Текст книги "Осторожно, история! Мифы и легенды нашей страны"

Что нам делать с Европой?

16 мая 1768 года императрица Екатерина II издала указ о постройке в столице памятника Петру I – будущего «Медного всадника». Но далеко не все потомки оценивали царя-реформатора столь же положительно, как она.

Вся клевета на Петра Великого при его жизни не идет ни в какое сравнение с той атакой, что обрушилась на реформатора уже после его смерти. Объяснение этому лежит на поверхности – петровские идеи оказались столь мощными по своему потенциалу, что намного пережили творца. Следовательно, кто-то пытался петровским идеям следовать, а кто-то продолжал с ними бороться.

Самым известным продуктом политических технологов конца XVIII – начала XIX века стало фальшивое завещание Петра Великого, где российский император якобы начертал план завоевания русскими чуть ли не всего мира. Завещание, впервые обнародованное в декабре 1812 года, затем многократно переиздавалось на Западе, на него, как на подлинник, ссылались многие поколения политиков в самых разных странах, в том числе основоположники научного коммунизма Маркс и Энгельс. Использовал эту фальшивку и Геббельс, опубликовав ее в фашистской прессе в 1941 году.

Книга Лезюра «О возрастании русского могущества», в которой это фальшивое завещание впервые появилось, была классическим заказным трудом, написанным по распоряжению французского правительства, чтобы оправдать войну с Россией. Правда, когда книга вышла, катастрофические последствия наполеоновского похода на Москву стали уже очевидны – теперь уже русские наступали на Варшаву. В 1836 году, все в том же Париже, увидели свет так называемые «Записки кавалера д’Эона» – на этот раз читателю предложили уже не изложение, а сам текст завещания, которое, как утверждал издатель, в 1757 году кавалер д‘Эон привез в Париж, обнаружив в секретнейших царских архивах благодаря его безграничной дружбе с императрицей. Автором завещания кавалер, судя по всему, не был – скорее всего, фальшивку сфабриковали на основе тайных отчетов д’Эона о положении в России, которые он направлял в МИД Франции.

Публикация «Записок» кавалера существенно разнится с книгой Лезюра в деталях, но повторяет ее дух – если в первом варианте говорилось «тот, кто владеет Индией, владеет миром», то во втором варианте к Индии приплюсовали Турцию и Левант. Как справедливо замечают исследователи, Петр Великий интересовался многим, но точно не Левантом. Издатели, невольно оговариваясь – Левант входил в зону как раз французских интересов, – выдают свое авторство.

С каждым очередным изданием завещания в нем появлялись все новые географические названия – оно модернизировалось в угоду сиюминутным пропагандистским задачам. В 1912 году, в связи с событиями на Балканах, расширился, например, раздел, посвященный Персии, в котором Петр начал говорить уже языком заправского арабского халифа, рассуждая о том, как сделать Персию «послушным верблюдом». За сто восемьдесят лет возникло четыре абсолютно самостоятельных текста завещания. Наивно полагать, что никто не догадывался о его поддельности. Французский историк Шницлер еще в XIX веке заявил, что хотя завещание и является, скорее всего, чистейшей выдумкой, но оно прекрасно служит целям антирусских выступлений. Ну что же, откровеннее не скажешь.

Но сколько бы раз текст так называемого завещания ни менялся, аппетиты России в нем остаются немалые и даже растут. Среди многочисленных планов завоевания мира, которые приписываются Петру Великому, есть и европейское направление, в том числе и то, что сейчас стали называть «Новой Восточной Европой» – Украина, Молдавия и Белоруссия. Сейчас эти три страны – своеобразная буферная зона между Россией и Евросоюзом. Обычно у нас принято называть их «постсоветским пространством», или странами СНГ, или, например, в документах Евросоюза употребляется термин «соседи». Но за два десятка лет, прошедших после распада СССР, по сути дела, исчезла основа для понятия «постсоветское пространство». Невозможно уже использовать этот общий термин для того, чтобы описывать ситуацию в таких разных странах, как, например, Молдавия и Туркмения. Не говоря уж о том, что под тот же термин «постсоветское пространство» попадает и вошедшая в ЕС и НАТО Прибалтика.

