Текст книги "Вверх дном"

Глава восьмая
Что же означали слова председателя Барбикена: «поставить Землю в положение Юпитера»?

Да, Юпитера!

Когда на достопамятном собрании в честь Мишеля Ардана (собрании, о котором оратор весьма кстати напомнил) Дж. Т. Мастон пылко вскричал: «Переместим земную ось!», то поводом для такого предложения была речь отважного француза. Спутник председателя Барбикена и капитана Николя, один из героев путешествия «С Земли на Луну», произнёс настоящий дифирамб в честь самой значительной из планет солнечной системы. В своём пышном панегирике он не забыл превознести особые преимущества Юпитера; их мы вкратце перескажем читателям.

Итак, вычисления секретаря Пушечного клуба давали возможность старую ось, на которой Земля вертится испокон веков, заменить новой. Более того, эта новая ось вращения будет перпендикулярна плоскости орбиты движения Земли вокруг Солнца. Тогда климат прежнего Северного полюса совершенно уподобится климату Тронхейма в Норвегии в весеннюю пору, и броня древних льдов самым естественным образом растает под лучами солнца. В то же время распределение климатических поясов будет то же, что и на Юпитере.

В самом деле, наклон оси у этой планеты, или, другими словами, угол, который ось вращения составляет с плоскостью его эклиптики, равняется 88°13′. Если добавить ещё 1°47′, то ось Юпитера стала бы совершенно перпендикулярна плоскости орбиты, которую эта планета описывает вокруг Солнца.

Впрочем, следует заметить, что попытка, которую Компания Барбикена собиралась произвести для изменения настоящего положения Земли, собственно говоря, клонилась не к тому, чтобы выпрямить её ось. Никакая механическая сила, как бы значительна она ни была, не может этого сделать. Земля – не курица на вертеле, которая крутится на твёрдой оси и которую можно взять в руки и по желанию насадить на вертел другим манером. Но всё же создание новой оси стало бы возможным, – следовало бы сказать, стало бы лёгким, – если бы точка опоры, о которой мечтал Архимед, и рычаг, который мерещился Дж. Т. Мастону, были в распоряжении дерзких инженеров.

Но раз они, казалось, решили держать своё изобретение в тайне, приходилось пока ограничиваться изучением следствий будущего перемещения.

Этим прежде всего и занялись газеты и журналы, напоминая в своих статьях учёным и сообщая невеждам, что делается на Юпитере из-за почти перпендикулярного положения его оси относительно плоскости орбиты.

Юпитер вместе с Меркурием, Венерой, Землёй, Марсом, Сатурном, Ураном и Нептуном входит в состав солнечной системы; его путь пролегает на расстоянии свыше восьмисот миллионов километров от Солнца, их общего фокуса; объём Юпитера в тысячу триста раз больше объёма Земли.

Если на поверхности Юпитера имеется что-нибудь живое, если там имеются обитатели, то вот какие преимущества представляет для них жизнь на указанной планете, – преимущества, о которых так много и горячо говорилось на собрании, предшествовавшем полёту на Луну.

Прежде всего при суточном вращении Юпитера, которое длится только 9 часов 55 минут, дни на любой широте постоянно равны ночам: 4 часа 57 минут длится день, 4 часа 57 минут – ночь.

– Ну, что ж, – говорили верившие в существование «юпитерцев», – это подходит людям – сторонникам размеренного образа жизни. Они будут охотно подчиняться такому правильному распорядку!

То же самое происходило бы на Земле, если бы Барбикену удалось осуществить свой замысел. Но так как скорость вращения вокруг оси не увеличилась бы и не уменьшилась, то ночи и дни были бы равны точно двенадцати часам на любой точке земного шара. Пришлось бы постоянно жить при равноденствии, которое случается 21 марта и 21 сентября[35]35
  С начала XX в. в связи с календарными особенностями днями равноденствия являются 22 марта и 22 сентября.


[Закрыть] на всех широтах земного шара, когда лучезарное светило движется по кривой, расположенной в плоскости экватора.

– Но ещё любопытней и интересней, – справедливо прибавляли энтузиасты, – была бы отмена времён года!

