Текст книги "Ржавая Хонда (сборник)"

Дирижабль обрёл вес, и бортовыми силовыми установками удерживать его над поверхностью чужака стало невозможно.

Я немедленно выключил двигатели – ещё не хватало прожечь оболочку «немца». И ведь там наверняка не гелий!

«Кузнец», задрав кверху нос, тяжело опустился кормой на немецкий корабль, а через мгновение с палубой встретился и остальной корпус.

Всё это заняло секунду. Может, две. Я никак не мог понять, как такое могло случиться.

– Так как? – ровным голосом спросил Костя, – Вы с нами?

Они уже стояли перед моим иллюминатором. Шустрая, однако, молодёжь пошла… Альтиметр неуверенно крутил стрелку в обратном направлении.

– Как ты это сделал? – спросил я.

– Сорок четвёртый калибр, – ответил Костя. – Три выстрела в потолок, разрывными…

– И почему ты думаешь, что после этого я буду тебе помогать?

– Но себе-то вы поможете? Потому что иначе отсюда не выбраться.

Он знал, что говорил.

Три минуты ушло на составление и отправку доклада Генералу. Потом я включил SOS, надел скафандр и не забыл об оружии – в «тёплую» кобуру, на пояс. В наплечную сумку положил фонарь, нож и запасной баллон с воздухом. После этого загерметизировал скафандр, отшлюзовался и вышел в стратосферу.

* * *

Я удивительно легко справился с желанием немедленно пристрелить Костю и его подружку, а заодно и медика, к которому ещё не успел привязаться, и потому его смерть не доставила бы мне никакой печали.

Они ничего не сказали по поводу кобуры, а я не счёл нужным что-то пояснять. Мы молча дошли до верхнего рубочного люка, который легко открылся. Вниз, в темноту, вели скобы, приваренные изнутри к трубе вертикальной шахты. Нисколько не задерживаясь, Костя опустил на палубу свои сумки и скрылся в горловине.

Какое-то время было слышно только его дыхание.

– Бросайте мне сумки, – неожиданно скомандовал он.

Я заглянул в шахту, там уже было светло. Я был поражён: это за такой срок не «сдохли» аккумуляторы или на дирижабле работает установка по утилизации атмосферного электричества?

Лидия и её напарник-медик побросали в шахту сумки и быстро спустились вниз. Теперь они ждали меня.

– Прикроете за собой, – сказал Костя, – Штурвал до упора против часовой… Кстати, нашего товарища зовут Олег.

– Приятно познакомиться, – пробасил Олег.

– А как того звали, – поинтересовался я, – погорельца?

– Штурвал до упора, – повторил Костя.

Я сделал, как просили: спустился и задраил за собой люк.

Потом мы долго шли по бесконечному сработанному из дерева мостику с перфорированным настилом. Я разглядывал сытые бока баллонов, подпирающих подволок, и понемногу приходил в себя. Я думал, что на самом деле не всё потеряно. Далеко улететь своему «экипажу» я, понятное дело, не позволю. А вот посадить этот утиль неподалеку от трассы Киев – Одесса где-нибудь в районе Любашёвки – запросто! Один звонок Генералу – выставит охранение, а я сгоняю за инструментом и материалами… ремонт прочного корпуса? Запросто! Да ещё с деньгами…

А за «немца», может, и премию дадут.

Вскоре мы подошли к следующему вертикальному переходу и оказались в шлюзе. Олег сноровисто подшаманил с клапанами – продул помещение. Я только подивился его информированности по части вражеской техники. Потом они с Костей несколько минут щёлкали переключателями на портативном газоанализаторе.

Наконец Олег решительно ослабил кремальеру шейного замка, снял шлем, пригладил волосы, улыбнулся и упал.

Мы замерли.

Даже из-за стекла гермошлема было видно, как побелело лицо Лидии. Я похлопал медика по щекам и попытался перчаткой поднять ему веко.

– Он мёртв, – глухо сказала Лидия.

Я выпрямился. Костя крутил мозги газоанализатору: менял настройки, колдовал с кнопками… а потом изо всех сил швырнул коробку с прибором в стенку.

Нет. Не разбилась. Просто отлетела в сторону. Упала.

– Так, – сказал Костя. – Работаем в скафандрах.

