Текст книги "Государь Иван Третий"

– Поешь и приходи ко мне, – сказала Мария Ярославовна.

Через некоторое время он вернулся к ней, держа в одной руке епанчу, в другой чувал.

– Накормили? – спросила она.

– Во! – И, держа в руке епанчу, провел рукой около горла.

– Вот и хорошо. А сейчас мы пойдем. Расскажу подробно, для чего ты мне надобен и что у тебя будет за служба. Надумал мой внук ехать свататься, да выбрал не тот путь. Хочет ехать через донские земли. И надо бы так устроить, чтобы он туда не добрался, а побыл немного в дороге, да и в родной дом воротился…

Но понадобилась еще пара дней, чтобы отряд выступил в поход. Иван Молодой перед выступлением осмотрел всех. Молодые, здоровые, хорошо вооруженные. От них так и исходила жажда подвигов и небывалых приключений. Будь здесь хоть один опытный глаз, он бы по-другому оценил их настрой: «Молокососы! Еще не нюхали запаха горящей стрелы, а воображают себе, что взяли быка за рога».

Скорее всего, об этом подумал один возница, которого они догнали на другой день. На его телеге, дном вверх, возвышался огромный котел. Рядом, в большой плетеной корзине, – переложенные соломой чаши. В корзине поменьше можно было разглядеть кубки и ложки. Это было именно то, чего, как показал им первый же день пути, им не хватало. В дальнем пути одной сухомяткой не прокормишься.

Иван ткнул в бок ехавшего рядом Романа и кивнул на повозку. Роман был понятливым и попросил разрешения у мужичка присесть рядом с ним.

– Далеко ли путь держишь, мил человек? – начал издали Роман.

– Э! – ответил тот. – Даже думать страшно! На Дон!

– На Дон? – подивился Роман. – Что тя туда потянуло? Там же одни тати.

– Но-о! – хлестнул он конягу, потом повернулся к Роману. – Сам ты тать. Что ты о них знаешь? Они люди как люди, всякие есть. Думаешь, у вас мало татей? Но-о! Аль не вы головенки рубите?

Мужик исподлобья взглянул на Романа.

– Ты-то там бывал? Аль понаслышке говоришь? – спросил Роман.

– Приходилось, – уклончиво ответил тот.

– А сейчас зачем туда едешь, если не секрет? – не отставал Роман.

– Да вот, – он кнутовищем ткнул в котел, – продам, деньгу они хорошую дадут.

– Так ты нам продай. Мы не поскупимся, – предложил Роман.

Мужик отрицательно покачал головой:

– Не-е. Я слово дал, что привезу. А они мне по дешевке товар кинут. А вы-то сами куда путь держите? – спросил возница, перебирая вожжи.

– Мы… да тоже на Дон.

– Тр-р-р. – Мужик натянул вожжи. – На Дон? – переспросил он. – Так там же одни тати? – Мужик хитро прищурил глаза.

– Да вот… надо… Мы в Молдаву путь держим.

– Куда? – теперь удивился мужик.

– Да в Молдаву, – ответил Роман.

– А где она-то? Сколь живу, о ней и не слыхивал. – Мужик хлестнул коня. – Пошел!

– Я тоже там не бывал, – сознался Роман. – Так не продашь?

– Нет. – И тут же предложил: – Я вижу, вы не очень-то для такого пути годны. Сухое-то скоро в рот не полезет. Если вы дадите мне пять рублей, пользуйтесь пока моим котлом и чашами с ложками.

– Тя как зовут? – спросил Роман.

– Наумом кличут, – ответил тот.

– Ты подожди, я сейчас…

Роман все рассказал Ивану и предложил:

– Пускай он едет с нами. Дорогу знает. А мы и вправду без варева не протянем.

– Ладно! – согласился Иван. – Но пускай за пятерку он нам еще и варит, – сказал княжич.

Роман кивнул и побежал к телеге.

– Ладно, – сказал он, – пять рублей так пять рублей. Но варить будешь ты.

– Похлебку с топора не сваришь, – сказал Наум, – продукты ваши.

– А где взять их? – полюбопытствовал Роман.

– А вон, глянь! – И показал кнутовищем вперед. На дороге стоял огромный лось. – Сам в котел просится, – заметил Наум.

