Текст книги "Кто там шагает правой?"

Рабочим Курска, добывшим первую руду, временный памятник работы Владимира Маяковского

Отрывки из поэмы

 
Было:
            социализм —
                                   восторженное слово!
С флагом,
                с песней
                              становились слева,
и сама
           на головы
                              спускалась слава.
Сквозь огонь прошли,
                                сквозь пушечные дула.
Вместо гор восторга —
                                          горе дола.
Стало:
          коммунизм —
                                обычнейшее дело.
Нынче
            словом
                        не пофанфароните —
шею крючь
                   да спину гни.
На вершочном
                         незаметном фронте
завоевываются дни.
Я о тех,
        кто не слыхал
                              про греков
                                               в драках,
кто
       не читал
                        про Муциев Сцево`л,
кто не знает,
                    чем замечательны Гракхи, —
кто просто работает —
                                        грядущего вол.
Мы митинговали.
             Словопадов струи,
пузыри идеи —
                           мир сразить во сколько.
А на деле —
                      обломались
                                           ручки у кастрюли,
бреемся
             стеклом осколком.
А на деле —
                       у подметок дырки, —
без гвоздя
                 слюной
                                клеи́ть – впустую!
Дырку
          не поса́дите в Бутырки,
а однако
              дырки
                          протестуют.
«Кто был ничем, тот станет всем!»
Станет.
             А на деле —
как феллахи —
                           неизвестно чем
                                            распахиваем земь.
Шторы
             пиджаками
                              на́ плечи надели.
Жабой
           сжало грудь
                              блокады иго.
Изнутри
             разрух стоградусовый жар.
Машиньё
             сдыхало,
                          рычажком подрыгав.
В склепах фабриках
                                   железо
                                                жрала ржа.
Непроезженные
                              выли степи,
и Урал
            орал
                    непроходимолесый.
Без железа
                коммунизм
                                   не стерпим.
Где железо?
                      Рельсы где?
                                              Давайте рельсы!
Дым
        не выдоит
                          трубищ фабричных вымя.
Отповедь
                гудковая
                              крута:
«Зря
          чего
                 ворочать маховыми?
Где железо,
                    отвечайте!
                                      Где руда?»
Электризовало
                             массы волю.
Массы мозг
                      изобретательством мотало.
Тело масс
                 слоняло
                               по горе,
                                                по полю
голодом
              и жаждою металла.
Крик,
          вгоняющий
                                 в дрожание
                                                        и в ёжь,
уши
       земляные
                           резал:
«Даешь
железо!»
Возникал
             и глох призыв повторный —
только шепот
                        шел
                              профессоров служак:
де под Курском
                             стрелки
                                           лезут в стороны,
как Чужак.
Мне
         фабрика слов
                                в управленье дана.
Я
    не геолог,
но я утверждаю,
                              что до нас
было
         под Курском
                                го`ло.
Обыкновеннейшие
                                   почва и подпочва.
Шар земной,
                      а в нем —
                                   вода
                                          и всяческий пустяк.
Только лавы
                       изредка
                                      сверлили ночь его.
Времена спустя
на восстанье наше,
                                   на желанье,
                                                        на призыв
двинулись
                 земли низы.
От времен,
                   когда
                             лавины
                                       рыже разжиже́ли —
затухавших газов перегар, —
от времен,
                 когда вода
                                   входила еле
в первые
                 базальтовые берега, —
от времен,
                   когда
                            прабабки носорожьи,
ящерьи прапрадеды
                                       и крокодильи,
ни на что воображаемое не похожие,
льдами броненосцами катили, —
от времен,
                 которые
                              слоили папоротник,
углем
          каменным
                              застыв,
о которых
             рапорта
                          не дал
                                и первый таборник, —
залегли
         железные пласты.
Будущих времен
                              машинный гул
в каменном
                    мешке
                                  лежит —
                                                  и ни гу гу.
Даешь!
           До мешков,
                         до запрятанных в сонные,
до сердца
                 земного
                              лозунг долез.
Даешь!
             Грозою воль потрясенные,
трещат
            казематы
                           над жилой желез.
Свернув
                 горы́ навалившийся груз,
ступни пустынь,
                          наступивших на жилы,
железо
              бежало
                             в извилины русл,
железо
             текло
                          в океанские илы.
Бороло
             каких то течений сливания,
какие то горы брало в разбеге,
под Крымом
                  ползло,
                            разогнав с Пенсильвании,
на Мурман
                взбиралось,
                                сорвавшись с Норвегии.
Бежало от немцев,
                              боялось французов,
глаза
         косивших
                           на лакомый кус,
пока доплелось,
                           задыхаясь от груза,
запряталось
                 в сердце России
                                              под Курск.
Голоса
         подземные
                          выкачивала ветра помпа.
Слушай, человек,
                              рулетка,
                                           компас:
не для мопсов гаубиц —
                                             для мира
разыщи,
               узнай,
                          найди и вырой!
Отойди
             еще
                    на пяди малые, —
отойди
            и голову нагни.
Глаз искателей
                          тянуло аномалией,
стрелки компасов
                              крутил магнит.
 
