Текст книги "Ржавая Хонда (сборник)"

– Иди. Я тебе провожатых дам. Чтоб не заплутал.

Но бес его не слушал. Кивнул и пошёл к выходу. Чёрный за ним, след в след. Толпа перед ними молча расступалась.

– Постарайся всё-таки прикончить этого говоруна, Бо, – сквозь зубы процедил Рональд. – От его бесовских речей большая смута пойти может. А этого чёрного не трогай. Слыхал я о таких. На подкормку он не годится. А так может быть полезен и что молот его не берёт, и что помалкивает. Оч-чень полезный бес. Мы его вместо молотобойцев приспособим. Ты сам-то как?

– Порядок, – спокойно ответил Борка.

– Ага, – сказал Рональд, – Тогда всё. Ступай за ним. А я тут ещё пару слов чистильщикам скажу…

Борка шёл за бесами, всё больше увязая в раздумьях: «Если это он так смерть жены своей, бесовки, переживает, то, выходит, бесы – те же люди. Вот дела… как же их теперь молотом? Как-то не по-людски. Прав Рональд: если думать, голова кругом идёт. Всё так ясно было…»

Они вышли на узкий мостик над бездной машинного зала. Когда-то у моста были высокие перила, делающие переход по нему безопасным и простым. Перил давно не было. Срезали на ограды и решётки. И Борка почему-то совсем не удивился, когда двое чистильщиков со стены на тросах метнулись к Чёрному и своими телами столкнули его вниз. Оставшаяся тройка, не мешкая, понеслась на Алексея.

У Борки не было времени думать. И как это произошло, он и сам толком не понял. Только крикнул: «Берегись» – и оказался рядом с Алексеем. Первого, самого заводного, Ваима, Борка свалил ударом прута в горло. Ваим разжал руки, схватился за искалеченную глотку и бесшумно исчез в пропасти.

Вар и Тим высадились на мосту и, раскручивая над головой цепи, приближались к ним с двух сторон. Ладонью левой руки Борка прикоснулся ко лбу Алексея, откинул его голову назад и чуть вправо. Алексей охнул и стал заваливаться вниз. Не ослабляя давления, Борка уложил его на мост у своих ног, перепрыгнул через него и атаковал Тима. Он ударил Тима концом прута в живот, а когда тот согнулся, выплёскивая содержимое желудка Борке на обувь, легко столкнул его с моста.

Борка развернулся, вновь перепрыгнул через Алексея, шагнул под прожужжавшей над головой цепью и ударил Вара прутом по переносице. Бессильно опустив руки, Вар опрокинулся на спину, чуть подёргался и замер.

– Джабра! – послышался крик Алексея.

Борка подумал, что это бес так ругается или благодарит за спасение. Но Алексей всего лишь обращался к Чёрному, который стоял перед Боркой и был готов к бою.

– Джабра, – повторил Алексей. – Нет.

Джабра выпрямился, и Борка почувствовал облегчение. «Уж лучше сойтись с чистильщиками, – подумал он, – вместе с молотобойцами, чем с этой тварью сражаться. Как же он уцелел после такого падения?»

– Зачем ты сделал это? – спросил Алексей.

– Не знаю, – честно ответил Борка, не выпуская Чёрного из виду. – Просто глупым как-то всё показалось…

– Глупым? – Алексей зло усмехнулся.

«Странная злость у него, – решил Борка. – Будто одежду ни разу не надёванную примерил: хоть и новая, а неловко ему в ней перед людьми. Вдруг кому смешным покажется…»

– Это, друг мой, только у вас убийство глупым называется…

– Да не знали мы, – угрюмо сказал Борка. – Они же все к затворам лезут да сказки о запретном мире, в который никому проходу нет. Вот люди и озверели… от невежества…

– А как же иначе сигнал от вас получить? На Солнце вы: радио нет, визуального контакта нет. Ничего нет. Только циркуляция хладоносителя: вы нам перегретый водород, мы вам с теневой стороны Меркурия – жидкий. Всё! Ведь повезло же: только пассажирский передатчик вышел из строя. А пассажирский приёмник и приёмник-передатчик по хладагенту работают. Так прикройте на время задвижки, и мы поймём, что есть живые…

– Так вот почему бесы к задвижкам стремились… – понял Борка и поспешил поправиться: – Вестники…

– А вы их, значит, на удобрения?

