Текст книги "Зачем нам враги"

Ни Эллен, ни Рослин не ответили на вопрос незнакомца, но улыбка с его лица не сошла. Улыбка была лучистой и дружелюбной, но глаза – холодные, как прикосновение стали.

– Ну ладно, ладно, – сказал мужчина. – Я не причиню вам зла. Вижу, вы тут тем же промышляете, что и я. Все взяли, что надо, или еще портки с бедняги потянете?

– Ч-что вы хотите? – выдавила Эллен. Мужчина взглянул на нож в ее руке, и его улыбка стала издевательской, будто ему очень любопытно было бы взглянуть, как она пустит его в ход.

– Веревку этого повешенного, – сказал он. – Не возражаете?

Не получив ответа, он шагнул вперед. Рослин подскочила и вдруг тихо, угрожающе зарычала, будто дикий звереныш. Эллен посмотрела на нее с изумлением, а мужчина рассмеялся.

– Какая храбрая девочка! Если только это девочка, в чем я не уверен… – Его взгляд переместился на корень в руках Рослин. – Это что, кукла у тебя? Какое страшилище…

– Позвольте нам идти дальше, – сказала Эллен и взяла Рослин за локоть. Мужчина пожал плечами.

– Идите, кто вам мешает? Меня этот мертвец интересует, а не вы. Не поймите превратно, – добавил он и снова рассмеялся, будто считая шутку крайне удачной, но смех прозвучал как-то сухо, словно на самом деле смеяться ему вовсе не хотелось.

Эллен подтолкнула Рослин вперед. Они пошли прочь от повешенных, в сторону разоренной деревни. Мужчина стоял, сунув руку за отворот пояса, и смотрел на них. Эллен уже надеялась, что обошлось на этот раз, когда он окликнул их:

– Постойте!

Надо было броситься вон что было духу, но они остановились, небеса знают почему. Эллен подняла мечущийся взгляд, встретилась с мужчиной глазами. Глаза у него были глубоко посаженные, почти не видные за густыми черными ресницами, и было в них что-то…

…что в них было – тот человек в зеркале, короткие волосы, твердое лицо, намертво стиснутые губы – что было в этих глазах?..

…что-то, что заставило ее остановиться.

– Куда вы направляетесь? – спросил мужчина.

– Не твое дело, – сказала Рослин. Эллен стиснула ее локоть сильнее, а мужчина опять рассмеялся.

– Смелая девочка, смелая. Ну а если я хочу, чтобы это стало мое дело?

– Нам все равно не по пути.

– Почем ты знаешь?

– Мы идем туда, куда никто не идет.

– Это куда же? Не скажешь мне?

Он разговаривал с ней как с несмышленым ребенком. Эллен знала, до чего ее это бесит, но мужчина-то не знал, впрочем, ему было плевать.

– Убирайся в преисподнюю! – яростно крикнула Рослин и круто развернулась, собираясь двинуться дальше.

Эллен сказала:

– Мы идем в Тальвард.

Рослин выпрямилась, метнула в нее ненавидящий взгляд, но с места не двинулась.

– Вот как, – кивнул мужчина с наигранным удивлением, хотя было видно, что он ждал этого ответа. – Не стану спрашивать, в своем ли вы уме. Вижу, что нет. Но так случилось, что и я иду туда же. Если вы подождете минутку, пока я сниму веревку, пойдем вместе.

– Зачем мы вам? – не удержалась Эллен.

Мужчина пожал плечами.

– Не при детях такие вопросы задавать, милая моя. – Увидев, как она вспыхнула, он усмехнулся и добавил: – Не захочешь – силком не заставлю. Не люблю, когда женщина против. Но хоть стряпать ты сможешь? Отсюда и до границы ни одного работающего трактира, это уж точно, а я не жрал ничего со вчерашнего дня.

– Стряпать… могу… – пробормотала Эллен. Рослин молча вырвала руку и быстро пошла вперед. Эллен посмотрела на нее с сомнением. У них не было оснований доверять этому человеку, но… хуже-то уже все равно не будет. А смерти она не боялась.

Мужчина в считанные мгновения перерезал веревку, на которой держался труп, отхватил от нее кусок в локоть длиной, уже на ходу свернул, сунул в котомку. Поравнявшись с Эллен, ободряюще улыбнулся ей, хотя его глаза оставались колкими и очень холодными.