Романа как подбросило. Он вскочил на коня, выхватил самопал и помчался на зверя. Выстрел был удачным. Непуганый лось подпустил охотника.

Наум умело разделал убитое животное. Он быстро снял шкуру, топором порубил лося на куски. Достав из-под котла полмешка соли, посолил мясо.

– На пару дней хватит, – сказал он, приказав приподнять котел, куда сунул соль и мясо.

Вторую ночь тоже провели в лесу. Наутро, когда проснулись, почувствовали, что весь лес наполнен запахом вареного мяса. И тут все, словно не ели век, потянулись к котлу. Наум уже все приготовил. Два свежесрубленных бревна, лежавших друг против друга, служили сиденьями. А холстина, расстеленная между ними, была столом. Все ели и только хвалили. Вкусней, казалось, до этого ничего в рот им не попадало. Завтрак был сытным.

Вдруг появилось желание немного прилечь. Раздался чей-то храп. За ним второй. Лег, свернувшись калачиком, и Наум. Вскоре весь отряд лежал вповалку. Первым очнулся Иван и увидел, что нет ни коней, ни телеги, кто-то забрал даже котел.

– Эй! – закричал он. – Подымайся!

Вскоре весь отряд был на ногах. Никто ничего не понимал.

– Нам что-то подсыпали, – крикнул кто-то.

– Наум! Он! – раздались голоса.

– Я здесь, – послышался его сонный голос.

– Наум, что случилось? – бросился к нему Иван.

– А я что? Откель мне знать? Это я у вас должон спросить!

Все были в недоумении.

– Ты когда варил, в лес ходил? – голос Романа.

– Конечно, ходил. А как бы я огонь развел? Сырость-то не горит, – ответил тот.

– А никого не встречал? – голос Ивана.

– Никого! – вздохнул Наум.

– Роман, а деньги где? – спросил Иван.

Тот ответил:

– В суме. А сумы-то нет.

– Что делать? – послышался чей-то испуганный голос.

– Эх, связался я с вами! – в сердцах произнес Наум. – Вы-то богаты, а я без коня, без повозки остался. И котла нет! – жалобно произнес он.

– Да получишь ты за все, – пообещал Иван и, повернувшись к отряду, стоявшему полукругом, спросил: – Други, что делать будем? Вертаться?

– А что осталось-то? – сказал Роман. – Возьмем деньжат да и вновь…

Но все молчали.

– Ничего другого нам не осталось. Вертаемся, – объявил Иван, – а там видно будет. Роман все скажет. Куда идти-то? – Иван смотрит на Наума.

– Выберемся, – сказал тот, – вот бы рублей пять найти, другое дело было бы.

Все начали шарить по карманам. Собрали более одиннадцати рублей.

– Пошли до первой деревни, – радостно произнес Наум, – а там коней и повозку приобретем, все пешком не тащиться. И на жратву хватит.

Все получилось, как сказал Наум. Деревня оказалась не так далеко. Там купили трех лошадей и повозки к ним. И провизию на всю дорогу.

Показалась Москва, и надо было расходиться. Иван, отпустив Наума, отдал ему лошадей и повозки, а всем объявил:

– Вернетесь – молчите, а то смеяться будут над нами до конца наших дней. А ты, Роман, достань мне коня. Жду у березы.

Все с этим согласились. А Наум, зайдя к Марии Ярославовне, хотел отдать ей деньги, которые она дала ему, потому что работа оказалась слишком легкая. Но старая княгиня их не взяла, сказав:

– Ты сделал столько, что сказать трудно. Что бы было, узнай князь Иван Васильевич об этом поступке Ивана? И спасибо те за все!

Сама же Мария Ярославовна, обрадованная вестью, что вернулся внук, решила действовать и сказала себе: «Ну, бабка, за дело!»

Иван явился к ней тайком. Она сказала:

– Ты ступай обратно. Да смотри князю не попадись! Он хоть и сын мой, но суров… – Она не договорила.

Иван ее хорошо понял. Он знал жесткость отца. Осторожно выбравшись из Кремля, он под березой встретился с Ромкой. Тот держал в поводу коня. Передавая узду, он, как бы между прочим, произнес:

– А купец Егор Елферьев с сыночком на юг едут.

