Текст книги "Почетный пленник"

– Срочно! Понял?

Тот сорвался с места и убежал.

– Ты, – обратился вождь к оставшемуся, – передай кухонным, чтоб мигом прибрались в трапезной и накрыли на стол.

Тот понятливо кивнул и скрылся.

– Теперь ты, – Рокон обратился к старшему второй пятерки. – На конь – и через долину до Паграбы. Лошадей не гнать, глаза не пучить, народ не пугать. Слушаешь?

Старший дернул кадыком и кивнул.

– В каждом селе говоришь со старейшиной. Дорога должна быть свободна. А то стопчем. Никаких похорон, уборки урожая и торговых повозок. Детей с Дороги пусть уберут. Имперские караваны – заворачивать. Пройдет Большой Круг, скажешь. Мы выйдем завтра. Это понятно?

Старший кивнул, но потом спросил:

– Вопросы будут. Говорить что?

Вместо ответа Рокон, взяв того за плечи, развернул лицом к горам и спросил:

– Видишь?

Увидев громадную черную тучу, клубившуюся средь белоснежных горных шапок, воин невольно подался вперед.

– Так что вопросов не будет. Дан Дорчариан едет к Колодцу, что уж тут непонятного… Ночуете вы в Аттане, потом в Придоне, уже потом в Паграбе. У перелесков меж полей мы и встанем на ночевку. Там, где обычно. Чтоб харч к тому времени нас ждал. Приказ дана – так старейшинам и скажешь. Еды чтоб хватило на вечер и следующее утро. Понятно?

– Аттана, Придона и Паграба, – повторил старший. – Харч на вечер и утро.

– Так, – кивнул Рокон. – Если узнаешь, услышишь что новое – от старейшины, или имперского посланца встретишь, или еще кого, – отправляешь одного из своих вместе с посланцем ко мне. Понял?

– С имперцами-то как? – уточнил старший. – У них курьеры строптивые… Могут заартачиться.

– Приказ дана Дорчариан: препроводить к нему, – жестко ответил Рокон. – Руки им не ломать, носы не сворачивать.

– Ясно! – гаркнул вояка.

– Разъезд дорожной стражи недавно проходил… К новой дороге. Повстречаете – не задирайтесь. Предупредите, чтоб нам под копыта не лезли.

Воин кивнул, потерев шею. Рабов в долине не жаловали, а вот сопровождающих рабские караваны дорожников ненавидели. Но терпели.

«Дан Дорчариан едет к Колодцу, – мысленно повторил про себя Гимтар. – К имперскому Колодцу. Игра пошла совсем по-другому, чем предполагалось, а Голоса Империи нет в горах. Уехал, как назло. Плохо. Очень плохо».

Ултер

Небольшой ручеек весело журчал, прыгая меж круглых гладких камней. Протекая вдоль небольшой поляны, русло ручья распрямлялось, а сам ручей раздавался вширь. На берегу его стояла странная хижина. Она покосилась и одним углом сползла в воду. В ручье лежало большое деревянное колесо, как от гигантской телеги. Сквозь деревянную конструкцию журчал ручей, а одна из его струй слегка взбиралась на колесо, падая с него маленьким шумным водопадом.

– И что, колесо работало? – недоверчиво спросил Хоар у старосты Ойдеты.

Рыжий Эйдир, сидя на осле, сдернул свою мятую войлочную шляпу и поспешно кивнул.

– Работало, как есть работало. Молотило, проклятое.

– Так что ж, и не пробовали пользоваться-то? – удивился Хоар.

Рыжий только сильнее вцепился в шляпу.

Их процессия остановилась на опушке. Близкого села из-за поворота дороги было не видно. Сама дорога, пересекавшая поляну поперек, подходила в этом месте совсем близко к ручью. Вот и остановились. Хродвиг с Ойконом остались в повозке, Хоар верхом на коне и староста на осле подъехали к водяной мельнице. А Ули, получив согласие Хранителя, стоял на берегу и кидал камешки в ручей, стараясь попасть в странное большое колесо. Наконец один из камешков со стуком отскочил от деревяшки, булькнув в воду.

– Ага! – победно крикнул Ултер и бросил следующий камень.

