Текст книги "Зеленые холмы Винланда"

Из-за угла дома высунулся Торд, показывая пустые ладони и давая понять «берсерку»: мол, это я, Торд, а не кто другой, Торд я, за Орма я… вот и Гундер сказал…

Белян стал успокаиваться. Лицо отходило от напряжения. Он тяжело дышал, пот градом катил по лицу.

– Ну, и напуга-а-ал ты нас, – очень мирно протянул Торд.

– Ух! – выдохнул Белян. – Второй раз такое со мной. Ничего не мог с собой поделать.

– Зато вмиг всех разогнал!.. А что тут случилось? Орм?

– Сам не знаю. Вдруг явился Гундер и стал требовать зерно. Ломился в дверь, потом стал поджигать, да ты помешал. Потом Белян рассвирепел и выскочил. Мы за ним, но он и сам справился. Вот так.

Торд подошел к раненому, пнул ногой:

– Эй, Гундер! Гундер, эй!

Гундер остался недвижим.

– Неужто готов?

– Да нет, дышит, – подоспел Ленок, склонился над поверженным. – Но в беспамятстве. Надо Вефа позвать, лекаря нашего…

– Погоди пока, – придержал Белян. – Он, Гундер, все равно ничего не скажет. Даже если в себя придет. Видно, виноват сильно… Надо вот что… Надо всех мятежников собрать да допросить. Момент сейчас удачный. Истины момент.

– Верно! – кивнул Орм. – А ну лови лихих людей! И сюда их, ко мне! Суд учиню!

Первым притащили Глума, скорчившегося и бледного. У него было сломано ребро, шея распухла и побагровела.

– Говори!

Глум молчал, дышал часто и хрипло. Молчал. Вот тот случай, когда не подчинился вышестоящему. Оно и ясно, если знать, кто бугорок в лесу спроворил.

Привели Льота.

– Говори, кривой! Говори, что побудило Гундера напасть на нас? – Орм приподнял концом меча подбородок плененного.

Кривой Льот не отличался храбростью и не стал запираться.

Орм побледнел снежно. Вскинулся. Меч молнией описал дугу и опустился – на голову Глума. Хрусть – и пополам…

Кривой Льот ойкнул, упал в снег и юркой змеей пополз подальше, подальше.

Орм тускло посмотрел вослед: и до тебя, кривой, дело дойдет, а пока… С мечом на изготовку грузно пошел к бездыханному Гундеру, готовясь изрубить в куски. Но его догнал Белян, облапил сзади, остановил:

– Погоди, Орм, погоди… То слишком легкая смерть для него будет…

16

Усадьба после мятежа притихла. Орм требовал карать каждого второго из приспешников Гундера, не вникая, насколько кто виноват. Торд и Белян таки убедили его ограничиться казнью вожака. Гундера в полусознательном состоянии отволокли на опушку леса – туда, где нашли тела Хеге и Одда. Оставили его повешенным за ногу на суку дерева. Следующим утром нашли обгрызенным волками и лисицами. Закоченевшее тело покачивалось на ветру, множество звериных следов испещрили весь снег вокруг. Решено было не предавать тело земле, а оставить хищникам.

Кривой Льот получил двадцать палок и теперь валялся в темном углу дома, стеная и охая, но довольный, что остался жив. Остальные сторонники Гундера тоже получили свою долю палок…

За оградой появились первые холмики с крестами – Хеге и Одд…

* * *

А жизнь продолжалась. Забота о пропитании гнала охотников в лес за добычей. Но ее становилось все меньше. Приходилось забираться все дальше от берега.

В один из дней ватажка Сивела ушла на два дня от усадьбы и разделилась на две группы. Белян услышал далекий крик Сивела, а затем и чужие вопли. Та-ак… Вот и оно! Белян с лекарем Вефом бросились на крики. Снегу выпало много, и бег был труден. Они проламывались прямиком, опасаясь, что не поспеют.

