Текст книги "Путесумасшествие. По белу свету с Гуглом и без него"

В Доминикане почти как дома

Бока-Чика, расположенная в 30 км к востоку от столицы страны, была первым доминиканским курортом, где мне довелось побывать. Прельстила меня в первую очередь его близость к Санто-Доминго – самому старому городу в Новом свете, основанному европейцами (конкретно – братом Х. Колумба Бартоломео) в 1498 году.

Само собой напрашивалось сравнение с «соседней» Гаваной, которая хотя и на 16 лет моложе, но как-то больше на слуху у всех тех, кто интересуется латиноамериканским и, в частности, Карибским регионом.

Гавана – пусть не обижаются доминиканцы – все же намного красивее и, я бы сказал, величественнее Санто-Доминго. К тому же, там намного чище, чем в доминиканской столице, где мусорные горы вдоль дорог воспринимаются уже как часть городского ландшафта.

Зато Санто-Доминго может похвастаться, например, самым старым на американском континенте кафедральным собором (освящён в 1540 году), где до 1992 года хранились якобы останки Х. Колумба, затем перенесённые внутрь памятного мемориала великому мореплавателю Фаро Колон.

Однако, если верить Гуглу, подлинные кости Х. Колумба находятся сейчас в испанской Севилье, а что покоится в мемориале в Санто-Доминго – одному Богу известно.

В любом случае стоит побывать в главном городе Доминиканской Республики, который, безусловно, сохраняет собственный шарм и очарование. Что я, конечно, не единожды сделал.

Для жителей столицы Бока-Чика – «домашний пляж» с «самой большой ванной в мире», поскольку бухта курорта защищена от сильных волн коралловым рифом, спуск к воде пологий, а глубина редко превышает 1,5 м. Плескайся – не хочу!

Пунта-Кана на востоке страны – иное дело. Там другие масштабы – пляжная линия тянется на 50 км, отсюда другая концепция отдыха – в основном по системе «всё включено», более высокая «звёздность» отелей.

В беззаботной Пунта-Кане я как-то решил провести не стандартных две, а целых четыре недели, потому что по-настоящему нуждался в таком более длительном отдыхе после нескольких напряжённых лет за рубежом, а затем изматывающих хождений по инстанциям в Москве. Сейчас, слава Богу, с воцарением в нашей столице системы электронных госуслуг и образцовых многофункциональных центров это уже в прошлом.

– И что же вы намерены всё это время здесь делать? – с интересом спрашивал меня «прикреплённый» гид и наш соотечественник Сергей, уже в течение ряда лет обитающий в Доминиканской Республике.

– Отдыхать! – прямо ответил ему я, и это было чистой правдой. – Ещё, конечно, читать, в основном, лёгкую, «пляжную» литературу, – добавил я и, чтобы совсем не расстраивать Сергея, согласился поехать на пару организованных с его помощью экскурсий.

Так и получилось: было «проглочено» большое количество книг, поглощено – в меру и под постоянным контролем калорий – еды и напитков, «загружено» много солнца в сопровождении водных процедур.

Сергей, внешне чем-то похожий на одного из наших преподавателей истории в МГИМО в мои студенческие годы, наведывался, как положено, время от времени к нам отель и охотно делился впечатлениями от своей, нетуристической жизни в Доминикане.

В целом его вполне устраивают быт и работа в этой стране. Здесь всегда тепло и солнечно. Тропические штормы и ураганы обходят стороной остров Эспаньола, который вполне благополучная Доминиканская Республика делит с весьма проблемной Гаити. Туристы из России прилетают в ДР всё чаще, причём круглый год. Так что необходимый заработок Сергею обеспечен. Да и развлечений в свободное время в Санто– Доминго хватает.

В этом я, например, смог убедиться, просматривая на пляже, помимо чтения книг, местные газеты El Caribe и Listin Diario. Что ни день, там появлялись фоторепортажи – каждый на целую газетную полосу – о великосветских приёмах, дипломатических раутах, показах мод, презентациях разного рода и т. п.

