Текст книги "Три рэкетира"

– Отличные. Да и не сажают за это сейчас, хотя статья и осталась. Все переходы пособиями по карате забиты. На каждом углу купить можно.

– Сегодня не сажают, а завтра начнут, – обнадежил Ледовой с широкой ухмылкой, – если тренируешь для души, откуда тогда лове?

– Я прилично зарабатываю, Витя. Запчасти, ремонт. Золотая жила, честное слово. Думаю, свою автомастерскую открывать.

Ледовой молча слушал, дожевывая котлету. Хлебнул сока, прополоскал рот:

– Свою? – недоверчиво переспросил Ледовой.

– Ну да. Свою. Частную, то есть.

Ледовой припомнил те недалекие времена, когда само прилагательное «частный» считалось чуть ли не ругательством.

– Многое изменилось за эти годы, – Тренер отложил вилку. – Деньги наши пора использовать. Пока новые купюры не ввели. Время сейчас настало стремное, но барыши лопатой загребать вполне реально, если взяться с умом.

Ледовой, не отрываясь, смотрел на Тренера.

– Расскажи мне об этом времени, Тренер.

Ночь в гостинице Виктор провел тревожно. Почти не спал, как много лет назад, когда вернулся из лагеря домой, в январе 79-го. Вероятно, именно с этой ночи можно начинать отсчет становления могущественной криминальной империи Виктора Ледового.

Деньги, пролежавшие в земле десять лет, были выкопаны из тайника и пошли в оборот. Они вливались в предприятия, организуемые Тренером, как воздух в легкие. Некоторые из этих предприятий занимались практически честным бизнесом, некоторые – не очень честным, большая часть – совершенно бесчестным. В отвратительном взбаламученном болоте, куда все глубже оседал, треща по швам и разваливаясь на куски некогда «единый могучий Советский Союз», и не понять было, кто белые, кто красные, кто менты, а кто бандиты…

* * *

Новые обязанности пришлись Тренеру по душе. Торгово-преступный синдикат Ледового рос, как дерьмо на дрожжах. Тренер занял в группировке место главного менеджера, что ли, и с удовольствием взялся за дело. Он наконец-то обрел себя, что выпадает далеко не каждому. «Сколько не работай, а кидать – всеравно выгоднее», – любил говаривать Тренер в этот период своей жизни. И если у фасада автомастерских Виктора Ледового рихтовали крылья, двери, меняли диски, карданы и коробки передач, то на задних дворах еще с большей энергией перебивали номера агрегатов или потрошили краденые машины на запчасти.

Социалистические соревнование, с размахом проводившееся в Союзе между самыми разными предприятиями, было, безусловно, совершенно бредовым изобретением идеологического отдела ЦК КПСС. Зато бригады токарей, металлургов и даже шахтеров, оспаривавшие друг у друга право обладания переходящим красным знаменем, не применяли в качестве аргументов автоматы, гранатометы и взрывпакеты, заботливо спрятанные под бензобак.

Группа каратистов и боксеров, сколоченная Тренером, послужила костяком ударной группировки Виктора Ледового, растущей со скоростью гематомы. В конце 89-го года, кстати, в ее ряды влился прозябавший в унылой должности тренера детско-юношеской спортшколы мастер спорта по боксу Валерий Протасов. Примерно тогда же Ледовой поставил своих людей на скупку золота и обмен валюты, причем в соотношении скупленного к просто выдернутому из рук не всегда поддерживался паритет. Затем Тренер принялся планомерно подминать под себя все подряд, начиная от теневых перекупщиков специфических товаров, типа желчных камней, редкоземельных металлов и «красной ртути» и заканчивая крупными оптово-торговыми фирмами, которых к концу десятилетия наплодилось – будь здоров.

Несостоявшиеся спортсмены Тренера без дела не сидели, а за их крепкими спинами маячило угрюмое лицо вора-рецидивиста Виктора Ледового, чей авторитет в городе стал непререкаемым.

В то время люди косяками бежали с фабрик и заводов, отправляясь в «свободное плавание». Свое КМП, ЧП или ООО не открывал только ленивый. Набрав побольше слюней и далеко плюнув в курилке какого-нибудь института, промахнуться мимо одного-двух директоров малых предприятий сделалось практически невозможно.

