Текст книги "Важное время"

«А что делает в горах этот Голос? Какими полномочиями он наделен Арнской канцелярией? Может, оставить его здесь на первое время, налаживать работу Колодца?» – Фракс слегка приподнял брови и задумчиво посмотрел в сторону столба дыма. Мерзнуть здесь зимой он не собирался.

– И напишем, что доблестными неимоверными усилиями мы потушили чудовищный костер… – закончил свою мысль Фугг.

– Отбивая постоянные набеги с гор обезумевших рабов, избегающих прямого боя, – добавил Хмутр, невидящим взглядом смотря перед собой. Ему понравился путь, предложенный Алиасом.

– Я обязательно отмечу в отчете доблесть Пограничной стражи и личную храбрость и доблесть ее командующего, – едва улыбнувшись, добавил Алиас.

– Я также найду место в отчете и отмечу неоценимую помощь Голоса Империи в землях Дорчариан, – повеселел Хмутр.

«Который останется здесь до тех пор, пока из Арны не пришлют управляющего», – окончательно утвердился в своих планах Фракс Хмутр.

Наконец принесли исходящий паром медный котелок с подогретым вином. Командующий зачерпнул кубком вино и вобрал в себя весь букет запахов, согревая ладони.

– Но куда все же делись рабы? – задумчиво спросил Алиас Фугг.

Шлепок

Ночь уложила спать горы Дорчариан. На склонах выше Колодца, где сталкивались осенние ветра, уже навалило немало снега, что было обычным делом для этих мест. Перевал между двумя скайданскими селами снег надежно запечатал до весны. Беспокойная луна то и дело подглядывала из-за туч. Луна любопытствовала: что это не спится двум людишкам в убогой Скейдане; что это они делают ночью на центральной площади села?

– Ты ить чего молчишь, хромой клибб задери? – зло шипел Шлепок, закидывая лопату с хрустящим снегом на сугроб. – Слова не допросишься…

Ночной мороз прихватывал нос и щеки, из-под ворота валил пар, а по спине тек пот… Уже второй раз Шлепку выпало махать лопатой вместе с колодезным молчуном. Работа Шлепку досталась добрая: из-за своей колченогости толком тренироваться ни с тесаком, ни с копьем он не мог. Вот и пристроился снег убирать, всяко не тяжелей, чем кайлом под землей орудовать. Снега в этих клятых горах хватало, знай лопатой маши. Только площадь у колодца очистишь, глядь, а за ночь опять насыпало. А где вчерашним рабам учиться оружием владеть, как не на площади? То-то и оно, что негде. Не за околицей же. Вот и приходится вставать ни свет ни заря. Но и хорошего в работенке немало. С утра убрал – и весь день свободен. Но главное – одежка у него своя, горская, теплая, которую никто не отберет. Зимней одежки-то на всех не хватает! Приходится меняться. Вот потому и учатся по очереди: один день колодезные с тесаками и дротиками в руках, другой день – рудничные с копьями да пращами.

Шлепок толкнул от себя широкой деревянной лопатой. Ночной снег мягкий и легкий. Главное – до солнца успеть, пока не подтаял да пока не натоптали. И знай себе скреби да подтаскивай, а потом бросай. Вот только снег все идет и идет. Куды ж его дальше сваливать, кучи-то уже выше головы? Видать, увозить с площади придется.

– И сельцо дерьмовое, – продолжил ругаться Шлепок. – Слышь, как там тебя?

Угрюмец – полузнакомый вчерашний раб из колодезных – молча зачерпнул снега и махнул лопатой.

– Чучело бородатое, – сплюнул в сердцах Шлепок. – Вот чего нам в первом селе не остаться?! Я ить тебя спрашиваю?! Какие там дома! А печи в домах какие!! Я ить сам видел – одна печь на полдома. То-то тепло, наверно, в них. Не то что в этих халупах каменных. Надысь у стены спал – весь бок обмерз.

Шлепок был мастак молоть языком, даже легкий морозец не помеха. Его за то и прозвали. Как-то управляющий вызверился: «Что ты там все бормочешь? Шлеп-шлеп губами…» Рабы, дурни, тогда заржали угодливо. С тех пор и пошло – Шлепок. Эх, давненько это было, еще у моря. Колченогий вчерашний раб оперся на черенок лопаты, уставившись в зимнее небо, в котором уже проступали силуэты окружающих гор. Близился рассвет.