Очень важно отойти от той терминологии, которая уже больше не дает возможности для серьезных исследований, и искать какие-то другие познавательные инструменты. И, если говорить о геополитических регионах, то на территории бывшего СССР, кроме Прибалтики, возникло три разных региона. Это регион Новой Восточной Европы (Украина, Молдавия и Белоруссия), Южный Кавказ с теми признанными или непризнанными странами, которые там существуют, и Центральная Азия, или, возможно, правильнее было бы называть его как в советские времена – Средняя Азия и Казахстан, поскольку они достаточно сильно отличаются.

Что касается конкретно стран Новой Восточной Европы, то это, конечно, три страны с различными политическими режимами, но, во-первых, они идентифицируют себя как страны европейские, во-вторых, в культурном отношении это три преимущественно православных страны. Есть и в Белоруссии, и на Украине католические, греко-католические, униатские конфессии, но, тем не менее, это преимущественно православный регион. И в-третьих, эти страны оказались между двумя очень серьезными геополитическими реалиями – реалиями Евросоюза, который расширился, но все-таки пока остановился и, наверное, надолго, именно на западной границе Новой Восточной Европы, и Российской Федерацией, которая себя все больше воспринимает и стремится, чтобы так воспринимали и остальные, в качестве самостоятельного центра силы, в качестве великой державы.

Россия тоже остановилась на своей восточной границе, но, перестав быть империей, которая стремится к увеличению своей площади, Россия становится великой державой, которая проецирует свое влияние и поддерживает свои интересы на очень широком пространстве. И в этом как раз отличие империи от великой державы – нынешняя российская политика направлена не на то, чтобы сделать Донбасс или восток Украины частью Российской Федерации, но она стремится проецировать различные, и прежде всего экономические, интересы России на соседей, в том числе и на Украину.

Отношения с этими странами важны для России еще и потому, что как короля делает свита, так же Россия без этих трех групп стран постсоветского пространства не может претендовать на статус великой державы – чтобы быть великой державой, нужна «свита», то есть нужны страны-сателлиты, на которые она оказывает влияние. Россия – это не просто одна страна, хоть и очень большая, а в какой-то степени целое сообщество государств, ведь есть много организаций, таких как ОДКБ или ЕврАзЭС, которые ориентируются на Москву. В этом и состоит смысл великодержавной позиции. И очень важно, чтобы Россию поддерживали в ее международных начинаниях другие страны. Причем это нужно и как психологическая поддержка великодержавного статуса, и по политическим и экономическим причинам.

Но, конечно, роль «свиты» – это не основное, что нужно России от этих стран. В огромной степени это те страны, где у России присутствуют серьезные финансовые и экономические интересы. В первую очередь – в виде нефтяной трубы, но там есть также нефтеперерабатывающие и металлургические заводы и многие другие предприятия, которые интересны российскому капиталу. Там живет несколько десятков миллионов людей, которые могут быть потребителями самых разных российских услуг – от мобильной связи до шоу-бизнеса. Это десятки миллионов потенциальных клиентов, это деньги, и очень большие деньги. Причем, поскольку там отсутствует языковой барьер и отсутствует серьезный культурный разрыв с Россией – это именно те территории, куда российский бизнес еще долго будет ориентирован в первую очередь.

Конечно, страны региона Новой Восточной Европы ощущают себя Европой, и в них во всех сильны идеи европейской интеграции, в том числе вхождения в ЕС. Но ЕС пока остановил свое расширение. А кроме того, о чем нельзя забывать – Россия связана с этими странами общей культурой. Приехав на Украину, в Белоруссию или даже в Молдавию, житель России не чувствует себя за границей. То есть, конечно, это другое государство, но это не иностранное государство. И даже нельзя назвать их безликим термином «ближнее зарубежье», поскольку это «ближнее зарубежье» включает и такие страны, которые для большинства российского населения выглядят очень далекими в культурном плане. А Украина и Белоруссия для русских свои, родные, хотя, конечно, все понимают, что это другие государства. И точно так же с другой стороны – когда украинцы, белорусы или даже молдаване приезжают в Москву, это и для них не совсем то же самое, что приехать в Лондон или в Вашингтон. Они тоже приезжают на территорию, которая в значительной степени «своя» – она хорошо знакомая и на каком-то уровне даже родная.