Я тут же взглянул на часы – воздуха у меня оставалось на час с лишним, ну и «запаска» в сумке, на плече…

– Судя по скорости – что-то нервно-паралитическое, – сказала Лидия. В её голосе я отчётливо слышал страх. Она присела над покойником. – Может, какой-то из цианидов?

– «Циклон-Б»? – предположил я.

– Не может быть! – чуть ли не хором сказали они.

И замолчали.

– Нужно срочно снижаться и запускать двигатели, – сделал вывод Костя, – У нас на горбу лишних двенадцать тонн.

Это мой «Кузнец» лишний? Ну-ну…

Мы быстро шли коридорами, а меня всё больше одолевали сомнения: полное отсутствие маркировки и надписей действовало на нервы. Кроме того, если они так уверены, что это не газ, который использовали немцы в концлагерях, то… похоже, эта парочка сказала не всё. И заслуживает ли доверия то, что они всё-таки сказали, тоже неизвестно…

– Что-то я не припомню, чтобы немцы прославились полётами в стратосферу, – бросил я пробный камешек.

– Так, – сказал Костя, резко останавливаясь. – Собственно, Александр, вам туда, – он распахнул дверь в боковой проход. – Прямо и вниз. Там ещё один шлюз. К открытой полости левой плоскости. Это наружка. Просто осмотрите двигатели. Не пытайтесь что-то запустить. Потом найдёте прямой переход к правой плоскости. Он под килем. А мы с Ли в грузовой отсек. Надо же выяснить…

Не договорив, он пошёл дальше. Я ещё с минуту стоял, глядя им вслед, потом шагнул в «свою» дверь.

* * *

Смешной он. «Не пытайтесь что-то запустить…» Что можно запустить на высоте тридцать километров после восьми десятков лет простоя? Здесь и в самом деле стояли двигатели. Тоже не маркированные. Никаких тебе сердитых табличек изготовителя, приваренных к корпусу, или выбитых номеров на станинах…

«Не вскрывать, не ронять, руками не лазить…»

Только зачем мне таблички с номерами, если я вижу агрегат центрального наддува? Сам двигатель «АМ» тридцать четвёртый от тридцать пятого, может, и не отличу. Но советскую установку АЦН-2 на ощупь знаю.

Не сказал бы, что открытие было оглушающим. Просто стало предельно ясно, что, чем скорее я выберусь отсюда, тем целее буду. Советская власть на охрану своих секретов денег не жалела. Скоропалительный падёж «кладоискателей» уже не казался случайным. Здесь нет и не могло быть сокровищ.

И всё что нужно – спуститься пониже на предмет достаточной плотности кислорода и запалить этот гадючник… насколько хватит в ёмкостях водорода. Серп и молот меня пугают. Молотком по башке и серпом по чреслам…

Стараясь ни к чему не притрагиваться, я попятился к выходу и только в коридоре, перейдя на частоту «Кузнеца», послал вызов Генералу. Он ответил сразу. Не только у меня, видно, было «предчувствие».

– Труба дело, Петрович, – вот так, по-домашнему, приступил я к рапорту. – Дирижабль советский, довоенный, а начинка, судя по уровням защиты, – не приведи господи. Уже двоих потеряли…

– Доклад твой принял, – сказал Генерал. – Да и по своим связям прошёлся. Дело и впрямь гиблое. Проект «Красное облако». Все думали – выдумка чекистов, но… выходит, не выдумка. Посылка в будущее, мать её… Привет от ушедшей цивилизации. Уходи оттуда, Саня. Немедленно уходи. Через двадцать минут пускаем ракету.

– То есть как «уходи», Петрович? – забеспокоился я. – Куда «уходи»? Высота подо мной – тридцатник! Может, на радость Книге рекордов Гиннесса ещё и с парашютом прыгнуть?

– Ты не умничай, – посоветовал Генерал и тепло, по-отечески, добавил: – С залпом медлить не будем. Не хватало ещё, чтоб эта зараза вошла в плотные… – Он отключился.

– Бегу, – сказал я мёртвому микрофону и переключился на частоту своих нанимателей.

Много времени на уточнение обстановки не понадобилось: судя по вою в наушниках, дела у них складывались неважно.

