Текст книги "Укрощенная любовью"

– А, доктор Лэттимер! Пришли оттачивать мастерство?

– Не сегодня, сэр, – ответил Грег. – Графиня захотела посмотреть поединок мужа…

– Графиня! Какая честь, – француз взял протянутую ему руку и поднес к губам.

Подошел Себастьян, на ходу снимая маску. По его лицу струился пот. Он снял перчатки и взял полотенце, протянутое Квико.

– Что привело вас сюда? – спросил он, все еще тяжело дыша после поединка.

Беренис не знала, что ответить, находясь под впечатлением его мастерства и наблюдая, как он снимает фехтовальную куртку, затем рубашку и стоит обнаженный по пояс, в то время как Квико вытирает полотенцем его грудь и спину. У него такая совершенная фигура: с крепкими мускулистыми руками, широкими плечами, узкими бедрами, мощным торсом с зарубцевавшимися шрамами от старых ран… Грега удивило и позабавило выражение восхищения, которое она не смогла скрыть.

– Мадам было любопытно узнать, как вы проводите время, – сказал он лаконично, улыбаясь своему другу.

– С большей пользой, чем она, – ответил Себастьян, просовывая руки в рукава рубашки, которую держал его слуга. Затем, заправив ее в бриджи, он набросил сюртук, взял шляпу и приготовился уходить.

Беренис, задетая этой грубой бесцеремонностью, не могла не сравнить Себастьяна с внимательным Брэдли, но, тем не менее, сделала шаг навстречу, поражая впечатлительного монсеньора Этьена своей красотой. Солнечный свет, струящийся из окна за ее спиной, делал ее платье полупрозрачным, четко очерчивая контуры ее фигуры и образуя ореол вокруг роскошных волос.

– Могу я ожидать вас сегодня к обеду, граф? – спросила она слегка дрожащим голосом.

Он уделил ей один-единственный взгляд, но и этого было достаточно, чтобы безумно захотеть поддаться желанию быть рядом с ней. Но он не может, не смеет подвергнуться риску еще одной ссоры, которая способна отвлечь его мысли от того опасного дела, к которому он готовился. Ему понадобится здравый смысл и твердый рассудок, потому что те, кто будут сопровождать его в Мобби Коув, будут зависеть от его мужества и хладнокровия. Никто и ничто не должно стоять на его пути, и меньше всего эта ветреная женщина, которая, как не замедлили сообщить ему сплетники, кокетничает со всеми богатыми бездельниками.

– Нет, мадам. – Его голос никогда не был более сдержанным. – Я слишком занят. Мы отправляемся завтра утром. – Он щелкнул пальцами, подзывая Квико, и вышел из комнаты, сопровождаемый бесшумно ступающим индейцем.

– Черт тебя побери! – прошептала Беренис, но не настолько тихо, чтобы Грег не мог услышать. Такая горячность заставила его улыбнуться, ибо он подозревал, что все это больше указывало на разочарование, чем на гнев.

Комната наполнялась другими желающими поупражняться, поэтому Грег взял ее под руку и, попрощавшись с монсеньором Этьеном, они вышли на улицу, где, разрезаемые чернильными тенями, белоснежные стены домов слепили глаза.

– Куда вы сейчас хотите отправиться, Беренис? – спросил он, вспомнив, что ему нужно встретиться с полковником Перкинсом.

– Отвезите меня домой, – сказала она, уныло ссутулив плечи. Затем взглянула на него:

– Вы знали, что он уезжает утром?

– Я предполагал это.

– И вы тоже поедете, и Дэмиан, и Перегрин?

– Да.

Она тяжело вздохнула:

– Значит, я останусь одна…

Грег засмеялся, сдвинув шляпу на затылок и открывая дверь экипажа, чтобы она могла сесть:

– Я думаю, вряд ли. Сомневаюсь, что вы будете скучать, пока мы будем охотиться за Дарби Модифордом!

