Текст книги "Важное время"

Бареан только-только отошел от покушения в подземелье, не стоит будить лихо. Как никто другой, я понимал, каково пришлось другу. Совсем недавно я и сам просыпался посреди ночи весь мокрый от пережитых кошмаров. Мы попрощались с Борей у калитки. На крыльце сидели два немолодых, но еще мощных и опасных воина-болара. Бареан поднялся на крыльцо и вместе с соплеменниками скрылся в доме. Я немного расслабился.

Следом попрощался с Фиддалом и Хиндой, потрепав напоследок собаку по холке, и толкнул калитку. Наконец-то дома! Огонь не горел, а на крыльце сидел Пелеп, обняв худые коленки. Я подошел и сел рядом. Посмотрел на парнишку. Тот выглядел потерянным и понурым. Лицо опухшее – плакал, что ли?..

– Ноги мыл перед сном? – спросил я, чтобы начать разговор. А то вновь чумазым спать уляжется.

Тот торопливо закивал.

– В общем, слушай, Пелеп, – сказал я. – Готовишь ты до того отвратительно…

Парень повесил нос и пригорюнился.

– Простите, хозяин, – зашмыгал он носом.

– Ты чего? – опешил я. – Какой я тебе, к плешивому клиббу, хозяин? Договорились же: Олтер, Оли. Я же тебе кинжал подарил, ты чего, забыл? – успокаивал я мальчишку. – Много ты господ видел, которые слугам оружие дарят?

Парень замер от моих слов, и я продолжил:

– То-то и оно. А что готовишь ты плохо – так это дело поправимое. Я договорился, с завтрашнего дня родичи Булгуни тебя в подмастерья на кухню возьмут. Будешь учиться!

– Я?.. – прошептал пораженный Пелеп. – Я тоже буду учиться? Как ты с друзьями?

– А ты не человек, что ли? – удивился я. – Конечно, будешь. Там такие мастера! Они из тебя такого повара сделают! Главное, – помахал я пальцем перед лицом Пелепа, – чтобы ты не растолстел, как поросенок!

– Я!.. Я! – захлопал глазами Пелеп и вскочил. – Я тоже… наследник… для тебя… – крикнул он, метнувшись в дом. Стукнула дверь и изнутри донеслось приглушенное: – Я сейчас, Олтер! Сейчас!

Вскоре дверь скрипнула и на пороге показался Пелеп. В руках он держал вещицу, плохо различимую в вечерних сумерках, и протягивал мне.

– Это твое, наследник. Я вернул. Это тебе, – потупясь, сказал Пелеп.

Не веря глазам, я взял серебряный браслет с дубовыми листьями из рук сорванца.

– Так это ты?! Не может быть! Вор у вора украл, – я перевел взгляд с браслета на довольную рожу Пелепа. – Ты что, недоумок, залез в комнату коменданта?

Улыбка Пелепа погасла, счастливый взгляд потух, и он открыл рот для оправданий. Но Кайхур вдруг коротко взрыкнул, вскочил и подбежал к калитке. С размаху открыл ее лбом, выскочил и бросился. Послышался тихий вскрик боли, затем проклятия и звуки борьбы. Мы с Пелепом переглянулись и метнулись следом.

Кайхур вцепился в руку незнакомого воина из Внутренней стражи, тот шипел сквозь зубы и пытался стряхнуть щенка. Завтра такое начнется, когда наместник узнает, что на имперского воина напала собака наследника дана Дорчариан! Я бросился вперед. И что на Кайхура нашло?

– Выродок, – хрипел воин, схватив свободной рукой щенка за загривок. – Отпусти руку, сволочь. Опять в тот же палец вцепился, уродец!

– В тот же палец? – недоуменно переспросил я, вглядываясь в лицо стражника.

Сомнений быть не могло: с ним я раньше не встречался. Может, и проходил мимо, когда он на карауле стоял, но…

– Опять в тот же палец вцепился… – медленно повторил я и все понял.

Воин коротко ударил Кайхура по сломанному уху. Тот взвизгнул от боли и разжал челюсть. Мужик схватил щенка и со всего маху шваркнул о каменную ограду. С диким рычанием я бросился на стражника, получил страшный удар в грудь и отлетел следом. Падая, увидел, как на стражника напрыгнул Пелеп и рухнул как подкошенный от удара в голову.

