Текст книги "Культурология. Учебное пособие для вузов"

Тема 11. Локальные культуры

1. Место локальных культур в культурно-исторической типологии. Теория однолинейности развития

Есть немало идей и теорий, без которых нельзя представить себе современную культурологию. Однако существует не так много выдающихся концепций, которые бы наложили неизгладимую печать на всю проблематику культурологии и определили бы развитие культурологической мысли.

Культурология, если она обретает собственный предмет исследования, обращается к «археологии культуры», выявляет ее генезис, функционирование и развитие, раскрывает способы культурного наследования и устойчивости, «код» культурного развития, обеспечивающего, как обычно отмечают культурологи, следующие функции:

1) сохранение культуры, ее базовые основания, скрывающиеся за вербальной и символической оболочкой;

2) становление культуры, институты обновления, новационные воздействия на «код» культуры;

3) трансляцию культуры – опредмеченный мир культуры как мир социализации индивидуума и развития культуры.

Все три уровня характеризуют культуру в широком спектре ее формообразований (науке, технике, искусства, религии, философии, политики, экономики и т. д.), в то же время позволяют выявить структуру, образ деятельности, целостность культуры, что не может сводиться к описанию достижений культуры и предполагает постановку и концептуальное решение проблемы воссоздания такой целостности. Задача культурологии – построить «генетику» культуры, которая бы не только объясняла историко-культурный процесс в его конкретном художественно-пластическом воплощении, но и позволяла бы воспроизводить модели различного типа культур и проводить их сравнительный анализ.

Типология культуры (от греч. typos – «вид, форма» и logos – «слово, учение, наука») – учение о видовых отличиях культур, основных типах мировой культуры. В истории развития мировой культуры давно были замечены большие различия.

В исторической типологии культур можно использовать следующие принципы:

1) географический (локализация культур в географическом пространстве);

2) хронологический (выделение самостоятельных этапов в историческом развитии, т. е. локализация во времени);

3) национальный (изучение отличительных черт культуры на всем протяжении ее исторического развития).

Со времени эпохи Просвещения и вплоть до Первой мировой войны в Западной Европе, Северной Америке и в России господствующим было умонастроение, связанное с верой в возможности человеческого разума и поступательного, прогрессивного развития общества и цивилизации. Поэтому и в развитии человеческой культуры мыслители этой эпохи стремились увидеть и выделить основные этапы ее прогресса.

Такое «линейное» понимание культурно-исторического процесса нашло выражение в знаменитой формуле «закон трех стадий» французского философа и социолога Огюста Конта. На первой стадии господствующими являются религиозно-мифологические представления, на второй – философия (метафизика), на третьей утверждается «позитивное», строго научное, объективное знание о мире и самом человеке.

«Линейная» схема в понимании исторического развития культуры утвердилась во второй половине XIX в. в исторической науке, этнографии и археологии. Развитие культуры в рамках эволюционистских социологических теорий укладывались, как правило, в схему:

1) период родового и общинного строя;

2) период феодализма;

3) период капитализма.

Это традиционная для европейской исторической науки схема «древность – Средние века – новое время».

Наиболее интересная концепция, позволяющая целостно представить мировую культуру и ее своеобразие у разных народов и на разных этапах исторического развития, была предложена за последнее время немецким философом-экзистенциалистом Карлом Ясперсом.

В работе «Истоки истории и ее цель» он разработал категории «осевое время», «осевые народы» и др. «Ось мировой истории, – считает Ясперс, – следует отнести к тому духовному процессу, который шел между 800 и 200 гг. до н. э. Новое, возникшее в эту эпоху, сводится к тому, что человек осознает бытие в целом, самого себя и границы. Перед ним открывается ужас мира и собственная беспомощность. Стоя над пропастью, он ставит радикальные вопросы, требует освобождения и спасения. Осознавая свои границы, он ставит перед собой высшие цели, познает абсолютность в глубинах самосознания и в ясности трансцендентого мира. В эту эпоху были разработаны основные категории, которыми мы мыслим по сей день, заложены основы мировых религий и сегодня определяющих жизнь людей. Во всех направлениях совершается переход к универсальности».

Подводя итог своей характеристике осевого времени, Ясперс дает предельно краткую его формулировку: «В осевое время произошло открытие того, что позже стало называться разумом и личностью».

