Текст книги "Основы философии"

Философия, если читатель согласен, это не плод «изумления», а удовлетворение возникшей потребности все понять, объяснить, в какой-то мере это познанное использовать. Тогда возникает вопрос: почему эта потребность появилась так поздно («поздно» по историческим меркам)? Объяснить это можно только тем, что в разные исторические эпохи потребности бывают разные. К примеру, сделал далекий предок лук, научился подстреливать оленя, зажаривать его. Потребности удовлетворены. А чтобы охота была удачной, достаточно было поколдовать над стрелами. Пример, вне всякого сомнения, примитивный, надуманный, но он очень близок к правде далекого прошлого. В ходе исторического становления человечества мир его жизнедеятельности резко расширяется.

 
«Счастлив ребенок:
Ему и в коляске просторно!
Вырастет —
Тесным покажется мир…»
 

Эти слова поэта и философа Г. Гейне очень точно передают ту переломную эпоху, когда сами условия жизни, сам характер жизнедеятельности потребовали философии. Это был заказ на реальные знания мира. Век уверенности в правильности мифологических представлений миновал. И не стоит удивляться тому, что философия формируется приблизительно одновременно в зонах развития разных цивилизаций. Нет нужды с удивлением писать о каком-то едином «осевом времени» (см.: «Философия. Курс лекций. Ред. Е. Ф. Солопов. – М., «ВЛАДОС», 1997). Рутинность общественной жизни, ручное производство, рабский труд, наличие свободных территорий, мыслительное «плавание» в царстве религиозно-мифологических представлений, близость природно-климатических условий зон ранних цивилизаций делали все ранние народы детьми природы и мысли.

Перелом, так называемое «осевое время», начался тогда, когда произошел перелом в укладе общественной жизни, когда рушилась родоплеменная организация общежития, когда люди почувствовали на своей шкуре, что не только огонь обменивается на все, но и на золото обмениваются все товары, а на товары – золото. Мысль принадлежит древнегреческому философу Гераклиту (о нем речь в следующей главе). Просто формируется новый общественный уклад жизни, потребовавший от человека реальных знаний мира, себя, знания складывающегося общества. Уже не хватало того, о чем вещали оракулы, что сообщали внутренности жертвенных животных. Резкое расширение знаний реального мира, повышение эффективности деятельности давали людям уверенность, что можно постичь мир, была бы только «мудрость».

К середине первого тысячелетия до н. э. человек уже состоялся (развился) не только физически, материально-деятельно, но и духовно. Он начинал понимать свою непохожесть на природу, одновременно и не воздвигая барьера между собой и остальной природой. Сама мифология делается объектом анализа, причем не только теоретического, но и художественного. Начало такого анализа положил Гомер, когда в его «Илиаде» и «Одиссее» переплелось земное и небесное, боги, герои и простые смертные. У греков сложился основной литературный жанр – трагедия, где всесильный рок оказался вплетенным в судьбы героев, а художественный анализ божественно-человеческого бытия одновременно был и показом картины того, как человек, опираясь на свои силы, знания, «хитроумность» в достижении своих целей противостоял всесильной судьбе, заставлял мифологических богов служить людям. Назревал вопрос осознания бытия и своего места в этом бытии. Мифологическая картина мира уже не устраивала «мыслящее» человечество.

А. Ф. Лосев в работе «Философия. Мифология. Культура» привел интересное свидетельство: «Когда кто-то спросил Анаксагора, для чего лучше родиться, чем не родиться», последний сказал: «Чтобы созерцать небо и устройство всего космоса» (с. 421). Анаксагор – философ V века до н. э., основоположник афинской философской школы. Но, можем сказать мы, опираясь на всю сумму дошедших до нас письменных свидетельств того периода, время простого созерцания уже миновало; созерцая, человек одновременно стал размышлять; а размышлять для того, чтобы понять, уяснить, увидеть закономерное в мире случайностей, причинность и всеобщность в калейдоскопе вещей, событий, явлений. Отсюда и название первых размышляющих над миром людей – «философы», т.е. любители мыслительной работы, стремящиеся за ясным, всем видимым миром увидеть его невидимые пружины, обеспечивающие стабильность и повторяемость в мире, делающие возможным человеческое бытие.

Но древние мыслители не порывали вместе с тем и со своей родовой пуповиной – мифологией. Даже самые, скажем так, атеисты и безбожники отдавали своеобразную дань своим богам, хотя и отодвигали их в далекие миры, откуда человечество с его страстями и житейскими треволнениями делалось невидимым. «Философ» – это не мудрец, а только «любитель мудрости». Мудры, т.е. всезнающи и всевидящи, одни боги, а человек лишь стремится приблизиться к истине, как бы желает приоткрыть покров неведомого, хотя замыслы первых любителей мудрости, как свидетельствуют названия частично дошедших до нас произведений, были мощными и всеохватывающими. В своей «детской резвости» они смело колебали «треножник» бытия, стремясь объяснить все: богов, мир, себя. Мир этим детям философской мысли казался простым и постижимым.

