Текст книги "Женское начало"

6

Яна очнулась утром и обнаружила себя в незнакомой палате на десяток коек. Ее кровать находилась у самой двери, рядом с умывальником. Заметив, что новенькая, поступившая ночью, уже не спит, женщины заговорили с ней. Одна из них, та, что подошла к умывальнику, поинтересовалась, на каком она месяце. Яна не сразу поняла, что вопрос относится к ней, думала, что женщины общаются между собой. Зато разглядела, что спросившая – беременна. Окинув взглядом других больных, уже вставших с постели, Яна увидела, что и они тоже имели характерную полноту. Машинально ощупала свой живот, обнаружила, что он довольно велик. Она тоже беременна? Очень странно! Разве она ждет ребенка? Что-то с ней не так.

– Угрожающий выкидыш, да? – продолжали расспрашивать Яну женщины. – А что с твоим лицом? Упала?

Из-за ее молчания, соседки решили: новенькая – глухонемая, но скоро поняли, что ошиблись. Пришла медсестра с историей болезни и, сев у кровати Яны, стала задавать ей вопросы:

– Больная, вы сейчас можете говорить? Вчера в приемном покое врачи не смогли заполнить вашу карточку, они сказали, что вы были в шоковом состоянии. Вы помните вашу фамилию?

Яна правильно назвала имя, отчество, фамилию, год рождения, только адрес сообщила не нынешний – в памяти почему-то всплыл Фонарный переулок. И телефон дала той же квартиры – он врезался в память намертво.

Сестра записала данные в карточку и напомнила больной, чтобы она попросила родственников принести паспорт и страховой полис.

После ее ухода Яна снова попыталась восстановить цепочку событий. Может, ее полнота не связана с беременностью? Но тут где-то в глубине чрева невидимый кулачок пнул ее изнутри живота, и безошибочный материнский инстинкт подтвердил – это двинул ножкой будущий ребенок. Пока Яна пыталась осмыслить новое телесное переживание, вновь появилась постовая сестра и отвела ее к гинекологу, лечащему врачу новенькой. Гинеколог рассердилась на Яну за то, что она не смогла точно назвать сроков начала своей беременности. Затем врач осмотрела ее и, не желая того, напугала. Сказала, что роды могут начаться вот-вот – преждевременные или нормальные, ей при таких скупых данных определить трудно.

– Ваше счастье, что этого с вами не случилось вчера. Ведь вас подобрали на улице в ужасном состоянии: без верхней одежды, с травмой лица, почти без сознания. Ваш ребенок мог бы погибнуть, да и ваша жизнь была под угрозой. Одним словом, Янина Станиславовна, – лежать и лежать. Я вам предписываю полный покой. Вставать можно только в туалет. Я назначу вам капельницу в вену и витамины внутримышечно.

Назад в палату Яну привезли на кресле-каталке – врач не разрешила идти самой.

Дневная жизнь больницы уже была в полном разгаре: к одним женщинам пришли посетители, другие тайком включали кипятильник, третьи без умолку болтали – фоном ко всему этому разноголосью вещало радио. Яна прислушалась к голосу диктора: «Приглашаем на новогодние распродажи!». Разве сейчас не весна? А если близится новый год, какой по счету? У одной из соседок по палате нашелся календарик, и Яна с облегчением увидела, что цифры уходящего года ей знакомы. Она уточнила текущую дату: ей назвали конец декабря. Медленно перебирая в памяти месяцы – январь, февраль, март – Яна вспомнила последнее событие: юбилей у Палеев. Он всегда приходился на восьмое марта. У Палеев они были вместе с Женькой. На ней был сногсшибательный наряд, в тот вечер она обновила серебристую норковую шубку. Яна детально припомнила обстановку: Наталья Степановна в оранжевом платье с черным горохом, похожая на огромную божью коровку, Марта, Борис, Катерина. Боре, кажется, стало плохо, и на этом вечеринка закончилась. А что же происходило дальше? За яркими красками праздника стояла темная мгла.

И снова к Яне пришел доктор, на сей раз невропатолог. Он сосредоточенно сгибал и разгибал ее пальцы, стучал молоточком под коленями, задавал хитрые вопросы.

– Какое сегодня число?

Яна ответила. Она чувствовала себя, как студентка на экзамене: только что перед входом в аудиторию прочитала билет, и вот он ей попался!

