Текст книги "Незадолго до ностальгии"

12. Посреди хаоса

…Когда в Торжественный зал ворвалась группа людей в форме международных полицейских, но с масками на лицах, Кишу на секунду показалось, что в одном из них он узнал Марка – по плавной и стремительной манере передвигаться, усвоенной в спортзале за время занятий почти-до. По чему-то неуловимому, передающему стиль движений.

Между тем ворвавшиеся, разбившись по парам, рассредоточились по залу. Что им нужно, стало понятно, когда первая пара схватила одного из сидящих с краю чиновников и, заломив ему руки, поволокла к распахнутому окну. Чиновник в надежде на помощь пытался повернуть голову к сотоварищам, но тех словно парализовало: они так привыкли быть охраняемыми, что совсем разучились защищаться. Первую жертву приподняли над подоконником и…

– А-а-а!.. – было очень странно наблюдать на экране, как исчезает в проёме чиновник в синей мантии, дрыгнувший напоследок ногами в чёрных брюках, а потом смотреть, как он уже в натуральном (значительно уменьшенном) виде вылетает из окна.

Плюх!..

Звук падения на секунду замершая толпа встретила единым выдохом. Затем начался такой свист, что его трудно было выдержать.

– Дефенестрация! Чтоб мне провалиться, это она и есть! – выкрикнул кто-то на английском прямо у Киша за спиной, но обернуться не было никакой возможности.

«Дефенестрация, – сходным образом подумал и Киш. – Та самая».

Это было удивительно и в то же время закономерно: как только он перестал жаждать увидеть дефенестрацию, она произошла.

На экране началась суматоха. Ещё семерых-восьмерых властителей мира тащили к окнам, остальные повскакивали с мест. Председатель вылетел к трибуне, отпихнул оратора и стукнул по трибуне деревянным молотком, после чего экраны погасли.

– А-а-а! – бордовая мантия.

Плюх!..

– А-а-а! – тёмно-зелёная мантия.

Плюх!..

– А-а-а!.. – снова синяя.

Плюх!..

Затем последовала заминка, и толпа застыла в ожидании, как бывает после праздничного салюта, когда хочется убедиться, что вот этот залп был последний, и зрелище закончилось. Но тут последовал ещё один «А-а! – плюх!»: его толпа приветствовала усиленным свистом и воплями.

Стоявшие в оцеплении международные полицейские утратили свою беспристрастность: вначале они оглядывались, не зная, как реагировать на падения из окон, происходящее за их спинами, потом несколько человек бросились к дворцу. Это нарушило строй, и вскоре за первыми бросились вторые и третьи. В ответ на это отступление толпа окончательно обезумела: она хлынула вперёд, многие стали перелезать через кованую решетку забора, а потом не выдержали и ворота, и толпа хлынула в брешь – то ли для того, чтобы попытаться спасти чиновников, то ли для того, чтобы поучаствовать в расправе. Арьергард полицейских развернулся, чтобы противостоять толпе.

– Надо выбираться! – прокричал Киш Варваре прямо в ухо. – Сейчас начнётся месиво!..

Но их влекло вперёд, внутрь дворца. Киш опустил бесполезный транспарант, не заботясь, что кто-то может о него споткнуться: в такой толпе упасть было невозможно. И только правой рукой изо всех сил прижимал к себе Варвару. Попытка развернуться и начать плыть против течения была безуспешной. Он начал пробираться влево и это понемногу удавалось. Несколько раз он спотыкался о чьи-то ноги и едва не падал, что в этой ситуации означало бы верную смерть под тысячами подошв. На переднем крае штурма началась свалка из отступающих, напиравших и уже выключенных из игры. Киш усердней заработал левой рукой, расчищая дорогу и ни на секунду не отпуская Варвару.

Внезапно экраны снова ожили, – на этот раз не ради приобщения к Торжеству, но к Ужасу: люди с перекошенными лицами приговорённых, но до последнего надеющихся спастись, бежали прямо на протестующих. Их неестественно огромные рты выбрасывали истошные крики, которые залили площадь, перекрывая шум перед дворцом, а топот ног задавал ритм, словно гигантские барабаны африканских шаманов. Киш почувствовал, как ему становится не по себе, очень не по себе. На него накатывал ужас, и весь он заключался в неизвестности, откуда идёт опасность.