– Зачем это?

– Веревка? Колдунам можно загнать. То есть местным колдунам – в Тальварде такая дрянь никому не нужна. А здесь на кусок мяса заработать можно. – Он взглянул на бежавшую впереди девочку и, понизив голос, добавил: – Дочка у вас… странная.

– Она мне не дочь, – сказала Эллен и тут же умолкла от страха, не зная, чего ждать в следующий миг.

Мужчина ничего не сказал. Еще через десяток шагов он спросил:

– Как вас зовут?

– Эллен.

– А девочку?

– Ро… – «О небеса, Эллен, ну ты в самом деле дура». – Ровена.

– А я Глэйв, – сказал мужчина. – Если что-то случится – кричите и зовите меня по имени. Если вы будете просто кричать, я не приду. В последнее время женщины кричат на дорогах слишком часто. Будешь кидаться на каждый зов – вовек до цели не доберешься.

– А какая у вас цель? – спросила Эллен, почти уверенная, что не получит ответа.

Но она его получила.

– Я возвращаюсь домой, – сказал Глэйв и подмигнул ей.

Эллен никогда не видела тальвардов. Она только слышала, что они похожи на диких зверей – огромные, свирепые, в плащах из медвежьих и волчьих шкур. Представлялись они ей почему-то смуглыми, лохматыми и неспособными понять человеческую речь, и она искренне надеялась, что ей никогда не придется с ними встретиться.

Этот тальвард был не таким, но от этого страх Эллен не ослабевал, даже несмотря на то, что продвигаться они стали гораздо быстрее – Глэйв знал короткие и безопасные дороги. На войско как одной, так и другой из враждующих сторон они не натолкнулись ни разу, хотя всюду видели следы их пребывания. Тальвард был прав: постоялые дворы стояли брошенные, а большей частью разоренные. Они ночевали там, и Эллен всякий раз ложилась с мыслью, что надо дождаться, пока тальвард уснет, и бежать куда глаза глядят, но, измотанная дорогой, засыпала, прежде чем касалась головой подушки. А утром Глэйв будил ее, она стряпала, иногда успевала подлатать и выстирать одежду Рослин, если в доме не находилось чистой смены, и они продолжали путь, все больше удаляясь от краев, где могли встретить княжеские войска.

Тальвард много шутил, смеялся и болтал какую-то чепуху, кажется, пытаясь завоевать расположение Рослин. Та только хмурилась и смотрела на него так, как умела она одна, – но он лишь смеялся громче, приговаривая: «Смелая, смелая девочка!» С Эллен он не говорил – вернее, она просто не могла поддерживать разговор, и он быстро это понял, впрочем, кажется, не удивлялся.

– Не надо меня бояться, – сказал он ей однажды вечером, когда Эллен наливала ему суп в очередном брошенном трактире. – Если бы я хотел тебя изнасиловать, то давно бы это сделал.

Эллен не взглянула на него и ничем не выдала, что слышала эти слова. Рослин сидела в углу, держа на коленях глиняную ступку, и измельчала в ней траву, которую собрала по дороге. Тальвард говорил тихо, и Эллен не знала, слышит их девочка или нет.

Когда его рука легла ей на запястье, она вздрогнула. Тугая струя супа, вырвавшись из черпака, хляпнула на стол. Эллен подняла голову. Глэйв смотрел на нее.

– Почему ты меня боишься? Скажи.

– Я вас не боюсь.

– Оттого, что я тальвард? – не слушая, продолжал он. – Это ничего не значит. Я тебе не враг. То, что наши народы ведут войну, – не повод, чтобы ее вели мы. А можно быть одной крови и все равно оставаться врагами.

Эллен почудилось, будто что-то с силой ударило ее между лопаток. Она рывком обернулась, и ей показалось, что она успела заметить, как Рослин опустила глаза.

Глэйв перехватил ее взгляд.

– Странная девочка, – вполголоса сказал он. – Очень странная и очень красивая…

И очень злая, мысленно добавила Эллен, как будто это просто необходимо было добавить.

– Черные глаза и белые волосы, – задумчиво сказал Глэйв, барабаня пальцами по столу. – Редкое сочетание. Я бы сказал… демоническое. В моей стране такие девочки обычно промышляют разными нехорошими делами.

– Это какими же? – вскинулась Эллен.

