Текст книги "Государь Иван Третий"

Мужики всегда видели посадника невооруженным и в вечернем мраке не заметили, что сейчас он был при оружии. Сабля, данная сотским, пригодилась. Наместник выхватил саблю и наотмашь махнул ею. Нападавший взревел, чем привел в замешательство остальных. Вдруг приоткрылись ворота. Некогда Кобылиных ворота. Кто-то хотел выйти на улицу. Это спасло наместника. Он бросился к воротам и, оттолкнув выходящего, успел заскочить внутрь и запереть ворота. Хозяин было закричал, но Захарьин замахнулся саблей:

– Тише ты. Я свой! Не бойся!

Но в ворота уже ломились. Надо было что-то делать.

– Бежим! – крикнул наместник. – Это разбойники!

Они едва успели запереть двери, как снаружи застучали.

– Эй, хозяева, выдайте непрошеного гостя! А то сожжем!

Со свечой в руке появилась хозяйка:

– Что, Семен, случилось?

Семену было лет под пятьдесят, был он довольно хилого телосложения.

– Ради бога, – она, услышав грозные слова, упала перед ним на колени, – уйдите, а то все заживо погибнем.

Кивком головы ей помогал хозяин.

– Ничего, матушка, они сейчас уйдут. Только грозят, – попытался он их успокоить.

– Эй! – не успокаивались там. – Откройте двери! Мы вам ничего плохого не сделаем. Заберем только этого кровопийцу.

От этих слов женщина пришла в ужас. Прижав руки к груди, смотрела на Юрия.

– Не слушайте их. Я… наместник государя!

Эти слова еще больше напугали хозяев. Женщина решительно направилась к дверям. Но Юрий встал ей на пути.

– Не делай этого, матушка. Не бери грех на душу.

– Эй вы, сгорите вместе!

Из-под двери пошел дым. «Ну, всё!» – про себя промолвил Юрий и откинул крючок. Распахнув дверь, он увидел, что на крыльце горел пучок соломы, а во дворе кипело какое-то сражение. Бывший воевода ринулся в бой. Бандиты, не ожидавшие нападения с тылу, смешались, а затем бросились врассыпную, бросив раненого. Юрий подбежал к крыльцу и затоптал недогоревшую солому. Как потом выяснилось, раненым был Митяй Солонов, житный мужик. На помощь Юрию пришли Федор Заломов и его друг купец Симон.

А утром Юрий с пристрастием допрашивал Митяя Солонова. Тот было стал запираться, да каленое железо быстро развязало язык. Схватили и отправили на суд государя многих жителей города. Среди них были и известные: правнук посадника Захаровича, Иван, потомки посадников Семена Васильевича, Дмитрия Васильевича.

На следующий день Ярославов двор был забит воинами. В ворота въехала телега, на которой, связанный по рукам и ногам, почти голышом, сидел Варфоломей Лукич, потомок новгородского боярина Луки Варфоломеева. Ему было под сорок. Смотрел он зверем. Могучее тело в кровоподтеках. Его сняли с телеги четверо воинов и потащили в зал. Там правили суд. Судный дьяк прочитал обвинение: «…Варфоломей выделил десять рублей на поездку Никите Скворцу к королю Казимиру, чтобы тот пришел в Новгород Великий со своим войском».

– Деньгу давал? – грозно спросил наместник.

Тот плюнул. Какой-то воин ударил его рукоятью сабли.

– Давал.

– Участвовал в заговоре с целью убийства государева наместника?

– Участвовал, – опять плюнул тот.

– …приговаривается к отсечению головы…

Его тотчас подхватили стоявшие по бокам воины, потащили во двор, где в ожидании, весь в черном, с маской на лице, стоял палач. Лука пытался вырваться. Но куда там! Его подтащили к колоде. Палач, приставив к ней топор, поплевал на руки, взял его. И, крякнув, опустил топор на шею приговоренного. Голова, как мяч, покатилась к ногам воинов. Один из них брезгливо откинул ее.

А суд продолжался. Судили боярина Обакумовича.