Хоар спешился, и полноватый староста со вздохом сполз с осла. Подойдя к покосившейся хижине, Хоар заглянул в нее, не заходя внутрь.

– Вот как! – послышался гулкий голос Хоара, отражающийся от стен. – Большое колесо крутило вот это малое… А где жернова?

– Так этот… Гворф-то и сказал нам сделать их по размеру да вставить. А потом только сыпь, мол, зерно да мешки подставляй.

– И что? – Хоар вернулся и сел на коня.

– Так это… уехал он. А мы головы почесали да и не стали делать-то. Что, у нас в горах камней нет? В каждой семье, хвала Великому Небу, и ступка и пестик есть. Натолкут бабы муки-то. А то с жерновами этими, будь они неладны, обленятся совсем. Бабе без работы нельзя…

Хоар только головой покачал.

– Я думал, это Ойкон – дурачок. Ошибался я. Ты, староста, самый главный дурак в Ойдете и есть. Идем, Ули, – добавил Хоар, тронув поводья.

Ултер глянул, как Эйдир напяливает шляпу и бурчит что-то себе под нос, и побежал к дому на колесах. Забираясь внутрь, он услышал, как Хоар говорит Хродвигу:

– Эти идиоты могли озолотиться. Все деревни окрест за мукой в очередь выстроились бы. Хранитель, Гимтар за эти колеса левую руку отдаст! Там все в рабочем состоянии, я посмотрел. Достать и перевезти…

Хродвиг чувствовал себя плохо. С утра он был бледнее обычного и ничего не ел. Сейчас он сидел, обложенный подушками, откинувшись назад. Хранитель вяло пошевелил ладонью, и Хоар тут же замолчал. Водяные колеса интересовали старика меньше всего, но ношу Хранителя скинуть было не на кого.

– Сломалось как?.. – тихим голосом прошелестел он.

Хоар выпрямился в седле. Немой причмокнул губами, и повозка тронулась.

– А отчего развалилось все? – спросил Хоар, подзывая старосту. Тот подъехал, поравнялся с Хоаром и ответил дрожащим голосом:

– Так это… Зима, лед. В лед вмерзло все, а весной и выломало…

– И ничего придумать нельзя было?! – возмутился Хоар.

– Так это… – вжал голову в плечи Эйдир. – Гворф-то этот показывал, как шестом колесо на зиму поднять над водой. Но мы ж…

– Мы ж… – передразнил его Хоар и сплюнул. – Ослы вы ж-ж-ж…

Ули рассмеялся, и Эйдир недобро посмотрел на него. Ойкон встретился со старостой глазами и забился в угол повозки.

Вскоре всадники обогнали их, и Хродвиг тихо попросил:

– Ултер, расскажи сказку…

– Что?! – воскликнул мальчик, думая, что ослышался.

– Видишь, твой прадед болеет, а больным рассказывают сказки, – пояснил Хродвиг, слабо улыбаясь. – Тебе разве никто не рассказывал сказки, когда ты болел?

– Рассказывали, – согласился Ултер. – Байни-кормилица.

Ойкон закрутил головой, вслушиваясь в разговор, и вылез из своего угла. Хродвиг посмотрел на него и еще раз улыбнулся.

– Вот видишь. Любишь сказки, Ойкон?

Тот кивнул.

– Вот и Ойкон послушает.

– Но я не знаю… – неуверенно протянул Ули. – Какую сказку тебе рассказать?

– Про Джогу-Вара, конечно, – сказал Хранитель.

Ултер заерзал на своем сиденье, вспоминая, какую сказку про Джогу-Вара рассказывала им кормилица. Он прикрыл глаза – так вспоминалось лучше – и начал:

– Живет в горах Джогу-Вара, Хозяин гор. Роста он гигантского, как вековой дуб. Ноги и руки – как толстые ветви. Только вместо мха у него на теле шерсть, потому никакие снега и морозы не страшны Джогу-Вара. Сильнее Джогу-Вара никого в горах нет. Медведи и горные львы – все боятся Хозяина гор. Слышите, валун с обрыва упал? Это его Джогу-Вара играючи сбросил.