Стражник подошел ближе и разглядел браслет в моей ладони. Нагнувшись, он забрал его и повертел перед носом.

– И браслетик свой обратно слямзил? – хмыкнул он, засовывая украшение за пазуху.

– Так это ты, сволочь, с дружками на гостиницу напал? – с ненавистью спросил я, глядя на завозившегося в песке Кайхура.

– Верно, – осклабился стражник, достав кинжал из ножен. – Догадливый мелкий ублюдок. Только вот никому ты уже ничего не расскажешь.

Глава 8

Олтер

– Догадливый мелкий ублюдок. – Стражник покрепче сжал кинжал в левой руке, не тронутой зубами Кайхура, и нагнулся.

Вдруг он насторожился и резко пригнулся. Над головой просвистел камень, и воин обернулся в сторону кустов. Ветви раздвинулись, и на садовой дорожке очутился Тумма. В черной безрукавке на голое тело и коротких штанах в неверном полумраке вечернего сада он казался ожившей тенью.

– Что, черняшка, жить надоело? – ухмыльнулся стражник. Он был настолько туп, что нисколько не испугался. Казалось бы – чего пугаться безоружного противника, пускай и такого здоровяка? К тому же слепого… Но неужели он не видит того, как движется Тумма? Гигант приближался мягкой танцующей походкой, весь переполненный внутренней силой.

– Он нужен живой, Оли? – тихо спросил Тумма.

Как получилось, что наша сумбурная схватка не привлекла постороннего внимания, я не представлял. Кайхур бросился в бой, чуть слышно взрыкнув, и не лаял. Мы с Пелепом не орали, стражник не выл белугой… Плотно закрытая соседская дверь Фиддала подсказывала: столкновение прошло незамеченным. Хорошо, если так и будет впредь. В победе Туммы я нисколько не сомневался.

– Да… – просипел я, потирая грудь. – Есть пара вопросов.

Стражник, выставив вперед лезвие кинжала, бросился вперед. Он пер, как разъяренный носорог, целя острием в живот соперника. Тумма слегка присел, встретил предплечьем вооруженную руку стражника и выгнулся как кот, втягивая и пряча живот. И одновременно со всего маху залепил основанием ладони в лоб противника. Раздался приглушенный стук, глаза стражника закатились, ноги подогнулись, и он рухнул навзничь.

– А я Либурха шел проведать, – как ни в чем не бывало поведал Тумма, разглядывая противника. Тот без чувств валялся под ногами, словно поверженный бык перед тореадором. Тумма кивнул на кусты, за которыми петляла неприметная тропинка к библиотечному крыльцу. – И тут – как пожар в ночи. Твой огонь не перепутать… Ярок огонь дваждырожденного! Чуть не ослеп… – хмыкнул Тумма, пинком поворачивая тело соперника.

Я подтащил Кайхура. Тот вяло пошевелил хвостиком и виновато посмотрел на меня. Я ощупал и осмотрел щенка. Крови не было.

– Тебя не Кайхуром надо звать, а Помятым, – погладив щенка по короткой шерстке, проворчал я. Кайхур заулыбался, показав острые зубки. Морда и зубы перепачканы вражеской кровью. – Но откуда такая страсть – чуть что, вцепляться в пальцы?

Тумма присел над бездвижным Пелепом и положил руки ему на голову. Целитель прикрыл глаза, и паренек тут же резко вздрогнул всем телом, а потом сложился пополам, хватая ртом воздух.

– Быстро не вставать, – легонько толкнул в грудь Тумма, заставляя лечь обратно на землю. – В голове шумит – полежи немного.

Пелеп послушно лег назад и повернул голову.

– Оли!.. Ты живой? – взволнованно шепнул он.

Тумма подошел ближе и сел в излюбленную позу, умостив зад на пятках. Он положил мне руки на голову и прикрыл глаза.

– Сейчас и узнаем, – негромко сказал я, ощущая хватку цепких пальцев.

Тумма чуть слышно пропел фальцетом, и вдоль позвоночника прокатилась прохладная бодрящая волна.

– Ты правильно падаешь, – улыбнулся Тумма, встряхнул кистями рук и взял Кайхура, которого я протянул. – О! Маленький белый оунманастри, – уважительно сказал гигант. – В нем отблески твоего огня, Оли! Помяты ребра, но лечить не надо… – Тумма бережно положил щенка мне на грудь. – Ему тоже лежать.

