Текст книги "Важное время"

– Йок, – раздалось сверху.

Грубый Деан услышал рев мечника во дворе – тот заметил лучника – и осклабился. «Не дурак их предводитель, язви его в душу, ох не дурак!» Копейщики в проеме опасно качнули копьями и сделали шаг назад.

– Боларус! – торжествующе заорал Грен, подымая меч и подбивая своих. Болары подобрались.

– А ну, цыц! – проревел Деан, подскакивая к Грену. Он дернул торопыгу за плечо, и вовремя – сразу два наконечника свистнули рядом. Умело работают, паскудники: один метил в лицо, другой – в пах. – Не замай!! – заорал Деан остальным. – Дурни, сожри вас Безносый!

Старый болар сорвал пояс, привычным движением вложил камень и махнул пращей, посылая снаряд. Один из копейщиков покачнулся. Сородичи, услышав родной посвист, очнулись. Подняли головы, словно пастух кнутом щелкнул. Вскоре болары растянулись редкой цепью рядом с Грубым Деаном. Хлоп-хлоп-хлоп – заговорили пращи, и на копейщиков обрушился град камней. «И чего наскакивать? Ну дурни, честное слово», – в который раз подумал Грубый Деан.

Раздалась отрывистая команда. Копейщики, покачивая копьями, слаженно отступали в глубь двора, прячась за створкой ворот от камней пращников. Мечник держал перед собой за шкирку одного из оборванцев, прячась за ним. Три неподвижных тела лежали рядом, раскинув руки. В теле оборванца, которого мечник использовал как щит, виднелись стрелы. Степняк на верхотуре шипел и ругался, пытаясь выцелить хитрого противника.

«Ну, Юсси!» – восхитился Деан, вкладывая камень, и тоже метнул в вожака. Снаряд просвистел, но вояка успел почуять неладное и присел за колодцем. Болары, увидав новую цель, закрутили пращами.

Копейщики добрались до дверного проема и скрылись в доме – а что им еще оставалось делать? Мечник, выскочив из-за укрытия колодца, юркнул следом. Стрела степняка скользнула по спине, отскочив от кольчуги, а камни боларов безобидно простучали рядом.

– Юсси! – крикнул Деан и указал на оставшихся копейщиков. Те встали кругом, спина к спине. Болотники стоптали воров, даже не заметив, и теперь подбирались к защитникам… Тумма продолжал свой чудной танец… Свистнула стрела – и одно копье в стройном ряду дрогнуло, а наконечник уставился ввысь… Тумма торжествующе взвыл. Ожившая гора в блестящей кольчуге за плетеным щитом качнулась… Поднялись булавы.

– Доррчча!!! – пророкотало со стороны горцев.

– Стоять! – пронеслось над полем боя. Даже привычный ко всему Старый Деан вздрогнул. Умеет же Остах орать; сразу видно, не одно сражение за плечами. – Копья бросайте. И к ограде топайте. – Горец без опаски подошел к строю копейщиков и махнул рукой к углу стены, на котором стоял Юсси. Степняк развернулся лицом во двор, присматривая за домом. Болары занимались тем же, сгрудившись перед входной дверью и поглядывая в проемы окон, откуда торчали наконечники копий.

Противники не дрогнули, оставшись недвижимыми, и Остах притопнул ногой.

– Крови нет меж нами. Не тронем, – отрезал он. – С главным говорить буду.

Раздался лязгнувший звук упавшего копья. Следом за ним остальные копейщики сложили оружие и двинулись к стене, усаживаясь наземь в тени и передавая меха с водой. Деан сплюнул: с наемниками завсегда так. Они негромко переговаривались, переводя взгляды с темнокожего Туммы с голым торсом на болотников с чудными щитами и обратно. Толстяки их изрядно удивляли, а Тумма откровенно пугал.

Остах прошел мимо, шепнув пару слов ученикам. Молодежь качнула головами и двинулась в сторону разоруженных копейщиков, встав поодаль. Следом и главный Булогич отослал часть булавоносцев в охранение. Грубый Деан пихнул неугомонного Грена, чтобы помог сторожам, а сам двинулся к дому.

Остах прошагал через двор, недовольно покосившись на Пелепа, носившегося от тела к телу и выдергивавшего стрелы. Насобирав сколько смог, пацан бросился к степняку, который зорко следил за домом, и положил стрелы у него под ногами. Горец присел на длинную лавочку, стоявшую у входа, откинулся спиной на теплую, нагревшуюся за день стену, вытянул ноги и прикрыл глаза, зажмурившись на солнышке.

