Текст книги "Ржавая Хонда (сборник)"

Вот он приподнимает клинок, и по тому, как прижат к боку локоть, понятно, что последует прямой выпад в грудь. Не самое лучшее продолжение атаки, учитывая его скорость и вес.

Лим без труда отбил выпад, пропустил атакующего себе за спину и, развернувшись на носке левой ноги, полоснул его мечом сзади по шее.

Но воин со смертельной раной продолжал движение по направлению двери, не в силах остановиться. Он всё пытался выровнять свой внезапно отяжелевший меч. Он никак не мог понять, почему так качается и дыбится пол под ногами…

В это мгновение дверь распахнулась. Привратник у входа решил наконец посмотреть, что происходит. Умирающий сделал шаг ему навстречу, и гигант с ужасом увидел, как клинок вошёл ему в грудь. В самое сердце. Они оба вывалились наружу…

Лим оглядел залитый кровью полуразрушенный зал. На полу хрипел и хлюпал кровью раненый, Лия лежала неподвижно в той же позе, в которой он её оставил. За дверью, где скрылась прислуга, слышалась возня. Там, судя по всему, пытались забаррикадироваться.

Лим подошёл к раненому, у которого на губах пузырилась кровавая пена, и уверенным ударом прекратил его мучения. Это был тот, который так не хотел отрываться от стула…

Пора было уходить. Убивать больше было некого. Да и весь его пыл куда-то пропал. Вот, опять позади гора трупов, а он даже себе не может ответить: неужели было так обязательно убивать этих людей? Это не его женщина. Это не его мир. Он мог просто оставить Лию и уйти, и ещё неизвестно, чего больше хотелось самой Лие. Зеб и вправду был видным парнем.

«Вот и повеселились», – угрюмо подумал Лим. Он вернулся к открытой двери и выглянул наружу. Было тихо. Лим вложил свой меч в руку привратника, вернулся в зал и, осторожно подняв Лию на руки, двинулся прочь.

* * *

Заметно посвежело. Фонари волшебным блеском заливали пустынную улицу. Лим шёл, всё больше удивляясь. Шум в корчме не мог не привлечь внимания. Где любопытные? Где стража? Почему нет никого? Странный мир, в котором никому ни до кого нет дела. Ну и хорошо.

Только прошагав несколько кварталов и свернув в неосвещённый переулок, Лим рискнул остановиться. Он осторожно опустил Лию на тротуар, стал перед ней на колени и несколько раз с силой надавил на переносицу. Растёр уши. Погладил волосы. Поцеловал в губы.

Её ресницы дрогнули. Она открыла глаза. Вскочила. Огляделась:

– Что произошло?

– Мы с тобой почему-то не понравились солдатам, ты упала в обморок. Я поспешил к тебе, а тем временем зашёл привратник, и, пока они спорили, я тебя вынес.

Она с сомнением ощупывала свой подбородок.

– Ты ударил меня?!

– Нет, нет, Лия, – добродушно заворковал Лим, поднимаясь на ноги. – Я увидел, что ты падаешь, и поспешил к тебе. Но столкнулся с этим парнем, Зебом. Столкнулся не очень удачно, потому что потерял равновесие и упал на тебя.

Они двинулись к дому Тэгга. Лия всё время одёргивала и приглаживала платье, а Лим всё говорил и говорил без остановки. «Пусть видит, насколько я перепуган, – думал он. – Ей здесь жить. Чем уверенней она будет в моей непричастности, тем легче ей будет отвечать на неприятные вопросы». А в том, что эти вопросы будут, Лим нисколько не сомневался.

Вдруг он остановился. Он вспомнил что-то очень важное:

– Лия, ты сказала, что формуешь ткани?

– Формирую, – поправила она, увлекая его дальше.

– Значит, ты знаешь, как изготовить ткань, из которой сделан плащ Тэгга?

– Золотой шёлк? Да, знаю.

– Это сложно?

– И да и нет, – не прекращая движения, она попыталась заглянуть ему в лицо. – Любая растительная ткань, некоторые минералы, ступы для измельчения, тигли для прожарки суспензии… Обычная обработка, но надо знать формулу… и минералы добывают далеко в горах…

– Я знаю место, где горы будут стоять у твоего порога, – сказал Лим. – И тебе эта формула известна?

– Известна.

