Текст книги "Эра счастливой охоты"
![](/books_files/covers/thumbs_240/era-schastlivoy-ohoty-101700.jpg)
Автор книги: Всеволод Воробьёв
Жанр: Документальная литература, Публицистика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
Освоение рая
![](i_041.jpg)
Даже в тот первый, самый трудный и напряжённый год я ходил на охоту и активно знакомился с местной рыбалкой, имеющей своеобразные местные особенности. Без этого нам просто невозможно было бы первое время существовать. Выручал, конечно, всё тот же Лобский. Теперь тропа к нему, по которой меня привёл первый раз Леонид, стала привычной и родной. И даже свою стёжку-своротку к облюбованному мной месту для постановки сетей я вскоре протоптал и научился на местный манер ставить сети. И об этом я как-нибудь расскажу особо.
Но главной – всё-таки была охота. Она и времени отнимала меньше и проходила всегда в одно и то же вечернее время, когда работать, скажем, на улице было уже невозможно. И она являлась как бы отдыхом от работы, если не считать напряжением сил прогулку по 45–50 минут в каждую сторону. Но туда я буквально «летал» на крыльях надежды, а обратно разбивал путь на три примерно равных этапа, где в конце каждого имелось удобное местечко, чтобы посидеть, отдохнуть несколько минут, вслушиваясь в ночные звуки.
А их всегда хватало для восприятия. То прошуршит крыльями с кряканьем ищущая своих подруг кряковая, то поссорятся в устье реки ещё не уснувшие чайки, а если идёт полным ходом сентябрь, то тишины не бывает совсем – почти непрерывно в небе слышны голоса пролетающих птичьих стай.
Ещё весной я капитально отремонтировал наш первый, поставленный с Леонидом скрадок, слегка завалившийся за зиму, а осенью довёл его до полного совершенства, притащив в него хороший чурбак для сидения, поскольку старый тонкий обрубок, видимо, унесло весенней большой водой.
Теперь я даже чучела оставлял в нём, в полной уверенности, что их никто не заберёт. Глядя на меня, уже двое из местных тоже соорудили себе по шалашу, но мой – первый – долгое время был неприкосновенно мой.
Иногда выходы на охоту удавалось совместить с рыбалкой, вернее – с постановкой сетей, если время отлива предшествовало вечерней охотничьей зорьке, зато по малой воде, как правило, зори становились беднее. Обнажающееся в отлив морское дно во многих местах также могло покормить уток, как и не такая уж большая, в сравнении с осушкой, ляга в Лобском.
А она стабильно выдавала мне за зорю по паре, тройке, а иногда и по пятку разных птиц. Я не гнушался стрелять крупных куликов, если они подворачивались на верный выстрел. Попадались, хотя и редко кроншнепы, а вот на нарядных разноцветных самцов турухтанов по весне я даже устраивал целенаправленные охоты, уж больно это дичь экзотически красива.
Главными объектами охоты в Лобском были свиязи и чирки, за ними шла шилохвость, а кряква занимала в этой шеренге последнее место, и с каждым годом её почему-то становилось всё меньше. Когда осенью задувала моряна и ляга между Лобским и берегом ненадолго превращалась в пролив, туда залетали, прячась от ветра за куртинами тростника, мелкие стайки черневой утки. А по весне заглядывали туда и гуси, в основном – гуменники, но держались всегда осторожно, и очень редко удавалось добыть там хотя бы одного. Для охоты на них нашлись потом другие места, но об этом – позже.
Зато в конце сентября вслед за многочисленными утиными стаями в Лобском и в других местах появлялось то, чего ожидали и местные стрельцы, и их гости. И тогда на охоту выходили все, у кого были хоть какие-то стволы и патроны для них. И хотя, в отличие от Левонтия, охотились они без всякой предварительной подготовки, часто мешая друг другу и разгоняя присады, результаты всё равно бывали неплохими. Уж слишком много этой птицы прилетало сюда и держалось тут какое-то время.