Этой ночью снега выпало не так много, и они почти успели управиться. Совсем чуток осталось прибрать у родника-колодца. Увидев показавшихся кашеваров, Шлепок мигом прочистил перед ними узенькую тропинку, чтоб не примяли снег. Он уже поднаторел в своем нехитром деле.

– Варите кашу скорее, оглоеды! – прикрикнул он на сонных поварских с пустыми ведрами. – Это остальные спят, что медведи. А я ить полночи работаю!

– Заткнулся бы ты, Шлепок, – беззлобно ответил один из кашеваров. – Голос у тебя противный – сил нет.

– Ага, – поддакнул второй кашевар. – Вылазить из дома потише не мог, утырок колченогий? Люди же спят.

– Ах ты… – задохнулся от возмущения Шлепок. Но тут его слегка толкнули в бок. Он обернулся: угрюмец показал на нетронутый снег и махнул рукой, чтоб отошел и не мешал закончить. – И этот еще командует, сволота безъязыкая, – проворчал Шлепок, но послушно отодвинулся в сторону. Бородач заскреб лопатой.

– Слышь, чего думаю, – с подвыванием зевнул Шлепок. – Я ить покумекал. Солнце и так поздно встает. А гора, – он указал на вершину, что возвышалась над селом, – и еще дольше его прячет. Так что скоро поболее поспать можно будет. – Он вновь с завыванием зевнул. – Ты б там поспрошал кого, да и шел ко мне. В помощники. А то куда тебе деваться? Еще раз дернешься – и кончат тебя…

Разглагольствования прервало появление Плака и Коски Копона. Только-только развиднелось, но те уже вышли с факелами и воткнули их в плотный снег по краю площади. Слегка помахав руками, они достали мечи и встали друг против друга.

Шлепок плюнул наземь.

– Каждое утро одно и то же. Опять звенеть будут. – Он приблизился к бородачу, притянул за рукав и прошептал: – Ить что я понял. Дури-то откуда столько у них. Они ить мясо жрут, а здеся выламываются по утрам.

Бородач вытряхнул рукав из руки Шлепка, но отстраняться не стал. Ободренный Шлепок зашептал еще яростней:

– Ить когда первое-то село на нож взяли… Помнишь, окорока на столы вытащили? А затем Череп скомандовал – и окорока убрали. Живых овец резать начали. А куда ить окорока дели? Видел ты их? – Торжествуя от собственной правоты, Шлепок вновь уцепился за рукав бородача. – Одну кашу жрем…

Вдруг он услышал утробное рычанье. Подняв глаза, он увидел, как отвердело лицо напарника. Желваки перекатывались, кулаки сжались. Угрюмец с ненавистью смотрел на человека, который появился на площади. Шлепок знал, в чем дело.

– Спрячь, спрячь глаза-то, – заканючил он, дергая бородача. – Ведь кончат тебя, дурня. Вон, смотри, так же будешь болтаться. – Шлепок ткнул рукой в сторону висельника, болтающегося рядом с колодцем. Едва началась зима и выпал снег, как пайку мигом урезали. Поднялось недовольство. Самый сердитый затеял драку, отобрал еду соседа. Череп не мешкая собрал всех на площади и вздернул баламута.

Продолжая ворчать, как цепной пес, напарник отвернулся и схватил лопату, загребая последние остатки снега и с яростью отбрасывая от себя.

Шлепок посмотрел на учебный бой командиров. Так и есть! На площадке появился здоровенный горец. Он грыз яблоко и с интересом смотрел за поединком.

– Не горячись, не горячись, Плак! – громко сказал он. – За ногами его смотри!

Приземистый Плак вдруг ловко увернулся от взмаха меча противника, ускорился и ткнул Черепа в незащищенный бок.

– Хорошо! – остановил бой Коска Копон. Он слегка запыхался. – Хорошо, Плак. А теперь погоняем быка? – весело спросил он.

Плак осклабился и пару раз ударил мечом о край щита. Горец повел плечами, зашвырнул огрызок яблока в снег и шагнул на площадку. Шлепок и не заметил, как в левой руке горца появился большой круглый щит с ярким шипом в центре. В другой руке он держал обыкновенный меч, такой же, как и у Черепа с Плаком. Шлепок услышал тяжелое сбившееся дыхание и почувствовал, как напарник встал рядом. Он вновь зарычал и прохрипел:

– Брата… Брата мово убил. Молодшего.