– Когда ты успел узнать об этом? – подивился Иван и спросил: – Ты хочешь, чтобы мы с ним поехали?

– Да не. Может быть, ты бы черкнул что Елене. Те бы передали.

– Черкни… а на чем?

– А у мня есть.

И он достал из-за пазухи лист бумаги, перо и чернильницу и подал все Ивану.

– А что писать-то?

– Как – что? Что ты хотел к ней приехать, повидать, мол, соскучился.

– Соскучился! Она еще нос задерет.

– Ну и дурак ты! – ляпнул Роман.

– Ладно! – примирительно произнес Иван, сел на поваленное дерево и стал что-то, пыхтя, царапать на листе.

А Мария Ярославовна между тем начала действовать. Не посчитала зазорным зайти к дьяку и все узнать, после чего заняла хитрую позицию. Для начала напросилась на прием к великому князю Ивану Васильевичу и, заведя разговор издалека, сказала как бы между прочим:

– Я слышала, что манкупский князь дает в приданое всего тысячу золотых. А не считаешь ли ты, государь, низким женить своего сына на таких жалких деньгах?

Ее выпад удался. Иван Васильевич задумался, потом сказал:

– Я тоже думаю, что непозволительно иноземной невесте приносить в дом мужа, великого князя, такие жалкие крохи. Что делать? Немцы не могут найти невесту, эта – не подходит.

Мария Ярославовна прищурилась:

– Я слышала, что господарь Молдовы ищет мужа для дочери. Я думаю, что она подходящая пара для Ивана. Да и союзник он для тя неплохой. Всегда с юга пригрозит литовцам.

Иван Васильевич посмотрел на нее заблестевшими глазами. Потом спросил:

– Ивану ничего не говорила?

– Как я ему скажу, когда ты отослал его в Суздаль?

Иван Васильевич промолчал. Он не мог сказать, что знает, как сын без спроса уехал. Князь не хотел унижать свою гордость.

– Ладно, – подумав, сказал он, – пошлю-ка я Ромку к нему. Они, кажется, друзья.

– И что тот ему скажет? – поинтересовалась Мария Ярославовна.

– Скажет, что я зову. Или этого мало? – Князь подозрительно посмотрел на собеседницу.

– Не смотри, князь, на мня так. Сыночек-то весь в тебя. Аль не видишь? Нрав-то в нем твой!

Князь усмехнулся:

– Хорошим князем будет! Недаром его хвалил король Казимир.

Мария Ярославовна слышала об этом. Слух, как воду в решете, не удержишь. Она с опаской посмотрела на великого князя:

– Ты, говорят, хочешь в Коломне кремль построить. И что?.. – и склонила голову.

Тот понял мысль.

– Позову, – сказал он, – пускай поедет туда опыта набираться. Возьмет с собой Марка. Что? Подходяще?

Мария Ярославовна тихо рассмеялась:

– Видишь и мыслишь верно, когда захочешь.

На такой зов Иван Младой не заставил себя ждать, показав этим свою любовь к делу. Из Коломны он вернулся совсем другим человеком. В нем закипела жажда деятельности. Отец выслушал его отчет и посмотрел на Марка: мол, так или нет? И тот ответил:

– Государь, Иван Иванович все правильно рассказал. Я удивлен его глубокими знаниями в деле военных укреплений.

Князь ухмыльнулся:

– Ты, Марк, конечно, прибавил, но я рад слышать, – он посмотрел на сына влюбленными глазами, – что он разбирается в этом деле. Ты учи, учи его! Как, княжич, будешь учиться?

Сын улыбнулся и ответил:

– Ученье не камень, вниз не тянет.

– Во! – Князь Иван Васильевич поднял палец. – Ты как в глаз попал. Носить его легко, но оно всякий раз может пригодиться. Ну, Марк, держи за старания. – И он подал ему кисет, где звенели монеты. – Ступай! – кивнул он итальянцу.

Тот, низко поклонившись, сделал несколько шагов к двери. Глянул с улыбкой на Ивана и, выпрямившись, открыл дверь. Оставшись вдвоем, отец пальцем указал сыну на кресло.