![](i_042.jpg)
Краснокнижная
![](i_043.jpg)
Летят Великим Северным Морским путём многочисленные стаи самой разнообразной птицы: кулики и лебеди, гагары и гуси, утки и чайки. Даже пернатые хищники пользуются этим проторенным путём, держась поближе к гусиным или утиным стаям и отбивая себе на прокорм ослабевших и отстающих. Летят по-разному: кто только днём, отдыхая по ночам, кто наоборот – только ночью, а кто-то, не считаясь со временем, летит сутками, используя попутные воздушные потоки, пока не кончится запас сил. Летят – кто молча, кто тихонько «переговариваясь», и только гуси позволяют себе в воздухе шумные дебаты, слышимые издалека. И особой «горластостью» из всех гусиных отличаются белощёкие казарки, которых можно услышать с попутным ветром за пару километров. Но отличия этим не кончаются. И внешне трудно спутать белощёкую, контрастно «одетую» в чёрный и белый цвета на груди и шее со светло-серыми крыльями, с другими разновидностями гусей, скромно окрашенными целиком в блекло-серые тона. Моё знакомство с гусями, пролетающими над Беломорьем, началось именно с этой породы.
По старой юношеской привычке я, естественно, заглянул в литературу, чтобы узнать подробности о новой для меня дичи. Оказалось, что это эндемик, живущий в основном на Новой Земле, причём очень компактно и неподалёку от нашего советского ракетно-ядерного полигона. Это обстоятельство меня несколько смутило. И не только меня. Помню, что в те годы кто-то из Беляковской компании, кажется, его друг физик Гагарин даже попытался провести в солидной лаборатории исследования привезённой казары на предмет её радиоактивности. Но, к счастью, оказалось, что наши страхи несостоятельны.
Второе, что мне тоже не очень понравилось, её «прописка» в «Красной Книге», что для законопослушного охотника, сразу выводило её из перечня охотничьих объектов. Но все местные охотники и то небольшое количество приезжих, которые всё-таки проникали сюда, с этим обстоятельством не считались, видимо, не читая Красную книгу. В ней говорилось, что популяция насчитывает не более десяти тысяч птиц, что сразу вызвало у меня сомнение, которым я и поделился с Леонидом.
И однажды, ясным сентябрьским днём в разгар перелёта, бездельничая по причине того, что птица в такую погоду иногда идёт ходом, не тратя время на остановки, Левонтий затеял учёт пролетающих стай.
Вооружившись биноклем, карандашом и походной записной книжкой, с которой никогда не расставался, он выбрал себе удобную позицию на бугорке возле моря и занялся делом. Для начала он придумал методику определения количества птиц в стае, поскольку в отличие от классических гусей типа гуменников, казара летит, как попало – «кагалом», не соблюдая рядов и шеренг. Но учёный – он и в Африке учёный, и он что-то там для себя разработал. А дальше – всё просто: в книжку заносится номер стаи, время и приблизительное количество птиц в ней, причём эту цифру он старался занижать. А время – для того, чтобы потом соотнести его с фазами морских приливов и отливов и посмотреть, нет ли закономерности.
Почти целый день он вёл эти наблюдения, фиксируя отдельно белощёкую казарку, а вечером, сидя в палатке с парафиновой лампой он сделал подсчёт. Оказалось, что только в одном месте с видимостью не более двух километров в обе стороны за один день перелёта зафиксировано около трёх тысяч краснокнижных птиц из десятитысячной популяции. Если учесть, что пролётная птица идёт через южное Беломорье фронтом от Онежской губы на востоке до Беломорских шхер на западе интенсивно в течение двух недель, то три тысячи виденных нами составят очень небольшой процент от числа пролетевших через всё побережье за весь срок перелёта. Таким образом, наша совесть была успокоена. А через несколько лет я узнал, что «красная неприкосновенность» с белощёкой казарки была снята.