Так вот, возвращались охотники домой с добычей. Один из них смотрит – а лук свой охотничий он в горной хижине позабыл! А лук тот непростой – от отца на память остался. Делать нечего, повернул охотник обратно да за луком отцовским пошел. Подходит он к горной хижине, смотрит – а внутри уже огонь в очаге горит. Понял он, что это Джогу-Вара пришел. Хотел было охотник потихоньку уйти, но Джогу-Вара давно его заметил.

– Заходи! – кричит. И так громко, словно половина горы в пропасть рухнула.

Испугался охотник, но делать нечего – вошел. Смотрит – над огнем котелок висит. Рядом олень освежеванный. И его старенький лук лежит.

– За луком пришел? – спрашивает Джогу-Вара.

Кивнул охотник.

– Ну, ответишь мне так, что возразить тебе будет нечем, – отдам твой лук.

Пригорюнился охотник, да делать нечего.

– А сколько лет тебе, охотник? – вдруг спрашивает Джогу-Вара.

– В лесу листья считал-считал – со счета сбился. Ночью у костра звезды считал-считал – со счета сбился. Так и года свои: считал-считал – со счета сбился, – ответил находчивый охотник.

Усмехнулся Джогу-Вара.

– Хороший ответ. Вот тебе твой лук, – и лук ему протягивает. – Вот мой подарок, – и от туши оленя ногу отрывает. – Бери да проваливай, чтоб я тебя больше не видел.

Поблагодарил охотник Джогу-Вара. Схватил лук и оленью ногу – и бежать. Бежит под гору и думает: «Вот я молодец! И лук вернул, и оленины раздобыл».

И только он так подумал, как споткнулся, упал да покатился. А когда остановился – уже ни лука отцовского, ни ноги оленьей не нашел. Даже шапку и ту потерял.

Так его Джогу-Вара за хвастовство наказал!

И Ули открыл глаза. Ух ты! Всю сказку вспомнил! Слово в слово, как кормилица Байни рассказывала!

– Хорошая сказка! – похвалил его Хродвиг. И спросил у Ойкона: – Тебе понравилось?

– Понравилось, – кивнул юноша. – Хорошая сказка. Только охотника жалко.

– А Джогу-Вара и впрямь такой большой? – спросил его Хродвиг.

– Большой! – развел руками Ойкон. Только в стенку уткнулся рукой. Больная рука Ойкона, которую лечил Хоар, уже почти зажила. – Большой-большой!

– Как вековой дуб? – затаив дыхание, спросил Ули. Он и забыл, что Ойкон-то Джогу-Вара живьем видел!

– Нет, – расстроился Ойкон. – Поменьше.

В окне повозки мелькнул один из охранников, и Ойкон указал пальцем:

– Ростом, как вот он, верхом на коне.

Ултер посмотрел на чернобурочника и попробовал представить рост Джогу-Вара.

«Не очень-то и большой, выходит. Совсем немного выше Тарха», – подумал Ули.

– А руки у него и вправду такие длинные? – спросил Хродвиг.

– Длинные, – кивнул юноша и пояснил: – Только темно было. Я плохо видел. А потом я испугался и убежал.

– Пастухов он убил. И в овраг сбросил? – опять спросил Хранитель.

– Не знаю, – закрыл глаза руками. – Не помню, – и закрыл теперь руками уши. – Они так кричали… А он рычал! Раз-раз – и всех покидал вниз…

– И Гворфа? – продолжил Хродвиг, когда Ойкон опустил руки.

– Нет! – возмутился юноша. И пояснил: – Аскод Гворф хороший. Он лежал, его Эйниш и Эйрик пинали. А я и Джогу-Вара его защищали…

Внутри повозки установилась тишина, и стало слышно, как снаружи староста рассказывает Хоару:

– Вот тропа вверх пошла – на пастбище. То самое… А дорога прямиком туда, – он понизил голос, – к нему на Гремучую Поляну идет.

– Что за Гремучая Поляна? – удивился Хоар.

– Не знаю, – пожал плечами староста. – Старики так то место называли.

– А Джогу-Вара для себя что, и дорогу проложил? – хохотнул Хоар. – Ври, да не завирайся!

– Не вру я! – рассердился Эйдир. – Хорошее там место было! Бабка моя рассказывала! И люди там жили, и наши к ним ездили, а они к нам. Пока Хозяин гор не пришел… – опять понизил голос он.