– Докстритский театр был построен в начале прошлого столетия, – сказала миссис Уилкинс с ревнивой ноткой патриотизма в голосе. Она взяла Беренис под свое крыло – достойная дама, чьи званые вечера были такими привилегированными, что все аристократы прямо-таки боролись за право быть приглашенными. Беренис, Брэдли и Перегрин зашли в ее ложу во время антракта, не удивившись, что она тоже решила посетить вечернее представление. Миссис Уилкинс говорила Беренис, что обожает ходить в театр и подробно расспрашивала ее о спектаклях, которые та смотрела в Англии. Она была хорошо знакома с самыми знаменитыми актерами и актрисами, играющими в местных театрах.

– Обратите внимание на потолок, графиня, – продолжала эта зрелая, уравновешенная и безупречно одетая дама. – Он украшен изысканнейшими росписями.

– Я заметила их. Они бесподобны.

– Я считаю предосудительным поведение некоторой части публики…

Миссис Уилкинс поднесла лорнет и с огорченным выражением лица взглянула вниз, в партер, где компания джентльменов спорила, громко смеялась, развалясь на стульях, и заигрывала с женщинами. Она обратила свой взор василиска на Брэдли, строго сказав при этом:

– Надеюсь, вы, молодой человек, никогда не ведете себя подобным образом?

– О нет, мэм, никогда, – солгал Брэдли. Миссис Уилкинс была знакома с его матерью, и нужно было поддерживать иллюзию этой леди, что он – идеальный сын. Мама обожает его, и это дает ему возможность всегда быть при деньгах и целыми днями бездельничать.

– То же происходит в Королевском театре и в театре на Друри-Лейн. Публика всегда шумная, – заявила Беренис, отпивая глоток лимонада со льдом, который принес ей Перегрин из буфета.

– Я определенно не понимаю, что творится с нынешними молодыми людьми. Они проявляют так мало уважения, – пожаловалась миссис Уилкинс, взволнованно обмахиваясь веером.

– Пожалуйста, не стоит расстраиваться! – Она была так добра к ней, и Беренис не хотелось, чтобы леди чувствовала себя несчастной. – Спектакль мне безумно нравится!

– Актеры убедительны, не так ли? Гастролирующая труппа из Нью-Йорка. – Миссис Уилкинс произнесла это так гордо, словно они были ее кровными родственниками, хотя, согласно правилам этикета, она бы никогда не пригласила их в свой дом.

– Не видела ничего лучше! – согласилась Беренис. – Даже в Лондоне.

– О, посмотрите! – неожиданно воскликнула миссис Уилкинс, забыв о предосудительном фиглярстве в партере. – Однако… разве это не ваш муж в соседней ложе, мадам? – Она перегнулась через обитые красным плюшем перила, давая знать о своем присутствии.

Беренис отшатнулась в полумрак ложи, но не смогла избежать сверлящего взгляда пары тигриных глаз. Себастьян приподнял одну бровь, затем его взгляд скользнул в сторону Брэдли и Перегрина. Была ли это игра света, или его губы действительно вытянулись в презрительной усмешке? Беренис была так снедаема чувством вины, что ей вполне могло и почудиться. Затем она увидела, что он сидит рядом с прекрасной женщиной, одетой в шикарное платье и серебряный тюрбан, застегнутый брошью с изумрудом величиной с голубиное яйцо. От остальных драгоценностей во все стороны разбегались вспышки света. Она смотрела на Себастьяна из-под приспущенных век, положив свою ладонь на его руку – нежный, интимный жест… Рядом с ней был седой джентльмен с изысканными манерами, облаченный в черный сюртук с алмазными пуговицами.

Обменявшись любезностями, миссис Уилкинс снова опустилась в малиновое, обитое бархатом кресло и спросила осуждающим тоном:

– Как это так, что вы не с ним, моя дорогая?

– О, это деловая встреча! – Беренис изумилась быстрому объяснению, которое слетело с ее губ, и еще больше поразилась, что ей было небезразлично происходящее. Он говорил, что не может пообедать с ней, потому что очень занят, а сам пришел в театр с другой и, к тому же, очень красивой!

Прозвенел звонок, предупреждая зрителей, что начинается второй акт, так что Беренис и ее спутники вернулись в свою ложу. Свет потускнел, занавес раздвинулся, и снова актеры играли комедию на сцене.