– Что, совсем оголодали, раз с таким отребьем вместе пошли? – крикнул Остах.

Дом молчал.

– Там воины ваши у стеночки сидят, – продолжил Остах. – Кажись, все живы. Сказал – не трону, покамест с главным не поговорю.

В доме раздались звяканье и короткий яростный бубнеж. Вскоре в дверном проеме показался давешний мечник. Деан с удивлением поглядел на молодое лицо парня, смуглого, горбоносого и жилистого. Во время боя казалось, он старше. Болар отметил, что тот бережет левую руку, хоть и не показывает виду.

«Приголубил, значит, тебя Юсси».

Деан переглянулся с Булогичем, и они двинулись к скамейке, усаживаясь рядом с горцем. Командир копейщиков, недоверчиво глянув на них и мазнув взглядом по лучнику в халате, опустился на краешек сиденья, недалеко от проема.

– Наемник? – спросил Остах, приоткрыв один глаз.

Горбоносый кивнул.

– Ты на мое пасть разинул, наемник, – ровным голосом сказал Остах. – Это мой дом.

Горбоносый промолчал.

– Откуда же вы взялись? – вздохнул горец.

– С Арзрата, – неохотно ответил парень.

– Йок! – послышалось цоканье с ограды.

То-то Грубому Деану показалось, что больно охотно Юсси стрелы мечет! Аж пританцовывал на ограде! Степняки с арзратцами издавна резали друг дружку почем зря. Горбоносый с опаской глянул на старика, но остался на месте.

– Что здесь забыли? – Остах шлепнул по лавке ладонью. Горбоносый вздрогнул и перевел взгляд от наконечника стрелы, направленного на него, к собеседнику.

– На войну шли, – буркнул мечник.

– О как? – не утерпел Грубый Деан. – В какую хрень имперцы опять влезли?

– На толгувов звали идти, – нехотя пояснил арзратец.

– Отож, на толгувов! – хлопнул себя по ляжке Грубый Деан. – Мало имперцам! Опять лесовики им задницу на голову наденут и в леса удерут!

– Сбор на границе, – вмешался потный Булогич, откидывая кольчужный капюшон. Все уже поняли, что драка кончилась. – Здесь, в Атриане, чего забыли?

– На пропой встали, город посмотреть, – пожал плечами парень. – Вот и поднанялись… заказчик сам подошел, сказал – плевое дельце. – Командир копейщиков посмотрел на двор с валяющимися телами вокруг, на руины старой крепости на холме – и вновь прилип глазами к лучнику в халате.

– На войну, значит, шли, – задумчиво сказал Остах, открывая глаза. Он развернулся к собеседнику. – А нанялись к юбочнику; с ворами и душегубами по ночным улицам шастать?! Задаток-то взяли?

Горбоносый кивнул.

– Ну, значит, и от меня примете, – хлопнул в ладоши Остах. – Возьмешь от меня заказ? На одно дельце?

Арзратец задумался. Из-за ограды донеслась тихая песнь Туммы…

– Йок! – раздалось сверху… Толстый Булогич повел могучими плечами. А Грубый Деан сказал, встретившись глазами с молодым арзратцем:

– Чего тут думать, малахольный? Два раза монет отсыплют!

– Что за дельце-то? – обреченно спросил командир арзратцев.

– Нанимателю твоему башку свернуть, – ответил Остах. – Хорош срамиться, сколько ж можно: глава ночных Атриана – юбочник! Когда это видано?! Еще и имечко! Любимчик, раздери акула его потроха!.. – Горец сплюнул наземь. – Башку-то я ему сам сверну, так оно верней будет! А вы рядышком постоите.

Мечник решился и встал. Подойдя к Остаху, он протянул раскрытую ладонь. Остах ударил сверху.

– Серебром возьмешь? – совсем другим тоном спросил горец. Арзратец повеселел.

– Йок! – донесся раздосадованный голос Юсси. Согнувшись, степняк снимал тетиву со своего верного лука.

Довольный Остах подошел к колодцу и поймал пробегавшего мимо Пелепа, схватив за ухо.

– Тебе что велено? – прикрикнул дядька. – Проводить воинов и в сторонке сидеть! Какого пьяного кальмара шляешься?

