Текст книги "Долина кукол"

Гила всего передернуло.

– Ладно! Всегда найдется какой-нибудь выход или его можно придумать.

Генри молча кивнул. Кейс вздохнул и сказал:

– Попробую что-нибудь предпринять. Но, признаюсь, я уже слишком стар, чтобы устраивать подобные побоища.

Генри положил несколько банкнот на стойку бара, и они вернулись в театр.

Во втором акте возбуждение публики все нарастало. Хелен великолепно исполнила подряд две потрясающие песни, после чего ей трижды пришлось выходить кланяться под восхищенные крики «браво». Сомнений не оставалось, спектакль имел бешеный успех, публика не отпускала Хелен со сцены. Когда наконец занавес упал в последний раз, аплодисменты не прекратились, а продолжались еще довольно долго.

Генри, Лайон и Энн стояли в переполненном фойе. Генри держал в руках программку, испещренную галочками и пометками, напоминавшими о необходимости внесения в шоу некоторых изменений и сокращений, и в задумчивости морщил лоб.

– Судя по выражению вашего лица, можно решить, что шоу провалилось, – весело заметила Энн.

– Нет, что ты, солнышко. Я просто предвижу, какие баталии нам еще предстоят. – Он улыбнулся и погасил сигарету. – Хелен превзошла самое себя. На сегодняшний день это ее лучший спектакль. А теперь пошли, попробуем пробиться к ней за кулисы.

Гримерную Хелен осаждали толпы восторженных поклонников. Они все терпеливо дожидались своей очереди, чтобы успеть торопливо поздравить и поцеловать звезду, комплименты сыпались на нее как дождь. Хелен стояла в дверях своей уборной, улыбалась и выслушивала восхваления c приветливостью, которой явно не испытывала. Увидев пробивавшихся сквозь толпу Генри, Энн и Лайона, она весело рявкнула: «Привет, заходите ко мне» – и кивком головы указала на дверь своей уборной. Когда Энн проходила мимо нее, Хелен шепнула ей: «Как только отделаюсь от этой мелюзги, поедем на ужин к Гилу», – затем приветливо повернулась к очередному поклоннику, ослепительно улыбнулась и продолжала шумно и весело принимать поздравления.

Когда они приехали к Гилу, прием уже был в полном разгаре, но при появлении Хелен все замерли и повернулись к ней. Последовала секунда полного молчания, тут же прерванная взрывом аплодисментов. Приглашенные устроили ей настоящую овацию. Хелен ответила на столь горячий прием улыбкой и широким взмахом руки, сделав знак гостям продолжать веселиться. Откуда-то выскочил пресс-агент шоу и поспешил проводить ее к группе собравшихся местных репортеров и наиболее влиятельных спонсоров. Лайон отвел Энн в какой-то тихий уголок, принес ей стакан имбирного пива и тарелку неаппетитных, засохших сэндвичей c курицей.

– На том конце зала подают горячее, – сообщил он, усаживаясь c ней рядом. – Попозже, когда народ поразбредется, я попробую что-нибудь раздобыть.

– Я не хочу есть, – доказывала Энн, пробуя жевать один из жалких безвкусных сэндвичей. Она оглянулась вокруг, выискивая кого-то взглядом. – Что-то Нили не видно.

– Боюсь, что сюда приглашены только ведущие исполнители. Хор и кордебалет развлекаются сами.

– Но почему? Как некрасиво!

– Ты не совсем права. Они скидываются, покупают шикарные бутерброды в магазине деликатесов, собираются у кого-нибудь из своих и великолепно проводят время, перемывая косточки всем нам, здесь пребывающим.

Неожиданно присутствующие замолчали, и Энн невольно взглянула на дверь, куда входил ведущий репортер светской хроники Нью-Хейвена Джим Тэйлор, пропустив впереди себя Дженнифер Норт. И снова, как и раньше, Энн потрясла немыслимая красота этой девушки. Тут же, как пчелы на мед, к ней бросились знакомиться спонсоры, и опять Энн поразилась той теплоте и искренней сердечности, c которыми Дженнифер обращалась со всеми, кто c ней заговаривал.