Позднее Беренис осознала, что не имеет ни малейшего представления о том, что произошло в последнем акте и даже не помнила, как вернулась на Митинг Стрит. Она не замечала ничего вокруг, поглощенная лишь мыслями о Себастьяне и болью, которая терзала ее изнутри. Другая женщина? Ей как-то не приходило в голову, что он может быть неверным – только не сейчас, когда они женаты. Она вспомнила, что его видели с миссис Жермен, или, по крайней мере, так говорила Люсинда, но с тех пор прошло время, и она поверила, что он не одобряет адюльтер.

Меряя шагами комнату после того, как Далси помогла ей раздеться и удалилась, Беренис почувствовала, как волна гнева поднимается в ней. Как он мог так поступить, если сам постоянно обвинял ее во флирте с Перегрином? Затем, поразмыслив, она подумала, что, вероятно, мог. В конце концов, он был мужчиной, а мужчины обладают двойной моралью. Они требуют чистоты от своих ясен, но сами ведут себя, как развратники. И завтра он уедет, не дав ей даже возможности возразить, а ей больше всего хотелось высказать ему все, что она о нем думает. Она было собралась лечь на кровать, больше уже не радуясь своему триумфу в Чарльстоне, когда неожиданно вошел Себастьян. Беренис так удивилась, что все заранее заготовленные гневные слова моментально вылетели из головы.

Он не дал ей опомнится, сразу перейдя в наступление. Увидев ее в театре, он пришел к неожиданному решению и теперь не намеревался оставлять ее здесь, где каждый волокита Южной Каролины сможет попытать счастья, добиваясь ее благосклонности. Что ей нужно, так это жестокий урок, который сделает ее более человечной и сорвет внешний лоск и хрупкую оболочку изнеженности, созданные легкой жизнью. Больше не будет слуг, мягких постелей, и только лучи солнца станут касаться ее кожи. Никакой изысканной пищи, лишь мясо животных, которых он убьет и приготовит на походном костре, и спать ей придется под открытым небом. Он злорадно усмехнулся, подумав о том, как она будет раздражена, когда ее одежда испачкается и порвется, и она обнаружит, что нужно выполнять черную работу. Это либо сделает из нее настоящую женщину, либо сломает ее. Очень скоро она заговорит по-другому и забудет о своих прихотях и капризах.

– Можете выбросить свои визитные карточки, сударыня, и дать отставку вашим обожателям, – сказал он жестко. – Вы едете со мной в Мобби Коув.

– Что?! – закричала Беренис, поднеся ладонь к горлу. – Вы не можете заставить меня! Я не позволю затащить себя в какие-то дебри!

– Могу! И сделаю это. Что же касается «тащить», то вы, по-моему, Смотрите слишком много мелодрам, поставленных на сцене.

Она должна сказать это, пока не взорвалась от ярости:

– Почему вы солгали? Вы сказали, что не можете пообедать со мной, и вдруг я вижу вас в театре с другой женщиной! Объяснитесь, сэр!

– Я не обязан ничего вам объяснять! – Ее вспышка удивила его. – Вы были там со своими обожателями, насколько я припоминаю…

– Я пошла лишь потому, что не люблю оставаться одна. Вы совсем не бываете со мной все эти дни. В самом деле, с таким же успехом я могла бы быть и не замужем!

– Я думал, что именно этого вы и хотите – чтобы я оставил вас в покое…

«Черт, – думал он, – есть ли на свете что-нибудь более сложное, чем женщина? Преследуй их, и они ненавидят тебя. Игнорируй их, и они ненавидят тебя еще сильнее».

– Не уходите от ответа! – Беренис была слишком сердита, чтобы помнить о благоразумии. – Кто эта женщина?

– Мадам де Курси, – ответил он, стараясь сохранять бесстрастное выражение лица. – А джентльмен – ее муж, шевалье де Курси. Она моя кузина, а не любовница, как вы, кажется, подумали. Они приехали в город всего на один вечер. Я не видел их несколько месяцев. Это долг, который я должен был исполнить.