У двери щитовой Алексей остановился.

– Почему ты вступился за меня? – повторил он свой вопрос.

– Потому что у меня не было времени подумать, – ответил Борка. – Но лучше час перед трибуналом, чем всю жизнь с больной совестью.

Они помолчали.

– Наука не стояла на месте, – сказал Алексей. – Мы сделали для вас передатчик, которому не нужна наружная антенна. Если хочешь, пойдём со мной.

– Не могу, – сказал Борка. – Дела…

Алексей кивнул. Он достал из спины Джабра чашу и подбросил её в руке.

– Я транслятор подключу и оставлю. Зайдёшь, нажмёшь кнопку и тут же окажешься у меня в кабинете.

Борка представил себе двух джабров с молотами, и ему стало холодно…

– Робота здесь оставлю, – сказал Алексей. – Тебе. Нужен будет – позовёшь. Придёт, поможет, если что… а пока будет вход стеречь. Знаешь, что-то я не уверен, что хочу твоих земляков в своём мире видеть…

Кажется, он хотел ещё что-то добавить, но передумал, махнул рукой и вошёл внутрь, с чашей в руке. А джабр перед дверью замер, на Борку уставился.

– Что смотришь? – спросил Борка. – Не видишь, тошно мне…

«Вот она – Истина, – подумал он. – За этой дверью. Время ещё есть, может, успеем из грязи выползти? Потому и останусь здесь, надеюсь, что отмоемся да в дверь эту войдём…»

РОЗОВЫЙ СНЕГ

Сам факт вторжения был обычным делом, пока я не увидел, что следы вели не к гаражу. Снег выпал ещё на прошлой неделе, а на днях по-мартовскому потеплело: днём сосульки тают, а ночью растут. Поэтому разобрать, что именно интересовало «гостей», было несложно: вывороченные, изломанные плиты наста корявой траншеей вели к эллингу.

Местные бы сняли с петель дверь хозблока, взяли бы, что приглянулось, и унесли, используя дверь как носилки. А потом, через два-три дня, с копчёностями да самогоном пришли бы с извинениями на предмет замятия пьяного дела.

И дверь бы вернули.

Местным эллинг неинтересен. Значит, приходили чужие.

И это неприятно.

Но настоящая неприятность меня ждала чуть дальше: за углом ангара лежала Зираба. Это было не по правилам. Не сказал бы, что считаю себя большим любителем животных, но одно дело проявить чрезмерное любопытство и зайти без спросу. Совсем другое – вершить насилие на чужой территории.

На моей территории.

Я опустился на колени рядом с трупом собаки и внимательно его осмотрел: стреляли из пистолета, в темечко, в упор.

В вершине черепа темнело отверстие с едва заметной в свете прожектора сизой каймой горелого меха. С противной стороны, чуть повыше груди, – вывернутое наизнанку мясо с белёсыми клочьями трубок трахеи и пищевода, усыпанное серыми осколками позвоночника. На фоне белого снега кровь казалась тусклой, почти чёрной. Горячим потоком хлынув из рваной раны, она проплавила наст и почти вся ушла под снег. Впрочем, здесь, наверху, тоже порядочно осталось.

Я присмотрелся к судорожно стиснутым челюстям и заметил лоскут материи. Понадобилось больше минуты, чтобы освободить клочок ткани, зато теперь я лучше понимал, что здесь произошло. Несколько человек перелезли ограду и направились к эллингу. Зира вцепилась в ногу одного из них, и кто-то из «посетителей» прострелил собаке голову. В порядке преодоления неожиданных препятствий.

Я поднялся, отряхнул снег с колен и двинулся дальше по следу. Ничего интересного: «туристы» долго топтались под узкой амбразурой одного из окон эллинга, потом обошли здание кругом, осмотрели висячий замок на воротах и вернулись к забору.

Я посмотрел в дальний конец ангара и покачал головой, дивясь чужому упорству, – по колено в снегу, полкилометра, в темноте…

Потом подошёл к замку – целый.

У меня от него и ключей-то никогда не было – заперт навечно. Специально для идиотов, которым бы вздумалось среди ночи лезть в ангар. Чтобы им было на что тратить время и силы. На самом деле выпускающие ворота управляются изнутри электромоторами, а сама дверь на электрической защёлке и открывается вместе с обеими проушинами… и замком.

