Текст книги "Мама Нади Рушевой"

Отец Нади

Отец Нади – Рушев Николай Константинович (родился в Тамбове в 1918 г.) – русский художник-живописец, в творчестве которого была ярко выражена тема Востока … Профессионально Н. К. Рушев, будучи театральным художником, в разные годы работал в театрах Москвы, Республики Тува, в Таджикистане и в Монголии, стажировался в Большом и Малом театрах.

«Пораньше уехать на работу, чтобы пораньше вернуться. Угощенье мама заготавливала с вечера, а я сбивал крем для слоёного домашнего торта. Купил Надины любимые „восточные сладости“: казинак, щербет, рахат-лукум, соки, мандарины», – пишет Николай Константинович в своих мемуарах о подготовке к приёму гостей 31 января 1968 года в день 16-летия дочери.

У Надюши самым близким духовным наставником и учителем был отец. Он больше всех её понимал, советовал и объяснял по технике рисования. С самого раннего возраста он ей вслух читал. Никогда не повышал голос, к дочери относился как к взрослому ребенку. Показывал лучшие картинные галереи Москвы и Ленинграда.

С некоторыми работами Николая Рушева можно познакомиться в Национальном музее культуры города Кызыла Республики Тыва, куда они были переданы мной после его смерти.

Наталья Дойдаловна, подробно расскажите, пожалуйста, о родителях мужа. Каким муж был в детстве? – спросила я.

– Его отец, дедушка Нади Константин Николаевич Рушев был оперным певцом-тенором: исполнял партию Ленского в «Евгении Онегине», работал в театрах Куйбышева, Бугуруслана, Белоомута, работал сначала учителем по вокалу, затем деканом Московской консерватории. Очень много гастролировал, побывал в Нижнем Новгороде, Новосибирске. А родная мать Николая Константиновича – Клавдия Алексеевна Рушева, в девичестве Лебедева. Она пианистка, преподавала в музыкальной школе. Я её не застала, она умерла в 1945 году от туберкулеза – время было военное, все жили впроголодь, в квартирах было холодно, часто простужались. Его мама была дочерью учителя и сама учительница. Словом, он рос в интеллигентной семье в обстановке уважения и любви к труду и к творчеству.

В семье Рушевых было трое детей. Николай был старшим, вторая – Ляля, так ласково называли Елену, и третья – Татьяна. Ляля училась в авиационном институте, трагически погибла в начале сороковых годов. Младшая сестра Татьяна – кандидат филологических наук, преподавала иностранный язык. После окончания института по распределению работала в Минске, заведовала кафедрой иностранных языков, в последние годы жила в Америке у детей.

А Николай после окончания школы поступил в Московский текстильный институт на художественный факультет по специальности «театральный художник». Но война прервала учёбу.

В 1941—1943 годах работал художником-постановщиком в театре города Бугуруслана Оренбургской области, куда семья Рушевых была эвакуирована. А в 1945 году министерством культуры был командирован в Туву в качестве художника-постановщика Тувинского областного театра.

Также в формировании его духовного мира большую роль сыграла дружба с известным искусствоведом, знатоком древнерусского искусства Свириным Алексеем Николаевичем, к которому через всю жизнь Николай Константинович пронес чувство благодарности и уважения, называя его своим Учителем. Мой муж – умный, веселый, проницательный, с независимым мнением человек.

Он очень бережно относился к рисункам маленькой дочери, потом уже школьницы, стараясь сохранить всё, даже самые первые и часто «забракованные» самой Надей опыты в рисовании. Самым главным я считаю то, что Николай Константинович неустанно, непрерывно «работал» по приобщению Нади к культуре, привитию ей любви к хорошим книгам, к классической литературе, изобразительному искусству, музыке. Сам он прекрасно по слуху играл на фортепьяно, хотя не имел музыкального образования.

