Текст книги "Любовь и замки"

ВЕРЕТЦ. Превращение господина де Рансе

Человек полагает, а Бог располагает…

Фенелон

Для людей, занимающихся словесностью XIX века, Веретц, прежде всего, – место загадочного убийства Поля-Луи Курье, который, возможно, был самым великим памфлетистом всех времен, одним из наиболее ядовитых, чей подвиг прославляет статуя, стоящая в самом центре маленького городка. Но трагической судьбе «Виньерона из Шавонньера» мы посвятим всего лишь один абзац.

Остановимся на драматической истории любви и смерти человека, Который смог возвыситься над самим собой, пройдя путь от ужаса и омерзения распущенного, развратного образа жизни к Богу, чья биография начиналась на фоне декораций прекрасного дворца, а закончилась в нищете нездоровых болот.

Современный замок стоит на месте прежнего, более древнего, построенного в 1519 году Жаном де Ля Барр, бывшим в свое время камергером Карла VIII и посещавшим его совет. От этого замка сохранилась лишь одна башня.

Но в этот осенний вечер 1654 года замок, окруженный террасами и спускающимися к реке садами, был еще полон величия Возрождения.

Этот вечер начался так же, как и другие, похожие на него вечера. Владелец замка, юный аббат Жан-Арман Ле Вутилье де Рансе веселился, как обычно, со своими друзьями. И это никого не удивляло. Богатый и красивый юноша, принятый в лучших салонах Парижа и Турина, Жан – Арман был одним из так называемых аббатов «смеха ради», полностью лишенных призвания. Он стал аббатом, чтобы получать деньги с богатых церковных приходов. Такая традиция процветала раньше во многих известных семействах. Его жизнь была абсолютно мирской, посвященной скорее плотской любви, чем любви к Богу. Уже на протяжении нескольких лет он питал настоящую страсть к одной из самых прекрасных дам королевства – Марии Бретонской, герцогине де Монбазон, замок которой находился по соседству с Веретцем.

В этот вечер Мария была в Париже, где вела совершенно беспутную жизнь, стараясь забыть о Фронде, во времена которой была поистине королевой. Но времена Фронды прошли, и она осталась ни с чем. Коронованный в Реймсе 7 июня Людовик XIV стал теперь полновластным господином.

Жан-Арман только начал партию в шахматы с одним из своих друзей, как вдруг почувствовал странное недомогание. Холодок пробежал по спине. Ему показалось, что кто-то его зовет. Дрожащие пальцы выпустили королеву из слоновой кости; упавшую на шахматную доску. Он поднялся, попытаясь отереть пот, проступивший на лбу.

Невнятно извинившись перед своими гостями, он выбежал на конюшню, где оседлал лучшую лошадь и, завернувшись в плащ, как сумасшедший поскакал в сторону Парижа. В потоках встречного ветра он вновь услышал отчаянный крик Марии, звавшей его. Этот крик он слышал снова и снова. Все это могло значить только одно: Мария в опасности, Мария нуждается в нем.

Достигнув парижских ворот, он летит стрелой до улицы Бетизи, где находится дворец Монбазонов. Роскошный дворец никогда не нравился молодому человеку: здесь в Варфоломеевскую ночь был зарезан адмирал Ко-линьи. Этим же вечером дом показался ему еще более зловещим. Двери были открыты. Охваченный лихорадкой из-за своего возбуждения, Ранее наконец заметил ливрею одного из служителей. Где герцогиня? – В своей комнате. В той комнате, которую он так хорошо знал! Аббат бежит туда, толкает дверь, и… Там он падает на колени, сердце его замирает от открывшегося ему ужаса.

Перед ним стоял открытый гроб, окруженный свечами из желтого воска, в котором лежало тело без головы. Тело Марии… было обезглавлено! Голова, эта прекрасная голова, губы которой были так нежны, лежит рядом… на подушечке. Может ли быть что-нибудь ужасней этой сцены? Одно мгновение… так долго длившееся мгновение, когда аббат пытался понять что – либо, чуть не лишило его рассудка.

Но разум не покинул его, как ни желал того аббат. Увиденное имело свое объяснение, оно было менее ужасным, чем предположение аббата. После внезапной кончины герцогини гробовщик не правильно снял мерки, и гроб получился слишком маленьким. Но поскольку уже не оставалось времени, чтобы сделать другой такого же качества, слуги поступили весьма своеобразно: домашний хирург просто отрезал голову Марии.