Теперь они шли в тишине.

Удивительная женщина. Ни тени раздражения. Только прямые, чёткие ответы. Она так и не спросила, зачем это ему и где это место. Она даже не потрудилась намекнуть, поверила ли в его ложь. И ведь наверняка не поверила…

* * *

Как ни старался Лим продлить минуты блаженства, они оба к утру всё-таки уснули. Усталые, счастливые влюблённые, абсолютно уверенные, каждый по-своему, что эти сладкие мгновения уже никогда к ним не вернутся. Но спать им пришлось недолго. Едва первые лучи солнца позолотили шпили самых высоких домов города, как к их спальне стремительным шагом направился Тэгг.

Лим проснулся ещё до того, как его превосходительство коснулся двери. Когда он входил, Лим уже стоял посередине комнаты одетый.

Тэгг, не замедляя шага, подошёл к нему вплотную и прошипел:

– Ты должен объяснить мне, что произошло!

Лим покачал головой:

– Я ничего тебе не должен. Ты меня обманул, и сделка потеряла силу.

На мгновение его превосходительство Тэгг утратил дар речи, но лишь на одно мгновение. Ни одного своего титула он не получил по наследству. Он был закалённым бойцом и умел ценить победы: и свои, и своих противников.

– Ты можешь это пояснить? – уже совершенно спокойно спросил он, отступая несколько шагов и бросая быстрый взгляд на Лию, которая, проснувшись, приподнялась в постели.

– Конечно, – согласился Лим. – Ты ожидал, что меня зарежут, завтрашний вердикт потеряет силу, и у тебя появится время для подготовки к борьбе с Силаном.

Тэгг выслушал, потом заходил взад-вперёд по комнате.

– Глупец, – прошептал он. – Какая комбинация! – Он повернул голову к Лиму. – Ты же мудрак, ты должен был разрядить обстановку! Завязать дискуссию, овладеть ситуацией, внести сомнение. Высмеять, опозорить…

– Высмеять летящий в грудь стилет? – попробовал остановить его Лим. – И перед кем его позорить?

Но Тэгг гнул своё:

– Казалось, всё рассчитали! И на тебе: вместо тщательно подготовленной интеллектуальной ловушки – семь трупов. Кстати, там были и наши люди. Швейцар и ещё один из личной охраны Силана.

Лим равнодушно пожал плечами:

– Я убил Силана?

Тэгг с удовольствием наблюдал, как Лим демонстрирует хладнокровие.

– Ты зарезал их всех, сынок.

– Не всех, – возразил Лим.

– Да, не всех, – согласился Тэгг, – двоим открутил головы, и при других обстоятельствах с тебя следовало бы спустить шкуру. Ты же ничего не знаешь о наших методах дознания и сыска. – Его превосходительство вдруг улыбнулся. – Думаешь, вложил в руку швейцара меч и всё уладил? У нас, знаешь ли, законы об умышленном убийстве очень, очень строги.

– Но ведь обстоятельства… – напомнил ему Лим, но другая мысль ему понравилась больше. Он повернулся к Лие: – А тебе об этих методах что-нибудь известно?

– Конечно, – немедленно отозвалась она. – И почти всё.

– Ты их всех поубивал! – Тэгг хлопнул в ладоши. В спальню начали заглядывать заспанные лица. Министр топнул на них ногой. Дверь захлопнулась.

– Вот что, – заявил его превосходительство. – Никакой необходимости в твоём дальнейшем присутствии в нашем мире теперь нет. Арбитраж не состоится ввиду внезапной смерти одного из претендентов. Жаль, конечно, наших людей, но какая удача… Я даже мечтать не мог!..

– Но законы… Лию будут искать.

– Пусть это тебя не волнует. О Лие мы позаботимся.

– Ваше превосходительство, – вкрадчиво заговорил Лим. – А нельзя ли сделать так, чтобы о Лие позаботился я?

– Нет, конечно, – возмутился Тэгг. – Ты же отправляешься… – Он запнулся, перевёл взгляд на Лию, которая уже сидела на кровати и не спускала с них глаз. – Лия, девочка моя, он не шутит? Это уже не просто работа?

– Я люблю его, – просто ответила она, и Лим почувствовал, как пол слегка покачнулся под его ногами.