Но мои «гости» не были идиотами.

Один из них вскарабкался напарникам на плечи и долго сопел, освещая внутренность ангара фонарём. Был бы оконный проём шире, наверняка разбил бы стекло и влез внутрь. И приятелей бы своих втащил. А так им пришлось ограничиться наружным осмотром. Они подёргали замок, ухмыльнулись и пошли себе прочь по своим важным неидиотским делам.

А перед этим застрелили мою собаку.

Я подошёл к месту, где они перелезли забор: два с половиной метра кирпичной кладки не смогли их удержать. А ведь там, поверху, ещё и тройной ряд колючей проволоки уложен.

Какой же высоты нужен забор, чтобы они все оставили меня в покое? Ненавижу. Братьев по разуму ненавижу. Наградил же Господь родственничками.

Я вернулся к калитке и, как человек, нормальным способом оказался на улице. Увязая в снегу, двинулся вдоль ограды и оказался на восточной стороне периметра. Да. Они пришли отсюда. А сюда приехали. Широкий протектор с приметным зимним рисунком – «звёздочкой», метра два между колёсами и приличный клиренс – снег между колеями чист, не тронут. Здоровенная тачка! Что-то вроде «Ниссан Патруля» или «Тойоты Лендкрузера».

Хорошо, наверное, на такой ехать: комфорт и безопасность. Особенно зимой. В снег…

И у меня – снег. Только чёрный. А ещё кирка с лопатой.

Что поспать не получится – факт! Пять утра всё-таки. А в девять – приглашение на генеральский завтрак. Насколько я помню, в генералах – не я. Так что никакое это не «приглашение». И не «завтрак» тоже: рядом с моим Генералом солёный огурец костью поперёк горла встанет. Запросто!

И земля мёрзлая. Снулый камень, а не земля… Это не склизлый рыхлый грунт кладбища… Да. Всякое бывало в моей биографии. Вот только собаку убили впервые.

Жаль собаку. Зира у меня уже десятый год… Была.

Так что «осиротел» я. Моё увлечение взяло всё, что у меня было и что только могло быть. И я уплатил эту цену сполна: ни родни, ни друзей. Зирабу сотрудники щенком подарили. На прощальном обеде. Перед тем как разбежаться. Десять лет назад.

Но тогда по всему выходит, что кто-то мне должен. По крови.

А вот невзысканных долгов не держим-с… да.

И прощать по-христиански не приучены.

Так что теперь это личное, Господи.

И Ты тут совершенно ни при чём.

* * *

От еды я, понятное дело, отказался. Это можно. Даже приветствуется.

Посреди небольшого зала приличных размеров стол. Но накрыто только на четверых. В комнате – искусственный камин, ненавязчивое освещение и никакой музыки: Генерал бережёт зрение, любит тепло и тишину. На столе – рыба, рис, салаты, коньяк… это он тоже любит. Но не бережёт.

– …молодёжь, Саша, целеустремлённее нас будет, – журчит речь Генерала. – Это мы в их годы плохо представляли себе, что есть счастье человеческое. А у этих – проблем нет, – он подзывает ближайшего официанта и кивает на пустой бокал.

– И что же для них «счастье», Михал Петрович?

Из вежливости спрашиваю, конечно. Молчать – глупо, самому что-то говорить – лениво. Проще спросить… а уж слушаю я или нет, кто проверит?

– Счастье, Саша, – это правильное сочетание формы материи и её координат в пространстве: недвижимость в Соединённом Королевстве, шестизначная сумма на банковском депозите в Швейцарии, стометровая яхта в Эгейском море… Всё просто. Кстати, о яхте. В каком состоянии «Кузнец»?

Что ж. Я не удивился. Ни «философии», ни вопросу.

– В идеальном. «Заплати – лети».

– Вот, – удовлетворённо кивает Генерал. – Это хорошо. Это замечательно! Я тебе клиентов сосватал. Из молодых, но зрелых.

– Похоже, наведывались ко мне ваши «зрелые», – без тени почтения вмешиваюсь в элегию мыслей Генерала. – Вокруг эллинга топтались, собаку застрелили…

Михаил Петрович молчит: осматривает свой штатский костюм. Конечно, будь он в мундире, при лампасах с наградами, хренушки я бы стал его перебивать.

