Текст книги "Звездные фермеры"

Порядок рассаживания вокруг племенного костра только с первого взгляда казался хаотичным, на самом деле была система, довольно четко отображающая официальный статус каждого члена племени. В первом, самом малом ряду, точнее, круге сидел вождь с женами и сыновьями, старейшины, лучшие воины, копатели и охотники, жрец с семейством. Во втором круге сидели остальные воины и охотники, рудокопы, рыбаки. За их спинами, в круге третьем, располагались их жены с детьми, подростки-собиратели, инвалиды, получившие увечья на охоте или в шахте. В четвертом круге ожидали своей очереди незамужние женщины, еще не получившие статуса невест, вдовы, старики, уже не способные к работе, сироты. Завершали ли социальный «круговорот» рабы из других племен. Но, как понял Джош, войны в последнее время практически не велись – поди повоюй здесь, когда с неба беспрерывно льет, так что рабов было так мало, что постепенно они просто присоединились к четвертому кругу, расположившись по соседству с иждивенцами.

Джош хорошо знал свое место за совместной вечерней трапезой племени. Он садился по соседству с собирателями – с подростками, еще не окрепшими для достойной мужчин работы, стариками и инвалидами, не работавшими в шахте и не ходившими на охоту, но заслужившими уважение многолетним добросовестным трудом на благо племени. В задачу собирателей входило бродить по джунглям и собирать все годное для нужд племени. В основном, конечно, еду. Заняв свои места, собиратели терпеливо ждали, пока придет их очередь получить миску пахучего варева и попробовать зацепить какую-нибудь кость с остатками мяса с больших блюд, передаваемых с передних рядов. Удавалось это далеко не всегда, обычно уже со второго ряда кости попадали на третий практически полностью обглоданные, но порой после удачной охоты кое-что перепадало и им. Тут главное было не упустить момент и одним из первых запустить руку в блюдо с костями, при этом совершенно не возбранялось заехать соседу локтем в ухо.

Джош довольно долго «имел билет в четвертом ряду» и хорошо знал, что мяса его обитателям практически никогда не достается, но и голодными даже здесь редко оставались. Густого бобового варева с кусочкам фруктов, каких-то корнеплодов, моллюсков и еще бог знает чего готовилось всегда в избытке, и любой член дикого племени мог попросить добавку. Ну, или в крайнем случае вылизать вместе с рабами котел. А уж во время большой рыбалки даже последний племенной сирота мог вволю наесться самой свежей рыбы. Поначалу Джош этой рыбы есть не мог, уж больно похожа была она на ихтиозавров, виденных им в каком-то учебном фильме. А потом ничего, привык, и сытно к тому же.

Впрочем, в четвертом ряду он просидел относительно недолго, сразу же после того, как он указал «копателям» хорошую медную жилу по соседству с деревней, вождь приказал ему «подсесть поближе», С вождем не спорили, а уж после первых изыскательских работ Джоша на помойке место в третьем ряду за ним закрепилось плотно. Пару раз после особо, удачных находок Джоша даже приглашали во второй ряд, и вождь лично бросал ему обгрызенные кости. Однако, как выяснилось, привилегии в этом племени часто сопровождались и определенными обязанностями. Обязательным участием в некой религиозной церемонии. Причем обитатели социального дна племени – те самые, столовавшиеся в четвертом круге, – имели право лишь на роль зрителей.

Называлось это священнодействие – принесении хвалы богам за хороший ужин. Вкусив, чем боги в этот день расщедрились для смертных, все племя перемещалось на большую поляну на восточной окраине деревни. Социально недостойные располагались по кругу и начинали бить в барабаны или просто в ладоши, а главный жрец, отведав священного напитка, начинал прыгать вокруг здоровенного каменного истукана, очень похожего на земную черепаху. За ним, тоже вкусив священной браги, вступал в пляску вождь с семейством, потом остальные обитатели первого круга. Они плясали, высоко задирая ноги и выкрикивая славу мудрому богу Карбуа и прочим духам джунглей. Далее по знаку жреца в пляску вступали воины – охотники, рыбаки и рудокопы. Охотники громкими криками просили у богов хорошей добычи, рыбаки – улова, рудокопы – хорошей жилы. А жены их тут же пели громкую песнь о том, как им хорошо живется с любимыми мужчинами, и что они за их спинами как за каменной спиной. И наконец, вступали в пляску обитатели третьего круга. Правда, им давали выпить всего по ковшику бражки – весьма недурного на вкус хмельного напитка, настоянного, как понял Джош, на том самом черном корешке. Общеплеменная пляска продолжалась где-то в течение часа. Потом опять же по знаку жреца объявлялся перерыв. «Танцоры» рассаживались на циновки, дабы отдышаться и принять еще порцию бражки, а в круг выходили незамужние девахи. В своем страстном танце они должны были показать все свои прелести, дабы боги оценили да и соплеменники порадовались. Здесь молодые воины приглядывали себе невест. Честно говоря, эта часть церемонии радовала Джоша Петрова больше всего.