– В вашем мире произойдёт взрыв, – не унимался Тэгг. – Высвободится много энергии. Направление будет от вас, вы не пострадаете, но для тех, кто окажется неподалёку, – это верная смерть.

– Это ничего, – заверил его Лим. – Это я беру на себя.

– И видно, не в первый раз, – пробормотал Тэгг. – Но пусть будет по-твоему.

Он на минуту задумался, потом повторил:

– Пусть будет так. Но ты ещё не потребовал награды!

– Ваше превосходительство, – чувствуя непривычную робость, сказал Лим. – Если моя просьба не покажется вам оскорбительной…

– Ну же, – нетерпеливо поднял бровь Тэгг.

– Не могли бы вы подарить мне свой халат…

* * *

Он пришёл из грохота и дыма на сороковой день, точно в полдень. Он и его жена, прекрасная и мудрая Лия, мать нашего молодого Господина Дота.

В фиолетовых молниях золотой одежды он подошёл к изломанному телу своего врага и взял Корону.

Он поднял её высоко над головой, и мы все: и стража, и весь народ – опустились перед ним на колени…

ТРЕТИЙ

Рехнуться в космосе – плёвое дело. А на высоте семисот километров над фотосферой Солнца для этого дела и плевать не надо: когда выгорит последняя отражательная пластина в любой из кассет экрана, от меня даже плазмы не останется. Есть от чего вздрогнуть. Наверное, поэтому меня ничуть не обеспокоил строгий, чуть хриплый голос:

– Кто здесь?

Ему немедленно ответил тонкий детский голосок:

– Где?

– Спроси лучше «когда», – отозвался хриплый.

Голоса звучали отчётливо и ясно. Как если бы у меня за спиной кто-то беседовал со своим любознательным сыном. Я обернулся. Зря, конечно.

Людей я не увидел. Звёзд и чёрной глубины космоса тоже не наблюдалось – мешал слой багровой протоматерии примерно в полукилометре над головой. Слой заметно зеркалил, и я мог видеть себя – крохотного серебристого муравья, ползущего по серой, теневой стороне Зонта. «Муравей» был жалок и несчастен. Он толкал тележку с кассетой светоотражающих пластин, страдал и потел. Зонт в этом ракурсе достижением передовой технической мысли не казался. Десять гектаров тени на фоне безбрежного, вполнеба Солнца напоминали погребальный плот, а не убежище.

А ведь был ещё эруптивный протуберанец, фиолетовые контуры которого всё отчётливей проступали сквозь кисею протоматерии! Эта штука размером с сотню таких планет, как Земля, имела температуру пять тысяч градусов и через несколько часов должна была рухнуть мне на голову. Как только это случится, я умру. А значит, закончится наша беседа. Жалко, правда? Только ведь начали… Кстати, меня зовут Иван. Ударение на первой букве, если не затруднит. Не думаю, чтобы это имело значение, но даже в последние минуты хочется быть тем, кем был при жизни, верно? И чтобы эти минуты были свободными от недоразумений, уточню: героизма в моём положении нет – всего лишь жадность и невезение.

Разумеется, жадность. Погнался за премиальными – «кто глубже в Солнышко нырнёт, большую денежку найдёт»… Донырялся! Как оказался в такой близости от светила – понятия не имею. Критическим приближением Зонта к Солнцу полагают сто тысяч километров, я – на семистах, а как это получилось и чего делать дальше, спросить не у кого: радио не работает.

– Предлагаю обсуждать вопросы в порядке их поступления, – сказал Хриплый. – Я из этой звёздной системы. Четвёртая планета.

– Я был там, – ответил ребёнок. – Тупая растительная жизнь. Разума не обнаружил. Я с Пятой…

– Ты сам тупой, – обиделся Хриплый. – Нет никакой Пятой. Пояс астероидов – вот что такое твоя Пятая.

– Блин! – В голосе ребёнка послышалось отчаяние.

– Почему «блин»? – поинтересовался Хриплый.

– Хрен знает, – кротко ответил ребёнок. Немного подумал и добавил: – Только не спрашивай. Я не имел в виду растение. Я вообще ничего не имел в виду.