Настроение на площади стремительно поменялось. Толпа на какое-то время застыла, а дальше началось копошение, потому что каждому было непросто развернуться. Началось отступление.

– Киш, мне страшно, мне страшно, – Варвара изо всех сил вцепилась в его правую руку и дёргала её, как ребёнок, напоминающий взрослому о своём существовании. – Бежим, Киш!

Казалось, бежать хотели все, но толпа была слишком плотной. Ноги удавалось продвигать вперёд едва ли на стопу. Киш на мгновение застыл, чтобы создать чуть-чуть свободного пространства, в которое он увлёк Варвару: так она будет у него перед глазами. Потом их снова стало продавливать вперёд.

Наконец, впереди словно кто-то выдернул пробку, и движение сразу ускорилось. Это был самый опасный момент, когда толпу понесло: кто-то спотыкался, падал, и в этом месте мгновенно возникала свалка.

– Только не упади, – прокричал он на ухо Варваре.

Вскоре их понесло по склону и вынесло к набережной в километре от Карлова моста, где сейчас царила непередаваемая давка. Кое-кто из бежавших, не раздумывая, разувался и бросался в воду, чтобы добраться до Старого Города вплавь. Но не все были такими отчаянными пловцами.

– Что будем делать, Киш? – голос Варвары звучал жалобно и почти с отчаянием.

– Ты плавать умеешь? – быстро спросил он.

Она кивнула.

– Хорошо или так себе? Влтаву переплывёшь?

– Я неплохо плаваю, но… я так устала за сегодня, и… это ужасно, Киш, это ужасно!

– Можешь держаться за мою шею, – предложил он.

– А наша одежда?

– Можем завязать в узел.

– Милый, я без купальника!

– Разве сейчас это важно?

– Я… я стесняюсь.

– Да перестань, чего тут стесняться! – нетерпеливо возразил Киш, но тут же одёрнул себя и посмотрел на Варвару с любопытством. – Стесняешься? Это хорошо, значит, ты уже не боишься.

– Боюсь!

– Это уже остатки, – объяснил он. – Они включили генератор страха. Судя по всему, не такой уж и мощный, но из-за большой толпы хватило и такого: в толпе страх усиливается многократно.

Она смотрела на него недоверчиво, и Киш понял, что нужно просто обнять её, чтобы помочь не бояться. Он так и поступил: прижал Варвару к себе, ощутил непередаваемый запах волос, провёл рукой по её спине.

– Я тоже здорово перепугался, – признался Киш. – И вообще, и из-за того, что мы могли потерять друг друга. Но мы вместе, теперь всё будет хорошо.

Варвара обнимала его за пояс и прижималась щекой к плечу. Он почувствовал, как она несколько раз кивнула.

Да, они по-прежнему были вместе, и это было главное, но никак не решало ситуацию.

– Что будем делать, Киш? Я хочу в гостиницу!

– Если хочешь, можем пробираться к мосту, – произнёс он, стараясь наполнить свой голос уверенностью. – А можно просто переждать – правда, неизвестно сколько…

Рецепта спасения у него не было, и в этом не хотелось признаваться. Киш несколько раз энергично прошёлся по краю берегового парапета туда-сюда, делая вид, что вовсю ищет выход. Начинало темнеть. Здесь, у реки, темнота сгущалась быстрей, чем у холма, верхушка которого освещалась последними лучами.

И вдруг послышался приближающийся шум моторов: метрах в сорока от них, к причалу, один за другим начали приставать прогулочные катера.

– Бежим! – он схватил Варвару за руку так, словно появление плавсредств было его личной заслугой.

На берегу началась ещё одна давка. Заполняясь, катера тихо отчаливали в темноту. Их самым бесцеремонным образом отпихнули от последнего, стремительно заполнившегося катера.

– Мы не успели! Не успели! – в голосе Варвары слышалось отчаяние.

– Они вернутся, – успокоил её Киш, – ещё не раз. Они зарабатывают.

