Текст книги "Атлас любви. Пространства осознанной любви"

В дальнейшем мы погрузимся в стерилизованные логикой воды 5—6 основных концепций любви из багажа психологической науки.

Подводя итог нашему знакомству с языками любви, можно заключить, что, отправляясь в путешествие по пространствам любви, следует быть готовым к разговорам о ней на разных языках. Задача не из легких, если не замечать их взаимосвязь. Научные понятия психологии любви проистекают из философских представлений и упираются в метафизические прозрения. Литературные образы углубляют и украшают психологию любви языком бытовой или изысканной прозы, а также чеканными формулами поэтических вдохновений. Поэзия, в свою очередь, нередко возвышается до философских обобщений.

Познакомимся теперь с двумя широко известными исследователями движущих сил любовного влечения – философом Артуром Шопенгауэром и психологом Зигмундом Фрейдом, заблуждения которых также ценны для постижения таинств любви.

По следам теорий любви, ведущим вниз

Артур Шопенгауэр к моменту написания в 1844 году своего знаменитого эссе «Метафизика половой жизни» рассматривал любовь как «философски неразработанный материал». Его не удовлетворяли размышления о любви своих предшественников: Платона (мифы и легенды), Руссо (неверно), Канта (поверхностно), Спинозы (наивно). Он предложил собственное оригинальное решение загадки любви, состоящей в том, что, с одной стороны, она не более чем «какой-то из воздуха сотканный призрак», а с другой – «самая могучая и деятельная изо всех пружин бытия». Шопенгауэр приводит широкий спектр примеров могущества любви. Например, она «составляет конечную цель почти всякого человеческого стремления», «оказывает вредное влияние на самые важные дела и события», «забирается со своими записочками и локонами даже в министерские портфели и философские манускрипты», «отнимает совесть у честного и делает предателем верного».

Решение загадки любви, по Шопенгауэру, состоит в том, что у нее есть своя особая конечная цель, которая «важнее других целей человеческой жизни». Эта цель скрыта природой от влюбленных и заменена более надежными стимулами, связанными с эгоистическими целями наслаждения. Она направлена на «создание следующего поколения». В своей афористичной манере Шопенгауэр передает главную идею собственной теории любви: «…удовольствие, которое нам доставляет другой пол, как бы объективно оно ни казалось, на самом деле не что иное, как замаскированный инстинкт, то есть дух рода, стремящегося к сохранению своего типа».

Согласно этой теории, когда встречаются страстные взоры влюбленных, то их направляет зарождающаяся новая жизнь. Правда, Шопенгауэр вынужден признать, что искры влюбленности «как все зародыши большей частью бывают растоптаны». Стремление к красивым женщинам, которое наряду с половым инстинктом руководит выбором объекта, также заложено в нас природой, как тяга духа рода к «норме человеческого облика». Дух рода через чувство красоты и половой инстинкт воспламеняет нашу безоглядную страстную любовь. Однако выбор брачного партнера делается с учетом целого ряда индивидуальных разумных соображений, например, таких как получение качеств, которых недостает самому, с целью «исправить родовой изъян».

В соответствии со своей теорией Шопенгауэр разъясняет некоторые парадоксальные проявления любви. Он видит противоречие у поэтов, которые мечтают о бесконечном блаженстве с определенной женщиной, но тоскуют и печалятся, что идеальная любовь недостижима. Объяснение заключается в том, что эти мечты не прямые потребности индивидуума, а «вздохи рода», который только и может иметь бескрайние желания.

Теории любви Шопенгауэра невозможно отказать в стройной логике, а главное – в обнажении ключевых вопросов, связанных с отношениями любви. Следует полностью согласиться с тем, что у любви есть собственная конечная цель, которая скрыта в сонме бурлящих чувств и не фиксируется нашим сознанием. Но половой инстинкт и продолжение рода как сущность любви при всей их значимости все же упускают что-то важное и слишком далеки от того главного, что каждый непосредственно переживает в любви. Возникает внутренний диссонанс и желание продолжить поиски иного не столь приземленного центра притяжения любви.