Минуту постояв перед тем, что осталось от любимой, Ранее вышел из комнаты. На лестнице он встретил своего знакомого. О чем рассказал ему этот человек? В свой последний час герцогиня отказалась от причастия и умерла не раскаявшись, почти богохульствуя, ибо до последней минуты не могла поверить в свою смерть. Это было слишком для Рансе. В следующее мгновение он выбежал из дворца, а еще через некоторое время покинул Париж… Как раненый зверь, он искал свою нору, и его норой стал Веретц. Он бежал туда, как бегут, чтобы броситься в омут.

Но вернувшись к себе, аббат понял, что его роскошное жилище внушает ему ужас. Он задерживается в нем всего лишь на несколько дней, а потом едет в Тур к своей старой хорошей знакомой – матери Луизе, известной тем, что ей было видение Пресвятой Богородицы. Именно она выслушала первые излияния этой истерзанной души и умиротворила первые угрызения совести. Мысль о том, что Мария умерла без Бога, не переставала преследовать его. Он любил ее и был ее любовником, правда, одним их многих! Но он должен быть рядом с ней там, перед Высшим Судом, и вложить в ее уста просфору с прощением, раз он не смог ободрить и поддержать ее во время жизненных перепетий. Если бы он был более внимательным и более строгим он, возможно, смог бы ее спасти. Но как можно быть суровым с той, которую любишь?

С опозданием он вспоминает, что и сам он – божье создание, хотя он и прикладывал все силы, чтобы забыть об этом. В ночных кошмарах он видит Марию в аду, объятую огнем. Итак, он понял, что пришло время покаяния. Вернувшись в Веретц, он распродает свое имущество: земли, прекрасный замок и отдает беднякам все свои деньги. Он отказывается от доходов, поступающих из своих приходов, оставив себе лишь один из них, наиболее бедный: маленькое аббатство Трапп, на три четверти разрушенное, затерянное в глубине сырой долины в Солиньи, в Нормандии. Место, напоминающее пустыню, с вредным для здоровья климатом, где из земли поднимались ядовитые пары. Там стояло несколько разбросанных строений, где жили семь священников, полностью предоставленные сами себе. Но, впрочем, они не тужили. Перестав думать о Боге – да и как можно было о нем думать, когда церковь заваливалась, а большая часть крыши протекала? – в хорошую погоду они играли в мяч и принимали у себя разбитных бабенок, которые скрашивали их времяпровождение.

Приезд аббата был для них как гром среди ясного неба. Монахам пришлось выбирать: уехать с несколькими су в кармане или вернуться к исполнению своих обязанностей, приняв образ жизни, установленный аббатом Рансе. Все выбирают отъезд… после того как неудачно попытались соблазнить его танцами в кругу. Итак, Рансе остается один, совершенно один, до тех пор, пока два монаха, наконец, не приходят к нему, привлеченные его аскетическим одиночеством.

Аббатство начало подниматься из руин. Приезжали люди, заранее готовые к новым правилам, которые в действительности были суровее древних: еще более возвышенные, еще более тяжелые, чем у святого Бенца, требующие тишины и работы. Аббат Рансе не давал себе послаблений, и в своей сырой пустыне, среди серо-зеленых озер и туманов, он создал островок для раненых душ и для тех, кто стремится к Богу и выбирает отречение от мирской жизни.

«Я не вижу другой двери, в которую стоило бы войти, чем дверь монастыря», – писал он королю с просьбой утвердить его действительным аббатом Траппа. Мало-помалу он обретает мир в душе, пребывая в посте и воздержании, в смиренном труде своих рук, лицом к лицу к вечности и небытию, в постоянном поиске Бога. Пепел этой сгоревшей души зажжет маяк, лучи которого достигнут границ христианского мира.

«Закроем глаза, о душа моя! Отстранимся от всего мирского, которое мы не можем не видеть, не быть увиденными оттуда». Это была его молитва.

Аббат де Рансе, крестным отцом которого был кардинал Ришелье, скончался в Траппе 27 октября 1700 года. А замок Веретц достался семье Эгийон.

ВЕРТЕЙ. Великие Ларошфуко

Живущему в богатстве нужна большая добродетель, чем живущему в нищете.

