Текст книги "Мегрэ и субботний клиент"

Глава 3

Это было самое обычное воскресное утро: тусклый рассвет за окном навевал ощущение полной безмятежности и покоя.

В такой день, если ему везло и он проводил его дома, Мегрэ любил понежиться в постели. Даже проснувшись, он не спешил вставать, так как хорошо знал, что жене не нравилось, когда он «путался под ногами» и мешал ей заниматься уборкой.

Обычно Мегрэ слышал, как около семи часов она осторожно, чтобы не разбудить его, вставала с постели, на цыпочках шла к двери, щелкала выключателем в соседней комнате, и полоса света проникала в спальню сквозь дверную щель на полу.

Так и не проснувшись окончательно, Мегрэ вновь засыпал. Подобное происходило каждое воскресное утро и стало уже традицией.

Воскресный сон не был похож на сон в другие дни: он был более глубоким и более приятным. Каждые полчаса до комиссара доносился звон колоколов, в полудреме он смутно ощущал пустоту улиц, отсутствие грузовиков, шум редких автобусов.

В такой день, когда он не вел никаких дел, ничто не заставляло его спешить.

Чуть позже где-то в квартире раздавалось жужжание пылесоса, а потом Мегрэ явственно ощущал приятный запах кофе, который готовила на кухне жена.

Такое происходило, наверное, во всех семьях, и разве подобный ритуал не помогал скрасить самый тусклый начинающийся день.

Мегрэ приснился Планшон. Это был даже не сон. Комиссару почудилось, что его недавний клиент стоит в их небольшой гостиной, но ведет себя совсем иначе, чем накануне. Вместо волнения, отчаяния его лицо, обезображенное заячьей губой, выражало ироническую хитрость. Хотя Планшон и не шевелил губами, Мегрэ казалось, что тот как бы говорил ему:

– Вы же сами видите, что я прав. Мне не остается ничего другого, как убить ее! Вы не можете в этом признаться, потому что служите в полиции и печетесь о своей репутации. Но вы не имеете права арестовать меня до тех пор, пока я не прикончу их обоих…

Чья-то рука легонько трясла Мегрэ за плечо, и знакомый голос, как всегда, произнес:

– Уже девять часов…

Жена протянула ему первую чашку кофе. Обычно он выпивал ее прямо в постели.

– Какая сегодня погода?

– Холодно и ветрено.

Свежая и умывшаяся, в светло-голубом халате мадам Мегрэ раздвинула занавески. Небо по цвету напоминало белый лед.

Не происходило ли то же самое в квартирах, расположенных по другую сторону бульвара Ришар-Ленуар, во всех семьях, которые жили в Париже и других городах? Разве можно было отказаться от этих привычек, устоявшихся воскресных традиций?

– Тебя что-то тревожит? – спросила жена, заметив, что вид у Мегрэ озабоченный и угрюмый. – Меня волнует вчерашний тип.

Жена Планшона не подавала своему мужу горячий кофе по утрам. Проснувшись после беспокойной ночи, проведенной на раскладушке в столовой и не совсем протрезвевший, он вставал первым и, наверное, слышал в соседней комнате ровное дыхание спящей жены и ее любовника, которые продолжали нежиться в теплой постели.

Казалось, такая картина взволновала Мегрэ больше, чем вчерашняя исповедь его собеседника. Планшон рассказывал, как он проводит свои будничные дни, чем он занимался по воскресеньям. У рабочих его мастерской были выходные. Да и он не работал в воскресенье. В доме у Планшона в этот день, наверное, любили поваляться в постели Рене и ее любовник.

Готовил ли Планшон кофе на всех, накрывал ли он стол на кухне? А его дочь в ночной рубашке и с еще сонным выражением лица, не помогала ли она ему готовить завтрак?

Планшон сказал, что вопросов она не задавала, но это не мешало Изабелле видеть все, что творится в доме. Что она думала о жизни любовников и о жизни своего отца?

