Текст книги "Авария, дочь мента (сборник)"

– Буди Бонифация с Богданом. Живо! Бегом!

Гвардеец вышел из дома, плеснул в лицо ледяной воды из бочки. Казачок снял шлем, приветливо махнул ему рукой и поднялся на крыльцо усадьбы.

Когда он с Бонифацием и Богданом вошел в гостиную, Казачок уже сидел за столом с Кощем и Числителем.

– Повтори, – велел Кощей Казачку. – Думаю, им любопытно будет послушать.

– Облава? – спросил Гвардеец.

– Не сегодня и не завтра, но теперь уж точно не миновать, – сказал Казачок. – Весь город только про поезд и говорит. Даже Москва вчера по телику передавала. «Разгул преступности захлестнул», «бессилие властей» – в общем, звезды экрана, – хохотнул он. – Человек сказал, что с начальника будут погоны снимать. Так что скоро новая метла будет мести, все подчистую.

– Пускай метет, – ухмыльнулся Бонифаций. – Нас уже здесь не будет.

– Что скалишься? Вас-то, может, и не будет, – сказал Числитель. – Посадят новых людей – канал закроется, – кивнул он на Казачка.

– С другой стороны, старому начальнику уже нет смысла дергаться, – сказал Кощей. – Пока новый дела не примет – тихо будет… Что еще?

– Еще… – Казачок неуверенно посмотрел на главаря. – На пару слов бы, Кощей…

– Говори, – безразлично ответил тот.

– Ну, в общем… Сегодня из города машина пойдет с наркотой. Ну, легальной, для медицины. Не по трассе, а по той бетонке, за станцией.

Богдан присвистнул:

– Вот это бабки! Это ж до конца жизни под пальмой лежать, пальцем не шевельнуть!

– А что толку? Ты прикинь, охрана какая! – ответил Бонифаций.

– Да откуда у них охрана, – сказал Казачок. – У них другой головной боли навалом. Две машины курсантов из ментовской школы.

– Что скажешь, Кощей? – спросил Гвардеец.

Кощей помолчал.

– Если я скажу «нет», ты ведь все равно поедешь?

– Поеду, – ответил Гвардеец.

Тот развел руками.

– И ты поедешь с нами, Кощей, – сказал Гвардеец. – И Числитель. Деньги мы возьмем с собой. Так спокойней будет. Не хотите участвовать – отсидитесь в стороне, ваше дело.

– А козырять тебе еще не надо, начальник? – спросил Числитель.

– Не поедешь по-хорошему – повезем под пушкой!

– Оставь, – вялым движением руки Кощей остановил Числителя. – Он все равно не успокоится…

Кощей встал и пошел к лестнице. Обернулся к Гвардейцу.

– А знаешь, я не верю в Бога, Гвардеец, – сказал он. – Бог не может ошибаться. А он ошибся. Он сказал, что раскаявшемуся разбойнику открыта дорога в рай… – Кощей покачал головой. – Нельзя руками, которыми убивал, гладить по голове своего ребенка…

Похмельные бандиты рассаживались по машинам.

– Все? – крикнул Гвардеец.

– Мои все, – отозвался Бонифаций.

– Мои тоже, – ответил Богдан.

В этот момент двое последних бойцов Числителя быстро отошли к Гвардейцу.

– Это… Мужики, мы с вами!

Гвардеец подтолкнул их к фургону:

– Богдан, принимай пополнение! Поставишь во вторую цепь, – он насмешливо глянул на Числителя. Тот играл желваками. Оставшийся в одиночестве около «козлика» Маманя растерянно оглянулся и полез на заднее сиденье.

С крыльца усадьбы спустился Кощей в застегнутом под горло пальто. Посмотрел на стоящую у джипа Марту. Она впервые была без грима, под глазами проступили глубокие синие тени.

– Зачем она здесь? – резко спросил он Гвардейца.

– Она сама решила ехать, – пожал плечами Гвардеец.

Кощей подошел к Марте.

– Марта, останься здесь, – негромко сказал он. – Я никогда ни о чем тебя не просил – я прошу только, останься…

Марта посмотрела на него и на Гвардейца и молча села в машину.

– Поехали! – Гвардеец поднялся в джип.

Колонна тронулась из Москвы по лесной тропе. Последним, за фургоном, ехал на «козлике» Числитель с Кощеем и Маманей.

