Текст книги "Накануне Армагеддона. Свобода. Жизнь. Будущее"

Свобода, вера, общество, государство
Из выступлений разных лет

Глава синодального Отдела по взаимоотношениям Церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин выразил обеспокоенность наличием в России абортного лобби, сообщает «Интерфакс-Религия». «Конечно, оно есть, и его деятельность стала мне особенно видна в связи с обсуждением инициатив Святейшего Патриарха и последовавших за ними законопроектов, касающихся ограничения абортов», – сказал священник, отвечая на вопросы участников II Международного межрелигиозного молодежного форума в Избербаше (Дагестан).

К этому лобби он отнес четыре силы. Две первые, по мнению священника, достаточно организованны и отстаивают свои экономические интересы. «Прежде всего, – пояснил отец Всеволод, – речь идет о тех частных клиниках, которые производят аборты с нарушением законодательства, в частности, делают их чуть ли не в день обращения вопреки норме соблюдения так называемых «дней тишины», делают их анонимно, иногда на очень поздних сроках, получая неплохие деньги и дезориентируя государство и общество, выводя значительную часть абортов в тень».

Священник убежден, что общественные организации, которые противостоят распространению абортов, должны сегодня отслеживать деятельность таких клиник и в случае нарушения закона сообщать в прокуратуру и Минздрав. Особенно тщательно стоит следить за рекламой, которая предлагает делать аборты анонимно, в день обращения.

Вторая часть лобби, продолжил представитель Церкви, это те, кто использует абортивные материалы в медицине и фармакологии. «Недавняя история с руководительницей Международной ассоциации планирования семьи показывает, что рынок этих материалов очень распространен в мире и приносит огромные доходы. Я рад тому, что сегодня разрабатывается законопроект, поддержанный Минздравом, который вносит полный запрет на использование клеточного материала, полученного в результате прекращения развития эмбриона человека. Надеюсь, что этот закон как можно быстрее начнет действовать и что бизнес на каннибализме прекратится», – сказал священник, предложив также объявить незаконным использование биоматериалов, полученных в ходе аборта.

Еще одна разновидность абортного лобби – это, по его словам, организации, связанные с зарубежными центрами, целью которых является сокращение населения планеты, – например, Российская ассоциация народонаселения и развития, которая более известна как Российская ассоциация планирования семьи, но была вынуждена сменить название из-за отрицательного отношения к ней у значительной части общества.

«За этими организациями стоят некоторые структуры ООН и международные неправительственные фонды. Вот этим организациям в России, бесспорно, делать нечего: тема сокращения народонаселения для России неактуальна в принципе при наших земельных просторах и при той численности народа, которая у нас имеется», – сказал священник. К тому же, добавил он, не секрет, что эти организации поддерживают такие отрицательно влияющие на рост населения факторы, как те же аборты, ювенальная юстиция, борьба с так называемым насилием в семье, пропаганда гомосексуализма, то есть все то, что противостоит ценностям и образу жизни традиционной семьи.

Наконец, четвертая группа неорганизованна, стихийна и действует скорее интуитивно – «это те, у кого совесть нечиста, кто сам делал аборты или подталкивал к ним близких», сказал отец Всеволод, пояснив, что среди этих людей есть и политики, и публицисты, и интернет-активная публика. «По их аргументации сразу видишь, в чем дело. Они просто не хотят слышать о теме абортов. Успокоить, убаюкать совесть нельзя, поэтому их отговорки и боязнь говорить на упомянутую тему – лишь на время, до пересечения порога вечности, отложит их встречу не только с совестью, но и с Богом, который спросит о произошедшем», – сказал священник.

Выходом для этих людей он считает «не замалчивание темы, не бегство от совести, а покаяние, причем деятельное, которое может выразиться в том числе и в решительном противостоянии абортам, в участии этих людей в избавлении России от этого греха – не только личного, но и коллективного, общенародного».

«Интерфакс-религия», август 2015 г.