Шлепок покосился на бородача. Это были первые слова, которые он от него услышал. Колодезный неотрывно смотрел на горца, сжимая в руках лопату.

– Ничо. Ты дуром-то супротив него не при. Смотри, как он щас их раскидает.

Горец в ответ пару раз ударил мечом о щит, показывая, что готов. Колченогий Шлепок с завистью смотрел, как ладно и ловко движется великан. Он слегка ссутулился, напружинил ноги и двинулся к противникам. Те, в свою очередь, расходились в стороны, обходя горца с боков. Тот не стал ждать, качнулся в сторону Плака. Когда тот остановился, поднимая меч, горец гигантским прыжком оказался рядом с Коской и нанес три быстрых, неожиданных удара по вовремя подставленному щиту. Коска отмахнулся мечом, целя противнику понизу, в бедро. Однако стремительный Тарх уже заходил противнику за спину со стороны щита.

Шлепок высморкался. Опять этот поганый горец Черепа с Плаком как щенков колотит. Еще и командирами называются, мать их.

Череп выбыл из схватки с отсушенной от ударов по щиту рукой, пропустив укол в бок. Плак только приблизился к Быку, который пнул в край щита, а когда тот невольно раскрылся, отбил меч противника…

Схватку прервал яростный перезвон. Кашевары кончили работу и созывали едоков в опустевший хлев с сараем, где обустроили трапезную. Шлепок огляделся. Бородач по-прежнему сжимал в руках лопату так, что побелели руки.

– Видал? – сказал Шлепок, показывая на спины уходящих с площади командиров. – А ты ить на этого облома с кинжалом кинулся! Тут ить думать надо.

– Все одно: убью, – заворчал бородач.

– Ты ить слушай! Мой-то надсмотрщик, паскудник, долгонько изгалялся. Ну ить ничо, как завертелось – я ему камнем-то зубы в глотку вбил! – Шлепок счастливо засмеялся и вспомнил, как лавина полуголых рабов вырвалась из-под земли. Убегая от огня, они катились навстречу мучителям. Быстро бежать из-за увечья Шлепок не мог, но отлично все видел из-за спин атакующих. Тогда-то он и заприметил этого горского Быка в деле. Шлепок наблюдал, как здоровенный горец сражался один против имперцев с надсмотрщиками. Шлепок удачно швырнул камень, который влетел в ненавистную рожу надсмотрщика. Потом Шлепок метнул еще один булыжник, и еще. Даже этому Быку достался гостинец, который он играючи отбил щитом. Шлепок вспомнил, как Бык скрылся в бараке, как ловко в три удара уложил трех нападавших в дверном проеме. Против воли Шлепок вспомнил зычный яростный боевой клич бешеного горца и почувствовал озноб.

– Ничо, – колченогий хлопнул бородача по плечу. – Рука боится, а камень-то – нет. Ить Бык этот и Плак учат колодезных тесаками да копьями орудовать. А Череп – наших с пращой управляться. Ты не будет дурнем: к Черепу иди. Наловчись с пращой-то. А потом мы ить камнями-то их и накормим. И твоего бугая. И всех, кто мясо наше жрет.

Шлепок наконец-то увидел интерес в маленьких черных глазах бородача.

– Тебя как звать-то? – спросил он.

– Угрюм, – пробурчал напарник.

– Как?.. – развеселился Шлепок, но наткнулся на тяжелый взгляд бородача, в котором еще плескались остатки ярости и ненависти. – Угрюм так Угрюм, – согласился Шлепок. – Ить пошли, горячего пошамаем, Угрюм.

Глава 9

Арратой

На полянке у тропы показалась расседланная лошадь страхолюдного черного бородача. Самого́ молчаливого спутника не видать, он уже скрылся в окружающем лесу. Понятливая лошадка Арратоя, завидев обдирающую кусты товарку и почуяв отдых, прибавила шаг.

Арратой распряг кобылку, подвел к нехитрой коновязи и спутал ноги. Имперец прихватил котелок и направился к журчащему неподалеку ручейку. Свои нехитрые походные обязанности он выучил быстро: правь телегой, поддерживай огонь в костре и вари нехитрый кулеш с салом. Книжник вытащил из повозки кованую треногу и распутал цепь с крюком. Набрал воды и пристроил котелок на крюк в ожидании огня, а затем потянулся к котомкам с провизией.

