Текст книги "Государь Иван Третий"

– Чтобы звери не достали, – пояснил он.

Уложив коней, чему так удивилась Ольга, он и ей предложил ложиться. Не раздеваясь, они улеглись рядом, накрывшись тулупом.

Проснувшись, Ольга уловила аппетитный запах похлебки. Выглянув из-под тулупа, она увидела, что уже рассвело, а Дорофей возился у костра, откуда и несся этот запах.

– Желаю доброго дня! – раздался ее голосок.

– Это хорошо. Добрый день нам нужен. Вставайте, ваше княжье достоинство, – шутливо произнес он. – Я пойду гляну на дорогу, что там. Вернусь, поедим и поедем.

Ночью снег прекратился, и дорогу можно было рассмотреть. Но, похоже, с ночи никто по ней не проезжал. Он постоял некоторое время и вернулся по своим же следам. Подсыпав лошадям овса, сами принялись за скромный завтрак: пироги да вяленое мясо. Запив все это теплой водой, они тронулись в путь.

Проехав какое-то время, Дорофей остановил коня.

– Ты что? – спросила Ольга.

– Да вот нашло раздумье: туда едем аль нет. Ты гляди, сколь времени прошло, а никого нет.

Откуда им было знать, что с утра весь город поднялся наводить порядок. Когда псковитяне узнали, что к ним едет царевна, интерес к ней затмил все остальные дела. Ольга же, оглянувшись назад, махнула рукой.

– Оттуда ехали? – уточнила она.

– Оттуда, – подтвердил Дорофей.

– Значит, нам туда! – И она показала рукой вперед.

А верст через пять они почувствовали запах дыма.

– Должно быть, деревня какая, – сказал Дорофей и пришпорил коня.

Обогнув лес, они увидели почерневшие торцы крыш, над которыми возвышался слой снега. И только дым, поднимающийся кверху, различимый в поредевшем снегопаде, говорил о том, что это действительно была деревня. Подъехав к ней, Дорофей направил лошадь в едва заметную дорожную щель меж оград.

В первом же доме старик, вышедший на зов, на вопрос Дорофея: «Где Москва?» – махнул в сторону.

– Далече? – спросил Дорофей, желая уточнить, сколь до нее ехать.

– Далеко еще! – ответил он и вошел в избу.

Ольга, стоя на дороге, все слышала.

– Ну что, – произнесла она, когда Дорофей вернулся, – вперед!

– Видишь, сколь добрых людей, – проговорила она, поравнявшись с Дорофеем, – они помогут.

– Помогут, – как-то двусмысленно ответил он.

– А что, разве не так? – Она повернулась к нему.

И он взглянув на нее, впервые в жизни вспомнил слова: «Краса-девица». Иногда у себя в деревне ему приходилось слышать такие слова. К сестре приходили подруги, и мать иногда какую-нибудь из них называла этим словом. Но, по мнению Дорофея, все они были одинаковы. Отличались лишь ростом, худобой или каким-нибудь изъяном. Но сути того слова не понимал. А тут вдруг понял. Мягкий морозец покрасил ее щеки. Губки полные, четко очерчены. А какой носик! А глазищи! Каким огнем горят! Господи! Почему он раньше этого не замечал? А что это с ней? Почему она так странно глядит на него? Он впился в ее лицо. Она отвела взор и опустила голову. Опомнился и он. Чтобы как-то выйти из этого наваждения, проговорил:

– Снег-то редеет. Небо чистится от туч. К морозу. Не боишься?

– Не боюсь… с тобой.

Он предложил ей скорее ехать. Та, молчаливо кивнув головой, согласилась. Они скакали до тех пор, пока кони, покрытые темным потом, не стали сбавлять ход. Ольга охотно согласилась на предложение Дорофея остановиться, дать коням отдых, а заодно их накормить.

– Кипятка хочешь? – спросил он, развесив мешочки с кормом на лошадиные морды.

– Да, но… тебе надо будет искать дрова. Обойдусь и без него.

– Нет уж, раз ты хочешь, я должен те угодить. – Сказав, он вдруг покраснел, торопливо вытащил топор и отправился в ближайший лес за сушняком.

Но до него не дошел и бросился назад с криком:

– Ольга! Беги!