Гвардеец курил, сосредоточенно глядя на дорогу. Бандиты сзади спали, безвольно качая головами на ухабах. Вскоре в стороне за деревьями показалась трасса.

– Останови, – спокойно сказала Марта.

– Что случилось?

– Стой! – Она открыла дверцу.

Гвардеец затормозил. Марта спрыгнула с подножки и, не оглядываясь, пошла к трассе. Гвардеец какое-то время ошеломленно смотрел ей вслед, потом догнал, схватил за руку.

– Что с тобой?

– Я ухожу.

– Подожди, – торопливо заговорил Гвардеец. – Мы вернемся и сегодня же уедем. Вместе. Куда ты захочешь. Я обещаю. Сядем на поезд – и все забудем, только мы с тобой…

– Куда? Зачем? – закричала Марта. – Тебе же нравится убивать! Ты уже не остановишься – будешь убивать, убивать, убивать! Ты хуже их всех!..

Бандиты смотрели на них из окон. Кощей вышел из машины и стоял, держась за открытую дверцу, напряженно наблюдая за ними.

– Не трогай меня! – Марта вырвала руку. – Я же не нужна тебе больше! Нужна была, пока была с ним! Как орден, да? Как знак власти! Ты хотел быть первым – ты стал. Что ты еще от меня хочешь?! – она отступала от него к лесу. – Ну, стреляй! – в истерике смеялась она. – Для тебя жизнь ни гроша не стоит – ни своя, ни чужая! Ну? Зачем тебе лишний свидетель? Давай! Как ту девчонку на станции – это ведь ты ее убил, да? Может, в спину легче будет? – Она повернулась и пошла прочь. На ходу вынула из кармана и швырнула в сторону пистолет.

Гвардеец постоял еще немного, опустив голову. Глянул на Кощея – тот с непонятной улыбкой смотрел вслед уходящей Марте.

Гвардеец запрыгнул в джип и рванул с места. Колонна двинулась следом. Сам того не замечая, он все сильнее давил на газ, исподлобья глядя на дорогу. Машины растянулись по проселку, высоко подпрыгивая на ухабах.

– Потише, – болезненно морщась, сказал Кощей Числителю. – Всю душу растрясешь.

Тот сбавил скорость. «Козлик» начал отставать от фургона.

Марта вышла на трассу. Вытерла слезы и подняла руку. Рядом остановился трейлер, открылась дверца, и Марта поднялась в кабину.

Фургон скрылся за поворотом.

– Стой, – сказал Кощей.

Числитель затормозил. Кощей вышел и встал у машины, глубоко вдыхая холодный воздух.

Неожиданно далеко впереди ударил взрыв – и тотчас загрохотали десятки стволов. Числитель и Маманя выскочили из машины, тревожно глядя то в сторону боя, то на главаря. Кощей спокойно стоял, подняв кверху лицо, щурясь на острые лучи солнца, пробившие верхушки сосен.

Похмельные бандиты растерянно метались около машин и падали один за другим, срезанные очередями из леса. Бонифаций присел было за УАЗом, отстреливаясь в одну сторону, – и тут же получил очередь в спину с другой. Грохлов уткнулся лицом в руль. Двери фургона распахнулись, но никто не успел выскочить из изрешеченного пулями кузова, только чья-то мертвая рука свесилась вниз.

Оглушенный Гвардеец вывалился из подорванного гранатой джипа, поднял автомат и не сгибась, размеренно, как робот, двинулся прямо на выстрелы, поводя стволом из стороны в сторону. Несколько пуль попали ему в грудь – он продолжал идти, потом повалился на бок, насмерть зажав спусковой крючок, продолжая стрелять в землю, пока затвор со щелчком не уперся в донышко пустого магазина.

Лежащий у джипа раненый бандит с трудом поднял руку – тотчас весь огонь обрушился на него. Только когда любое живое движение около машин затихло, стрельба прекратилась. Из леса с обеих сторон дороги медленно, держа наготове автоматы, появились бойцы спецназа в броне и шлемах, начали собирать разбросанные взрывом деньги.

Кощей по-прежнему спокойно стоял у машины. Числитель и Маманя молча ждали, глядя на него.

