Текст книги "Вверх дном"

Глава восемнадцатая,
в которой население Вамасаи с нетерпением ждёт, чтобы Барбикен скомандовал капитану Николю: «Огонь!»

Был вечер 22 сентября – памятное число, от которого все ожидали не менее гибельных последствий, чем в своё время их ждали от 1 января тысячного года.

Через двенадцать часов после прохождения Солнца через килиманджарский меридиан, то есть в полночь, капитан Николь должен был собственноручно произвести вспышку у заряда своего ужасного орудия.

Надо заметить, что так как Килиманджаро отстоит на тридцать пять градусов к востоку от Парижского меридиана, а Балтимора на семьдесят девять градусов к западу от него, то между ними получается разница в сто четырнадцать градусов, а во времени – в четыреста пятьдесят шесть минут, то есть семь часов двадцать шесть минут. Следовательно, в тот миг, когда произойдёт выстрел, в столице штата Мэриленд будет пять часов двадцать четыре минуты пополудни.

Погода была великолепная. Солнце только что село. Небо над равнинами Вамасаи было совершенно чисто, и чтобы отправить снаряд в звёздное пространство, нельзя было желать ночи ни яснее, ни тише. Единственным облаком над Землёй будет искусственное облако от взрыва мели-мелонита.

Как знать? Может быть, Барбикен и капитан Николь сожалели, что не могли сами залезть в этот снаряд. За одну секунду они пролетели бы две тысячи восемьсот километров. Проникнув сначала в тайны лунного мира, они теперь изучили бы тайны солнечной системы, и притом при обстоятельствах чрезвычайно любопытных, свидетелем которых не был даже француз Гектор Сервадак, перенесённый на планету «Галлия»[52]52
  См. роман Жюля Верна «Гектор Сервадак».


[Закрыть].

Султан Бали-Бали и самые важные лица его двора, то есть министр финансов и придворный палач, а также все чернокожие рабочие, принимавшие участие в грандиозных работах, собрались посмотреть, как будет производиться выстрел. Однако, чтобы не пострадать от страшного сотрясения воздуха, все они предусмотрительно расположились в трёх километрах от галереи, пробуравленной в склоне Килиманджаро.

Позади них толпились тысячи туземцев, явившихся из Кисонго и других селений, лежащих в южной части страны, чтобы по приказу султана Бали-Бали присутствовать при этом изумительном зрелище.

От электрической батареи к взрывателю в глубине галереи тянулась проволока для передачи тока, который вызовет искру и заставит вспыхнуть мели-мелонит.

Для начала султан, американские гости и именитые люди столицы сошлись за столом. Угощение было прекрасное, и всё за счёт Бали-Бали, который не скупился на расходы, потому что их взялась оплатить Арктическая промышленная компания.

Пиршество, начавшееся в половине восьмого, закончилось в одиннадцать тостом Бали-Бали, провозглашённым за инженеров Арктической промышленной компании и за успех предприятия.

Ещё час, и изменение географических и климатических условий Земли станет совершившимся фактом.

И вот Барбикен, его товарищ и десять старших рабочих подошли к будке, в которой была установлена электрическая батарея.

Поглядывая на свой хронометр, Барбикен отсчитывал минуты; они тянулись как никогда, – каждая минута казалась ему вечностью!

Без десяти минут двенадцать. Барбикен и капитан Николь приблизились к аппарату, соединённому проводом с галереей Килиманджаро.

Султан и его двор стояли тут же, толпа туземцев окружала их всех огромным кольцом.

Выстрел надо было произвести, по вычислениям Мастона, как раз в то мгновение, когда Солнце будет пересекать экватор, по которому ему отныне надлежало всегда описывать свой видимый путь вокруг Земли.

До полуночи остаётся пять минут!.. Четыре! Три! Две! Одна!

Барбикен следил за стрелкой своих часов, которые освещал фонарём один из старших рабочих. Капитан Николь держал палец над кнопкой аппарата, готовясь включить электрический ток.