– Да, – соглашается он. – Что собаку убили – плохо. Нехорошо. Но они – твои работодатели, Саша. Платёжеспособные работодатели. Да и не вор – если на свободе. Так, кажется…

– Что им нужно?

– Твой «кузнечик», разумеется, – Генерал морщится. То ли от моей бестолковости, то ли от дремучести своего букета: рыба и коньяк? – И высота сорок километров где-то над Гайсином…

– На хрена?

– А вот это уже не наше с тобой собачье дело. Прыгнешь к потолку… сколько там у тебя – двадцать? – Я киваю. – Дальше тебя учить не надо, на РГД-эшках дотянешь до сороковника, и они заплатят сто тысяч. Половина моя: топливо, нерадивость ПВО и посреднические. Вопросы есть?

Почти всё сказанное я прослушал, поскольку напрягся при упоминании о «собачьем деле», но с начальством не спорят. Тем более с генералами. Поэтому ограничиваюсь скупой порцией яда в дежурном ответе:

– Никак нет, ваше благородие!

Но моего сарказма он не слышит. Он смотрит на часы:

– Сейчас подойдут. Только очень прошу тебя, Саша, не нужно гонору. И глазками сверкать тоже не надо. Люди из Москвы приехали. Специально к тебе… к нам. Платят наличными. Сегодня же до полуночи отправлю к тебе две керосинки. Не будем усложнять, ладно?

– Так точно, Михал Петрович! Не будем!

Он подозрительно смотрит на меня из-под густых, тронутых сединой бровей.

– Не нравится мне твоё настроение, Александр.

Я понимаю, о чём это он. И в самом деле – глупо. Мне бы сейчас пузыриться от собственной значимости и прыгать от счастья. Только вот что-то не «пузырится» и не «прыгается».

– Да предчувствие у меня какое-то нехорошее…

Но он не даёт мне договорить:

– Что за хрень, Александр? – От генеральского голоса чуть позванивает посуда. Вот для чего не включают музыку! Чтобы вот этот тревожный звон улавливать и вибрировать в унисон. – У тебя нет денег даже на охрану. В следующий раз…

– Не помешали?

Дверь открыта. Их двое. Он и она. У него – повязка на левой ладони. Она – держит в руках плоский пластиковый чемодан с секретными замками. Кейс-атгаше! Не шалам-балам! Неужто они в этой таре мне деньги принесли?

– Нет! – рявкает Генерал. – Не помешали!

Он ещё секунду гипнотизирует меня своим недовольством, потом сбавляет тон:

– Знакомьтесь, товарищи, это ваш пилот Александр Гуртовой, он же – владелец транспорта. А это, Александр Николаевич, твои пассажиры…

Я смотрю, как парочка подходит к столу, и мне очень не нравится, что девушка заметно хромает на правую ногу. То, что именно она несёт кейс с моими деньгами, почему-то не прибавляет к ней симпатий. Хотя… мордашка «ничего». Волосы ровные, прямые, смоляным шлейфом едва прикрывают плечи. Обтекаемые формы упруго рвутся из-под тяжёлой пиджачной пары, белая блузка, сапожки… Вот только глаза наглые. Такие глаза хорошо вписываются в интерьер салона импортного джипа. Наверняка пирсинг на пупке и замысловатое тату рунной вязью чуть ниже ягодицы. Чтоб из-под короткой юбки летом кокетливо выглядывало…

Они неторопливо, но уверенно присаживаются.

– Константин, – веско кивает парень с худым нервным лицом.

– Лидия, – чуть нараспев тянет девица.

– А что у вас с рукой? – заинтересованно спрашиваю у Кости.

Парень недовольно смотрит на перевязанную руку:

– Неудачное преодоление полосы препятствий.

– Трёхметровое ограждение? – уточняю я и тут же проявляю участие к девушке – А ногу, случаем, не собачка поранила?

Я в бешенстве.

Мне плевать на их деньги. А Генерала я когда-нибудь пошлю на хрен. Обязательно…

– Не понимаю, о чём это вы говорите, – спокойно отвечает Лидия. Голос у неё такой же непроницаемый, как стёкла правительственного лимузина. – На тренировке растянула. Шейпинг.