– Это хорошо, что ты понял, что нам надо укреплять нашу землю. Но она укрепляется не только этим. Нам надо, чтоб наша землица, посланная нам Господом Богом, передавалась из рук в руки своим наследникам.

Отец поднялся и прошелся по кабинету. Подойдя к большому столу, поправил раскинутую там бумагу, положив ее в стопку. Иван сидел, нервно поглаживая колени. Иван, обернувшись к сыну, спросил:

– Что ты на это скажешь?

– Князь, испокон веков сложился этот порядок, и никто его рушить не собирается, – ответил сын.

– Ну вот и хорошо! – Князь вернулся на свое место. – У мня был с тобой разговор. Он те не понравился.

Сын опустил голову:

– Да… я…

– Ладно, – произнес отец, – как говорится, кто старое помянет… Дело в том, сынок, что любая женитьба князя должна приносить счастье не только жениху. Но и той…

– Я знаю, князь. Я был тогда виноват. Если можешь, прости. Я слушаю. – И сын уставился на отца.

– Так вот, – князь покашлял, – нелегко такому, как ты, сыскать невесту. Не скрою, хотел, чтоб у нас появилась немка. А то и гляди, поляки с литовцами соединятся…

– Не соединятся, князь, не бойся. У них там такой раздрай – век не слепить, – заверил сын.

– Это хорошо! Но… я хотел все же ся обезопасить. Но… нет для тя пары. Нашелся манкупский князь. Но что он нам даст? Да ничего, – сам же ответил князь. – Другое дело – молдавский господарь!

Сын сел поудобнее, сбросил со лба прядь волос и уставился на отца.

– Ну что, отец, я не против. Кстати, Стефан-то те и пушечников вернул, – заметил сын.

Отца немного удивили эти слова, он подозрительно посмотрел на сына.

– Как тут надо? – спросил Иван Младой. – Сватов посылать?

– Пошлю, сын, пошлю!

Отпустив Ивана, он приказал срочно кликать к нему посольского дьяка.

И переписка завязалась, хотя Иван Васильевич был втайне недоволен, что невесту для сына выбирал как будто не сам, а по чужой указке.

И только полученная весть, что немцы идут на Псков, заставила князя встряхнуться и забыть о своем огорчении.

Забота Ивана Васильевича о постоянном войске сыграла свою роль. Вызвав к себе князя Ивана Стригу Оболенского, он вручил ему план похода. Воевода, изучив его, двинулся в путь. Немцы, узнав о приближающемся Иване Стриге с грозным войском, пограбив несколько десятков сел, не дойдя до Пскова, повернули назад.

У псковитян при виде такой заботы великого князя разгорелся аппетит. Правивший там князь Федор Юрьевич за свои поборы вызвал у них ненависть к себе, и они решили обратиться к Ивану Васильевичу с просьбой о замене наместника. И стали просить наместником Ивана Стригу. Псковским посланникам князь ответил, что Иван Стрига ему самому нужен, и послал к ним его брата Ярослава, который по прибытии начал творить суд не по псковской старине. Не успел новый наместник осмотреться, как вече, которое, вопреки желанию Ивана Васильевича, еще сохранилось в Пскове, приняло решение ехать посаднику и боярам в Москву, собрав старые грамоты. Главное их желание было в том, чтобы закрепить уклад их жизни. Примером был Новгород, где великий князь ликвидировал вече. А это пугало псковитян.

Их грамоты рассмотрел сам великий князь. Дьяк, глянув на них из-за плеча князя, сказал как бы самому себе:

– Это не великих князей грамоты. Их я видел.

– Не великих князей, говоришь? А они у тя есть? – спросил Иван Васильевич.

– Не сумлевайся, государь, есть!

– Неси! – коротко приказал князь.

Да, они были не такие. Те грамоты были писаны местными посадниками по велению веча. Убедившись в этом, Иван Васильевич пригласил посланцев и сказал им:

– Это грамоты не великих князей. – Он ткнул пальцем в стопу их бумаг. – У нас одно государство. Так? – Князь, сдвинув брови, обвел взглядом каждого.

Те, опустив головы, молчали.

– Я вас спрашиваю! – грозно молвил он.

Посланцы оживились, подняли головы.

– Одно, – ответили они нестройно.