Выла Лидия.

И выла давно.

Я приказал ей заткнуться. Она замолчала. Но больше от неожиданности, чем в порядке исполнения приказа.

– Вы… живы? – спросила она.

– Где ты?

– Не знаю. Костик всё время кричит. Он умирает…

Я прислушался. Что Костик кричит «всё время», было явным преувеличением.

– Ты помнишь коридор, где мы расстались?

Она размышляла непозволительно долго – секунд сорок, потом ответила:

– Кажется, я по нему иду.

– Остановись и жди меня.

Я побежал к шлюзу.

Да, она не ошиблась. Это был тот самый коридор. И она – посередине.

– Там Костик, – она неопределённо взмахнула рукой и покачнулась.

* * *

Константин лежал в довольно странном помещении: в ширину – метров шесть, потолок – не выше вытянутой руки, а концы этого коридора терялись в сумерках скупого освещения. Вдоль стен стояли открытые ящики, в которых курилась тончайшая, невесомая пыль. Я осторожно провёл рукой над ближайшим ящиком и увидел, как от движения воздуха кверху потянулись призрачные чёрные ленты.

И в ту же секунду понял, что затеял опасную забаву: боль через ладонь свела судорогой руку и ударила в позвоночник.

Я немедленно отошёл и склонился над Костей. Вся передняя часть его скафандра была чёрной. Что там делалось под шлемом, разобрать не сумел – стекло не просто закоптилось, оно стало мутным.

Неожиданно Костя дёрнулся и закричал.

– Костик! – запричитала Лидия. – Костик, миленький!

Я подхватил его под мышки и, не обращая внимания на громкие стоны, поволок к выходу. В коридоре забросил его на плечи, но только в шлюзе, рядом с трупом Олега, сказал:

– Нам нужно убираться отсюда, Лидия. Есть идеи?

– Что? – переспросила она.

Пока я нёс Константина, она поддерживала его руки. Чтоб, значит, не бились о стены коридора. Заботливая…

– Наши сейчас долбанут ракетой. Осталось минут десять…

– Ракетой нельзя, – неожиданно сказал Костя. – Стены хранилища нарочно сегментированы. Отрава развеется в атмосфере. Ни огонь, ни холод ей не страшны. Да и не будет ничего на этой высоте гореть. Кислорода… – Он поленом выпрямился у меня на плечах и страшно закричал.

– Костик! – немедленно завелась Лидия.

Я нащупал на его рукаве пульт и выключил ему радио. Сразу стало легче.

– Костику лучше? – всхлипывая, спросила Лидия.

– Конечно, – солгал я. – Сама видишь – приступами накатывает. Главное – перетерпеть. Нам нужно уходить. Может, прыгнем?

– Прыгун, – сказала Лидия. – На корме должен быть вспомогательный шар – для осмотра поверхности дирижабля. Они его называли «прыгун». Только там место на одного…

– Ну это мы ещё посмотрим, – сказал я. – «Стоял терем-теремок…» Слыхала?

А потом я его нёс.

Я нёс его по длинному мосту между надутыми от важности баллонами. Два шага – секунда. Я чувствовал, как исчерпывается терпение Генерала. Я видел, как чей-то палец тянется к кнопке…

Потом я «выдавил» Костю из шахты. И вновь движение. И вновь два шага – секунда. Кто скажет, какая из них будет последней? Проходя мимо «Кузнеца», я даже головы не повернул в сторону тела бортинженера.

На корме и вправду обнаружился покатый пандус, плавно спускающийся к сферической гондоле небольшого аэростата. Сам «пузырь» сморщенной тряпкой был растянут на палубе.

Я включил радио Константину, но сейчас он только хрипел. Впихнул его в гондолу. Лидия суетилась рядом.

– Ваша очередь, барышня, – галантно предложил я даме место.

Как она туда втиснулась, я не понял – места и впрямь было маловато. Только тогда я вернулся к «Кузнецу». Взял парашют и выключил аварийку. Чтоб спасатели не заблудились в наших призывах о помощи… Через секунду замигал «красным» вызов. Кто-то пытался со мной связаться на частоте «Кузнеца». Генерал?

Я переключился.

– Александр! – громыхнуло в шлемофоне.