Ларошфуко

Некоторые, возможно, упрекнут меня в том, что я выбрала Вертей из-за принадлежности его Ларошфуко, военачальнику и одному из сыновей этой великой французской семьи. Очевидно, что Вертей уступает своему кузену, который является шедевром Ренессанса. Он имеет более воинственный вид, благодаря своим семи крупным башням, и не обладает красотой, поражающей во Фруассаре. О нем говорят, как о «разваливающейся старой крепости на подступах к Дофине и Сантонажу». Но его история не менее увлекательна. Может быть потому, что эти древние стены были местом ссылки, раздумий и разочарований грозного автора мемуаров, которым был Франсуа VI де Ларошфуко, человека, чья жизнь напоминает приключенческий роман.

Надо отметить, что известный Франсуа – не единственный персонаж в Вертейе, достойный внимания. Со времен основания замка в XI веке этими же Ларошфуко это – второе по величине владение в королевстве. В нем было основано замечательное общество Старинных французских домов. И не только. Вся история замка тесно связана с историей Франции.

В древние времена замок был творением Ги II Ларошфуко, который в 1060 году заложил основу благосостояния семьи. Возможно, что он перестроил его из еще более древнего здания, и Вертей в своем первом обличье противостоял набегам норманов. Как бы там ни было, в 1135 году он выдержал свою первую осаду, вопреки трудам графа Ангулемского. который так и не смог его взять.

Легенда (но легенда ли это?) гласит, что король Людовик VII и королева Элеонор (происходившая от одного из Ларошфуко) посетили Вертей в 1187 году, положив начало многочисленным королевским визитам. (Хотя визит Филиппа VI в 1332 году можно считать равным ему по важности).

Как говорят, король нашел у своего вассала хороший дом и хороший стол. Он сохранил прекрасное воспоминание об этом, но больше запомнилась преданность, проявленная в начале нескончаемой Столетней войны. Войны, которая принесла множество потрясений поместью Вертей. В 1363 году по условиям ужасного Бретиньского договора оно перешло во владение английского короля.

Англичанин Жан Шандо написал Эмери де Ларошфуко письмо с предложением о сотрудничестве. Эмери, в свою очередь, написал королю, а это был Иоанн Добрый, – чтобы представить «великие траты, которые он сделал, дабы сохранить земли в повиновении», добавляя, «что он напомнил об этом ради исполнения Бретиньон-ского соглашения, которым король поставил замок вне своего повиновения, а что еще хуже, причинил ему ущерб, который он никогда ранее не видывал».

Но соглашение есть соглашение. Вертей был обязан перейти англичанам, еще и потому, чтобы спасти голову захваченного в плен брата капитана, командующего гарнизоном.

На протяжении Столетней войны сменилось множество начальников гарнизона, до тех пор пока Карл VII не решил, наконец, «изгнать англичан с французских земель», и осадил замок, в котором оказались заключены Гийо де Ларошфуко и с ним еще двести человек. Благодаря братьям Бюро, король обладал самой лучшей артиллерией в Европе и, конечно же, Вертей претерпел серьезные разрушения. И их надо было восстановить так, чтобы не прогневить победителя. Хитрый от рождения, Гийо быстро нашел выход из сложной ситуации: он получил разрешение на восстановление замка под видом восстановления домов деревенских жителей. Было разрешено восстановить большую стену и две башни, находящиеся на расстоянии от древних фортификаций. В результате Вертей стал еще более сильным, чем раньше.

Тот же Гийо выдал дочь Маргариту замуж за своего кузена Жана и вернул, таким образом, Вертей старшей ветви семьи. Жан, ставший камергером Карла VII и Людовика IX, был очень набожен и поклонялся святому Франциску Ассизскому. Он посвятил ему свой дом, и в честь его все старшие сыновья в семье Ларошфуко зовутся Франсуа… С этого времени появились в семье знаменитости. Крестным отцом первого Ларошфуко, носящего святое имя, стал Франциск I, который через год после своей коронации (в 1516 году) приехал в Вертей, где был поражен оказанным ему приемом. Двенадцатью годами позже он дал своему крестнику титул графа.

В 1518 году граф женился на величайшей даме своего времени – Анне де Полиньяк, высокообразованной, увлекающейся литературой и искусством. В Вертее ей удалось собрать огромную и очень ценную библиотеку. Именно она заказала для церкви прекрасное «Положение во гроб» из обожженной глины, с восьмью персонажами, в которых можно узнать графа Франсуа II, в лице Иосифа Аримафийского, а в облике Богородицы – ее невестку, Сильвию Пик де Ла Мирандоль, умершую в возрасте шестнадцати лет во время родов.

