Текст книги "Синопское сражение. Звездный час адмирала Нахимова"

Расхаживая, заложа руки за спину, по адмиральскому салону, Нахимов диктовал рапорт командиру Севастопольского порта вице-адмиралу Станюковичу: «Обозревши сего числа в самом близком расстоянии порт Синоп, я нашел там не два фрегата, корвет и транспорт, как доносил, а семь фрегатов, два корвета, один шлюп и два больших парохода, стоящих на рейде под прикрытием береговых батарей. Предполагая, что есть какая-нибудь цель у неприятеля, чтобы собрать такой отряд военных судов в Синопе, я положительно останусь здесь в крейсерстве и буду их блокировать до прибытия ко мне двух кораблей, отправленных мною в Севастополь для исправления повреждений; тогда, несмотря на вновь устроенные батареи, кроме тех, которые показаны на карте, и я не задумаюсь их атаковать.

Убедительнейше прошу ваше превосходительство поспешить прислать два корабля моего отряда и фрегат “Кулевчи”, который, вместо двух недель, как предполагали отправить его из Севастополя, стоит там более месяца. Если корабли “Святослав” и “Храбрый” прибыли, то их легко снабдить реями и парусами со старых кораблей, если же нет или они имеют более значительные повреждения, тогда нельзя ли прислать один из новых, стопушечных, и корабль “Ягудиил”.

В настоящее время в крейсерстве пароходы необходимы, и без них как без рук. Если есть в Севастополе свободные, то я имею честь покорнейше просить ваше превосходительство прислать ко мне в отряд по крайней мере два.

Последние новости от опрошенного греческого судна, которое вышло из Константинополя четыре дня назад: английский, французский и турецкий флоты стоят в Босфоре; для снабжения провизией французского флота, как в Константинополе, так и в Черном море делается подряд. При этом представляю план расположения неприятельских судов в Синопе».

Написанное письмо Нахимов передал с командиром «Бессарабии».

– Возможно ли сейчас появление линейного флота из Босфора? – поинтересовался у Нахимова капитан 2-го ранга Барановский.

– Не думаю-с! – пожал плечами Нахимов. – Какая надобность им лезть в такую свистопляску, чтобы потерять половину флота? Уверен, что турки будут ждать улучшения погоды.

Вечером 10 ноября линейные корабли «Святослав», «Храбрый» и фрегат «Коварна», обменявшись прощальными сигналами с эскадрой Нахимова, направились к Севастополю. Спустя несколько часов вслед за ними пошел и пароход «Бессарабия», чтобы пополнить в Севастополе запасы угля.

В результате всего происшедшего у Нахимова осталось в руках только три корабля да еще крейсирующий где-то у мыса Керемпе «Кагул». Несмотря на это, Нахимов решил держаться на виду Синопа, чтобы при первой возможности установить точное число стоявших на рейде судов.

Для Нахимова положение сразу же серьезно изменилось, и притом в худшую сторону. Внезапно для себя он оказался против куда более сильной турецкой эскадры. Под началом у Нахимова имелись только 84-пушечные «Императрица Мария», «Чесма» и «Ростислав». Впрочем, решимость вице-адмирала осталась прежней. Отступать он не собирался.

«Обозревши сего числа, – доносил Нахимов в Севастополь, – в самом близком расстоянии порт Синоп, я нашел там не два фрегата, корвет и транспорт, как доносил вашему превосходительству, а семь фрегатов, два корвета, один шлюп и два больших парохода, стоящих на рейде под прикрытием береговых батарей.

Предполагая, что есть какая-нибудь цель у неприятеля, чтобы собрать такой отряд военных судов в Синопе, я положительно останусь здесь в крейсерстве и буду их блокировать до прибытия ко мне двух кораблей, отправленных мной в Севастополь для исправления повреждений. Тогда, несмотря на вновь устроенные батареи, кроме тех, которые показаны на карте Манганари, я не задумаюсь их атаковать». Свой рапорт адмирал кончал убедительной просьбой вернуть скорее два корабля его отряда и фрегат «Кулевчи», а также прислать хоть два парохода, столь необходимые в крейсерстве.

Одновременно с этим Нахимов сделал распоряжение о возвращении к эскадре от мыса Керемпе фрегата «Кагул». Осман-паша уже прорвался в Синоп, и сторожить на старой позиции было уже нечего.