И правда, только благодаря наклону оси к плоскости орбиты происходят ежегодные изменения, известные под названием «весна», «лето», «осень», «зима». Юпитерцы не знают времён года. Жители Земли тоже не будут их знать. С того момента, когда новая ось станет перпендикулярна эклиптике, не будет больше ни холодных, ни жарких поясов – вся Земля окажется в умеренном поясе.

И вот почему.

Что такое жаркий пояс? Это часть земной поверхности, расположенная между тропиками Рака и Козерога. Все точки этого пояса пользуются счастьем видеть Солнце два раза в году в зените, на самих же тропиках это явление отмечается только раз в год.

Что такое умеренный пояс? Это часть земного шара между тропиками и полярными кругами: от 23°28′ до 66°72′, – там Солнце никогда не бывает в зените, но каждый день появляется над горизонтом.

Что такое полярный пояс? Это та часть околополярной области, в которой Солнце значительный промежуток времени вовсе не показывается, а на самом полюсе ночь длится полгода.

Следствием различной высоты, на которую Солнце поднимается над горизонтом, и является то, что в жарком поясе чрезмерно жарко, в умеренном поясе умеренно тепло, и тем прохладнее, чем дальше от тропиков, а в холодном поясе, от самого Полярного круга до полюсов, царит чрезвычайный холод.

Так вот, на поверхности Земли всё пойдёт по-иному благодаря перпендикулярному положению новой оси. Солнце будет неизменно находиться в плоскости экватора. Круглый год изо дня в день оно будет невозмутимо проходить свой путь за двенадцать часов, приближаясь к зениту на расстояние, равное широте данного места, и, следовательно, оно будет подыматься всё выше по мере нашего приближения к экватору. Так в местах, расположенных на двадцатой параллели, оно каждый день будет подниматься над горизонтом на высоту семидесяти градусов, в местах, расположенных на сорок девятой параллели, – до высоты сорока одного, а в местах, находящихся на шестьдесят седьмой параллели, – до высоты двадцати трёх градусов. Поэтому дни будут всегда одинаковые, отмеренные Солнцем, которое будет подниматься и закатываться всё в той же точке горизонта.

– И смотрите, как это удобно! – твердили друзья председателя Барбикена.

– Каждый в зависимости от здоровья выберет себе постоянный климат, наиболее подходящий для своего насморка или ревматизма, и никто на Земле не будет больше опасаться неприятных колебаний температуры.

Короче говоря, современные титаны – Барбикен и К° – решили изменить порядок вещей, установившийся с тех пор, как наша планета начала кружиться по своей орбите и стала той Землёй, какую мы знаем.

Правда, астрономы недосчитаются одного-двух созвездий из числа тех, которые они привыкли видеть на небесном своде. Поэты лишатся длинных зимних ночей и долгих летних дней, которые они нынче так любят поминать в своих стихах, злоупотребляя рифмами с «опорной согласной».

Но зато какие выгоды сулит это остальному человечеству![36]36
  Если бы ось вращения нашей планеты была перпендикулярна к плоскости её обращения вокруг Солнца (то есть плоскости эклиптики), то неизбежно должно было бы измениться на Земле нынешнее распределение климатических поясов. В настоящее время мы различаем на земном шаре следующие климатические пояса:
  1) тропический – в точках которого солнце на небе может достигать зенита;
  2) два полярных пояса, охватывающие пункты, где солнце хотя бы раз в год вовсе не поднимается над горизонтом;
  3) два умеренных пояса, расположенные между границами тропических и полярных поясов.
  При перпендикулярном к эклиптике положении земной оси умеренный пояс будет простираться на всю поверхность земного шара, тогда как тропический сузится по линии экватора, а каждый полярный – до точки соответствующего полюса. На новых полюсах солнце, вследствие «атмосферной рефракции» (преломления лучей воздушной оболочкой), никогда не будет заходить, а будет непрерывно кружиться весьма низко над линией горизонта (на высоте четверти градуса). Непрерывный день на полюсах должен создать гораздо менее суровые условия температуры, чем нынешние, и будет препятствовать образованию значительных скоплений льда и снега, подобных существующим теперь; количество влаги в атмосфере вследствие этого увеличивается, облачность возрастает, и соответственно этому уменьшится потеря тепла через излучение. Всё это будет способствовать значительному повышению температуры близ полюсов.
  В нынешнем умеренном поясе при указанном положении оси установится непрерывная весна, также весьма влажная, довольно прохладная: её температура отвечала бы температуре дня весеннего равноденствия (23 марта) в умеренном поясе.
  Меньше всего изменился бы климат нынешнего тропического пояса: здесь непрерывно, круглый год, будут господствовать в среднем современные климатические условия.