В этой атмосфере талант Тренера развернулся во всю. В 90-ом году Тренер достиг апогея своей деятельности, поставив на бандитский счетчик настоящего армейского генерала. Генерал вляпался на оптовой распродаже противогазов ГП-5 и угодил в тренерские когти, как лиса в капкан. Тренер, наверняка, рос бы и дальше, занимая второе почетное место в группировке Виктора Ледового, но дни его были сочтены. Конфликт из-за рыночных наперсточников закончился войной с крупной кавказской бандой.

В марте 1991-го года трое абреков, вооруженных автоматами АКС-74, засели на дороге, по которой Тренер обыкновенно возвращался домой. Едва новый 190-й «Мерседес» Тренера, недавно сменивший знакомую всей братве белую «шестерку» появился из-за поворота, абреки открыли ураганный огонь. Нашпигованный пулями калибра 5,45 миллиметра, Тренер был мертв еще до того, как отгремели последние автоматные очереди.

Тело Тренера доставили на Байковое кладбище города со всеми почестями, подобающими безвременно ушедшим космонавтам, министрам и военачальникам. Весь цвет столичной братвы уныло шагал за катафалком, выписанным специально по этому случаю из Штатов. Хоронили Тренера в закрытом гробу.

Около месяца потребовалось Виктору Ледовому, чтобы свести счеты с кавказцами. В средних числах апреля кавказская группировка прекратила существование.

Слова покойного Тренера о том, что «время настало стремное», оказались пророческими не только для него самого, но и для большей части населения. Досталось на орехи и Органам, впоследствии названным торжественным словосочетанием «силовые структуры».

Начало 90-х годов ознаменовалось таким редчайшим для нашей милицейско-полицейской страны явлением, как массовый исход сотрудников из органов внутренних дел, госбезопасности и им подобных. Из силовых структур, короче говоря. Такого никогда раньше не было и, судя по всему, такое вряд ли повторится в обозримом будущем. Массовые расстрелы – это да, массовый падеж скота – всегда пожалуйста, массовое загрязнение рек – да сколько угодно, но чтобы массовый исход «оттуда»? Шутить изволите? Как нам без них? Они наш сон берегут. И кошелек. И прочее все тоже.

В нашей стране, построенной главным образом, на насилии и страхе, Органы всегда исполняли самые главные роли. Как правило, первые, иногда – вторые, но даже в самые тяжелые для себя времена с ключевых позиций не вылетали и до массовки не опускались.

А жизнь в стране победившего «единственно верного учения» никогда не была сахарной. То последствия «гражданской» преодолевали, то «великой отечественной». Народ или за колючку сажали, или спаивали водкой – смотря какой был момент. Не даром же появился на свет крамольный стишок советских времен:

Хорошо живется нам в стране советской,

волосы седые на головке детской…

Органам иногда тоже перепадало на орехи. Не без этого. Например, на закате железного наркома НКВД товарища Ежова под конец 30-х, когда, перестреляв и пересажав треть населения, органы вцепились в собственный хвост. Занялись ритуальным каннибализмом. В начале 50-х, после расстрела Маршала Советского Союза товарища Берия, органам перепало от Армии, рассчитавшейся за былые унжения. В 80-е годы Органы снова изводили друг друга, когда шеф КГБ генерал армии Андропов сводил счеты с главой МВД генералом армии Щелоковым.[40]40
  Щелоков Н.А. (1910–1984), генерал армии, министр внутренних дел СССР с 1966 по 1983 год. Уроженец Луганской области, близкий друг Л.Брежнева. После смерти генсека был обвинен Ю.Андроповым в коррупции и покончил с собой


[Закрыть] Разное, короче, случалось.

Вот и на рассвете 90-х, после распада Союза, ноги у Органов подкосились. Такого никогда не было, чтобы наследники Железного Феликса и дяди Степы милиционера, бравы молодцы, не в органы ломились, на государевы хлеба, а наоборот, бежали кто куда – даже вспоминать такое обидно. Произошло это все потому, что власть коммунистов ненадолго пошатнулась.