И в заключение главный жрец торжественно возлагал на «черепаховый» камень жертву – чаще всего большую рыбу, кокку – местную курицу, тушку папуийю или иного зверя, после чего всеобщая пляска возобновлялась с новой силой. Считалось, что боги жертву приняли. Заканчивалось все тем, что, наплясавшись, племя падало на колени и, обратясь лицами к Большой Белой горе, где, согласно местным поверьям, проживал древний старец, говорящий с богами, довольно слаженным хором благодарило богов за их милость.

Джош это культурное мероприятие переносил с большим трудом. Пару раз он специально на ужин опаздывал, дабы уклониться от участия в массовом безумии. Лучше уж голодным остаться, чем выглядеть таким идиотом. Да, видели бы его пляшущим девчонки-однокурсницы из Космоакадемии, вот бы досмеялись… Тем более хромота особо к танцам не располагала. Но жрец сделал замечание, и Джошу пришлось сделать выводы. Если уж тебя приняли в третий круг, будь добр социальному статусу соответствовать. Ну и про богов забывать не годится. А то ведь можно и под репрессии попасть…

Репрессии в данном племени представляли собой телесные наказания. И тоже проводились в виде религиозной церемонии. Жертву обычно назначал главный жрец, реже – вождь. «Зрители» занимали свои места вокруг большой деревянной колоды, чем-то похожей на выползшего из болота сусуна. Жрец становился на колоду и начинал читать мораль, в смысле чтобы племенной котел всегда был полным, чтобы в хижинах всегда было сухо, нужно, чтобы каждый член племени в едином порыве делал все на благо племени. То есть то, что велят жрец и великий вождь. В противном случае ничего хорошего племени не светит – боги разгневаются. А чтобы такого не допустить, виновный должен понести жестокое наказание.

Провинившегося работника выводили к колоде, тот каялся в своих прегрешениях, его тут же растягивали на колоде животом вниз и самые сильные воины под дружное одобрение племени лупцевали бедолагу по пятой точке. Наказуемый, получив свою порцию горяченьких, потирая битый зад, возносил хвалу богам за науку и клялся больше не косячить.

Вчера на неприятную церемонию нарвался Уршух – пожалуй, единственный из дикарей, не считая Амальги, с кем у Джоша сложилось что-то вроде дружественных отношений. Уршух был молоденьким! парнишкой из команды собирателей. С утра и до самой темноты он бродил с сородичами по джунглям и укладывал в плетеные корзины все, что удавалось найти съестного, чтобы потом отправить это в общий котел. Но работником он считался неважным. Не раз его ловили на том, что вместо процесса собирательства он садился на камень и часами пялился в небо. «Скажи, Джош, а почему люди не летают, как птицы?» – как-то спросил он. Джош попытался ему объяснить, что есть мир, где люди очень даже летают на самых различных аппаратах, и он сам на таком летал, но Уршух только глянул на него грустно, как глядят на сумасшедших. Впрочем, Джош к этому давно привык.

Так вот, очень Уршуха существа летающие интересовали, оттого и погорел. Неделю назад во время очередного прочесывания джунглей на подступах к Большой горе нашел он в куче перегноя невероятных размеров гнездо с четырьмя огромными яйцами. Но в котел попало только два. Еще с одним яйцом все было ясно, его сожрали жрец с вождем. Но в ходе следствия было установлено, что еще одно, четвертое яйцо Уршух скрыл. Конечно, если бы он признался, что заначил яйцо для дальнейшего поедания в одиночку, его бы поняли. Что ж, все живые люди, и на то боги и создали соблазны, чтобы смертные им поддавались. Но Уршух заявил, что яйца не съел, а уложил его в торф у горячего источника, чтобы посмотреть, что из него вылупится. Следственная группа отправилась на указанное место, но обнаружила лишь скорлупу. Вывод был очевиден: Уршух не только скрыл добычу, но и нагло врал племени! От того вина Уршуха считалась довольно серьезной. Но Уршух твердо стоял на своем, даже выведенный к колоде он повторил перед всем племенем: яйца не ел, просто хотел посмотреть, что вылупится! А оно вылупилось и улетело!