– Вы помните, что с вами вчера произошло?

Тут пригодились слова, оброненные на приеме гинекологом.

– На меня напали на улице, ударили, сняли куртку. Нет, норковую шубу! – сказала наугад Яна, прикидывая, что вряд ли преступник польстился бы на куртку.

– Скажите, – спросила доктор, – а у вас прежде не было сотрясения мозга или выпадения памяти?

Мгновенно вспомнился давний случай в Комарове, когда ее, катающуюся на велосипеде, сбила машина. Тот факт тоже не зафиксировался в ее памяти, очевидцы рассказали ей о нем. Однако Яна решила, что сообщать об этом врачу необязательно: иначе ею займется психиатр, а этого боится любой нормальный человек.

– Нет, никогда.

– У вас есть близкие? Муж, родственники?

Наличие мужа было вероятно, раз она беременна. Скорее всего – это Женька! А если не он?

– Я не хочу говорить о нем, – ответила она.

– Хорошо, не буду больше вас мучить. Только одно настоятельное требование – соблюдать полный покой: у вас, определенно, сотрясение мозга.

– Мне и гинеколог прописала постельный режим, так что, я плясать не собираюсь, – пошутила Яна.

Невропатолог записала в карточку Янины несколько диагнозов, пометила их вопросами – и покинула палату.

Медики Яну больше не беспокоили, зато появилась санитарка с тележкой, привезла обед для лежачих больных. Потом наступил тихий час, и Яна ненадолго заснула. Но отдохнуть как следует и тут не удалось. В палату пришел милиционер, допросить потерпевшую. Ничего полезного она сказать ему не смогла, преступников не запомнила. Даже толком не знала, сколько человек на нее напало. Зато у милиционера имелся для нее сюрприз:

– Хочу вас порадовать, гражданка! Хотя преступников по горячим следам задержать не удалось, мы обнаружили в мусорном контейнере пустую сумку. Однако она оказалась не совсем пуста – в потайном кармашке имелся паспорт, выданный на ваше имя. А из больницы нам сообщили, что поступила больная Ковалевская с признаками насильственных действий. Посмотрите внимательно, узнаете сумку?

– Да, это моя.

– Что еще в ней находилось?

Янина перечислила стандартный набор мелочей, наполняющих женские сумочки – была уверенна: все равно ничего не найдут!

– Только одна нестыковочка выходит. Вы зарегистрированы по Варшавской улице, где кстати, на вас и было совершенно нападение, а в медкарте указали Фонарный переулок. Это фактическое место вашего проживания?

– Да, я назвала адрес квартиры, где живу, – попыталась вывернуться Яна.

После ухода милиционера она внимательно изучила паспорт, и внезапная вспышка озарила ее мозг: она ведь уже три года живет на Варшавской улице! Именно там и навещает ее Евгений. Детали ее жизни постепенно проясняются! Но мгла, застилающая месяцы беременности, а точнее, все, происходившее после юбилея в доме Марты, оставалась непроницаемой. Штампа о регистрации брака она в паспорте не обнаружила. Или Женька не пожелал расписываться, или она сама отказалась, решив воспитывать ребенка в одиночку. Выходило, что ожидаемый ребенок будет внебрачным. Яна вдруг спохватилась, что надо позвонить Женьке или Марте, но наизусть их телефоны не помнила, а мобильник с их номерами, вероятнее всего, пропал вместе с другими вещами.

Длинный больничный день подходил к концу. Измученная переживаниями и неуверенностью в будущем, Янина, прикрыв веки, старалась заснуть. Женщины тоже легли, но продолжали обсуждать насущные вопросы – говорили о родах и выкидышах, о «материнском капитале». Закон о нем вступал в силу как раз с первого января, и некоторые беременные опасались родить ребенка до этого срока. Яну ни с какой стороны закон не касался, речь шла о вторых или третьих детях, а она ожидала первенца. Она и вообще не принимала участия в общем разговоре. Но соседки по палате удовлетворили любопытство относительно ее, пока Яна отвечала на расспросы врачей и милиции. Они поняли, что с новенькой случилось несчастье – и больше не беспокоили.

