Текст книги "Мегрэ и субботний клиент"

Глава 6

– Роже Этьен Фердинанд Пру… – ответил тот четким голосом. – Родился в Париже, на улице Рокет…

Слегка приподнявшись со стула, он достал из заднего кармана брюк бумажник, вынул из него удостоверение личности и положил документ на стол комиссара.

– Вам ведь нужны точные данные?

Перед приходом в полицию он побрился, надел синий выходной костюм. Мегрэ не ошибся, представляя его себе таким: темные жесткие волосы, падающие на лоб, густые брови.

Это был красивый самец, красивой самкой была и Рене. Своим вызывающим спокойствием оба напоминали пару хищников. Если Роже Пру и ворчал, то только потому, что его и его работников полиция заставила терять время даром. Он разгадал игру комиссара, и в его глазах сквозила явная ирония.

В деревне он мог бы быть первым парнем, который по выходным дням водит своих приятелей на драку с молодежью из соседнего поселка и который не пропустит ни одной местной девушки.

Работай он на заводе, Роже Пру постоянно задирался бы с мастерами, устраивал бы им потехи ради мелкие пакости, чтобы выглядеть в глазах своих приятелей чуть ли не героем.

По своим внешним данным и характеру, о которых Мегрэ теперь имел ясное представление, Пру мог бы в равной степени быть и сутенером, но не в районе Этуаль, а в каком-нибудь квартале ворот Сен-Дени или площади Бастилии. Комиссар далее представил его себе играющим целый день в карты в бистро и бдительно следящим за тем, что происходит вокруг.

Наконец, он мог бы возглавить банду лихих парней. Нет, разумеется, не для того, чтобы наводить ужас на местных жителей, а всего лишь грабить ночью грузовые склады вокруг Северного вокзала или в его окрестностях.

Мегрэ возвратил ему документы, которые были в порядке.

– Вы принесли ту бумагу, о которой я просил в повестке?

Пру со спокойным видом достал толстыми пальцами из бумажника листок, подписанный Леонаром Планшоном, согласно которому он и его любовница становились совладельцами малярной мастерской. С тем же флегматичным и высокомерным видом он протянул документ комиссару.

Мегрэ встал и вновь направился в комнату инспекторов, остановился в дверях между двумя кабинетами, чтобы не терять из виду своего посетителя.

– Лапуэнт! – позвал он и тихо приказал: – Отнеси этот листок господину Пируэ… Он знает, что с ним делать…

Техническая лаборатория находилась под самой крышей Дворца правосудия. Господин Пируэ поступил на службу совсем недавно. Это был забавный тип, тучный и жизнерадостный. Вначале, когда его приняли помощником эксперта-химика, коллеги относились к нему с некоторым недоверием, поскольку своей внешностью и манерами он скорее напоминал коммивояжера. По чистой иронии сотрудники уголовной полиции стали называть его господином Пируэ, особо напирая на обращение господин.

Однако он проявил себя как великолепный специалист, изобретатель, у которого голова была полна разных идей. Своими руками он смастерил несколько тонких приборов и, кроме того, оказался удивительно способным графологом.

Незадолго до прихода Пру в управление Мегрэ послал одного из инспекторов в отдел социального обеспечения и велел ему раздобыть платежные документы с подписью Планшона.

Небо было серым. Как и в прошлую субботу, на город начал опускаться туман.

Комиссар не спеша возвратился в свой кабинет, и Пру, не выдержав, заговорил первым:

– Полагаю, если вы меня сюда вызвали, то у вас есть ко мне вопросы?

Мегрэ смотрел на него с самым равнодушным видом и с оттенком легкой иронии на лице.

– Конечно… – ответил комиссар, едва шевеля губами, – вопросов у меня много, но я не знаю, с чего начать…

– Предупреждаю, если вы надо мной смеетесь…

– Я вовсе не намерен смеяться над вами… Ваш бывший хозяин Планшон исчез, и я хотел бы знать, что с ним стало…

– Рене вам уже все рассказала…

– Да, она утверждает, что он ушел из дома в понедельник вечером с двумя чемоданами… Вы тоже видели, как он уходил, не так ли?

– Нет уж, извините! Не заставляйте меня говорить то, чего я не говорил… Я слышал, как он уходил… Я был за дверью…

– То есть, вы не видели, как он ушел?

