Текст книги "Сказочники"

Часть II

Ривергард

– Отсюда открывается отличный вид, – послышалось сбоку, и на парапет неподалёку легла узкая женская рука. Лёгкие шаги Рэм услышал раньше, но не стал оборачиваться, заворожённый открывающейся перед глазами картиной.

Молодой мужчина стоял на огромной террасе, расположенной в правом крыле Дворца правительства, где сегодня проходил большой приём по случаю открытия летнего циркового сезона. Они с Борисом были его главными звёздами: учитель, так как по праву носил звание величайшего мастера Радужной страны, а сам Рэм по праву главной интриги этого лета, на которые было так падко скучающее столичное общество. Именно из-за этой скуки открытие сезона в главном Цирке страны удостоилось внимания на самом высоком уровне, и вот почему он сейчас находился здесь среди самых богатых и влиятельных людей Дримии. Дворец за спиной сиял, словно хрустальная люстра, из высоких полукруглых окон доносилась музыка и весёлый смех гостей, а он смотрел на Ривергард.

– Изумительный, – согласился Рэм. С третьего этажа Дворца совета, расположившегося на самом высоком из пяти холмов столицы Дримии, открывался панорамный вид на весь город. Вниз с холма текли электрические реки, разливаясь широкими проспектами, разбегаясь ручейками многочисленных улиц и бульваров, а наверху, под яркими летними звёздами, словно маяки в ночи, горели Храм судьбы, Гранд театр и Цирк, занимавшие вершины еще трёх холмов. Лишь последний, пятый, находящийся за северной границей города, оставался тёмен; но все знали, что на нём стоят две высокие башни, сложенные из серовато-чёрных каменных блоков. В ту сторону вообще лишний раз старались не смотреть – мрачная аура башен-тюрем сильно давила на психику. Лучше смотреть вниз, на снующие по разрезающей Ривергард пополам Рузе яркие речные кораблики, украшенные многочисленными гирляндами.

Поворачиваясь к подошедшей девушке, он почему-то не сомневался, что это будет именно она – та хрупкая красавица с тонким нервным лицом, волосами из жидкого серебра и огромными сине-зелёными глазами. Именно она так пристально наблюдала за ним из правительственной ложи во время сегодняшнего дебюта. За те десять лет, что Рэм путешествовал с цирком по просторам страны, на него смотрели тысячи глаз. Смотрели по-разному, но такого странного выражения он не видел никогда. С другой стороны, пули зубами раньше тоже никто не ловил. Борис рискнул сделать его номер финальным в первом представлении сезона и не прогадал. Публика билась в экстазе, а у законников, проверявши до и, Рэм был уверен, что и во время самого действа, подозрений, судя по всему, не возникло. Как он это понял? Просто сейчас он стоял и любовался видами на балконе Дворца Камышового совета, а не кирпичной кладкой в допросной комнате Тёмных башен.

Стоявшая неподалеку от него девушка смотрела вниз, как и он мгновением раньше. Тонкие обнажённые руки лежали на белом мраморе перил, а в глазах отражались городские огни. На фоне огромного сияющего города она казалась такой маленькой и беззащитной, но по его телу прокатилась непонятная электрическая волна. Еще там, на арене, встретившись с ней взглядом, Рэм почувствовал какую-то дрожь внутри себя. Он передёрнул плечами, сбрасывая наваждение.

– Тоже решили подышать свежим воздухом? – светски осведомился он, чтобы хоть как-то заполнить возникшую паузу.

– Я люблю смотреть на ночной город, – медленно ответила она, не поворачивая головы. – А вы почему здесь? Сейчас вам положено наслаждаться заслуженным триумфом и принимать поздравления.

– Не люблю находиться в толпе, – неожиданно вырвался у него честный ответ, хотя планировал отделаться дежурной фразой.

– Очень странное качество для человека вашей профессии, – невесомая улыбка тенью пробежала по её губам, и она слегка повернулась к собеседнику, словно ожидая продолжения.