Та вначале ничего не поняла, пока не разглядела, что из леса вырвалась стая собак. Они то вязли в глубоком снегу перед лесом, то выскакивали из него и, напрягая силы, пытались догнать Дорофея, который по своим же следам мчался назад во весь дух. А тут еще кони, почуяв опасность, задрожали мелкой дрожью, готовые сорваться, издавая тревожное ржание. Ольга видела, как Дорофей задержался около сухой березки, чтобы срубить ее. «Зачем она ему, только время теряет», – мелькнуло в ее голове. Дорофей намного опередил волчью стаю, которую задержали сугробы снега. Это были волки, а не собаки, как показалось Ольге. Обрубив ствол от сучьев, он обмотал его тряпкой, вложил куски сала и успел поджечь.

– Держи! – и отдал этот горящий кол в ее руки, а сам с топором в руках ринулся на стаю, стараясь не допустить ее до Ольги и лошадей. На мгновение ему удалось их задержать. Стая остановилась, готовясь к нападению. Первым на него прыгнул вожак. Его оскал был страшен. Но еще страшнее был удар Дорофея топором. Он рассек его голову почти до шеи. Зверь упал перед ним, орошая кровью снег. Но это не остановило зверье. Кони искали спасение в бегстве. В два прыжка Дорофей оказался около коней. Он схватил их за узды и заставил остановиться, понимая, что страх вновь заставит их бежать. Дорофей крикнул Ольге:

– Сюда! Держи.

Когда она подбежала, он выхватил у нее горящий кол. Держа его в одной руке, другой орудовал топором. Уже несколько волков, истекая кровью, валялись на дороге. Очень помог горящий факел. Несколько осмоленных волчьих морд выло в стороне от боли. И, кажется, это только еще больше разозлило стаю. Наверное, зверье поняло, что главный их враг – это огромный человек. И они напали на него с трех сторон. Один из них прыгнул ему на спину, стараясь вцепиться клыками ему в шею, другие пытались схватить за горло. Спасаясь от того, что был на спине, ему пришлось бросить топор и, схватив зверя за загривок, оторвать его от себя и отшвырнуть прочь. Но тут волчица, зацепившись зубами за шубу, стала подбираться к горлу. И еще одна беда. Страшный крик Ольги заставил его обернуться. Она лежала на земле, а волк старался вцепиться ей в горло. Забыв о своей опасности, он в один прыжок оказался около нее… Дошла очередь и до волчицы на шее – факел сделал свое дело. Не успел он помочь Ольге, как на его спине вновь оказался волк. Но силы у Дорофея таяли. И вдруг зверь, что был на спине, завизжал, клыки его разжались, и он сполз с Дорофея. Парень оглянулся и увидел, как Ольга, подобрав топор, ударила им зверя.

– Хватай лошадей! – закричал он, вырывая топор и подбирая еще горящий кол.

Но… Ольга опоздала. Лошади понеслись по дороге. Волки бросились вдогонку. Дорофей засунул топор за пояс и выхватил из торбы лук и колчан. Первая же стрела догнала зверя. Он, как волчок, закрутился на месте. За ним последовал и второй. Но оставшиеся звери уносились все дальше. Какое-то время Дорофей бежал за ними. Ему удалось уложить еще одного зверя. Но силы оставили и его. Он устало опустился на дорогу, но вскоре почувствовал чье-то присутствие. Инстинктивно схватившись за нож, он открыл глаза. Рядом сидела Ольга. Он впервые обнял ее, и Ольга, забыв обо всем, поцеловала его в щеку, не обращая внимания на его щетину. Глаза их встретились. Они были счастливы, что живы и вместе.

Глава 26

Обоз Софьи передвигался с черепашьей скоростью. В каждом селении ее встречали песнями, плясками, подарками. Она уже не чаяла, когда доберется до Новгорода. Но уже издали она увидела, что этот город больше по размеру и более красив. И бояре тут отличались от псковских некоторой спесью. Она поняла: быстро до Москвы ей не добраться. Еще одна мысль тревожила ее: как поведут себя новгородцы при виде легата и его литого креста. И здесь бояре хмурились, но молчали. А такой их подход только ободрял легата. По сути, он устроил крестный ход по городу в сопровождении огромной молчаливой толпы. Для себя легат решил, что внутренне русские не против новой религии. Только пока побаиваются своих священников. «Ничего, – сказал он себе, – и вы скоро начнете креститься слева направо!» Он даже ухмыльнулся от такой мысли.