– Почему вы не сказали мне правду? Почему говорили, что заняты? – От облегчения она почувствовала слабость, и где-то в глубине ее существа зашевелились чувства, которые он всегда вызывал в ней, когда был рядом.

Он пожал плечами:

– Я не знал, что они в городе, пока не приехал домой. К тому же это казалось бесполезной тратой времени – пытаться все объяснить вам. Это не ложь. Я намереваюсь провести остаток ночи, заканчивая разработку планов.

Он не хочет остаться с ней? «Ну и отлично», – сказала она себе твердо.

– Очень хорошо, сэр! Я допускаю, что вы говорите правду, – сказала она, открывая окно и устремляя взгляд в темно-синюю ночь, где на высоком небосклоне безмятежно плыла луна, сопровождаемая своей звездной свитой. Затем она бросила через плечо:

– Вы, конечно же, пошутили, когда сказали, что я должна ехать с вами в то дикое место?

– Нет. Вы поедете. Ложитесь спать, Беренис, потому что мы отправляемся рано утром. Я скажу Квико, чтобы он нашел вашу служанку и поручил ей приготовить необходимые вещи.

– Вы не можете говорить серьезно…

– Я серьезен, как никогда в жизни. – Он пристально посмотрел на нее, затем быстро вышел из комнаты.

Нагруженный фургон и вооруженный эскорт уже ожидали перед домом с первым лучом рассвета. Проведя несчастную, беспокойную ночь, Беренис поднялась и вызвала Далси.

– Мы отправляемся в путешествие с графом, – сердито сказала она.

– Я знаю, миледи. – Далси уже была одета по-дорожному. – Квико сказал мне поздно ночью.

– Ты видела его? – Беренис искренне удивилась, потому что Далси всегда твердила, что терпеть не может индейца.

– Да, миледи. Его трудно избежать, потому что он всегда спит у двери своего хозяина, завернувшись в одеяло. На страже, полагаю.

– Неудивительно, что он нуждается в охране, – мрачно пробормотала Беренис. – Здесь, должно быть, немало людей, которые хотят убить его. Включая меня…

– Ничего не поделаешь, мадам! Нам остается лишь мужественно переносить несчастья, не так ли? – Далси старалась быть бодрой, но не удержалась, чтобы не добавить:

– Не могу притворяться, что я не расстроена.

– Ты расстроена! А что, по-твоему, чувствую я?

– Могу себе представить, миледи! – Далси складывала платья в саквояж. – Я так мечтала повращаться среди слуг чарльстонской знати, а тут эта поездка… Надо же, какая досада! Как же мне удастся найти себе мужа? Никого подходящего, вот что. Охотники! Разбойники! Лучше забыть об этом!

– Для чего тебе искать мужа? – Беренис почти взвизгнула, роясь среди своих вещей в гардеробе. – Силы небесные! Тебе лучше остаться одной. – Ее руки нашли новый и красивый дорожный костюм. Она еще ни разу его не надевала. Злорадная улыбка зажгла ее лицо:

– Ага, это превосходно подойдет! Решил заточить меня в этой дикой пустыне? Ну что ж, я покажу ему!

Так что, когда она, в конце концов, спускалась по лестнице в холл, где Себастьян нетерпеливо вышагивал взад и вперед, словно лев в клетке, раздраженный из-за ее опоздания, на ней был длинный приталенный жакет из бордового бархата, обшитый белым атласом и украшенный богатой золотой тесьмой, и юбка такого же цвета.

Малиновые полусапожки обхватывали ее ноги, а маленькая элегантная шляпка была озорно сдвинута на бок.

– Sacrebleu![28]28
  Черт возьми! (фр.).


[Закрыть] – воскликнул он. – К чему все это? Вряд ли мы отправляемся на прогулку в Роттен Роу, мадам.

– Условности должны соблюдаться, – парировала она надменно и прошествовала мимо него с высоко поднятой головой.