Не следует думать, что в период формирования философского мышления не существовало стихийной, массовой философии. Дело в том, что в силу своей практически-деятельной сущности человек постоянно ставил рядом вопросы «Что?» и «Почему?». На вопрос «что?» ответ напрашивался сам собой. Что? – это то, с чем человек имел соприкосновение в своей повседневной деятельности, что было перед его глазами и оказывалось вплетенным в повседневную деятельность: дерево, рыба, лодка, земля, горшок, стрела и т.п. Что? – это, по сути, весь естественный мир, окружающее бытие. Но та же повседневная практика заставляла увидеть повторяемость многих явлений: регулярность обращения солнца, смена времен года, параллельность явления рождений и смерти. Уже в древних мифах присутствовала идея об умирающих и воскресающих богах. Но закономерность превращения растения в колос и будущее зерно человек осознал и без обращения к мифологии. Поиски причин явлений, с которыми соприкасался человек, диктовались потребностями практики. С задачами предвидения явлений, их побудительных причин человек столкнулся в тот момент, как стал осваивать земледелие и приручать животных. К примеру, даже в наше время у агронома болит голова перед весенним и осенним севом. Какие культуры сажать и сеять? Здесь мало знать культуру земледелия и агроприемы, важно предвидеть сезонные явления, причем лучше на длительный период. Гидрометеослужба, при всей оснащенности приборами и данными мировой службы погоды, дает прогнозы вероятные, и чем они долгосрочнее, тем доля их истинности уменьшается. Положение древнего земледельца было во сто крат труднее. Понять причины – это обезопасить свое существование. Так что вопрос «почему?» диктовался потребностями самой практики, жизни.

Но философское «Почему?» отличается от повседневного своей шириной, глобальным характером. Древние философы не искали ответа на вопросы типа «Почему из зерна вырастает колос?» или «Почему из косточки вырастает виноградная лоза?». Они стремились пробиться к всеобщему, к первоосновам всего бытия. Так, если сородичи могли думать над причинами смерти их родственника, то философы пытались объяснить смерть вообще (одинаково и рождение). Если рядовой земледелец был уверен в неизбежности наступления весны, то философ пытался понять закономерность всех наблюдаемых закономерностей, т.е. он искал всеобщее во всем и для всего. Отсюда и глобальность замыслов первых философов: понять, что такое мир вообще, в чем его причина, первооснова, что всем движет и куда; в равной степени эти же вопросы ставились и по отношению к человеку: в чем человеческая природа, его общность и особенность по отношению к миру, в чем смысл жизни и смерти, какова природа духовности, почему общество постоянно меняется, а природа остается все той же и т.п. Объяснения были либо материалистические, либо идеалистические.

Для уяснения вопроса становления основных философских направлений – философского материализма и философского идеализма необходимо – учитывать, что человек видел перед собой два вида реальности: окружающий материальный мир (моря, горы, растительность, звездное небо, солнце и т.п.) и мир своих мыслей об этом мире (мир чувств, эмоций). В сознании человека этот второй мир был так же реален, как и мир внешней природы. Если прибавить к этому образы мифологизированного сознания (вера в реальность многочисленных божеств, неумолимого, но невидимого рока, давлеющей судьбы и т.п.), то увидим, что человек оказывается как бы под прессом двух миров: мира материальной природы, частью которого выступает и его телесность со всеми физиологическими отправлениями, и таинственного мира неведомых и не воспринимаемых высших сил. Однако их реальность подтверждается самим фактом наличия человеческой духовности, которая в остальном мире нигде не наблюдается.

В силу обстоятельств перед человеком вставала дилемма: что на что похоже, человек на природу или природа на человека? Если допустить первый вариант (человек похож на природу), то здесь следует предположить, что, поскольку в природе мы никакой духовности не наблюдаем, то и ее присутствие в нас – это только кажимость, мнение; в человеке есть только природное, материальное, но немного иначе организованное. Если направить сравнение по второму варианту (природа похожа на человека), то отсюда невольно следует вывод, что природа так же духовна, как духовен и человек, только ее духовность кроется за миром видимым, она также внутри природы или даже вне ее, и потому мы увидеть ее не в состоянии, можем только чувствовать ее присутствие в грозных природных явлениях, в наблюдаемой закономерности материального мира, в организующей роли вещественных связей и т.п. И в той же степени, в которой человек своим миром мыслей, чувств, планов руководит своей деятельностью, с такой же повторяемостью скрытая в природе духовность проявляется в материальном мире, в его закономерностях и связях. Как в человеке присутствует душа, в такой же степени присутствует Душа Мира – его первооснова, его жизненная сила.