![](i_044.jpg)
Эльдорадо по имени Кунручей
![](i_045.jpg)
Я понимал, что трофеи Лобского далеко не всё, что может дать побережье, ведь в памяти ещё хорошо сохранился наш весенний поход с Левонтием по ледовой кромке от Сумпосада до Колежмы. Но для передвижения по морю требовалась хорошая и надёжная лодка, а у меня пока из плавсредств была лишь одна байдарка. И был мотор «Ветерок». По берегам валялось большое количество старых, уже негодных лодок, я их всех осмотрел в надежде восстановить, но ремонт оказался бы настолько сложным, что игра не стоила свеч. Купить подержанную тоже не удалось, они все находились при деле, а заказать Фролову сделать новую я не мог по причине отсутствия средств. И пришлось бы ещё ждать очереди, поскольку заказов у него было много, а работал он медленно и не всегда.
И всё-таки мне повезло. Степан Фёдорович оказался и в этом вопросе благодетелем. У своего приятеля Тимофея Павловича, прекрасного и отзывчивого человека он выпросил для меня немного повреждённую лодку. Я даже согласен был заплатить за неё, но хозяин отказался взять деньги, заявив, что это подарок.
Это был карбас-сельдяник метров пяти длиной с высоким штевнем и вельботной кормой. Недалеко от кормы в днище зияла пробоина. Всё необходимое для ремонта у меня имелось, даже эпоксидная смола и стеклоткань. После опыта постройки нескольких мотолодок, эта ремонтная работа не представляла для меня трудности. Я постарался внести в конструкцию некоторый комфорт, сделав рундуки и запалубив форпик. К сентябрю частично просмолённая, частично покрашенная – лодка была спущена на воду, правда вместо шампанского фигурировала бутылка водки, и бить о борт мы её не стали, а просто выпили. И я начал поджидать приезда Леонида для похода в новые райские кущи.
Помню, с каким приятным волнением отправлялся я в своё первое морское путешествие на своей лодке. Мотор отлажен, запас бензина с лихвой, снаряжение для лагерной жизни скомплектовано и погружено. С осторожностью выбираемся по сложному извилистому фарватеру реки, пока для меня незнакомому, но помогают поставленные кое-где вешки.
И вдруг мне вспомнился тот, не такой уж давний, самый первый мой выход в Белое море. В чём-то они похожи – река, сложный фарватер, рыбацкие сараи в низовье и даже пассажир один из тех… Только теперь за румпелем мотора я сам, и мотор с лодкой – мои, и само море, я так надеюсь на это, тоже немножечко моё. И плюс к этому за кормой карбаса бежит на коротком поводке вспомогательное судно – моя байдарка. Её достоинство на море я уже успел оценить. Когда твоя большая и тяжёлая лодка, завалившись чуть на один борт, замирает на осушке в ожидании следующего прилива, байдарку ничего не стоит отнести к убежавшей воде, если надо отправиться за подранком или битой птицей, уплывающей от тебя вместе с отливом. Сколько раз потом эта неоцененная вначале местными рыбаками лёгкая лодочка выручала меня и других людей из беды.
Море – это не просто много воды. Это много воды, находящейся почти в непрерывном движении, и движения эти подчинены законам. Их знание очень облегчает морские плавания, и хотя у нас не было ни лоций, ни таблицы приливов, кое-что из знаний о море мы постигали на практике.
Сейчас мы уже повернули от устья реки на запад, и нас подхватило ещё ощутимое течение на последней фазе прилива. Через четыре километра начинается узкий пролив между коренным берегом и вытянутыми в линию двумя островами. Пролив носит неласковое название – «Железные ворота». Для глубоко сидящих судов фарватер сложный, с зигзагом вокруг крошечного островка на входе, но мы на нашем карбасёнке с осадкой меньше полуметра можем, не опасаясь идти прямо.
Самое узкое место проходим ещё с течением, но вскоре замечаем, что оно стихает. Сейчас, в пик полной воды, наступит десятиминутное затишье, замрут на воде пучки сорванных где-то и вечно носимых течением водорослей, и вода словно задумается – а стоит ли опять куда-то течь? Но законы тяготения неумолимы, и вода вновь начинает движение, только теперь в обратную сторону.
