Текст книги "Ржавая Хонда (сборник)"

В каждом из ящиков я проделал вентиляционные отверстия и приварил к ним управляемые по радио задвижки. Показания датчиков: температуру, давление и скорость истечения пара – через задвижки вывел на дистанционный пульт управления парогенераторами. Но дожидаться роста температуры и давления не стал. Занялся «уборкой» жилого отсека: включил отопитель на максимум, разлил топливо по полу и зажёг керогаз. Через полчаса пары солярки заполнят помещение, доберутся до пламени и внутренний объём ящика выгорит дотла. А пероксид натрия из регенеративных патронов добавит шороху к фейерверку.

Невозможно представить, чтобы хоть что-то осталось на обугленных стенках контейнера. Отпечатки пальцев, волосы, случайные вещи, клочки бумаг, обрывки ткани, нитки… всё выгорит. Нечего волноваться.

Смартфон «чистый», куплен специально для Кишана: на суше его не включал и включать не буду. Только память скачаю. Выложу в Сеть, пусть все видят, как риелторы зарабатывают на пропитание…

Меня не найдут. Это невозможно.

Прежде чем погасить смарт, я в последний раз запустил его. Меня ждало письмо Админа.

«Риелторы ни при чём, Тичер. Их просто грабят. Договориться не получилось – невменяемые бородатые люди, полный неадекват. Так что денег не жди. Зачем им реакторы – не понял. Такое впечатление, что собираются пугать население ядерным взрывом в Чёрном море. Что из этого выйдет – не знаю. Как только они закончат перегрузку, уходи на гидроцикле. Не забудь гидрокостюм из спасательного ящика, вода не для купаний. Все концы я обрезал, так что с моей стороны головняк исключён. Не забудь выбросить смартфон. И уезжай подальше от берега. Спаси тебя Господь, Тичер. Ты хороший человек. Надеюсь, больше не услышимся».

Вот так.

Ни больше ни меньше.

И Кишан снова спас мне жизнь. О температуре забортной воды я как-то не подумал. Шлёпая по разлитой солярке, я добрался до рундука, откинул крышку и вытащил тугой свёрток с гидрокостюмом. Без него до берега не добраться. Пора было уходить. Как только плотность паров солярки достигнет критики, топливовоздушная смесь вспыхнет. Интересно, двух тысяч градусов достаточно для индульгенции за разбойное прошлое?..

Запищал, завибрировал смартфон. Кто-то пытался выйти на связь.

Я подумал, что Хитрый Лис вспомнил о чём-то важном, и ответил на вызов… плохо подумал, это был не Кишан. С экрана на меня смотрело бородатое лицо с тёмно-коричневыми проницательными глазами. Несколько секунд мы разглядывали друг друга.

– Бисми ллах, кунфуд саркян?[1]1
  Аллах, это пьяный ёжик? (Араб.)


[Закрыть]

Вы что-то поняли? Я тоже.

– Вы ошиблись номером.

– Мне нужны номера контейнеров с ядерными реакторами, – высокомерно заявил человек. – Если не скажешь, отправлю судно на дно. А потом отыщу твоих родственников и отрежу им головы…

Мне показалось, что бородач приготовил чересчур длинный список угроз, а солярка уже была разлита, и отопитель работал… не гасить же керогаз, в самом деле?!

Я продиктовал ему номера и даже объяснил, что эти контейнеры сейчас под открытым небом. К моему удивлению, его нисколько не озадачила моя покладистость. Он не спросил, почему я так быстро сдался, почему вот так, просто, подарил ему номера ящиков.

«Бойтесь данайцев, дары приносящих… – подумал я. – Впрочем, бандит вряд ли что-то слышал о данайцах. Об этом можно будет рассказать классу, как о примере игнорирования контекста, которое даже при правильной обработке данных приводит к неверным результатам».

– Молодец! – обрадовался бородач. – Можешь не прятаться. Мы – воины Аллаха. Если хочешь, выходи, возьму с собой. Не обижу. Ты – один из нас.

– Вряд ли, – взвешенно сказал я. – Разница между нами в том, что мне проще сдохнуть, чем кому-то пожаловаться на свою жизнь. А ты готов взорвать мир только за то, что к твоим проблемам кто-то равнодушен.