Заманчиво вслед за Владимиром Набоковым воскликнуть: «О, любовь. Я за тайной твоею возвращаюсь по лестнице лет…», и попробовать пробраться туда, где «я на первой странице творенья только маленькой был запятой». При этом хотелось бы надеяться, что этот прыжок назад станет лишь замахом для броска вперед.

Движение вниз по лестнице лет на карте любви обозначено рядом предупреждающих знаков о скользких дорогах и тупиках. Один из них находится сразу за указателем: «Вход на территорию либидо Великого и Ужасного Зигмунда Фрейда». Побродив здесь среди зародышей сексуальной деятельности в раннем детстве, безумных фиксаций либидо на разных, порой причудливых объектах, можно уйти с неутешительным впечатлением, что «любовь в основе своей и теперь настолько же животна, какой она была испокон веков. Любовные влечения с трудом поддаются воспитанию, их воспитание дает то слишком много, то слишком мало».

Пути любви по Зигмунду Фрейду

Один из критиков теории Фрейда социальный психолог Эрих Фромм считал, что тот рассматривал только иррациональную любовь, связанную с перенесением детских объектов любви, а как явление зрелого сознания любовь для Фрейда не существовала.

Несмотря на то что в современной психологии теория любви Фрейда занимает почетное, но довольно ограниченное место в ряду других достойных концепций, можно то тут, то там встретить прямолинейных последователей фрейдизма. Например, медийный психолог Михаил Лабковский считает, что «любовь – это ваши детские переживания по поводу отношений с родителями», и объясняет все проблемы в отношениях исходя из невротических сбоев детской любви к своим родителям.

Однако не все так безнадежно однозначно. Во фрейдистской конструкции психики различаются Я-либидо и объект-либидо. Я-либидо проистекает из детского бреда всемогущества и нарциссизма и развивается под воздействием значимых других в Я-идеал. По Фрейду, «влюбленность состоит в излиянии Я-либидо на объект», а «сексуальный идеал может вступить с Я-идеалом в интересное отношение взаимопомощи». Объект любви может даже выступать «заменой никогда не достигнутого Я-идеала». Вот это уже интереснее. Так что уйдем из зоны фрейдизма, обдумывая, как в нашем подсознании идеальный сексуальный объект взаимодействует с Я-идеалом, в то время как мы влюблены в конкретного человека во плоти.

Не секрет, что теории Шопенгауэра и Фрейда, как и иные концептуальные построения о любви, выступают отражением индивидуальных мировоззрений и психологических особенностей их авторов. Безоглядно следуя их логике, мы невольно попадаем в ловушку предопределенного этими особенностями и уже разжеванного восприятия любви. Причем западня, в которую попадает наше мышление, по ряду причин становится добровольной. Потратив массу времени и усилий на то, чтобы разобраться в посылках популярной теории, ее новых понятиях, логике рассуждений, выводах или нестыковках, мы невольно начинам ценить приобретенное за неимением лучшего.

Похоже, что поиск закономерностей любви исключительно по следам взывающих к рассудку концепций ведет либо в лагерь сектантов – свидетелей Фрейда, Шопенгауэра, Спинозы, Фейербаха, Фрома и других гуру любви, либо в отряд вечно блуждающих от одной готовой теории любви к другой.

Стратегию нашего пути, которая состоит в сочетании феноменологического и структурного подходов с привлечением по необходимости других инструментов мышления, опишем чуть позже, а пока завершим небольшой обзор теорий любви, указав на главные, на наш взгляд, источники теории осознанной любви.