Вскоре увидели продиравшихся сквозь подлесок Сивела со товарищи. Те постоянно оборачивались и пускали стрелы в склерингов, которые подступали, прячась за деревьями.

– Держись, Сивел, мы идем! – сорвал голос Белян, на ходу прилаживая стрелу к тетиве. Облучье цеплялось за кусты и ветви, мешал бурелом под ногами.

Стрелы падали в снег и впивались в стволы деревьев уже совсем рядом. Белян видел, что Ленок хромает, а у Торда рука плетью. Сивел пока жив-здоров.

Меж стволов замельтешили склеринги. Их было человек десять, вооруженных луками и копьями. Они перебегали от дерева к дереву, красные рожи свирепо скалились.

Беляну преградил дорогу огромный поваленный кедр с вывороченным корнем. О! Хорошая позиция для обороны.

– Сивел, быстрей сюда! Передохнешь! Ребята, поднажмите!

До бегущих было не более десяти шагов. Они торопливо подлезали под ствол, пока Белян с Вефом стреляли из луков.

Склеринги замешкались, встретив отпор.

Преследуемые повалились у ствола, тяжело дыша и отплевываясь.

Сивел стирал с лица кровь снегом.

– Ранен, братка? – всполохнулся Белян.

– Царапина, – процедил Сивел. – Вефа сюда! Торду руку перебили. И Ленок тоже…

Обломок стрелы торчал из бедра Ленка, но неглубоко. Веф споро вытащил обломок, перетянул ногу ремешком. Торду наложил шину из ветки кедра, тоже связал ремешком. На первое время сойдет!

– С чего это у вас началось? – спросил Белян, вглядываясь в сторону неприятеля.

– Да как? Выходим на опушку, ничего не подозреваем. Глядь, а там эти гуськом выходят почти навстречу. Шагов этак пятьдесят, не более.

– Ну и что ж?

– А то! Мы остолбенели, и они остановились. Тут кто-то из них исподтишка стрелу пустил. Вишь, скулу мне раскровенила! – Сивел отбросил красный комок снега, зачерпнул свежего. – Ну, и все сразу заорали.

– А потом?

– Потом они к нам, а мы наутек. Пока луки сорвали да стрелы наладили, они нам в спину. Хорошо, кустарник густой да куртки толстые. А Торд поскользнулся просто, упал на руку неловко… – Сивел навострил ухо. – Что-то тихо стало? Где ж они, краснорожие?

Сглазил. В тот же миг туземцы выскочили из леса, с дикими воплями и визгом устремились на моряков. Затренькали тетивы. Тридцать шагов – не расстояние. Передовые склеринги уже перепрыгивали через ветви дерева, обходя защитников сбоку.

– Копьями их, копьями! – взревел Белян. – И ножи готовь, ребя!

Копья копьями, ножи ножами. Но и стрелы свое сделали – свалили двух склерингов наповал. Остальные, не добежав, повернули в сторону и скрылись среди ветвей.

– Неужто отбились? – Ленок мелко дрожал побелевшими губами.

– Кажись, так, – определил Белян. – Однако надо уходить. Не то вернутся с подмогой. А до берега далеко. Сбирайтесь, ребя. Ребя? Веф, ты чего?..

Веф скорчился на снегу, закрыв лицо руками. Не отзывался и только слабо покачивал плечами. Руки разнять не мог. Сквозь пальцы сочилась кровь.

Склеринги, получается, тоже горазды в стрельбе из лука…

Силой разняли руки Вефа. Стрела косо пронзила глаз и вместо него теперь зияющая рана. Лицо в крови, борода слиплась в комок бурого цвета.

– Эх ты! Угораздило тебя, лекарь! Как же это? – Белян сокрушенно покачал головой.

– Ничего, это без руки или ноги трудно! А без одного глаза сто лет жить можно. Другой зорче станет, – успокоил как мог Сивел и снегом отер лицо.

– Тряпицей давай замотаем, – засуетился Ленок. – Баб тут нет, и до свадьбы далеко. Так что заживет. Ты, Веф, еще нас всех полечишь! И переживешь!