На следующий день в палате появился Валерий с пакетом снеди. Он случайно узнал, где находится Яна. Женщина из ее палаты подслушала, как Яна называла свой телефон медсестре, позвонила в квартиру, попросила к телефону родственников Яны. Добрая самаритянка была брошена своим возлюбленным и в Яне видела подругу по несчастью, поэтому и решила помочь. Валерий обрадовался звонку, подумал, что Яна сама пожелала его видеть: вспомнила о нем, попав в беду!

Яна удивленно смотрела на Валерия: обрюзгший, с большой лысиной и кустистыми с проседью бровями, он показался Яне совсем стариком. Что ж, пусть готовится – скоро станет дедушкой. Спросила, как узнал, что она находится здесь. Соседка по палате тут же призналась, что это она позвонила ему. Яна вздохнула.

Валерий начал суетливо хозяйничать, освободил тумбочку от забытых кем-то туалетных принадлежностей, выстлал дно полки газетой, сложил принесенные апельсины и конфеты. Наконец, закончил суетиться, снял пиджак, остался в застиранной рубашке в крупную полоску, и сел на табурет перед кроватью Яны.

– Значит, ожидаем наследника? – он с легким смущением улыбнулся.

Валерию было известно, что сын перехватил у него Яну, и он очень переживал по этому поводу. Краем уха он слышал, что связь была длительной. Но недавно Евгений пригласил отца на свадьбу, и Валерий узнал, что тот женился на другой девушке – он воспрял духом: появилась надежда вернуть Яну. Однако, когда женщина, позвонившая вчера, сообщила, что Яне предстоит рожать, он в первый момент растерялся. Зато обдумав все хорошенько, пришел к выводу, что Яна в безвыходном положении будет сговорчивее. Получается, что сынок обрюхатил ее и переметнулся к другой девке. Валерий принял решение усыновить будущего внука или внучку. В согласии сына он не сомневался, поскольку молодожену был бы некстати внебрачный ребенок. Предстояло склонить к этой идее Яну. Валерий продолжал ласково расспрашивать ее, не слишком интересуясь ответами:

– Животик у тебя симпатичный, Яночка. Да, мой пострел – везде успел. Кстати, он, случайно, тебе не сообщал, что их команду представили к правительственным наградам! Он сейчас в Москве. Поехал награды получать, говорил, что вручать ордена будет сам Президент.

У Яны груз спал с плеч. Хоть Женька и был ветреником, стало ясно, что на сей раз он не виноват. Он не бросил ее на произвол судьбы. Он потому не искал Яну, что в эти дни находится в отъезде.

– Женька, наверное, вернется к моей выписке. Сообщи, пожалуйста, ему, чтобы принес верхнюю одежду. У меня, кажется, шубу украли.

– А мой герой знает, что должен родиться ребенок? – спохватился будущий дед.

Яна подумала, что маловероятно, чтобы она скрыла эту новость от Женьки. В любом случае будет полезно, если он приедет за ней на выписку и все разъяснит. Скажет, почему они не зарегистрировали брак, если ждут ребенка. Однако говорить о своих сомнениях Валерию она не стала. Валерий, поняв ее молчание по-своему, начал излагать возникшие планы. Сказал, что готов записать ребенка на себя и, забыв старые обиды, скрепить отношения брачным свидетельством.

– Ребенка еще родить надо, – ответила Яна.

Замечание Валерия, что он готов числиться отцом, расстроило ее. Значит, все-таки Женька не хочет брать на себя ответственность. Но это – не причина, чтобы снова прислониться к мастеру водоканала. И она твердо добавила:

– Знаешь, Валера, в одну реку дважды не входят. Мы ведь с тобой расстались три года назад, я верно говорю?

– Не торопись, Яночка с ответом. Я к тебе завтра снова приду, ответил он.

* * *

Марта и вообразить не могла, что случилась с Яной. Перезваниваться друг с другом, докладывать, как добрались, у них было не заведено. Но когда через несколько дней она снова захотела предложить Яне вместе прогуляться и не смогла дозвониться до нее, стала бить тревогу. Связалась с Павлом. Он продолжал жить в Комарово и тоже подтвердил, что безуспешно звонил Яне на неделе, но все телефоны были глухи.

– Ты же знаешь ее! То спит, то работает, то просто трубку не снимает!

– Ты хоть соображаешь, что она беременна?! – взорвалась Марта. – Только мужики могут быть такими непонятливыми! Чует мое сердце: что-то неладно.