И катера вернулись. Им удалось пробраться в один из них, когда несколько человек, узнав цену, заколебались и подались назад. Народу набилось столько, что их прижало к самым перилам. Катер тихо заскользил по реке. На середине Влтавы стало ещё прохладней. Варвара поёжилась. Киш обнял её и несколько раз провёл ладонью по её плечу, помогая согреться. Оба не сводили взгляд с удаляющегося берега и испытывали невероятное облегчение. Потом толпа вынесла их на деревянный причал у арки с проходом наверх, и катер тут же отчалил.

– Я потеряла туфлю, – пожаловалась Варвара. – Когда мы сходили на берег. Кажется, она упала в воду.

Киш скользнул взглядом по её ногам: так и есть, правая застенчиво пряталась за обутой левой.

– Будем считать, что ты просто выбросила туфельку на счастье. Вместо монетки, – утешил её он и тут же предложил: – Бери мои кроссовки.

– Нет, – не согласилась Варвара. – Я в них утону и буду выглядеть, как Бармалей. К тому же, если я возьму твои кроссовки, то ты останешься в одних носках, ты об этом не подумал?

– Подумал, – улыбнулся он. – Только не в носках. Их я как раз собирался снять.

– И где же логика? От переобувания башмаков их сумма не меняется: этому ещё в младших классах учат.

– Логика в том, что ты будешь обутой.

Но Варвара категорически отмела этот вариант.

– Лучше я вторую тоже выкину. Буду полностью босой – это даже приятно, асфальт, наверное, теплый.

– Хорошо, тогда и я разуюсь, – решил Киш, – будем оба босые, тогда все будут думать, что это у нас такой стиль. В городе полно чудиков, не думаю, что мы кого-то удивим. Только не выкидывай вторую туфельку, я привяжу её к своим мальчикам…

С этим Варвара не спорила. Он уселся прямо на мостовую набережной, стянул с ног кроссовки, засунул носки в задний карман джинсов и соорудил трёхчленную шнурочно-обувную композицию. – Как тебе? – спросил он Варвару, покачивая связкой из кроссовок и туфельки.

Варвара прыснула.

– Это правильно, – одобрил Киш. – Главное, чтобы ты всегда улыбалась. Хочешь, я скажу кое-что, чтобы тебе стало ещё веселее? Мы выбрались, Варя. Мы выбрались, представляешь?

– Главное, мы выбрались, – подтвердила она улыбкой и, должно быть, тоже отметила про себя, что он впервые назвал её Варей.

Выбрались, да не совсем. Оказалось, что они покинули один очаг безумия и оказались в другом.

– Киш, смотри!

Впереди показался раскуроченный Макдональдс, тротуар перед ним был густо усыпан картофелем фри, внутри виднелись баррикады из столов. Витрины соседних кафе и магазинов тоже были добросовестно вандализированы – разбиты и разграблены, и в некоторых продолжались битвы кого-то с кем-то. По улицам метались ошарашенные люди, и трудно было определить, кто из них относится к антиглобалистам, а кто к перепуганным обывателям или попавшим в водоворот событий туристам.

– Я-то боялся, что нас не пустят в кафе босыми, – прокомментировал Киш. – А тут как бы ноги унести…

Словно в подтверждение его слов по улице, вопя сиренами, один за другим неслись полицейские автобусы. Один из автобусов остановился, из него высыпали полицейские.

– Облава! Бежим! – Киш схватил Варвару за руку.

Они кинулись прочь от полицейских, но тут же стало ясно, что далеко им не убежать, – асфальт безжалостно тёр ноги.

– Направо! – скомандовал он. – Идём медленно, как ни в чём ни бывало…

Они свернули в переулок, где было значительно темнее из-за отсутствия светящихся витрин, а асфальт сменился старинной булыжной мостовой, по которой идти подчёркнуто деревянным шагом не составляло труда. Метров через сто остановились.

– Ты думаешь, нас могли забрать в полицию? – спросила Варвара. – Мы же ничего плохого не сделали!

– Если весь город сошёл с ума, почему полицейские должны быть исключением? Сейчас они хватают всех подряд, всех более-менее подозрительных, а потом уже будут разбираться.

– А мы более-менее подозрительные?

– Конечно!

– Почему? Разве мы тоже сумасшедшие?

– Ещё бы!

– Почему?