[Закрыть]

«К тому же, – твердили газеты, поддерживавшие председателя Барбикена, – урожаи будут упорядочены, и агрономы подберут для всякого растения наиболее подходящую ему температуру».

«Как бы не так! – возражали враждебные газеты. – А разве прекратятся дожди, грады, бури, ураганы, грозы – все эти атмосферные явления, которые подчас подвергают страшной опасности урожай и благоденствие землевладельцев?»

«Без сомнения, эти несчастья будут случаться, – отвечал хор друзей, – но, наверное, гораздо реже благодаря ровному климату, который препятствует дурной погоде. Да, да, человечество весьма выиграет от нового устройства! Да, это будет подлинный переворот на земном шаре! Да, Барбикен и К° окажут услугу человечеству и будущим поколениям, покончив с неравенством дней и ночей, с досадными перебоями, какими являются времена года!.. Да, наш земной шар, на поверхности которого всегда то слишком жарко, то слишком холодно, больше не будет планетой, где царят насморки, катары дыхательных путей и воспаления лёгких! Простудится только тот, кто сам этого захочет, раз каждому всегда можно будет найти себе страну, благоприятную для его бронхов».

И в номере от 27 декабря нью-йоркской газеты «Солнце» автор одной красноречивой статьи восклицал:

«Слава председателю Барбикену и его товарищам! Эти отважные люди не только прибавят новые земли к американскому континенту, увеличив и без того обширную территорию Федерации. Они сделают жизнь на земле более гигиеничной и более продуктивной, – ведь можно будет снова сеять, едва собрав урожай, семена будут произрастать без задержки, и зимой время не пропадёт зря! Благодаря разработке новых пластов не только увеличатся угольные запасы и, может быть, на долгие века будет обеспечена добыча этого необходимейшего вещества, но и самые климатические условия нашей планеты изменятся к лучшему. Барбикен и его коллеги переделают мир к наивысшей выгоде всех смертных. Честь и слава этим людям, которые по праву займут почётное место в ряду благодетелей человечества!»

Глава девятая,
где появляется важное действующее лицо французского происхождения

Вот какие выгоды сулили нововведения, которые Барбикен собирался внести во вращение Земли. Впрочем, по-видимому, эти нововведения почти не должны были отразиться на обращении нашей планеты вокруг Солнца. Земля по-прежнему будет совершать свой неизменный путь в пространстве, и условия солнечного года останутся непреложными.

Разъяснение последствий, которые сулило смещение оси, вызвало во всём мире чрезвычайное волнение.

Сначала все обрадовались этим новостям из области высшей механики. Было чрезвычайно соблазнительно представлять себе, что времена года сравняются и что, «по желанию клиента», в зависимости от избранной широты, можно будет пользоваться любой погодой.

Наперебой кричали, как люди будут наслаждаться вечной весной, которую певец Телемака даровал острову Калипсо; им останется только выбирать между весной прохладной и весной тёплой. Правда, положение новой оси, вокруг которой будет совершаться суточное вращение, оставалось тайной; ни председатель Барбикен, ни капитан Николь, ни Дж. Т. Мастон, по-видимому, не собирались её обнародовать. Раскроют ли они эту тайну, или она станет известна, когда уже всё совершится? Одного уж этого было достаточно, чтобы общественное мнение стало проявлять беспокойство.

У всех невольно возникал один и тот же вопрос, который стали горячо обсуждать газеты. Какими же механическими средствами осуществится это перемещение, явно требующее приложения огромной силы?