– Отнеси Пелепа и Кайхура в дом, – попросил я гиганта. Ни мальчишке, ни Кайхуру мои слова не понравились, и они смотрели с укоризной. Но я показал кулак, и те послушно спрятали глаза. Видно, и впрямь сильно досталось!

– А теперь, Тумма, – кивнул я в сторону бесчувственного стражника, едва гигант вернулся, – бери этого недоделанного и топай за мной.

Аскод Гворф

С тех пор как уехал Остах, на Гимтара навалились неотложные дела, словно поздней весной нежданно выпал обильный мокрый снег. Все слепилось в огромный снежный ком. И тайна с соляными копями в Лоне Матери, и кошки-мышки восставших рабов с отрядом Фракса Хмутра. И грядущие переговоры с алайнами – одна мысль о встрече со Столхед после стольких лет молчания приводила в трепет… И слухи о неизбежной войне с Империей, и потаенные дела с обменянным у рабов земляным маслом… И сундук серебра, уплаченный Империей за проход по долине. Именно из-за этого сундука и приключилась подобная несусветная глупость…

Верный давней привычке, танас любил увязывать решение одного дела с другим. Так и сейчас – сундук серебра он отправил в Декурион вместе с канатоходцами, которые торопились домой, в Пайгалу. Те не сильно-то обрадовались: они и так задержались на ярмарке в Архоге, а повернув к священной крепости, теряли в пути три лишних дня. Но отказать Гимтару не смели. Как и раньше, сундук сопровождали головорезы Тарха.

Что же! Осенних дел – дел важных, непростых, суетных – много, слишком много у танаса в этом году. Не с кем разделить их тяжесть – пройдоха Остах далеко, а Рокон стережет покой долины, прикрывая сверху, встав лагерем на развилке. Неудивительно, что Гимтар напрочь забыл про ученого Аскода Гворфа. Немудрено – вживую танас ни разу не видел чудно́го инженера, лишь читал о нем в письме от Хродвига. Куда важнее было доставить серебро под надежную защиту стен Декуриона. К тому же и головорезам Тарха нашлось дальнейшее применение. После доставки сундука в хранилище танас наказал воинам идти дальше с канатными плясунами, в Пайгалу. Ултер проведет зиму у Вутца под боком, и Гимтару спокойней, если ребята Тарха будут рядом. В сопровождении тертых, опытных бойцов и весенний путь назад для Ули пройдет веселей.

О, если бы за этими треволнениями танас упустил из виду судьбу Аскода Гворфа, то кто знает, чем бы кончилось дело! Однако недаром шептались, что танас – самый умный человек в горах. Гимтар впопыхах, на ходу, но успел передать весть о скором появлении чужака в знаменитом доме на колесах. Морх, сын Вутца, вез в Декурион повеление танаса: принять имперца, проявив горское вежество и гостеприимство.

Провожая канатоходцев, Гимтар вспомнил что-то, дернул бороду и придержал коня Морха.

– И если имперец захочет строить свои колеса – пусть строит. Нужна помощь – пусть Дерах расстарается, – хлопнув лошадь по крупу, напоследок велел Гимтар.

Не сделал бы всего этого умнейший человек в горах – насторожились бы воины Декуриона, умирающие со скуки на крепостных стенах, увидев трех воинов на черных конях и в черных бурках, появившихся из-за поворота. Когда следом за ними показался бородатый возница, ведущий в поводу двух пятнистых мулов, то воины озадачились бы. Впрочем, признав знаменитый дом на колесах, который везли мулы, – они бы узнали и черных охранников. Вот тогда воины удивились бы и восхитились мастерству возничего, который смог протащить такую громадину по узкой дороге вдоль круч. Покачали бы головами, увидев на крыше повозки огромное деревянное колесо, примотанное грубыми веревками. Удивились бы всему этому воины – и послали за Дерахом, старшим стражником.

А вот когда из остановившегося дома на колесах под жужжание глиняных бочонков спрыгнул бы на землю улыбающийся чужак-имперец в дорожном плаще, то мигом смели бы ливнем стрел всех путников на дно ущелья. Потому как нечего делать имперцу под стенами священной крепости!

Однако чужак-имперец стоял сейчас цел-целехонек на малюсенькой площадке перед воротами и с интересом разглядывал окрестности Декуриона. Словно не ведал, какая опасность грозила. Он подошел к самому краю обрыва и посмотрел вниз, где под облаками струилась, расходясь излучиной, гордая Декара.