Отражательная сторона Зонта не рассчитана на такую мощность излучения и поэтому стремительно выгорает. Сотовая архитектура: каждая ячейка – это кассета с отражательными лепестками. Когда наружная, обращённая к Солнцу пластина приходит в негодность, на её место поднимается нижняя. Будто патроны в магазине пистолета. Как сгорит предпоследняя – на индикаторной панели загорается сигнал тревоги. Тут-то и мой выход. Ну а если не успел или «свежие» кассеты закончились, значит, самое время отправляться к праотцам… но до этого ещё далеко. На психотренингах нам советовали думать только о позитиве. Вот я и думаю… в духе и соответствии…

И вы не волнуйтесь. В космосе волнение вредит здоровью. Вот я, к примеру, совершенно спокоен. Потому что точно знаю: до прихода факела кассет мне хватит. Ну а после кассеты будут не нужны. И воздух мне не будет нужен. И это важно! Поскольку воздуха у меня нет. Вернее, «его есть», но мало – часов на десять. А если скорость выгорания пластин не изменится, то кассет хватит часов на шесть. Фиолетовый факел упадёт через три часа. Всё сходится. Ура! Меня не успеет прикончить лучевая болезнь. Дозиметр ещё два часа назад отключил, трещит, как проклятый, от позитива отвлекает. Надоел! Так что точно сказать, какую дозу принял, не могу, но, что за полтыщи бэр перевалило – уверен.

Поэтому совершенно не о чём беспокоиться. Полный порядок. Просто нужно быть внимательным: индикаторная панель расположена на манжете правой руки. Нетрудно «проморгать» требование системы заменить кассету – руки-то заняты! После получения тревожного сигнала следует уточнить адрес и, осторожно переставляя магнитные башмаки, дотолкать к нужному месту тележку. Поле Зонта – это пчелиные соты на шестьдесят тысяч сегментов. Легко ошибиться… представляете сюрприз: замещаешь «здоровую» кассету, а в двух шагах от тебя прорывается первый ослепительный луч! Красиво, наверное. Но фатально: на лекциях нам объясняли, что при таком раскладе Солнце выпарит всю конструкцию изнутри примерно за полторы минуты. Жесть!

– Не будем отвлекаться, – строго сказал Хриплый. – Первым был вопрос «кто?». Что, если для упрощения отождествить собственные имена с номерами наших планет? Я – Четвёртый. Прибыл к светилу с исследовательскими целями. И я – действительно растение.

– Я – Пятый, – уныло представился «ребёнок». – Насекомое. Здесь тоже из любопытства… И чё, совсем-совсем ничего от моей планеты не осталось?

– Прекратить нытьё! – приказал Четвёртый. – Увлёкшись исследованиями, мы опустились ниже горизонта событий и сейчас находимся вне времени и пространства. Моей расой были разработаны математические модели, которые допускают возможность подобных ситуаций.

– Но из этого следует, – сказал Пятый, – что мы не сдохли насовсем. Коль скоро нас тут двое, значит, другие представители наших рас не попали в эту ловушку…

– …а это может означать, что мы благополучно выбрались и рассказали об опасности звёздных погружений у себя дома, – подхватил Четвёртый. – Это обнадёживает. «Кто» и «где» вроде бы разобрались. А что у нас с «когда»?

Рельсы приводят к оранжевому квадрату с нужным номером. Устанавливаю тележку строго по маркерам и нажимаю кнопку «замена». С моего места не видно, но я знаю, что под тележкой распахиваются створки и автомат выдавливает сменную кассету на место отработанной. Вся процедура длится секунду, может, две. Поворачиваюсь и тяну транспорт назад, к пакгаузу. Вибрация шплинтов скольжения в пазах направляющих рельсов хорошо чувствуется через рукавицы. Вот-вот загорится тревожный сигнал с новым адресом. Нужно, чтобы «свежая» кассета к этому времени уже лежала в захватах, а сама тележка стояла на поворотном кругу железнодорожного терминала.

Из округлого бока склада уродливым горбом выпирает модуль жизнеобеспеча размером и формой с дачную уборную. Это оттуда я управлял двигателями, спрятанными в тени Зонта. Дюзы направлены в сторону, противоположную моему движению по орбите. Предполагалось, что, отработав ресурс на минимальном, но расчётном расстоянии от Солнца, я запущу двигатели, и они по раскручивающейся спирали вынесут меня к челноку, который снимет с датчиков добытую информацию и заменит пилота. То есть меня. Да!

Да! Это очень хороший план! Замечательный план! Замените меня! Срочно!