Он выделял в мировой истории четыре гетерогенных (т. е. разнородных по критериям, разнопорядковых) периода, которые объединяет уровень научного и хозяйственного производства:

1) прометеевскую эпоху, для которой характерно возникновение речи, изобретение первых орудий и начало использования человеком огня; человек еще родоплеменное существо, являющееся частью целого;

2) великие культуры древности (V–III тысячелетия до н. э.; Египет, Месопотамия, Индия, позднее – Китай). Возникают человеческое сообщество, затем общество, организованное в рамках государства. Происходит разделение труда, возникает наука; начинается становление человека современного типа;

3) «осевое время» – время духовного основоположения человечества, которое имело место для культур: греческой, китайской, иранской, индийской, израильской, к которым впоследствии присоединились другие культуры. В это время (с VII по II в. до н. э.) закладываются предпосылки человеческой духовности в Греции (искусство, философские концепции); Израиле (религия); в Индии – Упанишады и Будда; в Китае – конфуцианство и даосизм – философские школы; Возникает современный нам человек с духовной открытостью миру. Происходит становление истории человечества как мировой, тогда как до «осевого времени» имели место лишь истории локальных культур;

4) научно-техническую эпоху (с XVII в. н. э.).

Под локальными культурами понимаются типы культур замкнутые, самодостаточные, не поддерживающие диалога с другими типами культур. Карл Ясперс поддержал и продолжил критику европоцентризма, но стремился сохранить идею единства мировой истории и культуры. Структурируя доступное человеческому познанию историческое развитие культуры, он искал «ось» мировой истории не на Западе, а во всех культурных центрах. «Осевое время» культуры (хронологически: между VIII и II в. до н. э.), по Ясперсу, – это своего рода центр истории. До него развитие человека, общества и культуры идет в основном локальным образом. «Осевое время» – масштаб для всей последующей истории, с ним человек постоянно сверяет все свои последующие культурные достижения. Народы великих культур древности по мере примыкания к «осевому времени» теряют свою специфику, т. е. приобщаются к общечеловеческим ценностям. Ясперс вводит понятие «двух дыханий»:

1) от прометеевской эпохи через великие культуры древности к «осевому времени»;

2) от эпохи науки и техники (второй прометеевской эпохи) через образование возможно аналогичных по значению великих культур древности ко второму «осевому времени».

После него открылась возможность универсального, единого развития человечества. Но эта возможность до сих пор не реализовалась, хотя в рамках западноевропейского культурного развития (на его последнем историческом отрезке – в новое время) благодаря науке и технике создались эмпирические условия для такой реализации. Однако все будет зависеть от самого человека, от его возможностей и желания справиться с теми проблемами, которые пришли в мир вместе с наукой и техникой.

Построение К. Ясперса остается последней из числа действительно авторитетных работ на обоснование единства процесса развития культуры, выражающегося в том, что человечество проходит единые, типологически сходные этапы культурного становления. Не все исследователи принимают эту концепцию осевого времени. И вопиющей несообразностью концепции называется то, что осевое время не включает в себя христианство. Христианство оформилось лишь через 3 века, после того как, по Ясперсу, завершилось осевое время. Это является следствием того, что Ясперс не может до бесконечности раздвигать пределы осевого времени. Оно и так длится у него долго – 600 лет. И потом феномен христианства до такой степени не имеет себе аналогов на Востоке, отделяет Запад от Востока, что включать его в осевое время нет никакой возможности. Но тогда получается, что и не было никакой единой для всех оси всемирной истории и культуры. У каждой великой культуры была своя ось, и она не образует сквозного единства с другими культурами.

Конечно же схематика развития мировой культуры, предложенная Ясперсом, имеет право на существование. Она выражает собой настоятельную потребность увидеть в культуре человечества за видимым многообразием нечто общее.

Отрицающие такую концепцию называют ее не проработанной философски и научно; образом осевого времени Ясперс выражает некоторую свою интуицию ощущения им хода истории и культуры. Но его интуиция, считают они, никак решительно не способна достигнуть уровня рабочих принципов, на основании которых можно изучать и систематизировать реальные феномены истории культуры.

2. Концепция локальных культур

Первому, уже проанализированному подходу к периодизации и типологизации культуры противостоит второй подход. Он основан на том, что никакого единства в культурном развитии человечества нет и ни о каких сходных этапах и типах культуры говорить не приходится. Если первый подход к периодизации и типологизации можно обозначить как универсалистский, то второй – как концепции локальных культур.