– На арене ты всегда один, – пожал плечами тот, удивляясь, почему рассказываю ей об этом, – и неважно где: под куполом цирка или внизу на песке. Но я невежлив, за что прошу прощения, мисс. Позвольте представиться, раз уж здесь нет никого, кто мог бы это сделать за меня. Рэмио Мартин, – мужчина вежливо поклонился, – а чем я занимаюсь, вы уже знаете.

– Руна Рэнд.

– У вас красивое и необычное имя, мисс Рэнд.

– Мой отец увлекался древними мифами и назвал меня в честь одной из богинь древности, – сказала она, поворачиваясь к нему, и Рэм успел заметить краешек печальной тени, пробежавшей по её лицу. – У вас, кстати, тоже не самое обычное имя.

– Мой отец – моряк, так что я даже не знаю, из каких краев он привёз его. Что же касается вашего, то я уверен, что он очень интересный человек.

– Да, он был уникальным, – согласно кивнула она, сделав ударение на слове «был».

– Прошу прощения, – смутился он.

– Не за что извиняться, – сказала девушка, вновь обращая взгляд на сияющий огнями город. Первая водяная станция на Рузе появилась лишь несколько лет назад, но вырабатываемое ею электричество уже взяло Новый под свой полный контроль. Жители с большим удовольствием встречали прогресс, принесший избавление от закопчённых потолков и спёртого воздуха от горящих свечей. – С момента его исчезновения прошло уже более пяти лет, и даже я уже не верю в то, что он жив. Мечтателям не место в нашем мире. Он их съедает.

– Вы действительно так думаете? – спросил он, услышав, как дрогнул голос Руны в конце фразы. Прядь серебристых волос выбилась из-под строгой причёски, и тёплый ветерок щекотал ею кожу. Высокие скулы чуть-чуть тронул румянец, а на виске виднелся едва заметный тонкий шрам, непостижимым образом не портивший гармонию лица.

– Насмотрелись? – насмешливо спросила она, вновь повернув голову в его сторону.

– Прошу прощения, мисс Рэнд, – вновь смутился Рэм и разозлился на самого себя. Почему он так пялится на неё? Да, красивая девушка, но во время странствий ему попадались настоящие красавицы, некоторые из которых не так сильно верили в судьбу и не обделяли своим вниманием загадочного циркача, но здесь было что-то другое. Он прекрасно понимал ту пропасть, что разделяла его и представительницу высшего общества Ривергарда, но заставить себя не смотреть и прекратить этот странный разговор не мог. – Я не хотел смущать или тем более оскорбить вас.

– Вы не сделали ни того ни другого. Что касается вашего вопроса, то это не я так думаю, это мир, в котором мы живём, диктует нам такие правила. Хотя, – она вновь смотрела на меня с тем самым непонятным выражением, что и в цирке, – может быть, вы живёте по иным? Мне кажется, вы тоже мечтатель.

– Вера в Предначертанное не запрещает мечтать, – осторожно ответил он. Рэм помнил, что на представлении она сидела в правительственной ложе рядом с самим Председателем Камышового совета – фактически единовластного правителя Дримии, а лишнее внимание властей – самое последнее из того, что было нужно им с Борисом. За те десять лет, что он странствовал с цирком, пока удавалось его избегать. – Тем более кому еще раздвигать границы реальности как не нам, скромным артистам, готовым на все ради любви публики?

– Ну-ну, не прибедняйтесь, – она усмехнулась краешком губ. – Ваше выступление сегодня было весьма впечатляющим, и люди оценили его по достоинству. Вас просто искупали в овациях.

– Все любят чудеса, пусть даже они и отдают себе отчёт в том, что это всего лишь представление. Фокус.

– А это так? – небрежно бросила она.

– Конечно, – он крепко сжал рукою перила и бросил косой взгляд в сторону девушки. Разговор начал приобретать нехороший оборот. Если это просто избалованная аристократка, ищущая острых ощущений, то это одно дело, но если же это очередная хитрая проверка со стороны законников, то дело плохо. Значит, они под подозрением. – Это всего лишь ловкость рук и кое-какие технические ухищрения.