По прежним следам потянулись назад. Об охоте уже не думали, а больше оглядывались назад да прислушивались к звукам. Ленок шел трудно, опирался на палку, но не ныл. Его оставили замыкающим – дорога малость лучше будет после остальных. Веф придерживал тряпицу и часто натыкался на деревья, не привыкнув смотреть одним глазом. За все время он не проронил ни слова и беспрерывно трогал тряпицу на лице. Торд же шел как-то боком, оберегая перебитую руку. М-да, воины…

Надвигалась ночь. Тени густели, ветер усиливался. Тянуло сыростью близкого моря, лес шумел таинственно и грозно.

– Надо искать место для ночлега, – сказал Сивел шагавшему впереди Беляну.

– Да вот думаю, не настигнут ли нас ночью склеринги?

– Не похоже. Раз засветло их не видать, значит, за подмогою им далеко идти. Пока туда-сюда – и ночь пройдет.

– Все ж надо на пригорке открытом устроиться. Обзор дальше. В кустах да чащобе враз накроют.

– То верно. Поищем.

Уже почти в темноте набрели на поляну, обрывавшуюся заснеженным оврагом в переплетении сучьев и веток. Дальше нечего искать. Ночью не наищешься. Располагаться надобно.

– Глянь-ка, Веф с Ленком отстали далеко, – приметил Сивел. – Не пропали б в темноте. Пойду подмогну.

– Давай. Только осторожней, братка.

Белян стал рубить тонкие деревья и таскать к лагерю, устраивая примитивную ограду. Торд как мог одной рукой укладывал лапы хвои для постелей. Ветер пробирал холодом. Подтянулись Ленок с Вефом, влекомые Сивелом.

– Костер придется не разжигать, – сказал Белян с сожалением.

– Думаешь, они без костра нас не сыщут? Склеринги кого хочешь найдут и ночью. Следопыты, чай… А без костра пропадем, закоченеем. Чему быть, того не миновать. Если уж найдут нас, так пусть попробуют взять нас тепленькими, а не холодненькими! – И Сивел, не дожидаясь ответа, стал собирать сушняк.

* * *

Ночь прошла спокойно. Никто не появлялся. Удалось подстрелить рысь и пару тетерок. Вот и вся добыча.

Близился конец пути. Ленок тащился на плечах то Сивела, то Беляна. Нога распухла. Только на голых от леса полянах он ковылял, опираясь на палку. Скрипел зубами, но молчал. Веф вообще шел едва-едва. Он то и дело оглядывался, причем по инерции незрячим глазом. Самое странное, что он-то первый и приметил за спиной:

– Склеринги!

Мелькнула тень, прыгнула в кусты.

Да, они, склеринги… Леший их забери! Догнали!

– То разведчик, не иначе, – определил Сивел. – Значит, и остальные недалече. Поспешать надо.

– Перейди назад, братка, – сказал Белян. – Если что, отбивайся стрелами и кличь нас. Только не отставай!

– Море! Наконец-то! – выдохнул Торд, углядев в просветах ветвей серое бескрайнее пространство. – Море видно! Поспешай! Пришли!

Он кособоко припустил вниз по склону.

И тут сзади раздался визг склерингов.

* * *

Падая и спотыкаясь, задыхаясь от усталости, моряки скатывались с пологого холма и неслись к усадьбе. До нее еще с полверсты.

Склеринги верещали шагах в трехстах позади. Но уже в двухстах. Уже в сотне…

– Красные настигают! – крикнул Сивел брату. Он с Беляном перестроился в арьергард, прикрывая раненых

– Много ль их, братка?

– Пока трое к нам рвутся! Остерегись, братка!

Трое краснокожих, воздев каменные топорики, с криками и визгом кинулись на братьев.

– Сивел! Топор держи, а я встречу копьем!

Белян ткнул в живот первого склеринга, бросившегося на него. Не стал вытаскивать копье из поникшего тела, а взялся за топор.