– Раз одно, то суд будет один – государя. Езжайте и скажите всем выполнять, что Ярослав просит.

Среди них нашелся храбрец, боярин Григорий Челядин. Он подал голос:

– Государь, дозволь слово молвить.

– Ну! – Князь повернулся к нему.

– Нам нельзя так жить, как теперь просит князь Ярослав, это не по нашей старине.

«Я только что им сказал, что в одном государстве только по государеву велению должен вестись суд, а он…» Князь едва сдерживался.

– Ладно, – махнул он рукой, – идите и скажите, что я пришлю дьяка, пускай он во всем разберется. Ступайте, – видя, что те мнутся на месте, повторил он.

Князь слышал, как, выходя, они обсуждали решение князя: «Что дьяк? Сам бы приехал».

– Приеду! – бросил князь им вслед.

И приехал, но только в Новгород. Дьяка в Псков пока не прислал. Тогда они собрались и приехали к нему сами. Но он их не принял. Псковитяне попросили князя, чтобы он ходатайствовал о них и держал Псков по старине. Но и прибывший в Новгород Ярослав, в свою очередь, стал жаловаться на псковитян. Тогда князь решил: Ярослав возвращается в Псков, вместе с ним едут княжеские послы, чтобы объявить псковитянам, что они должны просить прощения у князя Ярослава, в чем перед ним провинились, а также дать ему все суды и пошлины, которые он просит. Если же не сделают этого, то будут иметь дело с великим князем. Псковитяне, оглянувшись на Новгород, выполнили требование государя.

Но подвел Ярослав. Почувствовав поддержку великого князя, он повел себя грубо, пьянствовал и грабил народ. Глядя на своего хозяина, стали притеснять псковитян и его слуги. Один псковитянин вез на рынок капусту. Какой-то слуга схватил кочан и бросил княжескому барану. Псковитянин бросился на слугу с палкой. Тот завопил, ему на помощь прибежали другие слуги. Позвал на помощь и псковитянин. И пошло-поехало… Дошло это и до Ивана Васильевича. Узнав о делах наместника Ярослава, Иван Васильевич его убрал, послав туда князя Василия Васильевича Шуйского. Великий князь очень боялся, что еще не совсем успокоенный Новгород может объединиться с недовольным Псковом. И посчитал, что Шуйский сможет успокоить псковитян, тем более что он, великий князь, прислал им свое обращение, в котором говорилось, что он хочет «держать псковитян, свою вотчину, в старине, а вы бы слово наше и жалованье держали честно»… А за то, что псковитяне помогли ему в борьбе с Новгородом, подарил им позолоченный кубок и велел князю Шуйскому поклониться от него граду. Великий князь был очень осторожен. С первого захода он не любил доводить дело до конца, говоря: «Оно должно вызреть, а злость с него выйти, тогда лучше решать».

Глава 17

Временами казалось, что карета вот-вот перевернется, и каждый раз Казимир вынужден был хвататься за намертво прикрепленное сиденье, чтобы не удариться о стенку. Кричать на кучера слуга не решался; он поддерживал короля, который сохранял внешнее спокойствие. Проливные дожди начались еще у Вильно. Король понимал, что в такую погоду едут только неумные слепцы или отчаянные преступники, заметая свои следы.

Еще перед отъездом у короля начали болеть суставы, и он знал, что это к перемене погоды. И все же отъезд в Краков он откладывать не стал. И вот получил – дожди размыли дороги, каждая ухабина скрывалась в водяной глади. И что кричать на возницу, в лицо которого бьют нескончаемые струи дождя? Измоталась и охрана, мечтая о крыше, хорошем ужине да теплой постели. Но король торопился. Он слишком много времени провел в Литве. И сейчас отчетливо понял, как необходимо его присутствие во дворце. Это успокоит нервных, урезонит отчаянные головы и положит конец раздорам.

Наконец въехали в Краков. Возница чуть не вплотную подъехал к дворцовому входу. И все же дождь промочил короля с головы до ног. Войдя к себе в спальню, он прежде всего приказал разжечь камин, отругав дворецкого, что тот не подготовил покои. Выйдя из королевской опочивальни, дворецкий почесал голову: «А говорили, что он страшно болен» – и, словно что-то вспомнив, сломя голову помчался искать слуг и дрова.