– Ули, нам нечем ужинать, – остановил его спокойный хрипловатый голос Хоара.

Арратой замер, не понимая затеи попутчика, которого до сих пор побаивался. Раб никак не мог забыть бой у моста и бешеный взгляд горца, когда они скрестили мечи.

Мальчишка с пыхтением стаскивал со своей драгоценной Тихони седло. Услышав Хоара, он повернулся к Книжнику, застывшему над поклажей.

– Как нечем?! – Возмущенный мальчик ткнул пальцем в Арратоя. – Вон раб уже залез! У нас еды полная телега! Молчальники же отдарились…

Молчальники… Арратой невольно вспомнил бедолагу Клопа и глупый радостный вид недомерка, когда они прощались. Дурак все не мог отлипнуть от местной толстухи и не догадывался, что его ждет. Бывший купец оставил котомки в покое и навострил уши.

– Тебе отец велел учиться? – Услышав об отце, мальчик вздрогнул и кивнул. – Вот и слушайся.

Из кустов с треском выломился спиной вперед бородач, таща длинную сухую валежину.

– Но я хотел на мечах, как раньше… – протянул мальчик, – и лук держать.

– Этому Третий научит, если мои уроки хорошо пойдут, – наблюдая за ловкими движениями Третьего, стругающего щепу для растопки, ответил Хоар. – Кстати, Ули – завтра твой черед разводить костер.

Паренек обрадовался, а Третий ухмыльнулся в бороду, взмахивая кинжалом.

– А твои уроки – о чем? – спросил мальчик, привязывая Тихоню.

– О самом главном, – похлопал себя по животу Хоар. – Как живым остаться. Может, они тебе здорово помогут когда-нибудь.

Ули отошел от кобылы.

– Представь, что у нас нет еды. Враги напали, мы отбились. А телегу с едой бросили позади, чтоб оторваться. Знаешь, как после драки кушать хочется?

Мальчишка кивнул с важным видом.

– Вот то-то и оно. Смотри на Третьего: видишь, какой злой? Такого не покорми – мигом тебя самого слопает!

Охранник осклабился щербатой страшной ухмылкой и зарычал, а мальчишка звонко рассмеялся.

Хоар присел на старое поваленное дерево и прихлопнул ладонью, приглашая Ули. Тот сел рядом. Третий успел высечь искры, показалась тонкая дымная струйка, и игривые огоньки побежали по щепкам вверх. Мальчишка внимательно следил за ловкими действиями горца.

– У тебя есть огниво? – спросил Хоар мальчика. Тот мотнул головой.

– Плохо. Кинжал есть, а огнива нету. Куда годится? – рассердился Хоар. – Третий, ты слышишь? У парня нет огнива!

Бородач положил кресало в кожаный мешочек, затянул тесемки и кинул Ули. Тот вскинул руки и поймал подарок.

– Чтоб всегда с собой носил, – велел Хоар. – Ладно. Смотри кругом. Не забывай, мы все голодные. Что делать будем?

Арратой установил треногу с котелком над разгоревшимся костерком. Что бы ни чудили с добычей провизии, а воду надо закипятить. Когда она еще согреется на этой верхотуре? Арратой принялся кромсать валежину. Краем глаза он видел, как Третий подсел по другую сторону от мальчишки.

«И кто этот Ули такой, что вокруг пацана все пляшут?» – Книжник украдкой присмотрелся к пареньку.

– Совсем-совсем голодные? – с серьезным видом спросил мальчик.

– Третий, ты голодный? – засунув соломинку в зубы, спросил Хоар.

Бородач вновь осклабился и провел большим пальцев по горлу. Черный горец незаметно покосился на Хоара, изогнув бровь. Вожак кивнул. Тогда Третий подошел к жеребцу, ловко накинул тетиву на лук и закинул перевязь с колчаном за спину. Мальчишка, увлеченный разговором с Хоаром, ничего не заметил.

– Тогда можно лошадь под нож пустить, – шумно выдохнув, ответил Ули.

– Тихоню резать будем? – деловито спросил вожак, вытаскивая кинжал.

– Ты что? – Мальчишка вскочил с бревна, преграждая путь воину. – Тихоню нельзя!