Останавливаюсь и чуток добавляю кислорода в дыхательную смесь. Мне только истерики не хватало!

Чтобы успокоиться, оглядываю двигатели: большие! огромные! надёжные! – гордость российского космопрома! Жаль, горючего нет – спалил всё к ядрёне фене, пытаясь выбраться. Зато орбиту стабилизировал!..

– У меня на родине думают, что Солнцу три миллиарда лет, – сказал Пятый.

– А у нас полагают, что оно на миллиард лет старше, – отозвался Четвёртый.

– Что такое, по-твоему, «лет»? – поинтересовался Пятый.

– Забавно. Я почему-то взял за единицу отсчёта период обращения Третьей планеты. Такое впечатление, что я думаю чужими мыслями.

– Так само, коллега. Прости за скудость тезауруса и фиговость логических связей…

– Опять обостряешься?

– И не думал. Не знаю, отчего всё время на растения пробивает.

– Общие представления о мире также не радуют широтой, – подытожил Четвёртый. – Я не могу адекватно формулировать мнение. Это смущает. Почему мы слышим друг друга?

Предчувствия не обманывают: едва успеваю закрепить кассету, как на «манжете» вспыхивает новый тревожный номер. Разворачиваю круг и выгоняю тележку на нужную радиальную магистраль. Постукивая магнитными башмаками, иду с грузом к ячейке, которая нуждается в срочной замене. Тяжко, душно, жарко. Эта процедура должна исполняться автоматом. Но он сломался, не выдержал плотности электромагнитного излучения. Человеческие мозги и плоть оказались крепче стали и транзисторов…

По стрелке перехожу на нужную дугу.

Зачем я это делаю?

Мне – конец. Кажется, уже говорил… протуберанец, кислород, радиация. А ещё, никто не придёт на помощь.

Добираюсь до проблемной ячейки и нажимаю кнопку замены.

Всё время хочется смахнуть пот со лба. А ещё утереть сопли – губы и подбородок мокрые. Железо и соль… вкус крови.

Не хочется умирать.

– Склонен полагать, что наши мысли встречаются в каком-то буфере. Предлагаю называть его «Третий», поскольку мы воспользовались летоисчислением Третьей планеты.

– Третья стерильна! – Детский голосок Пятого полон удивления. – Вулканы, грозы, ультрафиолет…

– Это в вашем времени, – замечает Четвёртый, – миллиард лет спустя там стало довольно любопытно. Но, может, не стоит сердить условно Третьего? Тем более что он предоставил нам возможность общения?..

– Не совсем так, коллеги, – вклинивается новый голос. Женский. – Я – Вторая. Коммуникация и в самом деле обеспечивается посредством Третьего. Но моими силами. Электролит-коллоид по каким-то причинам не отзывается, но я уверена, что он нас слышит.

– Привет, Вторая! Я – Четвёртый.

– Привет, Вторая! Я – Пятый.

– Вторая – привет всем. Предлагаю обсудить порядок эвакуации…

Надо было признать, что голоса за спиной неплохо скрашивали последние минуты. Что и говорить, смерть – странная штука: думаешь, чувствуешь, живёшь… и вдруг – бац! – ничего. Но ведь учили: «что-то» не может превратиться в «ничто». Как и «ничто» не может породить «что-то». Значит, есть где-то ёмкость, из которой мы все берёмся и куда уходим в конце.

Когда администрация проекта «Солнце для всех» развесила на бигбордах слоган «Обогащайтесь с нами», я ни секунды не раздумывал: как высадил пассажиров, так и заехал в ближайший офис Компании. Документы всегда с собой. Потом были слёзы Насти и круглые глаза Алёшки: папа – космонавт! Сыну не объяснить, а Настёна лучше моего понимала, что жизни нет. Бедность у опасной черты, ниже которой только нищета. На еду как-то хватало, а вот за квартиру заплатить – не всегда. Так что размышлений – ноль. Мне дали шанс, и я за него ухватился. Потом медкомиссия, тесты, лекции, тренировки, симуляторы…

И горы бумаг: отказ от претензий в случае увечья, завещание на случай смерти, «о рисках предупреждён», «с техникой безопасности ознакомлен»…

А потом я провалился на Солнце.

