Текст книги "Важное время"

«Большой шеш… Вот здорово!»

Третий нарвал большущий пук пожухлой травы, туго смотал, набил в середину опавшей листвы. Подошедший Хоар схватил странный факел и вместе воины забрались на насыпь. Теперь крыша кошары, покрытая мхом, оказалась перед ними. Хоар встал на колено, прикрыл факел телом от ветра и двумя ударами кресала ловко запалил. Третий копьем отодвинул жердины с края ската, и Хоар бросил внутрь запаленный факел, от которого повалил густой желтоватый дым. Третий убрал копье, и жердины встали на место.

Хоар вытащил меч и встал рядом с Третьим, который по-особому держал двумя руками занесенное копье. Воин успел крикнуть что-то пастуху, и тот всем телом и руками вжался в камень, упершись ногами в землю. Валун затрясся от ударов, но вскоре замер, недвижимый.

Ули прочитал по губам Хоара «сейчас», когда это произошло. В самый центр крыши ударили изнутри, и она пошла волной. Затем ударили еще раз, брызнули в стороны гнилушки жердин и ошметки мха, и крыша рухнула внутрь. А потом снизу выпрыгнула, вытянувшись струной, огромная змея. Ее темное тело было толщиной со взрослое дерево, не меньше! Как только чудовище рухнуло на камни, Третий тут же подбежал к голове шеша и со всего маху пригвоздил копьем к земле. Пастух бегом взобрался на насыпь и бесстрашно бросился на хвост змеи, только-только показавшийся из-под обломков крыши. Он растопырил руки и прыгнул на шеша, вцепившись и придавливая к земле. Хоар подбежал к Третьему и взмахнул мечом. Ули увидел, как круглая голова змеи отлетела в сторону и угодила прямиком в середину овечьего стада! Овцы заметались, а глупый баран с загнутыми назад большими рогами истошно заблеял и вслепую метнулся прочь по дороге. Овцы собрались бежать следом. Но собаки свое мясо ели не зря! Темный пес кинулся за мятежником, прихватил зубами за заднюю ногу и свалил наземь. Схватив за загривок и свирепо рыча, собака потрепала барана и вернула в присмиревшее стадо.

А обезглавленная змея вдруг ожила! Хвост затрепетал, и теперь уже в пыли катался сам пастух. Но вот по телу шеша прошла последняя волна судорог, и оно резко распрямилось. Горец разжал руки и улетел в кучу сломанных жердей и мха, которые недавно были крышей кошары. Ули понял, что все кончилось. Он обнаружил, что по-прежнему гладит по гриве жеребца Третьего, к которому обычно старался лишний раз не подходить. Ултер глянул на своего учителя грамоты и счета. Тот с ужасом смотрел на мертвую змею, а его побелевшие пальцы сжимали в кулаках вожжи. Ултер звонко засмеялся и спрыгнул с телеги.

– Вот это шеш! – с восторгом закричал он во все горло и вприпрыжку побежал к воинам. – Какой здоровенный шеш! Никогда такого не видел!

Он подбежал к обезглавленному телу змеи. Из рассеченной шеи на траву толчками вытекала густая темная кровь. Третий с Хоаром помогали незадачливому пастуху выбраться из груды обломков. Тот мотал головой, ошалело глядел по сторонам и бубнил под нос. На лбу вскочила большая шишка. Хоар усадил его на камень и поднес к губам мех с пояса. Пастух сделал большой глоток и закашлялся, а Третий со смехом поколотил его по спине.

Вскоре они двинулись дальше. Теперь путников стало больше: умные собаки гнали впереди овец, поглядывая на хозяина, которого усадили в телегу. Тот долго отказывался от такой чести, но Хоар насильно усадил его в повозку, строго прикрикнув. Ули наконец-то разрешили оседлать Тихоню, и он свысока поглядывал на побежденного шеша, которого тоже затащили в телегу. Тело змеи оказалось таким большим, что не поместилось в повозке целиком, и хвост волочился по земле, извиваясь и подпрыгивая, словно живой.

