Текст книги "Кому выгодны мировые войны?"

Предатели еврейского народа

Холокост евреев в годы Великой Отечественной войны в первую очередь касается советских евреев, и я в начале 2007 года написал письмо председателю редакционного совета «Международной еврейской газеты» Т. Голенпольскому, распространяемой как раз среди бывших советских евреев. Этот текст я слегка сократил за счет уже известных читателю этой книги моментов.

«Коллега! Я понимаю, что моя статья, посылаемая вам для опубликования в «МЕГ», не вселит чувства радости и энтузиазма в вашу душу, и наши газеты вряд ли когда начнут «дружить домами». Однако у меня есть небольшие основания полагать, что лично вы человек не без чувства гордости и собственного достоинства, которые могут и не позволить вам уклонится от бросаемого вызова. Речь вот о чем.

В наше счастливое время, когда всепобеждающее марксистско-ленинское учение наконец сменено еще более всепобеждающим учением Холокоста, досадным обстоятельством является то, что в этом учении сохраняются большие белые пятна, которые для наших российских евреев могут иметь такие же трагические последствия, как для их родителей и старших поколений в годы Великой Отечественной войны. В конечном итоге речь идет о том, какими мы видим наших соотечественников-евреев – умными и самостоятельными в интеллектуальном плане людьми или баранами, тупо следующими за своими поводырями – формальными и неформальными лидерами нынешнего российского еврейства? Являются ли действия российских евреев следствием их собственного решения, полученного в результате их собственного анализа всех фактов по подлежащему решению вопросу, либо российским евреям подсовывают для размышления лишь тенденциозно-подобранные факты, на основании которых они могут прийти только к такому решению, которое нужно только тем, кто ими бессовестно манипулирует?

Одним из таких белых пятен массового уничтожения наших соотечественников – советских евреев, – является тема, вскользь поднятая, как пишет «МЕГ», «выдающимся писателем» Г. Баклановым в очерке «Кумир» («МЕГ» № 43–48), – это тема предателей в среде евреев. Бакланов без тени колебаний утверждает: «Но следуя его логике, действуя его методами (Солженицына. – Ю.М.), высчитывая постоянно в процентах, можно и так сказать, и отдельной строкой выделить: евреи – единственная нация, в которой в ходе Отечественной войны не было предателей. Не было евреев-власовцев, не было евреев-полицаев, евреев-карателей».

Такое заявление озадачивает – Бакланов действительно «не в курсе дела» или в курсе, но в его понимании не является предательством то, что в понимании других людей ничем иным не является? Ведь искренность его подобной позиции легко объяснима.

По воспоминаниям поэта В.С. Бушина, в молодости Бакланов был Фридманом, и когда сменил фамилию, то его институтские приятели поинтересовались, почему «Бакланов»? Он им пояснил, что восхищен творчеством гениального Фадеева, а у того в романе «Разгром» есть симпатичный персонаж Бакланов, вот бывший Фридман и взял себе эту фамилию. На это приятели ему заметили, что в этом романе есть еще более симпатичный персонаж – Левинсон и логичнее было бы взять эту фамилию. (Это предложение действительно было логичным, поскольку с русской фамилией как-то не очень убедительно звучит процитированное выше «единственная нация, в которой в ходе Отечественной войны не было предателей», – выдающемуся писателю с русской фамилией желательно писать «у которой»). Но Бакланов не послушался умного совета и для широкой публики все же изменил и родовому имени, и природной национальности. Кроме этого, он всегда был верным сыном партии (пока это приносило дивиденды), но и ей изменил. Конечно, по этой причине его можно считать специалистом в области предательства, но было бы опрометчиво полагаться на его выводы в этом вопросе вот почему.

Эталоном предательства является Иуда, предавший Христа, но вполне может быть и иной взгляд на Иуду – как на бизнесмена, удачно реализовавшего свой товар на рынке информационных услуг, то есть ничего личного – только бизнес! Поручите специалисту, имеющему такой взгляд на Иуду, подсчитать предателей, и у него в соответствующей графе окажутся одни нули. Не исключено, что что-то похожее произошло и с Баклановым.