Любопытно, что персоны, изображённые на снимках, были в основном светлокожие, из чего напрашивался вывод, что темнокожих сограждан в высшем обществе Доминиканы гораздо меньше.

Как-то за мой обеденный стол в гостинице подсел, разумеется, сначала испросив разрешения, со своей наполненной всяческой едой тарелкой молодой доминиканец, который, насколько я помнил, принадлежал к команде весёлых, заводных, в основном темнокожих аниматоров, развлекающих постояльцев отеля под вездесущую музыку меренге у бассейна и на пляже.

На всякий случай я всё же вежливо поинтересовался у него:

– Вы из команды аниматоров?

На что мой светлокожий собеседник гордо возвестил, даже с некоторой долей лёгкой обиды:

– Soy el jefe!..

Что означает в переводе с испанского: «Я – их босс!»

Так мне всё стало понятно с распределением ролей в современном доминиканском обществе.

По рассказам Сергея, очень серьёзно стоит относиться к практикуемому и по сей день в Доминиканской Республике полулегально (ещё больше и открыто – в соседней Гаити) древнеафриканскому религиозному (или псевдорелигиозному – как кому нравится) культу вуду. Причём в Доминикане он отлично уживается с католицизмом, когда-то навязанным испанцами аборигенам. Так что зловеще выглядящие куклы вуду могут вполне мирно соседствовать в специализированных магазинчиках с фигурами Девы Марии.

Так вера в Бога уживается у доминиканцев с представлением о духе Лоа, который-де Бога «замещает», поскольку Всевышний, мол, слишком занят, чтобы заботиться обо всех и обо всём. Получается своего рода синкретизм, то есть соединение разнородных вероучительных и культовых положений.

Вуду, по словам «аборигена» Сергея, может как избавить от болезней либо иных невзгод, так и нанести существенный вред тем, кто неожиданно для себя станет «адресатом» негативных вуду-практик.

Не знаю, как вы, но я вообще-то склонён в это верить, тем более, что понятие вуду знакомо мне по Ямайке, где данный культ также жив, хотя проявляет себя в быту не столь явственно, как в Доминиканской Республике или в Гаити.

Так что будьте осторожны, не провоцируйте духа Лоа, когда соберётесь в Доминикану!

Но, впрочем, страшиться там нормальному туристу нечего. Даже можно испытать себя тем или иным способом на мужество и выносливость.

В нашем случае, когда по маршруту круиза по Карибам мы с друзьями оказались в юго-восточной части этой страны на полуострове Самана (с ударением на последнем слоге), нам пришло в голову попытаться добраться верхом на лошадях до самого высокого в Доминикане (50 м) водопада El Limon. До того ни я, ни Александр с Людмилой в роли наездников не выступали.

Нас сразу «вооружили» касками и сапогами – внизу, у водопада, земля, понятно, влажная и вязкая. Лошади, к счастью, были некрупными, спокойными по нраву, даже, скорее, флегматичными, терпеливыми по отношению к туристам-неумёхам. К тому же, их аккуратно и уверенно вели под уздцы, строго следя за оптимальным ритмом движения по каменистой дороге вниз, через джунгли, бойкие проводники-мальчишки.

Путь в одну сторону занял у нас минут сорок. Первые десятки метров были особенно трудными. Вдавившись в седло и вцепившись обеими руками в загривок лошади, я поначалу почти не замечал буйную растительность вокруг, включая какао-деревья, а только напряжённо вглядывался в дорогу, которую, скорее, можно было назвать тропой.