А нам осталось уже недалеко, и встречное, пока ещё несильное течение нас особо не задержит. Я пытаюсь оживить в памяти наш поход по этим же берегам, но тогда белела и сверкала льдом весна, а теперь желтеют береговые берёзки; мы шли по берегу пешком, а теперь я смотрю на него с воды. И всё же, когда обогнули мыс и вдалеке показались две рыбацких избы, я вспомнил Кунагубу.
К избам мы, конечно, не пошли. Леонид старается придерживаться этого правила, если нет экстремальных ситуаций. Ведь нас ожидала одна из его лучших стоянок – «В островке». И даже маленькая уютная гавань нашлась для нашей лодки в устье небольшого ручья, не говоря уже о том, что опытный глаз Левонтия сразу засёк отличное место для установки сетей – в узеньком проливчике между берегом и крохотным островочком с геодезическим знаком между камней. Я только молчаливо улыбался, глядя на «сыпавшиеся» на нас роскошные подарки.
Лагерь встретил нас двухгодичным запустением, уже две весны по каким-то причинам Леонид не ходил тут. Доски настила для палатки прогнили, и сквозь них пробивалась трава. Кострище затянуло мхом, рогульки сопрели. Но это не портило радостного настроения, всё это восполнимо и поправимо, ведь берег моря это кладовая самых неожиданных и иногда очень нужных в данный момент вещей.
Осень диктует повышенные требования к постановке лагеря, всё-таки Север, и могут нагрянуть неожиданные холода с пронизывающими ветрами. Поэтому уплотняем можжевеловые кусты со стороны моря еловым лапником и старыми досками от настила, который заново соорудили из более прочных, найденных на берегу. У нас есть большой брезентовый тент, и мы натягиваем его над палаткой и походным столом. Кострище обкладываем крупными плитками найденного неподалёку камня-сланца, костёр не будет задувать с моря, и он выглядит теперь как камин.
В работе время летит незаметно; пока налаживали лагерь и обедали привезённой с собой готовой едой, которую следовало только разогреть, вода ушла далеко от берегов, обнажив очень широкую в этом месте осушку. А ещё дальше, за нешироким пространством воды просматривалась даже без бинокля ещё одна, расположенная между и вокруг группы небольших, почти лишённых растительности островков с необычными названиями: Шалганцы и Калганцы. И оттуда доносились очень знакомые и волнующие слух охотника звуки взлетающих и перемещающихся крупных утиных стай. Взятый в руки бинокль подтвердил слуховую догадку. Везде: над осушкой, лужами и проливами мелкой воды, над островами – сновало в воздухе и сидело на воде огромное количество разнообразной утки. По голосам, доносившимся оттуда по ветру, угадывались чирки, свиязь и кряква.
Левонтий довольно потирал руки, приговаривая:
– К зорьке их снимет оттуда приливом, и они, как миленькие, полетят в берег, на лягу. Так что нам пора брать в руки топоры и идти ставить скрадки, а завтра в отлив займёмся постановкой сеток, уж очень я соскучился по свежей жареной рыбке.
Вскоре, миновав береговые кусты и тростник, мы вышли на открытое пространство очень похожее на лягу в Лобском, но более протяжённое вдоль берега моря. По характерным водным растениям не трудно было догадаться, что оно является, по сути, осушкой, отделённой от пролива узким и невысоким песчаным намывом с редкими закрепившимися на нём можжевеловыми кустами. И везде россыпь больших и малых валунов, а среди них угадывается широкий тальвег, по которому уже скоро начнёт прибывать вода, а с нею, по прогнозам Левонтия, и утки. Средняя часть этой заливаемой ляги совершенно открытая, в мелких лужах без тростника, зато он широкой полосой протянулся вдоль кромки леса, в основном затопленный водой и с массой луж по кромке и в середине.
Леонид пристраивает скрадок к большому камню с почти вертикальной стенкой в сторону будущего плёса, край которого легко угадывается рядом с камнем. У него по наследству от спорта проблемы с позвоночником, и он не упускает возможности сидеть даже в скрадке со «спинкой». Я выбираю местечко в тростнике между двух обширных луж и тоже принимаюсь за работу.