– Нет, не видел… Я слышал их разговор… Я также слышал, как он поднялся на второй этаж, чтобы взять свои вещи… Затем я услышал, как он шагал по коридору, хлопнул дверью и вышел во двор…

– С этого момента он пропал.

– Почему же пропал? Если человек уходит из своего дома, то это еще вовсе не значит, что он пропал…

– Дело в том, что Планшон должен был позвонить мне во вторник.

Специально к допросу Мегрэ не готовился, и эта безобидная с виду фраза пришла ему в голову только сейчас. Разумеется, он не отрывал при этом взгляда от своего собеседника. Разочаровала ли его слабая реакция Пру? Но нет! Наверняка Роже Пру не ожидал услышать нечто подобное и был слегка шокирован. Брови его нахмурились, несколько минут он пытался понять, что означали последние слова комиссара.

– Откуда вам известно, что он должен был вам звонить?

– Потому что он мне это пообещал.

– Разве вы были с ним знакомы?

Не отвечая, Мегрэ принялся набивать трубку табаком столь медленно, что вывел бы из себя кого угодно. Однако Роже Пру оставался спокойным.

– Лучше поговорим о вас… Вам двадцать восемь лет?..

– Двадцать девять…

– Родились на улице Рокет… Чем занимался ваш отец?

– Он был столяром… У него мастерская в самом конце тупика… Если вы хотите все знать, то он реставрирует старинную мебель…

– У вас есть братья и сестры?

– Сестры…

– Значит, вы единственный сын у родителей?.. Отец не пытался обучить вас своей профессии?.. Это ремесло, насколько я знаю, постепенно исчезает, но оно дает возможность прилично зарабатывать на жизнь…

– До шестнадцати лет я работал с ним…

Он нарочно говорил так, будто отвечал на уроке домашнее задание.

– А что произошло после?

– Мне надоела эта работа.

– Вы предпочли стать строительным маляром?

– Не сразу… Я хотел стать велогонщиком… Не шоссейным, как велосипедисты, участвующие в гонке «Тур де Франс», а трековым велогонщиком!.. Два года подряд я участвовал в гонке юниоров в Вел д'Ив…

– Это позволяло вам безбедно существовать?

– Конечно, нет. Поэтому я и понял, что слишком тяжеловат и никогда не стану настоящим мастером и бросил велосипед… Желаете знать, что было дальше?

Мегрэ утвердительно кивнул головой, выпустил небольшую струю табачного дыма, поигрывая карандашом.

– Я досрочно поступил на военную службу, чтобы быстрее ее закончить…

– У вас уже появились какие-то планы?

– Разумеется… Зачем мне скрывать это от вас… Я хотел заработать достаточно денег, чтобы стать свободным человеком…

– Чем вы занимались, вернувшись в Париж?

– Сначала я работал в гараже, где жизнь мне показалась слишком монотонной… Да и потом хозяин постоянно придирался ко мне, да и работать приходилось не восемь, а одиннадцать часов в день… Несколько месяцев я был учеником слесаря… Наконец, один приятель помог мне устроиться в малярную мастерскую…

– К Планшону?

– Нет, тогда еще к другим хозяевам… К Дежардену и Броссу, их мастерская находится на бульваре Рошешуар… То есть, недалеко от Монмартра и улицы Толозе.

– У вас появились сбережения?

Пру разгадал, о чем думал Мегрэ.

– Конечно…

– Большие?

– Я откладывал, сколько мог…

– Когда вы поступили на работу к Планшону?

– Чуть более двух лет назад… Я поссорился с одним из хозяев… Кроме того, та мастерская была слишком большая… А мне хотелось работать у какого-нибудь мелкого хозяина-маляра…

– Вы жили по-прежнему со своими родителями?

– Я уже давно жил один в меблированных комнатах…

– Где?

– Вниз по улице Лепик… В гостинице «Босежур»…

– Предполагаю, вы познакомились с Планшоном в одном из кафе, и он сказал вам, что ищет хорошего рабочего?

Пру посмотрел на комиссара, снова нахмурил брови, и Мегрэ не удивился, что он почти так же реагировал на вопросы, как и Рене.

– Что вы хотите от меня услышать?

– Ничего… Мне просто интересно знать… Планшон бывал в кабачках в своем квартале… Естественно, можно подумать…

– Вы все понимаете превратно…

– Могло случиться и так, что вас повстречала мадам Планшон, или когда она пришла на рынок, или…

– Вы пригласили меня сюда, чтобы рассказывать мне все эти глупости?