Впервые представление о существовании определенных и самостоятельных культурно-исторических типов было предложено русским мыслителем XIX в. Н. Я. Данилевским – создателем теории культурно-исторических типов человечества, сторонником дискретного характера истории. Естествоиспытатель и социолог, петрашевец и монархист-панславист, православный философ и позитивист, стремившийся внести методы естественных наук в область исторических исследований, Данилевский как оригинальный ученый, умевший придавать своим идеям яркую и законченную форму, – одновременно и авторитетный предшественник, и достойный противник представителей многих идеологических направлении. В основе истории философии Данилевского лежит идея отрицания единства человечества, единого направления прогресса: «Общечеловеческой цивилизации не существует и не может существовать, потому что это была бы только невозможная и вовсе нежелательная неполнота… Общечеловеческого не только нет в действительности, но и желать быть им – значит, довольствоваться общим местом, бесцветностью, отсутствием оригинальности, одним словом, довольствоваться невозможною неполнотою».

Культуры самобытны, самодостаточны. По аналогии с природой, с многообразием видов, которым отведено свое место во времени и пространстве, Данилевский рассматривал историю как чередование (или сосуществование) самобытных, эквивалентных по ценности больших и малых культур. На основании вклада того или иного народа в культурное развитие человечества Данилевский различал народы-созидатели, народы-разрушители и народы, которым не свойственна ни положительная, ни отрицательная роль (этнографический материал).

Результатом положительной деятельности того или иного народа выступает создание своеобразного, обособленного, культурно-исторического типа. Здесь Данилевский вплотную подходит к понятию «локальные типы культур». Главными единицами сущности всемирно-исторического процесса Данилевский считал локальные цивилизации (или культурно-исторические типы), которые, подобно всем организмам, зарождаются, достигают расцвета, а потом стареют и умирают.

Любой культурно-исторический тип конечен, а следовательно, в чем-то несовершенен. Основная задача культурно-исторического типа, по мнению Данилевского, – наиболее полная реализация собственной индивидуальности.

Отсюда вытекает понятие локальной цивилизации как региона мира, который в социокультурном смысле развивается самостоятельно, вне зависимости от процессов, происходящих в других регионах, на основе собственных культурных норм и ценностей, особого мировоззрения, обычно связанного с господствующей религией. Это такой локально-исторический вариант интерпретации понятия «цивилизация», в котором цивилизации рассматриваются как качественно различные, уникальные, этнические или исторические общественные образования.

И таких локальных культурно-исторических народов, по Данилевскому, было двенадцать, целиком или частично исчерпавших возможности своего развития (египетский, китайский, ассирийско-вавилоно-финикийский или древнесемитический, индийский, иранский, еврейский, греческий, римский, аравийский (или новосемитический), германо-романский, славянский и новоамериканский). Он дополнен списком из трех цивилизаций, развитие которых было насильственно прервано: кельтской, мексиканской и перуанской. Перечень Данилевского имеет ряд недостатков, некоторые из них подметили еще В. Соловьев и Леонтьев. Например, две разные группы языков – романская и германская – дают один культурно-исторический тип; не определено место Византии, которую автор не рассматривал как часть греческой цивилизации, но и не выделял в самостоятельный культурно-исторический тип.

Каждый тип проходит определенные стадии возмужания, дряхления и гибели. Данилевский выводит пять законов исторического развития локальных культурно-исторических типов:

1) отдельный язык или группа близких между собой языков;

2) политическую независимость народа или народов;

3) начала цивилизации одного культурно-исторического типа не передаются народам другого типа, каждый вырабатывает ее для себя;

4) цивилизация тогда достигает полноты разнообразия и богатства, когда разнообразны этнографические элементы, его составляющие;

5) «ход развития культурно исторического типа всего ближе уподобляется тем растениям, у которых период роста бывает неопределенно продолжителен, но период цветения и плодоношения – относительно короток и истощает раз навсегда их жизненную силу».

Под периодом цивилизации Данилевский понимал «время, в течение которого народы, составляющие тип, проявляют преимущественно свою духовную деятельность во всех направлениях, для которых есть залоги в их духовной природе». Данилевский составил жесткую «универсальную» схему жизненного цикла культурно-исторических типов. В ее начале этнографический период – своего рода период детства, когда «собирается запас сил для будущей сознательной деятельности», закладываются основы самобытности того или иного племени, отражающиеся в языке, мифологии и быте. Он сменяется этапом «юности», т. е. формированием и укреплением государственности, без которого, по мнению Данилевского, невозможно сохранение индивидуальности культурно-исторического типа. За «юностью» следует «зрелость» – период цивилизации в узком смысле этого слова, в течение которого народы реализуют себя в науке, искусстве, а также в практическом осуществлении своих идеалов правды, свободы, общественного благоустройства и личного благосостояния. Пережив период «цветения», растраты сил, культурно-исторические типы переходят в состояние стагнации или запутываются в неразрешимых противоречиях. И то и другое – «старость», рано или поздно заканчивающаяся смертью цивилизации.