Солидный нью-йоркский журнал «Форум» справедливо замечал следующее:

«Если бы Земля не вращалась вокруг своей оси, возможно, было бы достаточно сравнительно слабого толчка, чтобы придать ей вращательное движение вокруг новой оси, произвольно выбранной; но Земля может быть уподоблена огромному гироскопу, двигающемуся с довольно большой скоростью, а по закону природы подобный прибор обладает способностью сохранять своё вращение вокруг всё той же оси. Леон Фуко доказал это своими знаменитыми опытами. И, следовательно, будет весьма трудно, чтобы не сказать – невозможно, принудить Землю изменить своё движение!»

Это была истинная правда. Да и любопытно было бы узнать не только, какой толчок задумали произвести инженеры Арктической промышленной компании, но и то, как они намерены осуществить перемещение – постепенно или вдруг? И не вызовут ли в последнем случае действия Барбикена и К° ужасных катастроф на поверхности земного шара?

Было здесь над чем призадуматься и учёным и невеждам обоих полушарий. Ведь толчок есть толчок, и не так уж приятно подвергаться толчкам. Похоже было, что задумавшие это дело люди заботились только о своих прибылях и совсем не беспокоились о потрясениях, которые их опыт вызовет на нашей несчастной планете. И европейские делегаты, взбешённые своим поражением, решили воспользоваться этим обстоятельством и весьма ловко стали возбуждать общественное мнение против председателя Пушечного клуба.

Франция, как уже говорилось, не заявила никаких претензий на околополярные области и не присутствовала среди держав, участвовавших в аукционе. Однако, хотя официально это государство устранилось от дела, говорили, что в Балтимору решил приехать на свои личные средства некий француз, чтобы по своему собственному почину следить за ходом этого гигантского предприятия.

Он был горный инженер, лет тридцати пяти. Он отличился на экзаменах, поступая в Парижскую высшую политехническую школу, и окончил её отлично, так что его можно смело представить читателям в качестве выдающегося математика. Очень возможно, что он стоял выше Дж. Т. Мастона, в конце концов знаменитого только своими вычислениями, потому что нельзя ведь сравнивать, например, Леверье[37]37
  Леверье, Урбен Жан Жозеф (1811–1877) – французский астроном, открывший математическим способом планету Нептун.


[Закрыть] с Лапласом или Ньютоном.

Будучи инженером – что нисколько не вредило делу, – он был человек умный и своенравный, из тех чудаков, которые встречаются иногда среди инженеров-путейцев и очень редко среди инженеров-горняков. Говорил он своеобразно и очень забавно. В беседе с друзьями, даже разбирая научные вопросы, выражался лихо, как парижский уличный мальчишка.

Он любил вставлять простонародные словечки и выражения, которые последнее время в ходу у всех парижан. В минуту увлечения его язык будто вовсе не желал согласовываться с академическими правилами: этот инженер подчинялся им только берясь за перо. В то же время он страстно любил свой труд и мог по десять часов сидеть за письменным столом, исписывая целые страницы алгебраическими знаками так быстро, как другие пишут письма. Его любимым отдыхом после многочасовых занятий высшей математикой была игра в вист; играл он посредственно, несмотря на то, что рассчитывал вперёд все ходы. И надо было слышать, как он восклицал, заменяя студенческой латынью обычные возгласы игрока: «Cadaveri poussandum est!»

Этого чудака звали Альсид Пьердэ, и от пристрастия к математическим сокращениям, – которое он, впрочем, разделял со своими товарищами, – он обычно подписывался просто АП. Он так горячился в спорах, что товарищи прозвали его «Альцидус сульфурикус»[38]38
  Прозвище, созвучное латинскому названию серной кислоты – acidum sulfuricum.