Казалось, что он вот-вот встанет со стула и направится к двери.

– До того, как поступить на работу к Планшону, я с Рене не был знаком. Это раз! И не она помогла мне устроиться в мастерскую своего мужа. Это два! Понятно?..

Мегрэ повторил со странной улыбкой на губах:

– Понятно!.. Вы пришли по объявлению?.. Проходя мимо входной решетки, вы заметили небольшой листок, в котором предлагалось место рабочего?..

– Никакого листка не было… Я пришел туда наудачу, и оказалось, что мастерской действительно требовался рабочий…

– Через сколько времени вы стали любовником мадам Планшон?

– Позвольте! Есть ли у вас право вмешиваться в личную жизнь людей?

– Но ведь Планшон пропал.

– Это утверждаете только вы.

– Вы можете не отвечать.

– А если я не отвечу на этот вопрос?

– Мне придется сделать соответствующий вывод.

Пру с высокомерным видом процедил:

– Ну, где-то через неделю…

– То есть, почти сразу же после вашего поступления на работу?

– Да, мы очень быстро сошлись…

– Вы знали о том, что с ней, как вы выразились, сошлось большинство ваших товарищей?

Внезапно кровь прилила к щекам Пру, и какое-то время он яростно сжимал челюсти.

– Вы знали об этом? – настойчиво добивался ответа Мегрэ.

– Это вас не касается.

– Вы любите ее?

– Это мое личное дело…

– Когда вас застал Планшон?

– Он нас не застал…

– Мегрэ притворился, что удивлен этим словам.

– Я думал, что он застал вас на месте преступления, и поэтому он…

– Что, поэтому он?

– Минутку… Дайте мне привести свои мысли в порядок… Вы были одним из рабочих Планшона и при случае спали с его женой… Вы продолжали жить на улице Лепик?

– Да…

– И вот однажды вы перебрались в дом на улицу Толозе и таким образом вытолкнули из кровати Планшона, чтобы занять его место…

– А вы его видели?

– Кого?

– Планшона… Вы только что сказали, что он должен был вам позвонить… Значит, он встречался с вами… Он приходил к вам?.. Он на нас жаловался?..

Взгляд Мегрэ стал неясным, и вся его персона источала раздражающую пассивность. Будто не слыша вопроса, он равнодушно глядел в окно и, затягиваясь дымом из трубки, шептал что-то, как будто сам себе:

– Я пытаюсь представить себе эту сцену… Планшон возвращается вечером к себе домой и видит раскладушку, которую для него приготовили в столовой… Разве не удивился ваш хозяин?.. До этого времени он ничего не знал о том, что творилось у него за спиной. И вот он внезапно узнает, что больше не имеет права спать в собственной постели…

– Вас это забавляет?

Пру, похоже, сохранял спокойствие, только глаза у него стали более жесткими и заблестели, и время от времени было слышно, как он сжимал челюсти.

– Вы ее так любили?

– Это моя жена!

– По закону – она еще жена Планшона… Почему ваша любовница не развелась?..

– Потому что для развода необходимо согласие обоих супругов, а он упорно отказывался дать ей развод…

– Может, он ее тоже любил?

– Я этого не знаю. Да и не хочу знать. Спросите у него сами… Если вы с ним встречались, то так же прекрасно, как и я, знаете, что он не мужчина… Он тряпка!.. Он выродок!.. Он…

Голос Пру был полон злобы.

– Он отец Изабеллы…

– А знаете ли вы, что Изабелла скорее хочет видеть меня в этом доме, чем этого типа, который каждый вечер набирается и плачется у кровати дочери?..

– До того, как вы поступили к нему на работу, он не пил…

– Это он вам сказал?.. И вы ему поверили?.. В таком случае, мы напрасно теряем здесь время…

– Верните мне документ, задайте мне вопросы, которые у вас еще остаются, и давайте на этом закончим… Меня совсем не волнует, что вы обо мне плохого мнения…

– Есть одна вещь, которая мне непонятна.

– Только одна? – с иронией спросил Пру. А Мегрэ, словно не слыша, продолжал рассуждать вслух медленным и монотонным голосом:

– Вот уже чуть больше двух недель, как Планшон уступил вам свою долю в деле… Ваша любовница и вы стали владельцами его мастерской… Думаю, Планшон уже не желал работать под вашим началом!..