На очередном повороте узкой дороги их ожидали. У ног седого старика в распахнутой на груди бурке сидела собака, а за спиной стояли двое мальчишек, ровесников Ултера. Собака басовито гавкнула, приветствуя гостей, качнула хвостом и побежала к стаду, заняв свое место. Старик посмотрел на тело шеша в телеге, махнул рукой пастуху, который вылез из повозки и развернулся, возглавляя процессию.

Показалась горная хижина, и старик свернул с дороги. Собаки сноровисто загнали овечье стадо в распахнутые ворота. Хмурый хозяин косился на приезжих и прикрикивал на хозяйку, которая гладила по плечам пастуха и целовала в лоб. Мальчишки помогали гостям распрягать лошадей, весело переговариваясь друг с другом. Языка хозяев Ули не знал. Он отогнал местных от Тихони и принялся за работу.

Хорошо, что деревянный учебный меч остался в телеге, а на поясе висел красивый кинжал, подаренный отцом! А то засмеяли бы! Ули приметил на поясах у мальчишек простенькие короткие ножи. Даже у самого младшего! Братья подталкивали друг друга, шушукались и зубоскалили. Один из них, проходя мимо, словно ненароком задел гостя плечом. Только Ултер вовремя его раскусил и так напряг плечо, что тот едва не улетел в дальний угол!

Ули вычистил свою Тихоню быстрее всех. Он посмотрел на мальчишек, которые еще возились, прихватил деревянное ведерко и отправился к ручью. Для Тихони он сам принесет воды. Местные что-то крикнули ему вслед и рассмеялись. Проходя по двору, Ултер заметил, как нахмурился Хоар.

«Вот интересно, – подумал Ултер. – Я знаю дорча и имперский. А сколько языков знает Хоар? Долго он их учил?»

Когда Ули вернулся, мальчишки уже крутились у стола. Длинная столешница установлена под навесом, плетень защищает от порывов ветра, а рядом стоит небольшая каменная печь. Появление Арратоя местные встретили молчанием. Раб положил на стол куски вчерашней ароматной змеятины. Под пристальными взглядами он неловко дернулся и кусочек снеди упал на землю. Хмурый хозяин шепнул жене пару слов на своем наречии, и они рассмеялись. Следом захихикали мальчишки. Пастух с шишкой на лбу с неодобрением посмотрел на веселящуюся родню и отвернулся.

Хоар вдруг резко и отрывисто произнес короткую фразу на незнакомом языке, глядя в упор на хозяина. Тот мигом замолчал и со страхом посмотрел на черного. Ули окинул взглядом Третьего. И чего его все боятся? Подумаешь, за рукоять меча взялся и оглядывается кругом. Он же охранник, они все такие. Это они еще дружков Тарха не видели!

Тишину нарушила хозяйка. Она заголосила, вся в слезах, подхватила хлеб и подбежала к Хоару. Тот помолчал еще немного, не отрывая взгляд от хозяина. Тот отвел глаза, и тогда Хоар улыбнулся женщине, отломил кусочек хлеба и положил в рот. Прожевал и слегка поклонился. Все выдохнули, перестали хмуриться и сели за стол. Пастух шепнул старику, дождался кивка и скрылся в доме. Ули опустился на скамью рядом с Хоаром и тихонько спросил:

– Ты знаешь их язык?

– Нет, – мотнул головой Хоар, отрывая зубами кусок мяса от кости. – Это какое-то дикое квельгское наречие.

– Но ты же их понял? И они тебя? – удивился Ули. – И с пастухом разговаривал!

Арратой присел за стол после Третьего. На миг установилась тишина, и Хоар кинул взгляд на хозяина. Тот буркнул в бороду, и трапеза продолжилась.

– Я их не понял. Услышал, как они талдычат – гохар, гохар… И ржут. «Гохар» на квельгском – раб. Тогда я им и ответил. На квельгском.

– И что ты сказал? – заинтересовался Ули.

– Недостойно смеяться над рабом в присутствии хозяина. Так гласит закон гор, – отрывая мясо, пояснил Хоар. Скрипнула дверь, и появился пастух с небольшим бочонком в руках. Горец со стуком поставил бочонок на стол, и старик оживился, поторапливая жену, расставляющую большие кружки.

– А другой закон гласит, что тот, кто смеется над рабом, хочет оскорбить хозяина. Вот я и спросил старика, не хочет ли он нас оскорбить? – продолжил Хоар. – Дорча они не разумеют, а вот мой плохой квельгский поняли.