И Россия этим странам тоже нужна. Прежде всего, она для них – рынок работы. Количество людей, которые приезжают работать к нам из региона Новой Восточной Европы, – не меньше пары миллионов. А еще Россия – крупнейший рынок для продукции, которую производят эти страны. В основном для сельхозпродукции, но не только – например, Россия закупает белорусские грузовики и трактора, украинские трубы и так далее.

А кроме того, как бы там ни было, но все-таки их массовая культура тоже продолжает сильно зависеть от России. Транслируются русские телеканалы, издаются книги и газеты на русском языке, и это охватывает все пространство, где русский язык продолжает являться одним из ведущих и остается средством общения большого количества людей. При этом надо четко осознавать, что интегрироваться эти страны в Россию, конечно, не собираются и вряд ли соберутся в будущем.

Сейчас для России в связи со странами Новой Восточной Европы важны прежде всего два вопроса: насколько можно считать их состоявшимися и перспективными государствами, а также насколько они уже утвердились в своем стремлении быть независимыми.

Конечно, за двадцать лет эти государства достаточно устоялись, но по-прежнему непонятно, насколько они сумели добиться внутренней интеграции и устойчивости. Предыдущие пять лет на Украине были отмечены попыткой создать модель украинской нации на западноукраинской основе (что пытался сделать Виктор Ющенко), и эта попытка оказалась неудачной. Сейчас к власти пришли люди с востока Украины (во главе с Виктором Януковичем), и пока неизвестно – не совершат ли они такую же ошибку. Но с другой стороны, Украина – это одна из немногих стран СНГ, которой за двадцать лет удалось избежать серьезных этнических конфликтов. И можно точно сказать, что у новых властей там есть реальная возможность сбалансировать, выровнять многочисленные интересы различных регионов Украины и постепенно сформировать общеукраинскую политическую нацию.

В Белоруссии немного другая проблема – проблема того, что будет, когда закончится нынешняя ситуация, при которой вся власть сосредоточена в руках одного человека, и что будет в стране, когда Лукашенко рано или поздно уйдет. Тем не менее в Белоруссии существует мнение, что страна в целом состоялась, и это мнение разделяется сегодня практическим большинством населения, или по крайней мере, оно превалирует в наиболее молодых, наиболее работоспособных и образованных группах населения. Поэтому и Белоруссия – вполне состоявшаяся страна. Возможное слияние с Россией – это был личный проект Лукашенко, целью которого было не столько создать единое государство, сколько стать преемником Ельцина в Москве. Этот проект провалился в тот день, когда было объявлено о том, что преемником Ельцина становится Путин, и на этом Союз России и Белоруссии, даже как отдаленная перспектива, фактически перестал существовать.

Третья страна этой группы – Молдавия, где есть две основные проблемы – Приднестровье и Румыния. Конечно, трудно сейчас предсказать, когда может быть урегулирован приднестровский конфликт и как именно он будет урегулирован, но что очень важно – это то, что в Молдавии, или по крайней мере в Кишиневе и на правом берегу Днестра, вполне сформировалось национальное самосознание на элитном уровне. Основная часть политической элиты не хочет в Румынию. Есть группа лиц, которые связаны с Румынией, но для большей части элиты быть уездными правителями Бессарабии менее интересно, чем руководить пусть небольшим, но суверенным государством – полноправным членом ООН и других союзов. Тем более что отношения между молдаванами и румынами далеко не простые. По всем оценкам, в том числе по опросам общественного мнения, прорумынские, интеграционные настроения с Румынией составляют максимум 10 % населения Молдавии. Многие хотели бы получить румынский паспорт, чтобы ездить деньги зарабатывать в ЕС, но мало кто хочет государственного объединения с Румынией.

Так что, суммируя, можно сказать, что все эти три страны Новой Восточной Европы в основном устоялись как государства, но при этом в каждой из этих стран безусловно есть свои сложные проблемы, от решения которых зависит их будущее.

Как вы считаете, является ли Россия частью Европы?