Особенность Надиного рисования (по воображению, а не с натуры) можно объяснить тем, что самым любимым времяпрепровождением в нашей семье было выразительное с актёрским даром чтение отцом какой-нибудь книги вслух и изображение Надей на бумаге тех образов, которые возникали у неё во время отцовского чтения. Такое чтение продолжалось и до возраста взросления, хотя и сама Надя читала очень много, делилась своими знаниями с теми, кто был рядом. В нашем доме была прекрасная библиотека.

Помимо чтения можно отметить частые наши походы с ранних Надиных лет в музеи, посещение памятных историко-культурных мест Подмосковья и, конечно, поездки в Ленинград, в который Надя впервые приехала в 1959 году. Семилетняя Надя тогда влюбилась в этот город. Эрмитаж стал для неё событием.

По просьбе Нади Николай Константинович с её одноклассниками поехал в поездку в Ленинград в качестве экскурсовода, беря ответственность на себя за эту поездку, за детей перед родителями. Ленинград стал и последним в Надиной жизни творческим событием: здесь проходили съемки документального фильма о самой Наде. Что-то символическое есть в том, что через день после возвращения из Ленинграда Надя умерла, не успев закончить последний выпускной класс.

Наталья Дойдаловна дает мне почитать письма Нади. В них – интересных, содержательных, веселых – нет и тени самодовольства, хотя Надя после Артека, после выставок становилась все более известной.

Три квартиры переменили мы в Москве, и почти всегда подружки, возникавшие вокруг Нади, школьные и уличные, соседские мальчишки и девчонки становились добровольными слушателями отца Нади. Если он брал такси, чтобы в ненастное воскресенье повезти Надю в музей, то в нем, как правило, не оставалось свободного места. Это был клуб юных друзей искусства.

На студии телевидения подметили эту черту и стали ему поручать разные экскурсии. Курсы повышения квалификации для художников, которыми он заведовал и на которых преподавал на общественных началах, тоже были своеобразным клубом. А скольких взрослых людей, все его давнишних и случайных знакомых он провел через Москву, не пропустив ни одного памятного места! Разве это не клуб друзей искусства? Энтузиаст и вдохновитель Николай Константинович воссоздавал иногда забытые самим человеком лучшие качества его души, воспламенял душу и ум, постоянно заражал энергией задорного познания мира культуры, истории.

Вот почему Надя смогла создать после поездки в Артек Клуб юных друзей искусства (КЮДИ) в своей школе, выпустила множество полных юмора школьных стенных газет и особенно её переписка с друзьями. Она вся в отца. Надя, при всей ее сдержанности, унаследованной от меня, была, как её папа, очень общительной, хотя и немногословной девочкой, превыше всего ценившей дружбу и сознававшей свою ответственность за дела школьного коллектива.

Я опять в доме Рушевых. Я застала Наталью Дойдаловну с Зоей Анатольевной Грандберг – двоюродной сестрой Николая Рушева по матери, с тётей Нади. Она много лет работала доцентом кафедры политэкономии экономического факультета МГУ.

Мама Нади меня познакомила с моей тезкой

– Зоя Шомбуловна, как хорошо, что пришла в самый раз. О предках Николая Константиновича ты лучше поговори с Зоей Анатольевней.

С первой минуты разговора Зоя Анатольевна, человек незаурядного интеллекта, располагает к себе. Она живо интересуется всем, очень энергична, доброжелательна, отзывчива.

– Зоя Анатольевна, расскажите, пожалуйста, о предках вашего рода

– Наши предки – исконно русские люди, они из самого центра России – Липецкой области.

Дедушка Николая по матери – Алексей Васильевич Лебедев – учитель. Когда он работал в Тамбове, ему как одному из лучших учителей того времени присвоили звание «Потомственный почетный гражданин города Тамбова». Из внуков застал только Николая, умер в 1928 году от заболевания крови.

В жизни Алексея Васильевича был исторический случай, связанный с писателем Львом Толстым. Алексей Васильевич дружил с начальником станции Астапово.

Когда писателя на этой железнодорожной станции сняли с поезда из-за его болезни, дедушка Николая Рушева был там. И он дежурил около больного Льва Толстого в последние часы его жизни. Об этом он написал в своих воспоминаниях, которые сохранились в семье.