В первое мгновение ничего не изменилось: он по-прежнему улыбался, зубы так и сверкали в безобразной, нестриженой бороде. Но вот до него начало что-то доходить: сперва исчезли лучики морщин около глаз, потом чёрная борода сомкнулась вокруг рта. Губы стали жёсткими, глаза потемнели.

– Не понял!

– Зачем врёшь? Всё ты понял. Ты – садист и убийца, а я – всего лишь вор. Между нами нет ничего общего. Для моей работы важны живые люди: здоровые, богатые, счастливые. А тебя интересуют только трупы, бедствия и страдания.

– Я убиваю неверных! – спокойно сказал бородач. – Во имя Аллаха!

– Опять врёшь. Своих убивать у тебя тоже неплохо получается. И плевать тебе на Аллаха. В Коране написано о терпении и терпимости. Не читаешь ты Коран. Не читаешь и не чтишь.

– Мы воюем с правительствами!

– Ложь! Воюют с теми, кого убивают. Ты убиваешь женщин, стариков, детей. Вот с кем ты воюешь. Много ли в этом доблести, трус? И много ли славы Аллаху, если от его имени трус убивает беспомощных? Людей, которые не могут дать сдачи?

– Если бы мы встретились, разговор был бы другим.

– Разумеется. Ты же можешь слушать только с автоматом в руках и обязательно чтоб собеседник был безоружен. Да? А если слово поперёк, будешь рубить пальцы. Боишься правды, трус?

Картинка на экране сорвалась с места: мелькнуло искажённое бешенством лицо, какие-то люди… Стремительно удаляясь, всё крутанулось вокруг себя, и связь прервалась.

«Разбил смартфон об стенку, – подумал я. – Жаль».

Мне и вправду было жаль, что наша беседа так быстро закончилась. Я хотел ему сказать, что правда умирает, когда сильный берёт за горло слабого. Чем бы сильный при этом ни руководствовался, он уже неправ. Хотел сказать, что ломать – не строить. Что категоричность – первый признак заблуждения. Неумение слушать – второй. И что истина тем дальше, чем громче плач ребёнка…

И вдруг почувствовал, как меня выворачивает наизнанку от ненависти. Мне стало душно, потому что эта сволочь дышала тем же воздухом, что и я. Стыдно, что я, такой здоровый и сильный, позволяю негодяям жить и творить чёрные дела…

Синий огонёк пламени керогаза привёл меня в чувство.

Отрубив смартфону связь (хватит! наговорился!), я спустился в нижний контейнер. Тщательно заварил оба люка и прорезал днище, чтобы освободить проход к гидроциклам. Возвращения террористов я решил дожидаться в ящике с водяными мотоциклами, мало ли? Вдруг они и в самом деле решат угробить судно? С них станется… А мне, чтобы вскрыть контейнер и вытащить через брешь в стене парочку скутеров, много времени не нужно. Сорок килограммов? Не вопрос. Вопрос в спуске на воду. Так что алгоритм простой: выбрасываю за борт столько гидроциклов, сколько успею, потом прыгаю. А там – как счастье улыбнётся… зубы по осени считают.

Посмотрел на индикатор состояния: через задвижки обречённых контейнеров вырывались мощные струи пара. В том, что горячий пар вытеснил воздух, не было сомнений.

Дистанционным пультом я выключил пароделы, а когда скорость истечения пара приблизилась к нулю, закрыл вентили. Ещё через полчаса зашкалил датчик температуры жилого бокса – там всё выгорело. Вместе с моим антикварным керогазом и медной туркой. Хорошие были вещи. Обидно…

Теперь всё зависело от Бога. Это я вам как выпускник физфака говорю. Чем позже придут бандиты, тем ниже упадёт температура в контейнерах, тем меньше в них будет давление… и тем меньше у меня останется времени, чтобы покинуть судно, не привлекая внимания пограничников.

На уроке я эту ситуацию привёл бы как пример задачи на оптимизацию.

* * *

Из дрёмы меня вывели истерические вопли болгарки, частые удары долбёжного инструмента и низкий гул гермодетектора. А так уютно было в кресле гидроцикла! Удобная вещь.