– Конечно, поэтому он и уехал…

– Да, но он проработал после этого еще две недели…

– Вас это удивляет, потому что у вас своя логика. Вы считаете, что люди должны вести себя так или так, а не иначе… Однако бывает, что человек поступает иногда вопреки всякой логике… Иначе он не спал бы два года на раскладушке, а жена его в это время спала со мной в соседней комнате… Что вы на это скажете?

– Итак, подписав акт о продаже, Планшон тем самым согласился уйти из дома?

– Именно об этом мы и договорились между собой…

– В какой-то степени у вас появилось право вышвырнуть его за дверь…

– Не знаю… Я не адвокат… Мы же согласились терпеть его присутствие еще две недели…

Слушая Роже Пру, комиссар мысленно представлял себе, как человек с заячьей губой исповедуется у него в гостиной на бульваре Ришар-Ленуар, а сквозь застекленную дверь виднеется стол, накрытый для ужина. Конечно, до прихода Планшон выпил несколько рюмок, как он сознался, для храбрости, да и сам Мегрэ, чувствуя, что силы посетителя тают, налил ему сливянки. Однако, несмотря на то что Планшон был не совсем трезв, исповедь его показалась комиссару правдивой.

И все же… Не ощутил ли в тот субботний вечер Мегрэ нечто вроде неловкости? Не приходило ли ему несколько раз в голову сомнение и не смотрел ли он на своего собеседника более жестким взглядом?

Его длинный монолог был полон страсти.

Но и в голосе Рене, хотя она и старалась держать себя в руках, тоже звучала страсть.

Да и Пру, пытавшийся казаться хладнокровным, порой крепко сжимал зубы.

– Почему вы считаете, что он принял внезапное решение уйти из дома именно в понедельник вечером? Пру лишь безразлично пожал плечами.

– Он унес с собой три миллиона франков? – Продолжал настаивать Мегрэ.

– Я у него об этом не спрашивал.

– Когда вы ему их вручили две недели назад, что он с ними сделал?

– Он поднялся на второй этаж… Думаю, он где-то их спрятал…

– Он не отнес их в банк?

– В тот день он не мог бы этого сделать, дело ведь происходило вечером, сразу же после ужина.

– В кабинете?

– Нет. В гостиной. Мы ждали, когда малышка уснет…

– Вы все трое об этом говорили заранее? И обо всем условились, включая и сумму? Видимо, вы хранили деньги в кабинете?

– Нет. В спальне.

– Боялись, что он их возьмет?

– Спальня-то была только нашей.

– Вам двадцать девять лет… Вы могли откладывать деньги только после службы в армии… Каким же образом за такое короткое время вы сумели накопить столько денег?

– Из них мне принадлежала только часть, точнее одна треть…

– Где же вы достали остальные деньги? Казалось, этот вопрос его ничуть не смутил. Наоборот! Похоже, он был очень доволен, что комиссар его задал, и начал объяснять:

– Один миллион мне одолжил отец. Он работал всю жизнь, чтобы скопить деньги… Еще один миллион одолжил мне муж моей сестры… Его зовут Мурье, Франсуа Мурье, у него колбасная лавка на бульваре Шарон…

– Когда вы получили эти деньги?

– Перед Рождеством… Мы надеялись покончить с Планшоном на следующий день…

– Покончить?

– Ну да, мы хотели дать ему деньги, чтобы он ушел из дома! Вы меня очень хорошо поняли.

– Наверное, вы дали ему расписку?

– Даже с родственниками я стараюсь заключать все дела на законном основании.

Мегрэ подвинул к нему блокнот и ручку.

– Не напишите ли мне точный адрес вашего отца и шурина?

– Доверяй-доверяй, но проверяй!

Однако он написал адреса. Почерк у него был старательный, ровный, почти как у школьника. Когда комиссар рассматривал адреса в блокноте, зазвонил телефон.

– Говорит Пируэ… Я закончил… Вы мелеете подняться, или, если хотите, я спущусь в ваш кабинет…

– Нет, я сам поднимусь к вам…

И обращаясь в Пру, комиссар произнес:

– Прошу извинить меня. Я ненадолго отлучусь…

Он прошел через соседний кабинет, оставив дверь открытой, и попросил Лапуэнта:

– Посиди у меня в кабинете и понаблюдай за ним…

Через несколько минут он уже взобрался на самый верх Дворца провосудия, пожал руку Моэрсу, чуть не задел манекен, изготовленный для следственных экспериментов, и вошел в лабораторию.