Бабушка – Мария Ивановна Лебедева, в девичестве Сперанская. У неё было два брата, один из которых, священник, послужил прототипом образа Христа, когда художник Василий Поленов работал над картиной «Христос и грешница». Брату нашей бабушки тогда было 33 года – возраст Христа.

– А каким был Николай Константинович в юности, молодости?

– Николай прекрасно играл на пианино, всё время рисовал, хотя нигде специально этому не учился. По окончании школы поступил в текстильный институт на художественный факультет.

По характеру Николай был мягким, сентиментальным, искренним, бесхитростным, преданным и любящим. Он был семейным человеком. Постоянно писал письма родным и близким, по праздникам отправлял поздравительные открытки. Бабушка с дедушкой ласково его называли «наш Почетник», из-за того, что он относился к ним с глубоким почтением и любовью.

Николай был очень привязан к матери. Он вспоминал, что в день кончины матери ничто не предвещало плохого, поэтому он, как всегда, пошел на работу, а когда стоял на остановке, поджидая автобус, его вдруг потянуло домой, и на душе стало так тревожно, что сразу побежал домой – мать умерла на его руках. К сестрам относился очень нежно, каждая из них чем-то была похожа на мать и напоминала её.

Его родители – Константин Николаевич и Клавдия Алексеевна – часто гастролировали. Когда они уезжали, Николай оставался дома за старшего. Мать Николая боготворила супруга, была поклонницей его творчества и как музыкант сделала многое, чтобы муж состоялся как оперный певец.

Николай оказал большое влияние на двоюродных братьев – Карцевых. Таскал их по выставкам и музеям.

Николай очень любил древнерусское искусство, по фрагментам узнавал картины. С юности любил путешествовать, исколесил все города средней Руси: Суздаль, Владимир, Углич. Побывал во многих монастырях, которые были для него «родными могилами». У него был особый дар рассказчика: казалось, что ты вместе с ним присутствуешь в тех местах.

Все люди, с которыми он работал или сталкивался когда-либо, относились к Николаю с уважением. У него была какая-то притягательная сила. Николай Константинович возбуждал интерес, жажду узнать нечто новое, неведомое доселе у тех, с кем общался. Слушать его было радостно, светло.

Дмитрий Лихачев, Елена Булгакова, Лев Кассиль, Борис Полевой и другие знаменитые люди общались с ним на равных, были благодарны за то, что он приобщил их к искусству Нади. А после смерти Нади они поддерживали Николая.

В этой атмосфере росла Надя. Представляете, какое влияние оказывал на неё Николай, если под его обаяние попадали даже взрослые.

Николай Константинович очень нежно относился к Наталье Дойдаловне. Я не представляю его разговаривающим с ней на повышенных тонах. Наталья Дойдаловна – человек аккуратный, добросовестный, у неё всегда идеальный порядок, а как она вкусно готовит! Если Николай Константинович открыто восхищался работами дочери: «Я так рисовать просто не умею!», то она как человек сдержанный, как-то приостанавливала его, боялась избаловать дочь. Он часто принимал советы дочки в рисовании.

Для отца – Николая Константиновича, моего брата Надя была смыслом жизни. Он не навязывал собственных знаний другим, воспламенял душу и ум, заражал энергией задорного познания мира культуры, истории. Иметь такого отца – для Нади было счастьем. Даже простившись с горячо любимой дочерью, он не мог не воссоздавать её жизнь, творчество, талант.

После ухода З. А. Грандберг мама Нади продолжает свои воспоминания.

Надя даже готовится к рисованию так, как отец.

Как вчера помню: вот дочь села за стол. Тщательно оттачивает скальпелем гусиные перья или прижигает на свечке обычные стальные, чтобы сделать их мягче и пробует их на новых листах. Николай Константинович прекрасно работал в технике масляной живописи, а Надя – сухой иглой по металлу или в технике монотипии, т. е. получение лишь одного оттиска с формы.

Я думаю, что Николай Константинович сыграл огромную роль в формировании и развитии личности и художественного дара своей дочери, сделал всё возможное и после её трагического ухода.

