Текст книги "Культурология. Учебное пособие для вузов"

2. Западные влияния в исторической судьбе русской культуры

Запад, как и Восток, выступал для русской общественной мысли и культуры большей частью как некоторая обобщенная и условная смысловая конструкция, выделяемая для выяснения привлекательности как модели развития и освоения или же, напротив, как предмет сопоставления и отталкивания. Впрочем, наличие Востока в рамках изначальной парадигмы Запад – Восток придавало всей формуле тройственный характер: Россия и Запад, Россия– Восток и Юг, Россия сама по себе.

Чем бы ни были в объективном плане Запад и Восток, они постоянно раскрываются перед общественной мыслью как начала, противостоящие друг другу в принципиальных отношениях. Но для России это противостояние не только отражение противоречивости разных внешних объектов, но и одного и того же исторического субъекта. Более того, это лишь одно из кардинальных противоречий России и ее истории. Как хорошо известно, исходная характеристика русской культуры состоит в том, что в ней отражается пограничное положение России между двумя континентами и цивилизационными типами – Европой и Азией, Западом и Востоком. Еще Н. Бердяев писал о «жуткой противоречивости» российского общества, «совмещающего в себе два потока мировой истории». Различия во взглядах на соотношение России и Запада предстают как еще одно проявление неискоренимой противоречивости российской сущности. Одним из измерений этой противоречивости предстает и соотношение в России западного и восточного начал, имеющее множество обликов.

На 250 лет прервалась связь России с Западной Европой. Европейские государи считали территорию России Татарией. Они заново откроют ее для себя в XIV в., при Великом князе Иване III. Это происходило в то время, когда в столицах Европы открывались университеты, к XV в. их было более 30. В них наряду с богословием преподавались светская литература, языкознание, право, медицина, математика и физика, начало складываться эмпирическое знание, выросло торгово-ремесленное население городов. А на Русь в течение VII в. византийского влияния шли богослужебные книги: жития святых, евангелия, Псалтырь, тексты канонических церковных книг, «Слова нравоучительные» И. Златоуста, «Шестоднев» В. Великого, «Лествица» Иоанна Лествичника, «Слово о православной вере» Иоанна Дамаскина. Они были направлены на цели нравственного совершенствования человека, но эти знания и книги не помогали в обустройстве материальной жизни, в земледелии, ремесле, промышленности.

Заимствование готовых продуктов западной культуры началось уже в XV в. в виде военно-технических новшеств, военных специалистов, врачей, мастеров, художников, предметов быта и роскоши для царского двора и высшей знати (закупались часы, карты, глобусы и другие изделия ремесла и искусства).

Проблема отношения к Западу стала для России актуальной в сущности на довольно позднем этапе ее истории, лишь в XVI в., после освобождения от господства кочевых империй, установления безопасных границ на Востоке и Юге и формирования осознанного стремления избавиться от геополитической изоляции на Западе. Однако неудача попыток России в царствование Ивана Грозного пробить пути на Запад и последовавшая вскоре польско-литовская интервенция продлили период отторжения от Запада, закрепили в общественном сознании двойственное отношение к «ближнему» Западу и способствовали дальнейшему распространению России на Восток. Политическое и духовное размежевание с Западом базировалось на отчетливом расхождении между католицизмом с его прозападной направленностью и национально ориентированным православием.