21 марта в Москве на Болотной площади на очень достойном уровне прошла акция в защиту семьи против ювенальной юстиции, растления детей и пропаганды половых извращений. Особо хотел бы отметить, что на этом митинге не было ни одного провокационного или компрометирующего лозунга, не было никаких недостойных изображений. Люди выступали взвешенно, серьезно, с болью в сердце говорили о той реальной опасности, которая сегодня существует в нашей жизни, об опасности изъятия детей из семьи по прихоти чиновников или сотрудников правоохранительных органов. Шел серьезный разговор о том, что часть нашей элиты до сих пор пытается объяснить нашему обществу, что максимальное раскрепощение ребенка идет ему во благо, хотя любой нормальный учитель и родитель знает, что это далеко не так.

Наша православная общественность научилась действовать очень эффективно. Мы за последние несколько лет добились того, что темы, которые еще недавно объявлялись маргинальными, стали известны большинству наших сограждан. Позиция православной общественности по этим вопросам стала серьезно менять вектор государственной политики. Пять лет назад, когда православные общественные объединения, организации педагогов говорили о ювенальной юстиции, над ними смеялись, отвечали, что все решено, что изменить ничего уже нельзя, не надо даже пытаться это сделать.

Сейчас позиция государственных деятелей существенным образом поменялась. И произошло это именно потому, что наша православная общественность остро и решительно подняла данный вопрос. С высокой степенью уверенности можно ожидать, что благодаря широкому народному сопротивлению введение масштабного института ювенальной юстиции в России вряд ли состоится. Проект закона, вводящий ювенальные суды, давно лежит мертвым грузом в Государственной Думе, и я думаю, что его реанимация вряд ли возможна. Но опасности в этой области сохраняются. Предпринимаются попытки наделить суды и органы опеки полномочиями, которые позволяли бы им фактически отнимать детей у родителей на основе таких туманных критериев, как уровень развития ребенка, ненадлежащее воспитание, психическое насилие. Кто может с точностью определить: развит ребенок или нет? У психолога-атеиста – одни критерии, у православного христианина – другие. Что является показателями развития ребенка? Духовное и нравственное состояние или уровень знаний, рост и вес? На этот счет в обществе не может быть однозначного мнения. А где граница между психическим насилием и естественным стремлением родителей побудить ребенка к тому, чтобы он хорошо учился, вовремя принимал пищу, делал зарядку по утрам, то есть делал то, пользу чего он еще не в состоянии осознать?

Я согласен с тем, что принимать меры физического насилия к двенадцати-, тринадцати-, а тем более семнадцатилетнему подростку нецелесообразно. Но все знают, что в определенном возрасте ребенок нуждается в принуждении и физическом ограничении. Потому что в два года, в пять лет он еще не понимает, что для него полезно, что опасно. По сути дела, без физического принуждения он попросту не будет в состоянии выжить. И поэтому, если физическое принуждение в его адрес будет объявлено незаконным, то это, как и применение расплывчатых общих критериев, даст чиновникам широкую возможность для произвола и коррупции.

То же самое касается и психического насилия. Известно, что в свое время для борьбы с сектами пытались во многих странах и на всех уровнях провести в законодательство этот термин. Однако он так и не был принят, поскольку доказать фактический акт насилия, провести грань между обычным убеждением и психическим насилием очень и очень сложно, если вообще возможно. Теперь этот термин серьезно скомпрометирован, но, тем не менее, его вновь пытаются воскресить и применить.

Важно, чтобы любые законы были точными, чтобы естественное стремление родителей оградить ребенка от всевозможных ситуаций, где его жизни может угрожать опасность – что, кстати, предусмотрено в нашем действующем законодательстве, – не вызывало никаких вопросов в обществе. Нужно добиться того, чтобы принимаемые законы не порождали для любой семьи страшную угрозу чиновничьего произвола и грубого вмешательства в личную жизнь. Нужно добиться общественного контроля за принятием законопроектов и планируемыми решениями, которые могут приниматься в этой области.

Газета «Русь державная», апрель 2010 г.