– Нехорошими, – без улыбки повторил Глэйв и посмотрел на Рослин. – Что ты там делаешь, девочка?

Рослин подняла голову и спокойно посмотрела на него. Невозмутимое лицо тальварда слегка дрогнуло.

– Ты, я вижу, все возишься с какими-то травами, – так же вполголоса продолжал он, развернувшись к ней. – И там, под висельником, ты выкопала мандрагору… Чем ты занимаешься, девочка?

– Я же не спрашиваю, чем занимаешься ты, – резко ответила Рослин.

Повисла короткая пауза, только было слышно, как колотится пестик о дно ступки. Рослин разминала траву с такой яростью, словно это был прах ее смертного врага.

– Резонно, – наконец сказал Глэйв и вдруг встал. – Так ты хочешь знать, кто я и куда иду? – Он обернулся к Эллен и добавил: – И ты тоже, верно?

– Ты тальвард и идешь домой, – сказала Эллен. – Остальное нас не касается.

– Как видишь, твоя воспитанница так не думает. Ну так что, девочка? – Он хлопнул ладонью по сумке на своем боку. – Если я скажу тебе, кто я, ты скажешь мне, кто ты? Это будет честно.

– Не держи меня за дуру, – с презрением сказала Рослин, не поднимая головы. – Я давно знаю, кто ты. Потому мне незачем спрашивать.

Глаза Глэйва коротко блеснули, и у Эллен перехватило горло. Она отчаянно стиснула ручку черпака, надеясь, если что, по крайней мере оглушить тальварда. Но тот не двинулся с места, только сказал немного изменившимся голосом:

– Не только смелая девочка, но и умная. И кто же я?

– Он эрьелен, – обращаясь к Эллен, сказала княжна – так, будто это слово ей что-то говорило.

– Как? – растерянно переспросила она. Рослин послала ей презрительный взгляд, а Глэйв, наконец улыбнувшись, кивнул и сел. Эллен казалось, что он чувствует облегчение, и вдруг ей стало страшно. Когда он поднял на нее глаза – серые, как она только теперь заметила, – страх усилился, хотя в его взгляде не было угрозы, совсем напротив.

– Девочка знает язык Тальварда, а ее опекунша – нет, – весело сказал Глэйв. – Эрьелен, по-вашему, – просто охотник за артефактами. А у нас для этого есть специальное слово. Многие у нас этим промышляют.

– У него в сумке артефакт, за который ему тальвардские некроманты обещали золотые горы, – жестко и как будто с издевкой сказала Рослин. – Ты заметила, он никогда ее не снимает? Даже спит с ней.

Глэйв снова посмотрел на нее, кажется, искренне забавляясь.

– Ну да. Именно так. Как ты все живо сообразила! Из тебя выйдет хорошая некромантка.

Рослин вспыхнула.

– С чего вы взяли…

– Я же сказал, в моей стране такие девочки, как ты, занимаются нехорошими делами. Вернее, только одним нехорошим делом. И это вовсе не то дело, которое считают нехорошим у вас, – добавил он и, подмигнув Эллен, беспечно рассмеялся. Та опустила глаза, решительно плеснула остывший суп в миску, подхватила супницу, пошла к трактирной стойке, пылая от возмущения. Глэйв постоянно позволял себе непрямые, но явные намеки, от которых ее то и дело кидало в дрожь, но так ни разу и не дотронулся до нее. Не считая того, как только что взял ее за руку… У нее до сих пор немело запястье.

– А хочешь посмотреть, что у меня в сумке?

Рослин неопределенно повела плечами, хотя и вздрогнула при этих словах.

– Ну, свое главное сокровище я тебе, конечно, не покажу, – лукаво сказал Глэйв. – А то ты еще подсыплешь мне в суп своей травки и отберешь ее у меня.

– Ее? – быстро переспросила Рослин.

– Ее. Но про нее забудь. Она полезна только для могучих и старых некромантов, а такую девочку, как ты, только напугает без толку. У меня есть кое-какие безделушки, которые пригодятся тебе куда больше. Иди сюда, я покажу.

И – Эллен не поверила своим глазам – Рослин встала, отставила ступку и подошла к тальварду. Он раскрыл свою сумку, стал доставать из нее какие-то предметы, и уже через минуту они оба сидели на полу, забыв каждый о своем деле, и перебирали эти предметы, оживленно обмениваясь комментариями. Эллен смотрела на них и думала, что они похожи на дочь и отца, только что подарившего ей множество кукол, таких чудесных, что она никак не может решить, с какой поиграть прежде.