– И что? – спросил мальчик, наблюдая за тем, как разливают пенное пиво по кружкам.

– Слов хозяина я не разобрал, а ответ жены понятен и так. Горские женщины зачастую мудрее своих упрямых горячих мужей. Зря мы загнали их к очагам, заткнули им рты. Горам это не на пользу, – задумчиво сказал Хоар и пододвинул кружку с шапкой белой пены. – Вот у алайнов жены сражаются наравне с мужами. Их голос на круге имеет ту же цену. Даже старейшина у алайнов, и та… – Тут Хоар как-то странно посмотрел на Ули и замолчал.

Старик поднялся и произнес здравицу, приподняв кружку. Поднявшиеся следом Хоар с Третьим подняли кружки в ответ, отведав пенного напитка.

– А почему хозяева не пустили нас в дом? – спросил Ули. – Мы ведь гости. Негоже держать гостей во дворе.

Хоар вновь приложился к кружке, а затем ответил:

– Кабы мы не выручили старшего сына, нас и на двор бы не пустили. Не забывай, ты не в долине, здесь другие нравы. Они и людей-то видят раз в полгода-год. А тут целая орава путников с явным чужаком в придачу. – Хоар кивнул в сторону Арратоя и хмыкнул. – Откуда им знать, что мы не подсылы хитрой Йотль? Переночуем на сеновале, чего ты в их лачуге не видел?

– Мы? – возмутился мальчик. – Подсылы Йотль?

– Ты лучше спроси себя, почему нас все-таки пустили. Поверь, хозяева до сих пор сомневаются, не подослала ли Йотль шеша и нас заодно. Чтобы коварством проникнуть в их дом. – Хоар поковырял пальцем в зубах.

Ули задумался. Мальчик покосился на приземистые ворота из тяжелых бревен, на высокий деревянный тын с заостренными кольями. Местным ничего не стоило отсидеться за ним.

«Они боялись Третьего, боялись чужака Арратоя, боялись Йотль, но все же впустили нас. И даже вышли навстречу…»

– И почему же? – сдался Ултер. – Боялись за старшего сына?

– Они – подданные дана Дорчариан, а закон Дорчариан превыше их страхов. – Хоар со стуком поставил пустую кружку перед собой. Пастух тут же забрал ее, вновь наполняя пенным напитком.

– Они – подданные отца?.. – шепотом повторил Ултер и присмотрелся к хозяевам.

Мужчина с женщиной казались очень старыми, их лица темны от солнца, а морщины – глубоки и резки, как складки гор вокруг. Длинная овечья безрукавка хозяина знавала лучшие времена: шерсть скаталась, а порванный ворот открывал голую грудь, поросшую седыми волосами. Мальчишки жадно ели мясо – в честь гостей зарезали ягненка. Женщина посматривала на сыновей и улыбалась. Вот только улыбка ее была грустной.

– Они подданные моего отца, – повторил Ултер. – Неужели отец знает про них?

– Дан не знает про этих несчастных, но должен знать про таких, как они, – пояснил Хоар. Ултер не понял сложный ответ воина и подождал новых слов. Перед Хоаром улыбающийся пастух поставил полную кружку. Тот привстал со скамьи и поднял ее перед собой. Все вскочили со своих мест. Хоар медленно произнес что-то и указал на тело шеша. Женщина всплеснула руками, старик вздрогнул и расплескал пиво. А мальчишки радостно закричали.

– Что ты сказал? – шепотом поинтересовался Ули, когда Хоар сел обратно. Женщина с сыновьями выскочили из-за стола и направились к сараю.

– Шеша подарил, – пожал плечами Хоар. – На что он нам? А им теперь голодать по весне не придется.

– А почему дан Дорчариан должен знать про таких, как они? – продолжил расспрос Ултер.

Хоар повернулся и внимательно посмотрел в глаза наследнику. Ултер нахмурился, но взгляд не отвел. Тогда горец отложил кость с мясом и вытер руки о штаны.