Уже в начале XVII в. под воздействием событий Смутного времени, политической катастрофы и унижения, пережитого в это время Россией, военных неудач, у всех сословий русского общества появляется чувство неудовлетворенности состоянием дел во всех сферах жизни нашего общества, углубленное расколом в Русской православной церкви. Всеми мыслящими людьми России это состояние оценивалось как отсталость, неадекватность действий правящей и духовной элиты запросам времени. В среде правящей и светской духовной элиты, образовавшейся к тому времени, все глубже осознавалась жизненная важность глубоких перемен в сфере образования, подготовки специалистов, организации труда, армии и т. д. Очевидно, что необходимость таких перемен и усилий определялась агрессивным соседом – западной цивилизацией. Эти чувства и оценки появляются задолго до правления Петра I в умах тонкого и особо восприимчивого к изменениям слоя правящей и светской духовной элиты России, которая раньше и чаще других соприкасалась с достижениями западной цивилизации. В то же время они осознавали исходящую из западной цивилизации опасность для самого существования России. Московская Русь в лице духовенства долго и упорно сопротивлялась распространению западной, латинской образованности, основы которой составляли экспериментальная наука, естествознание и философия. Они полагали, что обращение к достижениям человеческого разума вместо Священного писания вовлечет Россию в «тьму поганьских наук», что обращение к достижениям человеческого разума несовместимо с духовно-нравственными ценностями православия, что плоды западного просвещения привлекательны, но направлены на повышение ценности земной грешной жизни. Московское духовенство отвергало не только ненавистное ему «латинство» с его увлечением философскими доказательствами бытия Бога, но и греческую систему образования, которая увлекалась «эллинской мудростью». Но российское духовенство, прибегая к запретам, угрозам, преследованию и разрушению элементов «новой образованности», так и не выполнило своей социокультурной миссии – не предложило своей позитивной программы развития образования в России, направленной на удовлетворение мирских потребностей и обеспечение безопасности России, ее противостояния Западу. Это открыло дорогу непосредственным заимствованиям достижений Запада Петром I и обусловило методы проведения им реформ. Историческая обстановка требовала безотлагательного реформирования армии, развития промышленности, создания флота, подготовки специалистов для различных областей деятельности. У России просто не было времени для адаптации западных достижений к особенностям своей культуры. Поэтому Петр I приступил к прямому заимствованию и привнесению на российскую почву достижений западного рационализма (науки, техники, системы образования), управления, быта и нравов. Идеалом Петра I была Россия как европейская страна: грамотная, сильная, безопасная, хорошо обустроенная, с просвещенным, деятельным народом. При Петре I и его преемниках происходит резкий поворот российского правящего класса к культуре Запада. Это изменение охватило лишь властвующую элиту, особенно столичные верхи, но не затронуло сознание 85 % русского народа – русского крестьянства, оно коснулось его только своей тяжелой стороной. Усилилась крепостная зависимость народа, он на долгие столетия будет лишен образования, порвутся его религиозно-нравственные связи с отечественной элитой, и этот разрыв будет углубляться.

Запад воплощал высокий уровень развития материальной культуры, передовую систему образования, правовые принципы общественной жизни, основанные на гарантиях личной свободы и свободной деятельности. Это утверждало понимание Запада как образца для всего человечества, и основное отличие России рассматривалось как отсталость, которая и должна быть преодолена через ревностное освоение достижений Запада: науки, техники, правовых отношений и т. д.

Интенсивное освоение нравов, языка и образа жизни Западной Европы привело в XVIII в. к сильной имитации западной культуры в русском обществе. Во многом под влиянием Запада в XVIII–XIX вв. в России происходят становление новой художественной культуры и науки, рост общественного самосознания.

В сущности западническая ориентация продолжает оставаться устойчивым течением русской культурной жизни вплоть до настоящего времени. Характерной чертой этого европеизма всегда была установка на разрушение устоев народной жизни как воплощение отсталости, патриархальности или «дикости», чтобы пробудить волевые качества личности и стремление к обновлению.

Существенной силой такого рода преобразований западникам (в т. ч. западникам-марксистам) представлялось государство, что приводило их к признанию прогрессивности деятельности Ивана Грозного и Петра I, а впоследствии и советской власти.

Например, Г. В. Плеханов в своем произведении «История русской общественной мысли» писал, что на первых порах Россия все более и более удалялась от Запада и сближалась с Востоком, а это наложило глубокий отпечаток на то, что называется русским народным духом. «Петровская эпоха оказалась временем, когда обозначился предел в этом историческом движении: с одной стороны, она довела до крайности черты московско-деспотической Руси; с другой – с нее начался процесс европеизации общественно-политических отношений и русской духовной культуры, не завершившийся и ко времени революции 1917 г». Плеханов оказался прав в этой оценке.