– Подъезжаем, Хранитель, – обратился к Хродвигу охранник.

Хранитель кивнул и сказал:

– Готовься.

Хоар тронул Немого за плечо, и тот остановил мулов.

Ултер с интересом разглядывал, как спешившиеся чернобурочники вытащили из-под повозки лесенку, а затем достали длинные копья с широкими острыми наконечниками. Затем оттуда же достали толстые брусья. Закрыв одну из дверей повозки, заложили ее изнутри брусьями, вставив в специальные пазы. А Ултер все гадал, что это за скобы! Потом к ним присоединился Немой, и внутри стало совсем тесно. Немой так же заложил и вторую дверь.

– Мы что, теперь как в маленькой крепости?.. – шепотом спросил Ултер.

Немой что-то угукнул, а Хродвиг промолчал. Ултер прильнул к щелям между брусьями и увидел, как на поляне трое чернобурочников вооружились страшными копьями. Сейчас они уходили с поляны и шли плечом к плечу. За ними, несколько позади, шли двое лучников с наложенными на тетиву стрелами. Хоар ехал чуть в стороне, проверяя, легко ли выходит меч из ножен. Вот они постояли перед поворотом дороги, о чем-то переговариваясь.

Первым за поворотом скрылся конный Хоар, за ним двинулась спешенная пятерка прежним порядком.

– Они что, за Джогу-Вара пошли? – шепотом спросил Ули.

– Это не первый Джогу-Вара для них, – ответил старик. Ноздри его раздувались. Он поднял руку, требуя полной тишины, чутко прислушиваясь к происходящему.

«Они уже охотились на Хозяина гор!» – понял Ули. Он понял, что черные охранники своими страшными копьями уже убивали других Джогу-Вара. Но этот Хозяин – другой! Он хороший! Он побил злых пастухов и спас Ойкона!

В тишине послышался стук копыт, и на поляну выехал Хоар. Он приблизился к маленькой крепости на колесах и сказал:

– Хродвиг! Это что-то удивительное! Ты должен сам это увидеть!

Арратой

– Подойди ко мне, учетчик! – повторил мосластый, подзывая его жестом. Он стоял, тяжело дыша, с ног до головы покрытый кровью и потом. Самодельную пращу, забравшую столько жизней, он хитрым образом, явно привычным для него, повязал вокруг пояса.

Рядом с ним стояла троица, которую Арратой до недавнего времени считал своей. Клоп, Егер и Киор. Все трое, так же запачканные кровью, вооружились длинными узкими горскими кинжалами.

Арратой приблизился. Мосластый испытующе смотрел на него.

– Почему не сражался? Решил отсидеться в стороне?

– Я не воин, – осторожно сказал Арратой.

«Хотя меня этому и учили. Немного».

– А кто ты? – спросил мосластый. И напрягся.

– Я Арратой, купец, – пожал плечами Арратой.

Мосластый расслабился.

– Сказал бы «раб» или «учетчик» – я бы тебе загнал кинжал в брюхо. И бросил помирать. – Он вскинул руки вверх и проревел: – Здесь больше нет рабов!

Толпа оглушительно завопила в ответ. Арратой огляделся. Он и не заметил, как люди собрались вокруг. Их было много. Очень много. Все были грязны, а глаза у всех горели. Грязны были по-разному: кто в земле, кто в пыли, кто в земляном масле, кто в крови. А глаза горели у всех одинаково: жаждой мести и боя.

– Нам нужно немедленно зачистить бараки и казармы. – Арратой нагнулся к уху мосластого и быстро прошептал: – Пока люди рвутся в бой…

Пращник внимательно посмотрел на Арратоя, и тот ответил ему открытым твердым взглядом.

– Ты подговорил этих трех на побег. Я видел, – наконец ответил мосластый.

Арратой кивнул. Спорить было глупо.

– Я разговорил их, они открылись мне. Тогда я начал думать. И готовиться. Ты хотел свободы для себя, я – для всех.

Арратой вновь кивнул в ответ.

– Но я благодарен тебе. Из-за твоего желания сбежать мои глаза раскрылись, и я начал думать. И сейчас ты говоришь верно.