А вокруг веселье било ключом. Казалось, что и природа радовалась прибытию царевны на Русскую землю. Тучи ушли, небо засияло синевой. А солнце улыбчиво смотрело сверху. Правда, тепла оно еще не дарило. Но кто заметит холод, когда вино лилось рекой. Доходило до того, что бояре сбрасывали одежду и купались в снегу. Смех, награда смельчакам и опять вино, подарки. «Видели бы это мои братья!» Это воспоминание рождало в ней терпение и даже радость, что завтра ей не надо будет идти на рынок и продавать свои вышивки.

Несколько дней в Новгороде пролетели незаметно. Но… настало время прощания. И пополнившийся обоз, раздутый, как бычий пузырь, медленно пополз по Московской дороге.

А в Москве свои тревоги. Гонцы, один за другим, прибывали из Новгорода. Великий князь, его мать, братья, приближенные бояре решали, что делать с легатом и его латинским крестом. Присутствовавшие на совете по-разному отнеслись к приезду легата: кто был за, а кто против. Некоторые успокаивали князя, говоря: «Государь, что случится, если папский легат пройдет со своим крестом? Ему же здесь не век вековать. Уедет – и все встанет на место». От таких слов Иван Васильевич морщился, говоря:

– Мой батюшка, великий князь Василий Васильевич, был слеп глазами, но не умом, бросив продавшего православие Исидора в Чудов монастырь. Может быть, и нам этого легата послать следом за Исидором?

Мать замотала головой:

– Что Василий сделал праведно, то все на Руси видели и за это его до сих пор почитают. Но легат – посланец папы, везет те жену. Как она посмотрит? Все ж великая честь будет Руси, коль племянница императора будет великой московской княгиней.

– Дозволь, государь! – поднялся Иван Пожарский…

Когда-то его прадед Василий Пожарский насмерть бился на Куликовом поле. Его батюшка, говорят, тоже много сделал для Руси. Однако не всегда этот род был в почете. Род гордился бывалыми заслугами и никогда не говорил того, что считал неправедным. А это не всем великим князьям нравилось, и они то призывали, то отталкивали Пожарских. И вот один из потомков, вновь призванный в княжеский дом, заговорил:

– Великий князь Василий Васильевич бился за свою землю, а за веру готов был и жизнь отдать. Мое слово: пускать легата с его крестом в Москву нельзя. Подумаешь, невеста. Были когда-то императорами, а сейчас, сказывают, служаки турецкому султану. Не пускать! – сказал и сел на место.

Видно было, как зло на него посмотрела матушка. Поднялся Юрий Захарьин. Старый боярин искоса посмотрел на великого князя Ивана Васильевича.

– Что мы судим, а митрополита не спросим? Что скажет Филипп? Думаю, тогда и рассудим, – сказав, посмотрел на свое кресло и сел.

С этим согласились все.

– Быть по сему! – заявил Иван Васильевич.

Выходя, какой-то боярин шепнул Пожарскому:

– Учись, сынок!

На что тот ответил:

– Ни трусости, ни лести учиться не собираюсь!

– Ну, гляди, – сказал боярин.

Дороги их разошлись.

А Иван Васильевич тотчас призвал боярина Федора Давыдова Хромого и продиктовал ему, что спросить у митрополита насчет креста. Федор, широкоплечий, высокий боярин, в ком чувствовалась недюжинная сила, немедля отправился на митрополичье подворье.

Монах, встретивший боярина, велел подождать, пока он сходит к митрополиту. Не откладывая встречу, Филипп внимательно выслушал Федора. Когда боярин закончил, митрополит на некоторое время задумался. Поднявшись с кресла, немного покряхтел и пошел к печи, подбросил пару поленцев. Там же стояло другое кресло, и он сел в него, протянув руки к огню. Потом, не глядя на боярина, заговорил тихим голосом, что заставило боярина подойти к митрополиту поближе.

– Передай великому князю, что если он впустит этого посла в одни ворота, то я выйду другими воротами из города. И пускай князь знает, что кто возлюбит и похвалит веру чужую, тот над своей надругается. Ступай и скажи это, – промолвил митрополит.

– Благодарствую, владыка! – И боярин, приложившись губами к его руке, на цыпочках вышел.

Иван Васильевич выслушал вернувшегося боярина. Князь, глядя на широкие плечи боярина, сказал:

– Вижу, боярин, ты не хил человек и с легатом легко справишься. Встретишь их за пять верст до Москвы. Отберешь у легата его латинский крест, и тогда пусть он шествует се на здоровье. Справишься? – спросил Иван Васильевич.

Федор подошел к печи, взял стоявшую у стены железную клюку и на глазах великого князя завязал ее узлом.