В итоге есть все основания сделать вывод, что материалистическое и идеалистическое направления в объяснении природных явлений и самого человека появляются вполне закономерно: хотя они взаимно противоположны, но для появления каждого из них, в силу общего уровня представлений о внешнем мире, имелись достаточные основания.

Зародившись, эти направления миропонимания оттачивались, совершенствовались, выступая в окончательном виде как вопрос о том, что первично: материальное или духовное, есть ли, кроме мира видимого, мир невидимый, но управляющий миром видимым, а наша духовность – это только слабый отблеск высшего мира. Следовательно, различие между философским материализмом и философским идеализмом заключается в том, какая сущность принимается за первооснову бытия, появился ли мир по воле какой-то высшей силы (как в религии – Бога), а человек оказался промежуточным звеном – природным в своей телесности и духовным, т.е. причастным к невидимой первооснове – высшему Духу, идее, мировому разуму и т.п.

Философский материализм – это мировоззрение, заключающееся в том, что на мир здесь смотрят как на извечно сущий, т.е. всегда существующий, меняются только его звенья, уровни в силу естественных законов; человек – звено природы, появившийся на Земле в ходе эволюции природной материи, когда за миллиарды лет Земля из раскаленной массы превращалась в шарообразное остывающее тело, на котором шли сложные физико-химические процессы, приведшие в конце концов к появлению белковых соединений, т.е. первоосновы всех последующих форм жизни – от простейших до человека. Однако эта естественная картина появления человека, его мозга как основы всей его духовности до сих пор остается гипотезой, поскольку человечество еще не сумело проделать эксперимент по превращению неживого в живое. Более-менее вероятным является только утверждение, что жизнь в ее простейших формах появилась на земле около двух млрд. лет назад. Следовательно, природа «живого первоатома», лаборатория превращения неживого в живое нам пока неизвестна. А потому уже многие тысячелетия идет спор двух мировоззрений, материализма и идеализма, причем этот спор идет на пользу обоим направлениям: он заставляет думать, отыскивать аргументы в обосновании «истинности» именно данного направления, что в итоге движет вперед всю философию, расширяет аспекты поисков аргументов, углубляясь в исследование природы (привлекая данные естествознания), одновременно анализируя и «человеческую составляющую» бытия: его биофизиологическую природу, социальность существования, слагаемые духовности, механизмы мыслительной деятельности. Сложился отдельный раздел философии – философская антропология, которую в равной мере используют как материалисты, так и идеалисты, только с противоположными целями: идет своеобразное «перетягивание одеяла».

Мировоззрение многопланово, поскольку перед человеком стоит не только природа, Вселенная, где он мысленно пытается проникнуть в первоосновы. Второй, не менее важной реальностью для человека выступает само человеческое общество, частью которого является сам человек. Конкретные социальные условия бытия заставляют человека быть либо оптимистом, радостно смотрящим на мир, либо, наоборот, пребывать пессимистом, не видя и не ожидая от жизни ничего хорошего. Далее, человек живет не просто в обществе, но именно в данном обществе, в данной социальной среде, которая им также оценивается с разными знаками. Кроме того, человек стоит перед другим человеком, поскольку мы связаны производством, торговлей, служебными отношениями и т.п. Этот конкретно-социальный микроклимат также выступает объектом социальной оценки индивидом. В итоге можно сказать, что мировоззрение – это комплексное восприятие природного и социального миров духовным миром человека, поскольку ему приходится «зреть» не только на небо и горы, но и на весь социальный мир, который не так стабилен, как элементы космического пространства.

Поскольку философия – это обращение к всеобщему, закономерному, невидимому, когда «искатель мудрости» стремится преодолеть, отбросить видимые части бытия (или, если сказать яснее, желает за деревьями увидеть лес, абстрагируясь от признаков каждого отдельного дерева), точно так же и философ, стремясь постичь всеобщее, основополагающее, отбрасывает частности, т.е. признаки, характерные для единичного, отдельного, а ищет то, что будет общим для всей массы единичного. Так, если продолжить пример с тем же лесом, то лесовод будет группировать деревья по их видам, подвидам, породам, возрасту, соотношениям леса и подлеска в разных участках леса. Для ботаники как науки характерна большая степень абстрагирования (отвлечения от частностей). Ботаник о лесе скажет проще и короче: лес – древесная растительность. Философ же поднимется в своих обобщениях еще выше: для него лес – это определенная форма живой материи. Здесь слово «материя» выступает общей характеристикой данного природного явления. Но показана и особенность данного вида природы: живая материя. Необходимо запомнить основную особенность философского языка – его категориальность (не путать со словом категоричность). Обратимся к показу смысла слова «категория». Для этого достаточно будет задуматься над нашей речью, на которой идет межчеловеческое общение. Понять речь говорящего – это значит знать смысл произносимых собеседником слов. Каждое слово – это уже определенное обобщение. Нам будет понятна фраза «Сегодня вода в море холодная» потому, что мы знаем смысл слов «сегодня», «вода» и «холодная». Можно взять и вторую фразу, но пошире, с большим обобщением – «В полярных морях вода всегда холодная». Она также понятна, при условии, если знаем, что означают слова «полярные моря».