Господин Пируэ с блестящим от пота лицом изучал две увеличенные, еще влажные фотографии, заколотые прищепками.

– Ну и что?

– Мне нужно задать вам один вопрос, шеф… Тип, который подписал эти документы, много пил?

– Почему вы об этом спрашиваете?

– Это могло бы объяснить, почему подписи отличаются друг от друга… Посмотрите сначала на эту подпись в платежной ведомости… Почерк здесь не очень твердый… Я бы сказал, что он принадлежит человеку неуравновешенному, хотя в хладнокровии ему не откажешь… Вы знакомы с этим человеком?

– Да. Я беседовал с ним почти целый вечер.

– Хотите знать, что я о нем думаю?

Увидев, что Мегрэ утвердительно кивнул головой, эксперт принялся рассуждать:

У этого человека лишь начальное образование, но он всегда отличался прилежанием. У него почти болезненная застенчивость, но иногда проявляются всплески гордости. Он пытается выглядеть спокойным, держать себя в руках, но зачастую им обуревают страстные чувства.

– Неплохо!

– У него что-то со здоровьем… Он болен или думает, что болен…

– А его подпись на акте продажи?

– Именно поэтому я вас спросил, пьет ли он. Здесь почерк довольно сильно отличается… Возможно, писал тот же человек, в таком случае, если и подписывал он, то был или пьян, или очень волновался… Посмотрите сами и сравните… Здесь буквы ровные, хотя рука немного дрожала, как это случается с пьющим человеком, однако в момент подписи он не был пьян… На акте продажи, наоборот, все буквы написаны нетвердой рукой…

– По-вашему, писал один и тот же человек?

– В случае, о котором я вам только что говорил, да… Если же нет, то речь идет о подделке подписи… Часто при подделке можно найти те же неясно написанные буквы, те же признаки, указывающие на душевное волнение…

– Благодарю вас. А не скажете, что общего между этим почерком и предыдущими?

Мегрэ протянул ему листок бумаги, на котором Роже Пру написал несколько минут назад два адреса. Господин Пируэ бросил на листок лишь беглый взгляд и заключил:

– Никакого сходства… Могу вам объяснить…

– Не сейчас. Спасибо, господин Пируэ…

Мегрэ взял оригиналы документов и вернулся в свой кабинет. Пру по-прежнему сидел на своем стуле, а Лапуэнт стоял перед окном.

– Ты можешь идти, старина.

– Ну, и чего вы еще хотите от меня? – спросил любовник Рене.

– Ничего… Возвращаю вам акт о продаже мастерской… Видимо, его отпечатала на машинке мадам Планшон?

– А разве она не говорила вам об этом? Тайны тут нет никакой…

– Ее муле был пьян, когда подписывал этот акт?

– Он знал, что делал. Силком мы его не заставляли ставить свою подпись. Конечно, в тот час, как это с ним случалось, он уже пропустил несколько рюмок…

– У вашего отца есть телефон? Какой у него номер?

По-прежнему с высокомерным видом Пру диктовал номер комиссару, и тот набирал его по телефону.

– Его звать Гюстав Пру… Только кричите погромче, он туг на ухо…

– Господин Гюстав Пру… Извините за беспокойство… У меня здесь ваш сын… Он уверяет, что в декабре вы одолжили ему сумму в миллион старых франков… Да… Он рядом со мной… Как?.. Вы хотите поговорить с ним?

Старик тоже был недоверчив. Мегрэ протянул телефонную трубку своему собеседнику.

– Это я, отец… Ты узнал мой голос? Ладно! Ты можешь ответить на вопросы, которые тебе зададут… Нет! Это простая формальность… Позже объясню… До скорого, да… Все хорошо… Да, он ушел… Не сейчас… Я зайду к тебе в воскресенье.

Роже Пру вернул трубку комиссару.

– Теперь вы можете ответить на мой вопрос?.. Вы дали ему в долг один миллион?.. Хорошо!.. Наличными?.. Вы взяли их из банка накануне?.. Из сберегательной кассы?.. Да, я вас слышу… Ваш сын дал вам расписку?.. Благодарю вас… Я пошлю к вам кого-нибудь… Он просто проверит… Вы только покажете эту расписку… Минутку… В какой день это было?.. Накануне Рождества?..

В глазах Пру еще больше, чем раньше, сквозила презрительная ирония.

– Вы, наверное, хотите звонить и моему шурину?