– Однако! – не без удивления произнес князь, взяв из рук боярина и осматривая теперь не нужную клюку.

– Государь, – заговорил боярин, – а если кто полезет в драку? Что делать? Морду свою я не привык подставлять.

– И не надо. Дашь сдачи. Пускай знают русскую силушку!

– Не думай ни о чем, государь. Русскую землицу не посрамлю и свою веру в обиду не дам!

Князь улыбнулся и толкнул его в плечо:

– Молодец, боярин!

– Молодцом буду, когда все сделаю, мой государь.

– Сделаешь! – уверенно промолвил Иван Васильевич.

Боярин вышел на крыльцо и, остановившись на краю, поднялся несколько раз на носки. Потом, сбегая по ступенькам, сказал:

– Морозец-то силу набирает!

По дороге, занесенной снегом, едва передвигая ноги, брели два путника. Они прятали лица от мороза, который принес северный ветер.

– Стой-ка! – раздался мужской голос.

Рослый молодой парень сбросил с плеч тяжелую котомку и, почерпнув ладонью снег, стал натирать щеки своей спутнице.

– Ты что? – удивилась она.

– Оленька, – ласково произнес он, – они у тя стали белеть. Можешь отморозить и испортить личико.

– Мне все равно, – усталым голосом проговорила она, – я больше не могу, у мня нет сил.

Ноги ее подломились, и она готова была опуститься на снег. Он подхватил ее.

– Ты уж сколь раз говорил, – возмутилась она, – что жилье скоро будет, а его нет и нет.

– Раз есть дорога, значит, есть и жилье. Мы идем очень медленно, поэтому кажется, что много прошли.

– У мня нет сил… я хочу… умереть.

– На это ты не рассчитывай! Счас я те обвяжу лицо.

– Чем ты обвяжешь? – хныкая, спросила Ольга.

– Найду чем.

Он быстро сбросил изодранный волками тулуп, затем поношенный чей-то кафтан и снял с себя нижнюю рубаху.

– Я тя так закутаю, что ни один мороз не возьмет.

Он обмотал ей лицо, оставив только щелку для глаз.

Затем, растерев свое тело снегом, быстро оделся.

– Слушай, а давай-ка подлатаем шубу, – предложил он.

– Это как? – удивилась Ольга.

– Да… так.

Он отыскал в котомке клубок ниток с иглой. Не снимая шубу с Ольги, прямо на ней пришил большие болтающиеся куски. Зашил дыры и поменьше.

– Ты знаешь, – призналась она, – я как будто вошла в теплую светлицу. Давай-ка я и твою шубу заштопаю.

– Давай, – подавая клубок, сказал Дорофей и добавил: – Золото твоя нянька, обо всем позаботилась.

– Да, – не без гордости произнесла Ольга, перекусывая нить, – она такая!

– Что мы сразу-то не додумались заштопать шубы? – ругнул себя Дорофей.

– Мне надо было догадаться об этом, – заявила Ольга, помогая Дорофею увязывать поклажу.

Взвалив ее на плечи, он присел на корточки:

– Садись-ка мне на шею, я тя понесу, чтоб ты отдохнула. Я все ж немного промерз, а ты сядешь, я и согреюсь.

– Если так… – И она взобралась ему на плечи.

Она иногда наклонялась к его лицу и спрашивала:

– Ты согрелся?

– Нет! – отвечал он, поправляя драгоценную ношу, которая незаметно сползала книзу.

Один раз он спросил:

– Что те видно сверху? Деревушки не видать?

– Остановись. Я замерзла! – схитрила она.

Он присел и помог ей слезть.

– Умирать расхотелось? – рассмеялся он.

– Если… только вместе! – серьезным голосом заявила она.

Теперь Дорофей мог оглядеться. Место было открытое. Березовый лес виднелся далеко от дороги, в таком ночевать сложнее. Нет еловых лапок. Но до вечера оставалось мало времени. Деревню они, скорее всего, сегодня уже не встретят. Что же делать? Но не оставаться же среди дороги! Придется опять ночевать в лесу. До него было не близко, но он клином выходил к дороге.

– Вон там и переночуем, – показав на лес, сказал Дорофей.

Когда они свернули с дороги, Дорофей придержал Ольгу:

– Стой!

– Ты что?.. Опять волки? – испуганно спросила она.

– Не, другое. Топи.

Что такое «топи», Ольга слышала, но не знала, что это. Знала только, что это что-то страшное.

– Я поищу палку. Она поможет выбрать дорогу.