Остах отвесил пареньку подзатыльник, усадил на край колодца и спросил что-то вполголоса. Пелеп, с виноватым видом потирающий затылок, повеселел и вскочил. Остах поднес к его носу кулак, но Грубый Деан увидел, что сосед доволен.

– Деан, Булогич, – подозвал Остах. – Тут такое дело… – для вида помялся горец. – Надо бы еще потрудиться.

– Надо так надо, – пожал плечами Деан.

– Славный денек, – согласился Булогич, оглаживая пузо.

– Йок, – согласился подошедший степняк.

– Хватайте арзратцев и дуйте к «Четырем палкам». Это харчевня в одном темном месте, – увидев недоумевающие взгляды, пояснил Остах. – Пелеп сказал, сможет по-хитрому провести, чтоб страже глаза не мозолить. Но, если наткнетесь, – Остах кинул Деану кошель, – договоритесь.

Деан кивнул.

– Народец там шальной, вас увидит, шуметь начнет. Вы попусту не базлайте, к харчевне топайте. Я уж там вас встречу.

– Там встретишь? Но как? – Деан с Булогичем недоуменно переглянулись. Остах зачем-то заглянул в колодец, забитый камнями, и плюнул в него.

– Отец Глубин… То не мои тайны, не могу все сказать, – ударил кулаком по раскрытой ладони Остах.

– Понятно, – пробасил здоровяк Булогич. – Дальше.

– Дальше… Как сладится, так и посмотрим… Людишки подтянутся, я говорить буду.

– А мы рядышком встанем и народ стращать будем, – догадался Деан. – Сделаем. Чего проще-то?

Остах

Они выскользнули из-под земли за двором кожевника. Вонь стояла такая, что непривычные Барат с Йолташем сунули носы под плащи. Ночная тропа «добрых» так долго и осталась нераскрытой из-за вонючих баков кожевника, находящихся неподалеку: кому охота рыскать по округе, где смрад стоит такой, что глаза слезятся?!

Хоронясь, они прокрались вдоль ветхой ограды и вывернули к переулку. До «Четырех палок» осталось рукой подать.

– Ох ты, теткина норка! Вы кто, сволота? – раздался пьяный вопль из подворотни – и захлебнулся от ножа в горле. Незачем поднимать переполох раньше времени; Тумму, мастера хождения в темноте, пришлось оставить: незачем личному рабу четы наместников светиться в таком месте. Но с местным сбродом Рыбак и сам справится. Остах на это надеялся.

Покосившиеся, распахнутые настежь створки ворот во дворе «Четырех палок» вросли в землю. В сторонке двое обрыганных пьянчуг мутузили друг друга по голове. Остах поскреб щеку. Когда Хриплый был в силе, такого непотребства он бы не потерпел. Вспомнив о Хриплом, Рыбак покосился на заостренные, почерневшие колья, торчащие над оградой, и представил голову давнего приятеля, бывшего главы ночных, насаженную на один из них.

Остах повел плечами и решительно двинулся к двери.

– Базлать некогда. Слева лестница, идем по ней. Всех встречных – под нож, – бросил он на ходу. Братья кивнули и двинулись следом. Дверь распахнулась; их встретили гомон, стук игральных костей и спертый дух перегара и немытых тел.

– О-го-го! – барагозили в углу.

Не оглядываясь, Остах двинулся к лестнице и плечом оттер в сторону поднявшегося навстречу амбала с лицом побитой собаки. Он почувствовал сзади короткий взмах Йолташа и краем глаза увидел заваливающееся тело. Две ступеньки, четыре…

– Эй, эй, подожди! – раздался вопль из глубины зала. Их заметили.

Шесть, восемь…

– Они Ежа кончили! – прокричал кто-то. – Эй!

Раздался оглушительный свист, и о стену рядом разлетелся глиняный кувшин. Послышался топот сверху, и навстречу выкатились двое с кожаными наручами и ножами в руках. Остах уцепил переднего за лодыжку, перехватывая вооруженную руку, и скинул с верхотуры в зал. Тот рухнул на стол, разнося в щепы. Со вторым схватился Барат. Грамотно увел противника в сторону ложным замахом, саданул стопой в колено и воткнул кинжал в шею. Толкнул противника вниз по лестнице и встал наверху. Йолташ по кивку наставника пнул дверь и вжался в стену. Вовремя! Мимо прогудела стрела. Йолташ пригнулся и вкатился в комнату. Остах поспешил следом.