– Как-нибудь вы должны поподробнее рассказать мне о том, как вы делаете свои фокусы. Если это, конечно, не большой секрет.

– Это большой секрет, – Рэм вежливо улыбнулся девушке. – Но вам я готов открыть его, если вы дадите мне обещание никому об этом не рассказывать.

Она что-то хотела ответить, но в этот момент сзади раздался шум открываемых дверей, и на террасу вышел молодой офицер с кислым лицом человека, которому всё до смерти надоело.

– Ах, вот ты где, Руна! Я с ног сбился, разыскивая тебя. Твой дядя и мой отец хотят нам что-то сказать. Нам двоим, – сделал он ударение на последнем слове, со значением глядя на мою собеседницу. Она закатила глаза вверх. – Да и что ты тут вообще делаешь в обществе, – он бросил на циркача высокомерный взгляд, – господина фокусника?

– Дышу воздухом, Эдвард, – спокойно ответила девушка, – во дворце слишком много людей и слишком мало мест, где не нужно было бы отвечать на дурацкие вопросы, – теперь пришла ее очередь со значением посмотреть на молодого офицера. – Позвольте вас представить: лейтенант Арчибальд Ортвуд, господин Рэмио Мартин, а его профессию ты уже знаешь, тем более что сам ассистировал ему сегодня.

* * *

Песок арены под ногами, мускусный запах, оставшийся после аларайских тигров, тянущиеся вверх анфилады зрителей. Кто-то смотрит с любопытством, кто-то с предвкушением, кто-то скептически, нет только равнодушных. Он привычно оглядывает публику, пытаясь понять, насколько она готова к представлению, и спотыкается о странный взгляд огромных сине-зелёных глаз. Они смотрят из правительственной ложи, а их обладательница – девушка лет двадцати с тонкими скульптурно-чёткими чертами лица и странными серебристыми волосами – сидит по правую руку от самого Максимилиана Гора. Любо-пыт-но. Не верит, что увидит что-то интересное? Ну ладно, смотри. Ему нужно, чтобы эти напыщенные, сытые и пресыщенные земными радостями столичные жители приняли его, нужно, чтобы продолжать дело, в которое он верит.

Стоило выбрать своим «главным зрителем» юную аристократку, персонифицировать собравшуюся публику в её лице, как структура представления окончательно сложилась в голове. Ломать ничего не надо, будем постепенно накалять страсти и в конце посмотрим, что нам скажут эти глаза. Глаза, в глубине которых тоже живёт тщательно спрятанная надежда на чудо. Он кланяется сначала центру, затем правому сектору, левому, и зазвучала музыка…

Зря он клеветал на столичную публику. То ли по цирку Бориса Платократа сильно соскучились – два года они не выступал в Ривергарде, – то ли остальные фокусники страны вообще ни на что не годились, но все части выступления – от летающих карт и вытаскивания из шляпы всевозможных вещей до фокусов с кольцами – встречали на ура и провожали аплодисментами. Публика была нафарширована эмоциями как печёный гусь яблоками и готова к финальному аккорду вечера.

Свет софитов выхватывал из полумрака сцены только два пятна: в одном стоит он, в другом Рико. С оружием за время странствий он научился управляться так же хорошо, как и с лошадьми, так что, когда встал выбор, в чью руку вкладывать пистолет в его главном номере, сомнений не возникло. Они возникли у Рико: «Да я же просто пристрелю тебя, идиот!» – но уставший от споров Борис просто подошёл, отобрал пистолет и выстрелил Рэму в лицо с десяти метров. Рико это убедило. Сейчас он стоял напротив в тех же десяти метрах, облачённый в свободные штаны и белую шёлковую рубаху. Говорят, именно в такой одежде аристократы из далекого прошлого предпочитали улаживать свои конфликты на дуэлях, и они постарались воссоздать подобную атмосферу.

– Дамы и господа, уважаемая публика! Сейчас вы увидите номер, который ещё ни разу нигде не показывался. Смертельный номер! – Напыщенный конферансье выдержал значительную паузу, дав публике полностью осознать услышанное. – Достойный ученик Бориса Платократа Рэмио Мартин поймает пулю, выпущенную в него с десяти шагов!