Он лично участвовал в организации и проведении многих выставок её рисунков в десятках городов нашей страны. Несмотря на огромные бюрократические трудности советского периода, им был подготовлен и издан альбом «Графика Нади Рушевой». Он помогал в создании школьного музея в 470-ой школе, систематизировал 10 тысяч её рисунков.

Даже простившись с горячо любимой дочерью, собрав всё мужество и волю, муж ежегодно приглашал в свой дом одноклассников в день рождения Нади, 31 января. И эта традиция уже более 40 лет поддерживается близкими и друзьями, потому что после его ухода из жизни всю ответственность за сохранение наследия и памяти о Наде я взяла на себя. Наш дом стал центром притяжения для многих поклонников Надиного искусства – домашним музеем.

Надин отец после театров Москвы, Республики Тува, Таджикистана и Монголии работал много лет – с 1953 года и до ухода из жизни в течение двадцати трёх лет – на Центральном телевидении, где в качестве художника-постановщика им были созданы многие интересные телеспектакли.

Последнее творение Николая Константиновича Рушева – это его книга «Последний год Надежды».

Его не стало в 1975 г. на 57-ом году жизни через 6 лет после смерти дочери.

Нади нет. Как жить?

Учёба в школе к тому времени подходила к концу. Мы советовали дочке поступать в Суриковский художественный институт. Но на её столе лежал проспект Государственного института кинематографии.

Я снова в квартире Рушевых. С теплотой Наталья Дойдаловна вспоминает:

– В декабре 1967 года нас навестил один из сильных монгольских учеников мужа Пурэв Цогзол. Мы не виделись лет 10, но мы много о нем слышали из переписки и встреч с общими друзьями Дондог, Махвал и сохранили памятные фото. На одном из них Цогзол стоит со мной, с мужем у памятника Сухэ-Батору в столице Монгольской Народной Республики, а на руках мужа – шестимесячная Надя в «конвертике». Прошло семь лет, как Цогзол окончил художественный факультет ВГИКа и работает постановщиком в «Монголкино» и ещё педагогом в Художественном училище, т. е. на бывшем месте Николая Константиновича.

Увидев впервые «фантазии» нашей Нади – Найдан – Вечно живущей он очень изумился:

– Они прекраснее, чем я представлял по рассказам Дондога! Ничего подобного в жизни не видел! И все они без карандашной подготовки? Она хочет после школы во ВГИК? Очень хорошо! Поедемте сейчас туда к моим профессорам. Я в командировке и времени в обрез, но им надо показать эти рисунки.

Он взял две папки, Николай – ещё одну, и они удачно застали в деканате ВГИКа большинство профессоров, отдыхающих в перерыве между уроками. Вначале они держались важно и пытались больше расспрашивать Цогзола о Монголии, а потом рисунки Нади их так захватили, что на всё постороннее не отвлекались и смотрели профессионально, быстро. И после звонка на урок они доброжелательно и единодушно заявили:

– Вот таких-то нам и надо! От имени нас и декана заверяем вас – отца и Надю, что берем её после школы без экзаменов по рисунку, живописи и композиции. Надо лишь сдать зачеты по истории СССР и литературе. Как у неё с этим? Всегда пятерки? Нам нужны, которые много рисуют, фантазируют в свое удовольствие. Пусть Надя ни о чем не беспокоится и сейчас рисует, что хочет.

Дома Надя, выслушав рассказ отца о посещении деканата и прочитав учебную программу, сказала, мечтательно вздыхая:

– Восемь часов, за два дня, на рисунок головы… Ах, неужели у меня будет когда-нибудь возможность порисовать столько? Очень рада.

Надя решила поступать во ВГИК, на мультипликатора

В конце февраля она получила приглашение режиссера Михаила Литвякова из Ленинграда на съёмки документального фильма о трёх талантливых девушках, с её участием. Надя вместе с папой вновь оказалась в любимом городе. Вернулись из Ленинграда 5 марта.

Как только я открыла дверь, Надя бросилась обнимать и целовать меня.