Давайте рассмотрим тему массового уничтожения советских евреев сквозь призму предательства в их среде, которое, по Бакланову, начисто отсутствовало. Вот нужные нам детали рассказа из книги «Поздняя повесть о ранней юности» Ю.А. Нефедова, очевидца техники подготовки к расстрелу еврейской части населения в моем родном Днепропетровске.

«…Наши соседи Добины, Елизавета Григорьевна и Марк Евсеевич, смущенно улыбались и рассказывали, что он, Марк Евсеевич, стриг немцев, а те благодарили и расплачивались марками. Их дети, дочь Сара и сын Янкель, эвакуировались с Металлургическим институтом. Дочь преподавала там немецкий язык. Родители сожалели, что дети уехали в неизвестность, а немцы совсем не такие страшные, как о них писали в наших газетах.

…Еврейским семьям было приказано стать на учет. Пошли не все, некоторые пытались скрываться. По городу ходили полицаи, откуда-то наехавшие дядьки в костюмах явно с чужого плеча, с винтовками и белыми повязками на левом рукаве, на которых черными буквами было пропечатано по-немецки и по-украински: «УКРАIНСЬКА ДОПОМIЖНА ПОЛIЦIЯ», с немецкой печатью, с орлом и свастикой. Они отыскивали евреев. Немного позже их одели в черную форму с серыми обшлагами рукавов. Они же исподволь распространяли слух, что регистрация производится для переселения евреев в села немцев-колонистов Сталиндорф, Калининдорф и Ямбург, а немцев, или, как их стали называть, фольскдойче – в город. И действительно, в нашем дворе появилась некая Евгения Карловна из Ямбурга, толстенная, одинокая, сравнительно молодая женщина. Мама продала ей какие-то вещи за пуд муки. А в соседнем дворе – Эльза Фридриховна, к которой тут же приехал брат фельдфебель, занимавшийся ремонтом бронетранспортеров на территории Химико-технологического института.

…Не помню, по какому случаю, мы оказались на проспекте в районе универмага: я, мой брат, Юра Писклов и Федя Кияновский. Это было 13 или 14 ноября. На проезжей части, между универмагом и нынешней гостиницей «Центральной», стояла толпа людей, как бы построенная в колонну человек по 6–8 в ряд, мирно разговаривая, медленно продвигаясь в сторону улицы К. Либкнехта в окружении редкой цепочки немецких солдат. Некоторые из них, примерно через 10–12 человек, вели огромных овчарок.

Возглавляли колонну несколько офицеров. Они весело разговаривали и громко смеялись. Один из них, высокий, красивый и даже щеголеватый, очевидно, старший, не забывал оглядываться и подавать руками какие-то знаки солдатам. Солдаты были из войск СС и вермахта.

Мы заметили относительно небольшую толпу – начало огромной колонны, а конец ее просматривался где-то в районе Садовой или еще дальше. Колонну проводили последовательно через третий, второй и первый этажи магазина, заставляя их там оставлять свои вещи, якобы для последующей доставки в места переселения.

Колонна медленно двигалась вперед и уже свернула на ул. К. Либкнехта, а мы все стояли и смотрели. Большинство составляли пожилые люди: женщины, многие с детьми; старики, но были и молодые. Они, в большинстве, вели себя спокойно и даже улыбались, но таких было немного. Основная масса шла обреченно, очевидно, отчетливо понимая, куда и зачем их ведут.

Мы прошли ближе к универмагу и увидели, как полицаи подгоняли людей с вещами к входу, который ближе к улице Короленко, а затем выпускали их через противоположную дверь, но уже без вещей. Всех торопили в колонну.

Обратная стена универмага в ту пору была полностью из стекла. Когда мы зашли на ту сторону, где сейчас магазин Михаила Воронина, то увидели толпу, смотревшую куда-то наверх. Там, на третьем этаже, уже шел дележ оставленных вещей, где усердствовали в основном полицаи.