– Сколько таких хуторов в наших горах – даже Гимтар толком не ведает. Но знают старейшины ближайших сел. Вот и к нашим хозяевам уже приезжали посланцы из Пайгалы и забрали осенний оброк для дана. Это раз. – Хоар покачал указательным пальцем. – А что случится, если – убереги нас Мать Предков – от горы к горе понесется клич: «Декурион в огне»?

Ули затаил дыхание, услышав про огонь и Декурион.

– Если начнется война – то вон тот увалень, – Хоар махнул в сторону пастуха с шишкой на лбу, воткнувшего топор в колоду, – возьмет дедово ржавое копье и спустится в долину, чтобы присоединиться к войску. И так будет во всех хуторах, что признают власть дана Дорчариан!

Ултер по-новому взглянул на здоровяка, который вместе с братьями катил телегу с мертвым шешем к сараю. Во дворе поднялась суета, и даже старик-хозяин, виновато буркнув в бороду, отправился помогать домочадцам. Ули было интересно посмотреть, как заготавливают мясо впрок, но его клонило ко сну. Чтоб не клевать носом за столом, Ултер отправился на сеновал, где Третий уже постелил широкую кошму. Засыпая под радостный гомон, Ултер представил, как с гор нескончаемой вереницей спускались плохо одетые одинокие воины с корявыми копьями на плечах. Они вставали друг подле друга по правую руку Ултера. Среди множества незнакомых лиц Ули узнал пастуха с шишкой на лбу. Перед тем как окончательно заснуть, Ултер понял, что должен сделать.

На душистом сене спалось сладко, и он проснулся под крик петуха свежим и бодрым. Вечерняя мысль еще крутилась рядом, прикусывая за пятки и подгоняя, словно бойкая сельская собачонка. Ули вскочил и выбежал во двор – искать Хоара.

Наскоро перекусив вареными яйцами и брынзой, путники засобирались. Когда телега двинулась через распахнутые ворота навстречу утреннему солнцу, Ултер прихватил пару дротиков и подскочил к пастуху. Протянув оружие старшему сыну хозяина, он посмотрел в полные недоумения глаза и сказал:

– Держи, воин! Наконечники хорошие, а древко новое сделаешь. – Хоар за спиной перевел слова на квельгский. Здоровяк недоверчиво принял дротики и поклонился.

Затем Ули подошел к хозяйке, которая с тревогой смотрела на старшего сына. Он протянул две серебрушки, только что выделенные Хоаром.

– Пусть не гаснет огонь в твоем очаге, добрая хозяйка. – Ултер склонил голову перед женщиной. Эти слова он слышал в сказках, которые рассказывала кормилица Байни.

Увидев монеты, женщина испуганно прижала руку к губам. Мягкий голос Хоара, прозвучавший из-за спины мальчика, отвлек ее. Она протянула сложенные ладони вперед, и Ули переложил монетки. Хозяйка вдруг придержала Ултера, торопливо нагнулась и поцеловала ладонь мальчика. Ули отдернул руку, а хозяин недовольно пробурчал в бороду. Женщина развернулась к мужу, уперла руки в бока и громко ответила. Хоар хмыкнул, скрывая усмешку, и потащил наследника к лошадям.

Усаживаясь на Тихоню, Ули слышал голос хозяйки, которая все больше входила в раж. Он обернулся и увидел, как хозяин вжимает голову в плечи, будто улитка, словно пытаясь спрятаться от гнева хозяйки. Глава семьи схватил ведро и побежал к ручью. Третий с Хоаром чуть слышно рассмеялись. Выезжая со двора, воин сказал наследнику:

– Вот видишь. Я же говорил… Горские бабы порой умнее мужиков бывают.

После той ночевки на хуторе учеба продолжилась. Жаль, дневных привалов теперь не делали – Хоар все чаще поглядывал на небо и торопил коней. Воин тревожился, что неожиданный снегопад закружит и спеленает их. Ултеру знакомы эти страхи – отец с Гимтаром тоже всегда боялись не успеть из-за снега в Декурион. Но ведь всегда успевали! Поэтому Ули снега не боялся.

Когда вдали, в разрыве облаков, мелькнули горские домики, Ултер победно посмотрел на Хоара. Однако хмурый воин пояснил, что до Пайгалы еще три дня пути, не меньше. Ули не поверил: он как на ладони видел две башни по обе стороны дороги, входящей в село; видел маленькие домики, прилепившиеся друг к другу и уступом поднимавшиеся по склону горы. Но Хоар оказался прав – дорога вилась над ущельями, и близкая Пайгала то показывалась, то вновь пряталась за горами. Ултеру стало казаться, что им никогда не добраться до нее.