На улице она увидела Перегрина, Дэмиана и Грега, уже сидящих в седлах и готовых к отъезду. Здесь же был и полковник Перкинс верхом на невысокой коренастой лошади во главе разношерстной группы мужчин, в основном бывших солдат полка, которым он когда-то командовал. Один грум держал под уздцы спокойного мерина, в то время как другой наклонился к стремени, сложив ладони. Беренис просунула ногу в эту импровизированную подпорку, ухватилась за переднюю луку и взлетела в седло, после чего занялась тем, что расправила юбку, чтобы она легла изящными складками на круп животного. Колонна, состоящая из мужчин, поклажи и лошадей, тронулась в путь. Когда они доехали до широкого устья реки, вся группа загрузилась на плоскодонные баржи, управляемые рабами.

– Баржи – лучшее, что есть из речного транспорта, – сказал Дэмиан, помогая Беренис взойти на борт. – Великолепное судно, правда?

– Они практически универсального назначения, – добавил Грег, провожая ее к деревянной скамье на корме. – Перевозить урожаи риса вниз по реке для продажи; доставлять запасы продовольствия со складов; переправлять плантаторов и их семьи туда и обратно. Здесь весьма оживленное движение, когда светский сезон перемещается из особняков на плантациях в городские дома.

Себастьян, казалось, спланировал путешествие с четкостью военной операции, и мужчины с грубыми лицами, нанятые им, привычно исполняли его приказания, как поняла Беренис из обрывков разговора на барже.

Оба берега реки представляли собой болотистые топи. Корни мангровых деревьев прокладывали себе путь в мягкой почве, и в воздухе стоял запах гниющих листьев, удушливое зловоние болотной воды вперемешку с подавляющим все запахи ароматом диких цветов. Скрывающиеся среди ветвей деревьев птицы пронзительно кричали, а москиты издавали свой доводящий до бешенства визгливый гул. Они так яростно набросились на Беренис, что ее лицо покрывалось пятнами крови, когда она прихлопывала их ладонью. Далси без конца жаловалась, сидя с мрачным видом на корме.

– Нас здесь заживо съедят насекомые или оскальпируют бродячие банды индейцев! – хныкала она, отмахиваясь от москитов.

– Люди не тронут вас, если вы будете со мной, – сказал Квико, устремив пристальный взгляд на реку.

– Благодарю покорно! – сердито парировала служанка. – Я не знаю, что хуже: быть захваченной ими или спасенной тобой!

– Да замолчите же вы! – крикнула Беренис, начиная понимать, что выбрать в дорогу столь неподходящий костюм было не слишком мудро.

Она полагала, что они так и будут плыть по реке до конечного пункта путешествия, но к полудню все причалили к одной из пристаней, расположенных вдоль берега широкой реки, и отправились дальше верхом. Когда они оставили позади зловонные болота и направились на юг, двигаясь по тропинке, петлявшей по лесу, стало немного легче. Возглавляла процессию колонна всадников, осторожно прокладывая путь сквозь лабиринт дубов и кипарисов, и множество высоких, густо растущих елей. Большинство мужчин из отряда Себастьяна были бородатые, видавшие виды вояки с зарубцевавшимися шрамами на лицах. К ним примкнули несколько штатских, державшихся на равных с остальными. Все были вооружены, включая Себастьяна, у которого с пояса свисала шпага, и у каждого имелось по паре пистолетов в кобуре, прикрепленных по обе стороны седла.

Они двигались все дальше и дальше и вскоре выехали на равнину, где безжалостный белый диск солнца ослепительно сиял на ярко-голубом небе. Беренис почувствовала себя карликом среди этого бескрайнего пространства, чем-то напоминающего английский сельский ландшафт, но, в отличие от него, простирающегося до самого горизонта, где виднелись темные массивы поросших лесом гор.

Неужели они никогда не достигнут места назначения? Беренис дрожала от усталости, жесткая кожа ремней впивалась в ее тело при каждом неверном шаге лошади. Отдых – вот все, о чем она сейчас мечтала: чтобы ей позволили упасть на траву и спать, забыв о боли, жажде, отчаянии. Но они покрывали милю за милей, без передышки. Она была слишком горда, чтобы хоть малую часть пути проехать в фургоне, так как опрометчиво похвасталась Себастьяну, что прекрасно ездит верхом. Ведь она была членом Стреттонского Охотничьего общества, где ни один мужчина не мог превзойти ее.