События, последовавшие за двумя революциями 1917 г., привели русское общество и русскую культуру в совершенно новые условия исторического существования, парадоксально сочетавшие черты и Запада, и Востока, но в каких-то странных формах их выражения. Консолидация власти, превращение государства в основу стабильности и порядка неизменно вызывали упреки и гневную критику со стороны западников, что и породило установку на преодоление косной и авторитарной власти – сначала самодержавия, а впоследствии советской власти. Знаковой величиной этого направления стал П. Чаадаев, заклеймивший все проявления русской народной и государственной жизни как воплощение стихийности, произвола, невежества и отрицания всех европейских ценностей.

Негативное отношение к реальной России и ее историческому прошлому дополнялось идеей тотальной «смены» общественного строя и присущего ему бескультурья, на смену чему придет длительная выучка у Запада. Однако Запад при этом представал в двух расходящихся вариантах. «Радикально-демократический» вариант был представлен А. Герценом, В. Белинским, Н. Огаревым, Н. Чернышевским, Н. Добролюбовым, Д. Писаревым и другими, а впоследствии получил основательную разработку в марксистской идеологии. Буржуазно-либеральный вариант, противостоящий всяческому «популизму», включил в число своих представителей П. Анненкова, И. Тургенева, Т. Грановского, К. Кавелина, Б. Чичерина и других мыслителей. Постоянным компонентом такого западничества было негативное отношение к «азиатчине» как воплощению дикости, косности и застоя. Устойчивая формула «татаромонгольского ига», которое «исказило» естественный путь развития России, должна была снять всяческие попытки ориентации на Восток и, соответственно, ослабить память о многочисленных вторжениях Запада в последующие века. Полное принятие западной культуры вело к утверждению, что Россия – составная часть Европы или же что судьба России – двигаться в направлении к Западу. И только досадные исторические обстоятельства и прежде всего татаромонгольское иго и свернутые реформы отдалили Россию от Запада.

Наряду с такого рода европеизмом постоянно сосуществовало и развивалось альтернативное отношение к Западу. В народной культуре XVIII в. отношение к Петровским реформам проявилось в идее «наступления царства Антихриста», закрепившейся в архетипических слоях культуры. Но и среди образованных слоев уже к конца XVIII в. начинают нарастать тенденции несогласия с крайностями утверждения особого пути России, отличного от западного. Эти споры продолжались на протяжении последующих двух веков, создавая существенное измерение поля интеллектуальной и духовной напряженности, в котором и формировались русская культура и общественная мысль.

Запад, с одной стороны, инициатор прогресса, источник знания, разума, практических и научных достижений, разумного устройства общества, а с другой – это иной, чужой и чуждый мир, мир неправильный, мир механистических отношений, кризисов, разлада и источник социальной пагубы. Критическое отношение к Западу в XIX в. выразилось в формировании двух альтернативных идейно-теоретических течений. Одно из них основывалось на раскрытии внутренней противоречивости Запада, анализе негативных и кризисных сторон в его устроении и динамике, критике пагубы классового расслоения, бездушия рыночных отношений, чрезмерного индивидуализма. Это выразилось в работах А. Герцена, пережившего духовный кризис в своем отношении к Западу, и Ф. Тютчева, видевшего в развернувшихся на Западе революционных движениях признак наступающего бессилия, междоусобных войн и распада. Народническое неприятие западного капитализма и всего уклада жизни нашло свое «синтетическое» разрешение в марксизме, который пришел с Запада, чтобы отвергнуть самобытное достояние России, оставив лишь революционно-демократические течения. Произошло глубокое «срастание» марксизма с российской спецификой, и импортированное учение стало тотальным ответом Востока на вызов Запада, попыткой преодоления западного духа через создание принципиально новой цивилизации, продолжающей рациональные, материалистические и гуманистические традиции того же Запада.