Однако на третий день они стояли перед входом в село. Две высокие стройные башни, суровые стражницы, встречали путников. На широком основании башен, вырубленных из скалы, покоились грубые массивные блоки; на них лежали дикие камни поменьше, а там, где валуны сменялись кладкой из одинаковых тесаных камней, виднелись высокие узкие окна. Венчала башню остроконечная крыша, покрытая блестящими плоскими черепицами. Ултер присмотрелся и увидел веревку, натянутую над дорогой из окна одной башни до окон напротив.

«Для чего она там?» – успел подумать Ули, а из проема показалась стройная фигурка. Невысокий горец в меховой шапке и приталенном кафтане ступил на подоконный камень и дождался, пока взгляды путников остановились на нем. Расставив руки в стороны, горец шагнул в пропасть! Ули ахнул, но пайгал сделал еще один шаг и еще. Смельчак шел по туго натянутой веревке, пружинящей под ногами! У Ули затекла шея, но он не мог оторвать глаз от ловкой фигуры незнакомца. Вот канатоходец дошел до середины пути и оказался над дорогой. Внезапный порыв сильного ветра толкнул горца в спину, и он зашатался, взмахнув руками. Кудрявая шапка слетела с головы и, кувыркаясь, медленно полетела вниз. Ули уставился на падающую шапку и вспомнил мокрый кусок мха, вылетевший из-под руки брата, когда он сорвался. Ултер поднял голову и увидел, как веревка заходила ходуном под ногами несчастного. Ули спрыгнул с Тихони и бросился вперед, пытаясь хотя бы на этот раз успеть. Он вытянул руки и бежал изо всех сил, не заметив камня под ногами. Ули споткнулся и со всего маха повалился на дорогу, больно разодрав ладони. Кудрявая шапка мягко приземлилась перед ним.

Глава 10

Олтер

«Ну, Либурх! Удружил так удружил, от него такой подлости никак не ожидал», – с раздражением подумал я, пытаясь развернуться в узкости винтовой лестницы. Вместе с Пелепом мы тащили из голубятни большой мешок, набитый высохшим птичьим пометом. Сорок три несчастные ступени вниз, между прочим! Для чего нужен выходной, когда можно не идти на занятия и не вставать ни свет ни заря? Можно поспать подольше, отменить тренировку, поиграть с друзьями, поболтать с близкими, наконец! Впрочем – я покосился на Булгуню и Бареана, которые тащили мешок впереди, – общения и игр сегодня хватало. Я смахнул пот со лба. Хватало с избытком.

Въедливый Либурх все-таки разгадал тайну подземного зала, нашел верные подсказки на книжных полках. Отгадав загадку, он сразу же успокоился и принял прежний благообразный вид седого, умудренного опытом прожитых лет старца. А я, напротив, загорелся узнать – кем же были незнакомцы, скрывающиеся в обнаруженном укрытии-казарме?! Кто ел за бесконечными каменными столами, кто спал на бесчисленных нарах? Но Либурх изрядно огорошил: в ответ на мои расспросы он лишь многозначительно улыбался, а когда я насел на старика, назначил цену и попросил помощи. Чокнутый Колум не отказался от своей придумки и лелеял мысль разбогатеть на продаже помета. Либурх заявил, что с удовольствием поведает о случившихся в Атриане столетия назад событиях и даже спустится ради этого под землю, но только после того, как я совладаю с помешанным голубятником.

Я несколько вечеров кряду ходил в гости к Колуму. До темноты слушал стариковские байки взахлеб о голубях, голубках и птенцах, об их повадках, рационах кормления, особенностях обучения, манере полета. А главное – о новой породе самых умных и самых быстрых птиц, которых Колум непременно выведет. Для этого ему нужен пустяк – всего-то четыре золотых с мелочью, чтобы закупить особенных голубей из-за моря. Сбить с толку одержимого голубятника не удалось. Он накрепко вбил себе в голову, что весь Атриан ждет не дождется, когда он встанет в торговые ряды с драгоценным гуано. В итоге еще и уговаривать пришлось, чтобы он продал весь помет разом! Повезло в одном: старик не тратил времени зря и вычистил свои владения, пару седмиц кряду убирая и складывая многолетние наслоения в большие мешки. Так что оставалось только стащить их с башни и поставить у крыльца. А вечером, в темноте, мы с домочадцами быстренько перетаскаем мешки в подземелье под библиотекой. С глаз долой.