– А откуда мы знаем, что это не какой-то трюк и в пистолете есть пуля? – закричал кто-то из толпы.

– Справедливый вопрос! – важно кивнул конферансье и посмотрел на меня. В его взгляде читалось: «Я же вам говорил!». И он действительно говорил неоднократно, и на генеральном прогоне тоже. «Здесь вам не какое-то захолустье, где верят простым словам. Столичная публика хочет быть уверенной в том, за что она платит деньги». Ну что же, ему скрывать нечего.

– Уважаемая публика, дамы и господа, – он обратился к людям, битком набившим цирк, – есть ли среди вас человек, хорошо знакомый с оружием, который желает лично проверить и зарядить пистолет, чтобы снять все сомнения?

Толпа зашумела. В паре мест наметилось было какое-то движение, но тут из правительственной ложи на сцену выскочил молодой человек, одетый в форму лейтенанта егерей. Хотя в данный момент Дримия и не вела никаких войн, но армию старалась держать в боеготовности, особенно части, следящие за границами. Ведь даже Судьба и Предначертанное не являлись гарантией защиты от коварства соседей, завидующих процветанию Дримии. Да и беглецов, не желающих и дальше оставаться в стране, дружно идущей к Эре всеобщего благоденствия, кому-то нужно было отлавливать.

Высокий молодой человек со светлыми волосами и ещё по-детски румяными, чуть пухлыми щеками уверенной походкой подошёл к Рико и без слов протянул руку. Тот так же без слов передал ему пистолет. Офицер внимательно осмотрел его, проверил спусковой механизм, изучил поданную ему пулю и, сноровисто зарядив оружие, с лёгкой усмешкой отдал пистолет Рико. Видимо, он считал, что провёл нас, не дав выбрать подставного человека из толпы.

– Всё честно! – громко сказал он и собрался было вернутся на своё место, когда раздался новый крик из зала, который был тут же подхвачен жадной до зрелища толпой. «Пусть тогда он и стреляет!»

Конферансье растерянно озирал глазами возбуждённую публику, а Рэм пристальнее посмотрел на своего невольного помощника. В том, что нужно принимать правила игры, никаких сомнений не было, иначе уже завтра его бы смешали с грязью как труса и шарлатана. Этого он допустить не мог и, поймав взгляд конферансье, спокойно кивнул.

– Господин лейтенант, простите, не знаю вашего имени, – он подошёл к молодому человеку.

– Арчибальд, – вздёрнул тот подбородок вверх. Видимо, называть свою фамилию, стоя на арене цирка, он посчитал неуместным.

– Таких прецедентов у нас ещё не было, господин Арчибальд, – он просительно заглядывал в глаза юноше, – не согласились бы вы произвести этот выстрел?

– Конечно, – кивнул лейтенант, нервно дёрнув щекой, – но не потому, что этого требует толпа, а лишь ради чистоты этого трюка. – Он повернулся к циркачу с ироничной улыбкой. – Господин фокусник, вы готовы?

– Готов, – спокойно кивнул тот, встал спиною к широкой деревянной стенке, специально сделанной, чтобы пуля случайно не попала в зрителей, и улыбнулся. – Надеюсь, вы хорошо стреляете, господин лейтенант.

Над цирком плыла рассыпчатая дробь барабанов. Двое людей на арене стояли друг напротив друга, как делали это их предки несколько веков назад. У них действительно была дуэль – дуэль между офицером егерей и человеком, ненавидящим их всей душой. Правда, лейтенант об этом не догадывался, а даже если и прочел что-то в глазах фокусника, то ему было на это наплевать. Он не любил цирк, Руна опять высмеяла его при дяде, и ещё его бесило, что всё внимание собравшихся в ложе аристократов доставалось какому-то фигляру. А раз тот так хочет сдохнуть на потеху толпе, то кто он такой, чтобы ему мешать?