– Я, – в том же тоне ответил я и упал, запутавшись ногами в лямках ранца.

– Мы потеряли «SOS». В чём дело?

– Полный порядок, товарищ генерал, – пролаял я и включил у себя на груди аварийку.

– О! – сказал Генерал. – Отличный приём.

И отключился.

Я разобрался со своими «постромками», но времени на выяснение системы швартовки «прыгуна» не оставалось – вскарабкался на крышу гондолы, открутил вентили подачи несущего газа и обрезал удерживающие концы такелажа.

Первые секунды падения принесли чуть ли не эйфорию – спаслись! То, что мне не нашлось места в гондоле, не смущало. По мере спуска ёмкость наполнится, падение замедлится. А как снизимся до пяти-шести тысяч, я просто спрыгну и продолжу спуск на парашюте.

Вернувшись на частоту «убитой» экспедиции, услышал злой, настойчивый шёпот. Меня звал Костя.

– Здесь, – отозвался я.

– Его нельзя сбивать.

– Ты… это. Лежи спокойно.

– Его нельзя сбивать, – упрямым шёпотом повторил Константин. – Это химическое оружие. Даже если в плотных слоях… даже гремучим газом… Оно не сгорит. Это наследство. Мина из прошлого.

– О чём это ты?

– …перед войной. Страховка Сталина. Даже в Генштабе не знали. Разработка НКВД. Если победят Советы, то чекисты напомнят, что там, в небе, болтается. Если победит немец или ещё что, как сейчас – ни Советов, ни коммунистов… то и будет вот так: неопознанный объект, ракета… и вся Европа – в пепел, в прах… Его нельзя сбивать… Это бомба для цивилизации. Ох! Опять… опять!

И он снова закричал. Дико, страшно… и затих. Теперь было слышно только частое дыхание.

Потом кто-то заплакал.

– Прекрати реветь, – прикрикнул я на Лидию. – В его словах есть какой-то смысл?

– Проект «Красное облако». Мы думали, что так большевики прятали золото партии на случай неудачной войны и для восстановления подполья. Кто же знал, что тут выставка достижений двенадцатой лаборатории…

Уточнять, что такое «двенадцатая лаборатория», почему-то не хотелось. Вместо этого я вызвал Генерала.

– Ракета ушла, – самодовольно сообщил он. – Три-четыре минуты… встречайте.

– Отмените ракету, товарищ генерал. Неизвестное химическое оружие. Много. Очень много. Тонкая пыль. Чёрная. Прожигает даже через скафандр. У нас раненый…

– Отмена невозможна.

– Отчего же? Как-то же она наводится.

– На твою аварийку она и наводится. Ты же сам включил на «Кузнеце»…

– Теперь SOS передаётся не с «Кузнеца». Передатчик на мне. – Мне понадобилось несколько секунд, чтобы самому понять, что я только что сказал. – Во, блин! Это на меня ракета идёт.

– На тебя? – удивился Генерал. – Тогда выключай аварийку. Срочно выключай!

– И что будет с ракетой?

– На тридцати тысячах взорвётся. В соответствии с протоколом. На случай утери радиоконтакта.

– А с дирижаблем?

– Как Бог даст, – я физически почувствовал, как он перекрестился. – Это я тебе как генерал армии говорю.

– Вы это, – севшим голосом сказал я. – За детишками приглядите. И «Хаммера» им отдайте.

– Надумал в герои податься? Мы этот инцидент афишировать не будем. На улицу со своим именем не надейся.

– Я не для улицы. Я для людей… Не забудьте про нашу парочку. Они где-то в километре над поверхностью зависнут.

– Я уже поднял два вертолёта. Что-нибудь ещё? Просьбы, пожелания?

– Идите в жопу, товарищ генерал, – сказал я.

– Молодец, – ответил Генерал. – Уважаю.

Мне стало неинтересно. Я вернулся на частоту экспедиции.

Где-то там, подо мной, в глубине тесной кабины, стонал от боли Костя. Чуть слышно скулила Лида.