Осталось только двадцать секунд! Десять! Пять! Одна!

Рука невозмутимого капитана ни разу не дрогнула. Он и его сотоварищ выказывали не больше волнения, чем в ту минуту, когда, сидя внутри снаряда, они ожидали выстрела «Колумбиады», который должен был переправить их в лунные области.

– Огонь! – крикнул Барбикен.

И указательный палец капитана Николя нажал кнопку.

Раздался страшный взрыв, раскаты которого отдались эхом у дальних пределов Вамасаи. С пронзительным свистом огромное тело прорезало воздух. Гонимый миллиардами миллиардов литров газа, возникшего от мгновенного взрыва двух тысяч тонн мели-мелонита, снаряд пролетел над Землёй, как некий метеор, несущий с собой все бедствия, какими только располагает природа. Впечатление было такое ужасное, будто пушки всех артиллерий земного шара загрохотали враз со всеми небесными громами!

Глава девятнадцатая,
в которой Дж. Т. Мастону приходится пожалеть о тех временах, когда толпа собиралась предать его суду Линча[53]53
  Суд Линча – зверская расправа без суда – применялся и применяется в Америке, главным образом, по отношению к неграм, подозреваемым в каких-либо преступлениях против белых.


[Закрыть]

Все столицы Старого и Нового Света, большие города и даже самые скромные селения с ужасом ожидали этого момента. Благодаря вездесущим газетам каждый человек на земле точно знал, какой час по местному времени, в зависимости от различий по долготе, соответствует полуночи у Килиманджаро, расположенного на тридцать седьмом градусе.

Так как Солнце проходит один градус в четыре минуты, то в главнейших городах в это время было:

в Париже ………… 9 ч. 40 м. вечера

в Петербурге ……… 11 ч. 31 м.

в Лондоне ………… 9 ч. 30 м.

в Риме …………… 10 ч. 20 м.

в Мадриде ………… 9 ч. 15 м.

в Берлине ………… 11 ч. 20 м.

в Константинополе … 11 ч. 26 м.

в Калькутте ……… 3 ч. 04 м. утра

в Нанкине ………… 5 ч. 05 м.

В Балтиморе, спустя двенадцать часов после прохождения Солнца через килиманджарский меридиан, должно было быть пять часов двадцать четыре минуты вечера.

Не стоит и говорить, какой ужас охватил всех в это мгновение. Самый талантливый из современных писателей не сумел бы передать, это не удалось бы даже изощрённейшему стилисту декадентской школы.

Пусть жителям Балтиморы не грозила опасность, что их сметут взбаламученные воды поднявшихся морей! Пусть им только предстояло увидеть, как Чесапикский залив опустеет, а замыкающий его мыс Гаттераса горной вершиной поднимется над высохшим Атлантическим океаном! Но не будет ли самый город, подобно другим городам, которым не угрожает ни потопление, ни вознесение, не будет ли сам город разрушен этим толчком? А если обвалятся здания и разверзшиеся в земле пропасти поглотят целые кварталы? А значит жители тех частей земного шара, которые не будут залиты сместившимися водами, тоже имели полное основание испытывать страх?

Очевидно, имели!

Каждый в этот роковой час чувствовал, что его до мозга костей пробирает дрожь ужаса. Да, все трепетали, за исключением одного человека – инженера Альсида Пьердэ. Не успев огласить сделанное им только что открытие, он отправился в один из лучших ресторанов города, чтобы выпить там бокал шампанского за здоровье старого мира.

Пять часов двадцать четыре минуты – время, соответствующее полуночи у гор Килиманджаро… Двадцать четвёртая минута минула…

В Балтиморе – ничего!

В Лондоне, в Париже, в Риме, в Константинополе, в Берлине – ничего!.. Ни малейшего сотрясения!