Она вытерла со лба пот и взглянула на Себастьяна из-под нахмуренных бровей. Здесь, вдали от цивилизации, среди этой варварской, дикой пустыни, он, казалось, чувствовал себя в своей стихии. Он был похож на дикаря в накидке с индейским узором, грязных парусиновых брюках и пыльных сапогах. Шляпа из пальмового волокна была низко надвинута на лоб. Изогнутые черные брови сходились у переносицы, когда он всматривался вдаль из-под полуопущенных век. Он сидел в седле так, словно был кентавром.

Они ехали большей частью молча, и только пронзительные птичьи крики и жужжание насекомых отмечали их путь через лес, который снова окружил их. Время от времени Грег отпускал шутку, которая вызывала хохот, смешивающийся со скрипом седел, бряцаньем упряжи, топотом копыт, и Беренис подумала о том, как мало она знает своего мужа, украдкой бросая взгляд на его профиль, когда он ехал рядом с ней, и слишком хорошо ощущая близость этих мускулистых бедер, которые так уверенно обхватывали круп лошади. Когда-то они обвивались вокруг нее в порыве страсти. При этом воспоминании она затрепетала…

Трудно было определить, сколько времени прошло, но солнце уже висело низко, и небо на горизонте стало оранжево-красным. Краски стали медленно блекнуть по мере того, как вечер смягчал их прохладными тенями, и кавалькада выехала, наконец, на лесную поляну. Себастьян отдал приказ, и они остановились. Беренис соскользнула на землю, смутно различая сквозь пелену усталости, как остальные спешивались со стонами облегчения, разговаривали, смеялись, снимали с лошадей сбруи, в то время как их усталые животные, опустив головы, нюхали низкий и жесткий дерн.

Беренис так обессилела, что у нее закружилась голова. Казалось, каждый дюйм тела болезненно ныл. Если бы сейчас ей представилась возможность убежать от Себастьяна, она бы не смогла ею воспользоваться. Она опустилась на колени, голова ее поникла, шляпа слетела, волосы рассыпались и упали на лицо, словно темная завеса. Несколько человек с треском ломились сквозь кустарник, собирая сучья. Другие разводили костры или доставали одеяла, посуду и ружья из фургона. Деревья дрожали и шелестели, и где-то раздался крик птицы, от которого кровь застыла в жилах несчастных женщин. Птица, пойманная хищником, кричала испуганно, отчаянно, и между мерцающими звездами и головой Беренис широкими крыльями разрезали воздух козодои.

Она увидела, что кто-то подходит, и напряглась, готовая вскочить и защищаться, когда услышала голос Себастьяна, который склонился к ней с флягой воды в руке.

– Хочешь пить? – спросил он. Непреклонная в своей гордости даже сейчас, она ответила:

– Убирайся!

Он присел на корточки рядом с ней:

– От жажды настроение только ухудшится.

– Мне все равно, – пробормотала она.

– Очень хорошо. – Он встал и собрался уходить, но она протянула руки, и он вложил в них флягу.

– Не пей слишком быстро. Это опасно. – Он выделялся черной тенью на фоне пламени костра. Беренис не видела выражения его лица, но голос показался ей насмешливым.

– Ты, дьявол, получаешь от этого удовольствие, не так ли? – зарычала она.

– Нет. И все не так плохо, как тебе кажется. Ты привыкнешь, – сказал он, затем указал рукой в сторону нескольких мужчин, которые подвешивали котелок над огнем и готовили ужин. – Держись от них подальше. Вон там Квико разжег костер для тебя и Далси. Он готовит еду. Идите и поешьте.

Он исчез в темноте, и Беренис, напоив лошадь и убедившись, что она удобно и надежно привязана, пошла к их костру. Там она нашла Далси, Грега и Квико, склонившегося над огнем и помешивающего что-то в котелке. Пахло очень вкусно, и Беренис ощутила голодные спазмы в желудке, напоминающие о том, что она целый день ничего не ела. Квико выглядел как-то по-иному – выше и значительнее – в своем индейском одеянии, состоящем из замшевых брюк с вышитым бисером поясом и ожерелья. Его прямые иссиня-черные волосы ниспадали на плечи, а вокруг головы была повязана разноцветная кожаная лента.