К Энн и Лайону легкой походкой подошла Хелен, придвинула к себе стул, села и сказала:

– У вас обоих голова варит, сумели выбрать себе местечко и спрятаться. Боже, как я ненавижу все эти приемы. Но ничего не поделаешь, таким образом Гилберт ублажает своих спонсоров. Хоть одну ночку в своей жизни они могут провести среди настоящих актеров, людей театра и шоу-бизнеса. – На последнем слове она сделала особое ударение и усмехнулась.

К ним подошел Гил Кейс и посоветовал:

– Вот там, дальше, вы можете взять вкуснейшего «цыпленка по-королевски» и кое-что из китайской кухни.

– Гил, скажи мне, пожалуйста, почему всегда на твоих приемах подают такую дерьмовую еду? – спросила его Хелен.

– Ну почему же, еда нормальная. Я выбирал ее по рекомендации администрации нашего отеля.

– Уверена, что они также рекомендовали тебе заказать ростбиф, но ты решил, что он слишком дорогой.

– Да ладно тебе, Хелен, – стараясь сохранить любезность, ответил Гил, – сегодняшний вечер твой, так развлекайся, – и исчез в бурлящей толпе гостей.

– Эй, Гил, ты куда? – вслед ему заорала Хелен. – Нам надо c тобой кое о чем поболтать. – Она вскочила и ринулась его догонять.

– Пропал мужик, – сказал c улыбкой Лайон.

– Неужели ты думаешь, что она не бросит эту затею, я говорю о проблемах c Терри Кинг? – спросила его Энн.

– Ни за что, не уступит ни в чем.

– Может, мне стоит поговорить c Хелен, – задумчиво рассуждала Энн. – Терри Кинг хорошо играет. Надо дать ей возможность показать себя. Разве она конкурентка для Хелен? Уверена, что смогу убедить ее…

Лайон перебил ее:

– И не пытайся, Энн. А то она устроит тебе головомойку.

– Ты ошибаешься, Лайон, мы же c ней друзья. Беда в том, что никто не считает Хелен нормальным живым человеком. С ней очень легко разговаривать. Я знаю, что она меня послушается.

Он взял ее за руку и посмотрел прямо в глаза:

– Я верю, что ты искренне так думаешь, Энн, чудная Энн! Как такое прелестное существо, как ты, умудрилось ввязаться в наши крысиные бега? Тебе только кажется, что ты знаешь Хелен. Пойми, все это лишь маска, на самом деле она отлита из чугуна.

– Неправда, Лайон. Я действительно поняла настоящую Хелен. По ночам, когда любой человек неизбежно скидывает маску, мы c ней долго разговариваем по телефону. Она говорит от чистого сердца. Женщина она замечательная. Суровость в ней чисто внешняя, а людям лень заглянуть и узнать, что под ней скрывается.

Лайон недоверчиво покачал головой:

– Могу согласиться, что некая милая черточка у нее присутствует, но настоящая Хелен другая. Должно же быть у нее в характере что-то доброе, редко проявляемое и мгновенно скрываемое, когда ей того захочется, но жесткость и суровость не покидают ее никогда – они у нее в натуре, даны ей от рождения.

– Ах, Лайон…

Неожиданно все гости направились к дверям, в которых появился разносчик, нагруженный первыми номерами еще не вышедших утренних газет. Хелен тут же выхватила у него из рук несколько штук и быстро пробежала глазами колонку театральных рецензий, а Гил Кейс начал читать их вслух.

Шоу, бесспорно, имело потрясающий успех. Критики расхваливали и музыку, и книгу, по которой оно было поставлено, но самые восторженные отзывы выпали на долю Хелен. Ее называли живой легендой, величайшей из ныне живущих звезд варьете, талантливой актрисой – и так далее, и в таком же духе. Было также несколько одобрительных высказываний в адрес Терри Кинг, а несравненные прелести Дженнифер Норт превозносились до небес.

Все собравшиеся начали поздравлять друг друга. По залу бродили c бессмысленными улыбками спонсоры, пожимая всем руки и осыпая похвалами Хелен Лоусон.

– Пожалуй, наступил прекрасный момент, когда мы можем удалиться, – предложил Энн Лайон.

Они уже были почти в дверях, когда путь им преградил Генри и c невинным видом поинтересовался, куда это они направляются.

– Мы собирались зайти в кафе напротив и нормально поесть, – сказал ему Лайон.

– Ну нет, мой мальчик! Ты хочешь меня бросить разбираться со всем этим в одиночку? Не выйдет!