Ощущение было почти такое же, когда я сидел за штурвалом (точнее, «джойстиком») легкомоторного самолёта «Пайпер» в небе над Австрией, закладывая виражи по подсказкам находившегося рядом инструктора, и терялся, когда горизонт ускользал из виду. На что профессионал успокаивающим тоном говорил:

– Ничего страшного – если будем падать, я успею перехватить управление. Не волнуйтесь, всё будет в порядке…

Зато на обратном пути в нашем доминиканском приключении, насладившись видом водопада и природного бассейна у его подножья, мы трое уже молодцевато гарцевали на своих лошадях, гордо распрямив спины и непрестанно оглядываясь вокруг, как бы ища глазами восторженную публику, которая могла бы стать свидетелем нашего триумфа…

Нобелевский лауреат Джон Стейнбек как-то очень точно заметил: «Люди не совершают путешествия… путешествия совершают людей». Вот так и я после прогулки верхом на лошади к водопаду в Доминикане вернулся к исходному пункту немножко другим человеком.

Уверен, что такое же чувство испытали и мои попутчики-друзья.

Вам кофе с молоком или… с золотом?

В такой формулировке можно услышать вопрос бармена в Le Café в одном из роскошнейших и самых дорогих отелей в мире Emirates Palace в Абу-Даби.

Алле (как, очевидно, многим женщинам не только в России) очень хотелось попробовать золото на вкус.

– Почему бы и нет?.. – сказали мы себе и направились в гостиницу, которая по праву именуется дворцом с окружностью 2,5 км и венчающими его 115 куполами, конечно же, покрытыми золотом – как положено в таких случаях на арабском Востоке.

Уже с приближением к входной арке отеля, перещеголявшей по высоте (40 м), например, Бранденбургские ворота в Берлине, в ноздри врывается аромат роз, буквально пронизывающий помещения на первом этаже, одетые в золото, мрамор и ценные породы дерева.

Впрочем, это не удивительно, если знать, что розы меняют там на свежие цветы каждые три дня. Это нормально. Но поразительно то, что общее число таких роз, если верить Гуглу, превышает 10 тысяч штук. Рукотворный рай, да и только!

Золото в чашке капучино в Emirates Palace – не фигура речи: золотая крошка в 24 карата там, действительно, присутствует. Правда, невидимо, но, как подтверждает Алла, ощутимо. По цене (примерно в 22 доллара США) – в любом случае. Да и антураж в порядке – кофе подаётся на серебряном подносе (на золотом, видимо, было бы уж чересчур роскошно или чтобы не унесли!) вкупе с фиником и шоколадом, а также свежей розой для дамы.

Я всё-таки предпочёл ограничиться обычной чашкой кофе, думаю, ничуть не хуже по вкусу, чем «озолочённый» вариант. Пусть эксклюзив остаётся эксклюзивом!

Конечно, кофе с золотом в Абу-Даби – это не то, как было в российском фильме «Одноклассники. ru. НаCLICKай удачу», где главный герой в исполнении Петра Фёдорова находит в чашке капучино со сливками небольшой золотой слиток, потому что просто так пожелал. Но не все же наши желания могут быть исполнены!

Правда, в ОАЭ и конкретно в Абу-Даби, по-видимому, ничего невозможного нет. Например, заполучить Лувр, который вообще-то у всех нас ассоциируется, прежде всего, с Парижем. Ну, если не сам парижский Лувр, то его достойный восхищения филиал.

Открытый в ноябре 2017 г. на острове Saadiyat Лувр Абу-Даби (творение французского архитектора Жана Нувеля) стоил шейхам 600 млн евро. Но это только расходы на строительство здания и соответствующей инфраструктуры. А надо ещё платить французам – в течение 30 лет – за использование защищённого бренда «Лувр». А это дополнительные 900 млн евро!

Но никого в Эмиратах такие траты не смущают, тем более что тамошние правители совсем не против того, чтобы не столь уже надёжные в наше время, с точки зрения доходности, потоки нефти сменились или, во всяком случае, были дополнены потоками восторженных посетителей ОАЭ.