Пока Мегрэ ел рогалики, мадам Мегрэ принялась готовить обед. Время от времени супруги переговаривались через дверь в кухню. Вечерние газеты, которые комиссар так и не успел прочитать, лежали на столе рядом с еженедельными журналами. Он всегда оставлял их на воскресное утро.

В полицейское управление он позвонил тоже по привычке. Но в этот раз он сделал это раньше, чем всегда, потому что его терзала тревога.

Дежурил Торранс. Мегрэ узнал его по голосу и представил, как тот сидит в пустом кабинете.

– Какие новости?

– Ничего особенного, шеф. Сообщили об одной краже драгоценностей этой ночью.

– Опять в «Крийоне»?

– Нет, в «Плацце», на авеню Монтеня…

Накануне комиссар распорядился послать в каждый из роскошных отелей на Елисейских полях по одному инспектору.

– Кто там был?

– Ваше.

– Он ничего необычного не заметил?

– Ничего. Метод ограбления тот же…

Разумеется, был изучен список всех предполагаемых похитителей драгоценностей, включая карточки Интерпола. Способ похищения не походил ни на один из способов, известных полиции, и речь наверняка шла о грабителе, который хотел за несколько дней украсть целое состояние и скрыться.

– Ты послал кого-нибудь в помощь Ваше?

– К нему поехал Дюпё. Но сейчас они ничего не смогут сделать. Многие клиенты в отеле еще спят.

Следующий вопрос показался, должно быть, Торрансу странным:

– А в восемнадцатом округе ничего не произошло?

– Ничего, насколько я помню. Подождите, я посмотрю записи. Так… Берси… Берси… Я просматриваю все Берси…

На полицейском языке это означало задержание пьяниц, которые буянили в той или иной степени и которых отвозили провести остаток ночи в полицейском отделении.

– Драка в четверть четвертого на площади Пигаль… Кража… Еще одна… Поножовщина после танцев на бульваре Ро шешуар…

Обычная сводка происшествий за субботний вечер.

– Убийств не было?

– В журнале об этом ничего не говорится.

– Благодарю тебя. Желаю спокойного дежурства. Позвони мне, если будет что-то новое в «Плацце»…

Как только комиссар положил телефонную трубку, в проеме двери появилась мадам Мегрэ и спросила:

– Переживаешь за типа, что приходил вчера?

Когда вчера они ложились спать, комиссар рассказал ей историю Планшона самым безразличным тоном, словно не принимал ее всерьез.

– Ты не находишь, что он слегка чокнутый?

– Не знаю. Я не психиатр.

– Как ты думаешь, почему он пришел к тебе? Увидев его на лестничной площадке, я сразу поняла, что этот посетитель не похож: на других, и, признаюсь, он меня напугал…

К чему тревожиться? Разве его это касалось? Пока еще нет, во всяком случае. Мегрэ дал жене уклончивый ответ и, удобно устроившись в кресле, углубился в чтение газет.

Минут через десять комиссар встал, нашел телефонный справочник, а в нем – строчку с адресом Леонара Планшона, маляра-подрядчика, проживающего на улице Толозе.

Маляр не схитрил и назвал свое подлинное имя. Минуту поколебавшись, Мегрэ набрал номер, и, пока в трубке звучали длинные гудки, он почувствовал, как у него от волнения перехватило дыхание.

Вначале Мегрэ подумал, что ему никто не ответит, потому что трубку долго не брали. Наконец раздался щелчок, и чей-то голос спросил:

– Вас слушают. Кто говорит?

К телефону подошла женщина и чувствовалось, что у нее плохое настроение.

– Я хотел бы поговорить с господином Планшоном…

– Его здесь нет…

– Это мадам Планшон?

– Да, это я…

– Вы не знаете, когда вернется ваш муж?

– Он только что вышел из дома со своей дочерью…

Мегрэ подметил, что она сказала «со своей дочерью», а не с «моей» или «нашей». Он догадался, что в комнате кто-то подсказывал женщине:

– Спроси, кто звонит…

И в самом деле, после короткой паузы, она спросила:

– Кто со мной говорит?