Только вот игрушки у калардинской княжны были более чем странные.

– Это веревка висельника?

– Да, веревка висельника. У меня их штук шесть или семь. Могло быть и больше, ну да их все равно за гроши берут.

– А это – язык казненного за измену? Я слышала, порчу хорошо наводить…

– Нет, не порчу, а любовный приворот. Чтобы у парня язык от волнения отсыхал, стоит ему тебя увидеть.

– Зачем мне немой любовник?

– И то верно, язык в этом деле не помешает, – согласился Глэйв и, бросив на Эллен хитрый взгляд, быстро облизнулся. Она снова вспыхнула. Ну сколько можно! Его намеки были почти дружескими и даже не очень грубыми, но они коробили ее, хотя Рослин их, похоже, не понимала.

– Коготь детеныша дракона?

– Огромного варана, девочка, но это наш секрет. Этим старым маразматикам совершенно все равно, тем более что они готовят из него лекарство от подагры – тут главное верить в успешный исход.

– А это что?

Голос Рослин звучал странно, и Эллен невольно посмотрела на то, что она держала в руке, хотя зрелище разбросанных по расстеленному плащу странных вещей не вызывало в ней ни интереса, ни удовольствия.

Предмет был совсем уж непонятный – маленький треугольник из какого-то упругого материала. Присмотревшись как следует, Эллен поняла, что это часть ушной раковины. Только не человеческой – форма больно странная. Но и не звериной, очевидно…

– Это ухо эльфа? – удивленно спросила Рослин, вертя находку в пальцах.

– Да, – улыбнулся Глэйв. – Похоже на то.

– Ты убил эльфа?

– Нет, что ты. Это, скажем так, трофей. Достался мне в результате стычки с вашими калардинскими бандитами. Не думал, что у них найдется что-то полезное, но на поясе главаря оказался не только добрый нож. Которым, видимо, он эту штуковину и отхватил.

– Эльфийская плоть может быть так же… полезна… как их кровь? – медленно спросила Рослин, продолжая рассматривать обрубок.

– Не так же, меньше. К тому же это мертвая плоть. Ты как будущая некромантка должна знать, что самые сильные заклятия разрушения творятся через созидание, а заклятия смерти – с использованием…

– Силы жизни, я знаю, – без нетерпения закончила Рослин. Она как-то странно смотрела на этот жуткий трофей – как будто с нежностью. Потом вдруг сказала: – Я хочу его.

– Дерзкая девочка. Надо сказать: я прошу его.

– Я хочу его, – сказала Рослин и подняла голову. Глэйв протянул руку, хотел потрепать ее по голове, но она отпрянула, крепко стискивая обрезок эльфийского уха в кулаке. – Я хочу его, – упрямо повторила она. – Хочу, хочу, хочу.

– Ты плохо воспитываешь свою ученицу, Эллен, – сказал Глэйв. – Ну да ничего. Если она в самом деле доберется до Тальварда и станет адепткой некромантов, они быстро выбьют из нее дурь.

– Смотри, как бы прежде я из тебя дурь не выбила разом с духом, – спокойно сказала Рослин, и Эллен содрогнулась, а Глэйв захохотал в голос.

– Нет, ты просто чудо! Ладно, бери. Считай это подарком на память.

Он легко поднялся, вернулся на скамью, сел, вытянув ноги и рассматривая Рослин с нескрываемым удовольствием. Дочка выбрала себе куклу по вкусу, папочка любуется играми дитяти. Идиллия, одно слово.

Рослин ушла в свой угол, положила высушенный кусочек плоти на колени, стала водить по нему пальцем. Глэйв наблюдал за ней, улыбаясь.

– Играй, девочка, пусть, – пробормотал он. – Бери. Скоро у нас будет много эльфов.

Их было не меньше сотни, а то и две – вытянувшись вдоль узкой извилистой дороги, они походили издали на огромную, покрытую щетиной и шерстью змею, ползущую меж холмов. У змеи был красный с нефритовым глаз: знаменосец, несший стяг тальвардов впереди колонны, был одет в черную броню, и багровое полотнище, возвышавшееся над его головой, трепетало на ветру.