И сидеть удобно, и лежать. Паспорта изделий я тоже нашёл, оказывается, все машинки трёхместные. Неудивительно, что не было тесно на этаком диване. Заодно выяснил, как этой штукой управлять. Задать режим «Стая» оказалось минутным делом. Так что теперь я мог увести за собой и два скутера, и все восемь. Хороший куш! Жаль, что неподъёмный. Попытайся я реализовать такую партию, в два счёта просекут, откуда дровишки.

О недавней вспышке гнева вспоминал как о непростительной глупости. После универа пятый год, а мозги уже набекрень: ещё немного – и я бы потребовал у бандита дневник и родителей в школу…

До Новороссийска оставалось шесть часов ходу. Так что времени у грабителей – в обрез. Наверное, поэтому они просканировали мои контейнеры, но не вскрывали их, чтобы убедиться в правдивости моего признания.

Правду говорят: лениво – сделаешь дважды; торопливо – не сделаешь ничего.

Стряхнув остатки сна, вывел наружу объектив смарта. Отверстие я проделал сразу, как только забрался в контейнер с гидроциклами: хотел оценить высоту, с которой буду спускаться на воду. Пять метров. Приемлемо.

На экране хмурое вечернее небо пугало злыми косматыми тучами. Внизу, у самого борта, чуть дальше к носу, пристроилась моторная лодка.

Болгарка умолкла, уступив шуму вертолёта. Я повернул объектив к небу, мелькнуло синее днище контейнера. Проследив за ним, убедился, что порядок грабежа изменился: на ящике, держась за стропы, стоял человек, а сам сейнер за турбоходом не гнался, там готовились бросать трос авральщику на контейнере.

Ничего удивительного: запас тросов закончился. Они же не могли предвидеть, что грабить придётся дважды?

Теперь вместе с контейнером вертолёт доставлял к сейнеру человека, который сбрасывал крючья с фитингов и производил сцепку. Последний, шестой, спустится в моторку и соберёт авральную команду с увязанных к буксировке ящиков.

Это упрощало задачу. При такой схеме к финалу перегрузки сейнер окажется достаточно далеко от контейнеровоза, чтобы с его борта никто не увидел, как я буду выбрасывать скутеры. Не хотелось, чтобы пилот вертолёта летел за мной до самого берега, но и задерживаться на судне казалось ошибкой.

Скутеры вместе с бесшумными водомётами были целиком из пластика. В сумерках, а ещё лучше ночью, с помощью бортового GPS я легко проскользну в Азов и доберусь до Ахтарска. Считай, дома. До утра успею проверить оставшиеся контрольные и не буду прятать глаза при встрече с завучем…

Когда вертолёт вынес пятый ящик, я решительно приступил к делу: в обращённой к морю стенке контейнера выпилил три четверти эллипса, протянув нижнюю дугу на два метра, а боковые по метру. Потом сделал глубокую царапину сверху, чтобы облегчить выгибание отрезанного лоскута наружу.

После этого опять высунул за борт «гибкий» объектив.

Четыре ящика уже болтались на буксире. Пятый раскачивался над сейнером, пилот вертолёта пытался понять, что происходит. А происходило стремительное охлаждение разогретых паром ящиков. Прибавив увеличение, я увидел, как прогибаются стенки. Деформация рвала надсечки по углам. Через широкие щели вода поступала внутрь, и контейнеры быстро погружались. Люди метались на крышах уходящих в бездну коробок, но вертолёт не мог им помочь, он всё ещё пытался спасти последний ящик – опускал его на палубу сейнера. Было видно, как человек изо всех сил держится за стропу…

Но вот чёрное тело, прорвав стенку ящика, вывалилось наружу. Через мгновение реактор грохнулся о палубу сейнера.

Только после этого до меня донеслись треск и глухой удар. Одну из строп сорвало с фитинга, она хлыстом поднялась кверху, к лопастям. Вертолёт дрогнул и завалился на бок, его понесло ко мне, к турбоходу.

Я инстинктивно отпрянул, когда огромная машина, беспорядочно переваливаясь, заняла всё пространство экрана.