Джон Мильн[54]54
  Джон Мильн – английский исследователь землетрясений, живший в Японии.


[Закрыть], следивший за тропометром[55]55
  Род маятника, колебания которого отмечают микросейсмические движения земной коры; по примеру Японии многие другие страны установили такие же аппараты в каменноугольных шахтах (прим. авт.)


[Закрыть], помещённым им в шахте угольных копей Такашима в Японии, не отметил никаких ненормальных колебаний земной коры в этой части света.

В Балтиморе – по-прежнему ровно ничего.

Впрочем, хотя и наступил вечер, но небо, затянутое облаками, не давало возможности проверить, изменилось ли видимое движение звёзд, что указывало бы на смещение земной оси.

Какую ночь провёл Дж. Т. Мастон в своём тайном убежище, известном только миссис Эвенджелине Скорбит! Нетерпеливый артиллерист сходил с ума! Он места себе не мог найти! Как ему не терпелось стать старше на несколько дней и увидеть наконец, что путь Солнца изменился. Это неопровержимо доказало бы успех предприятия! Ведь утром 23 сентября изменение не могло быть установлено, потому что в этот день светило поднимается неизменно на востоке во всех точках земного шара.

Наутро Солнце, по свойственной ему привычке, показалось на горизонте.

Все европейские представители собрались на террасе своей гостиницы. Они взяли с собой точнейшие инструменты, чтобы определить, движется ли Солнце в плоскости экватора.

И вот через несколько минут выяснилось, что сияющий диск начал склоняться в сторону Южного полушария.

Его видимый путь, следовательно, остался прежним.

Майор Донеллан и его товарищи приветствовали небесное светило дружными возгласами, как приветствуют появление любимого актёра. Небо в эту минуту было ясное, последние остатки ночного тумана исчезли, и никогда ещё ни один великий актёр не появлялся на такой прекрасной сцене, в таком великолепном наряде и перед такими восхищёнными зрителями.

– Солнце-то снова на месте, назначенном ему астрономическими законами! – крикнул Эрик Бальденак.

– А эти безумцы, – заметил Борис Карков, – собрались было отменить старушку астрономию!

– Да, они безумцы, к своему стыду и на свою собственную голову! – добавил Якоб Янсен, устами которого, казалось, говорила сама Голландия.

– И арктические области останутся навеки под скрывающими их льдами! – подхватил профессор Ян Харальд.

– Да здравствует Солнце! – воскликнул майор Донеллан. – Мир доволен Солнцем, таким, какое оно есть!

– Урра! Урра! – хором закричали представители старой Европы.

Но Дин Тудринк, до сих пор не промолвивший ни слова, выступил с довольно здравым соображением:

– А может быть, они и не стреляли?

– Не стреляли? – воскликнул майор. – Надеюсь, что стреляли, и даже не один, а два раза!

Как раз об этом толковали и Дж. Т. Мастон с миссис Эвенджелиной Скорбит. И такой же вопрос, объединившись под давлением обстоятельств, задавали себе и учёные и невежды.

Об этом же размышлял Альсид Пьердэ, решивший в конце концов:

– Стреляли они или не стреляли – это не важно. Суть в том, что Земля не перестала вертеться и кружиться на своей оси по-старому!

И никто не мог догадаться, что же случилось у гор Килиманджаро. Но к вечеру был получен ответ на вопрос, который мучил всё человечество.

В Соединённые Штаты пришла телеграмма от занзибарского консула Ричарда У. Траста. И вот что в ней было сказано:

«Занзибар, 23 сентября.

Семь часов двадцать семь минут утра.

Джону С. Райту, Государственному секретарю.

Выстрел произведён вчера ровно в полночь из жерла, пробуравленного в южном склоне Килиманджаро. Снаряд вылетел со страшным свистом. Ужасный взрыв. Страна опустошена смерчем. Воды моря поднялись до Мозамбикского пролива. Много кораблей сорвано с якорей и выброшено на берег. Уничтожены селения и деревни. Всё обстоит благополучно.