Такого наглого вранья Уршуху не простили. Особо усердствовал во время экзекуции главный жрец, видимо, сваренное всмятку яйцо, которое они с вождем умяли в две рожи, жрецу очень понравилось. Когда начали свистеть розги, Джош просто отвернулся.

Джош, не особо церемонясь, переступил через головы сидящих стариков и галдящих в четвертом круге детей, с удивлением заметил, что тростниковые циновки на земле лежат совсем новые, свежие, и уселся на одну из них. Что за черт, его привычные соседи по трапезе сегодня не были сами на себя похожи, все какие-то нарядные, в перьях, с бусами на шеях, в праздничных шкурах. И молчат, загадочно улыбаясь, в сторону костра пялятся. Что за новость такая? Да и с ужином что-то долго тянут, жрать хочется так, что в животе урчит, а мисок с варевом все не передают.

Подошел и уселся рядом Уршух. Вернее, не уселся, а улегся на живот. Сидеть после вчерашней экзекуции он по понятным причинам не мог.

– Что, болит? – тихо спросил Джош. Уршух погладил зад, сморщился и кивнул.

– На-ка приложи, – тихо сказал Джош, вынимая из-за пазухи и протягивая большой лист, с виду похожий на подорожник.

Уршух повертел лист в руках и аккуратно приложил его к ягодицам.

– Не знаешь, че так с ужином тянут? – снова шепотом спросил Джош.

– Щас сам увидишь, – пообещал Уршух. – Ой, мама родная, щиплет-то как!

– Ничего, ничего, – успокоил его Джош, – пощиплет и перестанет. Зато заживет быстро.

Внезапно раздался грохот барабана. К костру в центр круга медленно, с достоинством входил вождь, неся в вытянутой руке тот самый рождественский шар с заснеженным пейзажем. Соплеменники смотрели на это чудо с раскрытыми ртами и громкими воплями выражали свой восторг. «Не иначе как этот шар отныне станет новым тотемом племени», – подумал Джош.

За вождем гордо шествовал жрец, бутыль и ушки на его бритом черепе вызывали не менее восторженные эмоции соплеменников, Джош услышал, как молодуха за его спиной даже взвизгнула от восторга.

Третьей шествовала Амальга в длинной блестящей накидке из шкуры шемаршельды, ее осторожно вели под руки двое старейшин и оказывали ей невиданные ранее знаки внимания. Вот так новость, с чего бы это? Джош с удивлением наблюдал за происходящим, даже забыв об урчащем от голода животе. Старейшины усадили Амальгу на высокую колоду, она поправила на груди ожерелье из самых красивых раковин и безделушек, найденных Джошем на помойке, и приняла в руки большое блюдо с коккой – цельно сваренной курицей. Довольно редкое для сих мест лакомство. Жрец что-то зычно прокричал, толпа вокруг костра заревела…

Амальга разломила курицу пополам, в одну половину тут же вцепилась зубами, другую крепко сжала в руке. Потом встала и двинулась вдоль первого круга.

– Не ищи здесь, дочь Большой Ма! – завопил жрец. – Здесь сидят достойнейшие люди племени.

«Не иначе, как Амальга замуж собралась, – с неожиданной грустью подумал Джош, – ну дай ей Бог хорошего мужа…»

Жуя на ходу истекающее жиром мясо, Амальга прошла и вдоль второго круга.

– И здесь не ищи, дочь Большой Ма, здесь лучшие воины и охотники племени! Возьми же по традиции в мужья самого никчемного!

Амальга медленно обошла второй круг и вступила в круг третий. Джош уже понял к чему идет дело, Не зря же сегодня вождь намекал ему насчет никчемности. Он даже не испугался, а мысленно вцепился зубами в половину ароматной курицы, что держала в Руке Амальга. Предчувствия его не обманули, девушка остановилась напротив него и, виновато опусов глаза, протянула ему ароматный, сочащийся жиром кусок. Джош не заставил себя уговаривать и через мгновение грыз куриную ногу. Впрочем, кроме курицы было еще много вкусных вещей: копченый окорок папуийю, жареный строх во фруктовом соку, жирные пиявки, напившиеся крови спящего на отмели браама. Джош сидел бок о бок с Амальгой, по правую руку от вождя, и, не стесняясь, предавался чревоугодию, твердо решив не думать о том, что будет завтра. Тем более перед новобрачными поставили целую бадью хмельного пива. Свадьба так свадьба. Жениться, а тем более умирать трезвенником Джош совершенно не собирался.