Грохот взрыва едва не оборвал уши. Когда я вновь отыскал объективом сейнер, от него оставались только нос и передняя часть надстройки – всё остальное ушло под воду. Если бы не свалившийся на голову реактор, команда наверняка успела бы освободиться от буксирного троса. А так… Вода обратила контейнеры с грелками в балласт, который оказался неподъёмным для повреждённого судна.

За бортом послышались выстрелы. Я вновь обратился к экрану: на моторной лодке полулежал человек с пистолетом.

Знакомый бородач целился в один из канатов, удерживающих лодку у борта контейнеровоза. Целился неудачно, потому что следующие два выстрела тоже не помогли человеку разрубить швартов. А ведь их было три.

Судя по всему, идея взорвать Чёрное море Аллаху не понравилась. И теперь Он наказывал последнего участника этой безумной затеи. Бородач был обожжён, он едва удерживался спиной о фонарь рубки управления, правая рука плетью болталась в такт качке, и эта болтанка причиняла бандиту сильнейшую боль.

Он ещё раз выстрелил и опустил руку с пистолетом.

Мне это показалось добрым знаком.

«Наверное, кончились патроны, – решил я. – В любом случае, мой выход. Не сидеть же тут до прихода в порт?»

Я извлёк из отверстия объектив и вынул из смарта SD-карточку. Карточку и объектив уложил во внутренний карман куртки, а сам смартфон, отогнув лепесток стенки кверху, выбросил в море. Морозный ветер наотмашь ударил в лицо, сразу стало ужасно холодно, и я ещё раз с благодарностью подумал о Кишане. Вернулся к скутеру, на котором едва не уснул, и надел гидрокостюм. Из багажного отделения достал шлем, на его место бросил резак. Спасжилет решил не надевать – в одежде и под ней было достаточно воздуха, чтобы обеспечить мне запас плавучести.

«Пожалуй, всё, – подумал я. – Пора уходить».

Но едва я подтянул гидроцикл к отверстию, как что-то сильно ударило по шлему. Голову отбросило в сторону так, что онемели правое плечо и шея. Не веря себе, отсоединил липучку ошейника от воротника костюма и стащил с головы шлем: поперёк его лобовой части шла оплавленная борозда.

Теперь меня мало заботил морозный ветер. На вытянутой руке я приблизил оцарапанную каску к отверстию в стене контейнера. Ничего не произошло. Тогда я надел шлем из багажника другого гидроцикла и вновь высунул наружу «подстреленную» каску, осторожно выдвигая за ним голову.

Спустя долгую минуту я увидел глаза человека, которому мне многое хотелось сказать – в полной уверенности, что он меня никогда не услышит. Не мигая, он смотрел на меня, но стрелять уже не пытался.

– Ыфрит ассундукр[2]2
  Злой дух из ларца (араб.).


[Закрыть], – пожаловался бородач.

Пожав плечами – пусть будет «сундук», лишь бы не граната, – я бросил за борт первый гидроцикл, потом второй, третий… а потом прыгнул. Именно так, не раздумывая, обманув себя, что иду за четвёртым водяным мотоциклом, взял и прыгнул в адские волны, которые из человека выпивают тепло за десять минут.

Ноги ударились о поверхность воды, меня развернуло и закрутило в водовороте, обжатие показалось злым и жестоким.

Вентиляционные клапаны шлема оказались на высоте: дышал я полной грудью, но внутри не капало, и стекло не потело. Ещё я подумал, что, окажись моторка ближе к корме, я бы покалечился о её корпус… а потом наступило спокойствие.

Ни с чем не сравнимое спокойствие, когда уже в беде и всё, что осталось, – это не паниковать и не позволить себе погибнуть.

Если производитель не наврал, оказавшись в морской воде, аппараты «проснулись»: пошла зарядка и прогрев всех систем. Нужно всего лишь дать команду, и «стая» отыщет меня среди волн, подплывёт и даже чуток притопится, чтобы мне было легче взобраться на крутую, высокую спину одного из них.

Я нажал кнопку сбора на браслете пульта управления и просто лежал, глядя в низкое косматое небо, а вокруг меня бесновалась стихия: время от времени на стекло оседала мелкая водяная пыль, но в следующее мгновение море решительной волной смывало брызги.