Ричард У. Траст».

Действительно, всё обстояло благополучно, потому что в мире не произошло никаких изменений, если не считать бедствий, учинённых в области Вамасаи, почти сметённой с лица земли этим искусственным ураганом, да гибели нескольких кораблей от сотрясения воздушных слоёв. Не то ли случилось, когда знаменитая «Колумбиада» швырнула свой снаряд к Луне? Сотрясение передалось почве всей Флориды и ощущалось на сто миль вокруг! И ещё как! Разумеется, на этот раз действие должно было быть в сто раз сильней.

Как бы то ни было, население Старого и Нового Света узнало из этой телеграммы две вещи: во-первых, что огромная пушка была сооружена в самом склоне Килиманджаро, во-вторых, что выстрел был произведён в назначенный час.

И тогда весь мир испустил вздох облегчения; затем последовал невероятный взрыв смеха.

Попытка Барбикена и К° провалилась самым плачевным образом! Формулы Дж. Т. Мастона годились лишь на растопку печей! Арктической промышленной компании оставалось только объявить о своём банкротстве!

Что же случилось? Может быть, секретарь Пушечного клуба ошибся при вычислениях?

«Скорее я поверила бы, что ошиблась, полюбив его», – говорила себе миссис Эвенджелина Скорбит.

И уж наверное не было в этот день на свете человека более смущённого и растерянного, чем Дж. Т. Мастон. Увидев, что условия, в которых испокон веков совершается движение Земли, остались прежними, он тешил себя надеждой, что, быть может, Барбикен и Николь по какой-нибудь случайности отложили исполнение замысла…

Но после телеграммы из Занзибара ему пришлось всё-таки признать, что предприятие не удалось…

Не удалось!.. А уравнения, а формулы, которые предвещали ему успех предприятия? Неужели орудие в шестьсот метров длины и с внутренним диаметром в двадцать семь метров, выбросившее силою взрыва двух тысяч тонн мели-мелонита снаряд весом в сто восемьдесят миллионов килограммов с начальной скоростью в две тысячи восемьсот километров в секунду, – неужели такое орудие не могло вызвать смещения полюсов? Нет! Этого быть не может!

И всё-таки…

Объятый страшным волнением, Дж. Т. Мастон заявил, что желает покинуть своё убежище. Напрасно миссис Эвенджелина Скорбит пыталась удержать его. Она больше не боялась за его жизнь, потому что опасность миновала. Но ей хотелось уберечь его от насмешек, которым подвергнут автора злополучных вычислений, от шуток, которые посыплются на него со всех сторон, от издевательств, которые обрушатся на его великое дело.

И, что ещё важнее, как его примут коллеги по Пушечному клубу? Не станут ли они обвинять своего секретаря в неудаче, так опозорившей их всех? Не на него ли – автора вычислений – падёт вся ответственность за провал предприятия?

Дж. Т. Мастон и слушать ничего не желал. Он остался глух к мольбам и слезам миссис Эвенджелины Скорбит. Он вышел из дома, где скрывался. Он появился на улицах Балтиморы. Его узнали. И те, чьей жизни и имуществу он угрожал и чьи страхи он ещё усиливал своим упрямым молчанием, теперь, в отместку, старались всячески осрамить его и поднять на смех.

Надо было послушать американских уличных мальчишек! Они оказались не хуже парижских:

– Эй, ты! Выпрямитель оси!

– Ну что, подправил наши часы?

– А ну-ка покопайся в моём будильнике!

Растерянный, испуганный, секретарь Пушечного клуба вынужден был укрыться в особняке в Нью-Парке, и миссис Эвенджелина Скорбит исчерпала все запасы своей нежности, стараясь его утешить. Но всё было напрасно. Дж. Т. Мастон, по примеру греческой Ниобеи, noluit consolari[56]56
  Noluit consolari (лат.) – не желал утешиться.