Публика замерла, затаив дыхание, а когда накал достиг своего апогея, рокот барабанов вдруг оборвался, и лейтенант поднял пистолет. Ему ещё не приходилось стрелять в живых людей, и он едва заметно колебался, злясь на себя за это, но вот гордость победила, и в тишине раздался сухой треск выстрела. Толпа ахнула. Рэм привычно замедлил время, всего на один миг увидел подлетающую пулю и слегка отклонил голову в сторону. Надо признать, стрелял лейтенант неплохо – кусочек свинца летел ему прямо в левый глаз. Он вновь отпустил время и услышал глухой звук впивающейся в деревянные доски позади пули. Он мог бы поймать её, но решил немного поиграть на нервах. Толпа ахнула, а затем раздались смешки.

– Давайте попробуем ещё раз, – фокусник спокойно смотрел на покрасневшего от стыда лейтенанта, которому Рико уже подавал новую пулю, и, не удержавшись, бросил взгляд в правительственную ложу. Среброволосая незнакомка улыбалась. В надежде на её улыбку он и совершил эту глупость, хотя, по всем законам циркового жанра, такие выступления должны заканчиваться кульминацией еще в первом акте. И ещё ему очень хотелось позлить этого напыщенного лейтенанта.

– Дамы и господа! – Конферансье вышел на центр арены и поднял руки вверх, призывая зал к тишине. Шум голосов постепенно смолк, и над цирком повисла почти что абсолютная тишина. – Думаю, что теперь уже точно ни у кого не осталось сомнений в честности всего происходящего на сцене. Думаю, все мы понимаем, что стрелять в человека не самая простая задача, так что эта осечка вполне простительна. – Стоящий напротив меня и уже зарядивший пистолет лейтенант после этих слов покраснел ещё сильнее. – Сейчас господин Ортвуд повторит свой выстрел, и я уверен, он будет точен. Прошу тишины!

И всё повторилось. Тревожный рокот барабанов, замерший на самой низкой ноте, едва слышный щелчок взводимого курка, поднимающееся вверх дуло пистолета и – выстрел! Рэм вновь замедлил время, спокойно глядя на приближающуюся пулю, едва заметно поцарапанную нарезкой оружейного ствола. Затем остановил её, поглощая инерцию выстрела, осторожно взял двумя пальцами и поднёс ко рту, а затем отпустил время, повернулся и широко улыбнулся с зажатой между зубов пулей, глядя прямо в правительственную ложу. Спустя пару ударов сердца на него обрушился гром аплодисментов.

Люди вскакивали со своих мест, бурно выражая свой восторг и счастливо смеясь после отпустившего напряжения, в котором они вольно и невольно пребывали с самого начала номера. Это был успех. Рэм бросил короткий взгляд в сторону кулис и увидел Бориса, грозящего пальцем. Среди бушующих вокруг эмоций его вмешательство в реальность не смог бы заметить ни один законник, но он был недоволен его игрой с Ортвудом. Борис сделал вращательный жест рукой: крутись, и Рэм начал кланяться публике по кругу. Сделав полный круг, он снова увидел бледное лицо девушки с серебристыми волосами. Теперь во взгляде зеленоглазой красавицы не было даже тени насмешки, в них были восторг маленькой девочки, увидевшей чудо.

* * *

– Да-да, я помню, – едва заметно кивнул циркачу покрасневший лейтенант и подхватил девушку под локоть, – а теперь пойдём, ты же знаешь, что они не любят ждать. – Девушка обречённо вздохнула, но всё же не стала сопротивляться, увлекаемая уверенно шагающим молодым человеком.

– Кстати, – она обернулась ко мне на самом пороге, – ваше имя переводится с одного из языков Южного берега как «Открывающий двери», а принадлежало оно одному из богов древности.

Дверь за ними закрылась, и лишь после этого Рэм разжал зубы и расслабил мышцы, закаменевшие при появлении лейтенанта Ортвуда. Дело было не в нём, а в его фамилии. Внутри волной поднималась ярость и боль, разбуженные воспоминаниями пятилетней давности, которые Рэм так старательно загонял внутрь себя.