[Закрыть]. Альсид Пьердэ был не только величиной, но даже изрядной величиной. Товарищи по школе утверждали, что его рост равняется одной пятимиллионной части четверти меридиана, то есть почти двум метрам, и если они и ошибались, то не очень. Голова его была несколько мала по его широким плечам и мощному телосложению, но зато как весело он ею встряхивал, как живо, через стёкла пенсне, смотрели его голубые глаза! Особенностью его серьёзного лица было весёлое выражение, которому не мешала преждевременная лысина, появившаяся ещё в школе из-за усиленных занятий алгеброй при свете газовых рожков. В школе о нём сохранилась память, как о славном и простом малом. Несмотря на свой открытый, независимый характер, он всегда подчинялся неписанным студенческим правилам и был известен в Политехнической школе как прекрасный товарищ, умеющий беречь честь мундира. Его ценили и на прогулках во дворе школы, который потому и назывался «Под акациями», что там не было никаких акаций, и в спальне, где его вещи в студенческом шкафчике всегда лежали в полном порядке, а уже одно это свидетельствовало о вполне методическом уме.

Правда, голова Альсида Пьердэ казалась слишком маленькой для его большого тела! Зато, уж поверьте, она была плотно набита. Он, как и его товарищи по школе, был прежде всего математиком, но занимался математикой ради её применения к опытным наукам, которые ценил лишь постольку, поскольку они находили себе применение в технике. В этом была – и он это сам вполне сознавал – его слабая сторона, но что поделать? Человеку ведь далеко до совершенства. В общем, его специальностью было изучение таких наук, которые идут вперёд быстрыми шагами и всё же хранят и будут всегда хранить тайны даже от посвящённых.

Заметим мимоходом, что Альсид Пьердэ был холостяк. Как он часто говорил о себе, он был «равен единице», хотя испытывал горячее желание «удвоиться». Друзья уже подумывали, не женить ли его на одной прелестной, весёлой и умной молодой девушке, жившей в Провансе. К несчастью, у неё был отец, который на все их подходы возражал колко: «Нет, ваш Альсид слишком учён! Он уморит мою дочку разными непонятными для неё речами…»

Как будто настоящий учёный не бывает скромным и простым человеком!

С досады наш инженер решил уехать подальше от Прованса, – хоть за море. Он попросил годичный отпуск, получил его и не мог придумать ничего лучшего, как на это время отправиться в Америку и посмотреть самому, что затеяла Арктическая промышленная компания. Вот почему он и оказался сейчас в Соединённых Штатах.

Со дня своего приезда в Балтимору Альсид Пьердэ не переставал размышлять о «великом» предприятии Барбикена и К°. Его ничуть не беспокоило, что Земля уподобится Юпитеру. Но каким образом это можно сделать? Вот что возбуждало его законное любопытство.

– Очевидно, – размышлял он вслух наедине с собой, – председатель Барбикен собирается закатить нашему шарику здоровую оплеуху! Но как? В этом всё дело! Чёрт побери! Похоже, что он хочет двинуть его в бок, словно бильярдный шар. Если это ему удастся, Земля выбьется из орбиты и полетят вверх тормашками наши годы и месяцы! Всё спутается! Ну, этим молодцам, видно, ни до чего нет дела – лишь бы заменить старую ось новой! Только никак я не возьму в толк, где они найдут точку опоры и силу для толчка извне! Если бы не существовало суточного вращения, тогда хватило бы простого щелчка. Но оно существует, это суточное вращение! Его никуда не денешь! Тут-то и загвоздка! Во всяком случае, что бы они ни учинили, встряска будет изрядной!

И как ни ломал себе голову наш учёный, он не мог разгадать, что задумали Барбикен и Мастон. Это было тем досадней, что, реши он только эту загадку, за выведением механических формул дело бы не стало.

Вот почему 29 декабря инженер французского горного департамента Альсид Пьердэ мерил своими большими шагами оживлённые улицы Балтиморы.

Глава десятая,
в которой начинают выясняться различные тревожные обстоятельства

Прошёл месяц со дня общего собрания в Пушечном клубе. За это время в общественном мнении произошли значительные сдвиги. Забыты были все выгоды, которые сулило перемещение оси! Зато различные невыгоды стали вырисовываться всё явственней. Раз перемещение, по-видимому, предполагалось произвести посредством страшного толчка, то не исключалась возможность катастрофы. Нельзя было только предсказать, какова она будет на деле. А смягчение климата – так ли уж оно нужно? По сути дела, от этого выигрывали только эскимосы, лапландцы и чукчи, и то потому, что им нечего было терять.