– А какую можно? – спросил Хоар. – Ты невнимательно слушал, Ули. Мы отбились, но погоня не отстала. Иной раз лучше поголодать пару дней, чем остаться без лошади!

Третий кивнул соглашаясь. Молчун держал лук в левой руке, пряча от мальчишки за крупом коня. Мальчик покосился на поклажу с провизией и сердито засопел. Новоявленный учитель перехватил взгляд и пояснил.

– Это не для потехи, Ултер, – строго сказал Хоар. – Сейчас осень и вокруг полно еды. Стыдно быть справным воином и не уметь добыть пропитания!

Мальчишка вскинулся, прикусил губу и уставился в лес. Склон горы перед обрывом порос мохнатыми елями и кряжистыми горными соснами.

– Птицы! Птицы поют! – обрадовался мальчик. – Значит, их можно поймать. Или яйца найти!

– Видишь: перестал злиться и сразу думать начал. Злость – плохой советчик, запомни. – Обрадованный Ули вскочил. – Вот только из яиц давно птенцы вылупились. А поющей мелюзги столько надо набить – мы за седмицу не управимся. А сетей нет.

Мальчишка нахмурился, внимательно посмотрел на стену деревьев, на утесы вокруг, на дорогу.

– Орехи? Рыба в ручье? – предположил мальчик.

– Хорошо. Хорошо, парень, – кивнул Хоар. – Лещина здесь не растет, а ручей слишком мелкий. Но думаешь верно. Лес накормит.

Арратой покосился на деревья перед собой. Хоть он и провел большую часть жизни в дороге, но остался городским. Лес был чужим. Книжник вспомнил недавнюю неудачную охоту с рыбалкой у моста перед Городом мертвых. Тогда решили добыть горных коз, а в итоге Джогу-Вара поохотился на них самих.

«И что он хочет от мальчика? Нет ведь здесь ничего…»

– Ух ты! Какая здоровенная! – крикнул мальчик. – Это гадюка?

Арратой вскинулся. Мальчик вскочил, указывая на край поляны. Книжник проследил за рукой, и его передернуло от отвращения. На толстом суку разлеглась серо-коричневая змея. Она нежилась в лучах заходящего солнца, не обращая внимания на шумных людей. Неудивительно, что пленник не заметил гадину – окрас змеи сливался с мертвой древесиной и она словно превратилась в еще одну голую ветку.

– Это не гадюка, – помотал головой Хоар. – Это древесный шеш. Его еще желтобрюхом зовут. Маленький только…

Арратоя против воли вновь скрутило от омерзения. Маленький! Змея длиной с мальчика, не меньше!

– Взрослый шеш как бревно. И десять шагов в длину встречали. Такому овцу в густой траве утащить или глупую собаку – как мне высморкаться, – пояснил воин. – Молодец, Ули. Ужин ты нашел, осталось добыть.

Арратой подумал, что воин шутит. Однако мальчик прищурился, разглядывая добычу, и вновь прикусил нижнюю губу. Он поскреб макушку и взял копье Третьего, лежащее вдоль борта телеги. Копье для мальчишеских рук оказалось слишком длинным и ходило ходуном. Ултер положил оружие назад и покосился на связку коротких дротиков, захваченных после победы над рабами. Парень задумчиво посмотрел на булыжники под ногами, потеребил кинжал на поясе. Ули обладал целой кучей оружия, но не мог выбрать, какое лучше подходит для охоты.

– Необязательно все делать одному, парень, – пояснил Хоар, забирая копье из телеги. – Есть-то змеюку вместе будем. Говори, что делать.

– Ты с ветки сбей, – возбужденно зашептал Ули, хватая дротик. – А я ее на земле заколю!

Третий с наложенной на тетиву стрелой обошел поляну и занял удобное место, где заходящее солнце не било в глаза. Проходя мимо, он зло цыкнул и кивнул в сторону булькающего котелка. Арратой кивнул и бросился распутывать горловину котомки с крупой. Свою работу он делал походя, наблюдая за происходящим.

Мальчишка с дротиком встал за стволом дерева. Хоар подошел к ветке и быстрым точным уколом сбил спящую змею вниз. Мальчишка ловко подскочил к упавшей добыче и сильно ударил, пригвоздив к земле. Змеиное тело выгнулось в предсмертных судорогах и хвост ударил парня. Он пошатнулся, но только сильнее вдавил дротик в землю. Гадина затихла.