…

Рэм уже пять лет путешествовал с цирком, и два года они с Рико помогали Борису переправлять в Старую крепость людей, решившихся на побег из страны, где ты был обречёен жить так, как приказано. По большей части это были одарённые дети, чьи родители не желали отдавать их в руки законников. Обычно дар проявлялся во время переходного возраста, когда организм перестраивался, вылепливая из бывших мальчиков и девочек нечто новое, под аккомпанемент бушующих внутри гормональных бурь. Таких детей находили, изымали из семьи, обучали в закрытых школах и ставили на службу государства. Охранять границы, ловить беглецов и других одарённых.

Несмотря на старания властей, даже спустя двести лет тотального подчинения судьбе находились люди, которые не верили в Предначертанное будущее и хотели сами распоряжаться собственной жизнью. Самыми известными из таких «еретиков» были Отрицающие – группа людей, ушедших в чащобы Полесья, чтобы жить свободно, без указаний, как и что они должны делать. Они отрицали Законы Предначертанного и считали, что судьба отдельного человека, как и будущее целой страны, не могут быть предопределены. Они смогли продержаться в лесах более семи лет, но всё же были обнаружены. Идеологов «секты Отрицающих» казнили на главной площади Ривергарда, остальных же отправили в трудовые лагеря, возвращать долги обществу и попутно перевоспитываться. Говорят, что после такого «перевоспитания» назад никто не вернулся.

Ищейки Надзорного департамента выбивались из сил, но при всём желании не могли обнаружить и изъять из общества всех, кто сомневался в официальном мифе, хотя и старались не покладая рук и не смыкая глаз. То здесь, то там появлялись тайные объединения людей, отрицающих предопределенность судьбы. Обычно они собирались под видом кружков по интересам: вышивки, шахмат, раскладывания пасьянсов и тому подобных. Скрытая ирония заключалась в том, что такие кружки активно поддерживались государством, как один из объединяющих факторов общества, чем и пользовались подпольщики. Постепенно из подобных тайных групп выросла целая организация, раскинувшая свои сети по всей стране. Подполье. Она скрывала несогласных и одарённых от законников, а затем разными путями их переправляли в Старую крепость и другие пограничные городки, в том числе при помощи нашего цирка. Там уже в дело включались контрабандисты, которым было всё равно, на чём зарабатывать деньги: на запретных товарах или людях.

– Тихо, – прошипел Рэм, вслушиваясь в окружающую темноту. Облака, затянувшие небо ещё в середине дня, скрывали свет луны, и потому они решили переправить ребят сегодня. В город ни с того ни с сего прискакал взвод егерей, во главе с одиозным полковником Ортвудом, обожавшим охотиться на бегущих от светлого будущего людей. В таких обстоятельствах продолжать прятать эту троицу мальчишек в цирковом таборе было очень рискованно. – Пошли.

Трое одарённых, старшему из которых исполнилось шестнадцать, гуськом, как он учил, скользнули с холма и, пригибаясь, побежали к обрыву. Рэм замыкал этот маленький отряд, почти дыша в спину Арчи, самому младшему и самому неугомонному из них. Родители решили, что лучше уж их дети отправятся в неизвестность с шансом на новую жизнь, чем в учебку департамента Предначертанного будущего, после которой они превратятся в его холодные бездушные щупальца.

– Майкл, три шага вправо и прыгай вниз, не бойся, – едва слышно сказал он идущему впереди мальчишке, как только мы достигли края обрыва, за которым слышался мерный рокот моря. Тот обернулся, искривив губы в ухмылке, и, не говоря ни слова, прыгнул. Идущий вторым Родэрик было заколебался, но всё же пересилил себя и последовал вслед за товарищем. Арчи, не колеблясь ни секунды, прыгнул следом. Воздух пах морской солью и йодом.

Мягкий песок привычно ударил по пяткам. Арчи едва успел отступить в сторону, дав Рэму возможность приземлиться не на него.