…Производитель не обманул. Вскоре машины одна за другой собрались вокруг меня и сбились в плотный треугольник.

Но, выбравшись наверх, я задумался.

А что, если бандит до прихода в порт не умрёт? Не истечёт кровью? Не замёрзнет?

Он видел меня, видел гидроциклы…

Он хотел убить меня! Стрелял!

Он расскажет обо мне. Следствие будет знать, что кто-то ушёл с турбохода. Властям, может, и наплевать, а вот те, кто стоит за бандитом, начнут охоту и не остановятся, пока не отомстят. Им ведь есть на что обижаться. Ведь из-за меня у них сорвалось чёрное дело.

«И что ты сделаешь? – спросил Хитрый Лис, ехидно улыбаясь. – Ты догонишь судно и поднимешься на моторку. Но как ты собираешься его убивать? Задушишь? Ударишь по голове? Сбросишь раненого в море? А потом долгими вечерами будешь вспоминать, как расправился с беспомощным человеком? А если этот парень обладает ценной информацией обо всей организации? Позволив умереть негодяю, ты сыграешь на руку бандитам, которые задуманное доведут до конца. Не получилось в этот раз, получится в следующий.

И когда они взорвут полконтинента, как объяснишь себе и сыну, что трагедии могло не случиться, если бы думал не о легализации ворованных гидроциклов, а о справедливости?»

Развернув скутер в сторону уходящего судна, я дал полную нагрузку на водомёт. «Только посмотрю, жив ли он, – пообещал я себе. – Если мёртв – тут же развернусь. Если жив…»

Хотелось верить, что он мёртв. Потому что, если бандит к моему возвращению будет ещё жив, мне придётся спасти его и сдаться властям.

Я чувствовал стыд и сожаление. Перед глазами стоял Влад, ученики… они спрашивали: «Как же так? Учил вечному, доброму, светлому. А сам – вор».

«Я учил как нужно делать, – нашлось подленькое оправдание, – но никогда не говорил: делайте как я…»

Взлетев на очередной гребень волны, я увидел яркую вспышку на месте моторной лодки. Потом несколько минут разглядывал обожжённый пламенем борт контейнеровоза.

Четырёх ящиков с одного штабеля не хватало, обугленные концы канатов бойко трепыхались на ветру.

Потеряв к судну интерес, я вернулся к месту взрыва.

Отыскал ящики и почувствовал облегчение: мои! Четвёртым был вскрытый контейнер с гидроциклами. Достав из багажного отделения резак, отправил ящики на дно. Вслед за ними выбросил резак и дал «лишним» гидроциклам команду на погружение.

«Года через три достану. Всё успокоится – и достану.

Ничего им не сделается. Оформлю как находку, подъём с морского дна… Если повезёт, отсужу половину как премию. Это лучше яхты… И на причал хватит. А видео завтра же выложу в Интернет. Всё, что есть: таблицу КБК, фото реактора, беседу с бандитом…»

Я ещё несколько минут кружил среди обломков и мусора – всё, что осталось от моторной лодки.

«Заминировали. Когда сообразили, что не получилось, дали сигнал детонатору. Наверняка сейнер тоже взорвали…»

Лёгкий озноб, с которым я пришёл к таким выводам, быстро перерос в сильную дрожь. «Замерзаю?» – с беспокойством подумал я, но тут же взял себя в руки: дыхание не перехватывало, голову не давило, пульс в норме… и ни души в радиусе ста километров! Чего бояться?

Отметив место по GPS, я развернул гидроцикл и взял курс на Керчь. Подо мной гудели триста лошадиных сил, но разгоняться я не рисковал: надвигался циклон, штормило не на шутку.

Не буду спешить. За час доберусь до пролива, через два часа буду дома. Жаль, конечно, что ещё одни выходные прошли врозь, зато поужинаем вместе. Влад начистит картошки, пожарим, и он мне расскажет, чем занимался. А я до двенадцати проверю контрольные девятого «В» и даже успею поспать перед уроками.