В последнее время немало сказано о том, что в российских неправославных религиозных общинах государству и обществу следует поддерживать те направления, которые крепко связаны с нашей страной, опираются на появившиеся внутри нее идеи, тексты, тенденции, школы, структуры. Известно, например, что у нас есть своя, берущая начало еще в дореволюционных временах, традиция толкования ислама, и сегодня в обществе существует высокая степень консенсуса относительно того, что в России нужно поддерживать именно ее. Даже многие российские протестанты – члены сообщества, вроде бы укорененного исключительно в западной традиции, – сегодня говорят о полезности опоры именно на российский опыт богословия и религиозной практики, сложившийся в общинах баптистов, евангелистов, пятидесятников, чья история в стране насчитывает более века.

Впрочем, для нас, православных христиан, исключительно важно посмотреть на самих себя. Если уж мусульмане и протестанты задумываются о том, что делать в случае противоречий между российской и зарубежной традициями, и нередко выбирают российскую мысль, то нам, когда-то воспринявшим веру извне, но ныне имеющим уже более чем тысячелетнюю традицию православной мысли, учености и благочестия, традицию Предания, стоило бы уделять ей первостепенное внимание.

Кому-то мои слова могут не понравиться, но я убежден, что настало время преодолеть «парижское пленение» русского богословия, свежим взглядом посмотреть на соотношение в российском, украинском, белорусском православном интеллектуальном и культурном пространстве тех тенденций, которые были инициированы богословами диаспор XX века, и той традиции, которая возникала в православных странах в период их свободной жизни, когда не было приспособления ни к доминирующему западному окружению, ни к тоталитарным безбожным режимам.

Традиция эта достаточно обширна. Посмотрим хотя бы на социальное богословие Греции, на русскую религиозную философию конца XIX – начала XX века, на многочисленных сербских духовных авторов первой половины XX века. И в первую очередь, следует посмотреть на те мысли и на тот опыт, которые были свойственны русскому Православию, нашим иерархам, нашим духовным школам, нашим известным пастырям на рубеже позапрошлого и прошлого веков.

Особое внимание должно быть уделено наследию новомучеников, которые не случайно пострадали за слово Христовой истины, за бескомпромиссное исполнение Евангелия, за стремление приложить общественную реальность, как предреволюционную, так и послереволюционную, к тому общественному идеалу – идеалу единства, идеалу памятования о Царстве Божием, идеалу соборного измерения веры и церковности, – который неизбежно вытекает из православного миросозерцания, из нестесненной, не приспосабливающейся ни к кому верности Христу и Его Слову.

Да, нам могут сказать, что веру мы приняли от греков и что богословие, соединенное с греческой философией, является интеллектуально наиболее проработанным. Однако не будем забывать, что в православной традиции большую роль сыграли и другие стили мышления, в частности, еврейский и латинский, при всем нашем несогласии с последующим развитием католичества и иудейства. Не забудем и о том, что русская христианская мысль отнюдь не должна восприниматься как что-то второстепенное по отношению к греческой.

В православной традиции всегда в равной степени почитались разные тексты: от крупных научных богословских трактатов до кратких слов, которые произносили юродивые. Между этими двумя полюсами много другого – соборные определения, литургическая поэзия, пастырская проповедь, полемика с иноверцами и безбожниками, апологетика, наставления и письма известных духовников, изречения старцев. Все эти явления христианской мысли, безотносительно к их форме, в истории Церкви многажды отражали Божественное откровение. И если мы посмотрим на все это многообразие христианского послания в русской традиции, то мы увидим, что очень часто именно она стремилась быть максимально близкой к Писанию, к откровению Самого Бога, даже если это откровение кому-то в те или иные моменты казалось неудобным, неполиткорректным, слишком острым для успокоенной совести обывателя.

Впрочем, мира в отношениях с теми, кому чужд, неприятен или ненавистен дух благой вести Христа, Бог нам и не обещал. И значит, нужно об истине свидетельствовать, даже если это кому-то очень не нравится и этот кто-то, иногда по прямому наущению врага рода человеческого, побуждает нас молчать или говорить только приятные внешним людям вещи.