– Чуть на голову не сел! – ухмыльнулся он, озираясь по сторонам. – И что дальше?

Схожий вопрос читался и в глазах двух остальных беглецов. Страха в их глазах Рэм не видел, в них был азарт. В этом возрасте люди ещё верят, что бессмертны и плохое случается с кем-то другим. Они стояли под козырьком, на небольшой площадке, устланной мягким морским песком. Под нами был почти отвесный обрыв, внизу которого рокотали накатывающиеся на берег волны. Они казались чёрными на фоне более светлого горизонта и не вызывали никакого желания знакомиться поближе.

– За тем кустом расщелина, – Рэм уже не боялся, что здесь их может кто-либо услышать, – там привязан канат. Спускайтесь по одному, здесь не так высоко, как кажется. Внизу под скальным козырьком есть небольшая бухточка. Там вас ждёт лодка. Передадите тем, кто вас встретит, привет от Бориса, этого будет достаточно. Дальше вас ждут корабль и новая жизнь, ребята. Осталось сделать последний шаг.

– Мы не боимся! – вскинул голову Родэрик, говоря это больше себе, чем окружающим.

– Я знаю, – серьёзно ответил Рэм. – Вы трое очень смелые, и, несмотря на обстоятельства, мне было очень приятно проделать весь этот долгий путь в вашей компании.

– Спасибо тебе за всё. Тебе и Борису, – сказал Майкл, крепко сжимая его руку. – Что бы ни было дальше, но этого мы никогда не забудем.

– Не забудем, – торжественно, словно давая какое-то обещание, сказал Родэрик, в свою очередь пожимая руку цирковому. Майкл тем временем уже нащупал канат и без лишних слов исчез в темноте.

Арчи прижался и обнял. За время совместного путешествия этот улыбчивый мальчишка стал для Рэма младшим братом, которого никогда не было, единым не по крови, но по духу. Вместе они мечтали о путешествиях и дальних странах, представляя, какая жизнь ждёт их там, за морем, а ещё он придумывал сказки, полные доброты и светлой грусти.

– Мы вернёмся, мы обязательно вернемся, – тихо, но твёрдо сказал он, глядя на Рэма глазами, в которых больше не было грусти, а была железобетонная уверенность в том, что он говорил. – Ведь когда-нибудь кто-нибудь должен помочь людям очнуться. Так почему не мы?

– Мы им поможем, я обязательно выясню как, – так же твёрдо сказал Рэм. – Расти, учись и возвращайся. К тому времени я буду знать, что делать.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Арчи подошёл, крепко обнял его и ловко скользнул вниз по канату. Рэм постоял еще немного, прислушиваясь, хотя прекрасно понимал, что в шуме прибоя не сможет различить абсолютно ничего. Он уже собирался начать выбираться наверх, когда его внимание привлёк отдалённый шум. Сперва еле различимый и непонятный, он начал стремительно приближаться, и он с тревогой узнал в нем стук копыт. Прямо над головой он оборвался, и сверху посыпался песок и мелкие камушки – неизвестные всадники остановились.

– Здесь нет никакого спуска, сплошной обрыв! – донёсся едва слышный за шумом прибоя недовольный голос человека, явно привыкшего отдавать приказы.

– Я знаю, господин полковник, но корабль контрабандистов заметили в море именно в этом месте. Так что если кто-то решится плыть к нему, то мы должны его увидеть.

– И где же он, твой корабль? – вновь раздался голос первого мужчины. Лошади сверху переступали ногами, отходя от стремительной скачки, негромко звенела сбруя, слышалось фырканье. – Если мы не видим даже его, то вряд ли сможем отсюда заметить маленькую лодку. Нам нужна тропа вниз.

– Господин полковник, – раздался ещё один голос, – местные уверяют, что никакого спуска в этих местах нет. Внизу есть небольшая полоска пляжа, её видно с моря, но попасть на неё можно только с воды.

– Так как же тогда эти предатели планируют до него добраться? Меня уверяли, что весь берег здесь испещрён рифами и проход меж ними есть только здесь, – вновь подал голос надменный.