– …Да, давал, да, участвовал…

Когда в Великом Новгороде наступило затишье, в Москву по вызову Ивана Васильевича прибыл наместник Юрий Захарьин. Великий князь принял его в этот же день и сказал:

– Боярин, ты славно потрудился, прополол, как хорошая хозяйка, свой огород, вырвав с корнем всю поганую нечисть, столетиями портившую нам жизнь. Но оставаться тебе там опасно. Затаенные враги, может быть, еще остались. Оставайся здесь. Я же жалую те за твои дела золотым поясом с каменьями и землицей, – и подал пергаментный лист с печатью, где был изображен орел с двумя головами.

Боярин низко поклонился и ответил:

– Мы, Кобылины, Захарьины, всегда готовы тащить любой княжеский воз.

Иван Васильевич рассмеялся:

– Да, на вас можно положиться, не подведете.

Это была самая высокая похвала великого князя.

Хотя поход Ахмата был неудачен, но тем не менее он показал великому князю, что татарин не успокоится. И он приказал вызвать дьяка из Посольского приказа.

Этот приказ создал еще его отец, но только теперь до Ивана Васильевича дошло, какую он сделал ошибку, не занимаясь им. Ахмат напал на него, а он ничего не знал! Пришедший дьяк получил трепку, и немалую. Князь потребовал, чтобы тот, как было при его отце, знал все, что делается у Ахмата, в Казани, Кракове, в Вильне, у немцев.

– Для этого, государь, деньги нужны, – не побоялся заметить дьяк.

– Будут деньги! – произнес князь и пальцем постучал по столу. – Только смотри у мня, чтоб каждая копейка в дело шла. Кто уворует, отрублю голову. Ясно? – грубовато спросил великий князь.

– Прости, государь, но это зря. Я сам слежу за каждой копейкой и в любое время могу дать отчет, – с обидой в голосе сказал дьяк.

– Смотри… не обижайся! – Князь даже улыбнулся.

Ему понравился этот смелый и деловой исполнитель.

– Все, государь? Могу идти? – спросил дьяк, стараясь поскорее покинуть кабинет.

– Иди. Только… вот что. Я хочу через месяц поехать в Коломну – посмотреть, как там укрепляют наши окраины.

– Понял, государь, понял. Их предупредить? – спросил дьяк.

– А как ты думаешь? – поинтересовался князь.

– Думаю, надо предупредить. Это их заставит сильно зашевелиться.

Князь опять улыбнулся:

– Предупреди!

Глава 14

Приснилась Ивану Васильевичу покойная бабка – великая княгиня Софья Витовтовна. Будто постучала она ему в окно и спросила: «Что же ты забыл меня и всю мою родню? Не хочешь проведать?» Великий князь был еще не стар – умирать рано, но такой сон был своего рода приметой, что предки зовут к себе. Даже слуга сказал:

– Зовет она тя к себе, господин.

– Я знаю, – вздохнул Иван Васильевич, но решил обмануть примету. Специально сходил на могилу бабки в Вознесенский монастырь – проведал.

Но ведь Софья Витовтовна говорила не только про себя, но и про родню, а значит – напоминала о великом князе литовском Витовте. Следовало проведать и его могилу. Но та могила далеко. За тридевять земель. Не ехать же в такую даль из-за одного сна?

Собрал князь боярский совет, где как будто между прочим поделился своими сомнениями.

– Скажи об этом сыну, – подсказали бояре.

Иван Васильевич встрепенулся:

– Верно! Я пошлю в те земли Младого, пускай ума набирается. Заодно встретится с тамошним королем Казимиром, поговорит о мире. Заедет на могилку моего прадеда. Это правильно. Сегодня же велю Посольскому приказу списаться с Казимиром. Если он не будет возражать и рад будет встрече, тогда с Богом!

На том и порешили. Посольский приказ сработал быстро. Вскоре пришел ответ. Казимир знал о неудачном походе Ахмата, ругал его за то, что выступил один. Но, когда получил письмо от московского приказа, обрадовался. Московию он побаивался. И, как доказал поход Ахмата, было чего пугаться. Эта просьба великого князя о приеме Младого очень обрадовала Казимира. Ему теперь хотелось только одного – спокойно доцарствовать.