– Разбираться? А в чем дело? – делая вид, что ничего не понимает, спросил Лайон. – Ведь ясно уже, что шоу прошло на ура.

– Все так. Но Хелен требует немедленной встречи c Гилом Кейсом.

– Когда?

– Через десять минут, в его номере. Мне необходимо твое присутствие. Хотя бы морально меня поддержишь.

Энн, улыбкой пытаясь скрыть свое разочарование, сказала:

– Иди, Лайон, уже поздно, да я и не голодна.

– И не подумаю тебя отпускать. – Он продел ее руку в свою. – Ты говорила, что знаешь настоящую Хелен. Может, ты нам сейчас ее продемонстрируешь? Твоя помощь нам c Генри совсем не помешает.

Напряженная атмосфера, которую они ощутили, войдя в номер Кейса, разительно отличалась от праздничной приподнятости только что покинутого ими зала. Хелен c угрюмым выражением лица и так портившей ее гримасой избалованного, капризного младенца сидела на диване, потягивая шампанское из стоявшего перед ней стакана. Грим скатался и потек, образовав на ее лице некрасивые трещинки и подчеркнув все уже имевшиеся морщины.

– Это какое-то безумие! – в отчаянии воздев руки к небу, воскликнул Кейс. – Мы создали лучшее шоу сезона, а сидим в тоске, как на похоронах.

– Можешь прозакладывать свою задницу, что мое шоу – блеск! – рявкнула Хелен. – Не сомневайся! Если уж я соглашаюсь выступать, то полный успех такому шоу обеспечен. Ты станешь, Гил, очень богатеньким. Сразу же продашь его киношникам, а мне останется сидеть и смотреть, как вместо меня мою роль будут играть Бетти Грейбл или Рита Хейворт. Ничего не попишешь, таковы правила игры. Но я совсем не обязана сидеть и смотреть, как маленькая шлюшка Терри Кинг моим потом и кровью зарабатывает себе билетик в Голливуд.

– Хелен, успокойся. В газетах ее имя упоминалось лишь вскользь.

– Да неужели? В одной газете написали, что она обязательно должна сниматься в кино. Между прочим, ей досталась и лучшая песня во всем шоу.

В разговор вмешался Генри:

– Хелен, перестань. Мы уже обсуждали этот вопрос. Для твоей роли эту песню никак нельзя переделать. Парни старались, просидели целых две ночи, но у них ничего не получилось. Эта песня подходит только для роли инженю.

– А про Дженнифер Норт тоже писали, что она обязательно получит роль в кино, – вставил Гил.

– Плевать! Дженнифер Норт не умеет петь!

– Но, Хелен! Терри Кинг не может тебе навредить, – убеждал ее Генри.

– Спорим на твою задницу, что не сможет! Но только потому, что я не дам ей такой возможности. Это мое шоу, а я не добренький Санта-Клаус. Единственной звездой в шоу Хелен Лоусон всегда будет только она сама!

– Но Терри очень хороша, – доказывал Гил. – Две песни, которые она исполняет, делают наше шоу еще лучше, а раз так, то в конечном счете это лучше и для тебя.

– Ну так пусть она и будет ведущей исполнительницей в твоем следующем шоу. Как ты думаешь, сколько денег выложат твои спонсоры на подобное шоу?

Не выдержав, Генри поднялся:

– Хелен, послушай, ты слишком знаменита и талантлива, чтобы устраивать такие штучки. Терри тебе не соперница, но она заслуживает того, чтобы ей дали шанс выдвинуться. Вспомни, ведь ты сама когда-то была в такой же ситуации. Помнишь свое первое шоу? Что c тобой было бы сейчас, если бы Нэнси Шоу тогда, кстати, тоже в Нью-Хейвене, настояла и добилась твоего увольнения?

– Черт побери, кто теперь помнит Нэнси Шоу? – отрезала Хелен. – Слушай, Генри, когда я пришла к ним, Нэнси Шоу было уже под сорок, и, если бы она была поумнее, она бы сразу от меня отделалась. Но мозгов у нее было маловато, красотка она была что надо, а они все такие. Она, видно, решила, что внешность моя ей ничем не грозит, куда там! Так оно, наверное, и было, но звездой в этом шоу оказалась все-таки я. Увела его, можно сказать, у нее из-под носа. Но у Терри Кинг этот номер не пройдет. Она не Хелен Лоусон, отнюдь! По правде говоря, это относится и к Нэнси Шоу. Но ее ошибка научила меня многому, а именно: никто не сможет использовать ни меня, ни мое шоу ради своей личной выгоды.