Блокирующую эскадру от синопского рейда отделяли какие-то две мили. Несмотря на туман, значительно ухудшавший видимость, с салингов кораблей следили за всеми передвижениями по рейду турецкой эскадры.

– Фрегаты и корветы выстраиваются в боевую линию! Видны работы на береговых батареях! – докладывали каждый день Нахимову.

– Превосходство турок над нашим отрядом пока очевидно, но это дело временное! – недовольно помотал головой Нахимов.

Вскоре орудия береговых батарей уже были развернуты в сторону неверных. Наши продолжали изучать позицию неприятеля, пока над эскадрой не пролетело несколько неприятельских ядер. Только тогда Нахимов скрепя сердце велел лечь на обратный курс.

Флагманский штурман эскадры Иван Некрасов, уточняя место, лично брал пеленги на синопские мысы.

«В исходе 3-го часа, – торопливо записывал в шканечном журнале корабля “Императрица Мария” вахтенный офицер, – по сигналу поворотили оверштаг все вдруг, находясь от Синопа на SО в ³/₄ милях. На рейде стояло: фрегатов 7, корветов 3, пароходов 2 и транспортов 2. Город укреплен батареями на моле, на мысе Киой-Хисар и несколькими незначительными на полуострове; когда мы приближались к месту якорной стоянки, то оба парохода снялись с якоря и пошли к нам навстречу, а суда, стоящие в боевой позиции, вытягивали заведенные с кормы шпринги; когда мы стали отходить от Синопа, то пароходы поворотили назад…»

Установив силы неприятеля, русские корабли вышли из бухты. Нахимов подсчитывал окончательный состав эскадры Осман-паши.

– В дальнем углу бухты усмотрена еще купеческая шхуна под ионическим флагом! – добавил лейтенант Остено.

– Шхуна не в счет! – отмахнулся Нахимов. – А вот береговые батареи – дело серьезное-с!

Между тем князь Меншиков в первых числах ноября получил в Севастополе высочайшее повеление не атаковать турецкие приморские города, но истребить турецкий флот, если он вышел в море, а кроме того прервать сообщение между Константинополем и Батумом. Таким образом, несмотря на уже пролитую кровь, дипломаты еще не теряли надежды закончить дело миром.

Меншиков, впрочем, останавливаться уже не собирался: воевать, так воевать! От своего имени он предписал Нахимову решительно истребить в Синопе все неприятельские суда, а потом пройти с эскадрой вдоль Анатолии к восточным берегам Черного моря и разогнать там турецкие пароходы.

Однако посланные с этим приказанием пароходы «Одесса» и «Громоносец» не могли из-за непрерывных штормов и поломок доставить его по назначению и вернулись в Севастополь. Лишь утром 15 ноября предписание Меншикова вновь было отправлено с фрегатом «Кулевча» и дошло до Нахимова буквально накануне решающих событий.

* * *

Расставшись с Нахимовым 6 ноября в районе Амастро, Новосильский уже к вечеру 7 ноября был в 30 милях от Херсонесского маяка, однако противный ветер до 11 ноября мешал подойти к порту. Спустя четыре часа пришла в Севастополь и «Бессарабия». Капитан-лейтенант Щеголев немедленно шлюпкой отправился на берег, где доложился вице-адмиралу Станюковичу:

– Вице-адмиралом Нахимовым в Синопе обнаружена турецкая эскадра в 14 вымпелов. В результате сильного шторма три корабля получили повреждения и сейчас находятся на подходе к порту!

– Что же у Нахимова-то осталось? – хмыкнул Станюкович.

– Три корабля и «Кагул» в дозоре!

– Что намерен предпринимать Павел Степанович? – спросил командир Севастопольского порта.

– Пока намерен блокировать Синоп и препятствовать возможному прорыву турок, а с подходом подкреплений атаковать и уничтожить неприятельскую эскадру!

– Ступайте и готовьте свой пароход к выходу в море! – завершил разговор Станюкович, велев подавать свой гребной катер.

Из шканечного журнала линейного корабля «Три святителя»: «В 6 часов пополудни 11 ноября командир Севастопольского порта вице-адмирал Станюкович на шлюпке подъехал к нам, передал приказание, чтобы корабли – “Три святителя”, “Париж”, “В. кн. Константин”, “Варна”, “Гавриил” завтрашний день следовали в море и присоединились к эскадре вице-адмирала Нахимова… на место поврежденных его кораблей, возвращающихся в Севастополь».