Арратой достал небольшой кусок сала, бросил в булькающую воду и засыпал дробленого зерна. Он надеялся, что горцы не порубят гадину на куски и не бросят в котел. Так и вышло. Черный отрубил шешу голову и отбросил подальше в кусты. Отволок туловище в ручей и выпотрошил. Радостный мальчишка крутился рядом, горец объяснял хитрости разделки, ворочая тело змеи. Пока настаивалась каша, добычу разрезали на части, насадили на ветки, распялив разрезом кнаружи. Сняли котелок и установили ветки со змеятиной над углями.

Печеное мясо с дымком оказалось вполне сносным, а после добавления порошка из сушеных трав стало и вовсе изысканным, напомнив Арратою прежнюю жизнь. Трапезничая, Хоар рассказал пару историй про повадки змей: учил, как отличить ядовитую змею от безобидных, сообщил по секрету, как горцы охотятся на больших шешей, которые повадились лазать в кошару за ягнятами.

– Ни один пастух шеша в покое не оставит. Такого гада не остановишь – все стадо перебьет одного за другим. Бывало, все село собиралось на охоту, лишь бы остановить ползучую напасть, – ворочая валежиной в костре, сказал Хоар. – Ты молодец, Ули, что удержался, когда тебя шеш хвостом ударил. Опытные ловцы змей говорят, что хвост у шеша – главное оружие.

– Они что, не кусаются? – поинтересовался Ули.

– Они обвиваются вокруг жертвы кольцами и душат. – Хоар нарисовал пальцем в воздухе круги. – Обвиваются – и давят со всех сил.

Когда все замолчали, прихлебывая горячий напиток, Арратой решился. Сейчас не самый удачный момент для разговора, но другого может и не быть.

– А сколько конечностей у всех наших лошадей, Ули? – спросил Книжник на дорча, вцепившись в глиняную кружку.

Спутники развернулись.

– Сыну дана Дорчариан негоже не уметь считать, – глядя в глаза Хоару, ставшие вмиг из спокойных опасными, добавил Арратой.

– Вот еще, – дернул плечом Ултер. – Буду я со всякими рабами разговаривать.

Хоар покрутил кинжал в руках.

– Сыну дана Дорчариан, говоришь… – задумчиво повторил Хоар. Он подкинул клинок и поймал за рукоять. – Нет урона чести в том, чтоб учиться у раба, – после недолгого размышления пояснил Хоар мальчику. – Особенно если он знает больше тебя. Так ты ответишь?

Мальчишка с вызовом посмотрел на Книжника. А потом глянул на лошадей, которым насыпали зерна. Четыре лошади стояли вместе, у временной коновязи, хрупая овсом. Мальчишка пошевелил губами, считая.

– Два десятка! – громко крикнул мальчик на дорча. Увидев нахмуренный взгляд раба, повторил на имперском. – Двадцать!

– Неверно, – мотнул головой Арратой. Хоар хотел вмешаться, но мальчишка вскочил и топнул ногой.

– Верно! – крикнул он, сжав кулаки. Он подбежал к Тихоне и, тыкая ей в ноги, кричал: – Раз! Два! Три! Четыре! – Подойдя к хвосту, провел по нему рукой и крикнул: – Пять!

Раздался громкий хлопок ладоней. Мальчик и Арратой посмотрели на веселящегося Хоара. Тихоня потянулась к хозяину и ткнулась носом в ухо. Ули отмахнулся.

– Ты правильно посчитал, Ултер. – (Мальчишка победно посмотрел на раба.) – А ты, Арратой, неверно сказал. Ты просил посчитать конечности, а не ноги…

– Я… перепутал… не знал, как правильно на дорча – ноги или лапы… – (Теперь уже засмеялся Ули. Плохо, когда будущий ученик смеется над учителем.)

– Бывает, – кивнул Хоар. – Чтобы не путаться, учитесь на имперском. Счет, грамота, имперская речь.

– Но!.. – крикнул мальчишка.

– Мои уроки. – Хоар ткнул в пустой котелок и обвел горы вокруг. – Его уроки. – Он махнул в сторону Арратоя. – А только затем – уроки с мечом у Третьего.

Мальчишка насупился.

– Твоим учителем должен быть Хродвиг, – тихо сказал предводитель. – Но он у Матери Предков. Мы постараемся вместо него. Может, хотя бы три учителя заменят одного?