– Потому что мы счастливы, помнишь?

– Мы счастливы, – повторила она, – и ещё немного голодные и слегка босые.

– Потерпи чуть-чуть, – утешил он её, – я чувствую, скоро что-нибудь найдётся. А потом мы будем вспоминать это приключение до глубокой старости!

– Можно тебя поцеловать?

– Странный вопрос.

– И обними меня покрепче, мне холодно…

Она привстала на цыпочки, он крепко обнял её, провёл ладонью по спине и подумал, что здорово было бы вот прямо сейчас, сию секунду перенестись в номер отеля, а там…

И, кстати, об отеле: когда они спустились по переулку и снова выплыли к более людным местам, где по-прежнему царили хаос и неразбериха, Варвара потёрлась носом об его плечо, что (как он потом не раз убеждался) служило у неё вступлением к вопросу:

– Киш, а ты помнишь, где наша гостиница?

– Вот! – произнёс он с горечью, потому что она озвучила худшие его опасения нескольких последних минут. – Вот и я о том же! Если бы мы днём поехали на трамвае, то сейчас бы помнили его номер. Если бы мы поехали на метро, то знали бы, какая нам нужна станция. Но я, как последний пижон, решил взять такси. А сейчас найти такси та ещё задачка! – отведя душу Киш тут же сообразил, что ведёт себя как дурак, только пугая Варвару, и включил задний ход: – Ты не переживай, – произнёс он поспешно, – я точно помню: отель находится на северо-востоке!

– Ты уверен, что говоришь об отеле, а не о Москве?

– А название? – напомнил он. – Мы помним название – «Карл Верный».

– «Любимый Карл».

– Вот видишь! У нас уже есть один неоспоримый факт. Если местных спросить, они сообразят!

Варвара вздохнула и не стала спорить. Они отправились искать метро или такси, но нарывались на несколько облав, а такси не было ни одного, – сколько ни голосуй.

– Если даже на реке нашлось такси, то они должны быть и на обычных дорогах, – досадовал Киш. – Почему же их, спрашивается, нет?

Они несколько раз выходили к станциям метро, но те работали только на выход пассажиров. Дважды утыкались в оцепление солдат, которые не пускали их дальше. По улицам хаотично спешили толпы, откуда-то доносились крики. Один раз Кишу всё же пришлось обуться, чтобы перенести Варвару через битые стёкла.

Прага окончательно погрузилась в сумерки. В домах давно зажглись огни, и легко угадывалось, что, несмотря на приступ сумасшествия, в который погрузился город, пражане, как ни в чём не бывало, засели за ужин, обсуждая происшествия дня. От этого соседства с уютным благополучием их собственная неприкаянность ощущалась ещё острее.

– «Как бедному жениться, так и ночь коротка», – с чувством вспомнил Киш, когда они сели передохнуть прямо на бордюр.

Он и сам бы не мог сказать, какой смысл видит сейчас в этой пословице: то ли сожаление о том, что на первую ночь с Варварой времени остаётся всё меньше, то ли надежду, что осталось потерпеть всего каких-то шесть-семь часов.

– А мы – бедные? – Варвара прильнула к его плечу.

– У нас же ничего нет, – пожал он плечами, – деньги и связь не работают, получается – бедные.

– У меня есть ты – я богатая!

– А у меня – ты, – Киш тут же устыдился подступившего малодушия, – я богаче.

– Ты же не жалеешь, что я сейчас с тобой?

Киш помолчал, разбираясь в противоречивых чувствах.

– Конечно, я бы предпочёл, чтобы ты сейчас сидела в уютном номере, – признался он, – и наблюдала это сумасшествие со стороны. Но тогда бы мы остались полузнакомыми людьми, а мне это сейчас даже дико представить. Короче, я очень рад, что мы… ну, ты понимаешь.

– Вот! – наставительно произнесла Варвара. – Женщины больше разбираются в любви. Лучше, я хотела сказать. У нас это от природы. Ну что, попытаемся найти ещё один вход в метро?..

В поисках они бродили по улицам и переулкам, асфальт постепенно стал охлаждаться, и ступать на него становилось больней.