Они смотрят на меня цепко и с достоинством. Сейчас будет озвучена цена, и меня навеки припишут к толпе высокооплачиваемых холуёв… Ну а жизнью будут повелевать они: молодые и «зрелые», знающие всё о формах материи и её месте в пространстве…

Открывается дверь, в зал влетает стайка официантов. Вернее, попыталась «влететь». Генерал только щекой дёрнул – растаяли, всосались обратно в коридор. И те, что по углам стола стояли, тоже вышли. А я понемногу успокаиваюсь. В самом деле, чего это я к ребятам привязался? Пусть платят… Для того и машинку строил. На то и жизнь свою изгадил. Чтобы таких вот «туристов» наверх поднимать.

– Ну и хорошо! – жизнерадостно подвожу итог дебютной части нашего знакомства. – Просто замечательно! Прошу прощения за тон. Какие-то кретины утром к эллингу ломились, собаку застрелили. Уроды, конечно. Как встречу, оборву все достоинства. Не хрен таким потомство плодить, верно? Но к вам это, конечно, никаким боком… Так в чём проблема? Чем могу?

– Мы думали, товарищ генерал…

– Зачем думать? – торможу Константина. – Это генералы пусть думают. А мы выполняем. Вот я и спрашиваю…

– Летающий объект, – вступает Лидия. – Дрейфует в стратосфере. В настоящее время – над Гайсином. Высота – тридцать шесть тысяч метров. Ваша задача доставить нас к объекту и высадить на него. После этого – свободны. Оплата – сто тысяч наличной зеленью. – И она ставит свой тощий кейс прямо на стол между тарелками с генеральской едой. – Прошу пересчитать.

Но я не спешу.

– То есть вы предполагаете, что я обеспечу вам десантирование на неизвестный объект в стратосфере за сто тысяч долларов?

Они переглядываются. Худое лицо Константина ещё больше вытягивается. Лидия пристально смотрит мне в переносицу. Только я все эти штучки знал ещё до того, как она мамины чулки впервые примерила…

– Сколько вас?

– Четверо, – отвечает Костя. – Нас двое, бортинженер и медик-биолог.

– Ого! То есть объект известен? И опасен? Если для его изучения нужен медик…

Они молчат. Им очень не хочется развивать эту тему. Похоже, что про медика Костя брякнул, не подумав.

– А это обязательно? – отвлекает он от еды Генерала. – Мы как-то не готовы к допросу.

«Бегом за дверь, иди готовься!!!» – едва не кричу вслух. Но вместо этого вполне дипломатично поясняю:

– На сегодняшний день из стратосферных дирижаблей, ребятки, только мой «Кузнец» оборудован реактивной тягой. Единственный в мире. А на такой высоте другие виды локомоции науке неизвестны. Так что монополия… сами понимаете.

– Ничего подобного, – хмурится Костя. – У нас в Новосибе тоже реактивный стратостат стоит.

– У вас стоит, – я развожу руками: – А у нас летает!

– Ваши предложения?

– Маловато денег будет! – говорю нагло до развязности и с удовольствием вижу, как светлеет лицо Генерала. – А чтобы не шла речь о тройном номинале стартовой цены, хотелось бы вашу проблему услышать в подробностях. Что за «летающий объект»? Откуда?

– Тройной номинал? – недоверчиво переспрашивает Лидия.

– А подробности у нас такие, Александр Николаевич, – цедит слова Костя, – поскольку мы платим вперёд и налом, то и риски все на нас. Вы свою оплату получаете независимо от результатов экспедиции…

– И оплата эта, – усмехаюсь я, – всего лишь цена туристического круиза к стратосфере и обратно. Включая стоимость топлива. Я же, со своей стороны, впускаю на борт четверых бандитов. Без всякого досмотра багажа. Да ещё обеспечиваю их десант на неизвестный транспорт…

– Насчёт «бандитов» вы полегче…

– А вы досмотрите, – поддерживает напарника Лидия.

– …И если этот транспорт является чьей-то собственностью, то я автоматически становлюсь соучастником. Причём «крайним» соучастником – меня-то найдут в любом случае.

Они молчат.

Лидия убирает со стола кейс, а Костя смотрит в оранжевый зев фальшивого камина.

Генерал спокойно приканчивает своего окуня, не забывая о коньяке. Отвратительно! Но, судя по всему, он доволен.