 
<…>
Стальной бурав
                                о землю ломался.
Сиди,
              оттачивай,
                                       правь —
и снова
                 земли атакуется масса,
и снова
                 иззубрен бурав.
И снова —
                 ухнем!
                              И снова —
                                                    ура! —
в расселинах каменных масс.
Стальной
                сменял
                              алмазный бурав,
и снова
             ломался алмаз.
И когда
             казалось —
                              правь надеждам тризну,
из под Курска
                          прямо в нас
настоящею
                   земной любовью брызнул
будущего
                 приоткрытый глаз.
 
 
<…>
Что перо? —
                       гусиные обноски! —
только зря
             бумагу рвут, —
сто статей
             напишет
                          обо мне
                                       Сосновский,
каждый день
                       меняя
                                   «Ундервуд».
Я считаю,
                 обходя
                              бульварные аллеи,
скольких
             наследили
                              юбилеи?
Пушкин,
                 Достоевский,
                                           Гоголь,
Алексей Толстой
                              в бороде у Льва.
Не завидую —
                       у нас
                              бульваров много,
каждому
             найдется
                              бульвар.
Может,
            будет
                   Лазарев
                              у липы в лепете.
Обозначат
                 в бронзе
                              чином чин.
Ну, а остальные?
                           Как их сле́пите?
Тысяч тридцать
                           курских
                                    женщин и мужчин.
Вам
       не скрестишь ручки,
                                    не напялишь тогу,
не поставишь
                       нянькам на затор…
Ну и слава богу!
Но зато —
на бо`роды дымов,
                          на тело гулов
не покусится
                              никакой Меркулов.
Трем Андреевым,
                      всему академическому скопу,
копошащемуся
                          у писателей в усах,
никогда
           не вылепить
                            ваш красный корпус,
заводские корпуса.
Вас
     не будут звать:
                              «Железо бросьте,
выверните
                 на спину
                                  глаза,
возвращайтесь
                          вспять
                                       к слоновой кости,
к мамонту,
                 к Островскому
                                                назад».
В ваш
           столетний юбилей
не прольют
                 Сакулины
                              речей елей.
Ты работал,
                    ты уснул
                                   и спи —
только город ты,
                              а не Шекспир.
Собинов,
                 перезвените званьем Южина.
Лезьте
             корпусом
                              из монографий и садов.
Курскам
           ваших мраморов
                                       не нужно.
Но зато —
на бегущий памятник
                                курьерский
                                                      рукотворный
не присядут
                    гадить
                              во́роны.
 