– Это ваш, – кивнув на знаменосца, сказал Глэйв. – У нас принято вручать стяги пленным и гнать их впереди колонны. Чем родовитее пленник, тем лучше. Это повышает боевой дух наших войск. А ваших – понижает.

Эллен не ответила. Она стояла ни жива ни мертва, глядя, как приближается к ним, мерно громыхая шагом, вражеское войско. Вчера они пересекли границу Калардина, и пути назад не было. Впрочем, его давно уже не было. Пожалуй, еще раньше, чем они вышли из княжеского замка в грозу.

Они стояли на обочине: Глэйв чуть впереди, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, Эллен и Рослин сзади. Калардинская княжна напряженно всматривалась в тальвардов.

– Там есть маги? – спросила она.

– Если ты о некромантах – то нет, конечно. А свой ротный шарлатан – непременно. Должен ведь кто-то самогон варить.

Тальвард в рыжей шкуре, шедший чуть сбоку от колонны, заметил Глэйва и махнул ему рукой. Тот махнул в ответ. Эллен смотрела на человека в доспехах: он мерно отбивал марш, закусив губы, и солнечный свет отблескивал в каплях пота, дрожавших на его лбу и скулах. Эллен подумала: что же ему пришлось вытерпеть, если он согласился на это.

Когда колонна приблизилась вплотную, ротный что-то крикнул своим и приостановился. Войско ни на миг не замедлило шаг, погрохотало мимо, выбивая из дороги пылевые столбы до колен высотой. Рослин зажала нос.

Тальвард посмотрел на женщин, потом повернулся к Глэйву, что-то вопросительно крикнул. Глэйв ответил, странно усмехнувшись. Они поперекрикивались еще немного, потом тальвард кивнул и двинулся за своей шереногой.

– Идемте, – крикнул Глэйв. – Тут недалеко.

Эллен не спросила, докуда недалеко, – отчасти потому, что вряд ли смогла бы с такого расстояния перекричать гул топочущих ног. Хотя тальварды все как один одевались в звериные шкуры, на ногах у них были добротные сапоги со стальными подошвами, и от грохота, который они производили, можно было оглохнуть.

Они двинулись в направлении, противоположном движению колонны; Рослин все оглядывалась на тальвардов, и Эллен раздраженно дернула ее за руку, поторапливая.

Наконец хвост щетинистой змеи скрылся за изгибом холма. Глэйв бодро шел вперед, лицом к солнцу, и Эллен пришлось прибавить шаг, чтобы нагнать его.

– Куда мы идем? – задыхаясь от набившейся в гортань пыли, сердито спросила она.

Глэйв мельком обернулся через плечо.

– Еще миль пять-шесть, если напрямик, – и выйдем к дороге на Врельере. А там недалеко живет моя тетка. Можно будет остановиться на пару дней и отдохнуть как следует.

– Я не собираюсь отдыхать! – возмущенно сказала Рослин. Глэйв остановился, круто развернулся и щелкнул ее по носу. Калардинская княжна взвизгнула от неожиданности и прижала обе ладони к лицу – только полные изумления и ненависти черные глаза сверкали над плотно сжатыми пальцами.

– А я собираюсь, – смеясь, сказал Глэйв и посмотрел на Эллен. – От Врельере вы сами пойдете. Боев там нет, так что если будете помалкивать – может, и пронесет. То есть это ты помалкивай, пусть говорит девочка. Чужаков здесь любят не больше, чем в других местах.

– О чем ты говорил с тем человеком? – спросила Эллен.

Глэйв усмехнулся.

– Смекнула? Это мой давний знакомый. Понятное дело, ему стало любопытно, что это я, старый волк-одиночка, делаю у границы с женщиной и девчонкой.

– И… что ты ответил?

– Я сказал, что это две калардинские дворянки, мои пленницы. Что я веду их на невольничий рынок в Врельере, пудря мозги, будто просто их сопровождаю. Чужих пленников никто тронуть не смеет – закон чести.

Эллен стояла, будто окаменев. Серые глаза Глэйва были все так же холодны, как прежде, но лишь теперь от их взгляда по спине Эллен пробежал мороз.

– Как я могу знать, что это в самом деле не так? – наконец с трудом проговорила она.