– В крайнем случае, заночуем на скамейке, – с преувеличенной бодростью предложил он, когда они вышли к одному из парков. – Если обняться, то будет не холодно, как думаешь?

И удивился тому, что Варвара внезапно пришла в возбуждение, дёрнув его за руку:

– Киш, это ведь тот же самый парк!

– Какой – тот же самый? – не понял он.

– Тебе не кажется, что мы уже проходили мимо него? С кафкианцами! Помнишь эту кованую решётку? Мы шли вон оттуда, – она указала влево.

– К Огнешке, – мгновенно решил он. – Ты уверена, что это тот парк, а не другой? Тут вроде бы их немало…

– Кажется, тот, – не очень уверенно сказала она. – Но у нас вроде бы нет других вариантов?

– Если парк тот, то идти недалеко, мы ничем не рискуем, – поддержал он её. – Только бы Огнешка уже была дома…

Огнешка уже была дома: никогда и ничего они не видели более уютного, чем свет в окошке второго этажа, над штаб-квартирой кафкианцев. Свет лампы с зелёным абажуром за зелёной занавеской. Они увидели его ещё метров за пятьдесят и просто ошалели от счастья, так что напоследок Киш подхватил Варвару на руки и нёс до самой двери.

– Diky Bohu! – выдохнула Огнешка, распахнув дверь, после того, как они назвали себя («Это мы, русские: Киш и Варвара»).

Вид у Огнешки был всклокоченный и взбудоражено-несчастный: она вернулась уже два часа как и сходила с ума от тревоги, мечась по своей крохотной квартире в борьбе с неизвестностью. Из пятидесяти двух человек отряда кафкианцев девять ещё не дали о себе знать, и связаться с ними не было никакой возможности – связь тотально не работала. После прибытия Киша и Варвары временно пропавших осталось семь. Огнешка то и дело подходила к окну, чтобы выглянуть на улицу, на ходу тянула пиво из банки, смотрела новости и ждала, когда все, наконец, найдутся и сообщат, что у них всё в порядке. Она и им вручила по банке пива и только тут заметила, что они босые:

– Hej, со je to?

– Так получилось, – устало объяснил Киш. – У тебя не найдётся лишняя пара женских туфель?

– Не навсегда, только в долг, – поспешила уточнить Варвара. – У нас все вещи остались в отеле. И, если можно, нам не помешал бы душ…

– Тогда уж и поесть, – без околичностей махнул Киш. – Нам по пути не попалось ни одной работающей забегаловки. Все кафешки позакрывались от погромов.

Огнешка ещё раз окинула взглядом их ноги, сделала головой «ай-ай-ай», показала, где в её доме ванная, и пошла на кухню готовить что-нибудь на скорую руку.

После душа они ужинали за круглым столом, над которым низко нависла люстра с зелёным абажуром, поедая брызгающие горячим соком шпикачки, запивали их пивом и смотрели идущие нон-стопом новости.

В новостях сообщалось о мерах по наведению порядка, и подсчитывались потери. Так они узнали, что акты дефенестрации состоялись во всех восьми дворцах, где проходил саммит, всего было дефенестрировано девять президентов, одиннадцать премьер-министров и семнадцать представителей финансовых и бизнес-кругов. Слово «дефенестрация» повторялось в среднем по пять раз в минуту, и то ли для простоты, то ли из пафоса даже появились выражения «дефенестрированные страны», «дефенестрированные корпорации», «дефенестрированные банки» (те, которые на данный момент считались обезглавленными). Выяснялись подробности: последняя фраза одного из преданных окну была «Оставьте меня, я плотно поужинал!», у другого: «Я не хочу!», у третьего: «Это не я! Вы меня с кем-то путаете!», у четвёртого: «Ну, наконец-то!», у пятого: «Меня нельзя трогать! Я неприкасаемый!» Сменяя друг друга, эксперты выдвигали примерно одни и те же предположения, какие могущественные и зловещие силы могли выступить против мирового сообщества, рассказывали о предпринятых накануне беспрецедентных мерах безопасности и сокрушённо констатировали, что ни одна террористическая организация пока не взяла на себя ответственность за происшедшее. Никто не сомневался, что преступники, и заказчики, и исполнители, будут установлены и понесут заслуженное. Также сообщалось, что, несмотря на произошедшую трагедию, саммит продолжит свою работу, и это подавалось как непреклонность воли мирового сообщества и призыв сплотиться всем прогрессивным силам, как первый признак неотвратимости возмездия и вообще как позитивная новость. Показали и Президентский дворец, куда они ходили с Протестом: прокрутили кадры людей в масках, которые они уже видели на экранах, а также те, что были зафиксированы дополнительными камерами. Какой-то большой полицейский чин выразил уверенность, что преступники обязательно будут найдены. Показывали разгромленные кафе и магазины, сообщалось об уверенных действиях полиции против антиглобалистов. Киш отметил в тоне репортёров возбуждённость, ловко маскируемую под сочувственное волнение: для них происходящее было самым настоящим пиршеством, о котором потом вспоминают годами.