– Аскод Гворф? – раздалось из распахнутых ворот. Инженер обернулся. – Ты говоришь на дорча? – недоверчиво спросил хмурый высокий немолодой горец в длинной кольчуге.

– О! Да, да! Верно, – подскочил Аскод Гворф. – А как звать тебя, уважаемый?

– Я Дерах, сын Дораха, старший над стражей неприступного Декуриона, – проворчал Дерах. – Мой господин велел принять тебя… Доселе здесь не ступала нога чужака! Гордись, имперец! – вскинул голову Дерах, тряхнув гривой седых волос.

– Я горжусь, горжусь, – оглаживая кладку крепостных стен, рассеянно произнес Аскод. Он еще раз погладил стену, словно пушистого котенка, и прошел мимо Дераха. Тот стоял с прямой спиной, положив ладонь на рукоять меча, и с неприязнью смотрел на путника. Дерах удивленно вскинул брови и поглядел в спину имперцу, который, напевая под нос, прошел под сводом и вошел в крепость. Вдруг сверху раздался дружный хохот воинов и недоуменное мычание из-за стен. И Дерах, и очнувшийся имперец выскочили обратно, за ворота.

– А ну, цыц! Как ишаки ржете. А ну, вниз! – прикрикнул Дерах на воинов.

Картина получилась и впрямь презабавная. Немой возница, проявивший все свое мастерство и протащивший через кряжи чудо-повозку, застрял перед воротами. Дом на колесах в них не проходил. Немой, возмущенный такой несправедливостью, громко мычал и размахивал руками, ругаясь по-своему.

– Скрип-скрип, дом на колесах скрипит, слышишь? – Сверху раздался топот и задорный голос одного из стражников. Раздался смех, и другой голос подхватил:

– Скрип-скрип, правосудие не за горами! – высыпали из-за стен молодые воины, едва-едва узнавшие остроту бритвы на щеках.

– Я вам покажу правосудие, молокососы! – прикрикнул Дерах для порядка.

Происходящее изрядно забавляло и его самого. А вот троице черных охранников шутка не понравилась. Они громко заговорили друг с другом на гортанном наречии, хмуро поглядывая на молодежь.

«А что вы хотели? Мне их по весне присылают, на воспитание, и скоро, как дан прибудет, заберут обратно», – мысленно оправдался Дерах.

– О! – крикнул имперец. Его мечтательность и рассеянность мигом слетели, едва он увидел перед собой задачку для ума. Чужак присел на корточки и заглянул под днище повозки. Затем приоткрыл дверцу и забрался на крышу. Распутывая туго стянутые веревки, он крикнул:

– Уважаемый Дерах! Примите конструкцию, сложите под навес! Нельзя потерять ни одной детали, это важно!

Дерах вспомнил слова Морха, который говорил устами танаса.

«Танас велел: захочет строить – пусть строит, подсобите», – на прощанье сказал пайгал.

Тогда стражник не понял, почему это чужак должен что-то строить в его крепости. Но сейчас, разглядывая груз на крыше, Дерах начал понимать, что имперец ему достался непростой, и молча кивнул в ответ.

Веселые воины погрустнели, оглядывая тяжелые мореные брусья. Один вид здоровенного колеса на крыше приводил в уныние. Однако глаза боятся, а руки делают – и вскоре знаменитую повозку благополучно разгрузили. Но и разгруженная, она не пролезала в ворота, это было видно невооруженным глазом. Наломавшиеся воины злорадно ухмылялись и смотрели на чужака и черных охранников, не сдвинувшихся с места, чтобы помочь молодым стражникам таскать деревяхи с опасно жужжащими бочонками. Имперец, не замечая насмешливых взглядов, обошел повозку вокруг и, подойдя к воротам, велел:

– Немой! Уводи мулов!

Возничий бросился распрягать животных, которых пугала суета вокруг.

– Дерах! Найдутся у тебя катки?

– Катки? – переспросил старший стражник, догадываясь, куда клонит чужак.

– Ага. Бревна – с мой рост, одинаковой толщины.