У меня было странное ощущение бездны. Чувство, что всё происходит как должно. В цепи событий последних суток не было ни одного, указав на которое я бы мог сказать: «Здесь! Вот здесь я мог поступить по-другому. Соскочить с подножки поезда. Сдать билет на самолёт. Пойти подземным переходом и не попасть под машину…»

Я глянул на манометр, закрутил вентиль подачи газа, а потом шагнул с крыши гондолы прямо в бескрайнее небо. Навстречу солнцу и свету. Навстречу стремительно рвущейся ко мне стреле бледно-голубой инверсии.

– Извините за собаку, Александр, – сказала Лида. – Она вцепилась мне в ногу…

– Как ты относишься к тату и пирсингу, Ли?

– Никак, – в её голосе удивление. – Чушь. Дичь. Блажь. А что?

– Да так, – сказал я. – Последняя ошибка…

Я представил себе взрыв ракеты. Представил мгновенное сжатие воздуха ударной волной. И расширение. Меня начал разбирать смех: похоже, если Страшный суд и состоится, то без меня. Вряд ли на такое важное событие пригласят облако мелкодисперсного аэрозоля. Зато я точно знал, ЧТО послужит центрами конденсации для миллиардов будущих снежинок. Белыми они, конечно же, не будут.

Но и чёрными их не назовут.

«Где же эта чёртова ракета? – подумал я. – Так ведь и разбиться можно…»

НЕШТАТНАЯ СИТУАЦИЯ

1. Плевок дьявола

Армия – это то, что отделяет своё от чужого.

Армия – категория относительная.

Армия тем лучше, чем быстрее «чужое» становится «своим».

Устав Внеземелья. Истины

Чёрная точка на противоположном, восточном берегу быстро росла и превращалась в человека, несущегося по глади залива в чёрном развевающемся плаще. Человек левой рукой придерживал шляпу-цилиндр с широкими полями, а правой бодро отмахивал отблёскивающим сталью посохом. Его трость лишь коротко соприкасалась с водой, но и этого мгновения было достаточно, чтобы человек, оттолкнувшись, стремительно скользил вперёд, будто по льду, поднимал посох и, спустя два-три десятка метров, вновь опускал его в воду.

Трость сверкала на солнце спицами велосипеда.

– Ходко, – одобрительно заметил Биток.

Леприца проследила за его взглядом и презрительно бросила:

– Шут гороховый! Уважающие себя наги уже заняли свои места.

Биток перевёл взгляд на скамьи нагов и убедился, что Леприца была права: к этому времени царик Лиаифа уже полностью материализовался в своём кресле. Сошки помельче слетелись ещё несколько минут назад. Так что тот, что «яко-по-суху», и вправду запаздывал…

– Достойный Клиффорт задерживается ввиду слабых сил. По понятным, впрочем, причинам. Он сейчас в заливе, будет с минуты на минуту, – Лиаифа мрачно обвёл взглядом притихший зал. – Что будем делать, наги?

– Пусть уходит, – сказал кто-то из второго ряда. – Он взялся за работу и не сделал. Позор. Теперь пусть выйдет на площадь в базарный день с непокрытой головой и стоит с утра до обеда. Что останется, пусть забирает с собой и уходит.

– Это Корнелиус говорит? – уточнил Лиаифа. – Тот самый Корнелиус, чей удел оплёван дьяволом? А сам достойный предпочитает судить добровольцев, вместо того чтобы самому прекратить безобразие?

Было слышно, как наги неодобрительно скрипят скамьями, оборачиваясь к незадачливому Корнелиусу. А тот, вместо того чтобы заткнуться, что-то недовольно забубнил.

Биток вздохнул. «Везде одно и то же. Если что наперекосяк – ищут крайнего. Свары, ссоры… Тоже мне проблемы!» Он по привычке ощупал языком пустоту на месте переднего зуба и провёл ладонью по своей фиолетовой плеши.

– Дурак этот Корнелиус, – прошептала Леприца в самое ухо Битоку. – Клиффорт приходится Лиаифе…

Биток с удовольствием вдохнул запах её волос, но счастье было недолгим:

– Кто позволяет себе слово, когда наги не смеют дышать? – грозно осведомился Лиаифа.

Биток съёжился. И было от чего.

Но Леприца не отступила.

– Только почтение в шёпоте моём, – твёрдо сказала она, вставая. – Хочу попросить разрешения у достойных нагов встать на защиту чести Корнелиуса.