Наверное, так распорядилась судьба. Король получил письмо и от господаря Молдавии Стефана. Тот продолжал упорную борьбу с турецкими полчищами. Стефан приехал не один. Оставив за себя сына, он взял дочурку Елену. У него долго не было детей. Потом Бог наградил его сыном и дочерью, в которой он души не чаял.

Казимиру пришлось принимать гостей не в Кракове, а в Вильно, куда он был вынужден уехать для успокоения воинственных литовских князей, рвавшихся к своей самостоятельности. Старый король переутомился и слег в постель. Гостям ничего не оставалось, как ждать.

Князь Иван Младой, еще совсем юный и оттого непоседливый, облазив всю крепость, перебрался на берег Вилии. Он шел тропой средь густого, дикого леса. И ему мерещились разные страсти. Сжимая рукоять полудетского меча, он воображал, как рубится с врагами. Неожиданно он оказался у подножия небольшого лысого холма. Взбежав наверх, он сильно напугал молоденькую девицу, скорее подростка. Она держала в руках толстую книгу. Иван настолько удивился, увидев в таком месте это юное создание, что встал как вкопанный. А та, вскочив, уронила книгу на землю.

– Ты… кто? – спросил русский князь.

– А… ты? – чуть не заикаясь, спросила она.

– Я… Иван, – ответил паренек.

– А я… Елена, – в тон ему ответила та и засмущалась.

Они вместе нагнулись за книгой, отчего стукнулись головами. Выпрямившись, они вдруг рассмеялись, глядя друг на друга. Парень был высок, строен, красив лицом. Ну чем не принц? Рыцарь, о котором она только что читала в этой книге. А он? А он, кажется, впервые увидел девушку, да еще так странно одетую. Ее волнистые густые каштановые волосы ниспадали на спину. А платье? Таких он на Руси не видел: легкое, пышное, с короткими рукавами, со сборками на плечах. А лицо! Открытое, слегка загорелое. Глаза – большие, выразительные, с искринкой, так и притягивали к себе. И бросились в глаза ее алые, пухленькие губы. Впервые Иван почувствовал себя как-то странно. Ему вдруг захотелось сделать для нее что-то особое, чтобы дать ей понять, что он ничего не боится. Но что сделать? Эх, жаль, что не налетает какой-нибудь разбойник. Он бы ему показал!

– А ты, Эван, что молчать? – спросила она.

Как-то странно звучали ее слова. И он понял, что она не русская.

– Я? А ты кто будешь? – вдруг спросил он.

– А почэму ты так спросить? – коверкая слова, спросила она и наклонила голову, прижимая книгу к груди.

– Ну… ты говоришь не совсем по-русски.

– Ха! Ха! Да я молдаванка.

– Кто? Кто? – удивленно спросил он.

– Мол-да-ван-ка, – по слогам ответила она.

– А… это кто? – задал он нелепый вопрос, чем вызвал у девушки смех.

– Мы народы такой. Вы – русский. А есть поляк, литвин. Народы разные много: грек, француз, итальянц.

– Мы их зовем фрязинами, – вставил Иван.

– В разных стран их звать по-разным, – произнесла она.

– А у вас язык другой? Скажи что-нибудь на своем, родном.

Она чарующе улыбнулась и что-то быстро заговорила.

– Что ты сказала? – спросил он.

– Я… – Она засмущалась. – Я сказала… какой ты карош человек. – И она, прикрывшись книгой, бросилась было прочь.

Он догнал и остановился перед девушкой.

– Не уходи, – просящим тоном сказал он. – Здесь у мня никого нет, вот только тя и встретил.

– Но мне пора. А то папа…

– Кто, кто? – перебивая ее, спросил Иван.

– Папа, – просто ответила она.

– Так ты дочь папы? – удивленно-почтительно поинтересовался он.

– Да, папы, – ответила она, дивясь его вопросу.

– Так ты из Рима?

Она все поняла и засмеялась.

– Нет! Мы – православные. А папа – это у католик. У нас папа – как у вас…

– А… батюшка, – понял он.