Он так и сделал. И не напрасно. Провалиться на морозе…

– Петруха. Глянь-ка, а к нам идут! – сверху послышался голос.

– Кто идет? – откликнулись снизу.

– Да кто их знает. Двое. Один мужик. Здоровый! Другой… что-то не пойму. Вроде баба… Не пойму.

– Да не дойдут. Утопнут, – послышался снизу голос Петрухи.

– Не скажи. Мужик-то… дело знает. С палкой идет. Землю щупает.

Снизу послышалось усиленное дыхание, и вскоре рядом со стражем показался Петруха. То был мужик лет тридцати – тридцати пяти. Путешественников он заметил сразу. Долго приглядывался, потом уверенно сказал:

– Дуй к нашим, скажи: мужик с бабой идут.

Парень быстро слез. Проваливаясь местами по грудь в снегу, он направился к своим.

В лесной чаще у большого костра сидело человек пять или шесть. Увидев стражу, они всполошились:

– Что, обоз? – почти в один голос воскликнули они.

– Да не… мужик с бабой.

– А-а-а… – с досадой усаживаясь на хворост, промолвили они.

То были бывшие новгородские ушкуйники. Многих московская стража потопила, а некоторым удалось бежать в леса, где они укрылись от погони. Возвращаться в Великий Новгород они боялись, узнав, что власть там полностью принадлежит Ивану Васильевичу и по возвращении их ждет суровый суд. Тогда они решили пограбить несколько хороших купеческих обозов, сбыть товар, а деньги поделить и разбежаться. В глухой чаще вырыли себе землянку, а сами расположились поближе к дороге и, выставив пост, жили в ожидании купеческих обозов. В еде они не нуждались. Лес был забит дичью, лосями. Известие, что на дороге появились люди, было первым за все дни их пребывания здесь.

Не сговариваясь, по одному, они стали выбираться на опушку леса. Те, кто добрался до места, затаившись, наблюдали за путниками. Впереди, с ношей за спиной, шел здоровый парень. Видать, ходить по таким местам он умел. Ощупав палкой землю вокруг себя, они порой возвращались назад и искали новый путь к лесу.

Наконец, почти у самой опушки, высокий путник почувствовал, что земля под ним твердая.

– Все, Ольга, – сказал он, – считай, опасность позади. Сейчас выберем место…

– Что-то дымом пахнет, – проговорила Ольга.

Дорофей потянул воздух.

– Точно, дым! – подтвердил и он.

– Назад пойдем? – спросила Ольга. – Вдруг здесь лихие люди?

– Назад? – Дорофей и сам почувствовал неладное.

– Назад мы вас не пустим, – раздался голос, и из-за берез вышли несколько человек.

Ольга подскочила к Дорофею.

– Не бойся, – шепнул он ей, – я тя в обиду не дам. Здравствуйте, милые люди, Бог вам в помощь!

– Здравствуй и ты. Далече ли путь держишь? – спросил один из мужиков, подходя поближе к паре.

Это был здоровый, коренастый мужик. Взгляд его красноречиво говорил о нем. Шубейка распахнута, на поясе висел длинный кинжал. «Предводитель», – определил Дорофей.

– Ну, проходите, гостями будете. – Мужик то ли в насмешку, то ли для заманивания поклонился и рукой показал, куда идти.

– Коль зовешь в гости, рады твоему приему.

По глубокому снегу они подошли к костру. Тут дров не жалели.

– Сидайте! – указал главарь на две чурки у костра.

Дорофей кивнул Ольге, мол, садись, а сам не торопясь снял торбу, выбрал место, куда ее поставить. Потом, ногой подвинув чурбан поближе к Ольге, сел.

Дорофей повел себя этаким простецким парнем, который попал в свою среду.

– Как вы тут? Мне приходилось вот так… хорониться от посадника и его подручных.

– Ты сам-то откель?

– Я-то? Да с Пскова.

Главарь посмотрел на своих и сказал:

– А мы с луны упали.

Все рассмеялись. Смеялся и Дорофей.

– Видел я, как оттуда падают. Соломки поболее стелить надо.

Заржала вся банда.

– Раз ты нашенский, то обычаи наши знаешь. С тобой девка? – спросил внезапно главарь.

– Да сам не знаю. Встретил по дороге. Морда-то завязана. Думаю, паренек, – ответил он.

– А мы счас посмотрим! – заявил главарь и толкнул в бок сидевшего справа ушкуйника.