Гил пожал плечами:

– У нас заключен c ней контракт на весь сезон.

Улыбка Хелен не предвещала ничего хорошего.

– Мне прекрасно известно, как получают такие контракты.

– Но, Хелен, она получила хорошие отзывы критиков. Не могу же я теперь идти к своим спонсорам и объяснять, что должен c ней расстаться потому, что она плохая актриса.

– Согласна, – более дружелюбно ответила Хелен.

– Если станет известно, что ее выгнали, твоим коммерческим делам это тоже не пойдет на пользу.

– Тут ты прав, – согласилась c ним Хелен. – Нам обоим это ни к чему. Хоть об одном мы c тобой наконец договорились. – Она прищурилась и продолжала: – А теперь давай за работу. Избавься от нее как-нибудь поумнее, без лишнего шума. У тебя получится, не сомневаюсь. Ты проделывал такие штуки и раньше.

На глазах у всех Гил вдруг как-то усох и стал как бы на три размера меньше. Затем, тяжело вздохнув, он произнес:

– Ладно. Но лучше будет отложить это до премьеры в Филадельфии.

– Ну нетушки, – зарычала Хелен. – Чтобы ее еще больше расхвалили в газетах? Я хочу, чтобы к субботе и духу ее не было!

Гил уже начинал терять терпение:

– А что будет дальше, моя дорогая? Кто заменит ее в понедельник, на премьере в Филадельфии?

– Вызови Пенни Максвелл, она уже пробовалась на эту роль. Она моментально заучивает роли. Кстати, помнишь, я c самого начала хотела, чтобы в этой роли выступала она.

– Она сейчас готовится выступать в шоу Макса Селлера.

– Ты шутишь? Боже милосердный! Она голосит, а не поет, и вообще свинья порядочная!

– Тогда решено, – сказал Гил. – Терри придется выступить в Филадельфии. Другого выхода нет. Даже если я завтра утром обзвоню всех импресарио Нью-Йорка, никто все равно не сможет вовремя подготовить эту роль.

– Я знаю, кто смог бы это сделать, – неожиданно для всех вмешалась в разговор Энн.

Все повернулись и уставились на нее.

– Я понимаю, что влезаю не в свое дело, – прибавила она, разволновавшись.

– Кого ты знаешь, ангелочек? – ласково переспросила Хелен.

– Ее зовут Нили О’Хара. Ее взяли как замену Терри Кинг. Она знает наизусть все песни, а поет она действительно замечательно.

– Исключено! – высокомерно ответил Гил. – Я взял ее в качестве замены только на время наших разъездных спектаклей. Когда мы начнем выступать в Нью-Йорке, я намерен пригласить настоящую актрису. Нили О’Хара слишком незаметна и ничтожна. Она напоминает мне «Сиротинку Эмми».

Глаза Хелен презрительно прищурились.

– А по-твоему, как должна выглядеть инженю? Рыжая, видавшая виды красотка со здоровенными титьками?

– Но, Хелен, роль уж больно хороша. Не могу же я ставить под удар премьеру в Филадельфии, беря на такую роль никому не известную девчонку?

– Нили всю жизнь выступала в варьете, – стала объяснять Энн. – Она привыкла к публике. Правда-правда, мистер Кейс, Нили может оказаться просто замечательной актрисой.

– Ладно, можно попробовать, – начал колебаться Кейс. – Если она не подойдет, за три недели в Филадельфии можно подыскать еще кого-нибудь.

Хелен поднялась и сказала:

– Тогда все улажено. Мы все можем идти спать.

– Как милые овечки, – сердито ответил Гил. – А мне придется отдуваться, разбираясь c Терри Кинг.

– Знаю я, как ты c ней разбирался, когда подписывал ее контракт, – отрезала Хелен, направляясь к дверям. – Назначь всем репетицию на завтра в одиннадцать утра, но только без меня. И давай действуй! А мне надо выспаться. Нам еще играть дневной спектакль. – Повернувшись к Энн, она сказала: – Я очень рада, что ты приехала сегодня, Энни, лапочка. Я тебе позвоню, когда лягу.

Закрыв за ней дверь, Гил повернулся к ним и осуждающе сказал:

– От вас, ребята, помощи было c гулькин нос.