[Закрыть]; ведь действие его пушки оказалось для земного шара не страшнее треска ёлочной хлопушки!

Через две недели мир, избавленный от былых страхов, и думать перестал о проектах Арктической промышленной компании.

И за эти две недели – никаких известий о Барбикене, о капитане Николе! Может быть, они погибли от сотрясения при выстреле, опустошившем страну Вамасаи? Может быть, они поплатились жизнью за эту величайшую мистификацию нашего времени?

Ничуть не бывало!

Сбитые с ног взрывом, они кувырком полетели наземь вместе с султаном, его двором и несколькими тысячами туземцев, но поднялись с земли целые и невредимые.

– Ну что, вышло? – спросил Бали-Бали, потирая себе плечи.

– А вы сомневаетесь?

– Я? Ничуть! Но когда это выяснится?

– Через несколько дней! – ответил Барбикен.

Догадался ли он, что предприятие не удалось? Может быть! Но он ни за что не сознался бы в этом перед правителем Вамасаи.

Через двое суток оба американца распростились с Бали-Бали. Правда, им пришлось заплатить кругленькую сумму за опустошения, произведённые в его государстве. Так как все деньги попали в личную казну султана, а подданным не досталось ни доллара, то его величеству нечего было жаловаться на это прибыльное дело.

Затем оба друга в сопровождении десяти мастеров переправились в Занзибар, где оказался корабль, отплывавший в Суэц. Отсюда, под чужими именами, на французском пассажирском пакетботе «Морис» они были доставлены в Марсель, и почтовый поезд без всяких крушений и несчастий быстро привёз их в Париж; затем по западной железной дороге они добрались до Гавра и, наконец, на трансатлантическом пароходе «Бургонь» прибыли в Америку.

В двадцать два дня друзья добрались из Вамасаи в Нью-Йорк.

И 15 октября, в три часа пополудни, они стучались у дверей особняка в Нью-Парке.

Спустя мгновение они стояли перед миссис Эвенджелиной Скорбит и Дж. Т. Мастоном.

Глава двадцатая,
в которой эта любопытная история, столь же правдивая, сколь и невероятная, заканчивается

– Барбикен? Николь?

– Мастон?

– Мы.

В этом слове, произнесённом обоими товарищами одновременно с довольно странным выражением, слышалось очень много иронии и упрёка. Дж. Т. Мастон провёл по лбу железным крючком. Затем спросил, задыхаясь:

– Ваша галерея в Килиманджаро имела точно шестьсот метров длины при диаметре в двадцать семь метров?

– Да!

– А весил ли ваш снаряд сто восемьдесят миллионов килограммов?

– Да!

– И орудие было заряжено двумя тысячами тонн мели-мелонита?

– Да!

Эти три «да», как три тяжких удара, упали на череп Мастона.

– Тогда я полагаю… – начал было он.

– Что? – спросил председатель Барбикен.

– А вот что, – сказал Дж. Т. Мастон. – Если операция не удалась, значит порох не придал снаряду начальной скорости в две тысячи восемьсот километров.

– Вот как? – сказал капитан Николь.

– И вашим мели-мелонитом только игрушечные пистолеты заряжать!

При этом кровном оскорблении капитан Николь даже подпрыгнул.

– Мастон! – закричал он.

– Николь!

– Если вы хотите стреляться мели-мелонитом…

– Нет, пироксилином! Это вернее!..

Миссис Эвенджелине Скорбит пришлось вмешаться и утихомирить разгорячившихся артиллеристов.

– Ведь вы же друзья! Ведь вы же друзья!.. – повторяла она.

Тогда председатель Барбикен сказал уже гораздо спокойнее:

– К чему эти ссоры? Правильность вычислений нашего друга Мастона несомненна. Несомненно и высокое качество взрывчатого вещества, изобретённого нашим другом Николем! И мы в точности осуществили на деле все требования науки! И всё же опыт не удался! По какой причине? Возможно, мы никогда не узнаем этого…

– Ну что ж! – воскликнул секретарь Пушечного клуба. – Начнём сызнова!