– Братья! – закричал затем мосластый, вскакивая на бортик резервуара, за которым еще недавно прятались восставшие. – Я – Коска Копон, по прозвищу Череп – беру вас под свою руку!

Толпа взревела, вскидывая вверх кулаки с зажатыми в них кинжалами.

– Клянетесь ли вы идти со мной в бой и слушать меня в бою?

Толпа вновь взревела. Слышалось: «Клянемся!.. Клянемся!..» Коска вскинул руки, призывая к тишине. И он ее дождался.

– А кто не выполнит приказ, тому я проломлю череп, не будь я Коска Череп!

От этой нехитрой шутки толпа грохнула хохотом и заулюлюкала.

– И вот мой первый приказ: стройся вдоль дороги! – Коска махнул рукой, указывая дорогу, по которой совсем недавно хотел уйти Арратой. Бывший учетчик дернулся, чтобы встать в строй, но Череп велел ему:

– Останься.

Троица также осталась подле вожака. Впрочем, вскоре они, повинуясь команде Коски, ринулись в толпу бывших рабов, пинками и тумаками расставляя тех в шеренгу плечом к плечу. Шеренга растянулась так далеко, что лица в конце ее Арратой не мог рассмотреть.

– Поможешь мне, – бросил ему Череп, опять запрыгнув на бортик.

– Слушайте меня! – крикнул он, и сотни глаз уставились на него. – Арратой, – он указал на купца, – пройдет мимо вас. Кто услышит «стой», будет стоять. Кто услышит «иди», сделает шаг назад.

– Идем, – велел Коска и направился к главе шеренги. – Это просто, – сказал он Арратою.

Ткнув пальцем первого, Коска сказал «стой», второму – «иди» и толкнул того пальцем в грудь. Затея была нехитрой, и Арратой кивнул, мысленно простонав про себя, вспомнив длину шеренги.

Егер с Киором двинулись вместе с Арратоем, подталкивая непонятливых. «Стой, иди. Стой, иди. Стой, иди, стой, иди». Повторяя эти слова, вскоре потерявшие для Арратоя свой смысл, он не забывал тем не менее подталкивать назад тех, кто «иди». Лица восставших мелькали перед ним, но ни одно из них не задержалось в памяти.

– Стой. Иди. Стой. Иди.

«Недавно я считал рабов, – думал про себя Арратой, продолжая свою бесконечную скороговорку «стой-иди-стой-иди…». – Кого я считаю сейчас? Раньше я отделял тех, кто может выпить воды, от тех, кто должен продолжать работу. Что ждет тех, что остались стоять? И куда пойдут те, кто шагает назад?»

Вопросы эти скользили внутри Арратоя, не сильно его занимая. По-настоящему, остро и настойчиво, в мозгу бился лишь один вопрос: «Что делать?»

Наконец, когда последний человек получил едва заметное касание «иди», Арратой оказался у того самого камня, сидя на котором он наблюдал за схваткой. Арратой рухнул на него, обессиленный.

– Теперь те, кто стоят первыми, идут к нему, – и Коска указал на Клопа. Тот помахал рукой.

– Пошли! – заорал Коска. И тут же взревел: – Кто сзади – стоит на месте! Стой на месте, тупоголовый осел! А то кишки вокруг ног намотаю!

«Он явно военный, – по-прежнему отстраненно подумал Арратой. – И не из простых вояк. Так быстро организовать толпу бестолковых рабов!.. Коска Копон по прозвищу Череп. Я запомню тебя. И постараюсь держаться как можно дальше».

Арратой вздохнул и поднялся. Держаться подальше стоило когда-нибудь в другое время, не сейчас. Второй раз отсидеться на камушке во время драки ему не дадут. За такое Череп и вправду удавит бывшего купца его же собственными кишками.

Арратой подошел к Коске, руганью и пинками сбивающему тех, кто «иди», в боеспособное подразделение, и спросил:

– Я стою или иду?

Коска оторвался на миг и посмотрел на подошедшего купца.

– Ты стоишь, купец. Стоишь в сторонке. Можешь даже присесть. Твоя голова слишком ценная. Она мне еще пригодится.

И Коска Череп отвернулся, заорав:

– Куда? Куда, сожри тебя Безносый! Стой на месте!