Он вдруг спросил:

– А хочешь, я нырну с обрыва и поймаю те вот такую рыбу? – И он, раздвинув руки, потряс ими.

Та дернула плечиками.

– А зачэм? Я сказать слуге, и он поймать сетью.

– Да, так. – Он разочарованно пожал плечами.

– Ты обидеться? – спросила она, заглядывая ему в глаза. – Пошли.

Он сбросил рубаху, чувяки и действительно бросился с обрыва. Та ахнула, подскочив к самому краю. Его долго не было. Она даже побледнела, как вдруг показалась рука, держащая рыбину! Затем вынырнула его голова. Тяжело дыша, он поплыл к берегу. Рыбина порой дергалась, с шумом ударяя хвостом по воде. Когда он поднялся на берег и бросил рыбину к ее ногам, Елена испуганно отскочила, вскрикнув:

– Ой!

Иван рассмеялся, отжимая на себе портки, крикнул:

– Не бойся. Держи ее!

Но было поздно. Девушка не могла преодолеть страх, а рыба, словно почувствовав это, собрав все силы, дернулась так, что долетела до обрыва и оказалась в реке. Они оба, не сговариваясь, подскочили к обрыву, но даже кругов на воде не было видно.

– Ушла! – с жалостью произнесла она.

– Ничего! – ободряюще сказал Иван, натягивая рубаху. – Еще споймаю.

– Пошли? – сказала она, когда тот надел картуз на свою мокрую шевелюру.

– Пошли, – неохотно согласился он.

Ему жалко было расставаться с ней.

Пройдя молча какое-то расстояние, она вдруг остановилась:

– Смотри, Иван, какой замечателен цветок!

Иван посмотрел, куда указывала Елена, и увидел распустившуюся саранку. Да, то была редкая в этих местах саранка полевая, чем-то отдаленно напоминающая лилию. Девушка не успела налюбоваться, как цветок оказался в ее руках. С какой благодарностью взглянули на него ее карие глаза! Он же расценил этот взгляд как бесценную награду. Она долго любовалась цветком, изредка нюхая его аромат. Когда они пошли, он неожиданно предложил ей:

– Знаешь что, Елена, – вдруг сказал он и испуганно взглянул на нее, подумав, что ей может не понравиться его предложение, но увидел ее поощряющую улыбку.

– Что ты хотеть сказать? – спросила она.

– Давай зайдем на могилу моего прадеда. Я и приехал, чтобы ее посетить. Бабуля просила, чтобы я побывал на ней.

– Давай, – согласилась она, – только цвет ему нарвать. У нас так это делать.

– Давай! – охотно согласился Иван.

Могила прадеда находилась на высоком холме и заросла густой высокой травой, из которой виден был серый гранит с выбитой надписью: «Здесь покоится тело великого литовского князя Витовта».

Она, прочитав эту надпись, удивленно посмотрела на Ивана.

– Это твой прадэд? – неуверенно спросила она.

Тот кивнул.

– Так ты… кто?

– Я? Тоже князь, – нехотя произнес он.

Перед уходом девушка подсказала ему:

– Ты землиц отсуда набирать. Бабуль будет приятно.

Иван достал из кармана тряпицу, сломал сук на соседнем дереве и наскреб горсть земли. Завязав тряпицу с землей, он сунул ее за пазуху.

– Правилен, – сказала Елена, – держи у сердца свои предки.

Она взяла его за руку, и они зашагали к замку, шпиль которого возвышался над лесным массивом.

– Коль ты узнала, кто я, скажи, уж не ты ли дочка князя Стефана? – спросил он, повернув голову к девушке.

– Да, велик господарь Молдавы – мой папа.

– Это плохо! – с улыбкой произнес Иван. – А то я хотел схватить тя и увезти с собой!

От такой его открытости и непосредственности она рассмеялась.

– Тя догнать и бросать в темниц, – сказала она, продолжая смеяться.

– Не догонят, а коль догонят, то дам сдачи. Я ведь тут не один, – ответил он.

– Ты мог это делать, если я захотеть. А так… – Она погрозила ему тонким, изящным пальчиком.

– А ты… – Иван покраснел, – не хочешь?