– Нет больше банды Кощея, – не оборачиваясь, сказал он. – И самого Кощея нет… Время жить и время умирать… Звезда на погоны начальнику, и город может спать спокойно… – Он кивнул Числителю: – Разворачивай. Отсидимся на Камчатке, пока не стихнет, – он шагнул было к машине, но снова обернулся в сторону последнего боя банды. – Смешные люди… Они хотели выйти из леса…

– Что? – не расслышал Числитель.

– Никто не выйдет… Никто…

Он сел в машину, Числитель развернулся, и машина тронулась по узкой тропе в глубину огромного леса.

Кармен

Два человека в голой комнате – за столом друг против друга. Один быстро пишет, склонившись над бумагами, другой откинулся на стуле.

– У вас закурить не найдется?

– Вот, берите.

– Спасибо.

– Это вам. Я не курю.

– Спасибо, доктор… Скажите, сколько вам лет?

– Двадцать пять… – шелест перевернутой страницы. – Почему вас интересует мой возраст?

– Просто спросил.

– У меня достаточно большая практика. Если вы это имели в виду… Вы можете отказаться, вам назначат другого адвоката. Хотя в вашем положении особо выбирать не приходится.

– Я не об этом. Мы с вами ровесники, доктор. А кажется, что я старше вас лет на сто.

– Послушайте, у нас не так много времени. Давайте начнем. Первый эпизод – табачная фабрика.

– Да… Волосы у нее еще долго пахли табаком. Этот запах въедался насмерть…

Желто-бурые табачные листья ворохом сыпались в бункер, оседали, подрагивая, вглубь машины, – туда, где слышался частый стук ножей, – и падали вниз на конвейер бесформенной массой мелкой табачной крошки. Бесконечная лента конвейера плыла к следующей машине…

Толпа безликих женщин в одинаковых темно-синих куртках, юбках и платках стояла у закрытых ворот. Затем в воротах отворилась дверца, раздалась отрывистая команда, и женщины одна за другой, выкрикивая фамилию, стали проходить за ворота. Толпа просачивалась сквозь узкую дверь, вытягиваясь в длинную цепочку.

В гудящем нутре машины шла непонятная, невидимая работа, из нее с огромной скоростью одна за другой вылетали сигареты. Тысячи, сотни тысяч сигарет ложились высоким штабелем, кружочки фильтров, как соты, складывались в причудливый, постоянно меняющийся узор, от которого рябило в глазах. Автомат мгновенно отсчитывал их по двадцать штук, одевал в фольгу и картон и выбрасывал на конвейер пачки…

Шеренга серых мундиров на бетонном плацу по команде повернулась, милиционеры в затылок друг другу быстро стали грузиться в автобус. Один зацепился рукавом о какую-то скобу на дверях, досадливо глянул на оторванный наполовину шеврон, возникла было короткая заминка, но напирающая сзади цепочка втолкнула его внутрь. Милиционеры расселись по скамьям, тесно сдавив друг друга плечами. Последним запрыгнул на подножку уже тронувшегося автобуса лейтенант, и дверь тотчас закрылась.

Во дворе табачной фабрики милиционеры втянулись в ворота старого кирпичного цеха. Сергей Никитин задержался у дверей, оглядел надорванный шеврон, достал приколотую изнутри к форменной милицейской кепочке иголку с ниткой и присел на скамью.

– Брось, Серега, – нетерпеливо сказал Калюжный, маленький рыжий охранник. – Отдай этим шалавам, они в момент пришьют!

– Да ерунда, ходить дольше.

Сергей оторвал шеврон и стал быстро, умело пришивать заново.

В этот момент распахнулась дверь проходной и оттуда хлынула шумная толпа работниц в синих платках и куртках. Тотчас раздался смех.

– Гляди, девки, какой хозяйственный!

– А я думала, менты только дела шить могут!

– Эй, мент, ты неженатый еще? Я согласная!

Сергей сидел не поднимая головы, он и сам понимал, как комично выглядит сейчас – здоровенный малый с иголкой в руках посреди толпы смеющихся женщин.

– Чего встали, крысы?! – заорал Калюжный. – Проходи давай! А ну тихо, я сказал!

– Милый… – послышался в общем гвалте негромкий спокойный голос.

Сергей поднял глаза. Перед ним стояла девушка лет двадцати. Она единственная была против правил с непокрытой головой, платок сброшен на плечи и по нему рассыпались белые волосы, чистое по-детски лицо – ангел небесный в толпе чертей. В губах она держала стебелек с мелкими цветами.