Источники теории осознанной любви

В начале XIX века, взяв на себя смелость, граничащую с дерзостью, французский писатель Стендаль опубликовал свои опыты «О любви». Он предчувствовал нелегкую судьбу этой «злосчастной книги» и через десять лет после ее издания «нашел только семнадцать читателей». Спустя сотню лет изложенные в ней закономерности любви были выбраны в качестве отправной позиции, «ошибочные» выводы которой необходимо было выявить и исправить, для создания проницательных «Этюдов о любви» испанским философом Хосе Ортега-и-Гассетом. К этому времени «злосчастная книга» стала «одной из самых читаемых книг». Автор «Этюдов о любви» отмечает, что она не только «читается с упоением», но и является элементом антуража будуара «маркизы, актрисы и светской дамы», свидетельствующим о том, что «им надлежит разбираться в любви».

Эти разделенные столетием погружения в природу любви образуют два полюса напряженных интеллектуальных усилий нового времени, два ярких прожектора, которые пронизывают уже новые оболочки иллюзий и заблуждений и проливают свет на исконную территорию пространства любви. Можно, используя известный афоризм, с уверенностью сказать, что все последующие теории любви – это заметки на полях «Опытов» и «Этюдов».

Стендаль являет пример заинтересованного наблюдателя, которому в веренице любовных интриг и суматохе увлечений, как собственных, так и среди наблюдаемого им высшего общества, внезапно открываются удивительные закономерности и неизбежные паттерны любви. Ортега-и-Гассет в своем исследовании парадоксов и загадок любви в современном обществе опирается на, казалось бы, идеи давно минувших дней о любви Платона и вновь открывает глубинную незыблемую истинную суть любви.

Что касается погружений в природу любви самого Платона, которые представляют собой бесценный клад откровений, то следует отметить, что доступ к ним требует подготовки и использования особых приемов мышления. Посвященные любви диалоги Платона «Лизис», «Федр» и «Пир», где, казалось бы, раскрываются тайны любви, нередко становились источниками новых мифов и заблуждений. Например, широкое хождение имеет миф об образцовой «платонической любви» как любви чисто духовной в отрыве от телесного влечения. Другой пример: известный украинский философ Андрей Баумейстер считает, что в диалоге «Пир» Платон скрывается за маской Аристофана и, соответственно, его речь о разделении андрогинов и их влечении к слиянию со своей половиной и раскрывает сущность любви.

Работы этих трех авторов (Платона, Стендаля, Ортега-и-Гассета) стали для нас краеугольными камнями пирамиды знаний о природе осознанной любви, и в дальнейшем мы будем подробнее рассматривать их идеи.

А пока в качестве отступления присоединимся к участникам застольной беседы о любви, ставшей философским преданием, и поразмышляем над отрывком из трудов Платона. В диалоге «Пир», где любители мудрых речей решают говорить о боге любви Эросе, Агафон (его речь пятая) перечисляет какими свойствами обладает Эрос:

Красота и совершенство: молодой – избегает старости; нежный – обитает только в мягких душах и уходит, если встречает суровый нрав; гибкие формы – входит в душу незаметно; благообразен – живет среди цветов, где все цветет и благоухает, не остается с поблекшим и отцветшим.

Добродетели: непризнание им никакого насилия – лишь добровольное и обоюдное согласие; рассудительность – умение обуздывать вожделения и страсти, а поскольку страсти слабее Эроса, значит он необыкновенно рассудителен; храбрость – овладевает даже Аресом, богом войны, любовником Афродиты, т.е. готов соперничать с ним.

Мудрость: источник поэзии, порождает все живое, мастерство в искусстве (музы) и ремеслах (дело с любовью).

Упорядочение всех дел богов: раньше причиной того, что творилось богами, была (господствовала) Необходимость (ужасные дела), с появлением Эроса – дела стали совершаться из любви к прекрасному.

И в конце речи не может удержаться от возвышенного поэтического слога:

 
      К добрым терпимый, мудрецами чтимый, богами любимый; воздыханье незадачливых, достоянье удачливых; отец роскоши, изящества и неги, радостей, страстей и желаний; благородных опекающий, а негодных презирающий, он и в страхах, и в мученьях, и в помыслах, и в томленьях лучший наставник, помощник, спаситель и спутник.
 