С гарнизона Декуриона пот лил градом, но они сняли-таки колеса с повозки, а потом аккуратно, на длинных жердинах, опустили дом на катки. Закатить сам дом оказалось плевым делом. Катить дом дальше по узеньким извилистым улочкам на самый верх, к крепости, не имелось ни малейшей возможности, и его пристроили тут же, рядом с воротами.

Едва покончили со знаменитой повозкой, как к Дераху подъехал черный охранник. Оглаживая бороду, он произнес, не слезая с коня:

– Павыление гаспадына сполнилы. Его, – и он ткнул пальцем в Аскода Гворфа, – привезлы. Ты ждал?

Дераху, узнавшему о чужаке совсем недавно, имперец и даром был не нужен. Но не объяснять же это охраннику главы Хранителей? Дерах молча кивнул.

– Хараше-о, – развернулся охранник. – Мы уизжаым.

– Куда? – вскинулся Дерах. Не больно-то и нравились ему черные бородачи, но не отпускать же гостей на ночь глядя! Дерах возглавлял стражу Декуриона и всяких людей повидал. С самим даном Роконом и танасом Гимтаром ненастными зимними вечерами, бывало, пиво пил! Он знал, как разговаривать с такими гордецами.

– Стыд падет на мой род, если я отпущу в ночь таких славных воинов, что послала мне Матерь Предков! – сказал в спину горцу Дерах. Тот остановил коня и обернулся. Дерах добавил по-простому: – Куда спешить, коней пожалейте.

– Гаспадын сказал: в Пайгалу патом идты, – задумчиво сказал горец.

– Не в ночь же по кручам? Сгинете, – сказал Дерах.

Если бы перед ним стоял кто другой, он поднял бы собеседника на смех: в эти дни все спешили с гор вниз, идти вверх уже поздно – слишком опасно. Неизвестно, кто успеет раньше – путник или снег. В эту пору до Пайгалы можно и не успеть. Но Дерах и впрямь неплохо разбирался в людях. Он попробует втолковать это бородачам позже, когда они отведают по кружке-другой свежего пива из бочонка, оставленного в подарок пайгалами.

Грозный собеседник негромко пробормотал под нос что-то по-своему, поскреб макушку и поклонился:

– Для нас чъесть быт твоим гостэм.

Вдруг его лицо отвердело. Дерах обернулся и увидел подходящего имперца. Тот услышал последние слова бородача и улыбнулся.

– И для меня честь быть твоим гостем, уважаемый Дерах. Мне не терпится дойти до крепости. – Он кивнул в сторону твердыни, оседлавшей верхушку скалы.

Бородачи спешились, передав коней конюху: здешние улочки так узки и опасны, располагаясь уступами вдоль склона, что идти по ним можно только пешком. Они двинулись, и имперец с интересом разглядывал стены домов и входные двери, выходящие на дорогу. Когда они повернули, поднимаясь по уступу выше, чужак замер, присматриваясь то вверх к твердыне, то вниз. Он попрыгал на месте, прислушиваясь.

– Мы идем сейчас по крышам тех замечательных домов, мимо которых только что прошли? – ухватив Дераха за локоть, спросил чужак.

– Да, – кивнул Дерах. – Места мало. Так издревле повелось.

– Я слышал, что в горных селах иногда двор хозяина – это крыша соседа… – прошептал, задумавшись, Аскод Гворф. – Но все не мог понять, как это…

Дерах покосился, вызволил локоть и двинулся дальше. Однако вскоре любопытный имперец отмер и догнал Дераха.

– Дорога! Она проседает! Я чувствую! Что у нас под ногами? – засыпал он вопросами старшего над стражей.

– Бревна, конечно, – пожал плечами Дерах. Ему начинал надоедать этот неугомонный гость. – Сверху глина и песок…

– Бревна! – закричал Аскод, схватившись за голову. От крика молодежь, кучковавшаяся у дома на колесах, дружно посмотрела в их сторону. – Это же все весенними ливнями смоет…

– Починим, не впервой, – буркнул Дерах. – За бревнами, конечно, ездить далековато…

– Нужно стелить каменные плиты, – топнул ногой имперец.

– Слушай! – разозлился Дерах. – Ты гость, но не забывайся! Мой господин велел тебя приветить. Он разрешил тебе строить… Но не думаешь же ты…

Имперец встал столбом и замолчал. Дерах понял, что брякнул лишнего. Он с надеждой покосился на тоненькую полоску Декары внизу и воочию представил, как изломанное камнями тело имперца уносит река. А что: оступился и упал?.. С новичками бывает…

– Воистину! Даже в Империи я не встречал столь мудрых правителей! – наконец оттаял чужак. – Твой господин – величайший из людей! – Имперец по-новому посмотрел вокруг, словно примеряясь, за что хвататься. – Он разрешил мне перестроить несокрушимый Декурион!