Филиал Лувра в Абу-Даби с его 23 галереями включает работы выдающихся мастеров. Шедевры Леонардо да Винчи, Матисса, Пикассо, Мондриана и других искусно размещены под как бы парящим над головами посетителей куполом с 7850 «звёздами», что, безусловно, обеспечит туда приток любителей искусства со всех концов света.

Скоро к эмиратскому Лувру, как сообщается, добавятся ещё филиал музея Гугенхайма, а также Национальный музей имени шейха Зайда. Так что Saadiyat окончательно превратится в настоящий музейный остров, как, например, в восточной части Берлина.

По Абу-Даби никто не ходит пешком. Во-первых, расстояния слишком большие, а, во-вторых, там нет развитой системы общественного транспорта, в отличие от Дубая с его метро.

Правда, когда мы появились в Абу-Даби в первый раз с Людмилой и Александром на обратном пути из Индии в Москву, мы были исключением из вышеописанного правила. Единственное место, где мы смогли по-настоящему прогуляться, – восьмикилометровая набережная Corniche, на восточном конце которой мы обнаружили рыбный рынок, где закупаются местные жители, ну и те (а их гораздо больше!), кто работает на них.

Осматривая радующие глаз развалы свежей рыбы и морепродуктов, мы вспомнили, что в наших просторных номерах в гостинице, хотя они и не афишировались как апартаменты, имеются оснащённые всем необходимым кухни.

– А что если нам нажарить сегодня на ужин креветок? – повернулась к нам с Александром с вполне естественно возникшим вопросом Людмила.

Конечно, мы тут же схватились за эту идею, запаслись в достаточном количестве королевскими креветками, маслом для жарки, специями, поймали такси и поехали в гостиницу.

Надо ли говорить, как вкусен был этот наш ужин в Абу-Даби по-домашнему!..

Я уже упоминал другое чудо света в Абу-Даби – мечеть шейха Зайда – одну из крупнейших в мире. Там, правда, меньше куполов, чем в Emirates Palace – «всего» 82. Зато в главном молельном зале, где могут разместиться до 7 тыс. верующих, расстелен самый большой в мире ковёр ручной работы, над которым сверкает 15-метровая золотая люстра, – также одна из самых массивных на Земле.

Мы прогуливались по территории мечети (открыта в 2007 году), невольно проникшись не только её масштабностью и архитектурным великолепием, но и исходящей от величественного сооружения одухотворяющей силой, совершенно не зависимой от того или иного вероисповедания.

Было такое чувство, что эта сила как бы обволакивает нас, одновременно лаская и ощупывая, будто стремясь убедиться в том, чисты ли наши помыслы и благие ли дела, которые мы совершили в своей жизни или будем готовы совершать.

Шейх Зайд ибн-Султан Аль-Нахайян, эмир АбуДаби и первый президент ОАЭ, отличался не только размахом им задуманных и осуществлённых проектов, наиболее грандиозным из которых стала эта мечеть, но и мудрыми суждениями, хотя, как говорят, был и не слишком образован.

– Богатство – это не деньги, – утверждал шейх Зайд, – богатство в человеке. Вот где настоящая сила, которую мы ценим. Это убеждает нас направлять ресурсы на построение личности, использовать данные Богом богатства для службы нации.

У шейха это явно получалось. Поэтому и сегодня он в Абу-Даби и в целом в ОАЭ – по-настоящему культовая фигура. Его имя встречается там на каждом шагу – как в Советском Союзе было с Лениным. Только в нашей стране это диктовалось господствовавшей в то время идеологией, а в эмиратах – это просто дань человеку, сумевшему за годы правления реально построить и укрепить «государство для граждан и ради граждан», а не ради того или иного «класса», который у нас, в конечном счёте, остался, как говорится, на бобах.