Сивел уже отмахивался своим:

– Держусь, братка! Еще как!

Он метнул опасное орудие в набегавшего склеринга. Угодил в грудь. Склеринг рухнул. Единственный оставшийся краснокожий кинулся на противника, но сзади на него навалился Белян и пронзил диким по силе ударом ножа.

Эх, если б тех склерингов было всего трое!

– Сивел, не мешкай! Побежали! Да топор подбери!

Тяжело дыша и спотыкаясь, братья побежали к усадьбе, все никак не догоняя раненых, ушедших вперед. Вослед неслось свирепое улюлюканье набегающих склерингов числом поболее. Рядом ударила стрела.

Выскочили на ровное место, после которого в двухстах шагах темнела усадьба. Торд, Ленок и Веф уже добежали до ограды. Из-за нее уже выбегали навстречу свои, размахивая копьями и топорами.

– Ого-го! – прокричал Белян, привлекая к себе внимание. Ноги задеревенели, в груди не хватало воздуха.

Шагов пятьдесят отделяли их с Сивелом от преследователей. А таковых было теперь не менее полусотни, раскрашенных черной и красной краской. Но моряки из усадьбы, человек тридцать, уже набегали.

В общем, Белян и Сивел оказались, как всегда, в центре. И как всегда, не очень-то и хотелось.

Началась свалка. Волей-неволей пришлось в ней поучаствовать. Битва нарастала по мере прибытия все новых и новых воинов с обеих сторон.

Но любая самая жестокая битва заканчивается победой кого-либо. Моряки дружно встретили разрозненную толпу туземцев, и те быстро сообразили, что встретили сильного противника. Каменные топоры разлетались на куски при встрече со сталью. Длинные увесистые копья быстрее доставали склерингов, а стрелы пронзали тела почти насквозь с такого расстояния.

И не успели братья толком вступить в схватку, как склеринги с воплями и завываниями бросились назад в лес, унося раненых и убитых.

Моряки бросились было в погоню, но склеринги оказались проворнее, растворились в наступавшей вечерней темноте.

Отбились!

Отбились-то отбились. Однако что там назавтра? А послезавтра?

Запаса продовольствия нет. Охотники ничего не принесли. Хорошо, хоть сами уцелели. А ведь измором могут взять краснокожие…

17

Осада – дело долгое. Краснокожие сначала попробовали нахрап.

На другой день толпа склерингов в две сотни человек выбежала из леса и бросилась на ограду. Моряки успели выпустить по две-три стрелы и взялись за копья и топоры.

– Не давай спрыгивать внутрь! – орал Белян, носясь вдоль ограды, рубая топором на длинной рукояти.

– Да как не дать! Их много! Не успеваем!

Туземцы настойчиво лезли через ограду. Несколько окровавленных тел уже висели на кольях, но это не останавливало остальных.

– Дом горит! – раздался отчаянный голос.

Кто-то из склерингов пустил стрелу с подожженной смолой. Попал.

Как всегда при битвах, получилось бестолково. То ли пожар тушить, то ли от наседающих отбиваться. И ни того, ни другого не получается сделать. Но в конечном счете, что интересно, получается и то, и другое. Вопрос, какими силами? Но то вопрос уже для летописцев, которые все равно приврут.

Главное – не процесс. Главное – результат.

Дом все-таки уцелел. Ну, ремонт большой нужен. Но уцелел. Больше двадцати трупов усеяли двор усадьбы, столько же было в ранах. Склеринги отступили – назад в леса.

Четверо из них оказались схвачены и теперь со связанными руками ждали своей участи. По медным лицам пробегали судороги – страх-то перед пришельцами все же велик.

– Казнить! Повесить! – роптали моряки.

– Нельзя озлоблять склерингов, – отвечал Орм. – Нас и так мало. Надо постараться замириться. А так они с нас спросят за казненных.

– Пусть спрашивают! Не боимся мы их!