– Милый, – так же негромко повторила она. – У меня там по шву разошлось – сквозняки гуляют, – она приподняла край юбки и поднимала все выше по бедру, просительно глядя ему в глаза. – Зашьешь?

Грянул хохот. Одна девушка не улыбнулась, как бы не понимая причины бурного веселья.

– Гляди, краснеет! – в восторге крикнул кто-то. – Девки, мент покраснел – не иначе амнистия будет!

– Заткни пасть! – оборвал Калюжный. – А ну по местам! Минута опоздания – сутки карцера! – он толкнул девушку. Та увернулась, театральным жестом бросила на колени Сергею цветок:

– Прощай, любимый мой!.. – и вдруг заорала во весь голос, по-блатному растягивая слова: – Живи случайностью! Иди проторенной сва-а-ей тропой! – и пошла, не оглядываясь, виляя бедрами, а женщины подхватили за ней:

 
– И пусть останется навеки тайною,
Что и у нас была любовь с тобой!..
 

Калюжный вел Сергея по цеху между бесконечных конвейеров, кричал сквозь шум машин:

– Ты только сам не подставляйся! Им только повод дай зубы поскалить – они мозжечок выгрызут, крысы! Наверняка кликуху тебе уже повесили – типа «швея-мотористка». Ставь себя сразу – ты начальник, они говно. Приказал – юбкой тебе ботинки отполируют!.. Слушай, ты, говорят, у нас командиром отделения будешь?

Сергей неопределенно пожал плечами.

– Да брось, все знают! Я тебе экскурсию проведу, врубайся! Наши крысы там в начале, на сырье – самое вредное, туда как наказание переводят. Надышишься – голова как чугунная, будто обкурился. Остальные тут, на упаковке…

Женщины стояли вдоль конвейеров. В цехе было жарко, работали они в халатах на голое тело. Одни складывали из заготовок картонные ящики, иногда подрезая лишнее ножом с длинной рукоятью и коротким, острым как бритва лезвием. Другие быстро укладывали в ящики блоки сигарет, третьи заклеивали и грузили на тележки, снующие между конвейером и складом.

– Если честно, не служба – курорт. Считай, бесплатная путевка тебе. В том корпусе и тренажеры, и сауна. Происшествий никаких. Они все уже свое отсидели, а за любую провинность, стукнешь – обратно на зону. Никто ж не хочет! Только пригрозишь – они как шелковые. Сигареты вот только тырят. На выходе их шмонаешь – у каждой. Куда только не засунут! – Калюжный захохотал.

Сергей незаметно оглядывал лица женщин.

– Слушай, а это кто такая… – спросил он, кивнув назад. – Ну… с цветком?…

– А, Кармен… Та еще оторва.

– Почему Кармен? Она вроде светлая.

– Гадает как цыганка. Судьбу предсказывает – один в один. Спроси у нее, когда сержантские лычки получишь, – засмеялся Калюжный. – Слышь, Серый, у тебя девка есть?…

Сергей вновь пожал плечами.

– Нет? – обрадовался Калюжный. – Ну так выбирай! – широким жестом обвел он цех. – Нет, я серьезно! Ты что думаешь, я шучу? Бери любую. Там комната отдыха – снимаешь с конвейера, и вперед! Только учти, тут строго – если с одной начал, то пока на волю не уйдет, с другой нельзя, иначе у них разборки пойдут.

– Брось, – досадливо сказал Сергей.

– Да я говорю тебе – любую! На эту не смотри, это Витькина. А вон моя, видишь, – указал он на вульгарноватую, сильно крашеную девчонку с челкой до бровей. – Ох, крыса!.. Двойное убийство отсидела… Вон классная девка, новенькая, недавно прислали. А? Модель на обложку. Сам смотрю – а нельзя уже. Нравится? – Не дожидаясь ответа, он поднял руку, привлекая внимание, и коротко махнул ладонью к себе.

Девчонка тотчас встала и направилась к ним. Остальные тоже оторвались от конвейера и с любопытством оглянулись.

– Я же сказал – не надо, – сквозь зубы сказал Сергей, повернулся и двинулся к выходу.

– Чего ты? За показ денег не берут… Ну, как хочешь. – Калюжный жестом вернул девчонку на место и пошел следом.

Работницы проводили их взглядом и, пересмеиваясь, стали обсуждать событие.

В дежурной части на стене висели мониторы наблюдения. Милиционеры в расстегнутых кителях пили пиво и рубились в шашки.