Несмотря на то, что команды Новосильского давно уже не имели отдыха, на кораблях сразу же началась спешная подготовка к новому выходу. Стоящие на рейде линкоры облепили портовые баржи. С одних грузили продовольствие и порох, с других бочки с водой. Буквально за несколько часов основные припасы были загружены. Кидали в трюмы и на палубы как попало, разбирать было некогда.

– В море и разберем, что куда, а пока вали кучей-малой! – командовали офицеры.

Ближе к вечеру Новосильского вызвал к себе приехавший в Севастополь Меншиков. Князь был далеко не глупым человеком, а потому, сопоставив доклад Спицына об обнаружении отряда фрегатов и доклад Новосильского о положении на эскадре Нахимова, все сразу понял.

– Положение Нахимова у Синопа с его малыми силами сейчас предельно рискованно, а потому, Федор Михайлович, немедленно следуйте на соединение с ним!

– Я уже приступил к пополнению запасов, и мне надо на это хотя бы сутки! – сказал Новосильский.

– Нет! – резко оборвал его князь. – Всякое промедление сейчас – это поражение! Выходить немедленно!

Ровно в полночь 12 ноября Новосильский рапортом доложил Станюковичу о готовности к походу.

– Ну и выходите, чего ждать-то! – распорядился командир порта.

К 12 часам ночи эскадра полностью приготовилась к походу. Контр-адмирал Новосильский перенес свой флаг с корабля «Три святителя» на линейный корабль «Париж». 12 ноября в 7 час. 30 мин. утра корабли снялись с якоря и вышли в море. С собой Новосильский вел линкоры «Париж», «Великий князь Константин», «Три святителя», «Варна» и «Гавриил».

Корабли Новосильского поначалу взяли хороший ход, и контр-адмирал надеялся, что сможет удачно проскочить полосу штормов, но, как говорится, не сложилось. Уже на второй день поднялся сильный шторм, посему пришлось убавить паруса, и ход сразу значительно уменьшился. На этом неприятности не кончились. К вечеру 13 ноября командир «Варны» доложил Новосильскому о серьезных повреждениях. На старой «Варне» при крепком ветре и волнении внезапно открылась сильная течь, а «Гавриил» был дан ей в сопровождение. Таким образом, у спешащего на помощь Нахимову Новосильского осталось тоже всего лишь три линейных корабля. Правда, это были самые новые и мощнейшие 100-пушечные линкоры флота.

14 ноября к отряду Новосильского присоединился фрегат «Кагул». На русских кораблях зарядили орудия, готовясь к встрече с неприятелем. 15 ноября отряд Новосильского вышел к анатолийскому побережью в районе мыса Керемпе и направился к востоку, высматривая эскадру Нахимова. Утром 16 ноября русские корабли уже приближались к Синопскому полуострову, а в 11 часов того же дня на траверзе мыса Пахиос, в расстоянии 17 миль от берега, они встретились с эскадрой Нахимова.

Тем временем, несмотря на сильный северо-восточный ветер, Нахимов продолжал держаться со своей эскадрой у самого турецкого берега «из опасения, чтобы неприятель не вышел из порта ночью и, пользуясь попутным ветром, не возвратился в Константинополь». Напряжение нарастало с каждым часом, и было совершенно очевидно, что долго это продолжиться не может. Решающие события были уже совсем рядом.

Для атаки стоявшей под защитой береговых батарей турецкой эскадры Нахимов решил ждать возвращения отправленных в Севастополь «Храброго» и «Святослава». К себе он вызвал командира посыльного брига «Эней» князя Ширинского-Шахматова:

– Передай Корнилову мое письмо. На словах же также передай, что в Синопе мною обнаружена турецкая эскадра в 14 вымпелов. Прошу как можно скорее прислать ушедшие в Севастополь корабли или заменить их другими. До подхода подкрепления я буду ограничиваться блокадой бухты, а с прибытием ушедших линкоров решительно атакую и уничтожу неприятеля! Так что, Ванечка, времени не теряй, а мчись в Севастополь на всех парусах!