– Я не про страх! Конечно, не боимся! Но пятерых наших убили, да раньше один погиб.

А сколько раненых? Почти каждый. Как отбиваться будем? А если у них подкрепление подойдет? Кто их знает, сколько подойдет новых воинов! Надо мириться. Иначе гибель!

– Правильно говорит Орм! – весомо, грубо и зримо поддержал Орма Белян.

– И нечего тут спорить! – поддакнул Торд.

В общем, вот и решен вопрос. Орм, Белян, Торд – экий триумвират. Поди возрази.

– Отпустим одного из них на переговоры, – сказал Орм. – Пусть присылают своих вождей. Будем пытаться торговать.

– А кто этого одного наущать будет? – неосторожно поинтересовался Ленок. Тут же осекся, но поздно.

Подтверждающая тишина была ему красноречивым ответом. А нога… Да заживет нога! Главное, язык. Он без костей.

* * *

Покалякал Ленок с пленными склерингами – одному ему понятным языком. И ведь вменил он им нужное! Развязали склерингов. Отпустить не отпустили, заперли в кладовой, посадив на цепь. Так вернее будет. Народец ушлый, от него всякое можно ждать. С железом им не совладать, неведомо оно им. А вот одного из них, раненного весьма легко, и впрямь отпустили: посланником будешь. Ступай к своим вождям и скажи…

На другой день прибыли три вождя в пышных головных уборах из перьев, свисавших за спиной цветастым покрывалом. Каменное выражение лиц. Они молча расселись на полу. Задымили трубки, сизый дымок наполнил помещение.

После угощения и поочередного выкуривания трубок Ленок приступил к переговорам. Он много говорил, но больше объяснял жестами. Вожди кое-что понимали и одобрительно кивали головами. Перья при этом грациозно качались, амулеты и ожерелья из когтей рыси и медведя глухо постукивали.

В ход пошли рисунки на чисто выметенном полу – это лучше воспринималось склерингами.

А когда их угостили вином, они и вовсе оживились.

– Они не знают вина, – шепнул Сивел брату. – Смотри, как повеселели. Дело пойдет теперь.

И в самом деле, скоро вожди сбросили с себя маску величия, и разговор стал общим. Никто ничего не понимал, но каждому хотелось выговориться.

Под вечер перемирие было достигнуто. Вожди ушли, вскоре на дворе и за оградою запылали костры и запахло мясом. И хотя явно чувствовалось отчуждение склерингов, но перемирие давало ощутимые плоды.

– Пока они не передумали, – Торд отвел Сивела от пиршественного костра, – надо завтра же отрядить отряд за мясом. Поведешь ты с братом. Но быть осторожным. Наденете кольчуги и легкие шлемы под шапки.

– От тяжести пропадем в дороге.

– Лучше от тяжести, чем от стрелы. Собирайся. Топор и меч прихватите боевые, так надежнее.

– Ох и нагружаешь ты нас, Торд.

– Дело требует того, Сивел. И больше пяти человек не берите. Здесь тоже надо иметь защиту.

– Вы тут держите эту ораву подольше. Дня два хотя бы.

– Так и будем стараться. Вино пока есть.

* * *

Еще ночью отряд охотников отправился в лес. Орм с Тордом продолжали помаленьку потчевать вождей и шаманов вином, а остальные воины рыскали по ближним лесам в поисках оленей и лосей. Племя надо кормить, а тут еще непрошеные гости требовали своего, и вожди их поддерживали. Старший вождь сахем особенно старался угодить бородатым людям. Он как-то быстро пристрастился к вину, и Орм опасался, что, когда запас горячительного иссякнет, вождь перестанет поддерживать их. Но дело решилось само собой. Через три дня молодые вожди и охотники заволновались. В ближних лесах дичи не стало, и надвигался голод.

На совете вождей самый молодой из них, Ночная Сова, позволил себе упрекнуть сахема в употреблении веселящего питья и потребовал немедленно уходить в дальние леса на новые угодья.