– Может, Яна у Кати поселилась? С Котовым дело плохо, приехала поддержать подругу.

– Кате я уже звонила. Она тоже удивляется, что Яна не отзывается на звонки. А как на финансовую биржу позвонить ты знаешь, Паша?

– На бирже у Яны нет постоянного места, она, в основном, дома работает или в офисах заказчиков – держит с биржей связь через интернет.

– Тогда звоню в милицию! – твердо заявила Марта.

– Ладно, я выезжаю, через два часа буду в городе, на Варшавской улице. Ключи у меня есть!

Марта бросила трубку и не медля выполнила свое намерение. Ответ дежурного милиции ввел ее в смятение: на Яну было совершенно нападение недалеко от ее дома. Случилось это в тот вечер, когда они с Мартой расстались после прогулки. Второй звонок Марта сделала тут же, после чего перевела дух: Яна лежит на дородовом отделении, состояние удовлетворительное. И снова Марта позвонила Павлу.

Они встретились у ближайшего к больнице метро и, пересев на маршрутку, дальше ехали вместе: эти скорбные заведения власти прячут в глухих закоулках города. Оба недоумевали, почему Яна не позвонила никому из них, не рассказала о своей беде.

– Может, она находится без сознания? – предположил Павел.

– Тогда бы ее положили в реанимацию. А она лежит в дородовом, что вполне понятно в ее положении.

– Я все понял! – Павел хлопнул себя по лбу. – У бедняжки угроза выкидыша, и она решила нас не волновать.

– Возможно. Ведь на нее напали! Но молчать почти неделю, на это только Яна способна. Ты будь с ней, Паша, помягче.

Едва в больнице стали пускать посетителей, как Марта и Павел вошли в лифт. Яну они встретили в зале отдыха. Несмотря на запреты врача, она ненадолго выходила из палаты. Будущая мама стояла у подоконника в казенном байковом халате грязно-голубого цвета – больничной униформе всех времен – и смотрела в окно.

– Яна! – окликнул ее Павел и, раскинув руки для объятий, заспешил к ней.

– Ты решила спрятаться от нас? – укорила подругу Марта, приближаясь следом.

Яна с изумлением смотрела на новых посетителей. Появление Марты удивило ее не слишком – подруга часто возникала ниоткуда и без предупреждения. Но как здесь оказался Павел? Последний раз она видела его на суде шесть, нет уже семь лет назад. Марта говорила, что он освободился досрочно, но в обществе он не появлялся. Его не было и на юбилее у Палеев, это она хорошо помнит. Или тоже забыла?

Яна всматривалась в почти незнакомого ей человека. Как он постарел: лоб изрезан глубокими морщинами, над губами глубокие складки. А эти залысины! Яна опустила глаза. Совсем не таким остался в ее памяти чудесный, смешливый парень – Паша-инструктор фитнеса. Как божественно они раскачивались на гигантских качелях в Финляндии. А что ей известно о нынешней жизни этого человека, кроме того, что он опять на свободе? Марта, наверняка, рассказывала.

Но, как часто бывает, ненужные сведения не застревают в нашей голове. Яна не смогла точно припомнить, что говорилось о Павле. Вроде бы где-то работает и по-прежнему связан с бухгалтершей. Любопытно, они, наконец, оформили свои отношения, или так и живут в гражданском браке?

Павел приблизился к Яне, обнял, поцеловал ее в щечку. Озабоченно спросил, как дела и нет ли угрозы выкидыша. Яна в ответ не шелохнулась, стояла, как изваяние, в своем унылом халате. Она лихорадочно соображала: почему Павел принимает участие в ее жизни. Неужели Женька все-таки бросил ее, и все знакомые сочувствуют ей и проявляют заботу? Марта тем временем отыскала в холле общий холодильник и принялась заталкивать туда принесенные ею творожные сырки и йогурты. Потом она спросила, есть ли у Яны деньги, заявила, что в больницах приходится платить за каждую процедуру. Яна покачала головой, ответила, что ей и процедур никаких не назначено – только покой. Марта немедля достала из кошелька несколько бумажек и сунула их подруге в карман халата. Затем все трое уселись здесь же, в комнате отдыха, на диван и продолжили беседу.