– Что вы хотите, Александр Николаевич? – приходит в себя Константин. – Только, пожалуйста, без фантазий о трёх номиналах.

– Две сотни и подробности! – твёрдо говорю я. – Можете считать, что настроение у меня нелётное…

– Нам нужно посоветоваться, – говорит Костя.

– Советуйтесь, – я пожимаю плечами. – Дверь не заперта.

– Нам нужно посоветоваться с товарищем генералом, – уточняет Лидия.

– Ха! Только не забудьте позвать, как закончите…

Встаю и ухожу. Чёрт его знает почему, но не нравится мне эта компания, и всё тут. Никогда такого не было! Всегда подъём для меня был праздником. Но не сегодня…

Я выхожу в раскисший мартовский мир к снежной каше по щиколотку и застывшему строю дорогих, высокомерно поблёскивающих хромом и позолотой автомобилей. Моя серебристая «одиннадцатая» выглядит в этом ряду скромной Золушкой, по недосмотру охраны попавшей на королевский бал.

С правого фланга, нависая над остальными машинами, попирает колесом высокий бордюр чёрный «Хаммер». Я подхожу ближе: русские номера, удлинённая база, тонированные стёкла… Одного взгляда на резину достаточно, чтобы вновь почувствовать гнев, – рисунок «звёздочкой»…

– Александр? Товарищ генерал просили вас вернуться.

Решительно оборачиваюсь, но… нет. Это всего лишь официант. Я возвращаюсь. Кейс с деньгами стоит рядом с моим креслом.

– Мы согласны с вашей ценой, – говорит Лидия. – Только укажите форму оплаты и гарантии, которые бы вас устроили. По понятным причинам, мы сможем рассчитаться только после экспедиции…

– Это немецкий стратостат, Александр, – перебивает её Костя. – Гитлеровцы запустили его в конце сорок четвёртого. У нас есть частота его позывных и периодичность сигналов. Мы – профессиональные охотники за сокровищами. Возлагаем большие надежды на этот транспорт.

– Так дождитесь, пока он войдёт в воздушное пространство России, и сбейте… Неужели запуск ракеты дороже двух сотен?

– Дешевле, – соглашается Лидия. – Проблема в другом. Стратостат циркулирует по замкнутому контуру: Германия, Венгрия, Западная Украина, Чёрное море, Турция… и обратно, через Средиземку в Европу. Кроме того, предполагается, что на нём спрятаны нацистские сокровища и секретные документы.

– Мы думаем, – вновь перебивает её Константин. – Что, оказавшись на борту, справимся с управлением, доберёмся до России и посадим стратостат у себя. Ваша задача – подойти к объекту и обеспечить наш спуск на верхнюю палубу. В носовой части есть люк к мостику верхнего стрингера. Вы убедитесь, что мы вошли, и всё… Дальше – не ваша забота.

– А медик зачем?

– Во избежание… – хмурится Костя.

– Когда мы сможем вылететь? – интересуется Лидия.

– Завтра, – я неохотно киваю. – Вот только снег… хорошо бы роту салабонов с учебки – снег с крыши ангара сбросить. – Генерал благосклонно кивает. – И ворота «откопать»… Как подойдут топливовозы, заправлюсь… воздух, герметичность… Утром приезжайте… кстати, скафандры, надеюсь, ваши? Средства связи, баллоны с воздухом…

– Наши, наши! – улыбается Лидия. – Вот это конструктивный разговор!

– Ага! – в тон ей говорю я. – Кстати, о «конструктиве». Там перед ресторацией не ваш «Хаммер» стоит?

– А что такое? – напрягается Костя.

– Да так… о гарантиях. Меня вполне устроит, если по приезде вы загоните машину ко мне в гараж, оставите ключи, техпаспорт и генеральную доверенность… лет этак на сто…

* * *

«Отрывались» трудно.

Как назло с вечера поднялся ветер, а под утро повалил мокрый снег. После нескольких неудачных попыток вывести «Кузнеца» через боковой створ мне стало понятно, что придётся сдвигать крышу. Я запустил насосы и поднял вакуум в оболочке. Потом, отстрелив удерживающие концы и шланги низкого давления, «толкнул» аппарат вверх: он всплыл по направляющим мачтам и выпрыгнул из эллинга в неприветливое небо. По «каштану» послышалось чьё-то невнятное чертыхание. Кто-то пожаловался, что опрокинул на себя горячий кофе.