– Так быстр! Пока – нет, – ответила она кокетливо. – Мы прийти.

Как почувствовал Иван, голос ее был не очень веселым.

– Мне было с тобой хорошо, – признался он. – Давай опять встретимся.

Та ответила не сразу. Ее молчание встревожило парня.

– Что, у тя уже и жених есть? – спросил он упавшим голосом.

– Жених? – Брови ее удивленно поднялись. – Нет, жених пока нету. Прощай! – И она повернулась, чтобы уйти.

– Погоди, – остановил Иван ее, – давай завтра встретимся на этом месте.

– Не знать, посмотру.

– Я завтра туда приду! – твердо сказал Иван, повернулся и пошел прочь.

Эту ночь Иван спал плохо. Часто просыпался, поглядывал на темные окна, уж не проспал ли он. Когда явился на место, там никого не оказалось. У него отчего-то горели щеки, и слышно было, как в груди билось сердце. Он обдумывал каждое слово, с чего начнет разговор. Но прежде всего он выяснит, что за книгу она читала. Он был очень удивлен, увидев читающую девушку. До этого он знал, что читают только священники, очень редко дьяки, князья да бояре. А больше – никто. Но чтобы девушка… Это что-то особенное. «Может, у них так заведено. Интересно, что она читала. Спрошу обязательно». И он ускорил шаг.

Но… увы! Она не пришла. Ему показалось, что в груди что-то оборвалось. «Ладно. Не пришла… и пускай! Подумаешь!» Он опустился рядом с тем местом, на котором она вчера сидела. Трава уже выпрямилась, но он все равно опустил руку на то место, где она сидела. Земля была холодная. Тоскливо глядя на сверкающие воды реки, он поругивал себя: «Дурак, вот дурак, давай нырять! И что она обо мне подумала? Поди, посмеивается надо мной. Вот дурак! Больше…»

– Ку-ку! – внезапно раздалось за его спиной.

Он резко обернулся. Это была она! И еще прекраснее, чем вчера. На голове – шляпа с большими полями, которые делали взгляд ее прекрасных глаз каким-то таинственным. А синяя курточка с поднятым воротничком на талии перехвачена широким поясом, что подчеркивало стройность девушки. Красивые ноги. «Господи! Да она… божественна!» Сердце его заколотилось так, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Ему не удалось скрыть свой радостно-растерянный вид, который рассмешил ее. Она спросила:

– Ты нэ рад меня видет?

– Да что ты! – Он пылко схватил ее за руки и закружился в бешеном вихре.

– Ой, отпусти, – смеялась она, – у меня кружить голова.

– У мня тоже! – и закружил еще сильнее.

Они упали. Когда Елена поднялась и попыталась сделать шаг, она ойкнула. Отвернувшись, приподняла подол и увидела кровавую ссадину на колене. Не скрылась эта ссадина и от острого взора Ивана. Он тотчас оказался рядом и успел поцеловать ее круглую, привлекательную коленку, за что получил по лицу. Иван упал перед ней на колени, сложив руки:

– Прости! Делай со мной, что хочешь! Хочешь, я понесу тя на руках?

– Нет! – сквозь слезы ответила она.

– Я знаю, что надо делать! – воскликнул он и бросился к дороге.

Там Иван нашел подорожник. Оторвал от рубахи солидный лоскут.

– На, перевяжи, – и подал ей листочки подорожника и тряпицу.

Она посмотрела на него, взяла листья и тряпицу.

– А помогать? – неуверенным голосом спросила она.

– Поможет! – уверенно ответил Иван.

Подхватив ее на руки, донес до пенька. Она поставила на него ногу и, слушая его советы, которые он давал, стоя к ней спиной, быстро перевязала ранку. Чуть прихрамывая, направилась к тропе, Иван поплелся сзади. Вид у него был виноватый.

– Ты прости мня, дурака. Сам не пойму, как это случилось. Увидел тебя, обрадовался. Что случилось, не пойму. Раньше со мной такого не случалось.

– И со мной. – Она остановилась и повернулась к нему.

А ее глаза почему-то горели нескрываемой радостью. Ее вид явно взбодрил паренька.