– Не извольте беспокоиться, Павел Степанович, все сделаю как должно! – откозырял молодой капитан-лейтенант.

Сообщая о силах неприятеля, Нахимов писал командиру Севастопольского порта: «Я положительно останусь здесь (у Синопа. – В.Ш.) в крейсерстве и буду их блокировать до прибытия ко мне двух кораблей, отправленных мною в Севастополь для исправления повреждений; тогда, несмотря на вновь устроенные батареи, я не задумаюсь их атаковать… В настоящее время в крейсерстве пароходы необходимы, и без них как без рук; если есть в Севастополе свободные, то я имею честь покорнейше просить прислать ко мне в отряд по крайней мере два».

Разумеется, до подхода хотя бы еще двух линейных кораблей броситься на неприятельскую эскадру всего с тремя кораблями было бы безрассудно, но в ожидании подкрепления Нахимов не думал сидеть сложа руки.

– Я предполагаю, что Осман-паша понимает, что я не атакую только по той причине, что жду подкреплений, – говорил Нахимов, собрав у себя в салоне командиров своих кораблей Барановского, Микрюкова и Кузнецова, – а потому, вполне вероятно, попытается прорваться мимо нас в море.

– Наши действия при возможном прорыве турок? – пощипал свой отвислый ус командир «Чесмы» Микрюков.

– Силой преградим-с им дорогу! Если упустим, то потом не поймаем, а значит, драться будем до последнего! – обвел взором командиров Нахимов. – Другие мнения будут ли?

Других мнений не было.

Блокируя эскадру противника в Синопской бухте, русские корабли с 11 ноября непрерывно крейсировали между мысом Герзе, расположенным к юго-востоку от Синопа, и восточной оконечностью Синопского полуострова. Эскадра проходила у тех мест, которые были давно известны отважным и предприимчивым русским мореходам, к желтым скалам возле обширной бухты Ак-Лиман и живописным долинам к юго-востоку от Синопа.

Турки, однако, никакой активности не проявляли, а отстаивались под берегом. При этом они, безусловно, давно уже обнаружили блокирующую эскадру. О намерениях Осман-паши оставалось лишь догадываться. «Несмотря на то, – сетовал французский историограф Базанкур, – турецкая эскадра и не подумала воспользоваться темными и длинными ноябрьскими ночами, чтобы выйти и оставить эту опасную гавань». Впрочем, зачем было Осман-паше покидать укрепленный Синоп, в котором он чувствовал себя в безопасности?

В древности Синоп был славен как родина двух знаменитых мужей, Митридата и Диогена – воителя и философа. Первый прославился тем, что сотрясал Рим, второй – тем что жил в бочке и говорил умные вещи. Именно из Синопа прибыл на Русь апостол Андрей Первозванный, неся Христову веру. В середине XIX века Синоп являлся центром санджака в вилайете Кастамуни. Город состоял из турецкого квартала на западе и греческого на востоке, имел два базара и одну мечеть. Но главное значение Синоп имел как важнейший порт между Константинополем и Трапезундом. Из него вывозили лес, шелк и кожу, в Синопе отстаивались суда, идущие с востока на запад и с запада на восток. Особое значение приобретал Синоп с началом войны. Если с высоты птичьего полета посмотреть на Синопскую бухту, то хорошо видно, что она образована дугой береговой линии, загнутой прямо к югу, и простирающимся от юго-запада к северо-востоку полуостровом Бостепе-Бурун. Благодаря такому положению мыса Синопская бухта прямо обращена к югу и совершенно защищена от порывистых северных черноморских ветров. Подходы к расположенному в глубине бухты городу защищены шестью береговыми батареями.

– Московитов я не боюсь! – заявлял Осман-паша своему младшему флагману… – Еще неделя, и они будут вынуждены спрятаться от зимних штормов до весны в Севастополе, и тогда руки у нас будут развязаны для кавказского десанта весной. Зиму же проведем здесь, под защитой береговых пушек. Лучшего убежища у нас больше нет во всей Анатолии. Пока же надо лишь набраться терпения и подождать ухода московитов.

– Не решатся ли гяуры атаковать нас в Синопе? – высказал свои тревоги младший флагман.