Остаху мои придумки пришлись не по нраву: дядьке требовались деньги для покупки дома на окраине города. И когда он собирался об этом рассказать, интересно? И собирался ли вообще? В детали сделки Остах не вдавался, лишь талдычил, что «дело верное, домишко возьму за малую деньгу, а прибыток выйдет знатным». Темнит в последнее время мой наставник, ох и темнит! Я поворчал для порядка, но вложения в атарианскую недвижимость одобрил. Теперь Остах со дня на день ждал сведений от знакомцев о владельце дома.

Осталось узнать, вправе ли я как имперский гость приобретать недвижимость в Империи. Остах призадумался – мысль об этом не приходила ему в голову. Покумекав, решили при случае спросить совета у Буддала. Затем начерно подбили будущие траты и ахнули. После покупки дома все госпитальные деньги закончатся. Наши поставки кресел-каталок проходили без сучка без задоринки, и золотой ручеек тек тоненькой струйкой. Алвин работал в поте лица, Влик в госпитале расстилался перед сановитыми посетителями, а мы считали монеты, откладывали маленькую долю для Фракса Хмутра и радовались. Однако скоро радости конец.

– Если у Гимтара с солью получится, – может, и тряхнет мошной. Вышлет чуток, – пробурчал Остах. Впрочем, он и сам в это не верил. Каша в горах заваривалась такая, что каждая монета на счету. Даже я это чувствовал.

– Выкрутимся, – ответил я дядьке, – имперский пансион-то никуда от нас не денется.

В ответ дядька только скривился. Половина пансиона уходила на бумагу, перья и чернила. И это при том, что я наотрез отказывался покупать дорогущие местные наряды, щеголяя в горском!

Наконец ступени закончились, мы с Пелепом вышли на открытый воздух, поставив мешок в общую кучу. Плюхнулись на ступеньку рядом с переводящими дух Булгуней и Бареаном.

– Ну что, наследник ксена из рода великих Булогов, – ткнул я в плечо Булгуню, – не зазорно птичье дерьмо таскать?

– Ну что, наследник дана Дорчариан, – не вонюча ли твоя ноша? – передразнил меня Булгуня и ткнул в плечо в ответ.

Все развеселились.

– Спасибо, ребята, – в который раз сказал я, глядя на запыхавшихся Юркху и Кольшу, вывалившихся со своей ношей из двери.

– Помет сухой и не пахнет вовсе, – пнул мешок Юрка, приземляясь рядом.

– Для чего еще нужны друзья? – пожал плечами Бареан.

– Ага, для того, чтобы дерьмо вместе таскать! – воскликнул Кольша, и мы вновь рассмеялись.

Я покосился на Бареана. После недавнего допроса стражника, с которого меня выгнали, я прицепился к Остаху как репей. Жаждал подробностей. Наставник поведал, что нападавшего звали Кроумом и следил он вовсе не за мной! В тот вечер стражник приглядывал за Бареаном! Я даже малость приревновал, когда услышал: как же так, ведь именно я самый главный в этой истории! Я здесь самый загадочный, самый умный и самый выдающийся персонаж! Однако сильные мира сего считали иначе. Из допроса выяснилось много интересного. Пьяница Крент, беспутный братец наместника и начальник Кроума, подбивал подчиненных на разные темные делишки. Подмял под себя рыночные ряды, потеснив городскую стражу, общипывал поставщиков, лез в дела городского совета… Это было старо как мир и не вызвало интереса. А вот новость о еще одном хозяине-нанимателе Кроума, остававшемся в тени, заинтриговала. Оказалось, наш туповатый недруг был слугой двух господ. С его слов неведомый куратор рисовался человеком таинственным и страшноватым. Во всяком случае, стражник боялся его не на шутку. Толком незнакомца никто не видел: он появлялся в сумерках и прятал лицо под широким капюшоном с острой верхушкой. Все знали, что он правая рука Элсы Эттик и собирает для нее сплетни и слухи. Сам куратор в шутку именовал себя Сплетником…

Друзья немного передохнули. Мы поднялись со ступеней и отправились наверх. Большую часть экзотического груза уже спустили с верха башни. Близилось время обеда, и работы оставалось чуток. Булогичи обещали устроить трапезу на лужайке рядом с библиотекой, поэтому все с воодушевлением набросились на оставшиеся мешки.