Но эта, казалось бы, прекрасная и исчерпывающая речь, характеризующая Эроса, далека от истины, что и обнаруживает Сократ, выясняя, например, что если в любви стремятся к чему-то, то хотят получить то, чем сами не обладают, в чем нуждаются, и, следовательно, Эрос не может быть совершенно красив и безмерно добр, раз он стремится к красоте и добру. Так что подлинные свойства Эроса и таинства любви будут раскрыты уже Сократом в следующей речи диалога «Пир».

Надеюсь, этот пример дает представление о том, что о любви нередко можно встретить завораживающие, восторженные претендующие на истину речи, которые на самом деле поверхностны и не раскрывают подлинных движущих сил любви.

А теперь попробуем немного углубиться в природу влияния любви на наш жизненный путь в большом и малом и рассмотрим, как соотносятся самопознание и осознанная любовь.

Самопознание и осознанная любовь

Здесь нам бы хотелось показать тесную связь осознанной любви с одной из главных задач, поставленных (древними богами) перед человеком, выраженной в максиме: «Познай самого себя».

Примером исключительной преданности самопознанию и жизни, неразрывно связанной с ее изучением, является античный философ Сократ. Легенда гласит, что Пифия из Дельфийского храма предсказала ему, что он является мудрейшим из людей. Поскольку он был крайне удивлен столь лестным пророчеством, то это подвигло Сократа на поиски людей, которые бы были мудрее его. В отличие от других «мудрецов», которые были безоговорочно уверены в своем знании, Сократ сомневался как в предлагаемых другими решениях, так и в собственном знании. Он был готов критически разобрать любые вопросы, чтобы в совместных рассуждениях найти более обоснованные, приближающие к истине ответы. В результате таких бесед он пришел к выводу, что его небольшое преимущество в мудрости как раз и состоит в открытости новому знанию. Жизнь без ее исследования Сократ считал бессмысленной.

В диалоге Платона «Пир» Сократ, как бы противореча самому себе, объявляет себя знатоком в любовных делах: «утверждаю, что не смыслю ни в чем, кроме любви». Но тогда избежать противоречия в его высказываниях можно лишь заключив, что любовь и есть тот самый избранный им путь исследования жизни – постоянного поиска и приближения к истине.

Что касается личной жизни Сократа, то он женился где-то в 50 лет на двадцатилетней Ксантиппе и имел троих детей. Существует ряд историй об их непростых отношениях. В частности, Сократ, рекомендуя мужчине жениться, аргументировал это так: «Если повезет и жена будет хорошей – станет счастливым, не повезет – философом». Есть упоминания и о его второй жене Мирто. О его отношениях с учеником и красавцем Алкивиадом мы подробнее поговорим в главе «Платоническая любовь».

В современной интерпретации профессора Эдинбургского университета Митчела Грина урок Сократа состоит с том, что без исследования собственных качеств, переживаний, предпочтений и того, что действительно приносит нам пользу, мы обедняем собственную жизнь, делаем ее менее осмысленной, недостаточно добродетельной и малокомпетентной. Выбирая же путь исследования собственного существования, мы страхуем себя от многих возможных в жизни неприятных сюрпризов. Основной вопрос, связанный с изучением собственной жизни, на современный лад звучит так:

 
Это действительно то, чего я на самом деле хочу?
 

Попробуем в этом же ключе задать вопросы, свойственные осознанной любви. Они могут выглядеть так:

В какой степени оправдались мои ожидания в ходе реальных отношений?

Хотелось бы мне сделать наши отношения более светлыми и яркими?

Насколько осознанно я подхожу к отношениям с моим партнером?

В зависимости от ответов на эти вопросы вы можете оценить для себя необходимость более глубокого понимания любви и отношений с вашим избранником.