До чего же капризный и непредсказуемый на севере сентябрь. Ещё несколько часов назад в голубом небе сияло пусть не жаркое, но такое ласковое солнце, и вдруг к вечеру заволокло половину небосклона, полностью «заштукатурив» зарю. Быстро темнеет, а вода прилива в наш будущий плёс только начинает поступать. Пронеслось на большой скорости и в разных направлениях несколько стаек чирков, вероятно знающих места, куда уже пришла или всё время стоит гостеприимная вода. Уже плохо видно, я кручу во все стороны головой, не зная, откуда ждать вероятных налётов, и в это время мой напарник стреляет. Не вижу результата, но отчётливо слышу шлепок об воду падающей птицы, и только тогда замечаю, что вода уже подошла ко мне и начинает соединяться с лужами. Значит, прилив идёт уже полным ходом.
И тут началось… Я сразу вспомнил мою первую зорю в Лобском, но эта мне показалась ещё круче. Стаи, иногда очень крупные, возникали из темноты, пролетали или садились в разным местах этого большого плёса, и звуки посадок сливались с шорохом пролетавших. Я то и дело хватался за ружьё, но выстрелить не успевал, утки так же внезапно исчезали в темноте, как из неё появлялись.
Леонид стрелял уже несколько раз, и я начал нервничать. Но вот, прямо передо мной с шумом опустился на воду табунок свиязи, я узнал эту утку по характерному резкому крику, похожему на свист, который издают селезни. Планку стволов уже плохо видно и уток на воде тоже не очень. Выцеливаю сплывшуюся тройку, стреляю, добавляю уже не прицельно по взлетающим и с радостью вижу, что на воде осталась пара, одна из которых ещё плещется. Подранков в таких ситуациях лучше добирать, в темноте не заметишь, как он уплывёт. И я стреляю ещё раз.
Слышу крик Левонтия: – «Взял?» Отвечаю ему, что взял пару. – «Я тоже – кричит он снова – Хватит, нам пока больше не нужно, да и стрелять почти невозможно, видишь, какая темнота навалила! Выходи на меня и пойдём на кромку берега, иначе нам не пройти, сейчас весь тростник водой зальёт, а там и ямы бывают».
Выбираемся на самый берег. Тихонько плещет волна прилива, накатываясь на песок, ещё остался небольшой край осушки, удобной для ходьбы, и вот уже перед нами замаячил островок сосёнок, который урывает наш лагерь.
Какое удовольствие вернуться после охотничьей зорьки в хорошо оборудованный лагерь, зная, что тебя не промочит дождь, даже если и пойдёт всерьёз, и не задует пламя твоего уютного костра ветер, остановленный надёжной стенкой. И как приятно посидеть, расслабившись и сняв надоевшие за день тяжёлые болотные сапоги и плотную куртку, потому что от камней кострища, разогретых огнём, струится ласковое тепло, и вспыхивают разноцветные огоньки в углях, и что-то вкусно булькает в котелке. Леонид, этот большой любитель походного комфорта, даже пространство между палаткой, костром и столом выстелил обломками сухих досок, чтобы можно было ходить в лёгких тапочках, специально взятых из дома, предоставляя отдых ногам. А сапоги тем временем сохнут на вбитых за костром колышках.
Организатор всего этого благолепия доволен, как доволен он и сегодняшней зорькой, несмотря на скромные трофеи.
– Понимаешь, – говорит он – Эти утки нам только на котёл, и мы сегодня убедились, что постным он у нас не будет. Видел, сколько её моталось во все стороны, значит, без охоты мы не будем. Я знаю неподалёку место, где постоянные пресные лужи, туда мы завтра и сходим. Но не утки для нас главное. Наша задача дождаться гусей, а их стронет из таймырской тундры раннее похолодание, это мне ребята из нашего Гидрометцентра перед отъездом сказали. Так что ждать нам осталось совсем немного. А утки – он улыбнулся лукаво – Наша тренировка перед серьёзной охотой».