– Один клиент… Я позвоню попозже…

Комиссар повесил трубку. Итак, Рене была жива, Роже Пру, наверное, тоже, а Планшон ушел погулять с дочерью. Значит, на улице Толозе, как и в других семьях, существовали свои воскресные традиции.

Все оставшееся утро Мегрэ старался не думать о Планшоне. Прочитав без большого интереса газеты, он постоял немного у окна, разглядывая, как люди возвращались с воскресной мессы: они шли быстро, наклонившись вперед, и их лица посинели от холода. Затем комиссар принял ванну, оделся, ощущая, как приятные запахи готовящегося обеда проникали во все уголки квартиры.

В полдень супруги пообедали, сидя напротив друг друга, так как телевизор они не включали. Они поговорили о дочери доктора Пардона, ожидавшей второго ребенка, потом о других мелочах, о которых Мегрэ уже не помнил.

Около трех часов, когда посуда была вымыта, а квартира вновь приведена в порядок, он предложил:

– Ты не желаешь прогуляться?

Мадам Мегрэ надела каракулевую шубу. Комиссар выбрал себе самый толстый шарф.

– Куда ты хочешь меня повести?

– На Монмартр.

– А ведь верно. Ты говорил мне об этом вчера. Мы поедем на метро?

– Да, там потеплее…

Они вышли на станции «Плас Бланш» и начали медленно подниматься по улице Лепик. Все лавки там были закрыты ставнями.

Возле улицы Аббес улица Лепик сильно изгибалась, а улица Толозе продолжала идти круто вверх и пересекалась с ней возле «Мулен де ля Галет».

– Он живет здесь?

– Немного выше… прямо у подножия лестницы…

Почти на полдороге, чуть левее, Мегрэ заметил выкрашенный в фиолетовый цвет фасад и на нем буквы, которые освещались вечером: «Бал приятелей». Трое молодых людей стояли на тротуаре и, казалось, кого-то поджидали, а изнутри доносились звуки аккордеона. Танцы еще не начались, и аккордеонист в глубине полутемного зала только разминался.

Именно здесь девять лет назад страдавший от одиночества Планшон совершенно случайно повстречал Рене: в зале было слишком много людей, и официант в спешке посадил девушку за его столик.

Супруги Мегрэ продолжали подниматься вверх по улице и немного запыхались. Между зданиями в пять-шесть этажей еще сохранились несколько низких домов, построенных в те времена, когда Монмартр был еще деревней.

Наконец они достигли решетки, открывающейся в мощеный двор, в глубине которого возвышался каменный павильон, какие встречаются главным образом в предместьях. Это было одноэтажное строение, уже поблекшее, обветшалое. Стены вокруг окон были с чередованием выложены желтыми и красными кирпичами. Деревянные панели были выкрашены свежей краской голубого цвета, который не гармонировал со всем внешним видом здания.

– Он живет здесь?

Остановиться они не решились и осмотрели лишь то, что могли увидеть. Мадам Мегрэ позднее вспоминала, что занавески на окнах были очень чистыми. Комиссар же заметил стоящие во дворе малярные лестницы, тачку, деревянный сарай, за окнами которого виднелись бидоны с краской. Гаража во дворе не было, а грузовик куда-то исчез.

Занавески на окнах не шевелились, внутри дома – никаких признаков жизни. Может быть, Планшон, его жена, дочь Изабелла и Пру поехали все вместе на прогулку?

– А теперь куда пойдем?

Мегрэ и сам точно не знал. Ему хотелось посмотреть на дом, и он его увидел.

– Раз уж мы пришли сюда, то давай поднимемся до площади Тертр?

Там они распили в баре графинчик розового вина, и какой-то косматый художник предложил нарисовать их портрет.

В шесть часов вечера супруги вернулись домой. Комиссар позвонил на набережную Орфевр. Дюпё уже вернулся, но ничего нового в «Плацце» он не обнаружил: некоторые постояльцы отеля, прогуляв где-то всю ночь, теперь отсыпались, пропустив время завтрака.