– Хочешь, я тя понесу до самых дверей?

– Хочешь, – вдруг ответила она.

Он легко поднял ее. И она обняла его за шею. Иван шел молча, тщательно всматриваясь в дорогу, боясь споткнуться и еще раз ее уронить.

– А ты что молчать? – спросила она, убирая с его лица невесть откуда взявшийся листочек.

– Да я хочу спросить, что ты вчера читала. О чем?

Она засмеялась, прогнав этим сомнения Ивана: простила она его или нет.

– О лубов!

– А что это такое? – спросил он.

– Ты не знать, что такое лубов? – Она так удивилась, что, неожиданно дернувшись, оказалась на земле.

– Не знаю, – замотал он головой.

Выражение его лица было таким наивным, что девушка опять рассмеялась.

– Лубов – это… это… не знаю, как тебе объяснить. В общем… сам понять, когда полубить.

Разговору помешал неожиданно появившийся княжеский служка. Покосившись на Елену, он произнес:

– Великий князь, тя ждет король!

Удивлению Елены не было конца.

– Скажи, сейчас приду. Вот доведу до дому девушку.

В голове Елены промелькнуло: «Да кто он такой, чтобы так ответить на зов короля?!»

– Пошли скорее, – сказала она и, прихрамывая, показала пример.

Король встретил Ивана, сидя в кресле. На его ногах был шерстяной покров, на голове – утепленный колпак, на плечах и груди – большая женская шаль. У него было лицо человека, которого крайне измучили постоянные боли. Глаза тусклые, безразличные. И хотя молод был Иван, но понял, что с ним ни о чем не договоришься.

– Сколько тебе лет? – на чистом русском спросил король.

Иван ответил:

– Четырнадцать, хотя на вид мне никто меньше шестнадцати не дает.

– Счастливчик, – прошамкал король, – зачем хочешь прибавлять себе годы? Доживи до моих лет – захочешь их убавить. А пока передай господину великому…

– Государю, – перебил Иван.

– Ну, – махнул опять рукой король, – государю, что у нас с Московией мир.

«Да куда те воевать, отвоевался!» – подумал про себя Иван, а вслух сказал:

– Мой государь велел передать тебе, королю Польши и Литвы, самые добрые пожелания насчет твоего здоровья и сказал, что у него с тобой, ваше величество, всегда соблюдались договоры. Оставь Новгород. Он – наш. Вечевой колокол ныне звонит в Москве.

При этих словах Иван поднял голову. Король засмотрелся на молодца и подумал: «Такой не только Новгород приберет. Как бы он и до Кракова не добрался, кровь-то у нас одна – Гедиминова».

– Так говоришь, Новгород ваш? – Голос короля окреп, да и весь он оживился.

– Да, наш, – повторил Иван.

– А что дальше думаете делать? – спросил король.

– Дальше? А дальше будем вертать, что вам не принадлежит, – наши исконные русские княжества.

Король чуть не вскочил от такой прямоты и наглости, но успокоился, отнеся это к молодости и неопытности Ивана. Но все же попытался узнать, как он это собирается делать.

– Очень просто. Мы, русские, раньше жили под единой крышей. И сейчас хотим.

Королю не надо было объяснять, он это хорошо знал. Именно это и не позволяло ему собрать силы и дать отпор туркам, которые, как монголы, все сильнее надвигались на них. Но сказал не то, что думал:

– Боюсь, княжич, ты сильно ошибаешься. Не хотят они идти под Московию. Они хотят быть ближе к Европе.

Иван усмехнулся. И вообще он вел себя так, как будто пришел не к королю, а к отцу родному.

– Ваше величество, без моря в Европу трудно попасть. А будет наше море, и Европа сама к нам придет.

Глаза короля расширились: «Ты смотри: молодо, да не зелено. Как князь, умудренный опытом, рассуждает, – мелькнуло в королевской голове. – Каков молодец!»

– Э! Многие хотят море, да не у всех получается, – заметил король.

– У нас получится, ваше величество! – бодро ответил Иван.

– Желаю успеха! – Король подумал и протянул ему руку.