 
Вас
        у опер
                      и у оперетт в антракте,
в юбилее
              не расхвалит
                                   языкастый лектор.
Речь
         об вас
                      разгромыхает трактор —
самый убедительный электролектор.
Гиз
       не тиснет
                         монографии о вас.
Но зато —
             растает дыма клуб,
и опять
             фамилий ваших вязь
вписывают
                   миллионы труб.
Двери в славу —
                          двери узкие,
но как бы ни были они узки́,
навсегда войдете
                              вы,
                                   кто в Курске
добывал
         железные куски.
 

[1923 ]

Поэму «без героя» с беспрецедентно длинным названием называют новаторской вещью в жанре оды. Она посвящена открытию знаменитого железноруд-ного месторождения – Курской магнитной аномалии (КМА), ставшей событием мирового значения. В поэме сложно сочетаются реальные персонажи и события с элементами мифотворчества.

Нынче словом не пофанфароните – от слова «фанфарон», что означает хвастун, человек, выставляющий напоказ свои мнимые достоинства.

На вершочном незаметном фронте – от слова «вершок» т. е. ничтожно малый.

Гай Муций Сцевола – по древнеримскому преданию, юноша, попавший в плен и сжегший свою правую руку на огне, чтобы показать презрение к физическим страданиям.

Гракхи – Тиберий и Гай, братья, государственные деятели древнего Рима, жившие во II в. до н. э. и пытавшиеся провести политические и социальные реформы.

Словопадов струи, пузыри идеи – Маяковский впервые причины разрухи связывает не с реальными трудностями и «происками империализма», а с пустопорожней болтовней, мешающей делу.

Бутырки – Бутырская тюрьма в Москве. В ранней юности Маяковский был закючен в одиночную камеру этой тюрьмы за участие в подпольном революционном движении.

Феллах – крестьянин земледелец в арабских странах.

Зря чего ворочать маховыми – имеются в виду маховые колёса, приводящие в движение различные механизмы.

Чужак – псевдоним журналиста Николая Федоровича Насимовича (1876–1937), одного из участников журнала «Леф». У Маяковского были с ним разногласия по вопросам искусства.

Двинулись земли низы – мифологию творения железа и его выброс на поверхность земли поэт уподобляет движению революционных масс.

Пенсильвания – штат на северо востоке США.

Мурман – русское название северных территорий, где в древности происходили события с участием норвежцев, норманнов.

Аномалия магнитная – отклонение магнитных явлений от нормы. Курская магнитная аномалия – самая сильная на земном шаре. Она обусловлена наличием здесь в земной коре огромных запасов железных руд. Систематическое изучение Курской аномалии было организовано с 1919 года. В 1923 году из скважины, пробуренной под Щиграми, на глубине 167 метров были добыты первые образцы железной руды.

Что перо? – гусиные обноски! – образ писательского пера, которое в ХХ веке было металлическим. Далее Маяковский переходит к теме памятников, иронизируя над увековечением классиков и прославлением юбилеев.

Сосновский Лев Семенович (1886–1937) – революционер, политический деятель и журналист, оппонент Маковского.

«Ундервуд» – пишущая машинка одноименной американской фирмы, популярная в двадцатые годы.

Лазарев Петр Петрович (1878–1942) – физик, академик, руководивший работами по исследованию Курской магнитной аномалии.

Меркулов – Меркуров Сергей Дмитриевич (1881–1952) – скульптор (у Маяковского фамилия дана неточно).

Автор памятников Л.Н. Толстому (1912) и Ф.М. Достоевскому (1914).

Андреев Николай Андреевич (1873–1932) – скульптор, график. Автор памятника Н.В. Гоголю (1909), первоначально установленного на Пречистенском бульваре.

…к Островскому назад… – А.В. Луначарский выдвинул лозунг «Назад к Островскому», призывая учиться у драматурга Александра Николаевича Островского (1823–1886) основам мастерства. Маяковский был с этим не согласен.