Не супом утиным единым…
![](i_046.jpg)
Жить в стационарном лагере на берегу Белого моря, занимаясь только охотой, и не уделяя внимания рыбной ловле, сбору грибов и ягод, не то, чтобы совсем невозможно, но, по меньшей мере, глупо. И не потому, что эти занятия немногим уступают по эмоциональности охоте. Главное – то, что рыбалка и лесные дары вносят существенный вклад в небогатый по ассортименту рацион питания, поскольку даже вкусно сваренный утиный суп, если употреблять только его каждый день, всё-таки может и надоесть.
Пока нет на побережье гусей, нет и утренних охот, утка уходит с кормовых угодий ещё в темноте, и утренних зорек, какие бывают на внутренних пресных водоёмах, здесь не существует. Поэтому, нормально выспавшись, мы, не спеша, завтракаем. Ставить сети тоже нельзя, прилив уже закрыл большую часть осушки. Значит, самое время отправляться в лес. Существенных заморозков пока что не было, и ещё должны расти грибы. А уж ягоды – брусника и клюква сейчас в самом соку. К тому же лес может преподнести приятную неожиданность в виде взлетающей на выстреле боровой птицы. А здесь они представлены в полном ассортименте: рябчик, белая куропатка, тетерев и даже глухарь. И держатся они в эту пору на ягодниках, так что наши вкусы относительно ягод совпадают.
Леонид, конечно, знает, где в этих местах растёт клюква, и для начала мы проверяем какой нынче урожай. А она, оказывается, совсем рядом с лагерем – по мочажинам вдоль ручья, из которого мы берём пресную воду. Это же, как раз то место, где в тот весенний поход я стрелял гусей. Вот он и камень, прикрывший меня от зорких гусиных глаз налетевшей на верный выстрел стаи гуменников, из которой красивым дуплетом я выбил тогда пару. А теперь неподалёку взлетает бекас, а я бросаю в рот на ходу горсть спелой крупной клюквы. Я показываю Левонтию рукой на камень и говорю:
«Помнишь тот дуплет?» Второй гусак после выстрела сумел тогда протянуть метров двести за кусты, и если бы не он, видевший место его падения, я вряд ли нашёл бы его.
«Конечно, помню – отвечает он, улыбаясь, – Ты нёсся за ним по болоту, как спринтер на стометровке. И учти, казара тоже любит останавливаться на этой ляге, так что камень тебе снова может пригодиться».
Времени у нас не так много. Нам ещё предстоит сварить обед, нарубить кольев для сетей и успеть до начала прилива их поставить. А нам, по замыслам Леонида, обязательно для супа нужны грибы и желательно белые, такой уж он гурман. А грибы на побережье растут своеобразно. В лесу, на заболоченной почве в тенистом ельнике с березняком можно найти лишь хлипких подберёзовиков и тощих моховиков. Приличные грибы растут здесь вдоль самого моря на песчаном намыве, заросшем ивняком с молодыми сосёнками, ёлочками и можжевельником. Там суше, чем в лесу, растут хорошие травы и грибы: маслята, подосиновики, белые. Они тут светлые и длинноногие. И подберёзовики тут тоже есть – хорошие, крепкие, в основном черноголовики. А можно нарваться и на лисичек, и тогда с одной «уловистой» полянки запросто набрать большую корзину.
Хотя сезон и к концу, но грибы есть. Придирчиво набираем в сумку крепких беляков, клюква на кисель уже собрана, и можно поворачивать к лагерю. Удачных встреч с боровой дичью сегодня не состоялось, лишь раз «прогремела» в густом ельнике пара рябчиков и вне выстрела грузно сошёл на брусничнике матёрый глухарь. Зато переспелой бордовой брусникой мы налакомились почти до оскомины.