• Да – 45 %

• Нет – 47 %

• Затрудняюсь ответить – 8 %

(По результатам опроса 1800 экономически активных граждан России старше восемнадцати лет на портале «SuperJob»).

«Россия существует отдельно от Европы».

«У нас совершенно другой менталитет, образ жизни, уклад жизни, восприятие окружающего мира».

«В географическом смысле – да, Европа».

«Ментально мы европейцы лишь отчасти, опыт же политической истории нашей страны показывает, что в этом плане мы чистейшие азиаты».

«Наша центральная часть может по функциям и взаимодействию быть частью Европы».

«Европа никогда не считала Россию своей составляющей, мы для них люди второго сорта, и так они будут считать всегда».

(Из комментариев к опросу о России как части Европы на сайте «SuperJob»)

Интересно то, что в трех странах Новой Восточной Европы фактически есть консенсус, что они европейцы, а в России общественное мнение расколото, то есть, как мы видим по опросу, половина на половину. Новая Восточная Европа – это новые страны и формирующиеся там новые политические нации, которые стремятся интегрироваться во что-то более крупное – они, в некотором смысле, ищут новый дом. Из одного дома они ушли – из СССР – и теперь ищут себе другую семью, то есть другое сообщество – и это Европа. В России же иное сознание, которое очень серьезно отличается, потому что Россия юридически и с точки зрения самосознания является продолжателем империи, продолжателем СССР. Она всегда интегрировала других в себя, а не интегрировалась куда-то. Это имперское великодержавное наследие естественным образом препятствует любым интеграциям в какие-либо более крупные образования. Но это особенность не только России – например, Великобритания с ее имперским прошлым тоже довольно сложно встраивается в Единую Европу.

Тем не менее новое возможное сближение России со странами Новой Восточной Европы может оказать влияние не только на них, но и на саму Россию. Если в этих странах будет удаваться то, что сегодня стоит и в российской повестке дня, то Россия сможет использовать их позитивный опыт. Многие обращают внимание, например, на то, что дороги в Белоруссии лучше, чем в России. И одно дело, когда речь идет о Швеции, Германии, Голландии и так далее – у них это уже столетние традиции. Но нет видимых причин, почему какие-то вещи должны в Белоруссии или на Украине реализовываться быстрее, лучше и эффективнее, чем в России. Это может быть наглядный урок того, что можно добиться результатов с нашими людьми, нашим менталитетом и нашими традициями – ведь в Белоруссии они почти такие же, как в России.

Имеет влияние и другое – проанализировав украинскую политическую ситуацию, можно прийти к выводу, что они нашли способ улаживания интересов основных политических, экономических и социальных групп на компромиссной основе. На Украине никто не имеет всей полноты власти в своих руках и никто не оттеснен полностью за пределы политического поля. Украина также показывает пример того, что реальные выборы могут быть основой политического процесса, что выборы могут стать честными, что свобода слова может существовать реально, в том числе на телевидении, и что суды могут принимать решения, исходя из буквы и духа законов, а не исходя из тех звонков, которые получают судьи. Это важно, и на это, конечно, обращают внимание и в России, причем не только в Москве.

Последние десять – пятнадцать лет регион Новой Восточной Европы стал буквально полем войны, полем борьбы между Россией, Евросоюзом и США. Примеров масса: борьба за энергетическую политику, столкновение интересов между ЕС и РФ в 2004 году на украинских выборах, борьба за Молдавию – здесь можно вспомнить неудачу «плана Козака», который не был поддержан из-за активного противодействия Запада.

Причиной такой ожесточенной борьбы именно за этот регион стала стратегия расширения западных институтов – вплоть до тех стран, которые не захотят такие институты принять. Эта позиция во многом определялась идеологической установкой на расширение институтов демократии, рынка, Запада и тому подобного. И это было прежде всего расширение НАТО, потому что НАТО расширяется легче и проще, чем ЕС. В какой-то степени это была безрассудная политика, поскольку границы бывшего СССР или граница Балтийских стран – предел безопасного расширения НАТО. А Украина – это приглашение к серьезному конфликту, к которому в 2007–2008 годах Россия и НАТО подошли довольно близко.