– Какая же ты у меня маленькая! – Надя была уже почти на голову выше меня. – И какая красивая!

В раннем детстве, целуя меня, Надя спрашивала:

– Почему у тебя такие большие круглые щечки?

Взрослея, наглядевшись на монголов и тувинцев, она сама поняла особенность их лиц и перестала спрашивать. У Нади же овал лица стал немного шире, чем у её русских подружек, а глаза – крупнее, как у меня. Я почти никогда не оставалась одна, соскучилась и была очень растрогана встречей.

А 6 марта, как и всегда, я разбудила дочку.

Она хорошо позавтракала. День был серый. Я ушла на работу в МИФИ. Больше я её не видела.

С середины 1960-х годов Н. Д. Ажикмаа-Рушева трудилась в лаборатории Московского телевизионного центра, затем на комбинате художественно-декоративного производства Центрального телевидения, а с 1971 года, после переезда из коммуналки в двухкомнатную квартиру, работала учебным мастером в Московском инженерно-физическом институте (МИФИ) до выхода на пенсию в 1985 году.

Воспоминания отца Нади из книги «Последний год Надежды» об обстоятельствах её преждевременной кончины:

«Это случилось дома, внезапно, утром 6 марта 1969 года. Совершенно здоровая дочка спокойно позавтракала, проверила уложенный накануне портфель и надела школьную форму с фартуком. Ласково простилась с мамой, уходящей на работу пораньше. И, наклонившись к своим школьным сапожкам, вдруг лишилась сознания и упала…

Я был в другой комнате. Услышав тяжкие стоны, бросился к ней на помощь. Расстегнул воротничок и призвал соседей. Одна из женщин оказалась медсестрой, но я побежал за врачом в поликлинику, с которым быстро вернулся на неотложке. Врач сделал укол и вызвал скорую помощь, которая отвезла Надю в 1-ю Градскую больницу. Пять часов врачи пытались спасти Надю, но, так и не приходя в сознание, она скончалась…

Диагноз: «Кровоизлияние в мозг. Разрыв аневризмы сосуда Велизиева круга».

Врачи объяснили, что аневризма – это врожденный дефект в виде коварного, безболезненного мешочка, образующегося в результате истончения стенок сосуда головного мозга. Надин случай, сказали врачи, редчайший: дети, имеющие такой дефект в мозгу, обречены на гибель в 7—8 лет…

Надя вообще почти ничем никогда не болела. Головных болей у Нади никогда не было, если не считать «гонконгский» грипп, который она перенесла за полтора месяца до своей кончины…

Наталья Дойдаловна с нежностью гладит рисунки дочери, приговаривая:

– Всё – нарисованное, написанное руками Нади, все ее вещи, трогавшие ее руками, стали для меня святынями. Они, казалось, даже излучают ее тепло, хранят ее запах. Нади нет. Внезапная кончина любимой дочери меня потрясла. Почему она ушла из жизни так рано? Так невыносимо рано? Ей бы жить и жить… Ей бы создавать и создавать… Творить и радовать нас. Радовать всех: родных и близких, знакомых и незнакомых людей. Как жить?

Мне – вдове знакомо это чувство. Я по себе знаю, как тяжело терять любимых людей. Способной на глубокие размышления и высокий дух, бескорыстно жертвовавшей себя Наталье Дойдаловне, я вкратце рассказала о своей жизни. После этого Н. Д. Ажыкмаа ко мне отнеслась с большим пониманием, с материнской заботой: «Да, Зоя, оказывается, и тебе тоже нелегко приходилось, потеряв любимого мужа. Жизнь всегда проверяет нас на выносливость. Надо выстоять, надо тебе поставить на ноги осиротевших четверых своих детей и поддержать их всю свою жизнь!». Спасибо, Наталья Дойдаловна, за теплые слова, за человеческое тонкое понимание. Я это никогда не забуду.