– Господа гусары! – выкрикнул Калюжный, пропуская вперед Сергея.

Сослуживцы подвинулись, освобождая место за столом.

– Холодненькое… – Калюжный открыл две бутылки, протянул одну Сергею.

– Я на службе не пью.

В комнате стало тихо.

– О-о-о… – негромко протянул кто-то. Милиционеры переглядывались: тяжелый случай.

– Да и мы, в общем, не пьем, – неуверенно сказал Калюжный. – Жарко… – Он помедлил, и с сожалением отставил бутылки.

Сергей осмотрел мониторы. Камеры стояли под потолком цеха, видны были крошечные фигурки женщин по обе стороны конвейера.

– План помещения есть? – спросил он.

– Товарищ рядовой, у нас есть план помещения? – официально обратился один охранник к другому.

– Безусловно, товарищ рядовой.

– Где же он?

– Я думаю, план помещения находится в шкафу, прямо за спиной товарища младшего сержанта.

Сергей пропустил мимо ушей издевательский тон.

– Надо повесить, – спокойно сказал он, достал план и стал рассматривать. Игра возобновилась в гробовом молчании.

– Это… анекдот вчера слышал, – преувеличенно весело начал Калюжный. – Значит, как обычно – возвращается муж из командировки на день раньше…

– Меня перевели туда на повышение. Я уже купил сержантские погоны и примерил их перед зеркалом… Я был хорошим ментом, доктор, честное слово. Исполнительным. Трезвым. Я был правильным винтиком в этой машине. На генеральские лампасы я, конечно, не рассчитывал, но собирался дослужиться до майора… К преступникам я не чувствовал ни жалости, ни зла, даже не пытался понять, почему мы оказались по разные стороны, – каждый сам выбирает свою жизнь… Вот только эта девчонка не выходила из головы, торчала, как заноза. Хотелось снова увидеть ее в толпе одинаковых потных баб без лица и имени, успокоиться и забыть… И я ее увидел…

– Гляди! – крикнул вдруг Калюжный, указывая на экран.

На конвейере был затор, ящики громоздились друг на друга и валились на пол, а среди них переплелись тела сцепившихся женщин. Милиционеры бросились в цех.

Сквозь шум машин издалека слышны были крики и визг женщин. Дрались двое, остальные толпились вокруг. Одна из дерущихся опрокинула соперницу на спину, оседлала сверху – Сергей узнал Кармен, – подхватила с пола нож с коротким лезвием и дважды крест-накрест полоснула ту по лицу. Женщина страшно закричала, закрываясь руками. Кармен вскочила, выставив перед собой окровавленный нож:

– Ну! Кто еще?

Сергей бежал первым – она обернула к нему безумные, остекленевшие глаза и махнула ножом, целясь в лицо. Сергей перехватил ее за руку, подсек и навалился сверху.

– На пол, крысы! Все на пол! Лицом вниз! – Охранники, как тряпичных кукол, за волосы швыряли женщин на бетонный пол. Остальные сами становились на колени и ложились ничком. В тот же момент наконец с металлическим лязгом встал конвейер и все затихло.

Милиционеры, переступая через лежащих женщин, подошли к раненой. С другой стороны цеха уже спешил лейтенант, присел над ней, отнял ее ладони от изуродованного лица.

– Скорую! Быстро! – велел он. Огляделся и коротко спросил: – Кто?

Сергей поднял Кармен, держа заломленную за спину руку.

– Доигралась, ведьма? – тихо, зловеще сказал лейтенант, подойдя вплотную. – Пятерик тянуть будешь.

– Ой ли, начальник? – насмешливо ответила она. – А мне карты другое говорят.

– Я тебе без гаданий твою судьбу скажу. Ты у меня на зоне сгниешь, я тебе обещаю… Веди ее в отделение, – кивнул он Сергею.

– Машину надо вызвать.

– Чести много, машину за одной крысой гонять. Калюжного вон возьми.

Кармен свободной рукой послала воздушный поцелуй глядящим на нее от земли женщинам.

– Пока, девчонки! – весело крикнула она. – Не скучайте за мной, и я по вам не буду!

Под присмотром толстой охранницы Кармен разделась у своего шкафчика в бесконечном ряду таких же пронумерованных металлических пеналов и вдруг замерла, безвольно уронив плечи, тоскливо глядя в пустоту. Сергей видел ее в зеркале через открытую дверь.