Услышав про Хродвига, мальчишка послушно кивнул.

Хоар

С того вечернего привала и повелось: пока ехали, Хоар учил Ули примечать, где всходит солнце, к какой приметной горе они приближаются, а от какой отдаляются. Учил искать съестное в лесу, ставить силки, ловить рыбу. Разводить костер и находить сухие дрова даже в проливной дождь. Потом, между делом, днем на привале и вечером перед сном Третий учил мальчишку работать с мечом.

Хоар приметил, что наследник неплохо двигается и правильно держит оружие. Ули как-то хвастался, что дядька Остах учил его ножевому бою. Наблюдая за вечерними тренировками, Хоар понял, что учил дядька на совесть. Хоар не раз замечал, что поверх ножа все хорошо ложилось: и меч, и топор, и копье. Именно поэтому горцы не представляли жизни без кинжала.

Днем, трясясь в телеге, имперский подсыл учил парня грамоте и счету. Раб верно почуял свою выгоду и не побоялся раскрыться. Смог, хитрец, разгадать, что перед ним сын дана Дорчариан! Хоару пришлась по душе его решительность. К тому же кто, как не бывший купец, сможет лучше всех обучить парня имперской грамоте и счету? Хоар порадовался, что сумел сберечь шустрого Арратоя и не оставить раба в Городе мертвых. Имперский соглядатай еще послужит; у воина на грамотея большие планы…

Однажды Хоар увидел, как пленник аккуратно царапает на куске пергамента. Воин подъехал поближе и присмотрелся. Раб прилежно, в столбик, выводил тонким угольком буквицы алфавита. Хоар подъехал совсем близко, пользуясь, что Арратой увлекся и не замечает ничего вокруг. Тень от всадника упала на лист, и раб запоздало вскинулся, прикрывая пергамент.

– За дорогой кто следить будет? – проворчал Хоар для порядка, протягивая руку.

Раб вздохнул и отдал пергамент. Дорога, утопленная среди осыпей, лежала перед ними. Править лошадью не было никакой необходимости. Но раб промолчал.

Хоар перевернул пергамент и обнаружил с обратной стороны карту. Рисунок заинтересовал Хоара, и он покрутил его перед глазами, рассматривая стройные треугольники маленьких гор, кирпичики домов и нити дорог.

– Это Колодец? – спросил воин раба, ткнув пальцем в завитушку.

Пленник кивнул. Хоар еще раз пробежался взглядом по знакомым дорогам. Карта оказалась простенькой, но в целом верной.

– Откуда?

– Дали, – пожал плечами имперец. – Как в горы отправили – дали. Я посмотрел мельком: вроде верно все…

– Верно все? – перебил Хоар. – Откуда ж ты мог знать, верно или нет?

– Я был помощником купца… До того, как стать рабом… Аркоба его звали, может, слышал… Когда-то большим человеком был. А я при нем. И в долину ходил не единожды. И до Старого поста пару раз добирался.

Хоар покивал и поспрашивал раба немного о том о сем. Покрутил пергамент в руках и отдал обратно.

«Хорошо, что Хродвиг не успел перехватить ему глотку, – вновь подумал Хоар. – Глядишь, Гимтар порадуется такому подарочку».

– Зима в Пайгале будет долгой. Научи Ултера и карту читать. – Хоар кивнул на пергамент и сжал бока коню, отъезжая.

Ули

После того как Ули добыл на ужин древесного шеша, началась учеба. Хоар знал много хитростей и всеми делился без утайки. Только успевай запоминать! Как скрыться от погони и запутать следы; как читать чужие следы; как спрятать следы своих товарищей, чтобы никто не догадался, сколько воинов едет. Как у муравьев и белок своровать еду; как бить копьем рыбу или доставать ее из-под камней руками. Как не заблудиться в горах… И еще много-много всего! И когда только Хоар всему успел научиться, если он постоянно ездил рядом с прадедушкой Хродвигом? Ултер спросил об этом воина, но тот лишь засмеялся в ответ.