– Это не срочно. Не сомневаюсь, что он тоже подтвердит, что дал вам в долг деньги…

– Я могу уйти?

– Если не желаете сделать признание…

– Какое еще признание?

– Не знаю. Может быть, вы догадываетесь, куда мог направиться Планшон, после того как он ушел из дома. Физически ведь он не очень-то крепкий. Да и потом он был пьян. С двумя чемоданами ему трудно было далеко уйти…

– Разве не вы обязаны разыскивать его? Или это должен делать за вас я?

– Ну, об этом я вас не прошу. Просто, если у вас есть какие-то соображения, вы могли бы со мной ими поделиться и помогли бы выиграть время…

– Почему вы не спросили об этом самого Планшона, когда встречались с ним или когда он вам звонил по телефону?.. Он наверняка ответил бы лучше, чем я…

– Странно, но он вовсе не хотел покинуть свой дом.

– Он вам это сказал?

На этот раз вопросы начал задавать Пру.

– Он рассказал мне о многом.

– Он приходил сюда?

Пру с трудом сдерживался, в его голосе звучала тревога. Мегрэ, не отвечая на вопрос, равнодушно смотрел ему в глаза, словно беседа потеряла для него всякий интерес.

– Меня удивляет одна вещь… – негромко произнес наконец комиссар.

– Что именно?

– Не знаю, любил ли Планшон жену по-прежнему или уже начал ее ненавидеть…

– Смотря в какое время.

– Что вы хотите этим сказать?

– Это зависело от степени его опьянения… В разное время он вел себя по-разному… Иногда мы просыпались и слышали, как он что-то бормотал вслух в соседней комнате, как будто готовил нам какую-то пакость…

– Какую, например?

– Откуда мне знать? Хочу вам признаться… Я всегда старался работать с ним рядом, чтобы не упускать его из виду… Если днем он собирался заскочить на улицу Толозе, я ехал с ним… Я боялся за Рене…

– Думаете, он был способен ее убить?

– Да, он иногда угрожал ей…

– Убийством?

– Он не уточнял… Напиваясь, он разговаривал сам с собой… Точно его слова я не могу повторить… Он произносил их невнятно: «Я всего лишь трус… Пусть это так!.. Надо мной все потешаются… Но когда-нибудь они поймут, что…» Видите, что он говорил? В такие минуты у него было злое лицо, хитрый взгляд, словно он уже принял окончательное решение. Иногда он так и покатывался со смеху: «Бедный Планшон!.. Бедный никчемный человек, от лица которого шарахаются люди… Но он не такой уж и трус…»

Мегрэ напряженно и с волнением слушал Пру. Похоже, тот рассказывал правду. Человек, которого сейчас так злобно и иронически передразнивал Роже Пру, был вылитой копией того Планшона, что совсем недавно приходил исповедоваться в квартиру комиссара на бульваре Ришар-Ленуар.

– Вы полагаете, что он в самом деле хотел убить жену?

– Уверен, эта мысль постоянно вертелась у него в голове, особенно, когда он бывал сильно пьян…

– А вас он собирался убить?

– Да, я думаю…

– А дочь?

– Изабеллу он и пальцем бы не тронул… А впрочем! Кто знает? Он был так зол, что будь его воля, взорвал бы весь дом…

Мегрэ со вздохом поднялся, неуверенным шагом приблизился к окну.

– А у вас не мелькала в голове такая же мысль?

– Убить Рене?

– Не ее, а его!

– Тогда мы быстрее бы от него избавились.. Но подумайте сами, если бы я этого хотел, то не ждал бы два года… Вы представляете себе, что это были за годы с этим человеком, который постоянно путался у нас под ногами?

– А для него?

– Ему давно нужно было уйти из дома… Когда женщина вас разлюбила и полюбила другого и открыто вам заявляет об этом, то вы, разумеется, знаете, что вам остается делать…

Пру тоже поднялся со стула. Он окончательно вышел из себя, голос его стал резким:

– Вместо этого он продолжал отравлять нам жизнь. Да еще вы приходите в дом, задаете вопросы Рене, приглашаете к себе в кабинет рабочих, и вот уже более часа вынуждаете меня говорить, не знаю чего… У вас есть еще вопросы?.. Разве я арестован?.. Мне можно уйти?..

– Да, вы свободны…

– Тогда я вас приветствую…

Выходя из кабинета, он громко хлопнул дверью.