Вскоре раздался треск горящих дров. Король, уже переодевшись в пушистый толстый халат, подарок хана Ахмата, грел руки у камина. Однако консилиум врачей прервал его блаженство.

Врачи заставили короля раздеться и лечь. Он сразу покрылся гусиной кожей. Занятые обследованием, лекари не обратили внимания на состояние королевской особы. А он, не вытерпев, натянул на себя одеяло.

– Простите, господа, – стуча зубами, произнес король, – но я не могу…

– Вы простите, ваше величество, – сказал один из них, и они начали что-то говорить по-латыни.

Когда-то Казимира, еще маленьким, учили этому языку. Но… он давно и прочно забыт.

– Что вы мне скажете, господа? – подняв голову, спросил король.

– Мы приходим к выводу, что у вас сильная усталость, и мы настаиваем, чтобы вы, ваше величество, на десять дней отказались от всякой деятельности.

– Мне можно встать? – спросил он.

Лекари переглянулись:

– Конечно, ваше величество. Мы сейчас уйдем. Только еще раз хотим вас предупредить: отдохните, наберитесь сил, королевство от вас не уйдет. Иначе…

– Я уйду от королевства, – перебил лекаря Казимир и засмеялся тихим писклявым смехом.

– Всех вам благ, ваше величество, – пожелали врачи.

Когда они ушли, он оделся в мохнатый халат и позвонил колокольчиком, стоявшим на столе. Тотчас дверь отворил дворецкий.

– Слушаю, мой король, – проговорил он.

– Меня кто-нибудь ждет? – спросил король.

– Ждут. Князья Чарторыйский, Мазовецкий, Радзивилл.

– Чего они хотят? – осторожно осведомился Казимир.

Дворецкий пожал плечами, потом сказал:

– Скорее всего, хотят выразить вам свое почтение по случаю возвращения вашего величества.

Подумав, король сказал:

– Пусть зайдут. Но предупреди, что врачи сказали мне, чтобы я пока ни с кем не встречался. Мне прописан отдых… – а сам подумал: «Пусть знают, что я для них делаю исключение».

Посетители осторожно вошли. Короля нашли в постели, куда он нырнул в халате перед их появлением. Надевать камзол он не захотел. Впереди шел Радзивилл, рослый, плечистый, в кожаном одеянии. Лицо круглое, с большим носом и свисающими за щеки рыжеватыми усищами. Взгляд воеводы был суров. Казалось, его лицо не может быть добрым и радостным.

– Мы, – заговорил он, – рады видеть вас, ваше величество, в полном здра…

– Не в полном, не в полном, – перебил король писклявым голосом, приподнимаясь на локте, обнажая грудь с редкими седыми волосами. – Прошу, господа. – Он поднялся и, закутав ноги в подол халата, опустил их до пола. – Садитесь, – свободной рукой указал на кресла.

Радзивилл вразвалочку подошел к одному из кресел и, подхватив его одной рукой, поднес поближе к королевской кровати. Мазовецкий взял кресло обеими руками, а Чарторыйский потащил по натертому полу, оставляя след, отчего король скривился, но промолчал.

– Слушаю вас. – Король склонил голову.

– Узнали, что ваше величество вернулись. В войсках все спокойно. Но… чую, руки у воинов чешутся. Не пора ли показать зубы москалям? – сказал Радзивилл и посмотрел на князей. Лицо Мазовецкого осталось непроницаемым, а Чарторыйский склонил голову, ища пылинки на своей одежде.

– Я думаю, – король неожиданно энергично заговорил, – мы упустили этот момент.

Он явно хотел этим сказать, что не удалось совместно с Ахматом совершить этот поход.

– Эти татары сильно поторопились, – проговорил Радзивилл.

Голос у него был густой, будто выходил из бочки.

– Придется все начинать сначала, – сказал король жалким голосом, точно хотел перед кем-то оправдаться.

– Проучить бы его за это, – пробасил Радзивилл.

– Проучить бы можно, – подал голос Чарторыйский, – но не потеряем ли мы тогда своего союзника?

– Да какой это союзник, если хочет обвести тебя вокруг пальца? – возмутился воевода.