– Наши жены и дети хотят мяса! Его здесь нет больше. Олени ушли, и мы должны следовать за ними.

– Больше нам нельзя тут оставаться, Красная Лисица, – поддакнул еще один вождь. – Веселящая вода до добра не доведет. Ты, Красная Лисица, стал гниющей шкурой дохлой лисицы. Опомнись!

– Что скажут старейшины племени, Красная Лисица, когда узнают, в кого ты превратился, – укорил еще один.

Красная Лисица долго думал, не подымая глаз. Ему, старому сахему, приходится на старости лет слушать от молодых такие упреки! Но и веселящая вода уж очень хороша. Однако – родное племя. Он тяжело вздохнул:

– Ваш совет мудр, и я его принимаю. Собирайте лагерь. Сразу же и отходим дальше в лес. Я все сказал.

Он не принял прощальной чарки и удалился в гордом одиночестве.

Воины не смели приблизиться к вождю и топтались в нерешительности. Моряки тоже с некоторым волнением глядели вождю в спину и гадали, какие мысли ворочались в его голове, и не потекут ли они в невыгодное для викингов русло.

– Все ж нехорошо мы сделали с вождем, – молвил Белян, когда воины отошли довольно далеко.

– Может, еще рвать волосы на своих головах, раскаиваться в содеянном? – Торд поморщился, придерживая перебитую руку. Между прочим, не будь склерингов, рука была бы в порядке.

– Да нет, просто жалко глядеть на него! Видать, никогда вина не пробовал, вот и упился.

– Не нам жалеть медноголовых! О своей голове думать надо. Что возьмешь с язычника? Дикари.

* * *

Моряки ремонтировали полусгоревший дом, и бодрый перестук топоров перекликался с такими же бодрыми голосами. Успешное заключение перемирия с туземцами вселяло уверенность и спокойствие.

– Теперь заживем! – подбадривал Ленок, ковыляя на самодельном костыле среди стружек и щепы.

– Если выживем, – угрюмо буркнул Белян.

– Что такой хмурый, Белян? Весна скоро, а ты невесел!

– Где дичь добывать станем? Все распугали. Надолго хватит припасов, оставленных склерингами? Кумекай!

– Э, Белян! Боги к нам милостивы, да и святой Николай-угодник с нами. А старые боги норвегов? Тоже от нас не отвернулись. Почитай, что все за нас. Вывернемся! Впервой, что ли?

Белян махнул рукой и отвернулся, яростно застучав топором.

– Ого-го! Гляди! – лекарь Веф с черной повязкой на глазу, сидящий на коньке кровли, указывал пальцем в море. Такое впечатление, что, потеряв глаз, он стал зорче.

На самом горизонте темнел парус. Ветер был слаб, судно двигалось медленно.

С минуту моряки смотрели как зачарованные. Потом бросили работу и стали орать и прыгать по двору. Некоторые выбежали за ограду и понеслись к берегу. Тотчас навалили кучу валежника и плавника, запалили костер.

Постепенно все жители, могущие ходить, собрались на галечном пляже и с нетерпением стали ожидать судна. Через час стало видно, что вновь прибывающие такие же моряки, как и они. По всем приметам, узнавались знакомые очертания судна, и даже манера гребли была знакома, выдавала своих.

– Орм, а не прихватить ли оружие? – мрачно молвил Белян.

– Свои ж, Белян! Какое оружие? Еще через час будем пир гулять! И откуда они тут взялись?

– Медноголовые говорили, что где-то есть наши поселения…

С приливом судно вошло в бухту. Средних размеров торговое корыто, какие часто бороздят воды старой Европы. Но здесь оно казалось прекрасным и благородным, как древний дракар викингов тех славных времен, когда народы трепетали при одном лишь упоминании о них.