Охранница нетерпеливо толкнула ее. Кармен, будто очнувшись, потянулась за своей синей юбкой и тоже увидела Сергея. Прикрылась рукой и чуть заметно, умоляюще качнула головой: не надо, не смотри.

Сергей неловко отвернулся и отступил в сторону.

Он вел Кармен по улице, крепко держа за локоть. Следом Калюжный нес в пакете нож.

Старые дома на узкой горбатой улочке расступились, и далеко внизу стал виден феодосийский старый порт и море. Оттуда налетел ветер, пьянящий после горького, настоянного на табаке воздуха фабрики. Кармен повернула голову навстречу ветру, и Сергей увидел, что она беззвучно плачет – слезы градом катились по окаменевшему лицу с плотно сжатыми губами. Он опустил глаза, чтобы не встретиться взглядом.

Калюжный остановился у лотка с пирожками, набрал полный кулек, прижал его к груди и полез за деньгами. Ему мешал окровавленный нож, он сунул его за пазуху. Потом он переместился к пивной бочке, взял большую кружку и стал торопливо пить, воровато стреляя глазами вслед Сергею.

– Милый, – быстро заговорила Кармен, – мы ведь с тобой земляки, верно? Ты ведь тоже детдомовский?

Сергей настороженно глянул на нее.

– Я своих за километр узнаю. Все мы для них на одно лицо, чужие. Ты ведь знаешь, как это бывает: выбросили на улицу – живи как знаешь, ни дома, ни работы, никому не нужна, юбку вниз тянешь, чтоб дыр на чулках не видно. Только в порт, под матросов ложиться, чтоб накормили, – захлебываясь слезами, говорила она. – Я всего-то куртку взяла. Осень, дождь льет. Я надела в магазине и пошла. Два года дали. Ты же знаешь, они за людей нас не считают… А эта сука, двустволка, – ты знаешь, что она от меня хотела, ты же понимаешь, да? Она с лейтенантом вашим спит, ей все позволено. С первого дня глаз на меня положила – или будет, как она хочет, или сделает так, что меня обратно на зону. И так, и так у меня выхода не было… – Кармен глянула на догоняющего их Калюжного и заговорила еще быстрее: – Милый, я не вернусь туда. Я не выживу там, понимаешь? Я тебя толкну, несильно. Ты только упади, а этот корявый не догонит…

– Куда ты побежишь? Все равно поймают, только хуже будет.

– Вон там, видишь, переулок. Я проходной двор знаю…

– Не могу.

– Не можешь – стреляй. Все лучше будет.

– Я же сказал – нет.

Калюжный догнал их и пристроился сзади.

– Спасибо, милый, – прошептала Кармен. – Я тебя потом найду. Я долги не забываю…

Они приближались к переулку. Сергей краем глаза покосился на беспечного напарника, самозабвенно жующего пирог. Растерянно глянул по сторонам. Поправил кобуру на поясе.

– Я не знаю, что со мной случилось, доктор. Затмение. Что-то заклинило в голове. Вот так, наверное, человек шагает с тротуара прямо под колеса, хотя видит перед собой машину… Единственное, что я отчетливо понимал тогда – что если я доведу ее до отделения, то не увижу больше никогда…

Открылся крутой брусчатый переулок, уходящий вниз, к порту. Кармен вырвала руку и с неожиданной силой, умело ударила его коленом в пах.

– Стой… крыса… – с набитым ртом крикнул Калюжный и, рассыпая пирожки, кинулся за ней. Сергей, превозмогая боль, побежал следом.

Кармен легко мчалась вниз по брусчатке. На ходу сорвала и бросила платок. Свернула под арку. Сергей и Калюжный пробежали по лабиринту проходных дворов, путаясь в развешенном белье и сохнущей на веревках рыбе, перепрыгивая через качели и песочницы. Когда они, тяжело дыша, выбежали на нижнюю улицу, Кармен там уже не было.

Сергей и Калюжный замерли – руки по швам, плечом к плечу – перед столом майора. Лейтенант стоял сбоку, как бы посередине между ними и начальником.

– Почему все-таки машину не вызвали?

– Два сопровождающих, товарищ майор, – сказал лейтенант. – До отделения десять минут ходу…

Майор вяло кивнул бритой головой.