– Да, это так, – ответил первый его собеседник. – В остальных местах на пару миль в обе стороны пристать к берегу невозможно. Беглецы как-то должны спуститься на этот пляж, и этот спуск должен быть где-то здесь.

Рэм стоял, прислушиваясь к ведущемуся над головой разговору, и лишь молился всем богам, в которых когда-то верили на этой земле, чтобы тучи в небе оставались такими же плотными и непроницаемыми. Но, похоже, боги давно покинули эту землю. В одном месте тучи внезапно разошлись, и по морю побежала желтоватая лунная дорожка. В её призрачном свете была очень хорошо видна маленькая лодочка, осторожно пробирающаяся между рифами в открытое море прямо напротив.

– Вот они!

Наверху кто-то громко отдал непонятную команду и до притаившегося под песчаным карнизом Рэма донесся звук ударов о землю – это егеря соскакивали с коней, и металлический лязг. Сверху посыпались камушки и песок. Через три секунды донеслась новая команда, которую на этот раз он расслышал очень хорошо.

– Целься, пли!

Над головой грохнуло, и почти сразу сквозь просолённый воздух ощутимо пробился кислый запах пороха. Рэм не отрываясь смотрел на лодку и с ужасом ждал, какой эффект произведёт залп егерей. Видимого ущерба он, хвала старым богам, не причинил, лишь заставив находившихся на ней людей быстрее заработать вёслами. Лодка начала стремительно отдаляться от берега. Рэм выдохнул: всё это время он стоял, задержав дыхание. Наверху грубо выругались, и вновь прозвучала тройная команда.

– Заряжай, целься, пли!

И снова он, не отрывая взгляда от лодки, не увидел никаких явных для неё последствий новых выстрелов. Они ушли уже слишком далеко, и даже предательский свет одной и лун уже не мог помочь егерям.

– Проклятье! Вы что, совсем стрелять разучились?! – гневно прорычал сверху командирский голос. – Георг, дай моё ружьё.

– Так точно, господин полковник! Но они уже слишком далеко.

– Да знаю я, – вновь рыкнул тот, кого назвали полковником, и наступила томительная тишина. Секунды текли медленно, словно вода, по капле стекающая с начавшей таять сосульки. Время, казалось, замерло, а шум прибоя звучал совсем тихо. И в этой ватной тишине прозвучал одинокий выстрел. Рэм потом долго ругал себя последними словами за то, что не попробовал ему помешать. Заорать, отвлекая внимание приготовившегося к выстрелу стрелка на себя, бросить вверх камень, воспользоваться своим новым даром замедления времени, которым, благодаря Борису, он уже мог вполне пристойно управлять. Да, скорее всего, его бы схватили, в отряд егерей должен был входить щупач – одарённый, на службе у государства, который мог ощущать применение дара или же находить его следы. Но пусть лучше его, чем… так. Только тогда Рэм, застывший в странном оцепенении, не сделал ничего. Зато отчётливо увидел, как небольшая, явно мальчишеская фигурка на лодке вдруг всплеснула руками и начала переваливаться через борт. Её удержали, не дали упасть, но это был конец.

– Арчи, – хрипло выдохнул он.

* * *

После первой встречи с Руной прошло уже две недели. Всё шло своим чередом. Выступления имели успех, а после их с Рико номера-дуэли зал взрывался неизменными аплодисментами. Рэма стали узнавать на улице, когда он тихими летними вечерами спускался с Циркового холма и бродил по Старому городу, растёкшемуся у его подножья. Ему очень нравились тихие уютные улочки с разноцветными домами в два-три этажа, над которыми тянулись к небу черепичные крыши с флюгерами. Тенистые дворы с выщербленными чашами давно высохших фонтанов и узкие мостовые вдоль рукавов Рузы и рукотворных каналов, по которым неспешно катили конные брички, а не извергающие дым и пар авто Нового города. Газовые фонари, горящие неровным синеватым светом, отражались в тёмной воде и создавали таинственную атмосферу предвкушения готового вот-вот случиться волшебства.