На этот раз Мегрэ смог посмотреть телевизионную передачу. Показывали детективный фильм, но его сюжет был настолько незамысловат, что комиссар что-то недовольно бурчал себе под нос весь вечер.

В глубине души ему нравились воскресные дни своей монотонностью, но еще больше он любил момент, когда в понедельник утром снова входил в свой рабочий кабинет. Придя на летучку, он за руку поздоровался со своими коллегами, и каждый из них делился новостями, но Мегрэ предпочел ничего не рассказывать о визите к нему домой субботнего клиента. Может быть, не хотел выглядеть смешным, так как коллеги могли бы подумать, что он придавал этой истории слишком большое значение?

Понедельник был единственным днем недели, когда все здоровались друг с другом за руку. Мегрэ увидел Люка, Жанвье, юного Лапуэнта, всех других, и каждый, кроме тех, кто дежурил, провел, как и он, воскресенье в семейной обстановке.

После летучки Мегрэ пригласил Лапуэнта и Жанвье к себе в кабинет.

– У вас сохранились карточки, которые вам выдали в связи с делом Ремона?

С тех пор прошло несколько месяцев, ведь расследование велось в начале осени. Тогда задача заключалась в поиске улик против некоего Ремона, действовавшего под разными именами и совершившего ряд афер в нескольких странах Европы. Мошенник жил в однокомнатной меблированной квартире на улице Понтье, и, чтобы попасть в нее без ведома и не вызвав лишних подозрений, Жанвье и Лапуэнт однажды утром явились туда, предъявив удостоверения работай ков какой-то непонятной службы, занимавшейся пересчетом жилой площади.

– Нам нужно измерить каждую комнату, каждый коридор… – заявили они консьержке.

Подмышкой каждый из них держал папку, набитую бумагами. Молодой Лапуэнт с самым серьезным видом записывал данные, Жанвье тем временем измерял все рулеткой.

Действовали они не совсем законно; однако подобный трюк применялся не впервые и мог послужить еще раз.

– Вы пойдете на улицу Толозе… Там вверху, направо в глубине двора, увидите павильон…

Мегрэ очень хотелось самому побывать там, осмотреть и обнюхать все закоулки этого дома.

Получив подробные указания, его сотрудники ушли, а комиссар занялся текущими делами.

Небо по-прежнему было белым и суровым, а вода в Сене отливала свинцово-серым цветом.

Около полудня, когда Жанвье и Лапуэнт возвратились, комиссар продолжал просматривать и подписывать какие-то документы. Он позвонил Жозефу и отдал их ему.

– Ну, ребята, как дела?

Первым начал докладывать Жанвье.

– Мы позвонили…

– Полагаю, что вам открыла женщина. Как она выглядит?

Жанвье и Лапуэнт переглянулись.

– Брюнетка, довольно высокого роста с хорошей фигурой…

– Красивая особа?

На этот раз ответил Лапуэнт:

– Скорее – красивая самка…

– Как она была одета?

– На ней был красный пеньюар и шлепанцы. Она еще не причесалась. Из-под пеньюара виднелась желтая ночная рубашка…

– Дочь ее вы видели?

– Нет. Она, наверное, была в школе.

– Во дворе стоял грузовик?

– Нет. Да и в мастерской никого не было.

– Как она вас приняла?

– С недоверием. Сначала она наблюдала за нами через оконную занавеску. Затем мы услышали ее шаги в коридоре. Она приоткрыла дверь, высунула только лицо и спросила:

– В чем дело? Мне ничего не нужно…

– Мы ей объяснили, о чем шла речь… причину своего визита.

– Она не удивилась?

– Она спросила: «Вы делаете это по всей улице?» И когда мы ответили ей утвердительно, она разрешила войти.

«Вы надолго?» – поинтересовалась она. «Нет, всего на полчаса», – ответили мы. «Вы что, будете измерять весь дом?» – снова поинтересовалась она.