Много, слишком много дел навалилось этой осенью на танаса Гимтара. Разве иначе допустил бы он, чтобы его повеление столь превратно истолковали?!

Олтер

– Ты куда меня притащил, черныш? Ты этому недоноску служишь? – заблажил стражник, очухиваясь после пощечины. – С тебя Сивен шкуру спустит!

Он затравленно оглядывался вокруг, пыхтел и шумно сглатывал, пытаясь понять, где находится. Задергал руками, крепко стянутыми за спиной.

– Не узнаешь местечко? – спросил я и коротко врезал по челюсти. Непристойно наследнику дана Дорчариан бить связанного, но уж очень хотелось поквитаться за Кайхура. И за себя с Пелепом.

Стражник вдруг резко боднул головой в живот, отчего я отлетел в сторону, и заорал со всей мочи:

– Помогите! Помогите! Меня горский крысеныш с черн… – Подбежавший Тумма залепил рот пленному широкой ладонью, другой рукой схватив урода за волосы.

– Пусть орет сколько угодно, – ухмыльнулся я. – Отсюда никто ничего не услышит.

Тумма послушно отпустил стражника и тот откинулся назад, обессиленно прислонившись к стене и со страхом оглядываясь вокруг. А что можно увидеть в скудном неровном свете факела, который я запалил, едва мы оказались под библиотекой?

Когда Тумма уложил Пелепа и Кайхура в доме и вернулся, решать пришлось быстро, пока не появились посторонние. А куда тащить голубчика, где с ним можно спокойно побеседовать? Ответ пришел сам собой – под землю, куда же еще. Приняв решение, я велел Тумме скрытно следовать за мной. Гигант играючи взвалил стражника на плечо, и вскоре мы оказались здесь. Тумма ничему не удивлялся и за весь путь не проронил ни слова.

– Расскажи-ка, дружочек, – сказал я, пристраиваясь на полу, – кто же вас, болезных, надоумил ко мне в госпитальную гостиницу пробраться? И сколько вас было?

Пленник усмехнулся, смачно сплюнув перед собой.

– Ты посмотри на него, Тумма, какой храбрый! – с удивлением сказал я великану, который сложил руки на груди и возвышался безмолвным истуканом. – Неужели ты не слышал, что мой друг – колдун?

Стражник вздрогнул и со страхом посмотрел на Тумму. Он попытался отползти от лекаря подальше, но и без того забился в самый угол. Еще бы! Не может быть, чтобы за спиной Туммы не шептались о волшбе. Уж слишком Тумма не похожий на остальных. Так что линию допроса я выбрал верную. Не буду же я пленному пятки поджаривать или пальцы отрезать?

– Тумма, можешь сделать так, чтобы этот кусок ослиного дерьма ответил на вопросы?

– Могу, – мягко прозвучал уверенный, как тьма вокруг, спокойный голос великана. – Нетрудно внуку грозной Туомалы…

Он подошел вплотную к заскулившему стражнику и сел в излюбленную позу, умостив зад на пятках. Заинтересовавшись, я взял факел и подошел поближе. Подняв руки вверх, Тумма медленно снял повязку с головы. Лицо стражника исказилось гримасой ужаса, со лба лился пот. Шрамы, которые скрывала повязка, зашевелились и разошлись. На черном лице в неверном свете факела сверкнул ярким сапфиром глаз целителя. Стражник засипел и стал биться затылком о стену, пытаясь отвернуться, но не имея сил отвести взгляд от единственного глаза Туммы.

Тем временем темнокожий великан стал петь высоким тонким голосом полузнакомую мелодию на певучем языке далекой родины. Я против воли вспомнил склеп с мумией, брата с Хродвигом и сжал факел покрепче. Голос лекаря поднимался и поднимался, выше и выше… Я заметил, как Тумма в такт мелодии несильными ударами похлопывает пленника по колену. Глаза у стражника затуманились, лицо расслабилось, рот приоткрылся.

– Говори, что хочешь услышать, Оли, – оборвав пение, сказал Тумма.