В 1539 году графиня Антуанетта принимает в Вертейе императора Карла Пятого, который, чтобы увековечить память о своем посещении, посадил в парке дерево, существующее и поныне, и объявил, что он «никогда раньше не бывал в поместье, лучше соединяющем в себе добродетель и честь».

После смерти очаровательной Сеславии, воспетой Беллейем, Франсуа II женится вновь. Его супругой становится Шарлотта де Руа, сводная сестра принца Конде, женщина большой красоты и твердого характера, которая вскоре обращает его в протестантизм, а с ним заодно и большую часть деревенских жителей.

Эта причастность к новой религии, соседствуя с прежней приверженностью семьи к католицизму (в Вертей приезжал король Генрих II со своим сыном Карлом и дочерью Елизаветой, ставшей позднее королевой Испании), делает замок местом важнейшей встречи между королем Наварры и принцем Конде с одной стороны, и легатом папы с другой, с целью избежать возобновления религиозных войн. Шестью годами позже состоялся 6 – й синод реформированной Церкви, а потом и сбор войск, предназначенный для Ля Рошели. В результате, в 1569 году будущий король Генрих III прибыл в Вертей с целью его захватить.

Когда юный король Наварры, будущий Генрих IV ехал со своей матерью Жанной Альбертской в Париж, чтобы жениться там на Маргарите Валуа, то остановился на несколько дней в Вертейе со своей католико-протестантской свитой. На этот раз там произошел один курьезный случай.

Во дворе замка играли в лапту; две дамы: Анна де Курсель и ее тетушка Жанна де Бенай, облокотившись на подоконник, следили за игрой. В это время, этажом ниже, невидимые, спорили два человека. Это были маршал Бирон и кардинал д'Арманьяк, папский легат. О чем они говорили? Они всего лишь обсуждали всевозможные средства избавления от протестантов… Естественно, две дамы поспешили предупредить Ларошфуко обо всем, что замышляется под его собственной крышей, но он, во имя священных законов гостеприимства отказался подслушать их разговор.

В канун Варфоломеевской ночи он не послушался короля Карла IX, очень его любившего и желавшего сохранить его рядом с собой:

– Фуко, не уходи, мы побеседуем остаток ночи.

– Это невозможно, – ответил граф, надо когда-нибудь и спать.

– Тогда прощай, мой друг, – грустно прошептал король.

Несколько часов спустя граф проснулся от шума и увидел вооруженную банду, входящую в его комнату. Сочтя это немного глуповатым розыгрышем короля, он сказал им, смеясь: «О, пощадите меня, господа!»– и умер, пронзенный насквозь. Даже католики будут упрекать короля за то, что он не заступился более энергично за своего друга.

Его сын, Франсуа IV, спасся во время резни, и был отправлен в замок его служителем Мержеем, позднее ставшим секретным агентом Екатерины Медичи. Этот Мержей станет мощной поддержкой на пути сближения Ларошфуко и королей, которое произойдет, когда Генрих IV, наконец, получит корону.

Франсуа IV станет преданнейшим соратником короля, с которым он был знаком еще с детства и за которого его убьют в бою при Сент-Герье 15 марта 1591 года. Его сын, Франсуа V, перейдет в католицизм только в 1610 году, во время коронации Марии Медичи, состоявшейся через два дня после кончины Генриха IV. Франсуа будет назначен губернатором Пуату, а в 1622 году ему будет дарован титул герцога. Он женится на Габриэлле де Плесси-Лианкур, отец которой находился в комнате Генриха III в момент его убийства Жаком Клеменсом, а также в карете Генриха IV, когда того поразил нож Равальяка. Он и стал отцом нашего автора мемуаров.

Добавим, что он много занимался садами Вертейя, питая к деревьям настоящую страсть. Он провел долгие годы в своем замке, прежде чем произвести на Людовика XIII очень неприятное впечатление, приведя во время осады Ля Рошели на помощь королю 1500 дворян, добавив при этом, что все они его родственники. Король предпочел иметь менее влиятельного губернатора Пуату, и господина Ларошфуко отправили выращивать деревья.