– А я ведь уже приказ на тебя подписал, Никитин, – майор показал Сергею листок. – Хотел с сержантом поздравить… Как же так вышло-то – здоровый вроде мужик, бандитов один на один вязал, а с девчонкой не справился?

– Не ожидал, товарищ майор.

Тот снова кивнул.

– Бывает… А вот Калюжный в рапорте написал, что ты шептался с ней всю дорогу.

Сергей молчал.

– Так перед тем как шептаться, ты бы в дело ее заглянул! – заорал майор, вскакивая и изо всех сил ударяя ладонью по столу. – Там Уголовный кодекс изучать можно! Мошенничество, разбой, шантаж, контрабанда! Три года в розыске! Не знаю, чем она судей разжалобила – дали только за кражу куртки в магазине. Курточка, правда, неслабая, норковая!.. – Он разорвал приказ и бросил Сергею под ноги. – Ты у меня, Никитин, и эти лычки снимешь! Походишь с голыми погонами! Под дождичком на земле потопчешься! Может, поумнеешь!

Ресторан стоял над морем. Море в темноте уже не было видно, только глухо бились внизу волны о сваи да иногда играли на воде цветные блики. Сергей с дубинкой на поясе сутулился у входа. По набережной к ресторану подкатывали одна за другой машины, посетители проходили мимо, не зацепив его даже случайным взглядом. Один на ходу обогнул его как неодушевленное препятствие и бросил сигарету в урну за спиной.

С моря дул пронизывающий ветер, Сергей поднял воротник.

– Здравствуй, милый. Ты уже рядовой?

Сергей резко обернулся. Он не сразу узнал Кармен со стриженными под каре черными гладкими волосами, в короткой кожаной юбке, на тонких шпильках. Она вышла из «мерседеса» с двумя девицами. Хозяин, пузатый мужик с брезгливым лицом, чуть задержался, закрывая машину и одновременно разговаривая по мобильному.

Сергей цепко схватил ее за руку.

– Я же не виновата, милый. Я этого не хотела… – примирительно улыбнулась она. – За мной долг, ты помнишь? Когда у тебя сегодня смена?… Хотя я все равно уйду раньше…

Мужик договорил по телефону и подхватив девиц за талию направился к ресторану.

– Приморская, семь, – тихо сказала Кармен. Она чуть повела рукой, показывая, что хочет освободиться, и Сергей покорно разжал пальцы…

Он бродил взад-вперед перед входом, натыкаясь на новых посетителей. Потом нашел на стеклянной стене ресторана место, где изнутри чуть отошла штора, и заглянул. Кармен танцевала в центре толпы, вскинув над головой руки, подпевая мелодии.

– Не было дня, доктор, ни одного дня, ни одного мгновения, чтобы я не проклинал себя за ту минутную слабость! Я с этим ложился и с этим вставал. Эта девчонка легко перечеркнула все, чего я с таким трудом добился в жизни. Отстояв службу, я наматывал круги по городу, надеясь встретить ее, чтобы за волосы приволочь в ментовку и швырнуть туда, где ее место!.. И вот она появилась – и я опять был под гипнозом. Я считал минуты до встречи, хотя был уверен, что она опять обманет. Я смотрел на нее и готов был разорвать каждого, кто приближался к ней хоть на метр…

Сергей курил у входа, когда из дверей вылетел пузатый мужик, пьяный и красный от злости. За ним спешили официанты и швейцар. Он кинулся было в одну сторону, потом в другую.

– Командир! Черная такая, юбка кожаная, – он показал руками прическу и длину юбки. – Куда побежала?

Сергей удивленно покачал головой.

– Пять минут назад!

– Да никто не выходил, – сказал Сергей.

– Ты для чего тут стоишь, глаза мозолишь?… Убью суку! Найду, гадом буду! Разрисую, как бог черепаху! – мужик в бессильной ярости с размаху ударил мобильником по перилам.

Сергей невольно усмехнулся, отвернувшись.

Он долго бродил по темным, вымершим улицам дальней окраины, пока не нашел маленький, будто вросший в землю дом. Осветил фонарем табличку с номером семь и постучал. Потом еще раз, сильнее. Никто не ответил, и Сергей толкнул дверь.

В комнате, тесно обставленной старой мебелью, на полную громкость вещал телевизор. Старуха гречанка завороженно смотрела мексиканский сериал, отхлебывая из рюмки. Перед ней на столике стояла наполовину уже пустая бутылка дорогого коньяка.