– А как наши братья? – спросил Мазовецкий, поигрывая золотой цепочкой.

Он явно имел в виду литовских князей. Хоть и безобидным голосом задал князь вопрос, но попал в больное место короля. Литовские князья не пришли даже на его проводы. А во время болезни короля, кроме великого князя литовского и его сына Александра, никто не посетил больного.

– Они живут своей прежней жизнью, будто их ничего не касается, – довольно двусмысленно ответил король.

Эта тема всегда раздражала его.

– Прежде чем, воевода, – король посмотрел на Радзивилла, – говорить о походе на москалей, надо попытаться что-то сделать с Иваном Васильевичем. Этот князь набрал силу. Все его называют государем! – При этом Казимир вытащил из-под покрова сухую руку и поднял ее вверх.

– Знаю, – пробасил Радзивилл, – у мня находится Юшка Елизаров, боярин, беглец из Москвы. Я могу прислать его к вам.

– Пришли, пришли, я его послушаю. Но, думаю, нового он ничего не скажет. Князь у них силен.

– И грозен! – добавил Мазовецкий, поднимаясь и тем давая знать, что пора уходить.

Все поднялись.

– Ваше величество, выздоравливайте! – пожелал Чарторыйский, пробуя поднять тяжелое кресло.

– Да оставь, князь, его, – сказал король.

Радзивилл подхватил свое кресло и Чарторыйского и отнес их на место.

– А вы, ваше величество, правильно сказали, что надо подумать об Иване Васильевиче, – так Радзивилл назвал московского князя.

Когда они ушли, король задумался о другом. Все же королевство стало ему дорого. И он опасался своих бывших сородичей. «Так разделено королевство, – думал он, – и эти две части присоединены, но не срослись. Что же будет, когда я уйду? Нужен король, который бы не был ни поляком, ни литовцем и у которого хватило бы смелости ликвидировать вольность шляхты. Хорошо Ивану Васильевичу: что сказал, то и делается. А у нас? Пока сейм не утвердит – не двинешься. А воевода – поход на Москву! А дадут ли денег? А Рим? Только подчиняет. Обещал деньги, а где они? Здорово папа придумал – ободрать наши нищие костелы! Хороша помощь! Нет, Ивана Васильевича надо на престол, Ивана! Но что делать с Яном Альбрехтом и Александром? Ясно, что Ян должен быть королем, а Александр великим князем. Но это две несклеенные половинки. Как тяжело правильно все решить, да так, чтобы тебя не проклинали всю жизнь. Надо позвать епископа», – решил он. И неожиданно его мысль перебросилась к разговору на только что состоявшейся встрече.

«Да! Князь Лукомский. Он когда-то грозился отомстить московскому князю. Ну что, попробуем. Надо с ним встретиться».

И велел назавтра пригласить к нему этого князя. Когда слуга откланялся, король впервые после болезни прошел в кабинет и сел за рабочий стол. Кто-то постарался и навел на нем порядок. Он взял перо и чернильницу, заглянул в нее. Там были чернила, и, судя по всему, их недавно кто-то подлил. Король аккуратно обмакнул перо, взял лист бумаги и вывел: «Ваше святейшество».

Написал и стал рассматривать буквы.

«А что? – сказал он про себя. – Не хуже писарева». И повторил: «Ваше святейшество…»

Что писать дальше, он знал. Но в его голову пришла одна мысль. И она была связана с вызовом князя Лукомского.

«Хорошо, князь выполнит… и не станет Ивана Васильевича. Ну и что? Младой заступит, он уже сейчас великий. Умно делают русские князья. А как же Польша с Литвой? Или… всех троих? – Он резко поднялся, воткнул перо в чернильницу и заходил по кабинету. – Так, – почти вслух говорил он, – Ивана позвать на королевство, а там кто останется? А согласится ли Иван? Нет, тут нужен совет. Но не спугнуть бы панов. А епископ? Он по роду своему должен молчать. Вот был бы Збигнев! Тот, пожалуй бы, зацепился, пообещав ему, что и Московия станет католической. Стоп! А пойдет ли Иван на такую уступку? По всему видно, Младой князь довольно самостоятельный человек, а с такими дело вести весьма трудно. Что же делать? Ладно, – махнул он рукой, вновь берясь за перо, – будущее покажет. Получится ли у Лукомского? Уберет князя и в любом случае облегчит нам положение. Даже если Младой Иван не согласится, можно многое сделать, воспользовавшись его молодостью. Надо только не терять связи с Ахматом».