Во второй половине дня со стороны Запорожского шоссе стали раздаваться выстрелы, винтовочные, пулеметные и автоматные, затихшие только часам к 10 вечера.

Так расстреляли евреев в Днепропетровске. Говорили, что в этой колонне, которую мы так близко видели, их было 14 тысяч.

Из нашего двора навсегда исчезли наши соседи Добины, Елизавета Григорьевна и Марк Евсеевич. На веранде в инвалидной коляске осталась сидеть бабушка, мать хозяйки. Такая же старушка и тоже в инвалидной коляске осталась в доме № 42 из семьи расстрелянных Шерфов. Несколько дней за ними ухаживали соседи, затем наехали фольксдойче, заняли опустевшие квартиры, а старушек солдаты перетащили в подвал одноэтажного дома, что еще до недавнего времени стоял на углу улиц Кирова и Дачной, напротив студенческой поликлиники.

С середины ноября до середины марта мы ухаживали за старушками с Юрой Пискловым и Федей. Где смогли, застеклили, а где-то забили фанерой окна в подвале. В развалинах нашли и установили маленькую чугунную буржуйку, принесли дрова, посуду, воду, емкости для отходов, убрали комнату и сделали ее чуть похожей на жилье. Носили еду, которую готовили мама, Марфа Ивановна и Федина семья.

Когда мы оставались с братом вдвоем, а мама уезжала на заработки, мы всегда готовили и на бабушек. Мой восьмилетний брат очень строго следил за этим.

В середине марта, в один из дней, когда был наш черед кормить старушек, мы с братом ранним утром, еще не совсем рассвело, несли им котелок горячей кукурузной каши, или мамалыги, другого тогда не было. Дойдя до дома № 31, мы увидели телегу с лошадью, стоящую у входа в подвал, где находились наши подопечные.

Остановились в нерешительности и испуге. В этот момент из подвала вышел полицай, волоча по земле одну из бабушек. Подтянул, без труда забросил ее в телегу, спокойно вытащил из кобуры пистолет и выстрелил в голову. По-хозяйски спокойно повернулся и пошел в подвал. Нас он не заметил. Надо было быстрее убегать…

Я потянул за руку Женю, но он не сдвинулся с места. Взяв у него сумку, где стоял обернутый полотенцами котелок с кашей, я закинул его руку себе на шею и потащил домой. Ноги его не шли. Я буквально приволок его домой, уложил в постель, затопил печку, сварил еду и пытался его растормошить.

Значительно позже я узнал, что такое шок и как можно вывести из этого состояния. А тогда мне было 12 лет, а ему 8. Примерно через четыре часа он сначала начал водить глазами, вроде бы рассматривая, но не понимал, где он находится, а потом сел в кровати. К котелку с кашей, который несли старушкам, мы не притронулись.

В конце марта мама приехала из Сурско-Литовского, а у нас кончились дрова. Утром, когда было еще темно, я отправился на поиски. Где-то на улице Жуковского я оторвал три доски от еще не до конца изломанного забора и потащил их через дворы домой. Когда я вышел на свою улицу, прямо перед собой увидел трех полицейских-латышей с винтовками. Они рассмотрели меня, велели положить доски на землю. Один повел меня в сторону Лагерного рынка, двое не спеша пошли вниз в сторону Дачной.

Полицай привел меня во двор 5-го почтового отделения, где уже находилось много народа, человек двести, а может и больше, в окружении полицейских и немецких солдат. Двор со всех сторон был огорожен высоким забором, и убежать оттуда было невозможно. Огромный полицай, очевидно, старший, предупреждал, что при попытке побега будут стрелять. Полицаи и немецкие солдаты стояли по периметру двора с винтовками в руках.

Через некоторое время со двора начали выводить людей группами по тридцать человек в сопровождении одного немца и одного полицая и усаживать в огромные крытые грузовики, большая колонна которых стояла на Лагерной. Дворы на улице с двух сторон были блокированы полицией.