Старуха обернулась и встала, настороженно глядя на милицейскую форму.

– Кармен здесь? – спросил Сергей.

– Какой Кармен? Не знаю Кармен. Ищи там, где есть.

– Это улица Приморская, дом семь? – безнадежно спросил он.

– Приказ покажи! – требовательно протянула старуха руку.

– Извините… – пробормотал Сергей, отступая к двери.

Старуха толкала его в грудь:

– Иди! Ходят ночью, люди боятся!..

Сзади его обхватили за плечи сильные руки. Сергей рванулся было.

– Доротея, это мой милый, – сказала Кармен. – Разве ты не видишь? – она поцеловала его. – Пойдем.

Она за руку провела его через коридор в другую комнату. Здесь был накрыт на двоих низкий стол, настолько богатый, что все бутылки и угощения едва уместились на нем.

– Я сегодня при деньгах – раздаю долги, – весело сказала Кармен. Она была возбуждена, ни секунды не могла устоять на месте.

– Как ты ушла? Там же один выход.

– Если бы ты думал о службе, а не обо мне – ты бы меня заметил, – засмеялась Кармен. Она достала из пакета джинсовые брюки и рубаху, новые, с не обрезанными еще ярлыками – видимо, только что купленные, и бросила ему. – Переоденься. Я эту паскудную форму видеть уже не могу. Менты в доме – плохая примета…

Кармен усадила его рядом с собой на диван перед столиком. Некоторое время они смотрели друг на друга.

– Так лучше? – спросила Кармен, имея в виду свой новый наряд. – Или синяя роба тебе больше нравилась? Могу надеть.

– Значит, говоришь, дырки на чулках. Курточку от дождя взяла?

– Жалко… – вздохнула она. – Какая курточка была! Я как увидела, так просто крыша поехала. Померила, а снять уже не могу…

– Ты хоть когда-нибудь правду говоришь?

– Конечно. Иногда… Разве я тебя сегодня обманула?… Мы выпьем, наконец, или ты меня всю ночь допрашивать будешь?

Сергей оглядел этикетки, открыл бутылку текилы, разлил по высоким стопкам.

– Ни разу не пробовал.

– Ты еще ничего в жизни не пробовал, милый. Это делают вот так, – Кармен долила содовую и накрыла стопку ладонью. – Называется – «текила-бум». Теперь одновременно бьем по столу – вот так, – показала она, – и сразу пьем. Готов?… За тебя, милый! – они разом ударили дном стопки по столу. Напиток вспенился через край, и они выпили.

Кармен взяла маслину. Глядя на него смеющимися глазами, она перекатывала маслину в губах и на языке. Сергей неуверенно потянулся к ней. Когда губы их почти коснулись, Кармен спрятала маслину во рту и захохотала.

– Не все сразу, милый. А то скучно будет.

– Про детский дом тоже наврала? – спросил он.

Кармен закатила глаза:

– Слышали бы мои предки… Хотя они и так много чего обо мне слышат… А ты поверил, глупый? Нет, правда, поверил?… – Она вдруг оборвала смех и стала серьезной. – Смотри на меня…

Она приблизила лицо и в упор уставилась ему в глаза немигающим взглядом. Уголки губ скорбно опустились. Она закрыла глаза – и из-под ресниц ручьем покатились по щекам слезы. И тут же Кармен снова захохотала, откинув голову. Эти превращения происходили с ней в одно мгновение.

– Давай я налью, милый… – Она накрыла стопку ладонью. – Я действительно очень благодарна тебе, – без улыбки сказала она. – Ну, вместе – три-четыре…

Кармен выпила и за плечи повернула его к себе.

– Спасибо, милый, – она коротко поцеловала его. Сергей хотел продлить поцелуй, но Кармен отвела губы. Он потянулся за ней – Кармен отстранилась, удерживая дистанцию. Сергей попытался прижать ее к себе, но она с силой уперлась руками ему в грудь. Он наконец сдался и вернулся на место – Кармен тотчас снова оказалась рядом.

– Ты что, издеваешься надо мной, да? – сдерживаясь, спросил он. Девчонка откровенно манила его – и не подпускала.

– Что ты, милый!.. – Она изумленно распахнула глаза. – Я тебя чем-то обидела?… Извини… – Она потерлась щекой о его плечо.