Любимчик сидел на скамье голышом, держа в руках разряженный самострел. Рядом с ним на коленях стояла девка с заголенным грудями. Она вытерла губы, со страхом глянула на приближающегося Йолташа и бросилась в дальний угол. Любимчик швырнул в голову противника самострел, но горец с легкостью увернулся.

– Я сам! – осадил ученика Остах. – Сам должен.

– Рыбак!.. – прошипел Любимчик, узнавая. Он дернулся, пытаясь достать до пояса с кинжалом, но тот лежал слишком далеко.

– Юбочник! – крикнул в ответ Остах, как следует вдарил Любимчика ногой по промежности и всадил верный нож под подбородок. Враг рухнул бездыханным, лицом вниз. Дуреха завизжала, и Остах выволок ее из комнаты, спихнув с лестницы.

– Барат! – рявкнул он. Горячий горец уже резался с кем-то на площадке. Барат махнул рукой, оттолкнул противника, пропустил мимо себя визжащую деваху и взлетел наверх. Остах втолкнул ученика в проем, захлопнул дверь, а Йолташ перекрыл проход лавкой. Барат подскочил к тяжеленному столу и поволок.

Дверь задрожала от ударов. Втроем они подтащили стол и перевернули набок. Запыхавшийся Остах сел на пол и смахнул пот со лба.

– А верный у Оли замысел-то оказался! – ткнул Барат брата в бок. – Пришли и кончили ночного главу! – Он кивнул на тело.

– Главное, чтобы Пелеп не заблудился, – проворчал Йолташ, подходя к окну.

– Я и без поваренка этот сброд в кулак соберу, – проворчал Остах, поднимаясь. Он покосился на тело. Рыбака ждала грязная работенка, но кто сказал, что власть над ночным людом будет валяться под ногами? «Хотя, – Остах хмыкнул про себя, – вот она, валяется. Голым задом кверху». Остах вытащил кинжал и склонился над Любимчиком.

Вскоре в дверь перестали ломиться, снаружи послышались крики, топот и звон железа.

– Наши пришли, – донеслось от окна.

– Ну и я закончил, – с отвращением сказал Остах. Как он ни берегся, кровь залила сапоги и запачкала штаны. – Отпирайте дверь.

Когда Остах вышел наружу, наемники с боларами и болотниками уже утихомирили завсегдатаев. Снаружи, со двора, гудела толпа: ночной люд подтягивался с окрестных улиц.

«Так даже лучше», – подумал Остах, спускаясь по лестнице и неся за волосы на вытянутой руке голову Любимчика. Гомон в харчевне как отрезало. А стоило выйти во двор, напротив, гвалт поднялся до небес, словно воронье загалдело. Местные распаляли друг друга, заводились. Наемники-арзратцы ощетинились копьями и сплотились вокруг.

– Ты кто такой, чудило?

– Не по закону!

– Разорвем косорылых!

– На пику его, сученыша старого!

– Ты по какому праву, мил-человек, главу нашего порешил? Ты кто такой? – Путь преградил всклокоченный дедулька, пьяный настолько, что не ведал страха.

– По какому праву? – напряг голос Остах, хватая толпу глоткой, как в бою.

Ночной люд примолк.

– По какому праву? По праву защиты и долга. Этот, – Остах качнул отрезанной головой, и кровавые капли разлетелись вокруг, – долг не захотел возвращать, наемников подослал.

Остах кивнул в сторону горбоносого арзратца. Тот вышел вперед и коротко кивнул, подтверждая сказанное. В толпе поползли шепотки. Долг для ночного люда – дело святое. Но только для своих.

– У ночного главы Атариана долг передо мной. Я потребовал вернуть, а юбочник ваш мошной тряхнуть не захотел, решил копьем отплатиться… – наседал Остах.

– Что ж ты за птица, что цельный ночной хозяин тебе должон? – проорал кто-то.

– Тю! – присел пьяный дедок, еле стоящий на ногах, который все это время таращился на Остаха. – Так это Рыбак! Из Арраина! – заорал он, тыча пальцем. – Когда горец, дружок его, Хриплого на главенство посадил, он башку мне пробил! – И дедок погладил вмятину на плешивом черепе.

– А ну! – проорал Остах и метнул свой страшный снаряд через весь двор Барату, оседлавшему ограду. Башка юбочника, крутясь в воздухе, окропила толпу брызгами. Барат ловко поймал ее и насадил на кол.