Но какое везение! По всему выходит – угодил я Аллаху, помог он мне: на борту турбохода не осталось ни одного моего контейнера! Кишан ещё и страховку получит… А вот чего дальше делать, буду думать завтра. Утро вечера мудрее, даже если утро понедельника. Главное, чтоб оно было, это утро…

И чистое море… за окном.

МУДРАК

Сейчас, когда свидетелям тех событий всё кажется сном.

Когда я, который видел Это своими глазами, сомневаюсь в памяти – пришло время довериться пергаменту, и пусть потомки сами возьмут на себя ответственность за свою веру или слепоту…

Его привели в цепях и наморднике. На нём не было ничего, кроме жалких лохмотьев, обёрнутых вокруг талии. Спину украшал багровый узор совсем свежих следов бича. Волосы спутанными космами выбивались из-под ремней маски. Локти и колени были изодраны в кровь. И в нём жила сила.

Цепи натягивали пять человек: по два на каждую руку, и один удерживал его шею.

Двое стражников нацелили копья ему в грудь, и трое меченосцев стояли позади.

Господин Муса поднял левую руку, и всё замерло.

Гости, их приближённые, рабы с опахалами, наложницы с блюдами только что приготовленных яств – всё застыло. Даже пыль, поднятая прелестными ножками танцовщиц, всего минуту назад показывавших своё великое искусство возбуждать пресыщенных, и та, казалось, замерла в ослепительных лучах полуденного солнца, заглядывающего во дворец сквозь проёмы крыши верхней террасы главного зала.

– Лим, повелеваю, скажи всем, что это не ты, – насмешливо обратился Господин к своему врагу. – Молчишь? Неужели ты не хочешь вместе с нами посмеяться над нелепыми обвинениями, которыми мои нерадивые стряпчие разукрасили твою безупречную службу? Или ты язык проглотил при виде нашего великолепия?

Зал послушно взорвался хохотом и аплодисментами. Господин несколько минут, благосклонно кивая головой, прислушивался к поднятому шуму, потом приблизился к пленнику и обошёл его кругом, не заходя, впрочем, внутрь эскорта.

– Похудел, – заключил он. – И халат совсем истрепался…

Двор попытался было вновь наградить Господина за удачную шутку, но тот нетерпеливо дёрнул рукой, и смех тут же перешёл в одобрительный шёпот.

– Неужели ты стал действительно так опасен, как считают мои советники? – задумчиво проговорил Господин, теребя рукоять своего кинжала. – Дифтер Лим – санитар кожи, стал великим воином? Значит, слухи о Заветных Текстах – не такой уж и вымысел? По крайней мере интересно, чем можно напугать начальника моей стражи.

Он решительно повернулся и поднялся на трон:

– Снимите кляп, умойте, и пусть говорит, что хочет.

Тотчас с пленника сорвали маску, опрокинули на голову кувшин воды, и опять всё замерло.

Лим потряс головой, стряхивая капли с волос, облизнулся и, насколько позволял ошейник, осмотрелся. Увиденное произвело на него впечатление: он покрутил головой и несколько раз щёлкнул языком. Потом посмотрел прямо в глаза Господину:

– Ба, да это же наш господин Муса, – заговорил он, и даже отсюда, с писарской скамьи, было видно, как напряглись мускулы у стражников. – Было что-нибудь интересное или я всё-таки успел к началу?

– Да вот, поймали бандита и мятежника, – спокойно ответил Господин. – И такое впечатление, что для начала придётся отрезать ему язык.

Пленник осуждающе покачал головой:

– Бояться языка при такой охране… кроме того, отрезав язык, ты лишишь себя удовольствия слышать мои вопли, когда приступишь к главным пыткам.

Господин внимательно разглядывал пленника.

Молча.

– А может, ты меня сразу зарежешь, чтобы твои обезьяны не тратили понапрасну остатки своих жалких сил? – Лим кивнул на стражников.

Господин сделал неуловимый жест рукой, и пленника ударили в лицо тупым концом копья.

– Зачем ты это сделал, Муса? – спросил Лим, сплёвывая кровь. – Разве твоя мать не научила тебя говорить? Ты бы мог просто сказать, что моя речь тяжела для твоего измученного государственными заботами рассудка.