Сетей по местным понятиям у меня пока немного: две старых капроновых сороковки, купленных через заготконтору, подаренная уж не помню кем тридцатка и доставшаяся по наследству на «Белой даче» драная лещёвка-шестидесятка. В ту пору приобрести хорошие сети было сложной проблемой. А уже тут, в Колежме Степан Фёдорович снабдил меня ещё и «жаберкой» – так местные рыбаки называют мелкоячеистые сети, рассчитанные на селёдку. В неё хорошо попадает корюшка, по-местному – корех. Их всех нам и предстоит выставить сегодня, хотя шестидесятка здесь – ячея не ходовая. Это только на крупную камбалу или уж на сёмгу. О семге мы и не мечтаем, а ради камбалы стоит срубить лишние три кола. И вдруг Леонид, как фокусник, достаёт из рюкзака небольшой пакет, из которого вынимает… – сетку! Небольшой длины с ячеёй чуть крупнее моей жаберки. С такими снастями, что не рыбачить!
Пролив между нашим берегом и островком, примеченный Леонидом, уже обсох, и мы начинаем с него. Двух мелких сеток как раз хватает, чтобы перекрыть приглублую его часть. Всё остальное выставляем возле устья ручья, в заливчике, где стоит наша лодка. Теперь – только ждать следующего отлива, который завтра придётся на раннее утро, – некоторое неудобство морской рыбалки. Но ничего, через два-три дня всё сместится на пару часов, и не надо будет вставать спозаранку, чтобы проверить сети. Правда, мы ещё не выяснили здесь обстановку с чайками, а эти нахалы, если прознают о сетях, начнут нас грабить, как только поплавки покажутся из воды, вне зависимости от времени и нашего желания спокойно поспать. Но завтра понежиться в спальных мешках нам не придётся, вода ждать не будет.
У Леонида, как у заправского путешественника, снаряжение отработано до мелочей. У него даже наручные часы с будильником – какая-то иномарка. Звенят они негромко, но и тут он придумал выход, кладёт их на ночь в свою алюминиевую кружку, которая даёт приличный резонанс.
Утром пасмурно, но тепло. Чайки не галдят, это хороший признак. Значит, наши сети они ещё не разведали. Вода из пролива ушла, и мы начнём с него. Верхницы сеток растянулись от воды, провисли почти до обнажившегося дна, и издалека непонятно – есть в них рыба или нет. Невольно прибавляем шаг, но наши беспокойства напрасны. Рыба есть и немало. Хотя есть и фукус – это морские водоросли, чем-то напоминающие домашнее растение алоэ. И его тоже хватает. Но мой компаньон к этому относится спокойно, утверждая, что рыбы без фукуса не бывает, всё дело в их пропорции. В эти сети в основном попалась корюшка, отдельные экземпляры которой достигают двухсот граммов. Леонид рассказывает, что по замерам ихтиологов ПИНРО[4]4
полярный институт рыболовства и океанографии.
[Закрыть], база которого есть в Колежме, максимальный местный корех, зафиксированный ими, весил четыреста тридцать граммов. Попало немного наваги, парочка небольших сижков и, конечно, не обошлось без керчаков – так зовут здесь морского бычка. И если выпутывание из ячей корюшки, намотавшей себе дели на зубастые челюсти и жабры, является не простой работой, то освобождение от пут рогатого и колючего бычка – истинное «наслаждение». А ещё немало времени уходит на выпутывание водорослей.
Мне почему-то вспоминается первая осень, когда местные мальчишки приносили и дарили мне самые крупные экземпляры различных рыбин: корюшин, наважин, керчаков, попавших в сети их родителей, как бы демонстрируя передо мной богатство их моря.
Сначала заносим в лагерь первую порцию рыбы, которой набралось почти целое походное брезентовое ведро, и потом отправляемся к ручью. Там поскромнее. Шестидесятка совсем пуста, если не считать фукуса, и мы её снимаем. В остальных – несколько средних камбал и один хороший сижок на полкило. Леонид рыбалкой доволен. Сигов он обещает засолить, и через два дня это будет скоросолка на закуску. Так что с питанием у нас теперь полный порядок.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.