– Теперь у ночного люда Атариана новый глава, – веско произнес Остах, обводя толпу тяжелым взглядом.

– А и верно! – ударил себя по коленке дедок, которого Остах так и не вспомнил. – Рыбак из «добрых» всяко лучше, чем юбочник поганый!

Толпа одобрительно загудела. Остах углядел, как немногочисленные старики, размахивая руками, растолковывают что-то соседям.

«Помнят меня еще… Помнят, значит…»

– Только ить, – хитро ухмыльнулся пьянчужка, – слышь, новый глава… Проставиться бы надо.

Рыбак освободил дверной проем в харчевню, шагнув в сторону, и махнул рукой:

– Гуляй, ночной люд! Угощаю!

Глава 15

Ултер

– Ну прости меня, – вцепилась в руку несносная девчонка. – Ну прости, прости, – затормошила Вилея. От порывистого движения длинные косички взметнулись и погладили Ултера по щеке, а расцарапанную ладонь дернуло. Ули не показал виду, что ему больно, а по-прежнему сидел прямо и смотрел вниз, на дорогу.

«Паршивка!»

Рядом, на длинной узкой скамье у подножия сторожевой башни сидели Вутц и Хоар. Вместе они встречали долгожданный караван: канатоходцы возвращались домой, в Пайгалу. Кибитки балагана разглядели на соседнем склоне загодя, два дня назад. Повозки с большими колесами то исчезали за горными кручами, то вновь выныривали среди острых скал, петляя по узкой дороге. Сегодня односельчане, полгода назад уехавшие в Империю «играть на канате» – так пайгалы говорили о своем ремесле, – наконец повечеряют у родного очага.

Беспокойная девчонка не отступилась и не выпустила руку Ултера. Теперь Вилея подобралась ближе и заглядывала Ули в глаза, пытаясь высмотреть: не сильно ли он сердится. Непоседа мешала Ули смотреть вдаль, и мальчик отодвинулся.

Он вспомнил, как впервые увидел ее шальные глаза и цветастые косички с вплетенными лентами, и покосился наверх, на остроконечные крыши башен. Туго натянутый канат никуда не делся, так и нависая над дорогой, словно тоненькая балка-перекладина входных ворот.

Когда меховая шапка шлепнулась перед носом упавшего мальчика, он со страхом поднял голову кверху, ожидая увидеть падающее тело. Как в тот страшный день. Но вместо этого разглядел хохочущее лицо и свесившиеся косички. Стройный горец-канатоходец оказался девчонкой, которая болталась на канате вниз головой, уцепившись носочками, и звонко смеялась. Ее ложное падение оказалось всего лишь трюком!

Ули, лежа на дороге весь в пыли, покраснел от стыда. Словно на него плеснули из-за угла помоями, окатив с головы до ног. Вдруг со стороны села раздался крик:

– Ви-иле-ея-я!!! – Ултер поднялся, расцарапанными ладонями отряхнул штаны и безрукавку, оттолкнул подбежавшего Арратоя и увидел ковыляющего старика с рогатым посохом. Быстро перебирая кривыми ногами, седой старик потрясал в воздухе посохом и не переставая кричал: – Вилея! Вилея!!! – Огромный тяжелый нос висел на загорелом морщинистом лице и подпрыгивал при каждом шаге, а седая клочковатая борода торчала вперед. Дедок выглядел до того забавно, что Ули едва не рассмеялся в голос, мигом забыв стыд и жгучие ссадины. – Вилея!!! – запыхавшийся старикан заколотил по двери башни. – Открывай! Выдеру, как козу!

Дверь распахнулась. На пороге стоял молодой воин с длинным кинжалом на боку. Разгневанный старик принялся лупить по нему, нанося удары посохом куда ни попадя. Парень шагнул назад, отчего большая часть ударов пришлась на дверной косяк, и прикрыл предплечьем лицо.

– Почему пустил! Почему пустил! – приговаривал старик. – Кто дозволил?!

– Дядюшка Вутц! – взмолился парень. – Вилейка сказала – ты разрешил. Гостей порадовать…

Старик устал махать посохом и облокотился на стену, переводя дух. Ултер увидел, как тихонько открылась дверь второй башни за спиной старика и оттуда выскользнула юркая девчоночья фигурка. Проказница на цыпочках побежала прочь, пока ее не заметили. Но, отбежав на десяток шагов, она остановилась и побрела обратно, повесив голову.