– Верно, ты не можешь знать. Ну так что? Идем или вы дальше сами? Если не знать короткой дороги – пойдете по трактам, а там сейчас все сплошь солдаты.

Рослин, до того неотрывно смотревшая на тальварда, убрала руки от лица и пошла вперед.

Глэйв засмеялся.

– Славная девочка! Просто удивительно, какие чудеса может творить всего лишь жалкий огрызок эльфийского уха. – Его смех стал громче, и, догнав Рослин и положив ладонь ей на плечо, Глэйв все еще смеялся.

– Замолчи, – надменно бросила Рослин. – Скажи мне лучше, почему на них шкуры. У вас же не холодно.

– Умная девочка порой задает такие вопросы, словно она глупая. Главная форма магии в Тальварде – некромантия. Магия смерти через энергию жизни. Мы надеваем мертвую плоть сильных существ, чтобы получить их силу. Ни один из зверей, чьи шкуры ты увидишь на плечах тальварда, не был выведен в загоне на убой. Это были сильные и злобные твари, убившие много людей, пока люди не убили их. Эти звери были великими воинами.

– Но ведь и среди людей много великих воинов.

– Э, великого воина так просто не убить.

– Но можно.

– Можно.

– Тогда вы кожу людей тоже должны носить.

– Мы и носим.

– Что? – выдохнула Эллен, шедшая чуть поодаль и слышавшая их разговор, хотя она и предпочла бы не слышать его.

Рослин одарила ее презрительным взглядом, Глэйв – очередной насмешливой улыбкой.

– Ну да. На мне вот – пояс из человеческой кожи. Если вы еще не заметили.

Тут уж и Рослин остановилась. Обе как по команде уставились на пояс Глэйва: Рослин – с восторгом, Эллен – с ужасом. Глэйв перехватил ее взгляд и коротко прицокнул языком.

– Ох, Эллен… – негромко протянул он. – Ты порой меня просто в краску вгоняешь такими взглядами…

Но Эллен даже не взглянула на него. Пояс на Глэйве был широкий, телесного цвета, но до этой минуты она была уверена, что это свиная кожа. Глэйв демонстративно заткнул за него большие пальцы, оттягивая то, что когда-то было частью чьей-то руки.

– Ты сам убил его? – возбужденно спросила Рослин.

– Конечно. Иначе некроманты ничего не смогут сделать, даже их магия не подействует.

– Маленькая госпожа, – как в тумане позвала Эллен. – Идите… ко мне.

– Глупая ты женщина, – улыбнулся Глэйв. – Думаешь небось, что я ради этого пояса освежевал новорожденного младенца. А мясо съел.

– Она дура, – не сводя глаз с пояса, отстраненно сказала Рослин.

– Вижу, – кивнул Глэйв. – Эллен, этот человек был моим врагом. Давним и сильным врагом. Он убил многих и многих. Если бы в той битве победил он, то сейчас носил бы одежду из моей кожи. И я в преисподней пил бы черное вино за его силу и доблесть, как он сейчас пьет за мою.

– Вы… странные, – с трудом проговорила Эллен.

– Мы просто не совсем такие, как вы. Каждый сам решает, как ему поступать со своими врагами.

– Я его хочу, – упрямо сказала Рослин. Это было то самое страшное упрямство, которого Эллен за пять лет приучилась бояться, но Глэйва оно не беспокоило.

Рослин коснулась пальцами выдубленной кожи. Глэйв мягко отвел ее руку, серьезно сказал:

– Нельзя, девочка.

– Я хочу.

– Нельзя. Для тебя от него – никакой пользы. Это ведь был не твой враг.

Она подняла на него глаза – черные, как доспехи тальвардского знаменосца.

– Тогда я убью тебя и стану носить твою кожу. Так – можно?

Глэйв расхохотался, вдруг схватил ее – крепко-крепко, закружил по залитому солнцем лугу. Потом чмокнул в макушку, поставил на землю.

– Будь ты старше лет на пять, я бы женился на тебе.

– Слишком поздно, я уже обручена и скоро выйду замуж, – спокойно ответила Рослин, оправляя юбку.

Глэйв несколько мгновений смотрел на нее, потом сказал:

– Я надеюсь. Очень надеюсь на это.

– Ай! – возмущенно вскрикнула женщина и добавила что-то, что могло быть только ругательством.

