Текст книги "Незадолго до ностальгии"

Он сразу понял: Варвара говорит правду, последнюю не утаённую правду, но эта правда была слишком… слишком… даже слов нет!

– Иди ко мне! – Киш протянул руку, и она скользнула к нему в объятия, прижавшись щекой к его плечу.

– Значит, ты веришь мне? – пробормотала Варвара.

– Ты просто невероятная женщина! – Киш ошеломлённо качал головой. – Я, конечно, и раньше знал, что ты самая потрясающая и невероятная женщина в мире, но, если бы не вся эта история, я бы даже не подозревал, насколько ты невероятна. Я предполагал что угодно, но как можно было вообразить это?! Вот ещё одно подтверждение того, что реальность и воображение почти никогда не совпадают!

– Ты смеёшься!

– Я смеюсь? Если я и смеюсь, то только над… – внезапно Кишу захотелось оглядеться. И он огляделся: по мосту по-прежнему ходили люди, солнце взбиралось к полудню, день был дивно хорош, а впереди было целое лето. – Как-то странно мы здесь стоим, пойдём-ка отсюда?

– Пойдём, – согласилась она.

Он выпустил Варвару из объятий, чтобы тут же обнять её за плечи, и они пошли, как в старые добрые времена. «Ну вот и всё, – блаженно подумал Киш. – Всё закончилось».

И закончилось, как надо. Лучше, чем можно было ожидать. Вот только пройдёт не так уж много лет, и они станут вспоминать сегодняшний день с ностальгией – как время, когда всё ещё только начиналось. Таков парадокс ускользающей реальности, за которую так хочется зацепиться памятью. А река, весна и Варя рядом останутся в его голове ещё одной картинкой счастья. Эх, классная штука – жизнь!..

И всё же он не мог по-настоящему отдаться настоящему и вполне насладиться происходящим: Варвара вывалила на него целую гору невероятностей, каждой из них хватило бы на добрый час осмыслений и переживаний, и теперь его то и дело возвращало в только что отзвучавший разговор: окно… камень… не помнит…

– А знаешь, – произнёс он задумчиво, – если бы Давид не поразил Голиафа этим камнем, он бы ни за что не стал бы царём – так бы и остался на всю жизнь простым пастухом. Вероятно, для Эгоистов Lapis Davidis – даже не оружие, а нечто большее – Камень Власти. Они придают ему не только магическое, но и символическое значение, потому что власть так или иначе стремится к сакральности. Как думаешь?

– Точно, Киш! – тут же восхитилась она и даже остановилась, чтобы окинуть его изумлённым взглядом. – Какой же ты молодец! Ведь точно же! Теперь всё сходится! Я так и знала, что здесь должно быть что-то ещё – что-то самое главное, что можешь сообразить только ты!

– Сообразил я только благодаря тебе…

– Значит, мы – снова сообщники? – Варвара теснее прижалась к нему. – Как это здорово – быть сообщником с тобой!

– А я его даже не рассмотрел как следует!.. – выразил он запоздалое сожаление. – Какой он хоть был?

Вместо ответа послышался тихий смех.

Киш понял, о чём она подумала, и кивнул, подтверждая, что её догадка верна: – Я хочу увидеть Браслет!

– Очень-очень хочешь?

– Очень-очень! И если мы сегодня не доломаем диван, то на что мы тогда, спрашивается, годимся?.. Давай, будет считаться: если кто-то из нас что-то видел, то видели оба?

– Например, я хорошо разглядела камень, а ты Браслет, значит, мы оба разглядели и то, и другое? И если я побываю в Хубли-Дхарваде, а ты в Порту-Алегри, то будет считаться, что мы оба там побывали?

– Ага, – подтвердил он и вспомнил, что теперь нужно сообщить Варе об отъезде на Ностальгию, но решил сделать это позже, когда они, утолив первый голод друг в друге, будут безмятежно лежать, прислушиваясь к шелесту тополиных листьев.