– Пейте холодный… – презрительно посоветовал я.

Коробка эллинга быстро уходила вниз, заволакивалась рябью снега. Но, прежде чем она исчезла из виду, я успел заметить, как начали сходиться лепестки крыши.

Хорошая примета.

Потом на какое-то время окружающий мир перестал существовать. Судя по GPS, нас сносило к Хаджибеевскому лиману, но любоваться замысловатым рельефом берегов не было возможности – всё тонуло в бледно-сером мороке. Стрелка альтиметра бодро мотала высоту, а я всё гонял бортовой компьютер по диагностике герметичности жёстких оболочек и отсеков. Отчёты радовали «зелёным».

Миновав отметку тысячи метров, мы вырвались из первого эшелона облаков. Но солнца не было. К иллюминаторам прилипли бисеринки влаги, а над нами, судя по картинке телемонитора, висел второй купол сплошной облачности.

Моё настроение росло вместе с высотой. И какие, собственно, у меня проблемы? Собаку убили? Да такой смерти можно только позавидовать: мгновенно и на боевом посту. Себе лучшего не пожелаешь! О чём ещё мечтать-то? Стометровая яхта? «Кузнец» в два раза длиннее. И сороковник в ширину. И высота двадцать метров. И сесть я могу что на воду в океане, что на плато в Гималаях, что посреди Большой австралийской пустыни.

«Вакуумный реактивный стратосферный дирижабль с жёсткой оболочкой переменного объёма». О! А «Кузнецом» его сам Генерал окрестил. Была тогда у него фишка насчёт отечественного стратосферного флота.

Только прогресс шибко быстро вперёд ломанулся. Мимо стратосферы и орбитальных комплексов. Современные ракеты с Земли к Марсу и Венере напрямую летают. А мы тут остались. В тылу передовых технологий… В глубоком-глубоком тылу. Без работы, пособий и поддержки правительства.

Отвезу этих бандитов куда просят и отправлюсь на своё любимое место – к Мадагаскару в Индийский океан. Сезон тропических циклонов, конечно, на излёте. Зато можно будет понаблюдать рождение облаков. Опущусь до тысячи метров, поймаю поток тёплого влажного воздуха и вместе с ним плавно, без спешки буду подниматься до шести-семи тысяч. Здесь он начнёт охлаждаться, превращаясь в огромные колонны кученые облака вертикального развития. А я поплыву рядом по ветру, не спуская с них глаз и объективов видеосъёмки. Буду смотреть, как влага радуется жизни и свободе, как она разбрасывает в стороны километровые рукава пара безупречной белизны. Завидую. Хотел бы я быть облаком…

– Командир! – О! Меня зовут. – Как там у нас дела?

– Отлично! – Я нисколько не кривлю душой. Потом всё-таки бросаю взгляд на монитор и уточняю: – Высота две пятьсот, ветер сносит в северо-западном направлении, то есть к цели. Системы работают нормально.

– Спасибо.

Мы прошли горизонт три тысячи, потом четыре. На пяти тысячах, наконец, засияло солнце. Я чуть раздвинул плечи домкрата, увеличив объём оболочки, и запустил двигатели на холостой ход. Пусть греются, выше – до ста градусов мороза будет. Фиг запустишь…

Десять тысяч встретили нас перистой облачностью, на мгновение прильнувшей к иллюминаторам и тут же отставшей, не оставив даже намёка на влагу.

– Если есть желание подкрепиться, – обратился я к пассажирам, – то самое время. Холодильник и кофеварка в вашем полном распоряжении. Через полчаса начнём разгон. Будет не до кофе.

– А сало е? – спросил кто-то из них дурным голосом.

– Там же есть приличные консервы… – удивился я.

Потом «дошло», но я не стал обостряться и отключился без комментариев. Приятно, что когда-то хватило ума отделить пассажирский отсек от рубки управления. Я тут – на носу, а они в тридцати метрах позади, ближе к центру. Технологический тоннель между отсеками, конечно, есть. Но только для меня. Что очень способствует спокойствию. Особенно когда всякий сброд в салоне развлекается…

Пятнадцать тысяч.

Семнадцать.