«Что ему известно про меня? Неужели он знает то, чего знать никак не может?» – подумал Арратой, шагая к своему камушку.

Ему разрешили отсидеться. Что же, казармы и бараки зачистят и без него. А он отдохнет. И подумает о содержимом своей драгоценной головы.

Тем временем Клоп разделил свою толпу на две примерно равные части. А Киор, которому Череп поручил командование над другими, – свою. Клоп расставил людей у бараков, а Киор – у казарм. У входа и выхода. По плану, врывались одновременно с двух сторон, встречаясь внутри посередине здания.

Арратой был уверен, что в зданиях никого нет, или он ничего не понял в скайдах. Те не будут отсиживаться в стороне, когда идет бой. А гвалт восставшие подняли такой, что и глухой бы услышал. Однако людям нужна уверенность. И небольшая тренировка. Впереди их ждал Старый Пост со старой, обветшалой, но стеной. И это уже был крепкий орешек.

Коска Копон по прозвищу Череп рубанул рукой воздух, заорали: «Давай!» и «Начали!» Киор с Клопом, и ревущие толпы, отшвырнув сорванные с петель половинки ворот, хлынули в здания.

Арратой оказался прав. Никого в них не оказалось. Кроме глупого мальчишки-учетчика в бараке. Его, избитого, поволокли к Коске и бросили к ногам. Череп нагнулся, что-то спрашивая, а потом наотмашь ударил парня по лицу.

«Не так ответил. Сказал, что раб-учетчик», – догадался Арратой. Толпа схватила несчастного и поволокла к резервуару. Раскачав, его бросили в черную жижу земляного масла. Арратой услышал:

– Раб!

– Раб!

– Здесь больше нет рабов!

– Искупайся, раб!

Парень выплыл, подтянулся на руках и перевалился через бортик, рухнув на острые камни, которыми еще недавно убивали надсмотрщиков. Арратою показалось, что плечи парнишки сотрясаются от рыданий. Облепленный бурым маслом, стекающим с него, он встал и побрел прочь, подальше от толпы. От боли и унижений.

Того, что случилось дальше, не ожидал никто. Откуда в руках вчерашнего раба, опьяненного свободой, но оставшегося по сути своей говорящим животным, оказался факел, никто позже не смог сказать. И горцы, и имперцы старались держать огонь как можно дальше от Колодца. Позже Арратой уверился, что сам Пагот, любитель жестоких шуток, подсунул светильник в руки идиота.

Как бы то ни было, шатающийся, избитый учетчик пытался отойти подальше от толпы. И вдруг над этой людской массой расцвел маленький огненный цветок, и факел, крутясь и чертя круги, полетел вслед удаляющемуся рабу. И попал прямо в спину, сбив того с ног.

Факел остался лежать на земле, догорая. А мальчик-учетчик вспыхнул новым, живым факелом. Вскочив, он заметался, жутко воя, объятый пламенем. Толпа завороженно молчала, глядя на этот танец смерти. Арратой увидел, что один только Коска Череп сорвал с себя пращу, намереваясь прекратить мучения несчастного.

Увы! Пагот-шутник сегодня разошелся не на шутку. Зло хохоча, бог согнулся от смеха и схватился за живот – так ему были смешны людские потуги. У ног пращника, который мог сбить воробья с ветки со ста шагов, не оказалось ни одного камня!

Живой факел приблизился к краю Колодца. Ничего человеческого в жутком вое не различалось. Застыв на краю пропасти, парень закачался… Коска нашел наконец камень, раскрутил пращу…

И живой факел рухнул в пропасть Колодца, пропав из глаз застывших от ужаса людей. Вой затихал в глубине Колодца, удаляясь. Люди переглядывались, боялись дышать. Но вот раздался гул, хлопок – и над Колодцем взвилось гигантским огненным фонтаном пламя. Клубы жирного непроглядного черного дыма поплыли вверх…

Воющий кусок мяса, недавно бывший живым, полетел в ревущую печь Колодца: недоумок-палач ненадолго пережил свою жертву. Но их всех, стоящих у Колодца, это не спасет. Каждый понимал: за потерю источника земляного масла Империя найдет каждого. И каждого предаст самой лютой казни. Например, сожжет так же. Живьем в Колодце.