С книгой «Атлас любви» вас ожидает, надеюсь, увлекательное путешествие по пространствам осознанной любви. Однако это не экскурсия ради праздного любопытства и не массовый туристический маршрут. Развитие способности любить потребует от вас деятельного участия.

Нам предстоит совместный исследовательский поход по малоизведанным, полным парадоксальных явлений пространствам отношений любви.

Влюбленность и любовь

_{Любовь земная и любовь небесная. Тициан, 1514}

В моей душе лежит сокровище,

И ключ поручен только мне!

А. Блок. Незнакомка

Начиная погружение к истокам любви, где нас также ожидают вещи, по мнению Ортега-и-Гассета, «машинального, шаблонного и, по существу, бездуховного свойства», будет не лишним перечитать стихотворение Анны Ахматовой, заменив слово «стихи» на «любовь».

 
Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда.
Как желтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда.
 
 
Сердитый окрик, дегтя запах свежий,
Таинственная плесень на стене…
И стих уже звучит, задорен, нежен.
На радость всем и мне.
 

Теперь, полюбовавшись на работу волшебной палочки «радости», можно вместе с А. С. Пушкиным признаться, что, влюбляясь, мы рады обманываться, несмотря на «болезнь любви в душе моей». Давно подмечено, что в жизни, как и в большинстве литературных произведений, непостижимая романтическая эпопея влюбленных разворачивается в причудливом сочетании эйфории радости и переживаний любовной болезни.

Если не бросаться с головой в ту или иную крайность и не метаться между ними, то можно пойти двумя путями: постараться нащупать нечто особенное, действительно прорастающее из этих полюсов хрустальной сферы любви, или признать все это иллюзией, обманом, игрой со скрытой целью.

Каким же образом следует двигаться к постижению любви, которая, несомненно, представляет собой сложный, многогранный и при этом энергетически напряженный и эмоционально заряженный феномен?

Мы предлагаем начать с того, что чутко прислушаемся к самим ощущениям и переживаниям любви, и в этом будем полагаться на поэтов, а затем постараемся внимательно разглядеть то ядро, которое является полноценным единым источником всей многообразной палитры чувства любви. И если мы угадаем его, то сможем определить точку сборки для наполнения пирамиды знания о любви.

Преображение «Я»

Прежде всего влюбиться в другого человека означает перейти в иное состояние, которое раскрывается новым качеством внутренних ощущений и восприятия внешнего мира. Это новое состояние, иная реальность «Я», пронизывает и пленительно захватывает влюбленного. Все наши психические процессы (ощущения, восприятия, мысли, решения, поведение) оживляются, наполняются высокой энергетикой, прорываются за привычные границы, расширяют свои горизонты и выходят на новые орбиты.

В этом состоянии мы восхищаемся объектом любви, по-иному смотрим вокруг и в то же время заново открываем самих себя: невольно ощущаем изменение внутреннего тонуса, с удивлением обнаруживаем в себе новые черты, внимательно прислушиваемся к зарождению чего-то необычного и в то же время радостного и с удовлетворением погружаемся в ранее неизведанное блаженство.

Мозаика новых внутренних процессов и ранее незнакомых качеств может мимолетно или более продолжительно сложиться в единую картину некой внутренней гармонии так, что мы как бы начнем видеть себя со стороны, благоволительно созерцая свое новое воплощение, но при этом не будучи вполне уверенными в том, что это все происходит с нами. Такой неожиданный подарок влюбленности – прорыв в параллельное созерцательное состояние, видение себя из иной точки сборки – подобен состоянию, достигаемому в процессе медитации, но вы испытываете его не в уединенной тиши, а в бурлящем ускоренном жизненном потоке.

Этот новый собственный образ, рожденный влюбленностью, призрачный и мимолетный и вместе с тем прекрасный и манящий, становится нашей новой внутренней реальностью. Он начинает влиять на все наши психические процессы. Мы уже не можем что-то оценивать, решать и делать по-старому – во все начинает вмешиваться более весомый, больше понимающий и более уверенный внутренний голос. Наше «Я» начинает трансформироваться (преображаться) в направлении этого нового образа.