– Я пытался, – ответил Генри, удрученно сутулясь. – Но я заранее знал, что все будет напрасно. – Он посмотрел на Лайона и Энн. – Да ладно уж, идите ешьте свою яичницу. А я побуду c Гилом, нам надо еще набросать планчик предстоящего избиения.

Пока они ждали лифта, Лайон спросил:

– Не сходить ли нам в ресторанчик напротив, как по-твоему?

– Мне не хочется есть.

– Устала?

– Да нет, ничуть. – Глаза Энн сияли от счастья.

– А мне хочется подышать свежим воздухом. Ну как, отважишься на прогулку по зимнему Нью-Хейвену?

Они шли по опустевшим улицам.

– Как они собираются поступить c Терри Кинг? – спросила Энн.

– Заставят ее уйти по собственному желанию.

Похолодало так, что даже в полумраке было видно, как при разговоре дыхание Лайона превращается в пар.

– Но каким же образом?

– Приходи завтра на репетицию, если ты, конечно, человек не из нервных.

Энн вздрогнула:

– Одно хорошо, у Нили появится возможность показать, на что она способна.

– Ты вела себя замечательно. Хотел бы я иметь такого друга.

Она взглянула ему прямо в лицо и вдруг сказала:

– А я, Лайон, кто, по-твоему? Ты думаешь, что я сейчас прогуливаюсь c тобой в холодную декабрьскую ночь только потому, что обожаю мерзнуть?

– Я сейчас c тобой, Энн, потому что я действительно твой друг. Но я реалист. Наше пребывание в Нью-Хейвене рано или поздно закончится, а у тебя останется здоровущий алмаз на пальце и приятный парень, который тебе его подарил. Ты слишком хороша для мимолетного командировочного романа!

– Разве он обязательно должен быть таковым?

– Неужели он может стать чем-то иным? – Лайон остановился и смотрел на нее c высоты своего роста.

– Он станет таким, каким захочешь ты, Лайон.

Не говоря ни слова, он развернул ее и потащил назад, в гостиницу, так же молча они вошли в его комнату, как две капли воды похожую на ее собственную, невзрачную и старомодно обставленную. Лайон помог ей снять пальто, повесил его, какое-то мгновение нежно глядел на нее, а затем раскрыл ей объятия. Она бросилась к нему, к его губам, твердым и еще холодноватым от ночного воздуха, но столь же нетерпеливым и настойчивым, как и ее собственные. Она сама обняла его и поразилась той страстности, c какой стала отвечать на его поцелуи, как будто вся ее жизнь была лишь ожиданием этого момента. Энн прильнула к нему, самозабвенно покоряясь чудесной силе этого поцелуя.

Когда она наконец оторвалась от него и подняла на Лайона глаза, он увидел в них слезы.

– Ах, Лайон! Благодарю тебя, что ты заставил меня поверить…

– Поверить? Во что?

– Я… я не могу сейчас объяснить… просто обними меня.

Она бросилась ему на шею. Лайон снова ее поцеловал, и она мысленно молила Бога, чтобы этот поцелуй никогда не кончался. Тело Энн дрожало от радости, которую давали ей его прикосновения.

Неожиданно Лайон разжал объятия, отодвинул ее от себя и, не отпуская, хриплым, но мягким голосом произнес:

– Энн, я очень хочу тебя, но решать тебе. – Он перевел взгляд на кольцо, сверкавшее у нее на пальце. – Поступай, как сама того пожелаешь. Но если даже наша встреча окажется недолгой – всего лишь любовным романчиком в Нью-Хейвене, – я не обижусь, я пойму.

– Лайон, я совсем не хочу, чтобы у нас c тобой был обычный отпускной роман.

– Сядь, Энн. – Он ласково подвел ее к краю постели. – Если бы я так о тебе думал, я ни за что бы об этом не заговорил. К тому же если бы мне нужна была подружка на выходной, то труппа в нашем шоу большая – есть из кого выбирать. Мне не пришлось бы уводить чужую девушку. На премьерах в Нью-Хейвене все как будто сходят c ума. Мы все окружены атмосферой всеобщего возбуждения, даже сумасшествия. Но в понедельник ты снова будешь в Нью-Йорке, совершенно в другом мире, и прошедшие выходные покажутся тебе такими далекими и эфемерными. Запомни, я хочу, чтобы ты знала, что, случись c тобой подобное, я… тоже не обижусь и пойму тебя правильно.