В это смутное время группировка Виктора Ледового впервые столкнулась с целым косяком фирм, контролируемых бывшим управляющим делами городского комитета партии Артемом Павловичем Поришайло. Клан Ледового припер новоиспеченных бизнесменов к стенке с жадностью подростка-хулигана, напавшего где-то за спортзалом на потерявшую бдительность толстуху-отличницу.

И пришлось Поришайле пойти на контакт с Ледовым. Не то, чтобы Ледовой стал его «крышей». Это был скорее вынужденный альянс, дань времени. Подобный тому, что Сталин заключил с Гитлером в канун Мировой войны. Чем жарче они обнимались, тем с большей страстью вцепились друг другу в глотки через самое непродолжительное время.

Дружба с матерым уркой не входила в мечты Артема Павловича, всю жизнь просидевшего в очень ответственных креслах. Но довелось ему, стиснув зубы. Выхода другого у Поришайло не было. Хотя и выгоды от этого союза на первых порах он получил немалые.

Глава 6
«ДУБОВЫЙ ГАЙ»

Неприятности начались у Олега Правилова с самого утра и продолжались все воскресенье.

По своему обыкновению, он встал в шесть часов и отправился на утреннюю пробежку. Это была железная привычка, укоренившаяся в нем с армии. Вообще говоря, вылезать спозаранку из кровати с каждым годом становилось все труднее. В последнее время он вытаскивал себя буквально за уши, полагая, что как только прекратит бегать, так сразу и встретится с костлявой физиономией старости, вламывающейся во входную дверь. Былой радости от кросса Правилов давно не испытывал, сказывались и тысячи выкуренных сигарет, и много чего еще. Но продолжал бегать с завидным упрямством, и в снег, и в дождь, назло растущей тяжести в ногах и сердцу, колотящему по ребрам.

Итак, Правилов выскочил из своего дома по улице Фучика, свернул за угол и понесся вдоль Воздухофлотского проспекта, наслаждаясь кристально прозрачным воздухом и картиной безмятежно спящего города. Улицы причудливо освещались падающими под очень острым углом солнечными лучами. Оставив справа общежитие полка ППС, а слева – угрюмое сталинское здание Высшей школы милиции, Правилов оказался на просторе Соломенской площади. Точнее, на бывшей площади Урицкого, ставшей при генсеке Черненко площадью Леонида Ильича Брежнева. Пробывшей в таком статусе весьма непродолжительное время и снова получившей имя Урицкого, когда в ходе Перестройки выяснилось, что товарищ Брежнев был «не очень». Впоследствии, правда, выплыло, что товарищ Урицкий Моисей Соломонович[41]41
  Урицкий М.С. (1873–1918), революционер, организатор и первый шеф Петроградской ЧК, один из вдохновителей «Красного террора». Любопытно, что смерть Урицкого от руки Леонида Каннегисера послужила формальным поводом этот террор узаконить


[Закрыть] был и вовсе – «очень не очень». После столь неприятных открытий площадь обрела старое имя Соломенской, придраться к которому невозможно.

Сохраняя высокий темп, Правилов миновал Академию бронетанковых войск, и свернул на улицу Клименко, идущую в разрез между корпусами Инженерно-строительного института и закрытым Соломенским кладбищем. Улицы вокруг будто вымерли. Ни поливальных машин, ни хлебных и почтовых фургонов. Тишина нарушилась только дробью его кроссовок «Адидас», хрипами из прокуренных легких и счастливым щебетом птиц в ветвях каштановой аллеи. Закрутив петлю вокруг кладбища, Правилов снова выскочил на площадь. Справа громоздились безликие железобетонные коробки многочисленных проектных институтов. Большая часть их необъятных площадей пошла теперь под офисы коммерческих фирм, как закарпатские буковые рощи под топоры дровосеков. До дома оставалось буквально полквартала, когда нога Правилова подвернулась, и он полетел на асфальт, словно сваленный ураганом башенный кран.