– Это было бы самоубийство, ведь даже при небольших повреждениях они не смогут вернуться в свой порт! Впрочем, я уже отдал приказание расставить наш флот так, чтобы даже если у московитов помутится разум и они рискнут напасть на нас, то получат пинок, достойный их шакальей породы! Будем же надеяться на милость Аллаха и его гнев к неверным нечестивцам.

Младший флагман вполне резонно предложил было расположить эскадру не вдоль города, а южнее на мелководье. Но Осман-паша лишь смерил его насмешливым взглядом.

– Я провел в морских плаваниях сорок лет и лучше знаю, что мне надо делать! У московитов нет и трехсот пушек против моих шести сотен, так не безумцы же они, чтобы лезть своей непутевой головой в пасть к разъяренному льву! Выполняй мои приказы, и милость султана тебя не оставит!

Осман-паша устало откинулся на подушки. Он помнил ужас Наварина, в котором довелось сразиться с гяурами почти тридцать лет назад. Тогда суда Ибрагим-паши стояли очень тесно, и неверным ничего не стоило их расстрелять. Теперь же он расставил свой флот так, чтобы каждый фрегат и корвет мог поддержать огнем другого, а всех их поддержат береговые пушки. Кажется, он сделал все, чтобы достойно встретить дерзких московитов! Из всех турецких флотоводцев именно он, Осман-паша, сейчас самый удачливый, и как знать, может, не сегодня, так завтра султан оценит его по заслугам и вознаградит чином великого адмирала вместо этого выскочки Махмуда-паши.

Впрочем, историки и военные деятели считали, что Осман-паша так и не использовал до конца преимущества своей позиции. «При средствах арсенала и обыкновенной деятельности, – говорит И.А. Шестаков, – турецкий адмирал мог снять с недействующих своих бортов орудия и уставить ими городской берег. Тогда корабли наши, откуда бы ни подошли, подвергались бы страшным продольным выстрелам, и сила турецкого огня удвоилась бы. От востока их встретил бы в нос огонь целой эскадры, от юга – залп береговых батарей; а по занятии мест для действий против турецких судов наши суда во все время боя находились бы между двух огней. Не дозволяя себе презирать противника, Нахимов, без сомнения, полагал, что турецкий адмирал поступит так, как он поступил бы на его месте…»

Погода меж тем все больше портилась. Теперь помимо постоянного штормового ветра начались и самые настоящие метели.

Наконец вечером 16 ноября вдали в разводьях первой метели показался частокол мачт. На кораблях спешно изготовились к бою. Вдруг это турецкие линейные корабли наконец-то вылезли из Босфора, а может, англичане или французы? Еще несколько минут, и напряжение разом спало, это были свои. Но кто именно, пока различить было трудно.

Всматриваясь в приближающиеся контуры кораблей, все ожидали увидеть «Святослав» с «Храбрым», но вместо этого увидели эскадру Новосильского в составе трех 120-пушечных кораблей и фрегата «Кулевчи». С эскадрой прибыл и неутомимый «Кагул». Первым шел 100-пушечный «Париж». За ним – «Константин».

Командир «Кулевчи» капитан-лейтенант Будищев привез последние новости и самое главное – письмо Нахимову от князя Меншикова. Князь просил, по возможности, пощадить сам Синоп, чтобы не дать Англии и Франции повода к войне. Льва Будищева на флоте любили. Он был весел, любил покутить и метнуть банк, обожал розыгрыши и знал массу анекдотов на все случаи жизни. Под стать командиру была и команда «Кулевчи», где царил дух задора и лихости, а за бравый вид, хорошую шутку и красивый матерный загиб награждали чаркой. Но сейчас Будищеву было не до шуток. Переход в штормовом море дался «Кулевчи» нелегко.

По приказу Меншикова Будищев вышел из Севастополя утром 15 ноября, чтобы передать наконец Нахимову «высочайшее повеление», как ему следует поступать. Хотя это повеление было уже в целом передано ему на словах Новосильским, но официальная бумага – это официальная бумага!

Капитан-лейтенант Будищев вручил Нахимову сразу два пакета. Первым было письмо, которое Меншиков уже посылал раньше с пароходами «Одесса» и «Громоносец». Но оба парохода попали в сильный шторм и, не дойдя до эскадры Нахимова, вернулись в Севастополь.

– Садись, Лев Иванович, пока я бумаги твои прочитаю! – кивнул Нахимов на стоявший у переборки стул. – В ногах правды нет!