Тот лениво поднялся и направился к Ольге. Подойдя, скомандовал:

– Сымай!

Глазенки уставились на Дорофея. Тот моргнул, мол, не бойся, в обиду не дам.

– Ну, сымай! – Ушкуйник протянул руку к Ольге.

Никто не понял, что произошло, но мужик оказался в центре костра. Дикий вопль огласил лес. Все на секунду опешили, а потом разом двинулись на Дорофея.

– Эй, атаман, что-то те хочу сказать! – поднял руку Дорофей.

Ушкуйники остановились. Главарь расценил, что парень, чтобы спасти себя и бабу, хочет сказать ему что-то важное. А что может быть важнее хорошего откупа или клада?

– Пошли побалакаем, – позвал Дорофей и, уверенный в том, что тот пойдет за ним, двинулся в гущу леса. Пройдя пару десятков шагов, когда стволы деревьев закрыли костер, Дорофей остановился около огромной березы.

– Слышь, атаман, что я те хочу сказать. – И, словно боясь, что его могут подслушать, стал оглядываться по сторонам. Это как-то расхолодило атамана, и он подошел почти вплотную. Дорофей склонился, словно что-то хочет сказать ему на ухо. И тот склонил голову, желая его послушать. Удар головой о дерево был такой сильный, что атаман, даже не вскрикнув, медленно осел, а затем повалился в снег.

Дорофей вернулся как ни в чем не бывало и сел.

– Эй, – он ткнул пальцем в сидевшего мужика и еще в одного, – он вас зовет.

Те послушно поднялись и пошли по следам, ругаясь. Они были чем-то недовольны. Дорофей повернулся к двум мужикам, которые сидели слева от него. Склонив голову, словно хочет что-то им сказать, заставил и их приблизиться к нему. Их головы не выдержали сильнейшего удара. Никто из бандитов не успел опомниться, как Дорофей оказался на ногах. Чугунный кулак повалил смельчака, бросившегося на Дорофея, а следующий оказался в костре и, проклиная все на свете, выскочил из него и бросился поскорее от проклятого места. А оставшийся последний ушкуйник не стал дожидаться приближения Дорофея и зайцем бросился в кусты. Дорофей, разделавшись с бандой, знал, что вот-вот вернутся те двое из леса. Он бросился к суме, достал лук и колчан. Ольге приказал спрятаться за березу, сам встал за другое дерево. Показались те двое. Как они ругались! Они были взбешены, и ждать от них пощады не приходилось. И он решил действовать, прошептав про себя: «Господи, помоги!» – и, перекрестившись, натянул тетиву. Стрела сорвалась и угодила одному из них в грудь. Другой, видя это, упал на колени. Дорофей подскочил к нему. Тот взмолился:

– Не убивай!

– Не буду. Но только скажи, есть ли у вас казна и, если есть, где она?

От этих слов мужик смертельно испугался.

– Не знаю.

Но Дорофей поднял лук с заряженной стрелой.

– Она там, – ушкуйник кивнул на дорожку, ведущую в глубь леса, – в землянке.

– Пошли, Ольга!

Мужик вынес из землянки шкатулку. Подавая ее Дорофею, он вдруг выхватил из-под полы нож.

– А-а-а! – взвизгнула Ольга.

Дорофей успел шкатулкой отбить удар. Она раскрылась, и драгоценности разлетелись по сторонам. Выбитый нож не остановил бандита. И он, оскалившись, бросился на Дорофея. Бандит был крепким, ловким, обученным кое-каким приемам. Но Дорофей был сильнее и ловчее его. Он ловко поймал мужика за руку и так ударил его голову о дерево, что… лопнул череп. Собрав кое-какие драгоценности, в дальней дороге пригодятся, Дорофей и Ольга решили как можно быстрее покинуть это проклятое место.

К вечеру, усталые, едва стоя на ногах, они заметили мелькнувший огонек. Он добавил им силы. И тут вдруг послышался конский топот. Кто-то скакал за ними. Дорофей поспешно достал лук и стрелы. Спрятав Ольгу за себя, стал ждать. Вскоре можно было различить конский силуэт. Но… что это? Всадника не было видно. А тут еще ржание! Такое необыкновенное, радостное. Лошадь вдруг остановилась. Господи! На ее морде висела торба. Неуж наша? Как бы в подтверждение этой мысли лошадь снова заржала.

Когда прошла минута такой неожиданной встречи, Ольга спросила:

– А где вторая?

– Вторая, чую, пошла волкам на обед, – ответил Дорофей.