– Но что думаешь ты сам? – настойчиво спросила она. – Для тебя это тоже часть всеобщего безумия?

– Боже милостивый! – расхохотался он. – Ты и представить себе не можешь, Энн, на скольких подобных премьерах я побывал, и в Нью-Хейвене, и в Бостоне, и в Филадельфии, да по многу раз. Сегодняшняя ночь была бы самой обыкновенной, если бы не одно изумительное событие. Ты здесь, со мной!

Она протянула руку и кончиками пальцев нежно коснулась его лица:

– Я тебя люблю, Лайон.

– Тебе не нужно меня в том убеждать.

– Разве ты мне не веришь?

– Думаю, что в данную минуту ты говоришь правду. По-моему, ты не из тех девушек, которые, не любя мужчину, ложатся c ним в постель.

– Я действительно люблю тебя, Лайон, поверь мне. Я никому и никогда раньше не говорила таких слов.

Он встал и закурил сигарету. Когда он снова повернулся к ней, его лицо хранило непроницаемое выражение. Он пошел к двери и, взяв ее пальто, сказал:

– Я провожу тебя до твоей комнаты.

Ничего не понимая, она опустилась на кровать:

– Но, Лайон, что случилось?

– Я думаю, нам стоит немного подождать. Посмотрим, как ты будешь чувствовать себя в понедельник, вернувшись обратно в Нью-Йорк.

– Не сомневаюсь, что по-прежнему.

– Но я не могу рисковать.

Энн медленно поднялась, в глазах у нее все плыло, когда она спросила:

– Ты в самом деле хочешь, чтобы я ушла?

– Господи, Энн, как я могу этого хотеть! Но будет лучше, если ты… а я…

Она не дала ему продолжать и смиренно, почти умоляюще сказала:

– Лайон… я хочу остаться.

Лайон как-то странно взглянул на нее, как будто стараясь осознать подлинное значение ее слов. Затем по лицу его пронеслась одна из его ослепительных улыбок, и он решительным жестом сбросил c себя пиджак. Он пересек комнату и, приблизившись к Энн, протянул к ней руки:

– Иди ко мне, моя золотая, прелестная девочка. Я старался сохранить благородство, но ты лишила меня последней возможности к отступлению. Дольше сопротивляться я не в силах.

Энн попыталась улыбнуться ему в ответ, но почувствовала, что губы ее дрожат. Он слегка обнял ее, но тут же отпустил. «А что теперь?» – лихорадочно думала Энн. Лайон уже развязывал галстук. «А что должна теперь делать я?» – продолжала размышлять Энн. Она действительно хотела лечь c ним в постель, но должны же, наверное, соблюдаться какие-то определенные правила. Не может же она начать срывать c себя одежду, как некая героиня дешевого эстрадного фарса. Господи Всемогущий, ну почему она не надела новую комбинацию и не порасспросила знакомых, как надо вести себя в подобных случаях? А он уже снимает рубашку. Ей надо что-то делать, не стоять же все время, как статуя…

Лайон расстегнул пояс и как ни в чем не бывало спросил, показав на дверь в ванную комнату:

– Тебе нужна раздевалка?

Энн тупо кивнула головой и юркнула в ванную комнату. Находясь под защитой закрытой двери, она разделась и снова замерла в нерешительности. Что, ей так, голой, и прошествовать в спальню? Она много раз мечтала, как она когда-нибудь отдаст себя человеку, которого полюбит. Но в ее мечтах все было по-другому. Она никак не могла представить себе, что все будет происходить в маленьком гостиничном номере в Нью-Хейвене! В мечтах ей виделась роскошная двухспальная кровать, муж, простерший к ней руки, и она сама в белом воздушном пеньюаре. Свет в спальне чуть теплится, а она, легко ступая, подходит к пышному ложу и, скользнув, как легкий ветерок, под одеяло, попадает прямо в нежные объятия своего возлюбленного. Далее этого момента Энн никогда не решалась заглядывать, она никогда не думала о предстоящем любовном акте, она мечтала только о том, как все будет нежно, романтично и возвышенно. Она не представляла себе определенного мужчину в роли своего возлюбленного, это был фантом, человек без конкретного живого лица. Но сейчас этот призрак ожил, приобрел реальную плоть, но где же ее белый воздушный пеньюар? Она стоит в ванной, дрожа от холода, под ярким и бесцеремонно-режущим светом лампочки и понятия не имеет, что ей делать дальше.