Он продолжил письмо, где жаловался, что в Польше и Литве ксендзы собирают очень мало денег и не сможет ли он, папа, направить ему, королю, хорошую помощь, а он попытается перекрестить Русь.

Князь Иван Лукомский был среднего роста, худощав, подтянут. Быстрый взгляд его темно-серых глаз говорил о том, что он обладает умом, сиюминутно оценивающим происходящее. Он шел от двери легким, быстрым шагом. Не дойдя до короля, наклонился, приложив руку к груди.

– Я слушаю тебя, мой король! – произнес он, стоя перед Казимиром. Такое приветствие несколько смутило короля, но он постарался сделать вид, что ничего особенного не заметил.

– Прошу, князь, – и указал ему на кресло подле стола.

Тот присел на краешек, будто ему надо срочно взлететь.

– Я хочу тебя, князь Иван, спросить: не наладились ли твои отношения с москалями?

Лицо князя посерело:

– Никак нет, ваше величество. Они, захватив мои земли, ничего не предпринимают, чтобы вернуть их мне.

Король подумал: «Если они их захватывали, с какой стати они тебе их вернут?» Словно прочитав мысли Казимира, князь произнес:

– Но это земли и вашего величества.

Король хотел ответить, но закашлялся. Потом долго шелковой тряпицей вытирал рот.

– Что я тебе скажу, князь, по секрету, – сказал он вполголоса. – Я написал письмо папе, в котором прошу, чтобы он помог мне деньгами, а я преподнесу ему Москву католической.

Князь презрительно улыбнулся.

– Простите, ваше величество, но эта песня слишком длинная. А жизнь не течет, а бежит.

Король отлично его понял.

– Я тебя, князь, понимаю. Но… – Король развел руками. – Сейм денег не имеет, а раз их нет у него, нет и у меня. Жди!

– Ах, ваше величество! – в сердцах воскликнул Лукомский. – Сколько можно? А здесь, – он ударил себя в грудь, – болит и не проходит.

– Иди к графу Сикорскому, я думаю, он тебе поможет излечить твою боль. – И король загадочно улыбнулся.

Лицо князя просветлело. Он понял, на что намекает король.

– Ваше величество, вы не будете возражать, если я возьму с собой латинского толмача Матвея Поляка?

– Князь! – Плечи короля приподнялись.

– Спасибо, ваше величество, вы самый справедливый король на свете. Разрешите идти?

– Иди! – Король вяло помахал рукой.

Письмо Казимира папа получил. Он читал внимательно, вчитываясь в каждое слово. Кончив читать, отодвинул его от себя, поднялся и заходил по кабинету взад и вперед.

– Деньги, деньги, – шептали его губы.

Но они нужны ему, папе. Его очень беспокоила военная мощь Османии, особенно турецкая армада.

«А если они пойдут на запад… Нет, деньги сейчас и нам нужны как воздух. А Московия… подождет. Что-то я давно не видел Виссариона».

Он разыскал на столе, заваленном бумагами, колоколец, взял его в руки. Виссарион появился только на третий день. На немой вопрос, где пропадал, кардинал ответил:

– Был в Авеццано.

По виду папы кардинал понял, что он недоволен.

– Там же… – заговорил было кардинал.

Но папа прервал его вопросом:

– Когда же мы покончим с московским делом?

Виссарион набрал в грудь воздуха, словно ему стало трудно дышать. И, выдохнув, промолвил:

– Простите, ваше святейшество, но… Москва молчит.

Сказав, опустил голову, показывая этим, что и его самого очень беспокоит отсутствие вестей.

– И скоро ли мы их получим? – спросил папа и, не дождавшись ответа, пододвинул на край стола письмо Казимира. – Почитай.

Виссарион взял его, пробежал глазами.

– Я все понимаю, ваше святейшество. Я послал второй раз…

– Да, я знаю, – перебивает папа, – но почему нет ответа?

– Думаю, скоро получим, – сказал Виссарион.

И не обманул папу.