Другое течение было направлено на размежевание с Западом, выявление неприятия Западом России и самобытности ее культуры. В середине XIX в. эти идеи получили основательное развитие в философии славянофильства. Основополагающее значение для славянофилов имела в сущности идея своеобразия ведущих культур в истории человечества не только как основы отличия и своеобразия, но и как формообразующего единства каждой из них. Воплощение такого единства они видели в религии и национальной психологии. Принципиальное отличие России от Запада и других культур состоит в духе соборности как «единства во множестве», не устраняющего разнообразия, но интегрирующего его в некоторую целостность. Не столько сам Запад, сколько его пагубное влияние на русскую душу, имитаторская позиция по отношению к нему, доходящая до самоотречения от своей духовной сущности и культурного своеобразия, стали идейным стержнем этого течения. Ярким выразителем таких идей был Ф. М. Достоевский как в своем художественном творчестве, так и особенно в публицистике, в которой он неустанно критиковал как политику Запада, враждебную по отношению к России и беспощадную по отношению к колониальным народам, так и ущербность умственного настроя и поведения русской элиты в отношении Запада. Ф. М. Достоевский выдвигает концепцию почвенничества, называя великой почвой России народ, который является народом-богоносцем. Он считал, что только русский крестьянин сохранил христианский идеал всетерпимости и всечеловечности, поэтому он хранит христианство от наступающих на него алчности, нечеловечности буржуазных отношений. Вера в Христа обеспечит и вхождение России в европейскую культуру, причем Европа может многому научиться у России, вспомнить то, что она утратила в погоне за наживой. Отразившая этот настрой идейная публицистика Ф. Достоевского зафиксирована в его «Дневнике писателя» за 1876–1881 гг. Гуманистические традиции Достоевского, раскрывающиеся во всем его творчестве, значительно повлияли на оценку европейской культуры глазами культурологов нового поколения, которые за успехами технической цивилизации Европы вслед за великим писателем России увидели и узость взглядов европейских обывателей, их нацеленность на финансовый успех, на комфорт и богатство и потерю ими целей и смысла жизни.

В 1870 г. публикуется серия статей, а затем и книга Н. Данилевского «Россия и Европа», в которой подводится широкая общеисторическая концепция под положение о принципиальном расхождении между Европой и «славянским культурно-историческим типом». Та же линия была продолжена и К. Леонтьевым, утвердившим византийские истоки российской цивилизации и необходимость «страшиться, чтобы и нас история не увлекла на этот «антикультурный и отвратительный путь»», по которому пошла Европа.

Л. Н. Толстой считал, что русская культура самостоятельна и самобытна в своей основе, не похожа на западные образцы цивилизации. Философские работы Л. Н. Толстого содержат много критических замечаний как в адрес культуры императорской России, так и западной цивилизации, которая, по мнению Л. Н. Толстого, находится на ложном пути. Западную культуру Л. Н. Толстой считал многовековой ложью, призванной искусно сдерживать зло, царящее в мире.

В конце XIX – начале XX вв. оба направления продолжали сосуществовать, породив многие высокие интеллектуальные и духовные достижения Серебряного века. Однако существенным итогом этого процесса освоения и критики западной культуры стали глубокое размежевание и раскол, сказавшиеся в художественной и идейной жизни, в т. ч. и в судьбах марксизма как официальной идеологии.

В эпоху тоталитаризма связи с Европой были перерублены, как и связи с собственным феодальным и буржуазным прошлым. После 1933 г. делались попытки возродить и продолжить национальные традиции. Однако культура без философских глубин, основанная на идеологии, ставшей религиозной верой, без живых контактов с Западом не складывалась. К тому же почти весь верхний «озападненный» слой людей культуры был сметен.

Уже в 20-х гг. XX в. выявилась и евразийская линия в понимании русской культуры, в которой утверждалось ее пространственное, историческое и духовное слияние с азиатским ареалом и отчуждение от Запада исходя из геополитических, исторических и цивилизационных оснований. Интенсивные опровержения и поношения евразийства со стороны западников и почвенников никак не умаляют влиятельности этой концепции. Однако эти идейные споры отражают несводимость русской культуры к одному из вариантов или к сочетанию и синтезу того и другого. Такие попытки неизменно оказывались неудачными.