Нам, православным христианам Руси начала XXI века, нужно систематизировать и максимально широко распространить то наследие нашей собственной традиции – особенно наследие новомучеников, – которое дает ответы на многие стоящие перед богословием и перед самим нашим обществом вопросы. Да, к сожалению, у нас немного интеллектуальных сил. Годы гонений, которые свели православный интеллектуальный слой к нескольким десяткам человек, все еще довлеют над нами. Слишком мало до сих пор у нас людей, способных ко многим годам напряженной интеллектуальной работы и одновременно способных выразить итоги этой работы в простом и ясном, иногда очень коротком послании. Слишком многие люди покинули интеллектуальный слой из-за житейской неустроенности в 90-е годы. Слишком многие полностью предали себя в руки наследников богословия диаспоры, которое во второй половине XX века попыталось объявить себя мейнстримом и продолжает эти попытки до сих пор. Да, христианские мыслители рассеяния сделали очень многое для сохранения веры среди своих пасомых. Однако, по определению, диаспора – это явление достаточно маргинальное в контексте жизни свободных православных народов.

Сегодня очень нужны православные интеллектуалы, способные мыслить независимо и одновременно хранить верность традициям тех народов, которые крепко связаны с евангельской вестью. Нужны люди, способные критически оценить некоторые штампы XX века и помнить о том, что наша главная и единственная лояльность – это лояльность Христу. Да, немаловажно, что о нас скажут люди, но не зря же сказано в Писании: «Горе вам, когда все люди будут говорить о вас хорошо, ибо так поступали с лжепророками отцы их» (Лк. 6, 26). По крайней мере, это очень плохо, когда речь идет о вопросах, которые касаются Божией правды и человеческих неправд. Нам нужно угождать не миру, но Богу и главное для нас – не что скажут люди, а что скажет Господь, увидев нас на Страшном Суде.

Газета «Русь державная», декабрь 2013 г.

Один из главных вопросов нынешней религиозно-общественной дискуссии – это вопрос о том, могут ли войти в Царство Божие неправославные, нехристиане и неверующие. Копья ломаются беспрерывно. Споры ведутся и внутри Церкви, и на стыке Церкви и нерелигиозной части общества. Есть даже атеисты, которые спрашивают: «А что это нас в Царство Божие не пустят? Имеем право, ведь не убивали никого, а если вдруг прелюбодействовали, то без крайностей – как все». Идет очень интересная дискуссия о связи истинной веры и вхождения в блаженную вечность.

Связь такая, с точки зрения Евангелия, конечно, есть. Не знаю, что будет с католиками, а также с теми протестантами, которые не утратили основ веры и нравственности. Все-таки эти люди исповедуют Христа, а некоторые и страдают за Него. Те нехристиане и неверующие, которые творили добрые дела, наверняка не останутся у Бога без награды и не окажутся в одном месте с самоубийцами, злодеями и богоборцами. Но в Царство Христово войдут только христиане.

Сам Господь ясно говорит о Себе в Евангелии: «Верующий в Него не судится, а неверующий уже осужден, потому что не уверовал во имя Единородного Сына Божия» (Ин. 3, 18); «Воля Пославшего Меня есть та, чтобы всякий, видящий Сына и верующий в Него, имел жизнь вечную; и Я воскрешу его в последний день» (Ин. 6, 40). Иоанн Креститель говорит о Христе: «Верующий в Сына имеет жизнь вечную, а не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем» (Ин. 3,36). Нам нужно не просто верить этим словам – нам нельзя молчать о них, лицемерно прятать их «в миссионерских целях». Да, в ответ некоторые скажут: «Не надо жонглировать цитатами, подобранными определенным образом». Однако проблема состоит в том, что нельзя найти практически ни одного слова из Писания или Предания, которые опровергали бы эти слова Спасителя – если не считать, конечно, мыслей святого Григория Нисского о «всеобщем спасении», учение о котором Церковью принято не было.