– Ты кто такая, смерта? – вскочил с места Корнелиус. – Моя честь не нуждается в таких защитниках.

– А в каких защитниках нуждается твоя честь? – ядовито заметил Лиаифа. – Сядь, Корнелиус. Сядь и замолкни.

Корнелиус сел, но с достоинством. Потерять в этом зале достоинство для нагов значило потерять всё.

Спустя минуту тишины Биток вдруг понял, что и впрямь не дышит.

Пришёл Клиффорт. Злой. Мрачный. Но нисколько не запыхавшийся от стремительного бега. В рулон скатал трость, опустил её в шляпу, а сам цилиндр сложил конвертом и, как носовой платок, уложил во внутренний карман плаща. Потом плюхнулся на свободное место и замер, уставившись в широкую пройму окна, любуясь водами залива, ярко освещёнными предполуденным солнцем.

– Вопрос достойного Корнелиуса правомерен, – сказал Лиаифа. – Кто ты такая, смерта? И почему так уверена в своих силах, когда мы, наги, бессильны?

– Леприца – моё имя. А уверена в своих силах, потому что знаю дьявола изнутри.

Ответом была тишина.

«Проверяют, – понял Биток. – Но ведь она сказала правду!»

– Ну что ж, – подытожил свои раздумья Лиаифа. – Сбывается реченное в книгах: «Дьявол не убоится солнца, а смерта скажет новое нагу». Глупо ложиться на пути пророчества, потом ведь можно и не подняться. Пусть будет. Но не сложно ли уважаемой Леприце сообщить нашему собранию, КАК она собирается исполнить взятые на себя обязательства?

– Не сложно, – не убавляя наглости в голосе, заявила Леприца. – Уверена, что достойные наги и сами бы разобрались в ситуации, будь у них…

– Ближе к делу, смерта! – возопил со своего места Корнелиус.

– Нужно всего лишь испугать дьявола, – невозмутимо сказала Леприца. – Показать ему что-то такое, что привело бы его в ужас. Тогда он уйдёт и оставит нас в покое.

Чей-то недовольный голос гнусаво пробубнил:

– Что же мы можем показать дьяволу такого, чтобы он испугался? Скажите смерте, чтоб не тянула.

– Морду её спутника, Раха, – вновь вмешался Корнелиус. – Думаю, раз увидев ТАКОЕ, дьявол и в самом деле уйдёт навсегда.

Он фальшиво засмеялся, но лицо царика оставалось хмурым, и никто не отважился даже на улыбку.

– Боюсь, что лица моего брата Битока будет недостаточно, – вежливо возразила Леприца. – Я думаю, что дьяволу следует показать что-то другое. Для этого я берусь изготовить зеркало, в котором дьявол увидит себя, ужаснётся и уйдёт.

– Зеркало?

– Сержант! – вполголоса окликнула Леприца.

Биток с готовностью склонился к полу и развернул дерюгу. Из узла вывалились почерствевший остаток вчерашней лепёшки и завёрнутый в холст кусок сыра. Биток дёрнулся было к еде, но Леприца заметила это:

– Зеркало, сержант!

Вздохнув, Биток обеими руками взялся за тяжеленный осколок шихты. Высокая температура расплавила песок до стекла и пропекла его на добрый метр в глубину. Сложнее всего было отделить верхний, полированный слой от «пены» – нижней части спёкшегося в губку песка. Биток на эту операцию потратил неделю. Ещё столько же Леприца зеркалила гладкую поверхность…

Биток приподнял зеркало до уровня колен и вдруг почувствовал, как осколок заметно убавил в весе, а через секунду он и вовсе взлетел над головами и поплыл в сторону Лиаифы.

Биток уже собрался вновь склониться к полу, но, оказывается, его вид привлёк внимание царика:

– Кто ты, ужасный человек? – громко спросил Лиаифа.

Если бы у Битока был берет, он бы немедленно его стянул с головы и замер по стойке «смирно». Но берета не было. Так что пришлось просто вскочить и замереть.

Леприца толкнула его локтем.

– Я – Биток, ваше достоинство. Брат уважаемой Леприцы!

Лиаифа с сомнением осмотрел обоих:

– Сходство, конечно, небольшое… Видно, ваша мать была не особенно разборчива с мужчинами.