Часто встречающиеся в научных работах формулировки о «парадоксальности» русской культуры свидетельствуют, что ее понимание требует преодоления однозначных, линейных схем и обращения к многомерной концепции в рамках развернутой теории цивилизаций.

3. История концепций цивилизационного развития России

Россия и цивилизация – одна из важнейших проблем культурологии. Российская культура стала выделяться в особый тип в рамках христианской цивилизации в IX–XI вв. в ходе образования государства у восточных славян и приобщения их к православию. Геополитический фактор – срединное положение России между цивилизациями Запада и Востока – оказал большое влияние на тип культуры. Возникли такие пограничные культурные районы и слои, которые, с одной стороны, не примыкали ни к одной из известных культур, а с другой – представляли собой благоприятную среду для разнообразного культурного развития.

Вопрос об отношении России к цивилизациям Запада и Востока стал предметом теоретического осознания в XIX в., и взгляд на эту проблему был разным. Если, по Гегелю, движение всемирной истории осуществляется силами отдельных народов, утверждающих в своей духовной культуре различные стороны или моменты мирового духа и абсолютной идеи, то Бердяев, критикуя концепцию «интернациональной цивилизации», полагал: «Есть только один исторический путь к достижению высшей всечеловечности, к единству человечества – путь национального роста и развития, национального творчества».

Г. Гегель не видел будущности в культурно-историческом развитии России, вычеркнул ее из списка «исторических народов».

В. О. Ключевский отмечал, что если византийское влияние на Россию было религиозно-культурным, то западное – государственным. Отвлеченные западноевропейские понятия у русских людей превращались в безусловные догматы, политические и нравственные.

Ученый-историк С.М. Соловьев, начиная свой творческий путь под влиянием Гегеля и его русских учеников – Д. Л. Крюкова и Т. Н. Грановского, в трактате «Феософический взгляд на историю России» исходил из идеализации русской культуры. Россия, ее культура и ее история поставлены Соловьевым в центр мирового развития в качестве «европейской страны», представляющей «образец христианского государства».

Типологический (культурологический) аспект теории Соловьева выражен в его осмыслении схемы «Восток – Запад – Россия». С этими культурно-историческими образованиями ассоциируются «три силы». Символ культуры Востока, по Соловьеву, – «бесчеловечный Бог», Запада – «безбожный человек». «Третья сила (Россия) должна дать человеческой культуре и историческому развитию «безусловное содержание», т. е. может быть лишь «откровением высшего божественного мира». Позднее Соловьев отказался от этой абсолютизации России и от ряда пунктов своей культурно-исторической схемы.

А. П. Чаадаев, признавая своеобразие цивилизованного развития России, видел его в том, что «мы никогда не шли вместе с другими народами, мы не принадлежим ни к одному из известных семейств человеческого рода, ни к Западу, ни к Востоку, и не имеем традиций ни того, ни другого, мы все еще открываем истины, ставшие избитыми в других странах». В полемике западников и славянофилов сформировались две противоположные версии цивилизационной принадлежности России. Одна версия связывала будущее России с ее самоидентификацией в русле европейской социокультурной традиции, другая – с развитием самобытно-культурной ее самодостаточности. К. Леонтьев разработал концепцию восточно-христианской (византийской) культурной «прописки» России.

Н. Я. Данилевский наиболее перспективным считал противостоящий западной культуре «славянский тип» цивилизации, полнее всего выраженный в русском народе. В главном труде Н. Я. Данилевского «Россия и Европа» проводится мысль, что культура Европы клонится к упадку, и нужен новый культурный тип, новая государственная культура.