Когда я поинтересовался у Остаха, какая дальнейшая судьба ожидала стражника, наставник отвел глаза и пробурчал, что бедолага споткнулся в темноте и сломал шею. Как я понял, тело припрятали где-то в подземельях. Исчезновение стражника не прошло бесследно: весь следующий день по саду, по плацу, по всему имению разгуливала Внутренняя стража. Я испугался, что они обнаружат потайной ход, но обошлось. Стражники протопали мимо дома, громко гогоча и окликая пропавшего Кроума. Вояки во весь голос жаловались, что исчезнувший по пьяной лавочке сиганул через ограду, дабы добраться до заветного вина. «Первый раз, что ли? – басил ражий детина. – А нам броди весь день, ищи поганца!»…

– Куда! Куда ты мешком трясешь, рыбья твоя душа! – закричал Юркхи сверху. – Сейчас на ступени насыплем, сами все измажемся. Давай, Кольша, переворачивай мешок!

А после шумных поисков Внутренней стражи начались смутные шевеления. Кайхур, лежа на крыльце, то и дело поднимал уши и тихо ворчал, поглядывая в сад. Я тоже чувствовал неясное напряжение вокруг. Под самый вечер во двор заявился садовник с помощником. Он со слезами в голосе умолял разрешить подрезать виноград, иначе их нещадно выпорют. Как будто другого времени нет! Лжесадовники нет-нет, а и зыркали по сторонам, когда думали, что их никто не видит. Как я узнал, к ребятам тоже приходили под разными предлогами. К Бареану помимо садовника пожаловали еще и работники, заменившие пару черепиц на крыше. А кровля-то и не течет вовсе! В общем, пропажа стражника обеспокоила неведомого Сплетника не на шутку. Нас плотно обкладывали со всех сторон.

«Надо обязательно спросить Тумму, что новенького в имении. Не грозит ли ему самому опасность? А то придется спасать темнокожего лекаря!» – подумал я.

Мешков в голубятне оставалось чуть-чуть, и на лужайке появились Булогичи с корзинами в руках. Они даже подушки и легкие ковры притащили! И у кого язык повернулся назвать этих почитателей сладкой жизни болотниками? Увидев, как чудо-повара раскладывают разносолы на ковре, предатель Кайхур покинул свой пост и вразвалочку отправился на лужайку. Всем своим видом пес демонстрировал, что делает это по необходимости. Должен же зубастый охранник проверить, что там приготовили для хозяина толстые люди! Булогичи ожидаемо умилились, завидев щенка. О! Они отдельную корзинку принесли для щенка, хитрецы! Глядя, как Кайхур виляет хвостиком, ребята развеселились и бросились наверх. Нас ждала последняя ходка…

«Хорошие у меня товарищи!» – думал я, сыто откинувшись на подушки. Булогичи стояли рядом с мокрыми полотенцами на шеях, сложив пухлые руки на животах, и с тревогой посматривали на ковер – хватит ли еды. Зря они, тут еще полшколы накормить можно! Все, кроме Булгуни, разлеглись на подушках кверху пузом.

– Слушай, Колька, – лениво поинтересовался я, – а чего это тебя Юрка рыбьей душой обзывает?

– Так я же рыбак, – с безмятежной улыбкой рассматривая в небе легкие перистые облачка, ответил Кольша.