Сейчас, при Обаме, в США приоритетность региона Новой Восточной Европы существенно снижена. И давление, которое чувствовало российское руководство при Буше-младшем, почти исчезло, что в целом создает более спокойную обстановку в этом регионе. Сколько это будет продолжаться – неизвестно, но все же теперь у российского руководства есть время выстроить новые отношения с Восточной Европой. А у стран Новой Восточной Европы есть время, чтобы найти баланс между Россией и Западом – им в любом случае придется искать этот баланс, – и обратить свое внимание на консолидацию своих наций, на решение экономических, социальных и массы других проблем, которые стоят перед этими странами.

Но и Запад должен понять, что единое европейское, евроатлантическое пространство, пространство безопасности и экономики, должно для того, чтобы оно было стабильным, включать не только Украину, Белоруссию, Молдавию, Грузию, но и Россию. Пока Россия не войдет в него и не будет выстроена устойчивая модель отношений, будет существовать элемент напряженности, борьбы, соперничества и нестабильности.

Если попробовать заглянуть в будущее – для трех стран Новой Восточной Европы можно предположить три возможных сценария развития. Первый – это формирование современных наций, внутренняя консолидация каждой из этих стран, при их сбалансированных отношениях с Западом. Второй сценарий – Россия на каком-то этапе может действительно попытаться выполнить роль лидера региона и собрать эти страны в Экономический союз. И третий вариант – это их вступление в какой-то очень отдаленной перспективе в единую Европу, а Россия тогда будет оставаться где-то на границах, на периферии этой Европы.

Может ли Россия быть великой державой без стран-сателлитов?

• Да, может – 55,2 %

• Нет, не может – 44,8 %

(По результатам опроса слушателей радио «Эхо Москвы»)

Конечно, такая великая держава, к каким все мы привыкли по прошлым векам и десятилетиям, – это все-таки реликт XX века. Современная великая держава не гегемон, и у нее нет сателлитов – она лидер. У нее есть страны, которые за ней следуют, но она не навязывает свое влияние, а предлагает общественные блага, которые распространяются на широкую территорию, и значительное число людей за пределами границ этой страны пользуются этими благами. Она предлагает привлекательную внутреннюю модель, она формирует международную повестку дня, которая соответствует не только ее интересам, но и интересам более широкого сообщества стран. Она, в конце концов, становится интегратором. Вот такую роль Россия, в принципе, может играть, но для этого она должна иметь более современную внешнюю и внутреннюю политику[27]27
  В главе использованы материалы беседы на радио «Эхо Москвы» с директором Московского центра Карнеги Дмитрием Трениным. А также материалы, подготовленные политическим обозревателем РИА «Новости» Петром Романовым.


[Закрыть].

«Потемкинские деревни»: модернизация по-русски?

22 мая 1787 года, во время поездки Екатерины Великой в Крым, светлейший князь Потемкин-Таврический показывал ей Черноморский флот. Но в памяти народной эта поездка осталась благодаря истории о «потемкинских деревнях».

Интересно, что фальшивка о «потемкинских деревнях», как исключение из правил, имеет точное время, автора и точное место первой публикации. Самая первая еще анонимная публикация увидела свет в гамбургском журнале «Минерва», затем появилась и книга-памфлет саксонца Гельбига «Потемкин-Таврический», многократно переизданная позже в Голландии, Англии и Франции. Этот опус и познакомил Европу с «потемкинскими деревнями».

Человек, очернивший князя, действительно когда-то выполнял дипломатическую и, похоже, одновременно разведывательную миссию в России, но служил там гораздо позже поездки 1787 года Екатерины Великой в Крым, о которой идет речь в памфлете. То есть непосредственным свидетелем события Гельбиг в любом случае быть не мог, а лишь собрал различные сплетни. А сплетен действительно хватало, поскольку при дворе Екатерины вокруг каждого из ее фаворитов тут же возникал кружок, который не испытывал ни малейшей любви к конкурентам.