В те моменты влюбленности, когда наше сознание обретает легкость и воздушность, мы можем также ощутить фантастическую пластичность внешнего мира, поскольку под воздействием нашей мысли и воли он трансформируется так, как мы того пожелаем. К сожалению, мы не можем остановить эти мгновения, они лишь приоткрывают нам завесу возможного для самых сокровенных желаний нашей души.

Следующая цитата – это не строки из книги фантастики: «…он чувствовал себя совершенно независимым от тела: он двигался без усилия мышц и чувствовал, что все может сделать. Он был уверен, что полетел бы вверх или сдвинул бы угол дома, если б это понадобилось», – это состояние влюбленности Константина Левина (довольно зрелого тридцатидвухлетнего мужчины, героя романа Льва Толстого «Анна Каренина»).

Феномен выхода за границы собственного «Я» является сюрпризом не только для влюбленного, но и для окружающих – настолько необычно, загадочно и необъяснимо его поведение. Лишь немногие из ближнего круга и мудрецы могут принять близко к сердцу и разделить то, что происходит с человеком, когда он влюблен. Еще сложнее описать это словами или передать точными художественными образами.

Попробуем внимательно присмотреться к описанию влюбленности Владимиром Набоковым в одноименном стихотворении. Это стихотворение примечательно тем, что автор, сочинив его на русском языке и передав возлюбленной в английском переводе, комментирует ей, что он хотел выразить в «философических любовных стихах».

Стихи, которые я начал писать после встречи с Ирис, должны были передать ее подлинные, единственные черты… Но инструмент мой был еще слишком туп и неразвит, он не годился для выраженья божественных частностей, и ее глаза, ее волосы становились безнадежно общи в моих в прочем неплохо сработанных строфах…

Но вот ночью 20-го июля (1922) я сочинил более косвенные, более метафизические стихи… Название стихотворения… – «Влюбленность», и оно облекает золоченой скорлупкой то, на выраженье чего в английском уходит три слова.

 
Мы забываем, что влюбленность
не просто поворот лица,
а под купавами бездонность,
ночная паника пловца.
 
 
Покуда снится, снись, влюбленность,
но пробуждением не мучь,
и лучше недоговоренность,
чем эта щель и этот луч.
 
 
Напоминаю, что влюбленность
не явь, что метины не те,
что, может быть, потусторонность
приотворилась в темноте.
 

Заглянув в себя, молодой поэт обнаруживает, что влюбленность – это не только наши фантазии о прелестях возлюбленной, а это прежде всего особое состояние нашего «Я» и, более того, «реальность иного толка», которая жутко ненадежна, но привлекательна своей безграничностью и таинственностью.

Вполне разделяемо, но неочевидно опасение юного поэта и его нежелание заглянуть в приоткрывшуюся щель грядущего. Чего же там на самом деле можно опасаться влюбленному? Вовсе не инфернальной темноты, как это может подуматься, а возвращения преображенного любовью «Я» в обычную реальность, предощущение которого и привносит мрачные тона в яркую картину влюбленности.

(Тех, кто интересуется реакцией девушки на эти стихи, ее вопросами и разъяснениями поэта, я отсылаю к роману Владимира Набокова «Смотри на арлекинов!»)

Поэтические метафоры «Влюбленности» Владимира Набокова довольно точно выразили основные направления глубинного постижения любви. Примерно в это же время публикует свои «Этюды о любви» Ортега-и-Гассет, в которых философ представил основанное на глубоких размышлениях о природе романтических чувств свое понимание главного содержания любви как выхода за пределы собственного «Я».