Глэйв увернулся, и шлепок крепкой мозолистой ладони пришелся на затылок подвернувшегося под нее мальчишки. Мальчишка обиженно взвыл, мать прикрикнула, видимо, зная, что и ему есть за что.

На открытом огне жарилось мясо, кругом шумно бегали дети, собаки и куры, Глэйв смеялся, его тетка – высокая дородная женщина с простым крестьянским лицом и блестящими черными волосами – сердито лопотала, потирая ущипленную поясницу. Хозяйство у нее, похоже, было такое же большое, как и семья, – Эллен почти сразу сбилась, пытаясь пересчитать чумазых босоногих детей, носившихся по двору.

– Я ей сказал, что вы иностранки, – пояснил Глэйв Эллен, когда страсти по поводу неожиданного визита племянника немного улеглись. – Она женщина простая, политика ее не интересует, пока сюда не сунутся войска, а они обходят Врельере стороной, там самоуправление. Переночуйте здесь, утром я вам покажу дорогу к городу.

– Сколько же у нее детей? – не удержавшись, спросила Эллен.

– Четырнадцать, кажется. Во всяком случае, два года назад было столько… может, уже и больше. Или меньше. – Он обернулся к тетке, что-то спросил, а получив ответ, засмеялся. – Она сама точно не знает.

– Хороша же мать, – коротко сказала Эллен.

– Мы не такие, как вы, – с улыбкой повторил Глэйв свои недавние слова и повернулся к Рослин. Та стояла чуть в стороне и смотрела на суетящуюся детвору, как смотрела бы на тараканье гнездо. К ней как раз подбежала девочка примерно ее возраста, восхищенно схватила за рукав, что-то затараторила. Рослин отступила назад, молча глядя девочке в лицо.

Глэйв и Рослин шагнули к ней одновременно. Тальвард что-то резко крикнул своей малолетней кузине, та испуганно отскочила, будто ей сказали, что у Рослин заразная болезнь.

– Это же какая-то развалюха, – сказала Рослин. – Не хочу я здесь ночевать.

Что-то кольнуло Эллен изнутри. Странное ощущение, будто когда-то кто-то уже говорил ей эти же слова – и тогда она ответила… что же она ответила?..

– А в лесу с волками хотите? – проговорила она с внезапной жесткостью, и Рослин вздрогнула. Несколько мгновений они не могли отвести друг от друга глаз, и в этом было что-то очень странное – кажется, это заметил даже Глэйв, потому что выждал немного, прежде чем заговорить:

– Сами понимаете, лишнего места здесь немного. Девочке уголок найдется, а нам с тобой, Эллен, придется заночевать в сарае. Обещаю не приставать, если первая не начнешь.

Эллен собиралась ответить, что лучше проведет ночь во дворе, но ее опередил пронзительный крик тетки Глэйва. Кто-то из детей невзначай перевернул сковороду – почти готовый окорок, которым собиралась ужинать вся семья, упал в огонь, разом взметнувшийся столбом в человеческий рост высотой.

Не думая ни мгновения, Эллен бросилась к костру и сунула руки в огонь. Поверхность мяса была сухой и шероховатой – как раз готово. Она выхватила окорок из пламени и бросила на траву, кто-то тут же залил его водой.

Потом стало очень тихо.

Эллен оглянулась. Примолкшие дети, их мать, Глэйв – все стояли вокруг и не сводили с нее глаз. На миг ей почудилось, что они смотрят так, как обычно смотрит на нее Рослин, когда в ее глазах нет презрения.

Тальвардка что-то негромко сказала. Глэйв произнес:

– Она говорит, что ты ненормальная, и я с ней согласен.

Эллен стало неловко. Она спрятала за спину покрасневшие руки.

– Они бы без еды остались, – пробормотала она.

– Я бы мечом мясо из огня вышиб. Или его водой бы залили. Зачем ты это сделала?

Эллен сжала губы. Тальвардка покачала головой, шагнула к ней, снова что-то сказала. Глэйв перевел:

– Просит, чтобы ты руки показала.

– Не стоит. Все в порядке. Правда.

Женщина силой заставила ее выпрямить руки и долго их рассматривала, качая головой и приговаривая одно и то же слово. Эллен не ощущала ее прикосновений.

Наконец тальвардка заметила, что ее дети все еще стоят и смотрят, и прикрикнула на них. Прежний шум и гам тотчас возобновились.