В ходе поездки Потемкин действительно постарался перед государыней отличиться – пышных праздников по ходу путешествия Екатерины в Крым князь устроил предостаточно, что отчасти послужило поводом для легенды о «потемкинских деревнях». Миф гласит, что вместо подлинных поселений предприимчивый князь показывал наивной государыне умело разукрашенные декорации и ряженых людей, изображавших довольных граждан, и даже стада, если верить легенде, постоянно перегонялись с места на место, чтобы удостоверить богатство края. Кроме того, утверждалось, что, украв деньги, выделенные на строительство военного флота, Потемкин продемонстрировал императрице вместо боевых кораблей старые торговые суда. И пожалуй, предположение, что умная Екатерина могла принимать всю эту бутафорию за подлинник, выглядит оскорбительным для нее не меньше, чем для самого князя.

Миф опровергается множеством авторитетных как русских, так и иностранных свидетелей. Английский дипломат Алан Фицгерберт, сопровождавший Екатерину в ходе ее поездки в Крым, доносил в Лондон: «Императрица чрезвычайно довольна положением этих губерний, благосостояние которых действительно удивительно, ибо несколько лет назад здесь была совершенная пустыня». И произошло это благодаря вполне реальным усилиям все того же Потемкина – князь Крым завоевал, он же его потом и обустраивал, и есть масса доказательств того, что делал это Потемкин-Таврический весьма успешно.

Современный историк Дружинина среди прочего пишет: «Изображение всего, что было построено на юге страны в виде бутафории, пресловутых „потемкинских деревень“, преследовало задачу предотвратить переселение в Россию новых колонистов», то есть памфлет не только дискредитировал русскую политику в целом, но и решал вполне конкретную задачу – сорвать план колонизации Крыма западными колонистами.

Но конечно, все же показуха – это довольно значимая часть нашей истории и нашей жизни. Наверное, каждый из нас может рассказать десятки случаев, как перед приездом большого начальства закатывают свежий асфальт по маршруту следования, или как красят заборы, или меняют старые обветшавшие на новые, или как в армии подравнивают траву перед приездом командующего.

Сенсация первой половины 2010 года – решение российских властей построить в подмосковном Сколково инновационный город, город-сад, город будущего, город, где тысячи ученых будут жить, работать, растить детей, изобретать, внедрять и продвигать удивительные инновационные продукты на мировой рынок. Чем же этот проект является на самом деле? «Потемкинской деревней» – то есть показухой, которая кончится ничем, или же сталинской «шарашкой» на новый лад – в которой за колючей проволокой и вышками с автоматчиками будут сидеть нобелевские лауреаты, или это хитрый коммерческий проект, когда за государственные деньги в ближнем Подмосковье построят вторую Барвиху, которая потом потихоньку будет продана за умеренную цену друзьям, родственникам и сослуживцам? Или все эти версии неверны, и через несколько лет в Сколково действительно будет город будущего?

Разумеется, пока очень трудно судить и говорить о том, что не просто еще не сделано, но даже практически еще не началось, а вся информация, которая есть, получена из нескольких интервью высокопоставленных чиновников, которые сами являются коллекцией остроумных противоречий. Но в любом случае с «потемкинскими деревнями» этот проект сравнивать не стоит, потому что «потемкинские деревни» – это в России уже ритуал. Пусть такого исторического факта и не было, но его все равно надо было придумать, чтобы как-то называть традицию устраивания «показухи» перед руководством. И сто лет назад, и сейчас, когда начальство в нашей стране куда-то едет, красят газоны и заборы – это почти священный ритуал. В случае же со Сколково речь идет не о разовом проезде начальства, а о большом инфраструктурном проекте, от которого в любом случае что-то да останется.

Конечно, в России уже есть определенная предыстория, связанная с темой локализации в одном месте каких-либо людей, занимающихся одним важным делом. Например, новосибирский Академгородок – замечательный опыт, в том числе и градостроительный. Несмотря на то, что это немножко заброшенная – в разных смыслах – территория. Но сейчас, в век Интернета и новых технологий, сбор физически людей в одном месте уже не является необходимостью. В советские годы это было обусловлено необходимостью контроля и секретности, а сейчас о намерениях властей в случае Сколково можно только догадываться.