Данилевский считал, что альтернативный путь развития России по отношению к индустриальной западной цивилизации приводит к тому, что Европа не признает нас своими, ибо мы – главное препятствие на пути европейской цивилизации. В славянском культурно-историческом типе, который наиболее четко прослеживается в русской культуре и в особенности в национальном русском идеале, по мнению Данилевского, наиболее полно выражены не только главные идеи русской культуры, но и то, что противостоит культуре Европы. Труды Данилевского послужили теоретическим обоснованием славянофильского общественного движения, оказавшего заметное влияние на культурную жизнь России XIX в.

Один из наиболее известных историков на Западе А. Тойнби считал, что каждая цивилизация существует до тех пор, пока она в состоянии дать ответы на «вызов» исторической ситуации. По мнению Тойнби, в современном мире существуют одновременно пять разных цивилизаций. Географически он их делит на китайскую, индийскую, исламскую, русскую и западную. А. Тойнби рассматривал российскую цивилизацию в качестве «дочерней» зоны православной Византии.

«Умопостигаемый образ» России у Бердяева получил завершенное выражение в «Русской идее». Русский народ характеризуется в ней как «в высшей степени поляризованный народ», как совмещение противоположностей государственничества и анархии, деспотизма и вольности, жестокости и доброты, искания Бога и воинствующего безбожия. Противоречивость и сложность «русской души» (и вырастающей из этого русской культуры) Бердяев объясняет тем, что в России сталкиваются и приходят во взаимодействие два потока мировой истории – Восток и Запад, русский народ не есть чисто европейский, но он не азиатский народ. Русская культура соединяет два мира. Она есть «огромный Востоко-Запад». В силу борьбы западного и восточного начал русский культурно-исторический процесс прерывист и катастрофичен.

Евразийская концепция цивилизационного развития России, представители которой, отрицая как восточный, так и западный характер российской культуры, вместе с тем ее специфику усматривали во взаимном влиянии на нее западных и восточных элементов, полагая, что именно в России сошлись и Запад, и Восток. Евразийцы (Н. Трубецкой, П. Савицкий, Г. Флоровский, Г. Вернадский, Н. Алексеев, Л. Карсавин) отделяли Россию не только от Запада, но и от славянского мира, настаивая на исключительности ее цивилизации, обусловленной спецификой «месторазвития» русского народа. Своеобразие русского (российского) национального самосознания они усматривали в том, что громадные пространства России накладывали отпечаток на своеобразие ее культурного мира, и подчеркивалось особое влияние на него «туранского» (тюркотатарского) фактора. Важное место в евразийской концепции цивилизационного развития России отводилось идеократическому государству как верховному хозяину, обладающему исключительной властью и сохраняющему тесную связь с народными массами. Своеобразие российской цивилизации виделось и в том, что национальным субстратом ее государственности выступала единая многонациональная евразийская нация.

С конца XIX – начале XX вв. в русской философской мысли было широко представлено марксистское направление – новейший аналог западноевропейских теорий. С точки зрения культурологии наиболее значительным произведением является «История русской общественной мысли» Г. В. Плеханова. Он так писал о русском историческом процессе: «В нем есть особенности, очень заметно отличающие его от исторического процесса всех стран европейского запада и напоминающие процесс развития великих восточных деспотий». При этом – считал Плеханов – сами эти особенности то увеличиваются, то уменьшаются, так что Россия «как бы колеблется между Западом и Востоком».

В настоящее время также существуют различные концепции цивилизационного развития России. Некоторые отечественные исследователи отстаивают тезис о существовании двух типов цивилизаций – западной и восточной, в ходе взаимодействия которых происходит «вестернизация» Востока на основе модернизации. К определяющим чертам восточных обществ они относят «неразделенность собственности и административной власти»; «экономическое и политическое господство – часто деспотическое – бюрократии»; «подчинение общества государству», отсутствие «гарантий частной собственности и прав граждан».

Для западной цивилизации, наоборот, характерны гарантии частной собственности и гражданских прав; гармония общества и государства; дифференциация власти и собственности. В такой цивилизационной трактовке Россия выглядит обществом восточного типа.