– Деда-а-а-а!.. – протянула девчонка. – Прости, деда!..

Девчонка обняла старика сзади за пояс, встретилась глазами с Ултером… и показала язык!

Старик перетянул ее посохом по спине и дернул за косу.

– Ступай в дом, негодница! И в ледничок шуруй, там постой. Охолонись чуток. Ужжжо-то я тебе вечером устрою!! – Старик вновь дернул за косичку, и поникшая девчонка заплетающейся походкой направилась к селу.

– Прости, наследник, – носатый старик слегка поклонился. – Я Вутц. А это, – он глянул на девчонку, которая перестала печалиться и вприпрыжку неслась вверх, – Вилея, моя внучка…

– Ну прости, – вновь заканючила Вилейка, оборвав воспоминания Ултера и придвинувшись вплотную. – Знаешь, как дед меня потом наказал?! До сих пор спина чешется! – Она изогнулась на скамье и почесала между лопатками. – Я же не думала, что ты такой хороший!

– Чего?.. – не выдержал Ули. – И ничего я не хороший!

– Хороший, – уверенно кивнула пайгалка. – Я деда подслушала, что к нам второй наследник дана едет. Ну, думаю… Приедет задавака, весь из себя, низинник сопливый! Командовать начнет, – зачастила девчонка. Она вновь схватила Ули за руку и затрясла. – Вот и решила проучить! Я же не знала… Ну то есть слышала… Но не подумала, – запуталась Вилейка.

– Чего не подумала? – не разобрался Ули.

– Мне дедушка, когда учил уму-разуму, – девчонка вновь почесала спину, – объяснил. У тебя же брат, наследник Олтер, со скалы упал… А тут я со своими шуточками дурацкими… Ты сильно испугался? Ну прости, а? Я больше так не буду!

Ули, как услышал про брата, перестал делать вид, что сердится. Заулыбался. Вчера, едва внучка старика скрылась в селе, Вутц повернулся и сказал:

– От Гимтара весточка пришла, наследник Ултер. Брат твой ходить начал. Танас пишет, бегает пуще прежнего!

Ултер не сразу понял его слова, – слишком злился на девчонку. А как понял – заорал во все горло: «Братка!!! Брат ходить начал! Я знал, знал! Я во сне видел!!!» – и колесом прошелся, а затем еще раз и еще. Только ладони по новой ободрал…

Мальчик осторожно вытащил перевязанную руку из цепкой девчачьей хватки и проворчал:

– Ладно… Прощаю…

– Ой… – пискнула девчонка над ухом. Да она же совсем не слушает, мерзавка! Уставилась куда-то за спину и глазищи таращит! Вилейка спрыгнула со скамьи и вприпрыжку кинулась вниз по склону.

– Едут! Едут! Отец!!! Отец вернулся!!! – заскакал впереди нее девчачий вопль.

Хоар с Вутцем, негромко переговаривающиеся о своем, замолчали и поднялись. Из-за поворота появилась первая пайгальская повозка с праздничным ярким пологом. У старика даже морщины на лице улыбались – так он радовался! Ули подошел ближе и встал рядом с Хоаром. Маленькая фигурка Вилейки неслась вниз, крича и подпрыгивая на ходу.

Вдруг из-за высокой крытой повозки на дорогу выскочил здоровенный медведь! Он побежал навстречу девчонке, грозно взрыкивая, а потом встал на задние лапы и заревел что есть мочи! Девчонка завизжала громче и припустила еще быстрей. Ули схватился за кинжал и посмотрел на взрослых. Носатый Вутц глянул на него и пояснил:

– Это мой сын Морх. Как был мальчишкой, так и остался.

Ули перевел взгляд назад и увидел, что у зверя теперь вместо медвежьей морды обычное человеческое лицо. Только заросшее бородой до самых глаз.

«Да он же ряженый!!!» – догадался Ултер.

Подбежавшая Вилейка бросилась медведю-Морху на руки, и тот закрутил ее в воздухе, высоко подбрасывая и громко хохоча. Пайгальские повозки выезжали и выезжали из-за поворота, а медведь и девчонка все стояли на обочине и не могли наговориться. Тут из-за поворота вывернула последняя повозка и показались конные воины. Ули встрепенулся. Он узнал их. Это были «головорезы Тарха», как говаривал диду Гимтар. Ултер поправил перевязь с отцовским кинжалом, пригладил волосы и степенным шагом двинулся навстречу. Что же! И ему есть кого встречать!