Обобщения носят разный уровень, но все обобщающие слова называются понятиями. Класс предметов, который охвачен данным понятием, называется шириной понятий. Берем слова «дом», «дома», «строения». Первое понятие характеризует какое-либо конкретное жилое помещение, второе – это общее название всех жилых помещений региона, города, или даже всего земного шара (исключая шалаши, вигвамы, юрты и т.п.). Строение – это уже общее название всех созданных людьми зданий – жилых, промышленных, зрелищных и др. Мы имеем дело с непосредственной конкретикой только тогда, когда воспринимаем что-либо нашими органами чувств. Здесь мы видим данность. Но восприняв что-либо, у нас тут же включается сознание, идет работа мысли, подведение увиденного, услышанного под какой-либо класс уже известного нам. Так, вытащив на крючке что-то из водоема, мы можем воскликнуть: «Какая рыба!». Значит, нам ясно слово «рыба», что оно означает, как рыба выглядит. Мы пойманное подвели под уже известное, удивившись только ее размерам, плавникам, чешуе и др. Философия также пользуется понятиями, но понятиями предельно общими («широкими» – скажет наука логика).

Философские понятия отличаются от бытовых (дом, лес, курица), естественнонаучных (видообразование, растительность, заряд) своей предельной «шириной». Ширина, предельность философских понятий (категорий), означает то, что в них выражается предельно всеобщее, общехарактерное для всех явлений действительности. Например, возьмем признак, характерный как для отдельного предмета, явления, так и для всех предметов, явлений, состояний мира. Только два ясных для всех понятия: «связь», «причинность». Каждая вещь, каждая пылинка или козявка мира с чем-либо связана. Это одинаково характерно и для человека, всей его биофизиологии и психическим состояниям. Следовательно, наше понятие «связь» является предельно широким, оно в одинаковой степени относится к любому предмету или состоянию в объективном и субъективном мире (субъективный – это связанный с человеком, субъектом, например, чувство тревоги); это пример философской категории. Поэтому студент, знакомясь с философией, будет часто встречаться с этим словом, воспринимая его как нормальное, органически вплетенное в общий каркас науки философии.

В равной мере категорией оказывается и слово «причинность». Наш реальный мир со всеми его слагаемыми есть настоящее «здесь и сейчас». Но это «здесь и сейчас» оказалось возможным быть потому, что было свое «здесь и сейчас» вчера, т.е. миновавшее реальное, послужившее почвой, базой для сегодняшней реальности – весь мир, вся природа, все земное бытие, сам человек, мир его мыслей и т.д. и т.п. стоят на плечах своего прошлого, прошлое – причина настоящего. Следовательно, причинность – всеобщий признак действительного, наличного; но причинность в наличном, настоящем как бы умирает, лишь проступая в нем отдельными чертами (в ребенке – черты родителей, в растениях – черты культур, давших семена, в человеческой истории – следы отошедшей культуры и т.п.).

Категории образуют каркас философской науки. Поскольку философия – наука постижения всеобщего, закономерного, то оно может быть выражено только языком философских категорий. Отсюда и специфика языка философии – его категориальность. Так, если энтомолог, найдя неизвестную науке козявку, будет ее рассматривать, измерять, срисовывать, считать ножки, крылышки и т.п., то философ, увидя это «диво», скажет просто и коротко: «новая форма жизни». Он отметил сущностное, определяющее в этой козявке, отнес ее к классу живой материи. Энтомолог сосредоточил внимание на частностях, на особенностях, на единичном. Оба будут правы, но правы по-своему: естествознание анализирует особенное, философия – всеобщее. Естественнонаучное знание – движение от частностей, философское – подведение частного под категориальную картину бытия.

1. Почему произошло вытеснение религиозно-мифологического мировоззрения мировоззрением философским?

2. Почему ранняя философская теория получила название «космизм»?

3. Каковы объективные причины деления ранней философии на материалистическое и идеалистическое направления?

4. В силу чего язык философии принял категориальный характер?