А. Ахиезер также различает два типа цивилизаций – традиционную и либеральную. «Традиционной цивилизации присуще господство статичного типа воспроизводства, который нацелен на поддержание общества, всей системы социальных отношений, личности в соответствии с некоторым идеализирующим прошлое представлением». В либеральной цивилизации «господствующее положение занимает интенсивное воспроизводство, которое характеризуется стремлением воспроизводить общество, культуру, постоянно углубляя ее содержание, повышая социальную эффективность, жизнедеятельность».

Россия, считает Ахиезер, в своем историческом развитии вышла за рамки традиционной цивилизации, встала на путь массового, хотя и примитивного утилитаризма, но тем не менее не сумела преодолеть границу либеральной цивилизации. Это означает, что Россия занимает промежуточное положение между двумя цивилизациями, что позволяет говорить о существовании особой промежуточной цивилизации, сочетающей элементы социальных отношений и культуры обеих цивилизаций.

Л. Семенникова выделяет три типа цивилизации: «непрогрессивную форму существования», «циклическое» и «прогрессивное» развитие. К непрогрессивному типу она отнесла «народы, живущие в рамках природного годового цикла, в единстве и гармонии с природой». К циклическому типу развития – восточные цивилизации. Прогрессивный тип представлен западной цивилизацией начиная с античности до наших дней.

Оценивая место России в кругу этих цивилизаций, Л. Семенникова отмечает, что она не вписывается полностью ни в западный, ни в восточный тип развития. Россия, не являясь самостоятельной цивилизацией, представляет собой «цивилизационно неоднородное общество». Это особый, исторически сложившийся конгломерат народов, относящихся к разным типам развития, объединенных мощным, централизованным государством с великорусским ядром. Россия, геополитически расположенная между двумя мощными центрами цивилизационного влияния – Востоком и Западом, включает в свой состав народы, развивающиеся как по западному, так и восточному варианту.

Поэтому Семенникова вслед за В. Ключевским, Н. Бердяевым, Г. Федотовым подчеркивает: в российском обществе неизбежно сказывается как западное, так и восточное влияние, Россия представляет собой как бы постоянно «дрейфующее общество» в океане современных цивилизационных миров.

Особого внимания заслуживает стремление объективно осмыслить культурные истоки России академиком Д. С. Лихачевым. Он выдвинул гипотезу о том, что для Русской земли, особенно в первые века ее исторического бытия, гораздо больше значило положение между Севером и Югом, и потому ей гораздо больше подходит определение Скандославии и Скандовизантии, чем Евразии, т. к. от Азии она получила чрезвычайно мало. Россия – несомненная Европа по религии и культуре, утверждает великий знаток русской древности.

С юга, из Византии и Болгарии, пришла на Русь духовная европейская культура, а с севера – другая, языческая дружинно-княжеская военная культура Скандинавии. Гораздо сложнее, чем духовное влияние Византии с Юга, было значение для государственного строя Руси скандинавского Севера – такая мысль ученого проходит в его выступлениях и статьях последних лет. Это не попытка реставрировать норманнскую теорию, а стремление объективно осмыслить культурные истоки России.

Наряду с такими концепциями Российской цивилизации в настоящее время существуют и ярко выраженные ее дивергентные варианты. Так, О. Платонов считает, что русская цивилизация принадлежит к числу древнейших цивилизаций. Ее базовые ценности сложились задолго до принятия христианства, в I тысячелетии до н. э. Опираясь на эти ценности, русский народ сумел создать величайшее в мировой истории государство, гармонично объединившее многие другие народы. Такие главные черты русской цивилизации, как преобладание духовно-нравственных основ над материальными, культ добротолюбия и правдолюбия, нестяжательство, развитие самобытных коллективистских форм демократии, воплотившихся в общине и артели, способствовали складыванию в России также самобытного хозяйственного механизма, функционирующего по своим внутренним, только ему присущим законам и самодостаточного для обеспечения населения страны всем необходимым, делая его почти полностью независимым от других стран.