Данилевский выделяет четыре разряда культурной деятельности, являющихся основаниями для выделения локального культурно-исторического типа:

1) религиозную;

2) культурную во всех смыслах: художественно-эстетическую, научно-техническую, промышленно-техническое отношение человека к миру;

3) политическую (внутреннюю и внешнюю);

4) общественно-экономическую, т. е. экономические отношения, которые создаются людьми.

Свое дальнейшее развитие теория т. н. локальных цивилизаций получила в трудах немецкого философа и культуролога Освальда Шпенглера. В своей главной работе «Закат Европы» он утверждал, что не существует поступательного развития культуры с его закономерностями, а есть лишь круговорот локальных культур.

Вот его формулировка собственного понимания культуры: «Вместо монотонной картины линейнообразной всемирной истории, держаться за которую можно, только закрывая глаза на подавляющее количество противоречивых фактов, я вижу феномен множества культур, с первобытной силой вырастающих из недр породившей их страны, к которой они привязаны на всем протяжении своего существования и каждая из которых налагает на свой материал – человечество – свою собственную форму, и у каждой собственная идея, собственные страсти, собственная жизнь, желания и чувствования и наконец собственная смерть. Во всемирной истории я вижу картину вечного образования и изменения, чудесного становления и умирания органических форм. А присяжный историк видит в ней подобие какого-то ленточного червя, неутомимо наращивающего эпоху за эпохой». Никакого подобия общей для всех культур оси О. Шпенглер не признает. Существуют локальные, друг для друга непроницаемые культуры. Ось проходит внутри каждой из них. Каждая культура в пределах тысячелетнего цикла проживает одни и те же стадии, но каждый раз по-своему. Это зарождение, расцвет, упадок (переход в стадию цивилизации). О. Шпенглер с глубиной и блеском демонстрирует нам уникальность каждой из культур, находящихся в центре его внимания, ее «лица не общее выражение».

Исходя из понятия органической жизни Шпенглер дает трактовку культуре как организму, который обладает жестким сквозным единством и обособлен от других, подобных ему организмов, зарождается неожиданно и «вырастает с возвышенной бесцельностью, подобно цветам в поле». Жизненный цикл каждой культуры с фаталистической неизбежностью заканчивается смертью. Он выделял восемь типов культур, достигших своего завершения:

1) китайскую;

2) вавилонскую;

3) египетскую;

4) индийскую;

5) античную (греко-римскую), или «аполлоновскую»;

6) арабскую, или «магическую»;

7) западноевропейскую, или «фаустовскую»;

8) культуру народа майя.

В особый тип, как находящийся еще на стадии возникновения, он выделял русско-сибирскую культуру.

Историко-культурный тип замкнут в себе, существует обособленно, изолированно. Культура живет собственной особой жизнью, культивируя свои «такт», «ритм», «вкус», «тональность». Она ничего не может воспринять от других культур. Не существует исторической преемственности, влияния или заимствования. Культуры самодостаточны, а поэтому диалог невозможен.

Человек, принадлежащий к определенной культуре, не только не может воспринять иных ценностей, но и не в силах понять их. Все нормы духовной деятельности человека имеют смысл только в рамках определенной культуры и значимы только для нее. Единства человечества не существует, понятие «человечество» – пустой звук.

Шпенглер понимал культуру как организм в полном смысле слова и считал, что каждый такой организм проходит свой жизненный цикл от рождения до смерти. Каждому культурному организму отмерен заранее определенный срок (около тысячелетия), зависящий от внутреннего жизненного цикла. Умирая, культура перерождается в цивилизацию. Переход от культуры к цивилизации есть переход от творчества к бесплодию, от «деяний» к механической «работе». Для греко-римской культуры он произошел в эпоху эллинизма, а для западного мира – в XIX в., с которого и начинается его «закат». Цивилизация выступает в концепции О. Шпенглера как окостеневшее, застывшее состояние социума, основанное на вещных и формальных отношениях. Она – заключительный этап развития любой культуры, для которого характерны высокий уровень научных и технических достижений и упадок искусства и литературы.

Но в книге «Закат Европы» О. Шпенглеру не удалось убедительно показать, какими локальными культурами исчерпывается культура человечества. Он безо всякой аргументации утверждает, что всего существовало или существует восемь культур. Для Шпенглера наличие восемь культур – не подлежащая обсуждению данность. Поэтому его типология никакого влияния и распространения не получила.