Благодаря своим «Воспоминаниям»и «Максимам» Франсуа VI получил широкую известность, неподвластную времени. Но прежде надо отдать честь той, которая ее заслуживает – это его бабушка Антуанетта де Пон, графиня де Ла Рош-Гийон, а позднее маркиза де Лианкур.

После битвы при Геври госпожа де Ларош-Гийон принимает у себя короля Генриха IV. Она, наверное, была самой прекрасной вдовой Франции и Наварры, и король, верный своей репутации галантного кавалера, воспылал страстью, как пучок пакли. Он был так сильно влюблен, что в обмен на капитуляцию подарил графине обещание жениться на ней, подписанное кровью. Добавим же, что это был всего лишь один из «трюков», которыми Генрих IV пользовался, чтобы достичь своей цели, однако не удавшийся ему с Генриеттой д'Энтраг. С Антуанеттой де Пон он тоже не добился успеха, но она преподала ему небольшой урок, стоящий того, чтобы быть упомянутым.

Устроившись в замке дамы, он был торжественно препровожден в свои аппартаменты. И сразу же обеспокоился расстоянием, существующим между его комнатой и комнатой хозяйки. Очень тихо она ему ответила, что это совсем недалеко. Обрадованный король сразу представил себе эту ночь, которая сможет стать одной из самых прекрасных. Он занимался приготовлениями ко сну, когда услышал шум во дворе и увидел прекрасную Антуанетту, отправляющуюся провести эту ночь у своей подруги в соседнем замке.

Генрих IV был слишком умен, чтобы не оценить этого поступка, и когда в 1600 году он женился на Марии Медичи, то объявил Антуанетте, что «она слишком благородная дама для него и поэтому будет фрейлиной при его жене». Во время войны за престол Антуанетта де Пон продала свои бриллианты, чтобы снарядить войска. Женщина всесторонне образованная, бабушка Франсуа IV покровительствовала Бернару Палисси. И наконец, она порекомендовала Марии Медичи некоего молодого монаха, которого любила за его проповеди, по имени Ришелье. Обстоятельство, от которого ее внук не выиграл.

Женившись в пятнадцать лет на Анрэ де Вивонь, дочери большого соколиного охотника Франции, Франсуа VI ведет жизнь очень бурную и полную многочисленных увлечений но устраивает все таким образом, чтобы не бросить тень на свою супругу, которую он слишком уважает, чтобы питать пылкую страсть. Его любовью в еще юные годы была… королева Анна Австрийская, которой он посвящает себя. Но взаимности нет. Считая, что с его кумиром плохо обращается кардинал Ришелье, он дает герцогине де Шеврез втянуть себя в заговор, целью которого было похищение и отправка королевы в Брюссель. Но как и все предприятия, задуманные госпожой де Шеврез, этот заговор провалился. Франсуа угрожает эшафот, и он начинает ценить свое весьма комфортабельное существование в Вертейе.

«Те знаки внимания, полученные от лиц, к которым я был близок, и некоторое одобрение, питаемое к несчастным, когда их поведение не позорно, вносили некоторую сладость в мою двух – или трехлетнюю ссылку. Я был молод, а здоровье короля и кардинала ухудшалось, и я все время ждал изменений. Я был счастлив в моей семье; имея в моем распоряжении все радости сельской жизни; соседние провинции были заполнены ссыльными, полными тех надежд, что и я».

Важная гостья на протяжении этих мирных лет, – беспокойная герцогиня де Шеврез, скрылась в Испании, и ей наш Ларошфуко одолжил свою карету.

К несчастью для него, изменения в королевстве шли в другом направлении, чем он мог ожидать. Король Людовик XIII умер, кардинал Ришелье тоже, но появился кардинал Мазарини, бывший еще и иностранцем. Шум вокруг его интимных отношений с Анной Австрийской оставил осадок, и Ларошфуко сразу же возненавидел «il Signer Masarino». Некая женщина привела его в самое сердце Фронды.

Ее звали Анна-Женевьева де Бурбон-Конде, герцогиня де Лонгвиль, бывшая сестрой Великого Конде. Наш Франсуа, который в это время был всего лишь принцем де Марсильяк, (его отец был еще жив), встретил ее в Париже, в конце 1647 года, на улице Сен-Луи (теперь улица Туренн), у герцогини де Буйон. Анна-Женевьева была ослепительна: высокая, стройная, с большими глазами редкого зелено-голубого цвета и восхитительными светло-серебристыми волосами. Случайно оказалось, что ее платье из черного велюра, расшитого золотом, было похоже на костюм Франсуа, который редко носил другие цвета. Он увидел в том знак судьбы.