Надо было слышать, как теперь поносили предприятие Барбикена делегаты европейских государств! Они представляли отчёты своим правительствам, непрестанно обменивались с Европой депешами по подводному кабелю, запрашивали и получали указания… Что это были за указания, – всем известно. Составленные по незыблемым формулам дипломатического искусства, они заканчивались обычными милыми оговорками: «Высказывайте настойчивость, но не компрометируйте ваше правительство», «Действуйте решительно, но не нарушайте status quo!»[39]39
  Существующего положения (лат.)


[Закрыть] Время от времени майор Донеллан и его коллеги выступали с протестом от имени своих стран и вообще от имени всего находившегося под угрозой Старого Света.

– Всё-таки, – говорил Борис Карков, – американские инженеры, наверное, сделают всё возможное, чтобы уберечь территории Соединённых Штатов от последствий толчка.

– Но что они могут сделать? – сказал Ян Харальд. – Когда во время сбора маслин трясут оливковое дерево, разве не вредит это всем его ветвям?

– А если вас ударят кулаком в грудь, – поддержал его Якоб Янсен, – разве не содрогнётся всё ваше тело?

– Вот что означала пресловутая оговорка в их объявлении! – воскликнул Дин Тудринк. – Вот куда они метили, говоря о географических или метеорологических переменах на земном шаре!

– Да! – промолвил Эрик Бальденак. – И ещё может случиться, что от перемещения оси моря выйдут из своих берегов!

– А если уровень океана в иных местах понизится, – заметил Якоб Янсен, – не окажутся ли обитатели этих краёв на такой высоте, что для них будет невозможна всякая связь с остальным человечеством?

– Если только они не попадут в слои воздуха, до того разрежённые, – прибавил Ян Харальд, – что там нечем будет дышать!

– Представьте себе Лондон на высоте Монблана! – вскричал майор Донеллан.

И, расставив ноги, закинув голову, этот джентльмен воззрился вверх, как будто Соединённое королевство уже улетело за облака.

Так или иначе, человечеству угрожала опасность; беспокойство всё нарастало, тем более что некоторые последствия перемещения земной оси уже можно было предугадать.

В самом деле, ведь речь шла ни больше ни меньше, как о повороте на 23°28′, – повороте, который должен был вызвать значительное смещение океанов вследствие сплюснутости Земли на месте старых полюсов. Не угрожали ли Земле потрясения вроде тех, которые, как говорят, недавно отмечались на планете Марс? Целые материки погрузились в воду, между ними Либия, открытая Скиапарелли; на это указывает появление тёмно-голубой окраски там, где прежде была красноватая. Исчезло озеро Мэрис. Ближе к северу произошли изменения на площади в шестьсот тысяч квадратных километров, а на юге вода океана ушла с тех обширных пространств, которые занимала раньше. И если иные добросердечные люди волновались по поводу наводнений на Марсе и предполагали открыть подписку в пользу пострадавших марсиан, то как же было не волноваться по поводу наводнений на Земле?

Со всех сторон стали раздаваться протесты, и правительство Соединённых Штатов вынуждено было обратить на них внимание. В конце концов лучше уж совсем не допускать этой попытки, чем подвергаться опасностям, которыми она наверняка грозила. Мир устроен хорошо. Нет никакой надобности безрассудно покушаться на его целость…

И что же? Нашлись легкомысленные люди, осмелившиеся шутить даже с такими серьёзными вещами.

– Полюбуйтесь на этих янки! – твердили они. – Насадить Землю на другую ось! Добро бы ещё старая стёрлась, покрутившись миллионы лет; может быть, тогда и следовало бы сменить её, как сменяют ось в блоке или в колесе. Но ведь она ничуть не стала хуже, чем была с начала мира?

Ну что тут скажешь?

Под шум этой перебранки Альсид Пьердэ продолжал доискиваться, какой же толчок и в каком направлении задумал Дж. Т. Мастон и в каком именно месте земного шара он собирался его произвести. Раскрыв это, легко было бы определить, каким странам опасность угрожает прежде всего.

