюрократизм» (Крицман Л. Героический период… С. 143).


[Закрыть].

Анализируя корни этого явления, Л.Н. Крицман особо выделял следующие моменты. Во-первых, увлечение формальной стороной обобществления, выход его за пределы крупного хозяйства, что вело к перегрузке системы управления и делало «невозможной действительную не бумажную только связь с отдельными хозяйственными единицами, вынуждавшей потому к чисто бумажному подходу к делу уже в силу одного чрезмерного обилия дел и невозможности их разрешить на основе интимного знакомства с ними, на основе детального анализа каждого из них»[143]143
  КрицманЛ. Героический период… С. 143


[Закрыть]. Во-вторых, выход революции за пределы непосредственно стоящих перед ней задач, создание новой хозяйственной системы при сохранении еще многих старых организационно-политических структур, несоответствие между задачами нового государственного аппарата и его личным составом, включающим большей частью буржуазную интеллигенцию, старых специалистов с их «бумажным отношением к делу и невнимательностью и неприязнью к простому люду»[144]144
  Там же. С. 145.


[Закрыть]. В-третьих, низкая общая культура основных масс населения – и управляющих, и управляемых.

Итак, главный вывод, который следует из всей логики этого анализа: причины бюрократизма, равно как и других извращений, кроются не в самих тенденциях хозяйственной системы «военного коммунизма», а в условиях их осуществления. Новая экономическая политика является вынужденным отступлением, и перспектива строительства социализма связана с созданием необходимых условий для возвращения к принципам организации хозяйственной жизни, первый опыт реализации которых был осуществлен в 1918–1920 годах.

Принципиально иной подход к анализу проблемы бюрократизма в плановом хозяйстве содержится в работах А.М. Кактыня, А.М. Гинзбурга, В.А. Базарова, В.Н. Сарабьянова и ряда других исследователей 1920-х годов. Не привнесенные откуда-то извне извращения изначально прогрессивной системы централизованного хозяйствования первых послереволюционных лет, но тип централизма, анализ его внутренней логики прежде всего интересуют названных авторов. В их работах ведется поиск такого механизма, в котором централизованное планирование органически сочеталось бы со всемерным развитием инициативы, творческой активности и личной заинтересованности хозяйствующих субъектов.