Варвару и Огнешку новостные кадры вгоняли в скорбную озабоченность.

– Это ужасно, – сказала Варвара, – какие бы они ни были, это ужасно!

При этом она быстро взглянула на Киша, словно напоминая: «Я же тебе говорила!»

– Ужасно, ужасно, – без конца повторяла и Огнешка. – Теперь во всём мире про нас будут говорить плохо! А мы же не виноваты, там была международная полиция! Теперь никто не захочет к нам приехать!

– Наоборот, – утешил её Киш, – теперь вы сможете создать дополнительный туристический маршрут по следам сегодняшних событий. Теперь во всём мире интерес к Праге только возрастёт!

Сам он чувствовал себя на редкость хорошо: его протест счастьем получил вполне счастливую концовку, и усталость только подчёркивала блаженное состояние, из которого мир теперь виделся как бы со стороны. В комнате Огнешки было до истомы уютно. После целого дня ходьбы и треволнений он, наконец, мог спокойно вытянуть ноги, сидя в широком кресле с толстыми подушками, и, как он ни заставлял себя переживать за кафкианцев, чья протестная участь ещё была неизвестна, у него это плохо получалось. Из просмотренных новостей он вынес кое-что любопытное, но на дальнейшие размышления по поводу информационного улова у него просто не было сил.

Время перевалило за полночь, и вскоре Огнешка предложила им укладываться спать. У неё, судя по всему, часто ночевали соратники, и подготовка гостевых постелей была делом отлаженным. Кишу и Варваре отводился диван-кровать, для себя Огнешка раздвинула кресло с толстыми подушками. Спать она пока не ложилась, решив ещё немного подождать, стоя у окна и вглядываясь в уличную темноту. Возможно, так она деликатно давала им возможность улечься. Киш быстро скинул рубашку и джинсы, с тихим блаженством вытянулся посередине дивана и накрылся простынёй.

В ожидании Варвары он заложил руки за голову и стал разглядывать низкий сумеречный потолок, на котором отражались всполохи новостного экрана.

«Ну и денёк!», – подумалось ему. Фантастический и невероятно удачливый. Разве что со своим эссе он потерпел безнадёжное поражение. Теперь оно просто никому не нужно. После сегодняшних событий ясно, что с помощью публикаций о дефенестрации создавался необходимый информационный фон, а теперь, когда дельце успешно обстряпано, анонимные заказчики постараются стать ещё более анонимными. Конечно, ему не ставили определённых сроков, и это тоже понятно: кто ж станет озвучивать информацию, по которой косвенно можно вычислить день Икс? Расчёт был на расторопных. Что ж, теперь ему заплатят только условленный базовый минимум (а ведь оговаривались и внушительные бонусы, если удастся раскопать что-нибудь интересное), а уж о резонансе в научной среде и говорить не приходится. Зато он встретил Варвару – благодаря своему эссе и, конечно же, Марку. Значит, в этом и был смысл Поиска. Он встретил Варвару, а это куда важней всех научных резонансов. По-видимому, они могли пересечься только в этом времени и месте: иногда для того, чтобы встретить близкого человека, надо пролететь не одну сотню километров – даже если этот человек находится где-то рядом…

– Уберите свой локоть, сударь, – Варвара присела на край дивана: на ней был лёгкий цветастый халатик, очевидно позаимствованный у Огнешки, – и подвиньтесь, вы здесь не один. И вообще, привыкайте, что теперь вы не один, – она провела рукой по его волосам, затем наклонилась и быстро поцеловала в губы. – Ну что, пустишь бедную странницу в своё тёплое гнёздышко?