Беренис опустилась на одеяло, которое расстелила Далси. Вся обстановка казалась настолько нереальной, что она ничуть не удивилась, увидев, что Грег тоже переоделся в индейскую одежду: мокасины, украшенные цветным бисером, брюки из оленьей кожи с бахромой по бокам, свободную охотничью рубашку, тоже расшитую бахромой на рукавах и по краю, и шапку из енота с хвостом, свисающим на спину.

– Вы тоже превратились в аборигена, – сказала она, вытягиваясь на одеяле, уверенная, что больше никогда не сможет пошевелиться.

– А, это… – ответил он небрежно, пытаясь вызвать на ее лице улыбку. – Рассчитано только на внешний эффект, мэм. Жарко в жару, холодно в холод. Но это носит каждый уважающий себя охотник. Очень идет высокому, красивому мужчине, согласны? И привлекает внимание каждой женщины. Для чего бы еще, по-вашему, я стал надевать это?

Он мягко поддразнивал ее, и она улыбнулась этому симпатичному доктору, который, кажется, был ближайшим другом Себастьяна. Она была уверена, что лень и вальяжность – лишь маска, под которой он скрывает свою истинную натуру, и понимала, что он, вероятно, именно тот человек, на которого можно опереться в беде и который бывает умен и хладнокровен в минуты опасности. Она заметила, что он добавил еще и саблю к своему охотничьему ножу, который носил в причудливо разукрашенных ножнах на поясе, а длинное, весьма внушительное на вид ружье лежало рядом.

– Вы выглядите великолепно, – ответила она. – Но не пытайтесь меня провести. Держу пари, что вы не новичок в этой глуши!

– Вы меня раскусили. – Его проницательные голубые глаза смотрели на Беренис с беспокойством, когда он мысленно спрашивал себя, не слишком ли суров с ней Себастьян.

– Даже эта причудливая бахрома имеет свое назначение – на ней скапливается вода во время дождя, к тому же с ее помощью можно связывать ремни. Так что если у вас порвутся подвязки, приходите ко мне, и я одолжу вам парочку!

– Как вы думаете, здесь поблизости есть индейцы? – спросила Беренис, с беспокойством прислушиваясь к незнакомым ночным звукам, разносящимся по лесу.

Грег поднес миску к котелку, висящему над потрескивающими поленьями, наливая горячий суп:

– Думаю, они знают, что мы здесь. Эта земля когда-то принадлежала племени чероки, и в былые дни здесь шла жестокая борьба между ними и поселенцами. Не так ли, Квико?

Индеец кивнул, стоя в кругу света от костра со скрещенными руками, в гордой, слегка надменной позе.

– Да, доктор Лэттимер, – ответил он своим глубоким голосом. – Сейчас они в основном занимаются торговлей мехами. Они не нападут на нас. Иногда случаются стычки, если молодые воины выпьют слишком много спиртного…

– Не волнуйтесь, Беренис! – сказал Грег. – Себастьян чрезвычайно умен и опытен во всем, что касается расстановки охраны, и, к тому же, он взял меня в экспедицию как доктора.

– Если вы такой искусный, не могли бы вы дать мне что-нибудь от укусов насекомых? – взмолилась она, чувствуя, как ее кожа болит и жжет, хотя ей и стало уже немного легче после ужина. Она молодая и сильная. Себастьян был прав, когда предсказывал, что путешествие не будет для нее таким уж тяжелым.

– Могу, – сказал он, – но никто не разбирается в травах лучше Квико. Он даст вам какую-нибудь мазь.

– Попробуйте это, мадам. – Индеец достал из своей сумки маленькую выточенную из камня кружку. Ее содержимое имело сильный запах, заставивший Беренис поморщиться, но помазав снадобьем Квико лицо и шею, она сразу же почувствовала облегчение.

– Ты ужасно много знаешь, правда? – сказала Далси, начиная пересматривать свое мнение о Квико.