В «Этюдах» он задается целью определить и понять, что есть любовь между мужчиной и женщиной «сама по себе как таковая». То, чем была наполнена тема любви к началу XX века, он считал неудовлетворительным. С одной стороны, это были многочисленные «любовные истории», где суть любви размывалась разнообразными обстоятельствами. С другой, в созданных великими философами «теориях сердечных чувств» имелись очевидные ошибки. Устоявшееся сведение любви к «желанию, влечению, стремлению к чему-то» (Фома Аквинский) не может выступать главным содержанием любви, поскольку желание умирает, а «любовь – это вечная неудовлетворенность». Также за саму любовь нельзя принимать ее положительные эмоциональные проявления, такие как «радость познания предмета любви» (Бенедикт Спиноза), поскольку любовь бывает печальной, безнадежной, причиняющей муки и страдания.

Ортега-и-Гассет видит в любви совсем иное ядро и заключает: «В любовном порыве человек вырывается за пределы своего „Я“: быть может, это лучшее, что придумала Природа, чтобы все мы имели возможность в преодолении себя двигаться к чему-то иному».

Определив главное содержание любви, он подчеркивает ее сущностные качества. Чувство любви «в его душевной сокровенности как явление внутренней жизни» представляет собой:

– активную эмоциональную деятельность, радение;

– непрерывное духовное излучение, исходящее от любящего и направленное к любимому, обволакивающее его теплотой, нежностью и довольством;

– незримую связь, где на любом расстоянии сердца бьются рядом;

– жизнеутверждение, сотворение и пестование в душе предмета любви.

Ортега-и-Гассет настаивает на том, что, следуя этой теории любви, можно отделить настоящую любовь от «псевдолюбви». При этом эмоциональный состав подлинной любви не меняется, несмотря на долгую разлуку и изменение физического состояния или социального статуса объекта любви, поскольку исходит от преображенного этой любовью нового человека.

Попробуем обобщить наши рассуждения о «неистовом этапе» любви. В состоянии влюбленности наше «Я» обнаруживает и проникает в иную (внутреннюю и внешнюю) реальность, приобретает колоссальные душевные силы, преодолевающие любые отягощения, ощущает возможность сблизиться, а где-то и сближается с Я-идеалом и в этом новом качестве наслаждается встречей со столь же эфемерным идеальным образом партнера.

Пространства желаний материализуются полем деланий. Сложно предугадать, каков будет результат запущенного влюбленностью процесса нашей внутренней трансформации и изменения нашего положения в окружающем мире, но можно предположить, что успех будет зависеть не столько от наших исходных способностей жить и любить, сколько от приверженности так удивительно открывшемуся образу своего безграничного «Я».

До главного испытания преображенного влюбленностью «Я» – столкновения с реальностью – есть достаточно большой период времени, который оценивается психологами от шести месяцев до года. А пока под влиянием этих необычных душевных трансформаций происходит удивительное раскрытие и наполнение таких граней любви, как страсть и интимность.

Сейчас мы перейдем к рассмотрению этих главных энергий любви, но в заключение рассмотренной темы сделаем три добавления.

Во-первых, украсим наши размышления следующей цитатой:

 
     Разве ты не видишь, что каждый ищет себя? – спрашивал английский философ Фрэнсис Бэкон 400 лет тому назад и убежденно отвечал: – И только тот, кто любит, находит.
 

Во-вторых, поясним еще один используемый в этой книге прием совместного мышления. Мы будем периодически возвращаться к главным положениям теории осознанной любви, чтобы с опорой на новые соображения увидеть их в ином ракурсе, связать с другими уровнями их проявления и обдумать возникшие уточняющие вопросы. Так что мы еще продолжим перемывать косточки, или, точнее говоря, шестеренки, процессов преображения «Я».

В-третьих, предлагаю вам самостоятельно поразмышлять над предложенной схематической иллюстрацией трансформации «Я» влюбленного. Если вас заинтересовали приведенные цитаты, то, надеюсь, вам доставит удовольствие угадывание автора и поиск их полного изложения.

Теперь же нам предстоит мысленно овладеть такой своевольной частью психики, как страсть.

Преображение «Я» в любви