Оба инспектора наперебой делились своими впечатлениями. Их особенно поразила кухня.

– Великолепная кухня, шеф. Очень светлая, современная, со всей необходимой утварью… Подумать только, в таком старом доме – и такая кухня… Там есть даже стиральная машина последней модели…

Мегрэ же этому не удивился. Разве боготворивший жену Планшон не желал создать ей наибольший комфорт?

– Вообще-то, и интерьер в доме веселый… Можно сразу понять, что там живет маляр-строитель, все кажется недавно покрашенным… В спальне малышки мебель розового цвета…

Эта деталь тоже соответствовала характеру субботнего клиента.

– Продолжайте…

– Рядом с кухней находится большая гостиная, служащая одновременно и столовой. Мебель в ней совсем простая…

– Раскладушку видели?

– Да, в стенном шкафу…

Жанвье добавил:

– Я как бы невзначай заметил: «Такая кровать очень нужна, когда нужно разместить на ночь гостей…»

– Она вела себя спокойно?

– Нет. Следовала за нами повсюду, следила за каждым нашим жестом и, видимо, не очень была уверена, что мы те, за кого себя выдаем. Она даже спросила: «А для чего вы все это измеряете?» Я начал ей заливать: «Иногда в связи с износом зданий мы вынуждены пересматривать норму налогов на недвижимое имущество, и, если вы не расширили жилую площадь, то от этого только выиграете…» Умом, я думаю, она не блещет, но ее не очень-то легко провести. В один момент мне показалось, что она вот-вот снимет телефонную трубку и позвонит в нашу липовую контору… Поэтому мы и старались побыстрее все закончить… На первом этаже расположены две комнаты: спальня и комната поменьше, что-то вроде кабинета, где есть телефон… Спальня, тоже очень приятная, еще не была убрана, и там царил беспорядок… Кабинет же похож на любой другой кабинет ремесленника: на столе несколько папок для бумаг, нанизанные на крючок накладные, печка и камин, заваленный образцами… Ванная находится не на первом, а на втором этаже, рядом со спальней малышки…

– У вас все?

Лапуэнт добавил:

– Пока мы там находились, кто-то звонил по телефону… Она дважды переспросила имя, записала его в блокнот и ответила: «Нет, его сейчас нет… Он на стройке… Как вы сказали?.. Да, господин Пру… Я передам ему вашу просьбу, и он заедет к вам, наверное, после обеда…» Кстати, шеф, если вас интересуют размеры каждой комнаты…

Со своей задачей инспектора справились успешно. И если полученные ими сведения не помогли Мегрэ продвинуться в расследовании дела, то теперь у него хоть было четкое представление о доме и о характере жены Планшона.

Работали ли муж и любовник на одной стройке или, наоборот, они предпочитали трудиться порознь? Что они говорили друг другу и каким тоном, если это требовалось по работе?

Когда Мегрэ приехал пообедать домой, жена сказала, что ему никто не звонил. Звонок, которого комиссар так долго ждал, раздался лишь после шести часов вечера, когда он уже вернулся в свой рабочий кабинет.

– Алло!.. Господин Мегрэ?..

– Да, это я…

– Говорит Планшон…

– Где вы находитесь?

– В кафе на площади Аббес. Это недалеко от дома, где я весь день работал… Выполняю свое обещание… Вы ведь просили позвонить вам…

– Как ваше самочувствие? Последовало молчание.

– Вы успокоились?

– Я всегда спокоен… Я о многом думал…

– Вчера утром вы гуляли с дочерью?

– Откуда вам это известно? Да, мы ходили на «блошиную» ярмарку…

– А после обеда?

– Они уехали на машине…

– Все трое?

– Да.

– Вы остались дома?

– Я спал…

Значит, он находился дома, когда Мегрэ с женой проходили мимо входной решетки.

– Я много размышлял…

– И к какому выводу вы пришли?