Я даже приподнялся, как это услышал. Еще один рыбак! Будто мне старого ворчуна Остаха мало, который после допроса стражника стал еще несноснее. Постоянно бранился, стал задумчив сверх меры и тренировки проводил излишне жестко. Йолташ с Баратом с радостью хотели сбежать от наставника таскать помет, но дядька опять погнал их разгребать завал. Пожалел бы парней! Ведь вечером нам вновь идти под землю, слушать лекцию старого Либурха! Не свихнется ли моя родная охрана от постоянного давления каменных сводов над головой? С Остахом явно что-то не то. Пару раз дядька задумывался так крепко, что даже не слышал моих вопросов! Его сильно тревожило происходящее в городе, но он мигом обрывал мои осторожные расспросы на эту тему.

– Рыбак? – оживился Бареан. – И где же твои острова, рыбак?

– А я не с островов, – качнул соломенными вихрами Кольша. – Я далеко отсюда, с берега холодного моря. Зимой у нас идет снег, а море у берега покрывается льдом.

– Как же ты сюда попал? – оторвался от большого печеного яблока с медом и орехами Булгуня.

– Рассказать? – Кольша оторвался от созерцания облачков. Мы дружно кивнули. – Слушайте. Мы живем на берегу Холодного моря. Ловим рыбу, собираем солнечный камень… его после штормов волны выбрасывают на песок. Ходим на охоту, торгуем с толгувами, которые живут в бескрайних лесах средь своих священных дубрав. Иногда враждуем с прибрежными соседями… В тот день мы с друзьями сидели на высоком обрыве над морем. Ветер разыгрался, хлестал дождь. Но у нас под выворотнем сосны знатный шалаш устроен: в нем и сухо, и тепло от костерка! Выворотень и от ветра прикрывает, и костерок от чужих глаз с моря прячет.

Тогда была моя очередь за морем смотреть. Гляжу – пузан плывет. Ну, мы так торговые лодки зовем. Волна его крепко бьет, вот он и решил к берегу подойти. Рядом с нами берег изгибается и песчаная коса в море вдается. Там в самый сильный шторм вода спокойная. Вот он туда и правит. Туда все пузаны в шторм норовят забраться. Мы с ребятами мигом костер затоптали – и бегом в городище…

– Зачем? – заинтересовался Юркхи.

– Ну… Там, на спокойной воде, мель на мели… Вот и бежали – родичам сообщить, что пузан сейчас завязнет.

– Грабить собрались, – со знанием дела кивнул Бареан. Видимо, уроженец Полуденных островов не понаслышке знал о хитром морском промысле.

– И пограбить немножко, – легко согласился Кольша под всеобщий смех. – Так вот… Только наши на лодках подошли к пузану, как из-за мыса пять военных имперских кораблей выскочили. Оказалось, они вместе шли, – сокрушенно вздохнул Колька.

– И что? – затаив дыхание, поторопил приятеля Юрка.

– И то. Высадились они и к городищу заявились. Отец их принял, медовуху поставил, столы накрыл… Тогда-то они и сообщили, что нарочно решили с моря на толгувов зайти. Имперцы давно с толгувами воюют, но раньше только в лесах. Обычно вдоль гор к ним пробирались… Вот и не ждал их никто в наших водах.

– Вдоль гор? – навострил уши я. – А что это за толгувы?

– Толгувы? – переспросил Кольша, и лицо его прояснилось. – Толгувами их имперцы зовут, они промеж собой почитай уже сотню лет воюют. А мы их дубовичами кличем; они священным дубам поклоняются. Мы, кулхи, с ними давным-давно роднимся – вот и по осени отец сестренку в род вождя дубовичей отправил. А имперцы, дурни, талдычат, что мы должны против родни выступить! – возмутился Кольша.

– А вы что? – поторопил приятеля нетерпеливый Юркхи. Горячий степняк даже с подушек вскочил!

– Что? К тому времени воины из соседних деревень прибежали, разбили походные шатры на поляне у городища. Словно невзначай. А отец главному имперцу и говорит – против родичей не пойду! Долго они препирались, плохо имперцы говорили, зло… Грозились, за ножи хватались.

– И чем кончилось? – опять влез Юрка.

– Сильна Империя… Отец весь солнечный камень отдал и меня в школу учиться послал. Перед тем как на имперский корабль отправить, отец мне все объяснил. Так он от нашей земли большую войну отвел и против родичей не встал. – Кольша нахмурился и обвел всех долгим взглядом. – Мой отец, вождь Корша из племени кулхов – великий вождь!

– Великий вождь, – согласились мы.