Яна старалась скрыть от своих нежданных посетителей, что у нее не все ладно с памятью. Они ведь могут пойти на беседу с врачом и все рассказать ему, а ей совсем не хотелось, чтобы ее признали сумасшедшей и упрятали в психушку. К счастью, в присутствии Марты ей много говорить не пришлось. Марта тараторила без умолку, высказывала гипотезы, задавала вопросы – и сама же на них отвечала. Удивил Павел: он так подробно излагал свои дела, будто они коротко общались. Но характер этого общения был Яне не совсем ясен. Жил Павел, как она поняла, в Комарово, там же, по всей видимости, и работал, как ни странно, на конюшне. Но его работе угрожали какие-то обстоятельства:

– Котов в связи с болезнью продает конюшню. Я, скорее всего, потеряю это место.

Яна выразила сочувствие и Павлу, и подзабытому ею Котову, оба они были посторонними для нее людьми.

– А как Боря поживает? Клуб цигун на взлете?

Марта округлила глаза, переглянулась с Павлом, затем переспросила:

– Ты имеешь ввиду, живет ли его дело? Ты ведь помнишь, что Боря умер?! Или у тебя все вылетело из головы после этого потрясения?

Марта и сама не догадывалась, насколько близка к истине. Яна поняла, что задавать вопросы не следует. Как жаль, что милый, интеллигентный Борис умер после семейного юбилея. Что еще произошло за неполный год ее беспамятства? К счастью, и на этот раз разговорчивость Марты выправила положение:

– Ты только о своих финансах и думаешь! Ведь с уходом Павла из клуба все китайские группы закрыли. Мне тоже не до того. Эти иностранцы столько внимания требуют: приготовь, накорми, выстирай. Кстати, я недавно на могилку к Боре ездила, на его день рождения. Хорошо, что снега в этом году почти нет, могилку не засыпало, я веночек положила. Следующим летом надо памятник ставить. Ой, забыла тебе сказать, Яночка. Звонил твой отец, передавал тебе привет. Спрашивал, как чувствует себя его конь. Сказал, что в новом году опять собирается прилететь в Россию.

– Это… приятная… новость, – медленно произнесла Яна.

Она старалась унять дрожь в голосе. Отец! Его она не знала в детстве и не знает сейчас. Однако он каким-то удивительным образом объявился в последний год. То ли разыскал ее по Интернету, то ли приезжал. Хорошо бы уточнить, но Яна не стала торопиться. Марта сама продолжала раскрывать карты:

– Надеюсь, пан Станислав опять поселится у меня. Может, к тому времени у него уже и внук родится! Ты говорила, что ближе к весне ожидаешь это событие? И вот еще, Яночка, обязательно позвони накануне выписки. Мы с Пашей приедем за тобой. Скажи, какие вещи тебе привезти.

– Спасибо за заботу, друзья, но думаю, что меня встретит Женька.

– Почему он? – привстал с дивана Павел и пристально посмотрел на Яну.

– Как-никак, он отец моего ребенка. Пусть привыкает к ответственности.

Павел замер, сердце его сжалось, но в следующий момент боль прошла. Внезапно он ощутил такое бескрайнее разочарование, будто из него вынули все внутренности. Он не чувствовал ничего. Только одна мысль билась в его мозгу: почему Яна призналась, что отцом ребенка является Евгений, только сейчас? Но Яна не заметила его растерянности. И, напоследок, забыв о принятом решении не задавать вопросов, спросила:

– А как Наталья Степановна поживает?

Павел понял вопрос по-своему: вот причина, из-за которой Яна решилась сказать правду. Она не верит, что он разведется и женится на ней, поэтому и высказала сейчас то, что тщательно скрывала. Ах, Яна-Яна…

– Наташу уже отправили в колонию, но адвокат обещает добиться пересмотра дела.

Яна тут же сделала свой вывод: подругу Павла за что-то арестовали, и он, оставшись без женщины, затосковал. Возможно, Марта попыталась его свести с ней, Яной – подруга известная сводница. Но насколько ее попытки оказались успешны?

Яна вновь повернулась к Павлу, посмотрела на его огрубевшее, постаревшее лицо: при всем старании она не могла разглядеть в нем романтического героя-любовника с корабля «Силья-лайн». Перед ней стоял абсолютно чужой человек.