Эти мысли не могут не впиваться вам в голову почти в буквальном смысле слова, когда вы находитесь в ОАЭ. Блеск золота, конечно, завораживает, но кофе и без него в Эмиратах крепкий и вкусный, а сохранившиеся кое-где в Дубае глинобитные и коралловые известняковые хижины ничуть не менее привлекательны для туристов, чем умопомрачительные отели-небоскребы на берегах залива.

В поисках контрастов мы и направились в исторический квартал Al Fahidi, где когда-то в таких хижинах жили торговцы жемчугом, переселившиеся сюда из Ирана. Хорошо, что они сохранились и не стали жертвой строительного бума в Дубае 1970-х годов.

Там и сейчас вовсю идёт торговля антиквариатом, индийскими тканями, благовониями, футболками и, конечно, коврами. Как же без них на арабском Востоке!

Явных иранцев среди негоциантов, развесивших и разложивших около хижин груды ярких до боли в глазах ковров, мы не обнаружили. Зато встретили в одной из торговых «точек» продавца-сирийца, который обрадовался нам с Аллой, словно родным, узнав, что мы из России. Данное обстоятельство если не укрепило его в естественном для торговца любой национальности желании что-то нам продать (в идеале – по выгодной для него цене), то уверило в возможности поболтать на отвлечённые темы за чашкой кофе по его приглашению – на этот раз, понятно, без золота!

Для нас это тоже была желанная пауза после долгих хождений по кривым улочкам исторического квартала. Вообще-то мы не собирались ничего покупать, хотя сам широкий выбор экзотических товаров нас, безусловно, заинтересовал.

У сирийца-продавца Джераба в магазине было полно, как говорится, всякой всячины, начиная с органической косметики и арабской парфюмерии, сирийских сладостей, восточного антиквариата из бронзы, латуни и меди, хлопкового текстиля и кончая, как положено, коврами.

Один из них, висевший на ограде рядом с магазином, мы с Аллой, попивая кофе, приглядели. Ковёр светло-бежевой окраски со сдержанными, тонкими узорами и лёгкими очертаниями лир выглядел совсем не по-арабски. Как оказалось, соткан он в Европе, и Джераб не мог при всём желании уточнить, каким таким попутным ветром этот палас занесло на арабский Восток, где своих ковров, как известно, хватает.

Поторговаться нам, конечно, пришлось. Потому что это – неизменная часть ритуала, своего рода традиционной игры между продавцом и потенциальным покупателем на арабских базарах или суках. Квартал Al Fahidi — не базар, но все его законы действуют и там в полной мере.

Впрочем, долго торговаться не пришлось. Сирийский друг предложил довольно быстро приемлемую цену, и европейский ковёр из Дубая стал нашим.

Но самое главное: Алла перед отлётом в Москву сумела упаковать его в свою ручную кладь (в мою он не вмещался) таким волшебным образом, что проблем с перевесом не возникло.

Как свидетельствует арабская пословица, многоопытный лучше мудрого.

Угадайте, кто здесь многоопытный, а кто – мудрый!

Улетай в Индокитай

Уже в аэропорту Вьентьяна моим немецким попутчикам пришлось удивляться. Получилось так, что я вышел первым из багажного отделения аэропорта и тут же нашёл нашего гида Ситтхисона с табличкой SKR (туроператор из Кёльна) в руках, внимательно вглядывавшегося в прибывших авиапассажиров из Европы.

Секрет был прост: в отличие от граждан ФРГ, мне, как россиянину, не требовалось оформлять визу в Лаос, поэтому иммиграционный контроль я прошёл быстро.

Терпеливо ожидая остальных участников тура, с которыми я до того, понятно, не был знаком, мы с гидом мирно беседовали о красотах Лаоса, о том, что нам предстояло вскоре увидеть. Ситтхисон когда-то учился в Университете имени братьев Гумбольдтов и долго жил в Берлине, поэтому прекрасно говорил по-немецки.