– Ещё бы, – Киш поспешно отодвинулся к стене, и она забралась к нему под простыню. – Тебе удобно?

– Удобно, да, – Варвара положила голову на его плечо и провела горячей ладошкой по животу. – А теперь скажи мне, Киш, что всё это не сон.

– Что именно?

– Вот то, что мы тут лежим с тобой и разговариваем, и весь сегодняшний день…

– Не сон, – улыбнулся он. – Во сне не хочется спать, а ты уже несколько раз зевала…

– Значит, мы друг другу не снимся? Это хорошо. И всё же как-то это сноподобно. Есть такое слово «сноподобно»?.. Как во сне, короче. Ещё утром, выходя из дома, я тебя знать не знала, а потом увидела в «Шереметьеве», в очереди на регистрацию, ты стоял с сумкой на плече, весь такой сосредоточенный и какой-то озарённый, и подумала: «Этот парень станет моим мужем. Надо узнать, какой у него характер». Но я и подумать не могла, что всё понесётся таким галопом…

– Ты решила, что я стану твоим мужем, ещё даже не познакомившись? – осторожно удивился он.

– Не решила, а поняла, – поправила она. – Это не любовь с первого взгляда, если ты об этом… Это – предчувствие. Даже, наверное, не предчувствие, а узнавание: ты выглядел точно так, как должен выглядеть мой муж. Не знаю, как объяснить: дело не в конкретной внешности, а в чём-то другом. В ауре, наверное.

– Поэтому ты сказала, что я не могу уйти? – догадался он. – Ну, там, на кладбище?

– Как раз тогда я испугалась, что ты можешь уйти. Знаешь, как бывает: тебе выпадает шанс, но им ещё нужно воспользоваться.

– Но всё равно, получается, я зря так старался тебя завоевать, – мягко усмехнулся он. – Оказывается, всё уже было предрешено!

– А ты старался?

– Я старался не наделать глупостей, – объяснил Киш. – Скажу больше: я очень хотел быть умным. Не просто выглядеть в твоих глазах, так сказать, произвести впечатление, а по-настоящему быть умным. А это, знаешь ли, непросто: за день через мозг человека пролетает столько ерунды! Даже у очень умного человека, не говоря уже о просто сообразительных и не очень умных. Это примерно так же, как с гениями и людьми, которые могут рассказать, почему гениальное – гениально. Глупых мыслей всегда намного-намного больше, чем умных. Умные мысли даже у очень умных людей по отношению к глупым мыслишкам составляют статистическую погрешность, и почему-то это все равно не мешает им слыть умными.

– Ты справился, Киш, – мягко похвалила его она. – Ты справился на все сто. Я тобой сегодня просто восхищалась.

– А я тобой. Что было бы, если бы ты не узнала этот парк? Возможно, мы бы так и остались ночевать на какой-нибудь скамейке!

– Да уж, – содрогнулась Варвара, – мы бы сейчас мёрзли, мечтали о еде и отбивались от комаров. И, чтобы отвлечься от грустных мыслей, занимались бы сексом на скамейке. Чудесная ночка!

Он отметил, что Варвара впервые произнесла при нём слово «секс», и его мысли тут же устремились в практическое направление.

– Как ты думаешь, Огнешка скоро ляжет спать?

– Не знаю, – произнесла Варвара с сомнением, – видишь, как она беспокоится. Мне даже неловко, что мы так запросто ложимся спать, а она продолжает ждать…

Огнешка всё ещё стояла у окна и, словно почувствовав, что речь идёт о ней, обернулась к ним.

– Если вы хотите, – как ни в чём не бывало сообщила она, – мне это не помешает.

– Ну что ты, – деликатно отверг Киш. – Лучше тоже ложись спать.

– Не стесняйтесь!

– Спасибо, – сказала Варвара. – Ты и так столько для нас сделала!

– Как хотите, – в голосе Огнешки прозвучало лёгкое разочарование.

Второй раз это случилось на обратном пути в самолёте: оба были на высоте.