Дочь осталась жить в моей памяти. Для любой матери дети навсегда остаются детьми. И моя Надя была и живёт в моем сердце ребенком, юной девочкой, устремленной в будущее. Судьба отвела ей слишком малый срок на Земле. Когда я касаюсь её книг, её рисунков, мне кажется, что она где-то рядом, только вышла ненадолго и вот-вот вернётся. Всё, что связано с Надюшей, мне очень дорого. Этим я живу.

После внезапной кончины дочери мы с мужем собрали всю волю и силы души, и направили для пропаганды её созданий.

Надежда не умирает

В 1970 году последовала выставка в кабинете графики Музея изобразительных искусств в Москве. Чтобы посмотреть 100 рисунков Нади, люди часами стояли в очереди.

В 1972 году на Центральном телевидении режиссер Фахри Мустафаев снял часовой документальный фильм «Надя Рушева» – его аудиторией стал весь СССР.

Поклонники ее творчества ждали продолжения. И оно последовало. «Комсомольская правда» опубликовала сенсационную статью Лидии Николаевны Краповой «Загадка Нади Рушевой».

Вячеслав Щепкин, историк, поэт, журналист в еженедельнике «Тайны XX века» писал: «Надина звезда зажглась уже после её смерти…. Всесоюзное признание Нади началось после некролога, написанного академиком В. А. Ватагиным и опубликованного в сентябрьском номере журнала «Юность».

Страну взволновал трагический образ Нади Рушевой. Нарастал восторженный прием всего, что хоть как-то раскрывало все новые грани жизни и таланта Нади. Журнал «Юность» сделал достоянием общественности письма Нади артековским друзьям.

Появилась повесть и пьеса о ней, где правда смешивается с вымыслом. Родные и друзья Нади с возмущением узнали о ее будто бы неразделенной любви к артековскому вожатому. Литературные опусы и пьеса о художнице, прозвучавшая по Всесоюзному радио, породили слухи о некоей трагической составляющей жизни Нади. С тех пор в сознании почитателей творчества Нади будет обретаться мысль: столь ранний ее уход из жизни, наверное, не случаен! Что-то замалчивают! «Спрос на Рушеву» достиг апогея к середине 1970-х. И пошел на убыль, как только умер Николай Константинович.

– Может, талант «эксплуатировали», принуждая слишком много рисовать? А может «несчастная любовь» свела в могилу прекрасную девушку? Или – о, ужас! – тут козни дьявола: девочка посмела нарисовать его око!».

– Нет, нет, талант Нади никто не «эксплуатировал» – с уверенностью говорит Наталья Дойдаловна.

Режим дня в нашей семье всегда соблюдался чётко: Надя ложилась спать в одно и то же время – в 9 – 9.30 ч. утром всегда вставала бодрой, медленно завтракала и неторопливо шла в школу. Возвращалась домой без особой усталости, с аппетитом обедала и сразу делала уроки. Всегда сама. Ее никто никогда не заставлял. Затем, этими же ручкой и чернилами принималась за полюбившееся рисование в маленьких альбомчиках или на листах бумаги и успевала набросать 4—5 ясных композиций в течение получаса – часа. Хотя у нас никто не курил, нам хотелось, чтобы дочка не засиживалась дома, а была на свежем воздухе. Надя любила кататься на санках, коньках и лыжах. Через 2—3 часа возвращалась, играла в куклы до ужина, после которого перед сном оставалось ещё полчаса – час. Вот в это-то время Надя в основном и рисовала. Каждый день. Как бы «утоляя ненасытную потребность»…

По поводу второго вопроса – не было у Нади «несчастной любви». После Артека и до последних дней жизни Надя дружила с семьей Марка Антоновича – артековского вожатого и очень тянулась к ним. Марк Антонович познакомил Надю с дочкой Ксюшей и женой Аней. Я и муж тоже познакомились с ним. Он оказался очень улыбчивым, простым и домашним человеком. Говорили об искусстве, об истории кино, и о больших мастерах кино и театра. Прощаясь, я спросила, не очень ли много времени отнимает у них Надюша, на что он ответил, что все они, а особенно дочь Ксюша, очень любят её и всегда ждут её приезда.