Вышла и присоединилась к нам первая семейная пара средних лет с двумя большими чемоданами. Потом другая, чуть постарше, у которых чемоданы были существенно поменьше, хотя и по виду достаточно вместительные. Разговор продолжился, в том числе о лаосских визах, и на обращённый ко мне вопрос я заметил, что вообще-то мне виза в Лаос не нужна, поскольку я – из России.

Как всегда в таких случаях, поначалу на лицах моих немецких собеседников отразилось некоторое смятение, но они быстро справились с ним, и попутчики на ближайшие две недели стали знакомиться друг с другом.

В последующие дни мы, 12 испытанных, как удалось установить, путешественников (SKR, формируя тургруппы, никогда не превышает это число) открывали для себя ландшафтное, культурное и религиозное богатство Лаоса, а затем Камбоджи.

В столичном Вьентьяне поражает храмовый комплекс Wat Si Saket с 2 тыс. фигур Будды из дерева, серебра, меди и керамики. В идиллическом Ванг Вьенге – не столько сам небольшой и пыльный городок, сколько окружающие его бесконечные рисовые поля, горы и загадочные карстовые пещеры.

Ещё в Ванг Вьенге есть бамбуковый мост через реку. Каждый раз в сезон дождей его смывает. Затем мост отстраивают заново. Так повторяется из раза в раз, и все там к этому привыкли. Одним словом, круговорот моста в природе!..

Ну а в Луанг Прабанге, пожалуй, действительно, самом красивом городе Юго-Восточной Азии, «музее без стен», признанном частью Всемирного наследия ЮНЕСКО, – завораживает, конечно, сам размеренный ритм жизни, красочные домики и многочисленные храмы, искусно вписанные в зелёную природу на берегу величественного Меконга.

Утром нам пришлось очень рано проснуться, чтобы наблюдать традиционную процессию босых буддистских монахов в облачениях шафранового цвета. В руках они держали плошки. Туда верующие или «сочувствующие» туристы, сидящие на низеньких (из уважения к «вышестоящим» служителям культа!) табуреточках перед своими отелями, загружали заранее припасённые скромные «продовольственные наборы».

Вообще-то, как нам рассказывал гид Ситтхисон, лаосцев (если они, конечно, не монахи) кормит лес. Там, мол, всегда найдётся для них что-то съедобное. А самый большой-де деликатес для жителей этой страны – муравьиные яйца. Ну почти как для нас – чёрная икра, причём не какая-нибудь, а белужья.

Правда, в тупик меня ещё во Вьентьяне поначалу ставил вопрос официантов в местных ресторанах на их специфическом английском:

– Ю вонт лай?

Я не очень понимал, чего они от меня хотят, поэтому на всякий случай отрицательно качал головой. Но однажды, заказав для разнообразия довольно острое блюдо, вдруг понял, что официанты имели в виду рис, иными словами, лучшее средство, чтобы хоть как-то затушить пожар во рту!

Так как для лаосцев, как и многих народов в Юго-Восточной Азии, затруднительно произносить согласные «р» и «с», то и получается из риса не «райс», а «лай» …

Можно ли назвать лаосскую кухню гурманской? Наверное, нет, хотя она очень близка тайской по географическим и миграционным причинам, но представляет собой, скорее, её как бы упрощённый вариант. Там нет, например, той остроты, которая чаще всего присутствует в блюдах у тайцев.

Интересным аргументом на сей счёт поделился со мной владелец ресторанчика в Ванг Вьенге. Я зашёл в это заведение, следуя рекомендации одного из путеводителей. Заглянул туда, однако, специально в неурочный час, задолго до обычного в тех краях времени для ужина, чтобы, как говорится, поначалу присмотреться и прицениться.

Владелец, он же – шеф-повар этого ресторана с лаосско-тайской и европейской кухней, к тому же, когда-то учившийся в Германии, заявил уверенным и даже безапелляционным тоном:

– Тот, кто делает блюдо острым, не умеет готовить!