– Вот… – Правилов в сердцах выругался, помянув некую женщину, вступающую в беспорядочные половые связи с кем попало. С трудом поднявшись на ноги, Правилов оценил полученные повреждения. Кожа на ладонях оказалась ободрана до крови, новые спортивные брюки не подлежали ремонту, правая нога невыносимо болела в голени, распухая с пугающей быстротой. «Вот же продажная женщина.

Чувствуя себя Джоном Сильвером из «Острова сокровищ», у которого доктор со сквайром отобрали костыль, Правилов кое-как допрыгал к парадному, сдавленно матерясь, проскакал к лифту и, наконец, с ужасающим грохотом ввалился в прихожую своей квартиры. Проживал Правилов один. Жена года четыре назад ушла от Олега Петровича, забрав с собой дочку, так что опасаться кого-то разбудить ему не приходилось. Сунув пострадавшую ногу под струю ледяной воды, Правилов принялся терпеливо ждать, когда наступит облегчение.

Между тем, невзирая на воскресенье, Олегу Петровичу предстоял полнокровный рабочий день. Тучи, нависшие над корпорацией Виктора Ледового в пятницу вечером, и не думали рассеиваться. Более того, сгущались с достойной удивления быстротой. В субботу утром очередными жертвами милиции стали крупный склад контрабандной японской видеотехники и солидная фирма по сборке компьютеров. «По белой сборке», – еще съязвил кто-то из подчиненных Олега Петровича, но прикусил язык под его злобным взглядом. Обе конторы имели самое непосредственное отношение к бизнесу Виктора Ледового.

Анализ длинной банковской распечатки фирмы «Антарктика», по которой милиция и корректировала огонь, привел Правилова к крайне неутешительным выводам. Из длинного списка предприятий всех форм собственности, осуществлявших платежи в «Антарктику» за последние две недели, вплоть до вечера черной пятницы, опустошительным милицейским набегам подвергались только фирмы, напрямую связанные с Ледовым. Точность и быстрота ударов наводили на мысль о тщательно спланированной операции, направленной непосредственно против Виктора Ледового.

Правилов отлично понимал, что кусать за ноги гранитную фигуру Виктора Ивановича – это не занюханный ларек трясти. Милиционерам сия незамысловатая истина тоже должна была быть известна. Отсюда следовало, что-либо в недрах Органов наконец-то завелся отечественный вариант комиссара Коррадо Катанья (так невероятно, что даже смешно), либо кто-то, сидящий этажами десятью повыше оперативников, вознамерился поставить на Викторе Ивановиче большой жирный крест.

«Уж не Поришайло ли, и в самом деле? Неужели сопляк, строивший из себясына майора Бандуры, действительно не врал? Надо бы поговорить с парнем по душам». – Правилов перекрыл кран и выбрался из ванной. – «Если еще не поздно…»

Отталкиваясь руками от стен и буквально испещрив обои отпечатками мокрых ладоней, Правилов проковылял в кабинет и опустился в высокое кресло. Прикрыл глаза, сосредоточившись на событиях истекшей субботы. А они были одно тревожней другого.

Поступившая накануне информация о дальнейшем наступлении «БХCСовцев» выбила Правилова из колеи. Затем ему позвонил Атасов с докладом о том, как в сауне Бонасюка вместо «задушевной» беседы с лжеБандурой вышла перестрелка с четырьмя трупами в результате. Причем лжеБандура, по словам самого Атасова, держался молодцом и проявил себя отлично. Чуть ли не спас Атасову жизнь. В обед Атасов снова выходил на связь, – решал вопросы с оборзевшими боевиками никому неизвестного Адольфа. Затем Правилов заворачивал следующие на Борщаговку фуры с водкой и организовывал их сопровождение на резервный склад в пригороде. Потом контролировал переброску товаров с тех предприятий Виктора Ивановича, что засветились по делу «Антарктики». А еще трезвонил своим людям в силовых структурах и конечно, распинался перед самим Виктором Ледовым, пребывавшим в состоянии тихой ярости. В общем, не до Атасова и Бандуры ему стало.

Правилов хмуро поглядел на телефон. Вмонтированные в корпус «панасоника» часы показывали 7:30 утра.

– Хватит дрыхнуть! – буркнул Правилов, решительно снял трубку и набрал домашний номер Атасова.