А словам «дьявол моей дочери отомстил» я просто не верю.

Николай Константинович при жизни вёл огромную переписку с музеями и наставниками дочери. Работал много до последнего дня. С большим трудом продвинул к печати альбом «Графика Нади Рушевой», который вышел в 1976 году. Но сам он его не увидел. Без его дара организатора, менеджера-продюсера, как сказали бы сегодня, нельзя было обойтись. И рисунки вернулись с выставок на домашнее хранение в нашу квартиру.

С развалом СССР администраторам от искусства было уже не до рисунков нашей Нади. Советский фонд культуры принял от меня основную часть графического наследия дочери, у которого тогда были большие планы по изданию рисунков моей дочери в виде альбомов и серий открыток. Но, увы, этого не случилось. Едва успели издать в Болгарии один альбом малым тиражом.

С 1996 года основным хранителем Надиного творчества стал Государственный музей А. С. Пушкина в Москве.

Более 5 000 подлинных рисунков нашей Нади хранится также в Национальном музее имени Алдан-Маадыр в Республике Тыва в городе Кызыле, в рамках которого существует музей творчества Нади Рушевой.

Я считаю судьбу творчества Нади счастливой. Было много выставок – более чем в 200 городах России и за рубежом – в Японии, Болгарии, Чехословакии, Германии, Монголии. Их посетило более 40 млн. человек. В тех городах, где я бывала с выставками, я замечала неослабевающий интерес к Надиному творчеству, особенно у детей. В книгах отзывов много стихов и тёплых слов. Часто вспоминаю слова о Наденьке, оставленные в книгах отзывов посетителей её выставок. А выставки эти проходили в разных городах: от Москвы и Ленинграда до Воркуты, Чукотки, Владивостока и Ташкента. Тёплые эти слова согревают меня и сейчас.

В школе №470 (ныне Государственное образовательное учреждение, центр образования №1466 им. Нади Рушевой ЮАО г. Москвы), где Надя училась, есть музей, где можно поближе познакомиться с её творчеством.

Началось всё в далеком 1971 году. Николай Константинович с Ниной Георгиевной Колесниковой (ныне директор школы, а тогда занималась воспитательной работой) начал создавать музей. Специального помещения для музея не оказалось.

Первая экспозиция рисунков Нади в картонных рамочках расположилась в спальне группы продленного дня, вокруг маленьких кроваток. Её посещали многие, а кто-то даже написал стихотворение, в котором говорилось, как малыши спят и видят чудесные, добрые сны, навеянные творчеством Нади. Так, фантазии Нади и детские сны прожили рядом три года, а потом у музея появилось собственное помещение. По предложению Николая Константиновича, рисунки одели в белые деревянные рамочки. В школе он часто проводил. По предложению Николая Константиновича, рисунки одели в белые деревянные рамочки. В школе он часто проводил классные часы, посвященные Наде, экскурсии в музее. При рассказе о каждом рисунке вспоминал интересный эпизод, связанный с его созданием, и передавал его слушателям.

После смерти мужа смотрителем музея были сначала Л. А. Лаврентьева, а затем Г. П. Есипов. В это время в фондах насчитывалось 84 подлинника и около 200 фотокопий рисунков Нади, её личные вещи.

11 апреля 1985 года музей получил официальный статус «Школьный музей».

Согласно Постановлению Правительства Москвы №833 от 7 сентября 1999 года школе было присвоено имя Надежды Рушевой.

31 января 2005 года был открыт выставочный зал, тогда же передана часть коллекции подлинных рисунков Нади из Государственного литературного музея А. С. Пушкина на постоянное хранение школьному мемориальному музею (передано 1218 оригиналов), а в 2007 году 5 кинопленок с фильмами о Наде: «Тебя, как первую любовь…» (реж. И. П. Калинина, М. С. Литвяков), «Три рассказа Нади Рушевой» (реж. И. Трахтенгерц), «Надя Рушева» (реж. М. Мустафаев), хроники выставок.