В Чарльстоне Далси постоянно ощущала присутствие Квико, гадая, шпионит он за ее хозяйкой или же охраняет ее. Нельзя было не признать, что он всегда находился где-то поблизости. Сейчас, в одежде своего народа, он выглядел совершенно иначе – благородным, гордым, почти царственным. Далси всегда мечтала выйти замуж за джентльмена и бранила себя за эту глупость. Как могла она, девушка низкого происхождения, да к тому же в прошлом воровка, надеяться на такое? Сейчас она словно увидела Квико в новом свете: его миндалевидные глаза, высокие, плоские скулы, величественное телосложение. Ей-богу, его даже можно назвать красивым!

– Я научился многому с самого рождения, – сказал ей Квико, и тень улыбки тронула его точеные губы. – И научу тебя, если хочешь.

– Правда? Это было бы здорово. – Далси придвинулась немного ближе. – Однажды я работала у аптекаря, совсем недолго, правда… он был злой, старый скряга и не платил мне, но я была просто очарована всякими банками и склянками, которые у него там были, а пучки трав свисали прямо с перекладин под потолком. Он делал из них всевозможные отвары и примочки, которыми лечил все – от жуткой зубной боли до язв на спине.

Квико громко рассмеялся:

– Все это я умею, и еще многое другое!

– Как бы мне хотелось побольше узнать об этом. – Далси улыбнулась ему, внезапно почувствовав себя намного спокойнее и как-то уютнее.

Беренис сидела на жестком дерне рядом с Грегом, обхватив руками колени. Она сняла бархатный жакет; блузка была влажной и липла к телу. Она была слишком широкая, с пышными, собранными на запястьях рукавами. Беренис расстегнула манжеты и закатала рукава. Вырез блузки был глубоким, открывающим изгиб груди, а непокрытые волосы, рассыпавшиеся по плечам, словно темное облако, сияли в свете огня. Грег изучал ее лицо с медленной, теплой улыбкой.

– Завтра вам следует надеть что-нибудь попроще, – посоветовал он. – Брюки были бы намного удобнее.

– Право же, я никогда не носила такие вещи! Там, откуда я приехала, это не принято, – заявила она надменно, но потом задумалась. Возможно, он и прав. Будет намного легче ехать верхом; не очень-то удобно все время сидеть боком в течение длительного путешествия.

– Но где же найти брюки, которые бы мне подошли?

– Я поспрашиваю. Среди нас есть несколько парней примерно вашего роста. Предоставьте это мне, – пообещал он, зажигая сигару и втягивая ароматный дым. – Думаю, Себастьян согласится.

Она напряглась, и приятное чувство расслабленности вмиг улетучилось:

– Я не собираюсь спрашивать его. Если я хочу надеть брюки, я их надену!

– Беренис, почему вы все превращаете в битву? – спросил Грег, держа зубами сигару и начиная точить нож о камень. – Попробуйте понять Себастьяна, он стоит этого.

– Вы высокого мнения о моем муже, не так ли?

– Он один из лучших людей, кого я знаю. Никого другого я не хотел бы иметь своим другом и никого не боялся бы больше, будь он моим врагом. А почему вы спрашиваете? Вас что-то беспокоит?

Он вложил нож в ножны и серьезно посмотрел на нее, почувствовав в голосе Беренис откровенную враждебность по отношению к Себастьяну. Это удивило его, потому что Грег ожидал увидеть сдержанную английскую розу, а не это своенравное создание с независимым складом ума и почти языческой красотой. В некотором смысле он был даже рад, зная, что Себастьян никогда бы не был счастлив с послушной и бессловесной женой. Ему необходима была та новизна, которую могла привнести в его жизнь Беренис. Но Грега беспокоили ее несчастные глаза и бунтарская складка губ. И он на сто процентов был согласен с решением Себастьяна не оставлять ее в Чарльстоне.

Беренис пожала плечами, теребя прядь волос.

– А что вы ожидали, сэр? Меня вынудили отказаться от жизни в Лондоне ради этого! – Она с содроганием бросила взгляд на стену деревьев, которые выглядели такими черными и угрожающими. – Я ни за что не хотела выходить за него замуж, и его поведение по отношению ко мне не изменило мое мнение. Я еще никогда не встречала такого невыносимого человека!