Большие колеса повозок крутились мимо Ултера одно за другим. Вилея по-прежнему висела на отце, вцепившись в него и что-то с жаром рассказывая. Поникнувшая медвежья морда болталась за плечами пайгала, словно капюшон. Морх увидел приближающегося мальчика и остолбенел, открыв рот. Ули слегка кивнул и пошел дальше.

– Отец, отец!!! – затрясла его дочка. – Ты совсем меня не слушаешь!

– Наследник Олтер?.. – прошептал Морх.

Ули вздрогнул. «Но откуда он знает?» – испугался Ули. В нем поднялся забытый, потерянный страх, что кто-то узнает правду о нем и брате. Вспугнутые мысли метались в голове бестолковыми мотыльками. Но все прекратила Вилейка.

– Ты что, отец?! – захохотала она. – Это же Ултер! Он же второй сын, не первый! Он у нас всю зиму гостить будет!

«Я не второй, я первый!» – неожиданно рассердился Ули. Ее слова показались мальчику обидными, но он промолчал.

– Как же, как же! Ултер! – захохотал человек-медведь и хлопнул себя по лбу. Он подошел к мальчику. – Прости, что я так… удивился. Но ты так похож на наследника – просто один человек! Я Морх, сын Вутца.

«Я и есть наследник», – подумал Ултер, а затем до него дошел смысл слов медведя.

– Ты встречался с братом? В Империи?! – Мальчик подскочил к Морху и схватил за предплечье. – А он и вправду ходит? Как он? Что он там делает? А он…

– Видел, ходит! – добродушно прогудел бородач и шутливо выставил руки вперед, словно защищаясь. – Потом расскажу, Ултер! Успеем наговориться, вся зима впереди!

Вилейка, сидя на шее у отца, показала Ули язык. Ултер кивнул Морху и двинулся дальше.

– Ули!

– Привет, Ули!

– Здорово! Высоковато ты забрался, кони все ноги сбили! – сказал Межх, старший среди воинов. Самым главным был, конечно, Бык, и только он мог держать «этих головорезов», как иногда ругался диду Гимтар, в узде.

– Здорово, – кивнул Ултер. – А где Тарх?

Вот бы кому он обрадовался!

Головорезы поскучнели и переглянулись.

– Тайное дело у Быка нашего, – понизив голос, ответил Межх и посадил Ултера впереди себя на коня. – Дан Рокон отправил. Тарх даже нам не сказал, куда и зачем.

– Вот дела-а-а… – протянул Ули. – А вы как здесь очутились?

– В Декурион заезжали, танас велел, – поскучнел Межх. И шутливо ткнул мальчика под ребра. – А потом решили тебя проведать!

– Ты что, никак пайгалом заделался, наследничек? – влез Гафр. – Скоро будешь на канате дергаться, людей веселить?

– А и буду! – набычился Ултер. Гафра он не любил, язык у него без костей, про то все знали! Мелет и мелет своим языком попусту… Гафр успел понаемничать в Империи; в ней и все свое горское вежество растерял, и трепаться попусту научился. Сколько раз болтун получал от Тарха на орехи за свои проделки! Но теперь Быка нет, и Ули придется самому отбиваться от языкастого Гафра. – А и буду! Зима долгая, научусь!

– А и верно, мальчик! И верно! – раздалось сбоку. Старик Вутц встречал каждую повозку взмахом руки. Хоар уже ушел в село. – Чего зиму сиднем сидеть? Научим и тебя на канате играть.

Носатый старик меленько засмеялся, и его борода затряслась.

– А это кто вякает? – выехал вперед Гафр. – Ты знаешь, с кем разговариваешь, рвань?

Головорез решил проучить неказистого старикана в латаной засаленной бурке и притер его лошадью к подножию башни. Ултер раскрыл рот, чтобы одернуть Гафра, но старый пайгал неожиданно ловко заскочил на лавку и ткнул рогаткой посоха в подбородок злословцу, отчего тот прикусил язык и ойкнул. Впрочем, тут же схватившись за меч.

– Дядюшка Вутц! – закричал Ули и спрыгнул с коня.

– Дядюшка Вутц?? – переспросил Гафр, держась за разбитую губу. Он перевел взгляд на хмурого дедка в старой бурке, держащего перед собой посох на манер копья. Ули заметил, как Гафр побледнел. – Старейшина Вутц?