В дородовом отделении на Новый Год была произведена массовая выписка, а те, кому требовалось продолжение лечения, отправлялись домой на краткие каникулы. Тридцать первого днем почти все палаты стояли пустыми. Яна, не уверенная, что ей будет с кем встретить новогоднюю ночь, домой не торопилась. В палате их осталось двое. Кроме нее еще та больная, будущая мать-одиночка, которая позвонила Валерию и сообщила ему, где находится Яна.

Перед обедом неприкаянные женщины в халатах и шлепанцах отправились в маленькое путешествие. Они решили спуститься в вестибюль больницы, где была развернута торговля. На столиках перед гардеробом продавались аптечные товары, газеты и журналы, носки и трусики, а в отдельном закутке было открыто кафе-мороженное. У Яны теперь имелись деньги, оставленные Мартой, и она могла разнообразить покупками монотонный ход больничных будней.

У лифта очередь отсутствовала и промежуточных остановок, против обыкновения, не было, так что кабина плавно спустилась с поднебесного девятого этажа на грешную землю. Зато в вестибюле было оживленно, больных со всех отделений набралось порядком. У торговых мест даже скапливались очереди из двух-трех человек, а в центре зала светилась огоньками елка, украшенная пушинками ваты и гибкими прозрачными трубочками от капельниц. Восторженные путешественницы накупили всякой безделицы и отправились в кафе, полакомиться мороженным.

Едва они сели за столик, как Яну окликнул мужской голос, показавшийся знакомым. Она обернулась и увидела больного в незатейливом спортивном костюме. В следующий момент она узнала мужчину, хотя это было нелегко. Олег Котов так мало походил на себя прежнего! Он исхудал, совсем полысел, щека его была прикрыта повязкой, будто он маялся зубной болью. Этот человек мог вызывать только сострадание и ужас – о былой ненависти речи быть не могло.

– Здравствуй, Олег!

– Разрешите, я к вам присяду?

Женщины заказали мороженного, а Котов бутылку пива, продающегося в предпраздничный день в больничном кафе.

– Значит, ты ждешь ребенка. Мне Катя говорила, а я не верил.

– Почему же?

– Ну, ты такая деловая была, вся в работе. И кто отец?

Официантка принесла женщинам вазочки с мороженным и поставила их на стол:

– С Новым Годом, поправляйтесь, мамочки!

Яна, в молчании, подцепила ложечкой морозный комочек и задала Олегу встречный вопрос:

– Олег, врачи разрешают тебе пить пиво? Разве воспаленному зубу это полезно?

– Зубу? – пожал плечами Олег. – Мне теперь все разрешено. Врачи отпустили полгода жизни, максимум год: рак третьей степени. Эта шалава, – Олег потрогал повязку, – меня в могилу вгоняет.

Яна ужаснулась и вспомнила разговор Павла о продаже Котовым конюшни. Значит, болезнь его так серьезна!

Спутница Яны съела свое мороженное и, поняв, что оказалась лишней, встала:

– Я, пожалуй, вернусь в палату. Приятного аппетита.

– Подожди, я с тобой, – Яна торопливо выскабливала дно вазочки.

– Яна, не уходи, – Котов коснулся ее локтя. Посиди еще немного. Может, последний раз видимся.

Старинные знакомые остались за столиком вдвоем.

Яна продолжала прощупывать ситуацию. Почему Олег на Новый Год оказался в больнице среди тех, кого никто не ждет дома? Может, он с Катей развелся?

– Олег, а как ты оказался в этой больнице? Есть ведь специализированные учреждения. И почему ты не уехал домой на праздники?

Олег монотонным голосом поведал, что курсы химиотерапии проходит в онкодиспансере, а в этой больнице набирается сил после них. Мог бы находиться дома, под присмотром сиделки и жены, но там хочется выть от безысходности. А здесь люди вокруг, хотя он и занимает отдельную палату. Также добавил, кивнув на соседний столик, что личная охрана глаз с него не спускает. Говорить о себе Олегу не слишком хотелось, и он вновь свернул разговор на дела Яны:

– Да, ты великая скрытница. Можешь не говорить, но я уверен, что тут Паша постарался, – он окатил взглядом живот Яны. – Стоило на вас обоих посмотреть в последнее время, как все становилось ясно. Завидую я Павлу – у него все впереди. А у меня есть деньги, недвижимость, бизнес, и все это теперь ни к чему. А, главное, что с Константином без батяни будет? На Катерину надежды мало, совсем баба свихнулась, я ее трезвой в последний месяц уже и не видел. Сама понимаешь, каково мне с ней дома в новогоднюю ночь. Опять напьется да уснет, не дождавшись боя курантов.