– Эй, там, в ванной! Куда ты пропала, я здесь умираю со скуки, – позвал ее из спальни Лайон.

Растерявшись окончательно, Энн быстро осмотрелась, схватила огромное купальное полотенце и, завернувшись в него, робко приоткрыла дверь.

Лайон уже лежал в постели, укрывшись до пояса простыней. Увидев ее, он потушил сигарету, которую курил, и протянул к ней руки. Энн повернулась, пытаясь нащупать выключатель в ванной комнате, но Лайон сказал:

– Не гаси свет, я хочу видеть тебя всю, знать, что в моих объятиях ты, а не кто-то другой.

Энн приблизилась к постели, и он взял ее за руки. Полотенце соскользнуло на пол.

– Моя прелестная Энн, – тихо прошептал он.

Смущение и неловкость, которые она испытывала, мгновенно улетучились от той естественной и непринужденной легкости, c которой он выражал свое восхищение красотой ее тела. Он отшвырнул простыню и привлек ее к себе. Чувствовать мощь его тела рядом c собственным вдруг показалось ей самым естественным ощущением, такой же естественной была невероятная и восхитительная сладость прикосновения его губ к ее губам, его настойчивые, нетерпеливые, требовательные поцелуи. Она почувствовала, что отвечает на его объятия c такой страстью, на которую не считала себя раньше способной, ее губы уже требовали все новых и новых поцелуев, она не могла ими насытиться. Его руки ласкали ее тело сначала очень нежно, но потом все более настойчиво, проникая в самые сокровенные его уголки. Но все-таки ее эмоциональное возбуждение было гораздо сильнее физического. Держать его в своих объятиях, быть c ним так близко, свободно целовать его веки, брови, губы… знать, что она ему дорога, что он хочет ее, – она и представить себе не могла, что такое когда-нибудь сбудется.

Но вдруг она почувствовала… Боже, вот наступил тот самый ответственный момент. Ей хотелось угодить ему, доставить ему радость, но боль застала ее врасплох, она наступила так неожиданно, что Энн невольно вскрикнула. Лайон тут же отодвинулся и отпустил ее.

– Энн… – начал он, и она увидела в его глазах удивление.

– Продолжай, Лайон, – взмолилась она, – все будет хорошо.

Он откинулся на подушки, едва не застонав, настолько он был поражен.

– Боже милосердный! Не может быть…

– Но, Лайон, все нормально. Я люблю тебя.

Он наклонился над ней и нежно поцеловал. Затем лег на спину и задумчиво уставился в полумрак комнаты. Энн лежала тихо как мышка, боясь шелохнуться. Он протянул руку, взял сигарету, предложил закурить и ей. Она отказалась и, чувствуя себя несчастной и жалкой, наблюдала, как он закуривает. Лайон глубоко затянулся и произнес:

– Энн, ты должна мне верить. Я никогда бы даже не прикоснулся к тебе, если бы знал…

Энн вскочила c кровати, бросилась в ванную и резко захлопнула за собой дверь. Уткнувшись лицом в полотенце, она старалась заглушить душившие ее рыдания. Лайон бросился за ней следом и, распахнув дверь, стал ее утешать:

– Не плачь, дорогая. С тобой все в порядке, все не тронуто. Ты по-прежнему девственница.

– Я плачу не поэтому.

– Тогда в чем же причина?

– В тебе! Ты не хочешь меня!

– Ах, радость моя, – он обнял ее, – как я могу не хотеть тебя? Это неправда. Я отчаянно, страстно жажду тебя. Но я не могу пойти на это. Видишь ли, мне и в голову не могло прийти…

Сквозь слезы в ее глазах засверкало гневное возмущение.

– Кем же ты меня считал? Потаскушкой?

– Ни в коем случае. Я просто был уверен, что ты наверняка уже была c кем-нибудь, когда еще училась в колледже, и c Алленом, конечно же.

– Аллен ко мне ни разу не притронулся!

– Теперь мне это ясно как день.

– Неужели для тебя это имеет такое огромное значение? То, что я еще девушка.

– Невероятное.

– Тогда извини меня.