Будищев упрашивать себя не стал. Нахимов тем временем уже рвал сургучные печати с первого пакета.

Высочайшие повеления, расписанные в этом письме, состояли из трех пунктов. Во-первых, требовалось турецкие приморские города не атаковать. Во-вторых, повелевалось турецкий флот стараться истребить, если он вышел в море. Наконец, в-третьих, предписывалось стараться перерезать сообщения между Константинополем и Батумом.

Нахимову бумага эта очень не понравилась.

– Ну, не ждать же мне до второго пришествия, когда Осман-паша в море соизволит выйти, чтобы там за ним гоняться! Синоп мы и атаковать не будем, к чему он нам! Единственно, что придется сбивать береговые батареи, от этого уже никуда не деться. Что касается иностранных консульств, то они должны будут поднять над крышами свои флаги. Командиров я проинструктирую на сей счет, а они уж пусть своих артиллеристов стращают! – рассуждал вице-адмирал сам с собой, крутя в руках первое меншиковское письмо.

Затем, вздохнув, сорвал печати со второго пакета. Посмотрел на дату. Если первое письмо было датировано 23 октября и поэтому уже изрядно устарело, то второе письмо было написано Меншиковым непосредственно перед выходом «Кулевчи» в море, значит, оно и есть главенствующее!

В этом втором письме князь писал: «Приказываю вам, по истреблении в Синопе неприятельских судов – двух фрегатов и двух корветов, пройти с эскадрою вдоль Анатолии к восточным берегам Черного моря, у которых появились турецкие пароходы и делают нападения на крейсирующие там суда…»

Это письмо понравилось Нахимову значительно больше предыдущего. Главным было то, что в нем Меншиков разрешал атаку турецкого флота на Синопском рейде. Ну а то, что в бухте у Осман-паши сейчас уже не два фрегата, а целых семь, так это дела не меняет – бить, так бить!

– Любопытно-с, – поднял на сидевшего напротив него Будищева глаза Нахимов. – А на какие это суда турки делают свои нападения?

Будищев с удовольствием поделился с вице-адмиралом всем, что знал:

– Сообщение это, ваше превосходительство, доставил в Севастополь от контр-адмирала Вукотича командир «Херсонеса» Руднев. Он был в эскадре Серебрякова при атаке Николаевского поста. Что до поста, то атака его была неудачной, однако нападение трех пароходов на «Флору» было отбито наиблестяще и без всякого для нас урона!

Последнее известие особо порадовало Нахимова, который всегда отличал капитана 2-го ранга Скоробогатова среди прочих за доблесть и молодечество.

– Что Серебряков пост Николаевский не слишком удачно обстрелял, – это не беда, а вот то, что Скоробогатов туркам по шее надавал, – это просто здорово!

Письма Меншикова Нахимова встревожили. Было очевидно, что политическая обстановка меняется очень быстро. И, как знать, может, через несколько дней вообще придет письмо оставить Синоп и вернуться в Севастополь. Совершенно ясно и то, что англо-французский флот ждет только повода, чтобы вступить в Черное море и поддержать турок, а потому Синоп может стать для них хорошим поводом. Однако и уходить, не уничтожив турецкую эскадру, тоже уже нельзя. Необходимо обезопасить кавказское побережье от высадки турецкого десанта и возможных повторных рейдов турецких пароходов. Выход был один – атаковать как можно скорее, тем более что подошла долгожданная помощь.

От Нахимова до последнего юнги на эскадре все были рады приходу такого мощного пополнения. Теперь уже никто не сомневался, что блокада Синопа скоро закончится, и закончится генеральным сражением, в исходе которого тоже ни у кого сомнений не было. Подъем духа был небывало высок. Когда же командир «Кулевчи» капитан-лейтенант Будищев сообщил всем о славном бое «Флоры» с тремя турецкими пароходами, это сообщение вызвало на эскадре всеобщий восторг.

– Флорские-то уже туркам пятки салом хорошо смазали, теперича и наш черед! – переговаривались между собой матросы.

– Как ни говорите, господа, пусть шторма штормами, но, кажется, настала пора и для наших пушек! – обменивались мнениями офицеры.

Корабли качало на крутых волнах. Вдалеке угадывался турецкий берег. Черноморский флот был готов к подвигу во имя России.