Сакулин Павел Никитич (1868–1930) – историк литературы, литературовед. Возглавлял комитет по сооружению в Москве памятника А.Н. Островскому в честь 100 летия драматурга перед зданием Малого театра (скульптор Н.А. Андреев).

Собинов, перезвените званьем Южина. – Собинов Леонид Витальевич (1872–1934) – оперный артист, получил звание Народного артиста республики 27 марта 1923 года.

Южин – Южин Сумбатов Александр Иванович (1857–1927) – актер и драматург, руководитель Малого театра получил звание Народного артиста республики 17 сентября 1922 года.

ГИЗ – Государственное издательство РСФСР, созданное в 1919 году.

бегущий памятник курьерский – новый поезд; по мысли Маковского истинный памятник тысячам рабочим Курска – созданная ими индустрия страны.

Летающий пролетарий

Отрывки из поэмы

 
В «Правде »
             пишется правда.
                                     В «Известиях » —
                                                      известия.
Факты.
         Хоть возьми
                              да положи на стол.
А поэта
         интересует
                           и то,
                                  что будет через двести
лет
       или —
                  через сто.
 
 
<…>
 

Сегодня

 
Комната —
                    это,
                              конечно,
                                               не роща.
В ней
         ни пикников не устраивать,
                                                       ни сражений.
Но все ж
              не по мне —
                              проклятая жилплощадь:
при моей,
                    при комплекции —
                                         проживи на саже́ни!
Старики,
                старухи,
                              дама с моською,
дети
      без счета —
                          вот население.
Не квартира,
                      а эскимосское
или киргизское
                              копченое селение.
 
 
Ребенок —
                 это вам не щенок.
Весь день —
                      в работе упорной.
То он тебя
                   мячиком
                                 сбивает с ног,
то
    на крючок
                     запирает в уборной.
Меж скарбом —
                        тропинки,
                                       крымских окольней.
От шума
              взбесятся
                              и самые кроткие.
Весь день —
                  звонки,
                              как на колокольне.
Гуртом,
          в одиночку,
                           протяжные,
                                                короткие…
И за это
             гнездо —
                          между клеток
                                                  и солений,
где негде
                даже
                        приткнуть губу,
 
 
носишься
               весь день,
                                отмахиваясь
                                                      от выселений
мандатом союзным,
                                   бумажкой КУБу.
Вернешься
                    ночью,
                               вымотан в городе.
Морда – в пене, —
                              смыть бы ее.
В темноте
                  в умывальной
                                           лупит по морде
кем то
            талантливо
                                развешенное белье.
Бр р р р!
Мутит
            чад кухонный.
                                      Встаю на корточки.
Тянусь
            с подоконника
                                     мордой к форточке.
Вижу,
            в небесах —
                                 возня аэропланова.
Приникаю
                   к стеклам,
                                     в раму вбит.
 
 
Вот кто
              должен
                         переделать наново
наш
       сардиночный
                               унылый быт!
 

Будет

 
Год какой то
                          нолями разну́лится.
Отгремят
                    последние
                                        битвы грома.
В Москве
                не будет
                                   ни переулка,
                                                          ни улицы —
одни аэродромы
                                   да дома.
Темны,
                  неясны
                                  грядущие дни нам.
Но —
                 для шутки
изображу
                          грядущего гражданина,
проводящего
                          одни сутки.
 

Утро

 
Восемь.
              Кричит
                          радиобудильник вежливый:
«Товарищ —
                      вставайте,
                                           не спите ежели вы!
Завод —
                зовет.
Пока
           будильнику
                               приказов нет?
До свидания!
                        Привет!»
Спросонок,
                    но весь —
                                   в деловой прыти,
гражданин
                   включил
                                   электросамобритель.
Минута —
             причесан,
                               щеки —
                                            даже
гражданки Милосской
                                               Венеры глаже.
Воткнул штепсель,
                                       открыл губы:
 
 
электрощетка —
                                юрк! —
                                       и выблестила зубы.
Прислуг – никаких!
                                   Кнопкой званная,
сама
         под ним
                         расплескалась ванная.
Намылила
                   вначале —
и пошла:
              скребет и мочалит.
Позвонил —
             гражданину
                                   под нос
сам
       подносится
                           чайный поднос.
Одевается —
                    ни пиджаков,
                                           ни брюк;
рубаха
           номерами
                             не жмет узка.
Сразу
           облекается
                              от пяток до рук
шелком
         гениально скроенного куска.
 