Это была любовь с первого взгляда. На следующий день господин де Миоссен, который считался официальным воздыхателем прекрасной герцогини, явился к нему, чтобы узнать день и час, когда они смогут сразиться, и он перережет горло принцу де Марсильяку. Встреча состоялась в саду Марэ. Миоссен был ранен, и когда его перевязывали, услышал, как его противник объявил ему, что с ним будет то же самое, если он еще хоть раз приблизится к госпоже де Лонгвиль ближе, чем на три шага. Раненый, конечно же, ответил, что предпочтет лучше умереть (он станет маршалом д'Альбре), но обморок помешал ему продолжить разговор. Раненого уносят, а победитель по праву отправляется к прекрасной Анне-Женевьеве, которая очень плохо его принимает. О чем он говорит? Никто никогда не диктовал ей, кого стоит выбирать в друзья. Франсуа упал на колени и так страстно начал говорить о своей любви, что его очень быстро простили и смягчились, узнав, что Марсильяк – человек, преданный герцогине, готов помогать ей во всех предприятиях прртив Мазарини.

Это были пылкие и лихорадочные страсти на фоне Фронды, для которых война была подходящей декорацией, позволяющей любые безумства. Страсти принесли свои плоды, и 28 января 1649 года госпожа де Лонгвиль разрешилась маленьким мальчиком… в переполненном зале Совета Парижской Ратуши на глазах у удивленной толпы. Это было мгновение триумфа, но оно было без завтрашнего днях. Вскоре понадобилось исчезнуть и спрятаться от королевских войск. Франсуа проводил свою любовницу до Нормандии, где она узнала о том, что сослана. Он покинет ее, чтобы разжечь войну в Пуату…

Во время боев в Париже 19 февраля, у Сент-Антуанских ворот, Франсуа был серьезно ранен в лицо из мушкета, и это ранение вдохновило его на следующие строки, которые он отправил герцогине:

 
В войне за короля я потерял два глаза,
Но ради этой цели, я воевал бы даже с рогами.
Но он исправил их, когда потерял иллюзии насчет поведения своей ветреной любовницы.
Ради непостоянного сердца, что узнаю я позже,
Я воевал за короля, и потерял два глаза…
 

Между тем восстание Франсуа причинило вред замку. В 1650 году его осадил и частично разрушил маршал де Ля Мейрай. Ларошфуко жил в своем замке во время второй ссылки до 1662 года, когда он публикует «Максимы». Он умер в Париже в 1680 году, и госпожа де Савиньи написала дочери: «Этот несчастный господин де Ларошфуко находится по пути в Вертей». Его вдова всю жизнь провела в замке вместе с детьми, где и умерла в 1670 году.

Его старший сын, Франсуа VII, станет великим ловчим и хранителем гардероба, его внук, Франсуа УШ, женится в Вертейе на дочери министра Лувуа. Прекрасная свадьба была прокомментирована госпожой де Савиньи: «Что вы говорите? Великолепие, иллюминации по всей Франции». Однако молодой супруг написал несколько дерзких писем о Людовике XIV госпоже де Ментенон… и Лувуа был вскоре отправлен на два года в ссылку в Вертей.

В XVIII веке замок был почти заброшен: его хозяева занимали при дворе высокие посты. Во время Революции он сильно пострадал. Часть зданий сгорела, а с ней и некоторые семейные портреты… В первой половине XIX века здание было отреставрировано.

Во время правления Наполеона III Вертей перешел к младшему сыну семьи, Ипполиту, который станет послом во Флоренции и Германии и займется сбором мебели и предметов, разбросанных во время переворота. Его сын граф Эмери продолжит дело своего отца и приобретет определенную литературную известность: он и его жена, Генриетта де Мэйи-Несл, будут изображены Прустом под видом принца и принцессы де Германт.

С тех пор Вертей во главе списка или, если хотите, во главе Ордена, почти рыцарского Ордена, Ассоциации Старинных французских домов, основанной маркизой Амодио, урожденной Анной де Ларошфуко, которая столько сделала для сохранения национального достояния.