– Вот что, соколы-кречеты, воины справные… – закряхтел Вутц, осторожно спускаясь с лавки, на которую только что мигом взлетел. – Жить вон в том крайнем дворе будете… Там уж года три никто не живет. Сгинул Мифал от лихоманки, за два дня сгорел. Хлев под конюшню переделаете… Только там дерьма под крышу… Мы ж со всего села туда сносили… – забубнил себе под нос старик, размышляя. – И крыша в доме прохудилась… – Вутц посмотрел на конных воинов и взгляд его прояснился. – Но ничего! Вон какие добрые молодцы приехали в гости! Орлы! Мигом с уборкой да починкой управитесь!

– Старейшина Вутц, – рядом с Ули встал Межх. Он поклонился старику. – Прошу простить за дурость моего человека и принять письмо от танаса Гимтара. – Он еще раз поклонился и протянул Вутцу тубус. Тот письма не принял и повернулся к Гафру. Болтун мигом слетел с коня и тоже склонился в глубоком поклоне.

– От танаса, значит. Ну и друзья у тебя, Ули! – проворчал пайгал, принимая свиток. – Идем, наследник. От Гимтара письмо читать будем и думать, как дальше жить.

Рокон

Дан встречал возвращающегося из Колодца имперского тысячника Фракса Хмутра. С тех пор как танас отослал Быка обратно к мятежникам, новостей от друга не приходило, и теперь Рокон ожидал россказней от имперца, чтобы разузнать хоть что-то. Подобно тому, как он, дан Дорчариан, закупорил единственную дорогу в долину, так и матерые порубежники Хмутра отрезали бунтовщикам ходы вниз. Пути назад у Тарха не было: дым перестал подниматься над горами, и все поняли, что Империя восстановила власть над Колодцем. Какое-то время огромная туча еще висела, обжившись посреди местных гор, но вскоре злые зимние ветра налетели на нее и разодрали в клочья.

«Успел Бычок убраться или нет?» – гадал Рокон, поглядывая на свиту командующего. Вид Фракса дану не понравился: тот кутался в дорожный плащ, кашлял в кулак, но на Паграбу внизу и видимую отсюда часть долины поглядывал по-хозяйски, оценивающе. Словно подбирал место, где поставить дом.

– Приветствую тебя, Рокон, сын Эндира, рекс Дорчариан! – простуженно прокаркал тысячник.

«Что, не так уж ласковы наши горы? Сам убрался поскорее, а Голоса на хозяйстве оставил?»

– Приветствую, командующий Фракс Хмутр, – кивнул Рокон и пустил коня шагом рядом с жеребцом имперца. – Пока устанавливают твой шатер, раздели со мной хлеб и отведай горячего вина.

– За горячее вино готов убить, – кивнул Фракс, принимая приглашение, и обернулся к своим. – Эй! Гоните к дорожным, пусть собираются. Хватит им казну проедать, пускай наверх шуруют! Работы непочатый край!

Видавшую виды закопченную ставку Рокона уже утеплили по-зимнему, развесив ковры и наставив жаровен. Посредине тлел очаг.

– Командующий Фракс, – словно старого знакомца, Гимтар поприветствовал входящего поднятым кубком.

– Уф, – выдохнул здоровяк, срывая с себя тяжелый волглый плащ и отбрасывая в сторону. – Советник Гимтар.

Он подошел к жаровне и выставил ладони, вбирая желанный жар.

– Прими мои поздравления, Фракс, – начал игру Гимтар.

Рокон, не чинясь, налил горячего вина с пряностями и поднес гостю. Тот жадно ополовинил чашу, прикрыв от наслаждения глаза.

– Уфф, – вновь послышалось от него. – Ты о клятом Колодце? Да уж… Приказ арнского престола исполнили, хоть и пришлось попотеть… Рабов поймали, посекли да забили ими Колодец доверху… А он, клятый, все равно чадит… Пока толстыми кожами не накрыли да не подождали…

Полог шатра взметнулся и слуги втащили барашка на вертеле, от которого шел дух печеного мяса. Установив вертел и утвердив рядом низенький столик со стопкой круглых свежих лепешек, они удалились. Гимтар подошел ближе и поставил кувшин с вином на столик.

– Значит, рабов извели всех, под корень? – отрывая обугленную корку, уточнил Гимтар. Он отрезал шмат сочного мяса и шмякнул в тарелку, придвинув гостю. Фракс жадно накинулся на баранину.