Серьезный удар по идее универсального для всех народов пути исторического развития, в основе которого находились европоцентристские идеи, нанес Арнольд Тойнби – английский историк, философ, социолог, дипломат, общественный деятель. Он является создателем концепции всеобщей истории развития культуры, теории круговорота сменяющих друг друга локальных цивилизаций. По Тойнби, не существует первородных зародышей, культурный подъем – участь всех народов, но формы его различны. Ход истории культуры не укладывается ни в какие схемы. Исторический процесс во многом определяется географическими условиями, что и создает неповторимый облик каждой цивилизации (т. н. региональные цивилизации). Сначала он насчитал их двадцать один, затем цифра была сокращена до пяти.

Причем он также сколько-нибудь развернуто не аргументирует, почему можно говорить именно о двадцати одной культурной целостности, включает ли их список все, что можно отнести к культуре.

Все цивилизации – биологические виды, имеющие свойственную только им сферу обитания (ареал). При этом географические условия играют существенную роль в создании неповторимого облика каждой цивилизации. Все цивилизации проходят в развитии аналогичные стадии: возникновения, роста, надлома и разложения, после чего гибнут, уступая место другим, если не погибли до того вследствие природных катастроф, нашествия варваров и т. п.

История – движение отдельных цивилизаций по улице с односторонним движением, которые не могут оставаться в состоянии покоя, но и не могут произвольно изменять правила. Ни одна из цивилизаций еще не преодолела всю улицу до конца. Часть цивилизаций постигла беда, т. к., нарушив правила, они повернули вспять, что приводит, по теории Тойнби, к окончательной гибели цивилизации. Время, когда человечество стало способно создавать цивилизации, составляет лишь 2 % от времени существования на Земле человека.

Из этого Тойнби делает вывод, что все когда-либо существовавшие цивилизации являются современницами, а потому все они эквивалентны по ценностям. Он читает, что до настоящего времени сохранились лишь пять основных цивилизаций: китайская, индийская, исламская, русская, западная. Они не обречены и могут избежать гибели, если объединятся в одну мировую цивилизацию на основе единой мировой религии будущего – Вселенской религии, которая должна возникнуть в результате объединения существующих мировых религий.

Ни типологизация Шпенглера, ни типологизация Тойнби ни к чему не обязывают последующих историков культуры. Каждый из них вводит и будет вводить свою типологизацию, даже если он сторонник концепций локальных культур. И дело здесь не сводится к непродуманности концепций локальных культур. В их рамках в принципе невозможно обосновать, какие именно локальные культуры существовали и существуют. Ведь локализовать культуру, выделить ту или иную из них можно двояко: во-первых, самим исследовательским подходом, концентрирующим внимание на особенном и неповторимом в культуре; во-вторых, выводя наличие определенных локальных культур из единого основания, из некоторого существа культуры, проявляющегося своеобразно в каждом локальном культурном образовании.

Если подход к культуре будет индивидуализирующим, чутким к уникальному, то под таким взглядом культура начнет локализоваться и дробиться практически до бесконечности. В качестве локальной вполне возможно, как это и сделал О. Шпенглер, рассматривать культуру Западной Европы, противопоставляя ее всем остальным регионам начиная с восточноевропейского. Но почему бы не локализовать также французскую, английскую или немецкую культуры, противопоставив их друг другу, выделив в каждой из них неповторимое и несводимое к другим западным национальным культурам?

Точно так же можно пойти и далее вглубь каждой национальной культуры. Вот и получается, что локальных культур в пространстве и времени не сосчитать и не инвентаризировать, а значит, и не создать их типологии.

Что касается выдвижения единого основания и принципа для выделения локальных культур, таких, скажем, как принцип свободы (Гегель), гуманности (Гердер) и т. д., то в этом случае локальный подход попадает в другую ловушку. Ведь единое основание или принцип, будучи нам известны, тем самым указывают на то общее, что объединяет культуры, делает их моментами одного целого.

А это значит, что существует единая и универсальная культура, чье единство складывается из разнообразия. В результате локальный подход очевидным образом становится неотличимым от универсального, культурологу же локальной ориентации не остается ничего другого, кроме более или менее произвольной локализации культур.

Эта локализация будет оправдана не тем, что культуры на самом деле локальны, а скорее тем, что в культуру можно вглядываться по-разному, не только в надежде охватить ее во всей полноте, но и в стремлении сохранить свое, местное, особенное, не растворимое ни в каком всеобщем. Поэтому ни один из подходов к типологии культуры: ни линейный, ни осевой, ни локальный – не может служить надежной опорой для познания мировой культуры.