– Я вижу, твоя мать не научила тебя молчать, – спокойно ответил Господин, мрачно глядя на пленника. – А наш Учитель – чувству меры. Хранитель ветхих кож сделал плохой выбор, назначив тебя своим преемником.

По залу пронёсся лёгкий шелест – никогда ещё во дворце столь пренебрежительно не отзывались о Хранителе древних знаний. Что ж, новым временам нужны новые истины…

– Кстати, об Учителе. Представь себе, своим пленением ты обязан именно ему. Старый дурак попытался купить себе свободу ценой головы своего лучшего ученика. И теперь часть твоих людей перебита, часть замучена, остальные попрятались где-то в городе, но день-два – и кто не успеет убраться в горы также будет схвачен.

Он встал с трона и прошёлся по подиуму.

– Лим, признаюсь, мне будет тебя очень не хватать. Без тебя я даже умру от скуки… когда-нибудь, – Господин говорил спокойно, тщательно подбирая слова. – Но перед тем, как мы простимся и каждый пойдёт дожидаться своей смерти, я бы хотел у тебя спросить: зачем тебе власть? Ведь наш безумный наставник научил тебя только убивать. Какой же тебе прок от моего трона? Почему ты молчишь?

– Не уверен, что к концу беседы сохраню зубы…

– Можешь не беспокоиться, я уверен, что к концу беседы зубы тебе уже никогда больше не понадобятся. – Зал опять зааплодировал. – Кроме того, добейся ты власти, что изменилось бы? Наше княжество не богато ни золотом, ни камнями. Мы ничего не можем дать Западной империи, кроме удобного места для торговли. С нашими соседями, разумеется, потому что самим торговать нечем…

– Знаниями, – твёрдо сказал пленник. – У нас есть древние знания, которые…

– …не дорого стоят в век камня и железа, – насмешливо перебил его Господин. – А может, недоеденные мышами свитки помогут воевать с Западом? – Теперь к аплодисментам присоединились и гости. – Так ты скажи – и через месяц армии Египта будут стоять под нашими стенами. Треть убьют, а уцелевших уведут в рабство. Это и есть будущее моего народа?

В зале воцарилась тишина. Это была смелая речь. Гости могли обидеться.

Господин Муса перевёл дух и заговорил о другом:

– Я посмотрел на тебя и понял, что в этом мире нам с тобой тесно. И я точно знаю, кто из нас лишний. Но вот проблема: перед дворцом собралась чернь. И из-за одного бузотёра перевешать столько народа – несправедливо. Кроме того, это очень дорого. Своего леса, сам знаешь, у нас нет, а доставка станет в копеечку. Да и плотников столько не соберёшь…

Он кивнул наложнице, и та поднесла ему блюдо с вином и фруктами. Сделав совсем небольшой глоток и отщипнув несколько ягод от веточки винограда, Господин опять повернулся к пленнику:

– От тебя надо как-то избавиться, Лим, но так, чтобы твоя смерть не придала тебе ореол мученичества. Сброд любит награждать мучеников бессмертием, и бороться с тобой, когда ты давно уже будешь в могиле, станет ещё трудней. Незачем усложнять жизнь своим наследникам.

Господин вернул наложнице бокал, бросил в рот ягоды и спустился с подиума к пленнику. Они стояли друг перед другом как братья. Оба молодые и сильные. Оба умные и опасные. Для обоих смерть – не самая высокая цена за честь и достоинство. Но между ними была ненависть. И эта ненависть одного одела в золото, другого – в кровавые рубцы на спине. Одному казалось, что впереди ещё не один десяток лет царствования, другой был готов заглянуть на дно могилы.

– Вот я и подумал, – глядя прямо в глаза пленнику, продолжал Господин, – что в нашем случае показательными пытками не обойтись. Надо придумать что-нибудь дерзкое, леденящее кровь и волнующее воображение…

Он замолчал.

Господин и его пленник спокойно смотрели друг на друга. Вдруг Лим усмехнулся разбитыми губами и громко произнёс:

– Я трепещу, Муса, в ожидании откровения. Придумать что-либо более дерзкое, чем твоё правление, мне кажется немыслимым для простого смертного!