– Не знаю… Никакого вывода я не сделал… Но постараюсь держать себя в руках как можно дольше… Да и вообще, нужно ли мне что-то предпринимать?.. Иначе, как вы сами утверждали позавчера, я рискую потерять Изабеллу…

Мегрэ слышал звон рюмок, далекий шум голосов, стук кассового аппарата.

– Вы позвоните мне завтра?

Планшон немного помедлил с ответом.

– Вы считаете, это будет полезно?

– Я хочу, чтобы вы звонили мне каждый день…

– Вы мне не доверяете?

Что комиссар мог ответить на этот вопрос?

– Я буду держаться, правда! – он горько рассмеялся: – Ведь два года я же продержался!.. Но долго не смогу, потому что я слабак… Разве я не слабак?.. Признайтесь, вы тоже таким меня считаете… Вместо того чтобы действовать, как это сделал бы настоящий мужчина, я пришел к вам поплакаться…

– Вы правильно поступили, что пришли ко мне, и потом вы вовсе мне не плакались…

– Вы меня презираете?

– Нет.

– Вы рассказали мою историю своей жене, когда я ушел от вас?

– Нет, не рассказывал.

– Она разве не спрашивала, что за тип испортил вам весь ужин?

– У вас слишком много вопросов, господин Планшон… Вы смотрите на свою жизнь как бы со стороны…

– Прошу прощения…

– Возвращайтесь лучше к себе домой.

– К себе домой?

Мегрэ не знал, что еще ему сказать. Никогда в жизни он не был в столь затруднительном положении.

– Разве, черт побери, это не ваш дом?.. Не желаете туда возвращаться, так идите в другое место. Только не шляйтесь по барам – там вы себя еще больше заводите…

– Вы, кажется, рассердились.

– Я не рассердился… Я лишь хочу, чтобы вы прекратили постоянно думать об одном и том же…

Мегрэ был недоволен собой. Он был неправ, что говорил таким резким тоном с Планшоном. Хотя комиссара можно было понять: трудно, особенно по телефону, подыскать слова, которые нужно сказать человеку, задумавшему убить жену и ее любовника.

Ситуация выглядела нелепой, и к тому же Планшон оказался необычайно проницательным. Мегрэ в самом деле сердился на хозяина малярной мастерской за то, что тот заставил его переживать, волноваться из-за истории, которую комиссар даже не мог рассказать своим коллегам из-за опасения, что они примут его за наивного чудака.

– Успокойтесь, господин Планшон…

В голову Мегрэ приходили лишь самые банальные слова, которые обычно произносят, чтобы кого-то просто утешить.

– Не забудьте позвонить мне завтра… И поймите же наконец, что ваша затея ни к чему не приведет, совсем наоборот…

– Благодарю вас…

Комиссару не удалось его убедить. Планшон, похоже, был разочарован. Он совсем недавно закончил работу и, наверное, еще недостаточно много выпил, чтобы достичь такого состояния, когда мог видеть положение вещей таким же, как, например, в тот субботний вечер в гостиной Мегрэ.

В трезвом состоянии он не питал иллюзий. Что он думал о себе, о той нелепой и отвратительной роли, которую ему приходилось играть в собственном доме?

Фразу «благодарю вас» он произнес с горечью, и Мегрэ хотел продолжить разговор, но было уже поздно: его собеседник повесил телефонную трубку. Существовало и другое решение, о котором Планшон едва упомянул в субботу, и это внезапно встревожило комиссара.

Не покончит ли с собой Планшон теперь, когда он поделился с кем-то своим горем и у него не осталось никаких иллюзий?

Если бы Мегрэ знал, где находится его собеседник, он сразу бы перезвонил ему. Но что комиссар мог бы ему сказать?

Нет и нет! Чужие драмы его не касались. Мегрэ не мог ничем помочь Планшону. По долгу службы комиссар должен был заниматься только преступниками.

Подавляя в себе ярость, он еще час просматривал дело о краже драгоценностей, раскрытие которого видимо займет несколько недель. Полиция установила, что вор всякий раз останавливался в отеле, откуда исчезали драгоценности. Кражи произошли в четырех разных гостиницах с перерывом в два-три дня.