– Кто велел напасть на моих слуг в госпитале?.. – еле сдерживаясь, прошептал я.

– Кто велел тебе напасть на слуг Олтера, наследника дана Дорчариан, в госпитале?

– Крент Грис, – пустым голосом, уставившись в голубую бездну глаза Туммы, ответил пленник.

– Но зачем? – беспомощно прошептал я. – Что ему нужно?

– Зачем Крент Грис велел тебе напасть на слуг Олтера, наследника дана Дорчариан, в госпитале?

– Крент был в ярости. Дикаренок избил его сыновей. Унизил перед братом. Велел наказать дикаря.

«Крент! Ах ты лживый ублюдок! И Хмутрам еще браслетик подсунул, глаза отвел, урод. – Я вспомнил рыжего полного мужика, так похожего на старшего брата-наместника, который с плохо скрываемой ненавистью смотрел на меня на пиру. – Каким же подлым нужно быть, чтобы так мелко мстить ребенку!»

– Откуда они знали про драгоценности? – вслух подумал я.

– Откуда вы знали про драгоценности, которые забрали у Олтера, наследника дана Дорчариан, в госпитале?

– Мы не знали. Знали про тайную полость. Проверили, – раздался безжизненный ответ.

– Сегодня он следил за мной? Давно он следит за мной? Кто ему велел следить? – вдруг накатило на меня.

Тумма, слегка раскачивающийся на месте, вдруг застыл и принюхался. Он протянул руки, закрыл уши пленника ладонями и громко сказал в пустоту перед собой:

– Ты тоже принес вопросы, Остах?

Я развернулся к уходящему вглубь подземелий проходу. Блеснул свет факелов, и появился дядька с братьями. Они дышали загнанными лошадьми – так спешили, видать. У всех в руках обнаженное оружие. Барат подбежал и встал рядом, оттерев меня за спину.

– Тьфу ты, клиббы вонючие, – сплюнул Остах. – Ты что, Тумма, выходит, зрячий?

Тумма вздохнул, дунул в лицо стражнику, отпустил руки и велел:

– Спи, – тот мигом уронил голову на плечо.

Тумма поднялся с колен и повернулся к вошедшим.

– Я вас вижу, – ответил великан.

– Да я уж вижу, что видишь, – вновь сплюнул под ноги наставник. Никто и не подумал убирать клинки в ножны, и меня это порядком беспокоило. – В подземелье отсюда такие вопли неслись, я чуть не обделался… – Остах оборвал себя и опять сплюнул. Но не выдержал и заорал: – Что происходит, нечищеный якорь в глотку?!

– Тумма спас меня от этого гада, – как можно спокойнее ответил я.

– Тумма спас тебя от стражника Внутренней стражи, – раздельно повторил Остах. Он задумался.

– Ага. Кайхур набросился, когда он мимо проходил. Ну… он и признался в сердцах, что напал на гостиницу, – продолжил я.

Дядька вдруг поднял факел повыше и подошел к спящему пленнику. Он повернул лицо пленника к свету.

– Все рачьи дети Отца Глубин ему в зад! Помню, он меня к Зайцу звал… Кайхур тогда на крыльце злобился… А я все понять не мог, что со щенком происходит… – забормотал дядька. Он со стуком вогнал тесак в ножны. Потом помял лицо рукой и присел на камень. Братья тут же спрятали оружие вслед за учителем.

– Рассказывай, наследник. По порядку, – велел Остах.

Я кратко поведал нехитрую историю. Дядька сгорбился, спрятал лицо в ладонях и молчал. Братья переглядывались, не зная, что делать. Только Тумма с невозмутимым видом стоял рядом. Наконец дядька поднялся и коротко поклонился великану.

– Спасибо за наследника, Тумма. Пусть благословения твоих богов будут с тобой. Если так случится… – Дядька сбился с высокого слога и запросто хлопнул великана по плечу. – Спасибо, Тумма! Будут неприятности – и я, и дан Дорчариан в долгу перед тобой. Горы всегда укроют тебя.

Тумма молча поклонился в ответ.

– Отец тебя с радостью примет! – крикнул я. Только сейчас я осознал, что Тумме отныне грозила опасность: ведь он раскрылся перед стражником.

– С радостью… – ворчливо оборвал меня Остах. – Вот что, Барат. Бери-ка ты наследника за ручку и топайте домой. Спать пора.