 
В туфли —
                 пару ног…
В окно —
                 звонок.
Прямо
             к постели
                            из небесных лон
впархивает
                 крылатый почтальон.
Ни – приказ выселиться,
                              ни – с налогом повестка.
Письмо от любимой
                                   и дружеских несколько.
Вбегает сын,
                    здоровяк —
                                    карапуз.
– До свидания,
                       улетаю в вуз.
– А где Ваня?
– Он
          в саду
                 порхает с няней.
 

На работу

 
Сквозь комнату – лифт.
                                               Присел —
                                                              и вышел
на гладь
          расцветоченной крыши.
К месту
               работы
                          курс держа,
к самому
             карнизу
                          подлетает дирижабль.
По задумчивости
                                       (не желая надуть)
гражданин
                    попробовал
                                           сесть на лету.
Сделав
         самые вежливые лица,
гражданина
                   остановила
                                       авиомилиция.
Ни протоколов,
                           ни штрафа бряцания…
Только —
              вежливенькое
                                   порицание.
 
 
Высунувшись
                      из гондолы,
                                          на разные тона
покрикивает
                      знакомым летунам:
– Товарищ,
                 куда спешите?
                                           Бросьте!
Залетайте
                 как нибудь
                                   с женою
                                                   в гости!
Если свободны —
                              часа на пол
запархивайте
                      на авиобол!
– Ладно!
              А вы
                        хотите пересесть?
Садитесь,
                местечко в гондоле есть! —
Пересел…
                Пятнадцать минут.
                                                 И вот —
гражданин
                 прибывает
                                   на место работ.
 

Труд

 
Завод.
               Главвоздух.
                                      Делают вообще они
воздух
             прессованный
                                       для междупланетных
сообщений.
Кубик
             на кабинку – в любую ширь,
и сутки
             сосновым духом дыши.
Так —
             в век оный
из «Магги»
                          делали бульоны.
Так же
             вырабатываются
                                                    из облаков
искусственная сметана
                                           и молоко.
Скоро
            забудут
                      о коровьем имени.
Разве
         столько
                      выдоишь
                                      из коровьего вымени!
Фабрика.
 
 
                   Корпусом сорокаярусным.
Слезли.
             Сорок —
                              в рвении яростном.
Чисто чисто.
                      Ни копотей,
                                           ни сажи.
Лифт
         развез
                  по одному на этаж.
Ни гуда,
         ни люда!
Одна клавиатура —
                                   вроде «Ундервуда».
Хорошо работать!
                                   Легко – и так,
а тут еще
                по радио —
                                   музыка в такт.
Бей буквами,
                      надо которыми,
а все
         остальное
                           доделается моторами.
Четыре часа.
                          Промелькнули мельком.
И каждый —
                   с воздухом,
                                       со сметаной,
                                                           с молоком.
 
 
Не скукситесь,
                          как сонные совы.
Рабочий день —
                                 четырехчасовый.
Бодро, как белка…
                             Еще бодрей.
Под душ!
              И кончено —
                                 обедать рей!
 

Обед

 
Вылетел.
         Детишки.
                          Крикнул:
                                         – Тише! —
Нагнал
         из школы
                       летящих детишек.
– Куда, детвора?
                             Обедать пора! —
Никакой кухни,
                          никакого быта!
Летают сервированные
                              аэростоловые Нарпита.
Стал
и сел.
Взял
и съел.
Хочешь – из двух,
хочешь – из пяти, —
на любой дух,
на всякий аппетит.
Посуда —
                 самоубирающаяся.
                                                   Поел —
                                                             и вон!
Подносит
                      к уху
                                    радиофон.
 