Сама церемония бракосочетания несколько удивила Джоша краткостью. Племя оперативно переместилось на священную поляну, еще приняло бражки и исполнило традиционный танец, после чего жрец подвел новобрачных к каменной черепахе.

– Он будет тебе хорошим мужем, – заверил жрец, Амальгу, – она будет тебе хорошей женой, – пообещал он Джошу.

Ну и на том спасибо!

Амальга первой вошла в свадебную хижину, устланную шкурами и пальмовыми листьями, тут же развернулась, бросилась ему на шею и расплакалась.

– Прости, прости меня, Джош! – шмыгнула она носом. – Но все в один голос решили, что никчемным должен быть ты. Ты – чужак, но не раб, у тебя нет родных и некому за тебя заступиться. Я хотела выбрать другого, не потому что ты мне не нравишься, нет, наоборот, нравишься, просто жалко тебя, но жрец сказал, что я… что ты…

Объевшийся Джош мягко отстранил девушку и уселся на брачное ложе, усыпанное ароматными лепестками местной розы. В животе было тяжело, жениться совершенно не хотелось. А впрочем, почему бы и нет? Все равно завтра каюк, или, как его, Карбуа…

Он нежно обнял девушку за плечи и усадил рядом с собой:

– Послушай, а ты видела этого Карбуа? Какой он?

– О-о-о-о, он огромный, от его шагов все гремит в округе. Шкура его блестит, он пахнет болотом и изрыгает огонь, огромная пасть как пещера, в нее может вместиться все наше племя! Но он справедливый, и после него светит солнце.

Джош задумался. Что же это за тварь такая болотная, огнедышащая, что от ее шагов все дрожит и пасть размером с пещеру. Может быть, рептилия какая, вроде шемаршельды? Он взял прутик и изобразил на песке тираннозавра с открытой пастью.

– Нет! – убежденно сказала Амальга. – Совсем не похож. Карбуа, он большой и страшный, а шкура его блестит на солнце…

– Слушай, а ты сама видела, как он… ну, в общем, как Карбуа ест избранниц и их мужей?

Амальга грустно кивнула:

– В прошлый раз избранной была моя сестра Аллая, она была самая высокая и красивая. У нас в семье все красивые и высокие, – добавила она гордо. – Она выбрала рыбака Паа, он сам просил ее, большая рыба откусила ему ноги, когда он залезал на плот во время рыбалки. Сначала все спорили и говорили, что Карбуа не примет безногого калеку, но Карбуа проглотил их обоих и все равно дал еды. Я думаю, если там, на болотах, у Паа и Аллаи будут дети, то они будут красивыми. Ведь если у Паа нет ног, дети все равно будут с ногами, правда? А он был красивый, мускулистый.

– А ты веришь, что Карбуа не жует избранную с мужем, а уносит в животе на болото?

– Верю, – уверенно сказала Амальга, – я сама видела, как Аллая… Иначе я давно бы уже… – Она не договорила, что именно сделала бы, а приникла к плечу Джоша, нежно погладила его по влажным волосам, заглянула в глаза и спросила: – А ты меня хоть немножечко любишь?

Вот все у них так, у баб, что у современных, что у доисторических. Завтра ее сожрет чудовище невиданное, а она все туда же, про любовь…

Брачная ночь получилась совсем недурной, но общее впечатление испортил один инцидент. Когда осчастливленная новобрачная согласно традиции данного племени мыла суженому ноги, за циновкой, означающей дверь, раздался взволнованный шепот Круха:

– Эй, Чучело! Слушай, ну отдай мне свою «пищалку» и башмаки. Вам же завтра все равно к Карбуа. А я тебе корень сусун дам, после этого ты будешь силен, как молодой папуийю в стаде самок!

Новобрачная на минуту покинула брачное ложе, чтобы еще раз накрутить уши наглому мальчишке. Может быть, в последний раз в этой жизни…

Проснулся Джош от страха. Вчерашний хмель прошел, и ему почему-то совершенно расхотелось умирать. Он осторожно поправил чурбачок под ухом тихо сопящей супруги и потихоньку выскользнул из хижины. Два лучших воина племени, вооруженные щитами и копьями, немедленно вскочили на ноги и всем своим видом показали, как рады они мужу избранной. Джош обошел хижину и в сопровождении почетного караула справил малую нужду. Что ж, резонная предосторожность, видимо, бывали случаи, когда счастливые супруги избранниц пытались обмануть судьбу и скрыться бегством.