– А деньги, потраченные зря? – сказал капитан Николь.

– А общественное мнение? – прибавила миссис Эвенджелина Скорбит. – Кто позволит вам второй раз ставить на карту судьбу всего мира!

– Что будет с нашими приполярными владениями! – прибавил капитан Николь.

– Как упадут акции Арктической промышленной компании! – воскликнул её председатель.

Полный крах!.. Он уже совершился, и акции предлагали пачками по цене обёрточной бумаги.

Таков был исход этой гигантской затеи. Таков был памятный провал, к которому свелось великое предприятие Барбикена и К°.

Никогда ещё никто не подвергался такому открытому и беспощадному осмеянию, как незадачливые инженеры; ни на кого не обрушивались с такой силой газетные фельетоны, карикатуры, песенки и пародии. Председатель Барбикен, заправилы новой компании, их коллеги из Пушечного клуба были буквально оплёваны. Им давали насмешливые клички, подчас настолько… галльские, что их неудобно воспроизвести даже на латинском языке, даже на языке воляпюк. В Европе так изощрялись на их счёт, так издевались над ними, что янки под конец обиделись. И припомнив, что Барбикен, Николь и Мастон всё-таки соотечественники и являются членами знаменитого Балтиморского клуба, американцы чуть было не заставили федеральное правительство объявить войну Старому Свету.

Наконец последний удар был нанесён французской песенкой, которую пустил в ход знаменитый Паулюс, – он был ещё жив тогда. Эта песенка обежала кафе всего мира.

Вот один из куплетов, пользовавшихся особым успехом:

 
Чтоб дать толчка Земле-старушке,
Дыру пробили в ней насквозь
И выстрелом из адской пушки
Хотели сбить земную ось.
Трепещут люди и зверюшки.
Все ждут, что ось качнётся вкось…
Ба-бах!.. Но старенькой вертушке
Всё ж отвертеться удалось.
 

Выяснится ли когда-нибудь, что было причиной неудачи этого предприятия? Свидетельствует ли самая неудача о невыполнимости такой попытки, о том, что человечество никогда не будет располагать средствами, при помощи которых можно изменить суточное движение Земли, и что арктические области нельзя сдвинуть на другие широты, где льды и торосы сами растают от солнечных лучей?

Всё разъяснилось спустя несколько дней после возвращения председателя и его друга в Соединённые Штаты.

Издатель Гебрар 17 октября напечатал в своей газете «Тан» короткую заметку, которая помогла всему миру разобраться в деле, важном для всеобщей безопасности.

Вот что в ней говорилось:

«Всем известна неудача предприятия, целью которого было создать для Земли новую ось. А между тем вычисления Дж. Т. Мастона, основанные на точных данных, привели бы к искомому результату, если бы по необъяснимой рассеянности он с самого начала не допустил бы в них ошибки.

В самом деле, взяв основанием окружность земного шара, знаменитый секретарь Пушечного клуба посчитал её равной сорока тысячам метров, вместо сорока тысяч километров, что привело к неправильному решению.

Откуда взялась подобная ошибка? Что могло её вызвать? Как мог совершить её человек, известный своими замечательными вычислениями? Просто теряешься в догадках.

Ясно одно: будь задача смещения оси поставлена верно, она, без сомнения, была бы и решена верно. Но три забытые нуля дали в конечном итоге ошибку в двенадцать нулей.

И для того, чтобы сдвинуть полюс на 23°28′, допуская даже, что мели-мелонит обладает той силой, которую ему приписывает капитан Николь, нужна не одна пушка, в миллион раз превышающая двадцатисемисантиметровую, но триллион таких пушек, заряженных соответственно триллионом снарядов весом в сто восемьдесят тысяч тонн.