В конце концов, теперь у них есть подаренное Варей окно, а это уже кое-что. Надо только договориться, в каких воспоминаниях им лучше встречаться, а для выхода на связь достаточно зайти в запрещённые вердиктом воспоминания. Со временем они, возможно, научатся чувствовать друг друга на расстоянии даже и без окна и заходов на запретные территории. В целом мораль их истории как раз в том и состоит, что им ещё многому предстоит научиться. Киш мучился, любит ли он Варвару, пока не открыл, что бьётся над ложной проблемой: он ещё толком и не умеет любить. И с Варварой произошло то же самое. Возможно, они не поняли бы этого, если бы не расстались и не почувствовали, что такое – потерять друг друга. Сейчас у них есть ещё один шанс научиться любить по-настоящему, и слава Богу, этот шанс – последний, потому что если думать, что попыток ещё много, то любить не научишься никогда. Поездка на Ностальгию, по-видимому, нужна как очередной урок любви – ведь если всё время быть рядом, не измеряя любовь расстоянием и временем, то никогда не узнаешь, насколько она велика.

И теперь, когда их складная история обрела мораль, она со всей неизбежностью становится не совсем настоящей, а значит, и они с Варварой – не совсем настоящие. В этом, собственно, и заключается общий смысл – до настоящих им ещё далеко. Как искусство существует в разных жанрах, по-разному препарирующих реальность, так и человек живёт в разных ментальных реальностях – знаний и новостей, фантазий и домыслов, воспоминаний и мечтаний, молитв и снов. Все эти реальности отличаются разной подлинностью, и в них так легко потерять своё истинное «я».

Вот и в их с Варварой жизни ещё слишком много разножанровых миров – выдуманных и полувыдуманных. Слишком много ложных целей и ценностей, суетных переживаний и никчёмной информации, увлечённости собой и желания нравиться другим. Им только ещё предстоит стать настоящими, и это напрямую связано с умением любить людей, а пока любовь каждого из них – лишь маленькое «лю». Открытие не сказать, чтобы радостное, но если частичное самозабвение Варвары действительно связано с тем, что она много занималась дементализованными, то вполне естественно, что их история – немного «грустная» и даже грустная. Такая, в общем, история…

Внезапно всплыло неважное:

– Твой Семён ко мне приезжал, – вспомнил Киш.

– Правда? – весело удивилась Варвара. – Зачем?

– Кто ж его знает? Может быть, для того, чтобы назвать меня Киш Нёвычем, а, может, просто хотел предупредить, что если я, трын-трын, к тебе стану подкатывать и надоедать, мне настанеттрын-трын-трын!

– Киш, не ругайся!

– Разве «трын-трын» – ругательство?

– Скрытое ругательство – ты ругаешься интонацией и произносишь нехорошие слова в уме.

– Вообще-то я просто цитирую.

– Вот чудак! – рассмеялась она. – Решил обо мне позаботиться! Видимо, счёл, что это его дружеский долг! Всё-таки он хороший друг!

«Надо срочно сходить в гости к Шедевру – будет знать, какими должны быть друзья, – напомнил себе Киш, радуясь тому, что может произнести эти слова в уме, без озвучивания. – Хотя… если этот Семён сумел подружиться с Варварой, значит, он совсем не так уж и плох?..»

– Огнешка приезжает послезавтра, – в свою очередь сообщила Варвара.

– Правда? – приятно удивился он. – Вот здорово!

– Я ей не говорила, что мы расстались, так что для тебя скопилась куча Огнешкиных приветов – только не спрашивай, когда я собиралась их передавать… И да: с же-ни-хом!

– Наконец-то!..

– Надо будет придумать для них что-нибудь интересное – из угощения и вообще. Я хочу, чтобы Огнешкин жених в России полюбил Огнешку ещё сильнее! У тебя есть какие-нибудь идеи?

– Что-нибудь придумаем, – Киш убеждённо кивнул головой. – Ты приготовишь для них свою фирменную «Иван-да-марью» и «Жену Цезаря», а я бы мог…

Так, обнявшись, они шли и разговаривали – люди с единой тенью, которую оба не замечали, потому что шли навстречу солнцу.

Балашиха (Новый Свет) – Мосрентген («Мосрентген») – Кишинёв (Ботаника) – Балашиха (Центр).

Апрель 2013 г. – март 2016 г.