Джош вернулся в хижину, уселся на ложе и стал думать. Ну, предположим, что все-таки существует в болотах огромная тварь, более страшная и опасная, чем шемаршельда. Кто знает, какие еще чудовища могут скрываться в этих топях? Допустим, тварь даже соображает, что если придет к этому месту, то может поживиться местной красоткой и самым что ни на есть плюгавеньким мужичком. Допустим. Но что значит «она дает еду»? И почему тварь приходит раз в год? Почему в одно и то же время? И что такое для огромного хищника пара людишек? Разве этим наешься? Жрать – так жрать все племя на корню. Но, судя по тому, что племя не попряталось по пещерам, как было при нападении шемаршельды, а спокойно спит в своих плетеных хижинах, никакой опасности дикари для себя не видят…

Джош вытащил из комбинезона парализатор и еще раз проверил зарядку. Да, маловато, ну, молодого строха еще можно свалить на пару минут, но не больше… Впрочем, можно прямо сейчас выйти из хижины, двумя зарядами положить охранников, нырнуть в джунгли и пробраться по знакомой тропе к границе владений племени. Что дальше? Если его не сожрет шемаршельда, если из него не высосет кровь ядовитый плющ, если его не затянет в болото и он доберется до деревни рыбоедов, то… Рабство, пожизненное рабство, побои, изнурительный труд и всеобщее презрение до конца дней. У рыбоедов, как он слышал, к чужакам такого либерализма, как в здешнем племени, проявлять не принято. А про дорогу на запад лучше вообще сразу забыть. Там живут людоеды. Быть съеденным человеком, пусть даже диким, бр-р-р…

В это время Амальга заворочалась, зашарила руками по шкурам и, не найдя Джоша, вскочила, испуганно таращась по сторонам.

– Ой, – с облегчением выдохнула она, – а мне приснилось, что ты сбежал в джунгли и тебя съели людоеды…

«Вот спасибо, порадовала! С добрым утром, любимая!»

Видимо, визит главного духа джунглей Карбуа в племени был большим событием, так что никто с утра на работу не пошел. Джош даже заметил в толпе воинов, стоящих обычно в дозоре на границе племени. Даже местная элита – рудокопы – были тут же смуглые от породной пыли, с позеленевшими от руды руками, они стояли особняком в шикарных одеяниях из шкур строхов и шемаршельды. Высший шик по здешней моде.

Вождь явился в заметно хмельном состоянии, с обновкой – треснутыми мотоциклетными очками, надвинутыми на лоб. Слуга нес за ним большую бадью с брагой, к которой вождь то и дело прикладывался. Увидев Джоша, вождь радостно расхохотался и провел ребром ладони по шее, мол, извини, брат, но сегодня не твой день. Подойдя к Амальге, он чмокнул, ее в уста и громко пробормотал, что из-за этого дурацкого Карбуа в племени скоро ни одной путной девки не останется. Старшая жена попыталась вождя одернуть, но тот без разговоров заехал ей в ухо.

Старший жрец, напротив, был собран и деловит. По всему было видно, что его ученики взялись за новую помойку серьезно, и парадное одеяние его заметно обновилось. В одном ухе его болтался на тонкой веревочке чуть облезший шахматный конь, вторую мочку украшал блестящий колпачок от губной помады, в нос он воткнул довольно дорогой «Паркер» с обломанным пером. Насладившись произведенным эффектом, жрец объявил, что в честь праздника Карбуа сегодня каждый член племени, даже дети и рабы, получит по небольшому подарку от духов расщелины. Пока толпа визжала от восторга, к новобрачным подскочили ученики вождя с праздничными одежами.

Амальга безропотно дала снять с себя пятнистую шкуру и облачилась в какое-то подобие туники из шемаршельды. Джош решил умирать в своем комбинезоне. Пусть и изрядно потрепанный, но все-таки комбинезон с именной биркой. И если кто-нибудь, когда-нибудь обнаружит в куче экскрементов огромного болотного ящера человеческие останки и эту бирку, у бедной мамы Георгия Петровича Петрова появится шанс поплакать на могилке единственного сына.

Почему-то он совершенно успокоился, с удовольствием выпил полную чашу браги и даже сказал какой-то комплимент жрецу о парадном наряде. Тот недоверчиво на Джоша посмотрел и дал знак. Толпа что-то хором прокричала, окружила новобрачных, и процессия двинулась к священному холму. Уже издали Джош увидел большую кучу зеленоватых камней. Так он и думал – самородная медь.