– Вставай, бездельник, – ворчал он через пару минут, слушая длинные гудки на другом конце линии. Последовательно набранные Олегом Петровичем домашние и мобильные телефоны Атасова, Протасова и Армейца молчали, как советские партизаны на допросе в Гестапо.

– Что за дерьмо? – возмутился, в конце концов, Правилов, оставив безрезультатные попытки связаться с подчиненными. – Кто кого замочил?.. Они этого чертового Адольфа, или наоборот?

После вчерашнего разговора с Атасовым люди Правилова пробили по милицейским и бандитским каналам всю информацию, какую только возможно было наскрести об Адольфе. Вышло не густо. Адольф родился в 1968-м году в Киеве. В яслях и детском садике ничем существенным от прочих малышей не отличался, зато в средней школе сиживал по два года в одном классе. С пятого – завсегдатай детской комнаты милиции, дважды побывал в колонии, от армейской службы успешно уклонился. Так, ничего особенного. Дебил дебилом, короче говоря. Из таких же, как сам, недоумков сколотил банду. Отточив азы вымогательского мастерства на уличных лоточниках, решил, что пришла пора пободаться с серьезными криминальными авторитетами. Пободался. Неудачно. Если верить Атасову.

Наезд адольфовцев на большой частный магазин по улице Борщаговской был, скорее всего, случайностью. Выбрали коммерческую точку покруче, вооружились до зубов и сунулись в воду, не зная броду. Таких залихватских молодежных бригад по городу в последнее время формировалось не меньше, чем дивизий народного ополчения в битве за Москву. Начинали они действительно сами, затем, как правило, подминались мощными криминальными кланами и вливались в эти кланы в качестве самых низовых звеньев. Делали впоследствии наиболее грязную работу, а в случае конфликтов с Органами или соседними бандитскими группировками, шли под топор с легкостью разменной монеты. А безбашенные беспредельщики, типа Адольфа, ни черта не соображавшие в субординации, просто безжалостно отстреливались, как взбесившиеся собаки. – «Так что молодец, Атасов, если не врет. Выполнил работу за милицию, суд, тюрьму и братву одновременно. Многостаночник, мать его, нечего даже и сказать».

В истории с Адольфом случился еще один «плюс», весьма существенный для Правилова с Ледовым. Торговый зал их Борщаговского магазина предлагал посетителям разнообразные продукты питания, от морковки в сетках до мясных консервов и банок кофе десяти видов. Обширные же склады, начинавшиеся буквально сразу за линией прилавков, служили главной перевалочной базой для контрабандной водки, получаемой Ледовым из Венгрии. Завод в пригороде Дебрецена принадлежал партнерам Ледового, пробившимся на венгерский рынок. Завод производил целый калейдоскоп водочных наименований, начиная с копеечных «Русской», «Старорусской», «Московской» и заканчивая «Смирновым». Разливались они, понятно, из одного чана, отличаясь друг от друга только этикетками, формой бутылок и ценой. Качество водки было, мягко говоря, посредственным.

Услышав о наезде адольфовцев, Правилов, от греха подальше, остановил фуры с водкой буквально на подступах к Борщаговке и погнал на склад, арендуемый Ледовым в пригороде. И правильно сделал, потому что к шести часам субботнего вечера магазин в пять минут опечатала бригада оперативников городского УБЭП.

«Случайная победа, все равно победа», – скривился Правилов и, продолжая обдумывать ситуацию, занялся поврежденной ногой.

* * *

К десяти утра, когда позвонил Виктор Ледовой, Правилов щеголял в тугой повязке, наложенной на голень по всем правилам медицинской науки.

– Правилов, у тебя все готово? – мрачно начал Ледовой, имея в виду свою встречу с генеральным директором Киевского предприятия «Свемон», в народе именуемого фабрикой драгоценных изделий. Встреча была назначена на шесть часов сегодняшнего вечера в отдельном кабинете ресторана «Дубовый Гай» и имела для Виктора Ивановича исключительно большое значение.