Глэйв взял Эллен за локоть.

– Идем. Поговорим.

Она не стала спорить.

Рослин стояла у стены дома, сложив руки на груди, и неотрывно смотрела на нее.

– Вот этот сарай, – сказал Глэйв, открывая низкую скрипучую дверь. Из полумрака пахнуло свежим сеном. Запах был сладкий и немного успокаивал.

Эллен молча шагнула внутрь, подхватила юбки, с размаху села в солому.

– Змей здесь нет?

– Только одна. Но она осталась снаружи и будет спать в доме. Я хотел увести тебя от нее… чтобы кое-что тебе сказать.

Эллен откинулась на сено, забросила руки над головой, глядя в прорехи крыши, уже почти неразличимые в сгущающихся сумерках.

– Так скажи, – равнодушно проговорила она. В иссушенную покрасневшую кожу впивались острые соломинки, но руки, как всегда, не болели. И внутри было совсем пусто – как всегда.

– Скажу. Только сначала скажи мне ты. Что это было.

– Да так.

Его невнятный вопрос и ее бессмысленный ответ повисли в воздухе. Глэйв постоял, потом сел рядом, мягко утопая в сене. От него хорошо пахло.

«Он красив, – подумала Эллен. – Он нравится мне, и он красив. Он сразу мне понравился. И сейчас он так близко». Она вспомнила глаза насильника на большой дороге, пронзающие ее в тот самый миг, когда его плоть пронзала ее плоть, а нож в руке Рослин – его спину, и судорожно стиснула колени вместе.

– Я думал, ты обычная глупая баба. Что ты простая.

– Я простая.

– Ты что, не чувствуешь боли?

– Только боли от огня. Да, не чувствую.

– Совсем?

– Совсем.

– Но ожоги-то остаются?

– Остаются, но не болят. Главное – грязь не занести. Миледи… Ровена умеет делать снадобья, останавливающие заражение. Завтра я ее попрошу, она мне сделает.

– И давно ты так?..

– Нет.

– Не с рождения?

– Нет.

Темнело уже просто на глазах. Огонек костра, видный сквозь раскрытую дверь, становился все ярче. Под дырявым потолком звенели комары.

– И как это случилось?

– Мне передали весть, что мужчина, которого я любила, пал в бою с тальвардами. И что они надругались над его телом. И забрали его в свой лагерь. В тот момент я держала в руке свечу, с которой тек воск, – хотела подчистить. И вот так я стояла. Потом только заметила, что воск мне всю руку залил. С тех пор я не чувствую боли от огня. Наш придворный лекарь сказал, что это просто необычное последствие горя. И со временем пройдет.

Она сама не знала, почему ответила.

Помолчав, Глэйв спросил:

– И когда это было?

– Два года назад.

– И не прошло.

– Еще нет.

– Ты так сильно любила того парня?

– Да, сильно.

– Кем он был?

«Он был не такой, как ты. Он совсем не был похож на тебя. Ты много смеешься – хотя сейчас вот нет, – а он почти никогда не смеялся. Он был очень серьезный. Он хотел очистить мир от скверны. И верил в то, что сможет».

– Он был… человеком великого рода. Мы не смогли быть вместе.

– Но ты же дворянка?

– Мой отец был мелкопоместным лордом.

– И ты ходишь в служанках.

Эллен повернула голову и обнаружила, что уже не может разглядеть в темноте лицо Глэйва. Но почему-то это не встревожило ее – ни это, ни то, что она оказалась в Тальварде, в темном сарае с тальвардским мужчиной. Хуже не будет, подумала она, хуже уже не будет.

Хуже, чем тогда, когда она посмотрела на свою руку и увидела, что ее облепил воск, не будет.

– Госпожа Ровена гораздо знатнее меня.

– Можешь называть ее настоящим именем. Я никому не скажу.

Эллен резко приподнялась на локтях. Прядь волос, выбившаяся из узла, упала ей на лицо. Глэйв отвел ее в сторону.

– Что ты…

– Ты похитила калардинскую княжну. И мне очень интересно, зачем тебе это понадобилось.

Спокойствие мигом улетучилось. Эллен села. Теперь их лица были совсем близко.

– Ты ошибаешься…

– Перестань, Эллен. Я давно понял это – еще в самом начале. Мне доводилось видеть лиц княжеской крови, я знаю, как они держатся.