И я ему почти поверил.

Нас в ходе путешествия убеждали, что для лаосцев качество жизни, да, собственно говоря, и сама жизнь складывается из трёх факторов: красоты, удобства, развлечений. Если какой-либо из этих элементов по той или иной причине выпадает, данное обстоятельство делает лаосца глубоко несчастным.

Поэтому беда жителей страны, по признанию Ситтхиссона (который, по его словам, считает себя больше немцем, чем лаосцем), – отсутствие инициативных начал в национальном характере, что, понятно, тормозит как индивидуальное, так и государственное развитие.

Он приводит простой пример. Муж – немец, живущий здесь, говорит жене-лаосске:

– Мы купили с тобой новый дом, вот тебе деньги, обставь его, как тебе нравится.

Она отвечает:

– Очень хорошо. Но я не знаю, что мне в этой связи делать. Ты должен мне сказать…

Безынициативность, отсутствие стимулов к самосовершенствованию отражается и на образовательном процессе в лаосской средней школе. Супруга Ситтхисона читает на ночь сказку их трехлетней дочке по слогам – потому что иначе не умеет.

Такое отношение к жизни подстёгивает веру в духов, наивные расчёты на их помощь в бытовых делах. Наш водитель на пути в горы, заметив придорожный алтарь, посигналил несколько раз – как нам пояснили, для того чтобы просить духа гор уберечь нас от всяких напастей на вьющейся узким серпантином вверх дороге.

На сверхъестественные силы в Лаосе склонны полагаться и в тщетном, как правило, ожидании крупного выигрыша в лотерею. Для этого на хлопковом дереве делают надрез в коре, оттуда вытекает древесный сок, и в нём лаосцы каким-то образом пытаются разглядеть заветные цифры, которые должны, как им верится, принести большой куш, если их отметить в точности на лотерейном билете.

В то же время «легковерные» лаосцы не лишены и прагматизма. Иначе как объяснить, что именно российские военные специалисты уже не первый год занимаются очисткой территории Лаоса от мин и неразорвавшихся боеприпасов времён американских бомбардировок 1964–1973 годов. А в начале 2019 года лаосское правительство вернуло России 30 полностью исправных, но морально устаревших танков Т-34, стоявших на вооружении их армии. Эти танки затем с успехом участвовали в реконструкции парада 7 ноября 1941 года на Красной площади в Москве.

Конечно, лаосцы отдали легендарные «тридцатьчетверки» не просто так, а под обещание с российской стороны продать им со скидкой танки Т-72Б1 «Белые орлы» и бронеавтомобили БРДМ-2М, что и было сделано. Заодно специалисты из России модернизировали аэродром Тхонгхайхин в провинции Сиангкхуанг.

Так что, как говорится, на духов надейся, а сам не плошай!

В Камбодже нас в первую очередь «позвал в гости», понятно, крупнейший ритуальный комплекс индуистов-кхмеров Angkor Wat. Этот «город-храм», сооружённый в IX–XV веках, – цель номер один всех туристов, посещающих страну. Да и как не восхититься таким величественным чудом света, занимающим площадь в 200 га с башнями высотой до 65 м, созданными по образу и подобию цветков лотоса.

Камбоджийцы в буквальном смысле слова молятся на эту свою главную достопримечательность, поместив её изображение на государственный флаг и на банкноты. Имеют право!

Перед тем как отправиться в столицу Камбоджи Пном Пень, мы смогли насладиться прогулкой на лодке по озеру Тонлесап, самому большому в Юго-Восточной Азии. В дождливый сезон (то есть европейским летом) озеро разливается на площадь, превышающую её нынешний, зимний объём почти в четыре раза. От этого страдают живописные (с точки зрения туристов) плавучие деревни с домами на сваях или даже совсем без оных, но их жители, судя по всему, к этому привыкли и не готовы в большинстве с воём менять трудный, но, в общем-то, более или менее налаженный озёрный быт на «сухопутную» жизнь.