Мы уже говорили, что тревоги Старого Света не разделялись жителями Нового, – по крайней мере жителями Северной Америки, которая принадлежит, собственно говоря, Соединённым Штатам. Неужели Барбикен, капитан Николь и Дж. Т. Мастон, будучи американцами, не постараются уберечь Соединённые Штаты от поднятий и опусканий почвы, которые перемещение оси вызовет в различных местах Европы, Азии, Африки и Океании? Ведь все трое были чистокровные янки, чистокровные и чистопородные, как называли Барбикена в ту пору, когда он разрабатывал план своего путешествия на Луну.

Очевидно, этой части Нового Света между арктическими землями и Мексиканским заливом нечего было опасаться предполагаемого толчка. Возможно, что Америка в конце концов даже выиграет от катастрофы, значительно увеличив свою территорию. Как знать! Может быть, на месте бассейнов, покинутых водами омывающих её теперь океанов, Америка захватит столько новых земель, сколько виднеется сейчас звёзд на её широком флаге?

– Так-то оно так, – возражали робкие души, из тех, что опасаются всего на свете, – но можно ли в этом мире полагаться твёрдо хоть на что-нибудь? А вдруг Дж. Т. Мастон ошибётся в своих расчётах! А вдруг Барбикен ошибётся, применяя их на практике? Это случалось и с самыми искусными артиллеристами! Не всегда удаётся попасть пулей в середину мишени, а то и бомбой в бочку!

Надо ли говорить, как старательно раздували делегаты европейских государств всеобщее беспокойство? Секретарь Дин Тудринк нарочно напечатал ряд негодующих статей в газете «Стандарт», Ян Харальд проделал то же самое в шведской «Вечерней газете», а полковник Борис Карков – в широко распространённой газете «Новое время». Даже в самой Америке мнения разделились. Если «республиканцы», которые придерживаются либеральных взглядов, оставались сторонниками Барбикена, то «демократы» – консерваторы по убеждениям – выступали против него. Часть американских газет – «Бостонская газета», «Нью-Йоркская трибуна» и другие – присоединялась к европейской прессе. А в Соединённых Штатах, с организацией агентств Ассошиэйтед Пресс и Юнайтед Пресс, газеты становятся могучим средством информации; ведь они теперь на одни только местные и иностранные известия затрачивают огромную сумму, намного превышающую двадцать миллионов долларов ежегодно.

Напрасно другие газеты – не менее широко распространённые – пытались вступиться за Арктическую промышленную компанию! Напрасно миссис Эвенджелина Скорбит платила по десять долларов за строчку любой научно-фантастической статьи или фельетона, лишь бы там производилась расправа над этими воображаемыми страхами! Напрасно пылкая вдова пыталась доказать, что если где и кроется ошибка, так только в предположении, будто Дж. Т. Мастон может сделать ошибку в своих вычислениях! Наконец охваченная страхом Америка подняла такой же крик, как и Европа.

Но ни председатель Пушечного клуба, ни его секретарь, ни члены правления не отвечали ни слова на все эти нападки. Они предоставляли каждому говорить, что вздумается, а сами и в ус не дули. Не было заметно даже, чтобы они занимались огромными приготовлениями, каких требовала такая операция. Может быть, на Барбикена и К° подействовала перемена настроения и всеобщее недовольство, которое теперь вызывал проект, принятый вначале с таким восторгом? Едва ли.

Вскоре, несмотря на всю преданность миссис Эвенджелины Скорбит, несмотря на огромные суммы, затраченные ею на поддержку Барбикена, капитана Николя и Дж. Т. Мастона, их стали считать людьми, угрожающими безопасности всего мира. Европейские державы официально призывали федеральное правительство вмешаться в дело и запросить по этому поводу учредителей Компании. Предполагалось, что их заставят открыто объявить свои намерения, сообщить, каким способом они собираются заменить старую ось новой (что позволило бы выяснить возможные последствия для общественной безопасности), и, наконец, назвать части земного шара, находящиеся под непосредственной угрозой; одним словом, рассказать всё, что хотели знать перепуганные и просто осторожные люди.