Возможно, предполагается, что там должна возникнуть какая-то особенная социальная среда. Людям определенного склада интересно и полезно находиться среди таких же ученых, то есть продолжать общаться с коллегами и в повседневной жизни. Поэтому вероятно, что во главе этого проекта лежит фактор как раз человеческого общения. И человеческое общение, и название – именно «град», город, – это делает проект очень интересным для обсуждения с градостроительной точки зрения. Потому что власть в последнее время не делала попыток каких-то пространственных экспансий – то есть, проще говоря, в России не строились новые города. В основном землю эксплуатировали местные власти, и только из коммерческих соображений.

Также вокруг проекта ходят разговоры, что в зависимости от результата, если не получится «град», здания можно будет продать. С одной стороны, это выглядит подозрительно – хорошая недвижимость, сразу за МКАДом. С другой – для профессиональных градостроителей это интересный вызов – как это все спроектировать и построить так, чтобы оно продолжало служить человеку даже тогда, когда инновации, может быть, будут уже не нужны, или же просто не получатся.

Еще один любопытный аспект заключается в том, что как это чаще всего бывает в российской истории, инициатором здесь выступило государство. То есть ни РСПП, ни «Деловая Россия», ни «ОПОРА» – команда строить город и приглашать туда ученых прошла с самого верха российской власти.

Что для успеха модернизации в России важнее: инициатива государства или инициатива граждан?

• Инициатива государства – 63 %

• Инициатива граждан – 37 %

(По результатам опроса 1800 экономически активных граждан России старше восемнадцати лет на портале «SuperJob»)

Заметное число участников опроса, выбиравших тот или иной вариант ответа, отмечали при этом, что сама эта новая модернизация остается для них загадкой. Отвечая, что «важнее инициативы государства», некоторые опрошенные отмечали, что одной инициативой граждан попросту ничего не решишь. А кроме того, в саму возможность проведения какой-либо модернизации участники опроса не очень верят – во всяком случае, с нынешними порядками в Российском государстве.

«Наступление армии планируют маршалы, а не собрание рядовых солдат. Централизованную стратегию страны порождает государство как глава».

«У заинтересованных граждан инициативы хватает, а помощи со стороны государства мизер».

«Главное – чтобы государство не мешало, и это будет главной помощью в модернизации».

«Успеха можно будет добиться при условии, что и те и другие поставят себе эту задачу и вместе к ней будут идти».

«Загадки модернизации – мы опять что-то модернизируем?»

«Модернизировать нечего, все уничтожено».

«С нашими чиновниками модернизация невозможна».

(Из комментариев к опросу о модернизации в России на сайте «SuperJob»)

Если посмотреть на опыт США и знаменитую Силиконовую долину – ее успех, и потом успех аналогичных «долин» в Бостоне, – то поначалу это, конечно, была инициатива государства, но его роль не стоит переоценивать. Был госзаказ, и действительно, Стэнфорд сдавал свои помещения практически бесплатно, но за долю в будущих бизнесах. Но чтобы инновации развивались дальше, уже без помощи государства, нужно понимать несколько вещей. Первая: это никогда не будет массовым бизнесом. То есть людей, которые пекут хлеб и стригут волосы, все равно будет больше. Невозможно построить командным образом конвейер инноваций. Второе, что надо понимать – на самом деле для того, чтобы «стартапы» развивались, им не нужны площади, не нужны гектары, а им нужна особая и комфортная для них социальная среда. В той же России государство уже построило по всей стране довольно много технопарков – есть там Интернет, туалет, площади, только вот результатов в них нет.

Можно опять вспомнить, как все это развивалось в Силиконовой долине. «Hewlett-Packard» начал свою историю в гараже с двумя учеными, так же как и «Apple». И спрос государства им был не нужен. Была нужна нормальная среда, нормальное законодательство, и никто Силиконовую долину на государственном уровне специально не планировал – там выращивали мандарины, были фермы, и лишь постепенно она стала застраиваться, оказалась очень удобным и приятным местом, но все это происходило почти стихийным образом.

В России другая ситуация и другой политический, экономический и научный климат. И возможно, это правильная идея – искусственно создать такую территорию, куда, наконец, начнут приезжать иностранные и лучшие российские ученые и инженеры. Но с масштабных геополитических позиций об этом рассуждать сложно, потому что прежде такого нигде не было.