– Все готово, я спрашиваю? – сразу приступил к делу Ледовой. Взял быка за рога, даже не подумав предварительно хотя бы поздороваться с Правиловым. Ледовой с самого утра был злее злого и только ждал, к чему бы прицепиться. Да и раздражал его в последнее время Правилов. Не справлялся с работой, допускал провал за провалом. Тянул с решением вопросов по «Антарктике». «Такие деньги в задницу загремели, а он и в ус не дует», – думал Ледовой, играя желваками челюсти, похожей на выдвинутый ящик письменного стола. Ледовому отчаянно не хватало Тренера, хотя он никому бы и не признался в этом. – «Вот у кого голова была. Инюх… Не то, что у этого солдафона».

– Так точно, Виктор Иванович, – откликнулся Правилов, имея в виду, что столик в отдельном кабинете заказан, меню согласовано, директор ресторана в курсе дела, что за персона ожидается на ужин. Не первый раз замужем. Правиловские «бультерьеры» с утра крутились в «Дубовом Гаю», присматривая, что к чему. Сам же Правилов планировал прибыть в ресторан к семнадцати, оценить обстановку и расставить бойцов так, чтобы и муха не пролетела.

– Смотри, Правилов, не подведи на этот раз.

Судя по голосу, Виктор Иванович либо лег накануне поздно, либо вообще не ложился. Может, пил водку с дружками или всю ночь кутил с проститутками, а скорее – совмещал одно с другим.

– У меня все готово, – доложил Правилов и, поколебавшись, добавил, – Виктор Иванович? Я бы предложил перенести мероприятие на пару недель…

– По причине? – перебил Ледовой голосом Фредди Крюгера.

– По причине наших проблем с УБЭП, – отчеканил Правилов, ожидая взрыва. – В такой обстановке считаю рискованным…

– Вот что, Правилов, – снова перебил Ледовой, – нет у нас возможности нечего откладывать. Понял меня?

Сказанное было правдой. Дружеский ужин крупного ювелира и очень авторитетного бандита должен был завершиться нешуточной взяткой, которую Ледовой собирался передать директору фабрики. Речь шла о сумме со многими нулями, не без труда умещавшейся в кожаном дипломате Виктора Ледового. Ювелир, в свою очередь, выдавал Виктору Ивановичу карт-бланш на приобретение партии своих алмазов по цене прошлого года. Только и всего. Поскольку инфляция в стране достигла такого размаха, когда какой-нибудь гражданин, продав вечером кровно заработанные «Жигули», рисковал к обеду следующего дня и пачки сигарет не купить на эти деньги, спланированная сделка с алмазами сулила бешеные барыши. Но даже не в самой прибыли было дело. Ледовой отчаянно нуждался в средствах, чтобы заткнуть дыру, пробитую в его финансовом благополучии арестами счетов и непрерывными атаками милиции на склады и фирмы. Большая часть потерянных на расчетном счету «Антарктики» денег принадлежала партнерам и клиентам Виктора Ивановича. Некоторых в создавшейся ситуации можно было и прокатить – такие дела, «сами знали, на что шли». Фарс-мажор по-отечественному. «Иди, козел, пиши заявление в милицию, каксобирался от налогов уклоняться. В особо крупных размерах…». Некоторых вполне реально было обработать по этой схеме. Некоторых. Но не всех. Кое-кто от вида разведенных рук мог и за ствол схватиться, и запустить куда более эффективные механизмы запустить. С такими ссориться ни к чему. Ледовой прекрасно понимал: НА КАЖДЫЙ «ТИТАНИК» БЫВАЕТ ПО СВОЕМУ АЙСБЕРГУ. Погасить разгорающийся «пожар» собственными деньгами он просто не мог – не было таких денег.

– Ты задействовал наших людей, где следует?

– Да, – Правилов всю субботу давил на свои рычаги в Органах, но абсолютно ничего не достиг.

– К пяти пришлешь своих ребят ко мне. – Угрюмо распорядился Ледовой. Обычно он ездил в сопровождении пары личных горилл, но на этот раз, видимо, посчитал, что телохранителей не бывает слишком много.

– Понял, Виктор Иванович.