– Матери у нас тоже разные, о достойный, – вкрадчиво поправила царика Леприца.

– Она издевается над нами! – закричал Корнелиус.

– Рылом, конечно, не вышел, – вновь прогундосил Раха. – А что это у него на голове?

– Татуировка, – охотно пояснила Леприца. – Религиозный обряд. Мы прибыли издалека.

– Из задницы дьявола, надо полагать, – перебил её Лиаифа. – И, судя по лицу твоего «брата», в это легко поверить.

Осколок тем временем подлетел к царику и опустился к нему на стол. Наг склонился над зеркалом, отшатнулся и уже через секунду громко рассмеялся.

– Достойные! Смерта права! Если я дрогнул, то дьявол и вправду может убежать. Надеюсь, я всё-таки симпатичнее. Как ты это сделала, уважаемая Леприца?

Биток перевёл дух, не дожидаясь разрешения, сел на своё место и тут же вернул лепёшку и сыр в узел. «Не знаю, чему там учат в академиях, – подумал он. – А флот еду врагам не оставляет…»

– В моём мире, там, на небе, – Леприца, красиво изогнув левую руку, направила указательный палец кверху. – Эта магия называется химией. Всего лишь взаимодействие веществ и знание основ их превращений.

– На небе? – ахнул кто-то из смертов справа от Битока.

Ахнул и умолк. Будто кляп в глотку с размаху загнали.

Биток глянул на человека и отвёл взгляд: у бедолаги срослись губы. Выпученные в ужасе глаза, налившиеся кровью щёки…

– Веществ? – ласково поинтересовался Лиаифа.

– Да, – подтвердила Леприца. – Ляпис, щёлочь, нашатырь, сахар, винно-каменная кислота и винный спирт.

И вновь воцарилась тишина.

«Прямо как компьютеры, – подумал Биток. – Получают задание и, пока не просчитают, отклика – ноль».

Бедолага с навеки закрытым ртом сполз со скамьи и, мыча и раскачиваясь, двинулся на четвереньках в сторону выхода. Путь ему предстоял долгий – главный зал совета нагов, открытый для смертов, был огромен.

Женщина, рядом с которой сидел несчастный, спрятала лицо в ладонях и мелко трясла головой, но не издавала ни звука.

– Ты собираешься к раствору соли серебра добавить восстановитель из сахара и осадить металлическое серебро прямо на плевке дьявола?

Если бы не шарканье уползающего изуродованного человека, Биток бы зааплодировал. Представитель нетехнологической цивилизации рассчитал всё абсолютно точно. И результаты расчёта представил в понятных терминах.

– Именно так, достойный Лиаифа, – склонила голову Леприца.

– Остроумно, – одобрил царик. – И сколько времени займёт эта процедура?

– Восстанавливающий раствор должен отстаиваться несколько дней, само же осаждение зависит от температуры. Ну и площадь… диаметр порядка трёх десятков метров. Думаю, за неделю управлюсь.

– Нет, – спокойно возразил Лиаифа. – С нашей помощью ты это сделаешь сейчас. До обеда. Достойный Корнелиус, куратор восточного побережья, доставит тебя к месту скверны.

Я уже отправил туда нужные тебе вещества и достаточное число помощников.

– Но для приготовления растворов нужно время, – запротестовала Леприца.

– Корнелиус располагает им, – «успокоил» её наг. – В неограниченных количествах. Что-нибудь ещё?

– Парафин, замша, ёмкости…

– Не нужно меня учить жизни, смерта! Кроме озвученных предметов, тебя там ждут мерная стеклянная посуда и наше пристальное внимание, чтобы твоё рвение было замечено всеми смертами, избирающими себе достойных. Если до вечера дьявол и вправду покинет небо, ты станешь одной из нас и придёшь к царь-дому пешком через воды залива. Если же нет… мы сумеем объяснить вам обоим свои представления о том, как именно следует защищать нашу честь. Корнелиус! Переправь смертов к месту работы и проследи, чтоб до вечера ни один волос не упал… В общем, ты понял. И ещё. Кто там у нас сегодня отличился? Раха? Открой болтуну рот. Только так, чтобы он закрывался. Знаю я вас…