Я увернулся от протянутой руки Барата и спросил:

– А вы?

– Что мы? – Дядька посмотрел долгим внимательным взглядом. – Нам еще поспрошать надо. А потом малость прибраться…

Я кивнул и двинулся к выходу.

Фракс Хмутр и Алиас Фугг

– Куда! Куда они могли подеваться? – ярился командующий Пограничной стражей провинции Атариан. – Где проклятые рабы? Сожгли все вокруг и сами в огонь бросились?

Алиас Фугг молча посмотрел на исходящего слюной тысячника и сел на камень. Хмутр еле сдержался, чтобы не схватиться за меч.

«Сожгли все вокруг, как же. Я облазил все руины. Перед тем как подпалить Пост, его обобрали до нитки. Жгли огонь наверху, а все кладовые понизу пусты. И двор, где складировали бочки с маслом, огнем не тронут. А где же сами бочки? Что здесь происходит?»

– Ты что, оглох? – с угрозой процедил нетерпеливый Фракс, глядя на Голоса Империи в землях Дорчариан.

– Отнюдь, командующий, – тихо ответил Алиас. – Я думаю.

Воины вокруг удивлялись первой снежной крупе, что сыпала с неба весь вечер и ночь, а поутру растаяла. Некоторые из них впервые видели снег. Непогода заставляла всех кутаться в зимние плащи. Фракс мерз и недовольно косился на румяного Алиаса в длинной горской бурке, кудрявой шапке и толстых штанах. Спокойный тон Фугга немного отрезвил тысячника. Он рявкнул свите, чтобы выслали дозоры и ставили лагерь, а затем тяжело опустился на камень по соседству.

Когда дымная туча, приближающаяся с каждым шагом и придавливающая марширующих вояк к земле, обернулась в итоге чадящей дыркой, то многие смахнули пот со лба. Вблизи дым из-под земли оказался обыденным и совсем не грозным. Многие радовались вскрывшемуся обману; как будто зловеще кричащий страшный хищник в ночи обернулся безобидной голосящей птахой.

Построившись в боевые порядки, порубежники отправились к Старому посту – крепость могла держаться сколь угодно долго, хоть всю зиму. В отличие от голозадых ублюдков, которым нечего жрать. Так думал Фракс Хмутр. Однако их встретили лишь холодный ветер и закопченные камни с обвалившейся обугленной черепицей кровли. Становилось понятно, что шахты, скорее всего, также покинуты и разграблены.

Фракс подгонял воинов, но те и сами рвались найти врага и насадить на копья – не зря же пришлось столько отмахать. Однако и там их встретила лишь гарь, копоть и провалившиеся внутрь крыши. Теперь Фракс и Алиас сидели рядом с бараками у изъеденного кавернами шахт склона.

– Я думаю, стоит проверить Скайдану, село надсмотрщиков, выше по склону. – Алиас махнул рукой на дорогу, уходящую вверх.

«Однако я почти уверен, что там мы увидим одно пожарище, как и здесь».

– Нам стоит подумать и о другом, – немного помолчав, добавил Алиас.

– О чем же? – хмуро спросил Фракс, отцепив от пояса мех с вином. Он велел подогреть вина с медом и травами, но не мог больше ждать.

«Навязали тебя на мою голову. Зачем ты мне?» – Сделав длинный глоток, Фракс посмотрел на Алиаса и протянул мех спутнику.

– О том, какие бумаги мы пошлем в Арну, – с благодарностью приняв вино, ответил Голос.

– И что мы можем написать? – хмыкнул Фракс. – Что голозадые ублюдки разбежались как крысы? Что только Пагот-насмешник знает, в какие щели они забились?

– Цель нашего похода – очистить от взбесившихся рабов Колодец и шахты, не так ли? – Алиас окинул взглядом пространство перед собой, словно впервые увидев. Он глотнул вина и протянул мех обратно. – Восставших рабов я здесь не наблюдаю.

Хмутр с интересом посмотрел на Голоса и принял мех, взвешивая в руке.

– Нужно как можно быстрее потушить Колодец и возобновить работу. Я повелел положить в обоз большие грубые шкуры горных быков. Мы сошьем из них единое полотно, намочим в ручье и накроем горловину Колодца, – продолжил Алиас. – Плохо, что так мало рабов дошло… Придется и воинам помогать…