Она была холодной, безжизненной. Пожав ее, Иван склонил голову, повернулся и пошел к выходу. И вдруг король его окликнул. Иван оглянулся и увидел, что король машет ему рукой, чтобы он вернулся. Когда он вновь подошел к королю, тот спросил:

– На могиле Витовта, князя великого литовского, был?

– А как же, ваше величество! Как-никак он мой прадед. Вот, – и достал из-за пазухи узелок, – землицу бабке везу, – гордо произнес он.

– Что Софья? Покоится с миром?

«Ишь, старый, а помнит, как зовут мою бабку!» – успел подумать Иван и ответил:

– Да. За могилой хорошо следим. – И Иван склонил голову.

– Ну, ступай! Да хранит тя Бог!

– Я всем передам ваш привет, – улыбнулся Иван.

От его слов король заерзал в кресле. Он пожалел, что сам этого не сказал. «Да, боевую великий князь Иван готовит себе смену!» – подумал не без сожаления Казимир.

В этот же день король принял и молдавского господаря. На его просьбу о помощи король откровенно сказал:

– Знаешь, Стефан, я бы сам рад ее от кого-либо получить. Самой сильной среди нас стала Московия. Вот у нее и проси.

После такой встречи с королем у Стефана испортилось настроение. От короля он вернулся раздраженным, злым. У Елены же за поздним обедом, который был задержан по причине этой встречи, настроение было просто прекрасным. Раскрасневшееся лицо ее светилось счастьем и какой-то особой девичьей радостью…

Елена не очень хотела куда-то ехать, но отец, желая закрепить отношения с могучими западными друзьями, настоял на том, чтобы дочь поехала, подкупая ее тем, что там она познакомится с бытом и жизнью соседей, увидит замечательную природу. Но переезд короля из Кракова в Вильно спутал ему все карты. На литовцев он не очень рассчитывал. Привлекательная, красивая дочь давала отцу такой шанс. Но… увы!

Он понимал ее, когда она просила поскорее вернуться к себе, говоря, что больше не может смотреть на эту скучную природу и видеть этих неразговорчивых, замкнутых людей. На обеде отец объявил, что вскоре они отбывают на родину.

– Как ты, дочка, хочешь! – закончил он свое сообщение. Но каково же было его удивление, когда она вдруг взглянула на него молящим взглядом и попросила отложить отъезд на несколько дней, так как вдруг почувствовала удивительную притягательность этих мест. Такая перемена в ее настроении не могла не обеспокоить отца: «С чего это вдруг такая перемена?» – задал он себе вопрос. И у него закралось тревожное подозрение. Чтобы выяснить, что произошло с ней, после обеда он вызвал к себе Якова, молодого, расторопного слугу.

Несмотря на молодость, тот видел и понимал людей. А поэтому всегда мог расположить собеседника к откровенности. Кроме того, он умел хранить тайны, что было немаловажно при любом дворе высоких особ. Яков получил задание выяснить: с кем и как проводит время его дочь. Каково же было удивление отца, когда в тот же вечер Яков доложил, что она встречается с молодым человеком весьма приятной наружности, высоким, плечистым, лицом пригожим. А тот глядит на Елену завороженными глазами.

От этих слов отцу чуть не стало дурно: «Да как она смеет…» Он забыл, что его дочь была воспитана в западном духе, то есть довольно свободным человеком.

– Выясни, – затопал он ногами, – кто он.

Яков впервые увидел своего господина таким раздраженным. Слуга только бубнил:

– Будет сделано, господин, будет сделано. Я все выясню.

И… выяснил:

– Этот парень русский, московский княжич.

– Кто-кто? – переспросил Стефан, не веря своим ушам.

– Он сын великого московского князя Ивана Васильевича, – четко ответил Яков.

А утром на вопрос дочери, задержится ли он с отъездом, отец ответил:

– Ты у меня одна дочь, и я не могу не выполнить твоей просьбы!

– О, милый папочка! – воскликнула она, в один миг став самым счастливым человеком.

И все же наступил день их отъезда. Стефан видел, как некий одинокий всадник чуть не до самого вечера ехал за повозками молдавских гостей.