Впрочем, некоторым нынешним «христианским гуманистам» (напомню: гуманизм – это не гуманность, это человекобожие) до боли трудно повторить и растолковать людям приведенные выше слова Господа Иисуса. Трудно из-за страха не понравиться. Мы слишком часто спрашиваем себя: что мне ответят и что обо мне подумают, если я прямо скажу человеку: «Твой родственник или почитаемый тобой художник/философ/политик в Царство Христово не вошел»…

Сергей Худиев в статье «Отвергает ли Христос католиков?» в принципе пишет все правильно, называя «популярнейшей современной ересью» утверждение: «Неважно, как веровать, важно быть хорошим человеком». И при этом добавляет: «Не всё важно одинаково. Всякое заблуждение прискорбно, не все заблуждения одинаково пагубны. Есть разница в том, заблуждается ли человек относительно личности и деяний Спасителя или заблуждается он относительно полномочий Папы Римского». Все так. Но «окно Овертона» уже приоткрывается, давая возможность считать все большее количество заблуждений «непагубными».

Иеромонах Константин (Симон) пишет: «Есть люди, которые всю жизнь живут без Бога. Или исповедуют другие религии, не признающие Христа. Выходит, они не спасутся? Зачем тогда их создал Бог? Для нас это тайна. Мы не знаем, куда они попадут после смерти. Об этом знает только Бог. <…> А если мы думаем, что люди, которые родились не христианами, заведомо попадут в ад – значит, мы хотим встать на место Бога, хотим сами судить людей». Позиция сегодня довольно распространенная – и все больше пропагандируемая. Я называю ее «сотериологическим агностицизмом» – то есть такому же бегству в удобную позицию «незнания» относительно вечного спасения, которую иные принимают в отношении существования/несуществования Бога.

Но мы действительно знаем, кто войдет в Царство Христово, а кто нет – из вышеприведенных слов Самого Христа. Он Сам открыл нам это, чтобы мы открывали истину другим. И смысл христианской проповеди – именно в том, чтобы возвещать единственный путь к истинному Богу, о котором сказал Спаситель: «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин, 14, 6). И не случайно Павел пишет: «Если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша» (1 Кор. 15, 14). Если истины нет, и если только она не открывает Небо – проповедь бессмысленна. К тому же Господь дал Церкви право не просто судить о вере и посмертной участи человека, а даже «вязать и решить» – здесь и там, на земле и в вечности.

Да, мы, наверное, не знаем, можно ли грубо назвать «адом» все места, где окажутся иноверцы и неверующие. Но вечное блаженство в Царстве Христовом – это не «право человека», а итог подвига истинной веры и подвига добрых дел. И, увы, это путь немногих, то есть по крайней мере не большинства: «Тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их» (Мф. 7, 14).

Христианства нет и не может быть без утверждения о единственности истины и о том, что именно она и только она открывает дверь Царства. Лукавое обратное утверждение становится не христианским по сути, как бы оно ни прикрывалось авторитетами сана, положения, «раскрученности» и отдельными мыслями избранных святых.

Сегодня – именно сегодня, в лукавый век информационной дрессуры – нам не надо бояться прослыть нетолерантными и невежливыми. Нужно бояться Бога, а не людей. Пусть они обижаются, возмущаются, негодуют… Так лучше, чем если бы они продолжали думать, что от веры и неверия, правды и заблуждения ничего не зависит – «лишь бы человек был хороший». Вдруг хотя бы на смертном одре задумаются о том, как встретятся с Богом…

Я не боюсь прямо говорить о некоторых своих скончавшихся родственниках и знакомых – атеистах и богоборцах: «Они в Царство Христово не вошли». Знаю, как уходили – многие в злобе и обидах, но без малейшего стремления прийти к Богу. Иные – иудиным путем. Иные – в мире, но без веры. Келейно молюсь о них и надеюсь на Божию к ним милость, но знаю, что в присутствии Самого Христа они оказаться не могут – пусть лишь как-то облегчатся их страдания. Но их пример и суровая правда об их участи сегодня помогает их потокам. И слава Богу, что помогает.

Запись в «Фейсбуке», февраль 2016 г.