Моряки с криками бросились в студеную воду, обдаваемые брызгами и пеной. Сильные руки схватили борта и повисли на них, силясь втянуть судно на берег. Гомон и приветственные крики, расспросы и восклицания так и сыпались. Куда девалась морская степенность грубых, закаленных опасностями моряков. Радость переполняла души, а ликование от встречи мешало связно расспросить и рассказать.

На судне оказалось две дюжины норвегов. Одежда грязна и обтрепана. От них разило нечистотами. Впрочем, тутошние тоже не очень хороши в этом смысле. Общению это не мешало.

Поспело мясо на кострах. Орм выкатил последние запасы вина.

– Так вы, значит, с того ближнего острова, который мы в прошлом году проплывали? – в который раз спрашивал Торд.

– Того самого, – в который раз отвечал кряжистый рыжеватый детина Аульв, кормщик.

– Вот бы заметить в свое время!

– Никак не могли. Мы обосновались на северном берегу. Но и сюда в первый год заходили однажды. Потом забросили.

– И далеко это?

– Почти всю ночь шли и вот день. Ветер, правда, слаб, но миль тридцать будет. А может, больше. Кто их тут считает.

– А с чем сюда прибыли?

– Несколько дней назад охотники принесли весть о большом дыме в вашей стороне. На костер не похоже, на лесной пожар тоже, да и не время ему. Решили посмотреть. Предполагали наших людей встретить. Как видно, не ошиблись.

– А это мы горели. Медноголовые напали и пожгли малость. Теперь ушли с миром.

– Мы тоже в первый год с ними дрались постоянно. Теперь загнали их в дебри, а скоро и совсем утопим в проливе! – В словах Аульва просквозила большая злость.

– А мы замирились. Так спокойней.

– С миром никак с ними не получается! Это кровожадные и хитрые скоты, которых надо только резать. Иначе житья не дадут!

Торд не стал спорить, заметив, сменил тему:

– И много ж вас там, на острове, собралось?

– Пятьдесят три человека. Было больше, да умерли или погибли в стычках. – Аульв подумал и добавил глухо: – Одиннадцать женщин да десяток малышей, что с собой притащили или родились уже тут.

– Тяжело приходилось?

– Всяко бывало. Места хорошие, но красные скоты мешались постоянно. Приходится быть начеку.

– И так три года, – задумчиво молвил Торд и многозначительно глянул на Орма, сидевшего тут же. – И что ж думаете делать дальше?

– А вот весной, как штормы стихнут, в Гренландию лес отправим да мелочь разную. Может, женщин прихватим малость, а то у нас тут свара случается из-за них.

Орм заметил алчный огонек в глазах Аульва и… моментально невзлюбил гостя. Память о Хеге была еще очень свежа.

– Ну, и вина, конечно, запасти надо. А то вон, гляди, на такую ораву твой один крохотный бочонок! – Аульв опрокинул в рот последнюю плошку с вином, рыгнул, утерся рыжей бородой.

Ему, кстати, много и не понадобилось. Пожалуй, вождь Красная Лисица и тот хмелел медленней. Аульв же впал в пьяную веселую агрессию после третьей. Ну, кому весело, а кому не очень.

– Эх друг! – тыкал своей бородой в лицо Орму Аульв. – Давай соединимся с тобой и заживем славно. Можно здесь, а хочешь, и у нас. Но тут надо еще красных скотов разогнать.

– Да полно тебе на них лаять, Аульв. С ними можно поладить, это куда выгодней.

– Брось, друг! Ты ничего еще не знаешь. Они всегда тебя подведут! Их только резать и резать! – Аульв скрипнул зубами. Глаза Аульва налились кровью. – Так-то, друг!

Вот так вот сразу и друг? Друзьями в одночасье не становятся. Пришедшие с моря норвеги, подвыпив, уподобились своему верховоде. То есть как бы веселились, но исходила от них скрытая угроза. Того и гляди, веселье в драку перейдет.

Но нынче все-таки обошлось. Напировались.

А на сытый желудок какая драка?! К тому ж стемнело. Ветер с моря вынес волны тумана. Сразу стало сыро и холодно. Спать пора…