Энн не могла поверить, что произносит подобные слова. Все было как в каком-то кошмарном безумном сне. Они стоят оба голые, в ярком, обезображивающем все свете неприкрытой лампочки и спорят о том, что всегда считалось и должно считаться священным. Энн схватила полотенце и набросила его на себя. Когда она заговорила, голос ее дрогнул, ей пришлось отвернуться, чтобы скрыть слезы, вновь выступившие у нее на глазах от невыносимого чувства унижения, которое сжимало ей горло.

– Пожалуйста, уйди, я хочу одеться. А я-то всегда думала, что человек, которого я полюблю, будет счастлив, что я…

Лайон не дал ей закончить. Он наклонился, поднял ее на руки и понес обратно в спальню.

– Я просто ошалел от счастья, – прошептал Лайон, – потерял голову, поэтому и повел себя как круглый дурак и идиот.

Он осторожно опустил ее на постель и лег рядом.

– Я постараюсь быть сдержанным и осторожным, – тихо сказал он. – Но если ты все-таки решишь, что не хочешь, – скажи мне прямо.

– Я хочу, не сомневайся. – Она уткнулась лицом куда-то ему в шею, отчего ее голос стал еще глуше. – Я же тебя люблю, Лайон, и хочу доставить тебе радость.

– Но в этой радости должны участвовать двое, а тебе сейчас может оказаться не очень весело. Насколько я понимаю, женщинам в первый раз редко бывает очень приятно.

– Что значит «понимаю»? Разве ты не знаешь наверняка? Неужели у тебя раньше никогда не было девственницы?

– Никогда, – c улыбкой признался он. – Поэтому, как ты сама теперь понимаешь, я волнуюсь не меньше тебя.

Энн изо всех сил прижалась к нему. Она не боялась ни боли, ни неприятных ощущений, главным для нее было то, что теперь она принадлежит самому замечательному в мире человеку. Когда она снова почувствовала острую боль, она только сжала зубы и не издала ни звука. Вдруг его тело напряглось, Лайон застонал от наслаждения, и она c удивлением почувствовала, как он отодвигается от нее. И тут она поняла почему, и блаженная радость охватила ее. В порыве страстного обладания он помнил о ней, он позаботился о том, чтобы защитить ее от возможных последствий этого акта.

Его спина была покрыта потом. Для нее это было новым доказательством того, что нет ничего лучше в мире, что высшее удовлетворение и счастье – это давать радость и наслаждение любимому. В эту минуту ее переполняла гордость за то, что она женщина, ибо нет никого важнее и могущественнее ее.

Через некоторое время, когда он снова, но как-то уже по-новому держал ее в своих объятиях, Лайон сказал:

– Сегодня радости для тебя было не много. Но дальше все будет иначе, гораздо лучше, обещаю тебе.

– Обещай только покрепче обнимать меня, Лайон, и ничего другого мне не надо. Ах, как я тебя люблю!

– А я тебе обожаю. Всю ночь мог бы рассказывать тебе, какая ты замечательная. – Он ласково гладил ей волосы. – Какая ты красивая! Но, по-моему, нам обоим следует немного поспать. Ведь завтра в одиннадцать нам надо быть на репетиции.

– На репетиции?

– Ну, во всяком случае, они ее так называют. Вот придешь, посмотришь и сама решишь, что же это такое на самом деле. – Он взял простыню, натянул ее на них обоих, затем снова нежно обнял ее и закрыл глаза. – Так вот, давай поспим немного.

– Лайон, я не смогу здесь спать.

– Почему нет? – уже сонным голосом пробормотал он.

– Не знаю. А вдруг утром позвонит Нили или Хелен?

– Забудь ты о них. Я хочу, когда проснусь, чувствовать тебя рядом со мной.

Она коснулась поцелуем его лица, бровей, глаз и легко выскользнула из его рук:

– У нас еще будет много-много подобных ночей, Лайон, но только не сегодня.

Она направилась в ванную и быстро оделась. Дело было, конечно, не в Нили и не в Хелен, просто она слишком много испытала за один короткий день. И наверняка, лежа c ним рядом, она и глаз не сомкнула бы. А утром… Такое надо переживать по капельке, не все сразу, а медленно и постепенно. Мужчины относятся ко всему гораздо проще, чем женщины. Главное сейчас – это то, что состоялось самое главное событие в ее жизни. Она познала, что такое любовь, и поняла, что только в ней весь смысл человеческого существования.