Вашингтонское правительство не заставило себя просить. Волнение, охватившее Северные, Центральные и Южные штаты республики, не позволяло медлить. Девятнадцатого февраля был издан декрет об образовании Комиссии для расследования этого дела, составленной из механиков, инженеров, математиков, гидрографов и географов, – всего в количестве пятидесяти человек, под председательством известного Джона Х. Престиса; комиссия получала полное право требовать отчёта от предприятия и в случае надобности вынести запрещение его.

Прежде всего в эту комиссию было предложено явиться Барбикену.

Барбикен не явился.

За ним на его квартиру в Балтиморе по Кливленд-стрит № 95 были посланы полицейские.

Барбикена там не оказалось.

– Где он?

– Неизвестно.

– Когда он уехал?

– Больше месяца тому назад, одиннадцатого января, он вместе с капитаном Николем покинул столицу штата Мэриленд и самый штат Мэриленд.

– Куда он уехал?

Никто не мог этого сказать.

Очевидно, оба члена Пушечного клуба направились к тому таинственному месту, где под их руководством уже производились подготовительные работы.

Но где же оно находится?

Ведь это необходимо узнать и, пока ещё не поздно, уничтожить в зародыше замыслы зловредных инженеров.

Исчезновение Барбикена и капитана Николя вызвало великое разочарование. Вскоре, как буря на море в дни равноденствия, волны гнева стали вздыматься против руководителей Арктической промышленной компании.

Однако существовал человек, который должен был знать, куда направились Барбикен с Николем, – человек, который знал, как справиться с гигантским вопросительным знаком, вздымавшимся над земным шаром.

Этот человек был Дж. Т. Мастон.

Дж. Т. Мастон по настоянию председателя Джона Х. Престиса был вызван в комиссию.

Дж. Т. Мастон и не подумал явиться.

Может быть, он тоже уехал из Балтиморы? Может быть, он направился к своим друзьям, чтобы помочь им в предприятии, результатов которого весь мир ожидал с понятным страхом?

Нет! Дж. Т. Мастон жил всё там же, в своём Баллистик-коттедже, на Франклин-стрит № 179, отдыхая от одних вычислений за другими, и неустанно работал. Лишь иногда по вечерам он посещал гостиные роскошного особняка миссис Эвенджелины Скорбит в Нью-Парке.

Тогда председатель Комиссии по расследованию отправил на Франклин-стрит полицейского с приказом привести Мастона.

Полицейский подошёл к коттеджу, постучал в дверь и вошёл, не стесняясь, в дом, где его довольно худо принял негр Пли-Пли, а ещё хуже хозяин.

Дж. Т. Мастон не счёл возможным отказаться от приглашения. Но, явившись к членам следственной комиссии, он ничуть не скрывал, что ему ужасно досаждают, нарушая его привычные занятия.

Первый вопрос, поставленный ему, был следующий:

– Известно ли секретарю Пушечного клуба, где находится в настоящее время председатель Барбикен, а также капитан Николь?

– Известно, – твёрдо ответил Дж. Т. Мастон, – но я не считаю себя вправе рассказывать об этом вам.

Второй вопрос:

– Правда ли, что они заняты подготовительными работами для перемещения земной оси?

– Это, – ответил Дж. Т. Мастон, – составляет часть тайны, которую я обязался хранить, и потому я отказываюсь отвечать.

– Не угодно ли вам в таком случае сообщить комиссии результаты своей работы, чтобы комиссия сама решила, можно ли дозволить Компании выполнять свой проект?

– Нет, не угодно! Я не стану их сообщать вам! Я их лучше уничтожу. Моё право свободного гражданина свободной Америки – не сообщать никому о результатах своей работы.

– Но если это ваше право, мистер Мастон, – сказал председатель Джон Х. Престис строго, как будто он говорил от лица всего мира, – то, может быть, ваш долг сейчас, ввиду всеобщего волнения, сказать всё откровенно и положить конец смятению народов?

Дж. Т. Мастон не считал этого своим долгом. Он считал, что у него один долг – молчать, и продолжал молчать.

Несмотря на увещания, уговоры и даже угрозы, члены Комиссии по расследованию ничего не добились от человека с железным крючком вместо правой руки. Нельзя, никак нельзя было и предполагать, что под гуттаперчевым черепом может таиться столько упорства.