Я очень рада тому, что в школе регулярно проходят конкурсы и выставки рисунков, вечера памяти Нади, что есть спектакли о Наде, проводятся уроки литературы и искусства, что позволяет сделать обучение наглядным, живым, полезным.

Особую благодарность выражаю нынешнему руководителю музея Наталии Владимировне Усенко. Музей работает и как литературная гостиная, куда приглашаются поэты, художники, музыканты.

Осенью 2006 года создан и успешно функционирует сайт музея «Надежда есть» ( http://www.rusheva.com/), посвященный жизни и творчеству Нади. (e-mail:) [email protected] .

Фондовая работа часто обновляется и продолжается оцифровка работ Нади. Кроме того в фондах музея есть личные вещи Нади: национальный тувинский костюм трёхлетней Нади, школьная форма, портфель, учебники, тетради, пенал, фломастеры, книги, детские игрушки…

Мне хочется выразить материнскую благодарность всем друзьям, которые в горькие и тяжёлые периоды моей жизни поддерживали меня, помогли выжить и выстоять, ради светлой памяти дочери и мужа, работникам музеев Москвы, Санкт-Петербурга, Кызыла.

Неизменная моя признательность Наталии Масловой, Наталье Мироновой, Нине Георгиевне Колесниковой, которые вместе с Николаем Константиновичем оформили класс-музей и открыли его в 1971 году.

Надя Рушева была посмертно награждена премией Ленинского комсомола Республики Тува, а Наталья Дойдаловна Ажикмаа в 1984 году – высокой наградой Великого Хурала Монгольской Республики.

В знаменитом Институте русской литературы АН РФ (Пушкинский дом) в Санкт-Петербурге, там, где хранятся архивы самых великих деятелей российской культуры, есть и работы из архива Нади Рушевой.

С благодарностью вспоминаю лётчика-космонавта Георгия Михайловича Гречко, который в день рождения дочери 31 января в 1975 году из космоса всему миру показал рисунок Нади «Мальчиш-Кибальчиш», взятый на борт корабля.

Воспоминания Георгия Гречко: «Перед первым полётом я думал не только о тренировках и планах исследований. Хотелось взять с собой в космос прекрасное с Земли. Мне с давних пор очень нравится творчество Нади Рушевой. Несколькими линиями она могла нарисовать портрет – и в нём было не только сходство с оригиналом, но удавалось передать и характер, и настроение. Поражал лаконизм, экономия средств: чёрный фломастер – и всё. А какая выразительность! В журнале «Юность» я увидел замечательные иллюстрации, обратил внимание на её возраст – 12 лет. Чудеса! У неё было удивительное понимание героев, там была и детская наивность, и взрослая гениальность. Я помню, как часами под дождём стоял в очереди, чтобы попасть на её выставку в музее на Волхонке. И нисколько не жалел об этом: после выставки восторженные впечатления переполняли. «Люди нуждаются в таком искусстве, как в глотке свежего воздуха. Гениальная девочка обладала поразительным даром проникновения в область человеческого духа» – так писал академик Лихачёв, не слишком щедрый на громкие слова. И вдруг неожиданно для нас в 1969 году она умерла… Как несправедлива ранняя смерть! Ей было 17 лет. Но человек умирает, пока о нём помнят.

Я нашел родителей Нади – и они пригласили меня в гости. Туда я поехал вместе с младшим сыном, с Мишей. Пятикласснику тоже хотелось «побывать у Нади». Родители Нади встретили нас радушно. Дали нам целую кипу рисунков. Почти всю ночь мы перебирали рисунки, чтобы выбрать для полёта один-единственный. Увидев Мальчиша-Кибальчиша, мы в один голос с сыном воскликнули: «Вот!» Эти три линии – узнавание, характер, настроение – пересеклись. Сказку Гайдара о Мальчише я знал и любил с детства. Мама приносила мне книги Гайдара, когда писатель был ещё жив. Потом он отдаст жизнь как герой, сражаясь с немецкими захватчиками на Украине, а книги останутся с нами навсегда. Не было сомнений: именно этот рисунок поможет нам в полёте. Итак, было решено: Мальчиш летел с нами.