И, чёрт подери… это здорово! Потому что в страховку я вбухал всю первую получку. А платят здесь – будь здоров! Остаётся немножко потерпеть, и моя семья получит достаток.

– Принято, Вторая. Я – Четвёртый. У меня сгорел двигатель. Движение ограничено маневрированием неподалеку от светила. Зато силовой агрегат исправен. Энергии хватит, чтобы убраться за орбиту Девятой, но не к чему эту энергию приложить.

– Я – Пятый. Обратная картина. Всё работает, но не хватает мощности, чтобы оторваться от звезды.

– Вторая. Только каботаж. Маршевые двигатели не предусмотрены конструкцией. К фотосфере меня опускали на силовом тросе. Вы можете объединить свои устройства?

– Для этого нужно уточнить…

Они минут десять «уточняют», перемежая мудрёные термины с родными и понятными «фиговинками», «фигнюшками» и «пришпандорить». Потом Пятый заявляет:

– Ни фига се! Кажется, вдуплился… ой. Я не о растениях!!! Но для монтажа узлов нужна тень. Чтобы совместить энергетическую установку Четвёртого с моим локомотивом, нам обоим придётся выключить защиту. В такой близости от Солнца верная смерть.

– Есть ещё одно, – хмуро говорит Четвёртый. – Мы в «нигде» и в «никогда». Объединив усилия, мы уйдём на безопасное расстояние от звезды, но как нам попасть в своё время?

– Начнём с «объединения», – перебивает Пятый. – Ноль навигации. Я понятия не имею, где нахожусь.

– Аналогично, – признаёт Четвёртый. – Как же мы встретимся, если не можем определить местоположение?

– И где мы найдём тень от звезды? Здесь повсюду звездец!

Множественное расщепление личности успокаивало. Ведь, если бы, скажем, моя деформированная близкой кончиной психика «порадовала» раздвоением, мне бы пришлось последние часы провести в бесплодных спорах с самим собой о том, кто из нас главный и кому умирать взаправду, а кому только «кино смотреть». А так – я просто слушал базар осколков разума, не напрягаясь, без тревог и волнений… примерно как наблюдать за рыбками в аквариуме.

Вы только не подумайте, что я и по жизни тормоз. Ничуть! Просто весь этот неулыбон как-то на руку: крутиться как вошь за копейку достало. А для настоящих денег мозгов не хватает. Вот и выходит, что для моего семейства мёртвый отец лучше живого. Пенсия, страховка… Мне и за тысячу лет таких денег не наишачить.

Где-то в глубине шевельнулась предательская мысль: «Что-то уж слишком я на финансовую сторону налегаю». Это я так уговариваю себя не истерить?

И диарея замучила. Кишечник решил сагонизировать первым. Интересно, на сколько литров рассчитан калоприёмник скафандра? Когда-то знал…

– Придержите языки, мальчики, – в голосе Второй усмешка, – у меня с навигацией порядок. Вижу вас и вижу тень. Интересует?

– Интересует!

– Ясен день!

– Вторая – Пятому. Не поняла.

– Четвёртый – Второй. У Пятого проблемы со словарным запасом Третьего. Тезаурус на четверть из жаргона. Пятого вопрос навигации тоже интересует.

– Вторая – всем. Наблюдаю объект с огромной площадью тени. Готова сообщить ваши координаты и координаты точки рандеву. В обмен на свою эвакуацию, разумеется.

– Я – Пятый. Согласен. Уточните систему отсчёта.

– Расстояние до центра, угол к экваториальной орбите, время прохождения зенита…

– Неплохо. Что у нас будет экватором? Это Четвёртый спрашивает.

– Я – Пятый. А как мы отличим зенит от надира?

– Экватором назовём область поверхности светила с минимальным периодом вращения, зенитом будем полагать точку, из которой вращение светила будет наблюдаться по часовой стрелке…

Изысканная терминология опошляется массивами чисел, а я, получив новый тревожный сигнал, спешу в западный сектор. По-прежнему не могу понять, зачем я всё это делаю. Как будто есть разница: умереть часом раньше или часом позже. Какой прок в оттягивании неизбежного? Но, с другой стороны, разве «возможность» – не побуждение к действию? Если можешь, значит, должен. Не к этому ли сводится необходимое условие выживания?..