В итоге получается так, что страдает, прежде всего, образовательный уровень камбоджийцев (понятно, что не только жителей плавучих деревень), которые никак не могут переступить черту от беспросветной бедности к простой способности оплатить расходы своих детей на обучение, хотя бы за первые 4–5 лет.

Нам говорили, что 35 % детей по этим и иным причинам – необходимость помогать родителям при сборе урожая, нехватка учителей, низкий уровень их подготовки и мизерная оплата труда – не посещают школу. Возникает закономерный вопрос: есть ли будущее у этой тропической страны? Надеюсь всё-таки, что есть, и власти этим озаботятся.

Наш гид в Пном Пене, господин Хак предупреждал нас, что многие камбоджийцы, работающие в сфере услуг, так и норовят «слегка облапошить» и туристов, и своих соплеменников, так что нам всем надо держать ухо востро.

Перед поездкой у нас возникали, скорее, менее благоприятные ассоциации в отношении Пном Пеня, о котором мы имели, понятно, мало представления. Королевский дворец с Серебряной пагодой (где, кстати, погребён Сианук), храмовые комплексы, да Центральный рынок, построенный в стиле ар-деко, – вот и всё, что мы ожидали увидеть. Но на деле камбоджийская столица оказалась, в общем-то, неплохо развивающимся, даже довольно приятным городом, особенно в его части, непосредственно прилегающей к Меконгу.

Просторная набережная приглашала к долгим вечерним прогулкам, когда наша «официальная» программа заканчивалась. Относительная прохлада в эти сумеречные часы выводила на улицы тысячи граждан более чем двухмиллионного города. Оживала торговля, распространяли свои многообразные восточные ароматы уличные рестораны. На набережной повсеместно звучала ритмичная музыка, под которую группы людей разного возраста и пола занимались не слишком сложной, но явно хорошо поддерживающей у них положительный тонус гимнастикой.

Во всем царило какое-то вроде бы вполне естественное в тропических краях умиротворение. Казалось, оно присутствует здесь с начала времён. Если, конечно, на минуту забыть о том, что пережили эти люди и эта страна, когда во второй половине 70-х годов прошлого века она именовалась Демократической Кампучией и в ней властвовали беспощадные «красные кхмеры». От полутора до трёх миллионов человек стали их жертвами. Об этом сейчас напоминают «поля смерти», где они были убиты самыми варварскими способами и затем захоронены.

Любой тур в Камбоджу, кроме, пожалуй, чисто пляжного отдыха в перманентно застраиваемом высотками новых отелей Сиануквиле, в 200 км от столицы, не минует посещение «полей смерти» и бывших тюрем. Сейчас они стали музеями – свидетелями немыслимых людских страданий. Нам, гражданам страны, которой выпало на долю немало самых страшных испытаний, понятно, нельзя отвернуть взгляд от этих мрачных страниц истории Камбоджи, когда мы приезжаем туда.

Не знаю, что испытывали при этом путешествовавшие вместе со мной немцы, но, уверен, что и им пришлось в те часы и минуты вспомнить собственное, германское прошлое, которое чуть было не обернулось концом истории человечества.

Гид Хак затем в автобусе аккуратно обратил наше внимание на то, что женщине-экскурсоводу в бывшей тюрьме неоднократно пришлось оглядываться по сторонам, когда она рассказывала нам о «красных кхмерах» и неоднозначной роли короля (а также многократного премьера) Сианука в период их кровавого господства в стране. Она заметила, что к нашей группе время от времени подходил некий, как у нас в советское время говорили, «искусствовед в штатском», внимательно прислушиваясь к словам экскурсовода.

Так что, видимо, с контролем над печатным и устным словом в этой стране по-прежнему всё в порядке!

Хотя, может быть, женщине-экскурсоводу всё просто показалось?..