Я пытался «улизнуть» со двора, стараясь не попасть в отсчитываемые тридцатки, переходил из одного угла двора в другой, но не получилось. Попал в последнюю машину. В кузове лежали лопаты и кирки.

Нас привезли на территорию нынешнего предприятия «Цветы Днепропетровска», там проходил противотанковый ров от Запорожского до Криворожского шоссе. Теперь это улица Днепропетровская. На этом месте расстреляли в ноябре ту колонну людей, которых мы видели возле универмага. Со стороны хозяйственного двора ров был наполнен трупами. К противоположной стенке рва доползали, видимо, только раненые и добитые позже. Картина страшная, хотя в последующее время я видел лагеря смерти в Германии… Там тоже не менее страшно, но этих я видел в колонне живыми. Среди них были наши соседи, с которыми мы были близки.

Расстрелянные в ноябре и едва присыпанные мерзлой землей, они оказались снаружи под лучами весеннего солнца. По дну рва ходил молодой немецкий офицер с пожилым унтером, очевидно профессионалом. Они штыками открывали рты жертвам, отыскивая золотые коронки. На дне рва, у противоположной от нас стены, сидела крупная молодая женщина с двумя прижавшимися к ней детьми. Кирками долбили мерзлую, уже чуть подтаявшую сверху землю, нашпигованную стреляными гильзами всех калибров, среди которых попадались и гильзы отечественного образца. Это стреляли полицаи.

Когда почти стемнело, нас отпустили. Как я добрался домой, не помню. Несколько дней я был без сознания, мама говорила, что у меня было воспаление легких. Она меня едва выходила».

Возникает вопрос, достаточно естественный: почему евреи моего города практически без конвоя шли на расстрел, почему они хотя бы не разбегались? Мне тут же скажут, что это было невозможно. Чепуха, возможно было и не такое!

На Нюрнбергском процессе заместитель Главного обвинителя от СССР Ю.В.Покровский огласил суду документ № СССР-311, который был составлен из документов полиции безопасности и СД по Житомирской области, касающихся расследования преступной халатности работников этой полиции в декабре 1942 г. в результате чего «унтершарфюрер СС Пааль и унтершарфюрер СС Фольбрехт подверглись нападению заключенных и были убиты из их собственного оружия». Я дам выдержки из этих документов, из которых станет ясно, что произошло.

Штурмшарфюрер СС и криминаль-оберсекретарь Ф.Кнопп на допросе показал:

«С середины августа я являюсь руководителем Бердичевского отделения полиции безопасности и СД в городе Житомире… Находившиеся в здешнем лагере 78 военнопленных были исключительно тяжелораненые. У одних отсутствовали обе ноги, у других – обе руки, у третьих – одна какая-нибудь конечность. Только некоторые из них не имели ранения конечностей, но они были так изуродованы другими видами ранений, что не могли выполнять никакой работы. Последние должны были ухаживать за первыми.

…Подготовку экзекуции я поручил сегодня ранним утром сотрудникам местного управления унтершарфюрерам СС Фольбрехту и Паалю и ротенфюреру Гессельбаху.

…Из оружия они имели немецкий пистолет-пулемет, русскую самозарядную винтовку, пистолет ОВ и карабин. Хочу еще подчеркнуть, что я намеревался дать в помощь этим трем лицам гауптшарфюрера СС Венцеля; но это было отклонено унтершарфюрером Фольбрехтом, заметившим при этом, что они втроем вполне справятся с этим делом.

По поводу обвинения. Мне не пришло в голову обеспечить проведение обычной экзекуции более многочисленной командой, так как место экзекуции было скрыто от посторонних взоров, а заключенные не были способны к бегству ввиду их физических недостатков».