– Все. Увидимся в кабаке, – Ледовой с шумом выдохнул воздух, – и вот что, Правилов. Как закончим с камнями, расскажешь про свои успехи. Чего ты там нарешал с «Антарктикой», с нашей водкой и этими гребаными красноперыми…

Ледовой положил трубку. Правилов остался сидеть за столом, размышляя, как бы так грамотно повесить лапшу шефу на уши, чтобы он ненароком не обрезал его собственные.

Промаявшись со своими мыслями где-то около часа и ничего толкового не придумав, Правилов поднялся, вышел в бывшую спальню, переоборудованную после развода с женой в миниатюрный спортивный зал. Зацепив на свешивающийся с потолка канат тяжелый кожаный манекен, используемый обычно самбистами и дзюдоистами для отработки бросков, Правилов выдал ему весь негатив, накопившийся за последние сутки. Словом, дал манекену прикурить, представляя его то Ледовым, то полковником Украинским, а то и восхитительной Милой Клариковой. Будь манекен живым существом, он бы неминуемо отбросил копыта.

За неполных пятнадцать минут Правилов нанес манекену полторы сотни убийственных ударов, некоторым из которых позавидовали бы и боксеры-профессионалы. Правилов орудовал руками. Удары ногами, по известной причине, отпали.

Он начал задыхаться, пора было останавливаться, но чувство меры не входило в число правиловских достоинств. В конце концов, кисть правой руки не выдержала, все-таки, сорок пять – не двадцать пять, кулак вывернулся в сторону. Правилов вскрикнул и от неожиданности опустился на колени. Подхватив поврежденную руку здоровой, Правилов вторично за воскресное утро отправился под ледяную воду, называя себя старым дураком и другими, более крепкими словами. Ближе к обеду он вызвал машину и поехал в давно облюбованный ресторанчик на Большой Житомирской. Ясное дело, платить он не собирался.

* * *

Выйдя из ресторана с чувством глубокого удовлетворения, Правилов обнаружил, что правое переднее колесо его «Мицубиси-паджеро» полностью сдулось, и машина стоит на диске. Из салона гремела оглушительная музыка. Правиловский водитель-телохранитель полулежал на опущенном сиденье: глаза закрыты, а мускулистое тело подергивается в такт ритму. Олег Петрович, позабыв о больной ноге, бегом обогнул капот, выволок парня из кабины за шиворот и ткнул носом в шину:

– Ты, идиот…

В следующие несколько минут выяснилось, что домкрат и баллонный ключ в багажнике джипа отсутствуют. Пообещав водителю огромные неприятности, Правилов поймал «грача» и отбыл в офис на Воровского. Появившись в конторе, он устроил подчиненным разнос в самых лучших традициях два года как опочившей Советской Армии.

В начале пятого пополудни Олег Петрович встал из-за стола. Настало время ехать в «Дубовый Гай»,

– Пора, – сказал себе Правилов. Сразу после этих слов на столе щелкнул селектор:

– Олег Петрович? – в голосе заместителя сквозило смущение.

– Слушаю?

– На Вашем «Мицубиси» электронный блок вылетел…

– Электронный кто? – переспросил Правилов, закипая.

– Ну, этот… что инжектором управляет…

– Куда вылетел?

– Ну… Как, куда?

– Так замени, дебил! – взвился Правилов.

Динамик задышал громко и обиженно.

– Да где его сейчас взять?

Отправив единственный оставшийся на ходу джип за Ледовым, Правилов уныло оглядел двор. В его распоряжении остались две резервные «девятки», в народе именуемые «зубилами». Под тяжестью боевиков Олега Петровича, среди которых он сам легко сошел бы за легковеса, «зубилы» безнадежно осели, приобретя вид «ситроенов».

– Эй, кто-нибудь, – Правилов щелкнул пальцами из окна головного «зубила», – свяжитесь с Атасовым. Он мне нужен в кабаке к шести часам вечера.