Один-единственный выстрел, произведённый при данных обстоятельствах в горах Килиманджаро, передвинул полюс только на три микрона (три тысячных доли миллиметра), а уровень морей сместился не больше чем на девять тысячных микрона.

Сам снаряд в виде новой маленькой планеты отныне войдёт в нашу систему, где его будет удерживать солнечное тяготение.

Альсид Пьердэ».

Так, значит, причиной позорной неудачи Барбикена и К° была рассеянность Дж. Т. Мастона, ошибка в три нуля, сделанная им в начале вычислений!

Но если члены Пушечного клуба теперь впали в ярость и стали осыпать его проклятиями, то общественное мнение повернулось в пользу бедняги. В конце концов в его ошибке было всё несчастье, вернее, всё счастье, потому что она избавила мир от ужаснейшей катастрофы.

И теперь со всех сторон посыпались приветствия, и в миллионах писем Дж. Т. Мастона поздравляли с ошибкой в три нуля.

Смущённый и подавленный, Дж. Т. Мастон не радовался бешеным рукоплесканиям, которыми награждал его весь мир. Ведь председатель Барбикен, капитан Николь, Том Хэнтер на деревянных ногах, полковник Блумсбери, непоседливый Билсби и их коллеги никогда не простят ему…

Правда, рядом была миссис Эвенджелина Скорбит. Эта превосходная женщина не питала к нему никакой вражды.

Первым делом Дж. Т. Мастон решил наново сделать все свои вычисления, не веря, что он мог оказаться до такой степени рассеянным.

Однако это было именно так. Инженер Альсид Пьердэ был прав. Вот почему, обнаружив ошибку в последнюю минуту, когда уже не было времени сообщить о ней всему человечеству, этот чудак и был совершенно спокоен вопреки всеобщему смятению. Вот почему в тот миг, когда у гор Килиманджаро раздался выстрел, он спокойно пил вино за здоровье старого мира.

Да! Три нуля были пропущены в числе, выражающем длину земной окружности!..

Внезапно Дж. Т. Мастону пришло на ум одно воспоминание. Это случилось в самом начале его работы, когда, замкнув дверь своего кабинета в Баллистик-коттедже, он старательно выписывал на чёрной доске число 40.000.000…

Вдруг раздаётся нетерпеливый телефонный звонок… Дж. Т. Мастон подходит к аппарату… Обменивается несколькими словами с миссис Эвенджелиной Скорбит… Удар грома… Молния повергает его наземь и опрокидывает доску… Он поднимается… Он снова берёт мел, чтобы восстановить число, полустёртое при падении доски. Едва он успевает вывести «40.000…», как звонок раздался вновь… и, опять принявшись за работу, он забывает приписать три последних нуля к числу, выражающему длину окружности земного шара!

Вот как! Значит, всему виной миссис Эвенджелина Скорбит! Если бы не её звонок, Мастон, вероятно, и не был бы задет электрическим разрядом! И тогда молния не сыграла бы с ним такой подлой шутки, из-за которой он теперь опозорен на всю жизнь, – он, чьи вычисления всегда были безупречны.

Каким ударом это было для бедной женщины, когда Дж. Т. Мастон сообщил ей, отчего произошла ошибка. Да, она виною несчастья! Из-за неё Мастону предстоят долгие годы бесчестия; ведь члены почтенного Пушечного клуба умирали не иначе как столетними стариками.

После этого разговора Дж. Т. Мастон убежал из особняка в Нью-Парке. Он вернулся в Баллистик-коттедж. Он шагал по своему рабочему кабинету, приговаривая:

– Теперь я не гожусь больше ни на что!

– Даже на то, чтоб жениться? – послышался голос, полный душераздирающей печали.

Это была миссис Эвенджелина Скорбит. Потрясённая, вся в слезах, она пришла к Дж. Т. Мастону.

– Дорогой Мастон!.. – начала было она.