Вскоре я развернул «Кузнеца» навстречу координатам цели, дал лёгкий дифферент на корму и перевёл двигатели с холостого хода в рабочий режим. Малый ход, средний… Достаточно. За срочность не надбавят. А вот сэкономленное топливо лишним не бывает.

– Как там? – волнуется Костя.

– Порядок, – отвечаю невозмутимо сдержанно. – Глиссада десять градусов. Через час-полтора будем у цели.

– Это двести штук за два часа? – шипит кто-то из пассажиров.

– Маловато, конечно, – нарочито удручённо вздыхаю. – Но, в порядке благотворительности, могу себе позволить…

И вновь наматывают круги стрелки альтиметра. За бортом – минус девяносто. Только теперь это уже не «всплытие». Мы карабкаемся по весьма призрачной опоре – давление снаружи в сто раз меньше обычного атмосферного. Мы подбираемся к сердцу озонового слоя. Так что скоро потеплеет. До минус шестидесяти…

* * *

Объект я увидел не сразу. Радар молчал, что, в общем-то, неудивительно, – если человек металлом конструкцию обидел, то и сильного отклика на УКВ ждать не стоит. Так – редкая «семечка» на экране. А вот, что оптика «подкачала» – чудо. «Ничего себе краска! – подумал я. – Считай – восемьдесят лет сгинуло, а по корпусу не скажешь…»

Да. Маскировка была удивительной: я сближался на форсированном торможении, но даже с тысячи метров едва различал контуры «немца». А когда спустя пять минут завис над ним, то уважительно покачал головой: эта штука была раз в сто больше «Кузнеца»!

– Мы готовы, Александр, – сухо доложил Костя, – Опускайте трап, и будем шлюзоваться.

Чтобы не отвлекать компьютер от управления двигателями, которыми он малым ходом позиционировал «Кузнеца» в трёх метрах от поверхности дирижабля, я сам разблокировал двери пассажирского шлюза и выдвинул трап, который завис в полуметре от палубы.

– Готово, – сказал я. – Не забудьте согласовать частоты радио скафандров…

– Вот только учить меня не надо… – пробурчал Костя.

Я пожал плечами. Мне-то что? Ещё минута – и всё это приключение для меня станет даже не историей – незначительным эпизодом. Подумаешь, оседлали немецкий стратостат! Всего минуту терпения – и вперёд, в тропики, к белоснежным облакам…

Яркая вспышка… по корпусу «Кузнеца» будто ударили молотом, кто-то сдавленно вскрикнул. Компьютер немедленно сообщил о глобальной ошибке.

– Александр? – обратился ко мне Константин.

Я вручную выровнял «Кузнеца», дождался перезагрузки компьютера и, передав ему управление, через задний иллюминатор присмотрелся к месту высадки. На палубе под трапом лежал человек.

– Александр? – неуверенно повторил Костя.

– У меня – порядок, – успокоил я его. – Что там у вас?

– Борис погиб. Бортинженер. Что-то вроде молнии. Он только спрыгнул с трапа…

– Почему сразу «погиб»? – удивился я. – Может…

– Не «может», – отрезал Константин. – У нас в каждом скафандре датчики жизнеобеспеча. Плюс приёмный интерфейс от всех участников. У Бориса – ноль пульса, ноль дыхания.

– Ого! – сказал я. – И что теперь?

– Вы можете этот взрыв как-то объяснить?

– Может, статика? Столько лет… статическое электричество…

– А нельзя ли это как-то…

Но я уже выдвинул щуп. Вновь ударила молния. Но удар был значительно слабее.

– Да! – сказал я. – Статика! Думаю, теперь всё в порядке.

– Чёрта с два, – отозвался Костя, – «в порядке»… Теперь вы с нами…

– В каком смысле?

– Вниз. Без бортинженера мы не справимся.

– Ха! – сказал я. – Вы очень плохо представляете себе…

Нет. Это я не представлял себе масштабы его «зрелости».

Я не успел договорить фразу, а ровные зелёные огоньки на пульте уже сменились красными. Компьютер сообщил о разгерметизации прочного корпуса и пассажирского салона. Какие-то лампочки семафорили о коротком замыкании… но это меркло на фоне главного – «Кузнец» стремительно набирал вес.

– Покинуть судно, – распорядился я. – Бегом!..