* * *

Приоткрыв глаза, Андрей Бандура обнаружил себя лежащим на застеленном пледом раскладном кресле. Где-то над головой помещалось окно. Из приоткрытой двери на балкон тянуло свежим воздухом, в котором ароматы луговых растений причудливо мешались с запахами коровьего молока, прелых яблок и, может быть, даже навоза. «Так я же у Армейца дома. На этой, как ее?.. На Троещине…Так ее, кажется, называют». Чувствовал себя Андрей отвратительно. Виски ломило, голова разламывалась на части. «Господи, я же, вчера, опять пил…» – с запоздалым раскаянием подумал Андрей. Он попробовал привстать с постели, но тошнотворная головная боль пригвоздила его к подушке. – «Ох, и плохо мне, ох бедный я, бедный».

«То ли еще будет, если с водкой не завяжешь…»

Андрей зажмурился. Было похоже, что внутри черепа провернулась пара булыжников.

«Я, пожалуй, полежу…»

«Ага, давай. Если мочевой пузырь выдержит».

Судя по тяжести внизу живота, рассчитывать на это не приходилось. Андрей еще немного повалялся в кресле, надеясь, что булыжники прекратят ворочаться в голове. Но те даже и не думали. Тогда он, смотря на мир через сетку ресниц, – открыть глаза шире Андрею мешала боль – выбрался из-под одеяла и, немного повозившись с ручкой, вышел на поиски туалета.

В холле Андрея ожидала картина невероятного разгрома. Скомканные простыни, вспоротые подушки, пустые бутылки и даже какие-то детали женского туалета были разбросаны по всей комнате, в самых невероятных местах. Андрея особенно поразила большая новая кроссовка, судя по размеру, Протасова. Кроссовка уныло лежала вверх протектором на дне замечательного аквариума Армейца. Как баржа, невернувшаяся в порт после шторма. Кроме кроссовки, пары камешков и, собственно, воды, в аквариуме не было ни души.

«Эдик нас всех поубивает… – ужаснулся Андрей. – Затаких рыбок я бы и сам убил кого угодно…»

Картину царящего повсюду безобразия завершала исполинская фигура Протасова, валяющаяся ничком поперек двуспального дивана. Как будто статуя древнеримского божества, поваленная на землю вандалами.

Бандура, все еще не осмеливаясь полностью открыть глаза, покрутил головой в поисках девушек. В воздухе по-прежнему плавал слабый аромат духов, но это было все, что осталось от ночных фей. Протасов на диване зашевелился. Андрей неуверенно двинулся к туалету, на ходу расстегивая ширинку.

Ванная оказалась закрытой. Через щели вентиляционного лючка под потолком оттуда пробивались свет и шум льющейся воды.

Облегчившись, Андрей вышел в кухню, где и обнаружил Атасова, спящим навзничь на кухонном уголке. Ноги Атасова покоились на корпусе микроволновой печи. Андрей нерешительно затоптался на месте, не зная куда податься. Утро в чужой квартире всегда отличается от вечера там же, и не в лучшую сторону. Бандура подумал, что неплохо бы сходить в ванную, но та была занята. Головная боль не отпускала, грозя разорвать череп на части.

– Пенталгин в аптечке, в левом, типа, верхнем ящике тумбы, – неожиданно произнес Атасов, даже не открывая глаз.

– Саша? Ты не спишь?

Андрей достал дермантиновую коробку аптечки, явно автомобильного происхождения, вытряс содержимое на стол.

– Голова, типа?

– Угу… Откуда ты знаешь?

– Опыт, типа…

Бандура проглотил одну за другой три таблетки пятирчатки, моля Бога, чтобы лекарство быстрей помогло.

– Саша? – все еще слабым голосом спросил Андрей через пару минут, полагая, что его мольба услышана кем-то наверху, так как боль пошла на спад, – Саша? А девочки что, в дальней комнате спят?

– Ты о чем, типа?

– Ну, девушки, которые вчера приехали?…

Атасов вытаращился на Бандуру:

– Да ты, типа, с дуба упал, брат. Их в семь утра, как ветром сдуло. Или, типа, в восемь…

На лице Бандуры отразилось жесточайшее разочарование. Он действительно здорово огорчился. Гораздо сильнее, чем можно себе представить. И дело было не в сексе совсем, по крайней мере, не в одном сексе. Дело было в том, что вчера вечером все начиналось, как чудесная сказка, которую у него самым беспардонным образом украли. Сам и украл, накачавшись водкой, как последний придурок.