А ротенфюрер СС Ф.Гессельбах показал следующее:

«Вчера вечером унтершарфюрер СС Пааль сообщил мне, что сегодня я должен принять участие в расстреле военнопленных. Позже я получил также соответствующее задание об этом от гауптшарфюрера СС Венцеля в присутствии штурмшарфюрера СС Кноппа. Сегодня в 8 часов утра мы, гауптшарфюрер СС Бергер, унтершарфюpep CC Пааль, унтершарфюрер СС Фольбрехт и я, приехали на взятой на кожевенном заводе машине с шофером, который был украинцем, на участок, находившийся примерно в одном-полутора километрах за лагерем, с восемью заключенными нашей тюрьмы, чтобы выкопать могилу…

…Первая группа состояла, по распоряжению Пааля, почти исключительно из безногих.

После того, как я расстрелял первых трех заключенных, вдруг услышал наверху крик. Так как четвертый заключенный был как раз на очереди, я быстренько прихлопнул его и, взглянув затем наверх, увидел, что у машины происходит страшная суматоха. Я до того уже слышал выстрелы, а тут увидел, как пленные разбегались в разные стороны. Я не могу дать подробных данных о происшедшем, так как находился на расстоянии 40–50 метров. Я только могу сказать, что я увидел моих двух товарищей, лежащих на земле, и что двое пленных стреляли в меня и шофера из добытого ими оружия. Поняв, в чем дело, я выпустил оставшийся у меня в магазине четвертый патрон по заключенным, обстреливавшим нас, вставил новую обойму и вдруг заметил, что пуля ударила совсем рядом со мной. У меня появилось такое ощущение, будто бы в меня попали, но потом я понял, что ошибся. Теперь я объясняю это нервным шоком. Во всяком случае, я расстреливал патроны второго магазина по беглецам, хотя не могу точно сказать, попал ли я в кого-нибудь из них».

Чин СД, проводивший следствие по этому делу, констатировал:

«Таким образом, из двадцати восьми заключенных четыре были застрелены в могиле, два – при побеге, остальные двадцать два бежали.

Немедленно принятые ротенфюрером СС Гессельбахом меры для поимки беглецов при помощи команды находившегося вблизи стационарного лагеря были целесообразны, но безрезультатны».

А евреи моего города, с целыми руками, с целыми ногами, до противотанкового рва – до места расстрела – шли около пяти километров вдоль знакомых им дворов, подворотен, скрытых проходов и разных потайных мест Днепропетровска, и не то, что не нападали на своих малочисленных убийц, а даже не пытались удрать. Почему??

Возможно, возникнет версия, что евреи люди интеллигентные и не могут никого обидеть, даже своих убийц. Что же, не будем вспоминать про интеллигентный Израиль, а вспомним евреев той эпохи. Дадим слово В.Н.Карзину, который раненым попал в плен, и на пути в Маутхаузен в декабре 1943 года временно побывал и в Освенциме.

«Однако, может, стоит привести факт, как с нами, бывшими до этого советскими военнопленными, многие из которых были инвалидами или ранеными, в первый день после прибытия и после санитарной обработки обошлись в карантинном бараке, куда нас поместили. Вечером, после «ужина» (один небольшой половник эрзац-кофе), многие наши товарищи собрались в группы и обменивались первыми впечатлениями о лагере. Вдруг в бараке раскрылись ворота (с обоих торцов его имелись ворота) и в барак ворвалась группа крепких парней, предводительствуемая эсэсовцем. Они были возбуждены, скорее даже разъярены, эсэсовец с пистолетом, парни с палками, и началось массовое избиение. Из толпы избиваемых поймали несколько человек и увели. Потом нам стало известно, что их привели в другой барак и там за связанные за спиной руки подвесили к стропилам. Но что нас всех потом поразило, так это то, что все, кто избивал нас палками, были «капо» – исполнители распоряжения администрации лагеря, обеспечивающие режим содержания заключенных, – все они были евреи».

Показать советским пленным, кто хозяин в Освенциме, евреи могли, а оказать сопротивление своим убийцам – нет??