На первый взгляд казалось, чего проще: стоит лишь изучить постояльцев, проживавших в этих отелях, и задержать того или тех, кто фигурировал во всех списках. Но дело оказалось сложнее. Да и показания швейцаров тоже не дали никаких результатов.

Расследование займет недели? Нет, разгадывать эту загадку придется несколько месяцев, и вполне возможно, дело закончится где-нибудь в Лондоне, Каннах или Риме, или же розыски драгоценностей приведут к какому-нибудь спекулянту из Анвера или Амстердама.

Но это расследование не так угнетало комиссара, как трагедия Планшона. Рабочий день уже давно кончился, и Мегрэ на такси вернулся домой. Поужинав, он посмотрел телевизионную передачу, лег спать и проснулся, ощущая, как всегда, приятный запах кофе.

Придя в свой рабочий кабинет, комиссар ворчливо попросил секретаря:

– Запроси-ка мне комиссариат восемнадцатого округа… Алло! Восемнадцатый?.. Это ты, Бернар?.. Ничего интересного в эту ночь не случилось?.. Нет… А убийства?.. Никто не пропал?.. Послушай! Я хочу, чтобы ты дал указание незаметно понаблюдать за домом, который находится на самом верху улицы Толозе, прямо у ступенек… Да… Пусть посмотрят за каждым, кто туда входит и выходит… Пусть посмотрят, во дворе ли грузовик хозяина-маляра… Благодарю тебя… Если ночью грузовик исчезнет, то пускай позвонят мне домой… Да нет, ничего конкретного… Так, кое-какие соображения… Ты знаешь, всякое случается… Спасибо, старина!..

Прошел еще один самый обычный день: комиссар допрашивал свидетелей по делу о краже драгоценностей, а также тех, кто проходил по другим, менее значительным делам.

С шести часов вечера он уже начал посматривать на телефон. Звонили дважды, но это был не Планшон. Он не позвонил ни в половине седьмого, ни ровно в семь, и Мегрэ, явно недовольный, занервничал.

Днем, вроде бы, ничего не должно было произойти. Маловероятно, чтобы Планшон, воспользовавшись моментом, когда дочь находилась в школе, пришел домой убить жену и дождаться прихода Пру и также прикончить его.

В сущности, Мегрэ даже не спросил Планшона, каким оружием тот собирается совершить преступление. Разве хозяин малярной мастерской не заявил, что тщательно подготовил двойное убийство?

Револьвера у него, должно быть, не было. Но даже, если и был, комиссар не верил, что он им воспользуется. Люди, занятые физическим трудом, обычно используют в подобных случаях привычные им инструменты.

Какой инструмент строительный маляр…

Комиссар невольно рассмеялся, думая о малярной кисти. В семь пятнадцать телефон еще не звонил, и Мегрэ вернулся домой. Звонка не последовало ни до ужина, ни после.

– Ты все думаешь о нем? – спросила жена.

– Да, его история меня беспокоит…

– Ты как-то говорил мне, что люди, которые твердят о намерении совершить убийство, редко выполняют задуманное.

– Конечно, редко… Но все же такое случается…

– Тебе холодно?

– Я, видимо, простудился во время воскресной прогулки на Монмартр… Я говорю в нос?..

Жена принесла аспирин, дала ему таблетку, и он спокойно проспал всю ночь. Проснувшись, комиссар увидел в окно, что на улице идет дождь.

Прождав до десяти часов, Мегрэ позвонил в восемнадцатый округ.

– Бернар?

– Да, шеф…

– Что нового на улице Толозе?

– Ничего… Грузовик не покидал двора…

Только в семь часов вечера, так и не дождавшись никаких новостей, Мегрэ решился позвонить на улицу Толозе. Ему ответил незнакомый мужской голос:

– Планшон?.. Да, он живет здесь… Но сейчас его нет… Да и вечером его не будет.