Не исключено, что моя алчность не стоила бы мне жизни, будь моя лохань хоть чуточку мощнее и современнее. Но чего нет – из-за того умираю. Думаю, что некоторые узлы и механизмы ещё помнят времена Юрия Гагарина. Удивляться нечему: в последней империи строили на века, а нынешние корпорации – босота, экономят, на чём могут. И даже исследования Солнца, сулящие запасы энергии на миллиарды лет вперёд, стараются проводить на оборудовании прошлого тысячелетия.

И теперь мне помочь может только волшебник. Тот самый, что «в голубом вертолёте». Или из диснеевского мультика про Аладдина… тоже голубой, ни фига се! А какого чёрта все эти волшебники голубые? Интересно, они только «своим» помогают?

Меня всё-таки вырвало…

– Пятый – всем. Я на месте. Здесь действительно до фига тени.

– Я – Вторая. Уточните, «до фига» – это достаточно для ремонта?

– Я – Четвёртый. Вижу тень. Вижу Пятого. Тени хватает, чтобы начать работу.

– Я – Вторая. Вижу вас, мальчики. Плохие новости. Объект на грани разрушения. На нас опускается облако плазмы. Исполнительное устройство, обеспечивающее функционирование объекта, нестабильно. Нужно торопиться!

– Приступаем…

Противно. Пузыри блевотины свободно плавают около щёк и носа, внутреннее стекло шлёма в кляксах крови, да и сам я в слезах и в поту. Как это замечательно, что Алёшка никогда не узнает, как умирал его отец! В слезах, дерьме и рвоте… Если, конечно, «голоса за спиной» ему не расскажут…

Неожиданно приходит в голову, что «голоса» могут принадлежать реальным существам. Идея спасения шокирует. Я так свыкся с безысходностью, что непрошеная надежда оглушает. Смена кассеты и возвращение к складу требуют значительных усилий. Едва сдерживаюсь, чтобы не бросить всё к чертям и не начать поиски инопланетян. Но дисциплина побеждает: только после того, как очередная кассета уложена на тележку, внимательно осматриваюсь. Что, если родня по разуму под «тенью объекта» понимает тень моего Зонта?

И вправду, прямо над головой что-то темнеет. Расстояние не разобрать, перспективу смазывает приближающийся фиолетовый факел. Вновь «оживает» индикатор состояния зеркала. Начинаю тревожиться: а хватит ли кассет, чтоб дотянуть до огненной топки протуберанца? Почему-то начинаю «болеть» за него. Он на тысячу градусов холоднее Солнца. Я же не враг себе? Конечно, пусть первым будет факел. Он прохладнее… Я сделаю только пшс-с-с… раз! И всё. Как зуб вырвать. Даже быстрее…

– Четвёртый – Второй. Реконструкция закончена. В качестве дока для вашего аппарата предлагаю грузовой трюм. Подтвердите согласие.

– Вторая – Четвёртому. Вижу ворота трюма. Масштабы у вас! Влетаю…

– Пятый – Четвёртому. Преобразователь к работе готов. Энергия ваша. Взялся на жёсткий швартов…

– Принято, Пятый. Проверка работоспособности локомотива удовлетворительна. Все готовы к отправке?

– Я – Вторая. Готова.

– Я – Пятый. Мотаем отсюда.

– Нет, – говорю я вслух. – Надеюсь, что я – Третий. Я не готов. Возьмите меня с собой, пожалуйста.

В глазах темно, я дрожу, и меня вот-вот опять вырвет. Едва не пропускаю очередной сигнал смены кассет.

– Пятый – Третьему. Сообщите, где находитесь. К нам приближается облако плазмы…

– Где нахожусь? – отрываю взгляд от тележки. Пот застилает глаза и висит мутными каплями на бровях. Но тёмное пятно на фоне косматого протуберанца вижу отчётливо. – Прямо под вами я нахожусь. Спускайтесь!

– Разумеется! – Тёмное пятно становится ближе. – Уточните своё положение.

Я был бы рад ему ответить, но меня отвлекает кассета. Две секунды на замену. Всё! Никакого пакгауза. Бежать!

– Да вот он я, здесь, – поднимаю в призыве руки и вдруг касаюсь чего-то вязкого. – Что за чёрт!

– Внимание! Столкновение! Третий, мы столкнулись с исполнительным механизмом. Уточните своё положение.