Так как все же объяснить, что евреи, шествуя к местам расстрела, как вспоминает Нефедов, «в большинстве, вели себя спокойно и даже улыбались»? Только одним – они не знали, куда и зачем их ведут, а когда подходили ко рвам, то там полицейские их плотно окружали, и на людей нападал паралич страха, лишавший их воли к сопротивлению. Вы же прочли у Нефедова, что накануне среди евреев распространялись слухи, что евреев Днепропетровска переселяют «в села немцев-колонистов Сталиндорф, Калининдорф и Ямбург, а немцев, или, как их стали называть, фольксдойче – в город».

Но в середине ноября в Днепропетровске уже вовсю ходили слухи, что в Киеве евреев начали расстреливать еще в сентябре, и поверить в свое переселение евреи могли только тому, кому не могли не верить. Так было и в самом Киеве. Бывший диссидент, отсидевший свое в лагерях СССР, Михаил Кукобака об этом с гневом пишет:

«Многие слышали историю «Бабьего Яра». Но не все знают, почему фашисты так легко уничтожили такое огромное количество «евреев»? Всё было просто. Немцы арестовали 9 раввинов. По «просьбе» немцев все 9 (!) выступили с публичным обращением к евреям г. Киева. Мол, просим организованно собраться, и евреи, как элитная нация, будут переправлены в безопасное место. Почему ни один из этих раввинов не сказал людям правды? Почему ни один из девяти не поступил так, как поступают арабы-палестинцы с оккупантами?

Трудно осуждать людей за трусость, если над тобой самим не стояла «старуха с косой». Но правда в том, что эти раввины (все девять!) лгали людям всю свою сознательную жизнь, как этот Любавичский ребе. Я не знаю их дальнейшую судьбу. Может быть, их тоже расстреляли. Может, они смогли спасти свои шкуры и сегодня продолжают читать Тору в какой-либо синагоге в Чикаго или в Тель-Авиве. Бог им судья».

Бог, он-то, конечно, судья, но что-то не верится, что дело только в трусости раввинов.

Ведь как тогда понять подробности уничтожения гетто Вильнюса? Немцы поставили во главе гетто сиониста Якоба Генса, и тот по очереди формировал партии евреев и отправлял их «переселяться». Переселяли евреев недалеко – в Понары, где их расстреливали в котлованах недостроенных бензохранилищ.

Свидетель-литовец, в те годы подросток, живший в Понарах, рассказывал, что его мать специально выходила к колоннам евреев, почти не охранявшимся, и предупреждала их: «Разбегайтесь, вас ведут убивать!» А евреи ей отвечали: «Вас первых расстреляют!» Те же, кто оставался в гетто, прилежно работали на немцев и были уверены, раз они хорошо работают, то с ними ничего не случится. В гетто работали школы, театр, евреи весело отдыхали на пляже, устраивали спортивные соревнования, а сионист Генс формировал и формировал из них партии для «переселения». Коммунистически и просоветски настроенные евреи пытались уйти в партизаны, но еврейская масса не давала им этого сделать и доносила на них в гестапо – боялась, что немцы за уход в партизаны рассердятся на все гетто.

И вот так Генс «переселил» в могилы 38 тыс. евреев Вильнюса и еще 10 тыс. евреев из округи, но особенно он отличился с еврейским гетто в Ошмянах. Там он уничтожил всех ошмянских евреев силами еврейской полиции Вильнюсского гетто!

А, по Бакланову, эти раввины, сионисты и полицейские никакие не предатели. Ну и что из того, что еврей-полицейский в гетто Ошмян застрелил молодую мать-еврейку, а потом взял младенца за ножки и головкой его об угол? Разве он предатель? Это у него бизнес такой: у Бакланова один бизнес, а у полицейского другой. И при чем тут предательство? Так надо понимать Бакланова?