Господин со злостью смотрел на пленника, казалось, он вот-вот его ударит. И вдруг его лицо расслабилось, он улыбнулся, а затем громко расхохотался. Но никто из присутствующих не рискнул поддержать его смех.

– Смешно, – согласился Господин. – А чтоб ты тоже не заскучал, знай, что идею, КАК от тебя избавиться, подсказал Учитель…

Господин кивнул начальнику стражи и стремительным шагом вышел из зала. Стража и конвой с пленником двинулись вслед за ним.

* * *

Давно уже на дворцовой площади Джелибалада не собиралось столько народа. Оружейные и мясные лавки ещё держались под тенью дворцовых стен, но горшечники, зеленщики и прочая мелочь были сметены ещё утром, когда на всех площадях города было объявлено о великом испытании дифтера Лима. Господин Муса повелел сообщить об отмене казни и прощении главного зачинщика мятежа, чем ещё раз подтвердил ходившие о нём слухи как о благородном и справедливом повелителе, чьи недостойные слуги и чиновники-казнокрады превратно толковали указы, обижали и притесняли народ. Люди изо всех сил вытягивали шеи и давили друг друга, пытаясь получше рассмотреть клетку, стоявшую на возвышении справа от дворцовых ворот. Клетка была сильно вытянута в длину и поделена решёткой пополам. В правой половине, грозно порыкивая, расхаживало с десяток львов. В левой – одиноким серым пятном стоял куб, с виду массивный и очень тяжёлый. В центре передней грани чернело отверстие, в которое то и дело заглядывали любопытные. Другие, что были неподалёку от клетки, задирали редкую стражу или пытались дразнить зверей…

Когда солнце приблизилось к зениту, из дворцовых ворот выбежали глашатаи. Их встретили радостным гулом, но те, не обращая внимания на приветственные крики, поспешили рассредоточиться по площади. Несмотря на давку, они споро занимали свои места, и вскоре их синие колпаки замелькали повсюду.

Следом за глашатаями из дворца вышло полторы сотни тяжеловооружённых стражников. Они оттеснили зевак от клетки и, сомкнувшись, ощетинились частоколом копий. Ещё десятка три мечников расположились за их спинами.

Точно в полдень Господин Муса вышел к народу.

На нём был расшитый золотом халат. Белоснежная шапочка, перетянутая золотым обручем-короной, превращала её обладателя в сверхъестественное существо, избранное богами для справедливого и разумного устройства мира смертных. На поясе в простых походных ножнах у него был только кинжал, лишь подчёркивающий, что безопасность властителей обеспечивается отнюдь не их личным оружием.

Его появление было встречено рёвом возбуждённой толпы, которую во все времена одинаково приводили в восторг и торжество кумиров, и их бесславные кончины.

Легко ступая в своих алых, как языки огня, сапожках, Господин Муса занял место на кафедре и направил указательный палец на площадь. Мгновенно стало тихо. Каждый боялся пропустить хоть слово.

– Слушайте все…

Его сильный и звонкий голос был подхвачен глашатаями, и казалось, что одно и то же слово, многократно отражаясь от стен дворцовой площади, перекатывается через толпу туда и обратно.

– Слушайте и смотрите.

Из ворот вывели Лима. Его удерживали на цепях несколько человек. Он шёл, высоко подняв голову, и, хотя лицо его было в крови, каждый мог поклясться, что он улыбается. Вдруг он упал на колени, на какой-то миг цепи провисли, и он сумел поднять руки. Эскорт изо всех сил натянул цепи, но Лим уже стоял на ногах, сцепив руки над головой, и все видели, что даже здесь и сейчас он сумел поздороваться со всеми и с каждым.

Для народа уже ничего не значила грубая сила, с которой стражники заставили его опустить руки. Площадь в неистовстве ревела, отдавая дань чужому мужеству.

Эскорт подвёл героя к клетке, и Муса опять направил на толпу указательный палец. Всё стихло.

– Своей властью и волей я освобождаю дифтера Лима от ответственности за все злодейства и преступления, совершённые им против моей родины.

Все взволнованно вздохнули:

– Не обманул! Господин – защитник свободы!