С ужасом смотрю на руку. Перспектива вернулась. Тёмный предмет, расплывчатым облаком блуждающий над головой, – не больше футбольного мяча.

Он слишком мал.

От ужаса хочется выть. Шатаются зубы. Рот полон крови. Сглатываю.

– Прямо под вами. Похоже, что «исполнительный механизм» – это и есть я.

Пауза.

– Это Пятый. Я могу поделиться с Третьим энергией.

– Мои двигатели на химическом топливе, – отвечаю и вздрагиваю: опять тревожная индикация. Мне нужно сменить кассету в Восточном секторе. – Спасите меня, братцы!

Голос стал хриплым. Время вышло. Пора говорить миру «прощай».

– Это Вторая. Я могу…

– Ты ни черта не можешь! – от собственного крика глохну. Возникает идиотское желание убавить громкость ларингофона. – Ты будешь жить, сука, а я сдохну!

– Почему «сука»? – интересуется Вторая.

– Потому что мешаешь работать! – Я с остервенением стучу башмаками по обшивке, тороплюсь с тачкой к складу.

Должен успеть!

– Работать? – удивляется Вторая. – Уважаемый Третий. В этих условиях нельзя работать. Приближается облако ионизированной плазмы. Вы погибнете.

– Зато на посту, – гундосю, не в силах понять, отчего плачу через нос. Потом понимаю, что это не слёзы, а кровь.

– Моей родне до фига заплатят, – обессиленно шепчу, как молитву. – Жена, сын. Гробовые, страховые, пособие по утере кормильца… Всё схвачено! Ещё и внукам хватит. Начало династии… блин.

Качу долбаную тележку по долбаной колее, чтобы продлить долбаную жизнь ещё на несколько долбаных минут. Какого чёрта я это делаю?!

Господи, Боже мой! Спаси меня! Я всё для Тебя… Тебе…..ТВОЮ МАТЬ! ВЫТАЩИ МЕНЯ ОТСЮДА!!!

– Третий неадекватен, – говорит Вторая. – Если поможете с энергией, скопирую его матрицу.

– На что? – спрашивает Пятый.

– На факел. Если промодулировать облако плазмы психоматрицей Третьего, то существо обретёт стабильность на другом физическом носителе. Нет разницы: ионы в электролите или ионы в плазме. Заряды – они всюду заряды. Заряды и поля.

Почему бы им не оставить меня в покое? Истерика кончилась. Остались только опустошение в кишечнике и сильнейшая головная боль.

Заменил кассету и поплёлся с тачкой обратно к складу. Загорелось сразу три тревожных ячейки. А вот теперь точно всё. Амба.

Не фиг и пытаться.

Опускаюсь на колени и колочу кулаками по обшивке. Не с тачкой тут надо было ходить, а с ломиком! Разнести эту дуру вдребезги и напополам!

– Если скопировать Третьего на протуберанец, то сам Третий всё равно погибнет!

– Необязательно. Его сознание очнётся на новом носителе и, возможно, что-нибудь придумает.

– Ты всё-таки прибавь послушания и повиновения, – обеспокоенно советует Четвёртый. – Третий нас спас. Мы должны для него что-то сделать.

– Сделаем-сделаем, – обещает Вторая. – В новой матрице сохранятся и наши личности. С опытом и знаниями трёх цивилизаций… я думаю, что синтетическое существо сумеет помочь не только ему, но и нам.

– Нам?

– Вернуться в своё время… – напоминает Вторая.

– Зашибись! – приходит в восторг Пятый. – У этого существа появятся новые, необычные свойства! Третий, Вторая сделает из тебя Бога!

– На фига? – шепчу. Хочется, конечно, крикнуть, но то ли сил убавилось, то ли запал иссяк. – Не делайте из меня кумира, дайте лучше денег!

Они молчат.

Зуд кожи на голове доводит до исступления: выпадают волосы? Сколько же мне осталось? Где этот чёртов факел? Почему я всё ещё жив?

Смотрю вверх, и становится не до вопросов: слой протоматерии растаял, испарился, а вместо глыбы пылающей смерти вижу своё синее лицо. Ну да, моё. Вон даже царапина от бритья на левой скуле. Это я порезался, когда старпом по общей связи меня на лётную палубу позвал. Не моя была вахта. Без очереди на смерть пошёл… за сверхурочными.