Раба звали Арратой, и после загадки про лошадей он говорил с Ултером только по-имперски. Но Ули и сам не лыком шит. Он тоже по-имперски умеет. Этот Арратой сильно удивился, когда услышал, как хорошо у Ултера получается. Он же не знает, что дедушка Эндир иногда целыми днями только по-имперски разговаривал! И всем остальным велел только так с внуками говорить. Вот нужно что-то попросить – пока по-имперски не скажешь, ничего не получишь. Правда, у брата всегда лучше получалось… А сейчас братка и вовсе целыми днями в библиотеке имперские книжки читает… Одну за другой. Дорча, наверное, совсем позабыл. Подумав о брате, Ули сперва загрустил. Но потом вспомнил, о чем они перед расставанием договорились. Братка должен стать самым умным в Империи. А он здесь, в горах, должен стать самым сильным. Они обязательно увидятся в День долгого лета. Там и посмотрим, кто чему научился.

А Третий был самым лучшим учителем из всех. И не ругался ни разу. И вообще почти не говорил. Показывал молча движения – знай только повторяй за ним. И ногами перебирай. Зато Третий довольный. И Ули доволен. Вот еще бы деревянный меч поменяли поскорей на настоящий – здорово бы было…

Когда в воздухе потянуло дымком, Третий поскакал вперед. Едва он скрылся за поворотом, как раздался громкий лай собак и воин тут же вернулся. Он кричал по-своему, и Ули насторожился. Обычно на родную речь горец переходил только в бою. Третий подъехал вплотную к Хоару и замахал руками, указывая на поворот и рассказывая об увиденном. Ученик отложил в сторону пергамент с имперским алфавитом. Раб недовольно нахмурился, но Ули не обратил внимания. Он привстал с телеги, чтобы пересесть на Тихоню.

– Ултер, останься, – велел Хоар.

Голос у предводителя встревоженный, и Ули не стал спорить. Третий подъехал к повозке и забрал длинное копье. Хоар вытащил меч, а на левую руку накинул щит. Вскоре воины скрылись за поворотом.

– Давай быстрее, Арратой, – поторопил мальчик раба, и Книжник слегка тряхнул вожжами. Ули сдвинул перевязь и положил кинжал на колени, а затем подтянул связку с дротиками поближе.

Поворот приближался так медленно! Но вот наконец они повернули, и первым делом Ули увидел маленькое стадо испуганных овец, прижатых к стене скалы. Две большие лохматые собаки кружили около них и удерживали на месте. Псины зло зыркнули на телегу, но службу не бросили. Только одна из собак подала голос, предупреждая хозяина о появлении новых гостей.

Хозяин собак и овец нашелся неподалеку. Он стоял возле небольшой старой кошары, каменные стены которой ушли глубоко в землю. Покрытая мхом крыша просела. Пастух, крепкий молодой мужчина в поношенной бурке и горской меховой шапке, стоял у двери, заваленной большим камнем. Судя по свежему срезу земли на скате, он сам вывернул валун и подкатил к двери. Пастух уперся в камень плечом, удерживая кого-то внутри. Ули заметил, как валун изредка вздрагивал от ударов! Тогда и пастух вздрагивал, прижимаясь к камню всем телом и удерживая на месте.

Ули вытянул шею и прикрикнул на Арратоя, чтобы поторопился. Противный раб и не подумал подгонять лошадь, еле-еле тряхнув вожжами! Третий с Хоаром приблизились к горцу, а Ули посмотрел на лицо незнакомца и увидел, как он испуган. Пастух переводил взгляд со стада овец на чужаков и обратно. Он боится, что мы его паршивых овец украдем? Дались нам эти овцы! Хоар крикнул пару слов, и пастух замотал головой. Валун вздрогнул еще сильнее, и горец привалился к камню. Хоар вновь сказал что-то, и обрадованный пастух ответил. Он говорил и говорил, пока валун вновь не вздрогнул.

Хоар отдал короткую команду Третьему, который тотчас спрыгнул с коня. Вожак подхватил поводья и подъехал к телеге.

– Стойте здесь, – велел он, спешиваясь и привязывая лошадей к задку телеги и скидывая щит.

– Что случилось? – спросил Ули, изнывающий от любопытства.

– Большой шеш утащил собаку и залез в кошару, – коротко ответил Хоар, проверяя, как выходит меч из ножен. – Надо помочь. Что бы ни произошло, сидите здесь.

Хоар бегом кинулся обратно и крикнул:

– Ули! Охраняй лошадей! Смотри, чтоб не взбесились!

Ули посмотрел на здоровенного злющего жеребца Третьего и рассеянно погладил его по морде.