Правда, надо сказать, что не каждый Бакланов еврей и не каждый еврей Бакланов. Историк Я. Этингер, описывая к 60-летнему юбилею историю Варшавского восстания в вашей же газете, цитирует: «Как отмечается в изданной в Израиле «Краткой еврейской энциклопедии» (том 6, стр. 658) «первые вооруженные действия еврейских бойцов направлялись против евреев-предателей. В декабре 1942 года были убиты руководители еврейской полиции в гетто Варшавы».

В начале 1943 года «Еврейская боевая организация» заподозрила в предательстве вступившего в контакт с германскими властями и назначенного ими членом юденрата известного в прошлом видного сионистского деятеля Альфреда Носсига и вынесла ему смертный приговор, который был приведен в исполнение 22 февраля» («МЕГ» № 15–16, 2003).

Евреи Варшавского гетто тоже, надо думать, знали, что такое бизнес, но при этом знали и то, что убить предателя всегда полезно.

Вот у меня и возникает вопрос к читателям «МЕГ» – что вам полезнее: оставить белое пятно предательства во всепобеждающем учении Холокоста или проклясть тех, кто помог уничтожить сотни тысяч советских евреев?

Если промолчать, то те, кто от этой всепобеждающей идеи кормится, будут вами очень довольны (я, правда, не понимаю, какая вам от их удовольствия польза?). Но тогда где гарантия того, что сегодняшние лидеры российского еврейства не считают, что одна дойная корова в Израиле ценнее сотни даже московских евреев, а посему не сочтут за предательство любые несчастья российских евреев во имя их, этих лидеров, политических идей или просто их бизнеса?»

Естественно, что Т. Голенпольский мое письмо в МЕГ не опубликовал и мне не ответил. Другого и не ожидалось, но, согласитесь, что правомерен вопрос: а кем же является сам Голенпольский – предателем наших российских евреев или их радетелем?

И таких, как Голенпольский, в России, наверное, пара сотен, но СМИ России слово предоставляют только им. В последнее время в газетах от «Еврейской» до «Независимой» активно выступает еврейский расист В. Каджая с вечными стонами о том, как плохо евреям жить среди русских. В «Независимой газете» он поместил статью ««Еврейский синдром» советской пропаганды», в которой, в частности, он пишет: «Даже о Бабьем Яре мы узнали через многие годы после окончания войны. Но об этом замалчивании у Солженицына – тоже ни слова»[111].

Но сегодня в школах России изучают еврейский Холокост, и в учебном пособии по этой дисциплине черным по белому написано: «В ноте народного комиссара иностранных дел СССР В.М. Молотова о преступлениях оккупантов на советской территории, опубликованной 6 января 1942 г., содержался абзац о Бабьем Яре, в котором говорилось о расстреле 52 тысяч евреев Киева» [112]. Уже и русские школьники знают, что об убийстве евреев СССР сообщено 6 января 1942 г., а «историк» В. Каджая пишет, что об этом «мы узнали через многие годы после войны». Кто эти «мы»? Один, понятно, сам В. Каджая, а кто остальные? Огласите весь список! – как говорилось в одном советском фильме.

Ото всех этих функционеров израильского лобби несет тупой алчностью и хлещет ложь. Подлая ложь, наглая ложь, ложь, как образ жизни. Как тут не вспомнить выводы советского еврея Вадима Томашпольского об Израиле: «Все врут всем, врут привычно и беззастенчиво, врут по большому и по маленькому, ложью пропитаны все сферы жизни, от быта до политики, вранье есть норма, а правда – редкая диковина, экзотика».

* * *

Но вернемся к историкам-ревизионистам и к их полному отрицанию убийства нацистами евреев.

Ну, как мне или Григорию, или Ю.А. Нефедову читать и слушать байки про немцев, невинных в смерти евреев, если мы твердо, безо всякой сионистской шумихи знаем, что советских евреев немцы массово расстреливали, если мы можем назвать имена этих расстрелянных и показать их могилы? Холокост евреев был!

Но организовали его сионисты.

Без них этот Холокост немцам и даром был не нужен. И сгорели в Холокосте только советские евреи!