Яна горестно покачала головой: еще одно открытие, одно другого черней.

– Я могу поговорить с ней, чтобы начала лечиться, – неуверенно предложила Яна.

– Я пробовал. Бесполезно. Она начисто отрицает свой алкоголизм. Я уже думал опеку над ней установить, а парня к моим предкам на воспитание отправить. Знаешь! Если вы с Пашкой согласитесь, я вам своего отпрыска доверил бы на какое-то время. Хотя понимаю, свой малыш скоро будет, не до чужого.

Яна совершенно растерялась, поплотнее запахнула халат. Столько всего произошло за последнее время, она ничего не понимает. Отец ребенка – Павел? А как же Женька? Если узнают о провале в ее памяти, над ней самой могут установить опеку. Ответила расплывчато:

– Я не знаю. Мне рожать скоро. Давай позже вернемся к этому вопросу.

– Для меня может быть слишком поздно. Ты подумай, Яна. И вот еще что. Я прощения никогда ни у кого не просил, но теперь, когда самому перед высшим судом скоро предстать придется, придется себя ломать. Ты прости меня, Яночка, за все. За мои студенческие проделки, за то что Павла… – Олег прервал свои излияния, отпил еще глоток пива, но сил на признание своей вины за судьбу Павла у него не хватило.

– С твоей подачи ему товар на финской стороне подсунули? – вспомнила давние слухи Яна.

– Нет, я не при чем.

Крохотная надежда выжить еще теплилась в сознании умирающего, ему не хотелось выворачивать наизнанку всю подноготную. А если и придется смириться с неизбежной участью, то и тогда не стоит плодить врагов семьи. И новая мысль, поручить судьбу сына Павлу и Яне, тоже сдерживала его искренность.

– Я не виноват, – продолжил Котов. В той истории на границе мои враги хотели меня подставить, но ошиблись. Загрузили товар в машину Пашки, и он оказался крайним.

Умирающему принято прощать все, принято верить ему, и Яна приняла оправдания Олега.

– Что ж, Олег, выздоравливай. Мне пора возвращаться в отделение, у меня перед обедом еще процедуры назначены. Всего хорошего.

– Хорошо, иди, Яночка, а я еще посижу здесь, у меня свое расписание. С Новым Годом тебя, и, как говорится, с новым счастьем.

Яна подошла к лифту и увидела, что там появилась табличка: «Лифт на ремонте». Она поняла, что придется подниматься наверх по лестнице, как нарочно, времени до назначенной ей процедуры оставалось в обрез. Она неуверенно одолела второй этаж, третий. Ее обгоняли больные из других отделений, постепенно рассеиваясь на нижних этажах. На шестом остановилась, перевела дух, придерживая живот руками, продолжила восхождение. На седьмом этаже внезапная боль в пояснице заставила скрючиться. Она опустилась на ступеньку, не в силах сдержать стон. Рядом никого не было. Боль отступила, и Яна, цепляясь за перила, одолела еще пол-этажа. И вновь болезненные схватки скрутили ее. Она закричала, призывая на помощь кого-нибудь. Но те немногие больные, которые оставались в больнице, разошлись по столовым и палатам. На лестнице тоже не было слышно ничьих шагов. Только через полчаса, когда кто-то из больных вышел на площадку восьмого этажа покурить после обеда, Яну заметили. Она изгибалась в немыслимых позах на ступенях, стонала и плакала попеременно.

Санитары доставили Яну в родильное отделение, а врачи решили, что необходимо делать кесарево сечение – естественные роды уже были опасны. Яне дали наркоз и начали операцию. Вскоре врачи извлекли на свет двух жизнеспособных, но очень слабых младенцев: девочку и мальчика. Дети оказались недоношены – большой живот роженицы ввел врачей в заблуждение.

В послеродовой палате те женщины, у которых появился второй ребенок, печалились об одном: все они родили накануне Нового года и не подпадали под новый закон о «материнском капитале». Но у Яны были опасения иного рода – у нее теперь двое малышей – и никакой поддержки. И даже неизвестно, кого считать отцом близняшек.