 
Буркнул,
                детишек лаская:
Дайте Чухломскую!
                                   Коммуна Чухломская?..
Прошу —
                Иванова Десятого! —
– Которого?
                      Бритого? —
                                             – Нет.
                                                          Усатого!.
– Как поживаешь?
                              Добрый день.
– Да вот —
                 только
                              вылетел за плетень.
Пасу стадо.
А что надо? —
– Как что?!
                      Давно больно
не видались.
                    Залетай
                                  на матч авиобольный. —
– Ладно!
             Еще с часок
                                   попасу
и спланирую
                      в шестом часу.
Может, опоздаю…
                                 Думаю – не слишком.
 
 
Деревня
                поручила
                                маленькое делишко.
Хлеба́ —
            жарою мучимы,
так я
       управляю
                        искусственными тучами.
Надо
сделать дождь,
                             да чтоб – без града.
До свидания! —
 
 
<…>
 

Вечер

 
Звонок.
             – Алло!
                                Не разбираю имя я…
А!
      Это ты!
                    Привет, любимая!
Еду!
          Немедленно!
                                   В пять минут
небо перемахну
                              во всю длину.
В такую погоду
                          прекрасно едется.
Жди
          у облака —
                             под Большой Медведицей.
До свидания! —
Сел,
          и попятились
                                   площади,
                                                    здания…
Щека – к щеке,
                              к талии – талией, —
небо
             раза три облетали.
По млечным путям
                                 за кометной кривизной,
 
 
а сзади —
             жеребенком —
                                   аэроплан привязной.
 
 
<…>
Пол двенадцатого.
                                       Радио проорал:
– Граждане!
                      Напоминаю —
                                                спать пора! —
От быстроты
                          засвистевши аж,
прямо
             с суматохи бальной
гражданин,
                          завернув
                                       крутой вираж,
влетает
             в окно спальной.
Слез с самолета.
                                Кнопка.
                                                    Троньте!
Самолет сложился
                                     и – в угол,
                                                          как зонтик.
Разделся.
                     В мембрану —
                                                три слова:
– Завтра
                   разбудить
                                       в пол восьмого! —
 
 
Повернулся
                          на бок
                                    довольный гражданин,
зевнул
             и закрыл веки.
Так
           проводил
                             свои дни
гражданин
                       в XXX веке.
 

[1925 ]

Фантастическая поэма на тему будущего «через двести лет или – через сто» написана к двухлетию образования Общества друзей воздушного флота. Интересно, что некоторые описанные Маяковским новшества – умный дом, мобильные телефоны, управление погодой, искусственная пища и многе другое – уже стало реальностью.

Сажень – старорусская единица измерения длины, чуть больше двух метров. Здесь – образ небольшой по площади комнаты в коммунальной квартире в Лубянском проезде которая служила Маяковскому рабочим кабинетом.

КУБу – комиссия по улучшению быта ученых; полное название – Центральная комиссия по улучшению быта ученых при советском правительстве. Она была создана в 1921 году для поддержания творческой интеллигенции в условиях военного коммунизма. Специальный документ – мандат – давал право на жилплощадь, защищая его владельца от уплотнений и выселений.

Венера Милосская – знаменитая древнегреческая статуя из белого мрамора, созданная во II веке до н. э. Хранится в Лувре.

Дирижабль – управляемый летательный аппарат большого объема.

Гондола – кабина управления аэростата или дирижабля.

«Магги» (англ. Maggi) – швейцарская торговая марка сухих супов и пищевых приправ, существующая с 1882 года.

Нарпит – народное питание; существовавшая в СССР до 1930 года государственная организация общественного питания.